CC BY
44
экономических исследований приводит иные данные. Согласно им, соотношение военных и гражданских расходов - 9 : 1 (с. 37).
По подсчетам Мирового банка, то, что выделялось «на Афганистан», не обязательно вкладывалось «в Афганистан». Большая часть средств, предназначенных на оказание различных видов помощи, шла и идет на организационные цели и покрытие всевозможных издержек по оказанию помощи. «Лишь 38 центов из каждого доллара действительно вкладывается в местную экономику» (там же).
Само присутствие ISAF в Афганистане сопряжено с большим количеством проблем, однако вывод международного контингента из страны, раздираемой внутренними конфликтами, с разрушенной войной экономикой, со слабой государственной властью, представляется преждевременным.
Н.Б. Шувалова МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2015.02.012-014. ПОЛИТИКА США НА БЛИЖНЕМ И СРЕДНЕМ ВОСТОКЕ И ИСЛАМСКИЙ ТЕРРОРИЗМ. (Сводный реферат).
2015.02.012. JAVAID U., NASREEN F. Liquidation of American forces from Afghanistan: Its impacts on the region // Research j. of South Asian studies. - Lahore, 2013. - Vol. 28, N 2. - P. 307-315.
2015.02.013. FREEDMAN L. A choice of enemies: America confronts the Middle East. - L.: Phoenix, 2008. - XXVIII, 601 p.
2015.02.014. COLL S. The Bin Ladens: The story of a family and its fortune. - L. etc.: Allen Lane, 2008. - XVI, 671 p.
Ключевые слова: Ближний и Средний Восток; политика США; бин Ладен; исламский терроризм.
Сотрудники Университета Панджаба (Лахор, Пакистан) Ам-брин Джаваид и Фархат Насрин (012) рассматривают перспективы вывода американских войск из Афганистана для государств региона с пропакистанских позиций.
Когда СССР вторгся в 1979 г. в Афганистан, развернувшиеся там события прямо затронули соседний Пакистан. Эти события также привлекли внимание США к региону. Пакистан стал для Америки главным инструментом в сдерживании Советского Союза
в регионе. Именно из этой войны вырос современный терроризм и экстремизм, когда Пакистан стал местом тренировочных лагерей моджахедов со всего мира. Одним из следствий стало то, что в войне с терроризмом в 2003-2009 гг. Пакистан потерял 80 тыс. гражданских лиц и 2900 военных (012, с. 309).
После распада Советского Союза мировая ситуация изменилась, и Пакистан одержал крупную геополитическую победу. США после ухода СССР из Афганистана потеряли интерес к подготовленным, по сути, ими же моджахедам. Пришедшие на смену моджахедам талибы проповедовали строгую исламизацию. Пакистан поддерживал их администрацию, ожидая, что она сделает Афганистан мирным соседом.
После 11 сентября Пакистан вновь занял важное место в стратегических расчетах США. После нападения США на Афганистан и падения Талибан большое количество членов «Аль-Каиды» и талибов просочились в Пакистан, и он стал передовым государством в борьбе с терроризмом. Неслучайно президент США Б. Обама в 2009 г. назвал регион самым опасным местом в мире.
В 2014 г. США планировали вывести войска из Афганистана, но ситуация в этой стране хуже, чем была в 2001 г. К тому же уход американцев невозможен без помощи Пакистана. После их ухода Афганистан столкнется с кризисом безопасности, экономики и управления. Возможные негативные сценарии развития событий после ухода американцев следующие: афганский режим может рухнуть; страной могут вновь завладеть талибы; может возобновиться длительная гражданская война; неправительственные акторы могут поднять голову и присоединиться к террористическим организациям. Поэтому, прежде чем уходить, США следует утвердить крепкое афганское правительство или провести переговоры с Талибан. Администрация Обамы хочет сделать Индию инспектором в регионе, и она охотно втягивается в эту роль. Индия выделяет афганскому правительству 10 млн долл. плюс 0,2 млн долл. в реабилитационный фонд. Она также снабжает Афганистан 1 млн т пшеницы в год (012, с. 313). Представители американской администрации подчеркивают, что Индия может играть конструктивную роль в регионе, и приветствуют ее вовлеченность.
Индия подрывает и маргинализует роль Пакистана в регионе. Атаки американских дронов сделали пакистанскую провинцию Бе-
луджистан легкой мишенью для индийцев. Американская политика контртерроризма пошатнула позиции Пакистана, и в своей афганской политике США все больше опираются на Индию. В Афганистане действуют индийские лобби. Индийская спецслужба Отдел исследований и анализа тренирует в этой стране антипакистанских повстанцев. США неоднократно заверяли Пакистан, что Индия враг не ему, а террористам, но в Пакистане считают иначе. По некоторым данным, захваченное пакистанцами у повстанцев Свата, Белуджистана и Федерально-управляемых племенных территорий оружие - индийского происхождения. На пакистанско-афганской границе существуют 52 лагеря боевиков (012, с. 313). Индия становится лидером региона, и в будущем США, возможно, рассчитывают использовать ее против России и Китая, которые угрожают их позициям в Азии.
По мнению авторов, США не следует оставлять регион на милость Индии. Им следует признать роль Пакистана и оказанные им услуги в войне с терроризмом. Ему «надо отвести важную роль в регионе из-за географического значения и дружеских отношений с Китаем и соседними странами региона. Следует оказать щедрую помощь, особенно Пакистану и Афганистану, чтобы покончить с бедностью в регионе» