CC BY
42
христианством и исламом проходил под их диктовку и подчинялся тем правилам игры, которые определяет радикальный экстремизм.
«Азия и Африка сегодня», Москва, № 3, 2007 г., с. 63-66.
Стефан Дюран, публицист (Франция) ИСЛАМ И ФАШИЗМ: ГРУБОЕ СМЕШЕНИЕ ПОНЯТИЙ
«Они мыслят категориями грубыми и однозначными, как чувство голода. Закон, Власть, Хозяин, Мир, Бунт, Вера. Они гротескно смешивают понятия, строят поспешные антитезы - закон и бунтарь, власть и ангел»; «они нарушают процесс формирования тонко связанных, дифференцированных понятий, необходимый для недопущения абстрактных дуалистических противопоставлений». Этими словами в 1977 г. Жиль Делез характеризовал бессодержательность мышления «новых философов», о которых он говорил, что они «живут мертвыми». Нет ничего удивительного в том, что 30 лет спустя изрыгающие проклятия «пустые мыслители», не такие уж «новые», но так и не ставшие «философами», продвигают во Франции основанное на «гротескных смешениях понятий» бессмысленное выражение «исламский фашизм», который примитивно противопоставляется «иудейско-христианской цивилизации».
Можно было бы иронизировать по поводу выражения «исламский фашизм», если бы 7 августа 2006 г. Джордж Буш не употребил его на пресс-конференции, а затем и в других официальных выступлениях в США. Так совсем разные по своей природе движения («Аль-Каида», «Братья-мусульмане», ХАМАС и «Хезболлах») оказались объединенными в группу, ассоциируемую с наследием нацизма и коммунизма. Переименование «войны против террора» в «войну против исламского фашизма» и приравнивание фундаменталистов к тоталитарным режимам XX в. далеко не случайны. Грубые аналогии и использование давно известного и эффективного рычага воздействия - страха - служат оправданию американского милитаризма. Бывший троцкист, а ныне неоконсерватор, журналист Стивен Шварц отстаивает свое авторство неологизма «исла-мофашизм» в еженедельнике Уильяма Кристола The Weekly Standard. Под псевдонимом Сулейман Ахмад Аль-Косови он написал
памфлет, в котором «ваххабитское лобби» устраивает заговор в американских университетах. Кроме того, Шварц сотрудничает с сайтом FrontPage Magazine, созданным Дэвидом Горовицем, поклонником расистских книг итальянской писательницы Орианы Фаллачи. Но Шварц впервые употребил выражение «исламский фашизм» только в 2001 г., и поэтому первенство принадлежит не ему, а историку Малису Рутвену, который в 1990 г. ввел его оборот в своей статье в британской ежедневной газете The Independent. Самым же активным популяризатором выражения «исламский фашизм» в США, безусловно, был Кристофер Хитченс - талантливый журналист, придерживавшийся когда-то ультралевых убеждений, но впоследствии начавший выступать в поддержку Буша и войны в Ираке. Однако в официальные речи президента «исламский фашизм» попал скорее всего благодаря усилиям историка и востоковеда (а по совместительству и советника Белого дома) Бернарда Льюиса, движимого неприкрытой враждебностью к исламу. Стивен Шварц, кстати, считает себя его учеником.
Ни одно из движений, которые Джордж Буш именует «исла-мо-фашистскими», не соответствует критериям традиционных теоретических определений фашизма, предложенных самыми авторитетными специалистами - Ханной Арендт, Ренцо де Феличе, Стэнли Пэйном или Робертом Пакстоном. Дело тут не в том, что религия несовместима с фашизмом. Хотя Пэйн и считает, что фашизму для развития требуется светское общество, Пакстон и другие возражают ему, замечая, что это верно только по отношению к Европе. Мусульманский фашизм вполне возможен, так же, как и христианский, индуистский или иудаистский. Однако движения, которые имеет в виду администрация Джорджа Буша, представляют собой нечто совершенно иное. Разумеется, в фундаменталистских исламских группах можно усмотреть отдельные черты фашизма — их военизированный характер, чувство униженности, которое ими движет, культ харизматического лидера (правда, тут допустимо лишь условное сравнение с культами фюрера и дуче). Однако все остальные основополагающие признаки фашизма полностью отсутствуют. «Аль-Каида» - это интернациональное движение, в котором нет «интегристского национализма», характерного для европейских фашистских режимов. Фашизм по своей природе - империалистическая и экспансионистская идеология, а исламистские группировки, такие, как «Хезболлах» или ХАМАС, какими бы спорными ни были их религиозные идеи, ведут борьбу против тер-
риториальной оккупации и считают себя антиимпериалистическими. Во всех террористических движениях отсутствует и присущая фашизму корпоративность. Ни одно из них не поддерживается военно-промышленным комплексом тех стран, в которых они действуют. Им также не свойственна и бюрократизация - отличительная черта европейских форм фашизма.
Утверждать, что исламизм является преемником нацизма и коммунизма, - по меньшей мере странно. Необходимым условием тоталитаризма является узурпация государственного аппарата. Однако движения, названные Джорджем Бушем «исламо-фашист-скими», занимают в политике своих стран маргинальное положение, а зачастую вообще преследуются властями. Кроме того, представляется, что идеологические аспекты в исламистских движениях вторичны, тогда как Раймон Арон подчеркивал их «чрезвычайно важную роль» в тоталитарной системе, опирающейся, по его мнению, на «примат идеологии». Фашизм и нацизм привлекали тысячи сторонников из среды интеллектуалов, в том числе и самых видных мыслителей своего поколения. «Аль-Каида» не может похвастаться такой поддержкой, а ее концептуальные основы настолько просты, что их можно сравнивать скорее с сектантскими идеями, нежели с доктринами европейских тоталитарных режимов. Фашизм и нацизм вдохновлялись поддержкой со стороны широких слоев населения. Существование таких режимов было бы невозможным вне консенсуса между властью и политизированной толпой. «Аль-Каида» не пользуется популярностью в народе. Ей удается привлечь на свою сторону лишь ограниченное число приверженцев ислама - и это несмотря на такие «благоприятные» факторы, как экономический кризис и чувство униженности, испытываемое всем мусульманским населением. В каждой стране арабского и исламского мира под гнетом диктаторов, зачастую преданных Соединенным Штатам, дремлет гражданское общество, удивительно живое и не приемлющее тоталитаризм. Роберт Пакстон пишет: «Соблазняться аналогиями между фашизмом и исламскими фундаменталистскими течениями, такими, как "Аль-Каида" или "Талибан", не позволяет нам прежде всего то, что появление подобных групп вовсе не является реакцией на нарушения в функционировании демократии. Их единство в большей степени органическое, чем механическое, если пользоваться известной дюркгеймовской антитезой. Кроме того, они не могут отказаться от институтов свободного общества - просто потому, что им оно незнакомо. Список аргументов
против аналогии между тоталитаризмом и исламистскими террористическими группами можно продолжить. Например: у террористических групп нет монополии на распространение информации или производство оружия; у них нет плановой экономики, они не могут мобилизовать промышленный комплекс; им не свойственны идеи социального дарвинизма...
Исламская Республика Иран - гораздо более сложный случай. Президент Махмуд Ахмадинежад опирается на поддержку государственного аппарата, при помощи министерства культуры и исламского духовенства бдительно контролирует средства массовой информации, способен мобилизовать плановую экономику страны и ее мощный военно-промышленный комплекс. Но можно ли в данном случае говорить об исламском фашизме? Это было бы также неправомерно, поскольку в Иране продолжают существовать силы, которые уравновешивают действующую власть. Ахмадинежад согласовывает принимаемые им решения с меджлисом (парламентом). Президенту потребовалось несколько месяцев на то, чтобы предложенные им кандидатуры ряда министров получили одобрение. Аятолла Хаменеи, «верховный лидер» и самый влиятельный человек в Иране, выносил действия правительства Ахмадинежада на обсуждение в Совет по определению целесообразности принимаемых решений, который возглавляет Али Акбар Хашеми-Рафсанджани - побежденный противник Ахмадинежада на президентских выборах. Махмуд Ахмадинежад должен считаться и с «реформатором» Хатами, популярность которого по-прежнему велика. Обозреватель израильской газеты Haaretz Цви Барель считает, что антиизраильские выступления иранского президента «в действительности объясняются идеологическими трениями и взаимодействием разных сил внутри Исламской Республики Иран». Наконец, популист Ахмадинежад не вызывает симпатии у местных элит, многие представители иранского гражданского общества намерены решительно бороться с засилием ультраконсерваторов.
Обобщающее понятие «исламский фашизм» совершенно нелепо, но это не значит, что околофашистские идеи обходят ислам стороной. В арабо-мусульманском мире есть много диктатур и авторитарных режимов, которые можно было бы назвать фашиствующими. В большинстве своем такие страны - верные союзники США в его «всемирной войне против терроризма». Узбекский, казахский и туркменский диктаторы почему-то не подвергаются критике, хотя полуфашистский характер их правления не вызывает
сомнений. Саудовская монархия, несмотря на все ее перегибы, в глазах Вашингтона вообще окружена ореолом святости. Поддержка внешнеполитического курса США гарантирует фашиствующей власти отпущение любых грехов. Когда полковник Муаммар Каддафи во время празднования 37-летия своего правления призвал к физическому уничтожению противников, на Западе мало кто на это отреагировал.
Термин «фашистский» мог обоснованно применяться в отношении диктатуры иракского президента Саддама Хусейна, партии БААС и ее спецслужбы (мухабарата). Режим Хусейна был ультранационалистическим, основывался на культе вождя, стирал границы между частной и общественной сферами жизни; к тому же в нем проявлялись экспансионистские тенденции. Те же черты в менее ярко выраженных формах характерны и для сирийской партии БААС. В 1987 г., выступая на конференции в Кувейте, известный историк Эдвард Сайд предостерегал правителей стран Персидского залива: «Продолжая оказывать финансовую помощь Саддаму Хусейну, вы становитесь пособниками арабского фашизма и в конце концов пострадаете от него». Кувейтские лидеры осознали это только после иракского вторжения, начавшегося 2 августа 1990 г.
Лицемерие американской администрации тем более удивляет, что нынешних «исламо-фашистов», в частности афганских полевых командиров, в годы советско-афганской войны Вашингтон считал «юридическими аналогами» отцов-основателей американской нации. «Братья-мусульмане» в Египте тоже щедро поддерживались британскими и американскими разведслужбами, а правительство Израиля покровительствовало их деятельности в Палестине (до создания движения ХАМАС), для того чтобы ограничить влияние ФАТХ и Организации освобождения Палестины.
Мы можем и должны осуждать те движения в мусульманском мире, которые прибегают к террору и вдохновляются околофашистскими идеями. Но это следует делать, не используя прово-кативных обобщений - таких, как «нацистский исламизм» или «исламский фашизм». Подобные выражения унижают целые народы, поскольку проводят прямую связь между их верой и деятельностью экстремистских партий, которые используют религию в собственных политических целях. Отказ от манипуляций с фальшивыми понятиями вроде «исламского фашизма» вовсе не означает, что мы запрещаем себе подвергать критике исламистов и их представления об устройстве мира. Многие мусульманские интеллектуалы позво-
ляли себе это. Блестящий пакистанский писатель и журналист Эк-баль Ахмад не побоялся защищать Салмана Рушди перед разъяренными толпами пакистанцев, хотя некоторые французские философы сочли себя героями, рассказав о Рушди светской аудитории из Сен-Жермен-де-Пре, которая и без того разделяла их взгляды.
Правда, тонкости адекватного определения фашизма мало значат для джексонианцев и неоконсерваторов, определяющих ныне стратегию внешней политики США. Для них понятие «исламский фашизм» привлекательно тем, что эмоционально заряжено и вызывает чувство страха. Именно в этом и заключается самая главная опасность. Политики внушают населению, что Запад борется с новым фашизмом и современными фюрерами; тем самым они формируют определенное общественное мнение. Люди согласятся с тем, что война может и должна быть превентивной, ответ на «угрозу фашизма» - решительным и что вторжение оправданно, какова бы ни была его цена, измеряемая в человеческих жизнях. Когда неоконсерваторов критиковали за то, что израильские истребители «F-16» сбросили сотни бомб на густонаселенные жилые кварталы в Бейруте, те в ответ возражали: «Союзники тоже были вынуждены бомбардировать Дрезден». Упорное стремление превратить противника в «нациста» вовсе не ново. Западные средства массовой информации периодически обнаруживают «Четвертый рейх» и «нового фюрера». С Гитлером по очереди сравнивали Гамаля Абделя Насера, Ясира Арафата, Саддама Хусейна, Слободана Милошевича, а в последнее время - Махмуда Ахмадинежада. Насера называли «Гитлером с берегов Нила». Бывший премьер-министр Израиля Менахем Бегин говорил, что Арафат - это «арабский Гитлер».
Нынешний гротескный президент Ирана Махмуд Ахмадине-жад и его обличительные речи дают средствам массовой информации широкий простор для манипуляций. Так, иранец Амир Тахери, бывший соратник шаха, а сейчас - неоконсерватор, запустил «новость»: в Иране якобы готовится закон, который обяжет иранских евреев носить опознавательный знак - желтую звезду. Информация оказалась ложной, однако канадская ежедневная газета The National Post, основанная Конрадом Блэком, вышла с огромным заголовком «Четвертый рейх». Иранские евреи и пресса выступили с опровержениями, но было слишком поздно. Медийная манипуляция была проведена успешно, и в результате сотни тысяч канадцев и американцев отныне убеждены: иранские евреи носят
желтые звезды, а Иран - это Четвертый рейх. Такое состояние общественного мнения может быть очень кстати, если Америка примет решение о начале превентивной войны против Ирана, в которой жертвы среди гражданского населения будут исчисляться тысячами.
Все, кто употребляет выражение «исламский фашизм», похожи друг на друга. Они хотят покончить с врагами, продолжая наносить превентивные удары во имя «всемирной войны с террором». Многие годы Бернард Льюис более или менее открыто распространял идею, согласно которой арабы и другие «восточные» враги «понимают только язык силы». Французские генералы Ж. Массю и М. Бижар придерживались того же мнения, претворяя его в жизнь во время войны в Алжире. Всем известно, чем закончилась та кампания. Льюису, возможно, было бы интересно почитать Х. Арендт, которая писала: «Вопреки всем надеждам, похоже, что существует единственный аргумент, который арабы неспособны понять - это сила». Искусственное объединение под знаменами «исламского фашизма» десятков крайне разнородных групп, многие из которых конфликтуют друг с другом и преследуют совершенно разные цели, позволяет распространять миф о всемирном исламистском заговоре, опуская «светские» вопросы геополитики и причины возникновения большинства экстремистских движений. Среди истинных причин - военные вторжения и территориальные конфликты. Только при условии справедливого разрешения существующих проблем иссохнет та почва, на которой пышно цветет современный терроризм.
Итак, общественное мнение готовят к новым войнам. Политики воображают себя новыми Черчиллями и снисходительно называют «мюнхенцами» всех тех, кто противостоит абсурдным войнам, которые лишь усугубляют ситуацию. Они убеждены, что противники войны - не трезвомыслящие люди, а «полезные идиоты», современные наследники Э. Даладье и Н. Чемберлена, которые в 1938 г. подписали с Гитлером Мюнхенское соглашение. Как говорил поэт и философ Поль Валери, «нет ничего хуже так называемых уроков истории, если их плохо понимают и делают неправильные выводы!»
«Свободная мысль», М., 2006 г., № 12, с. 87-92.
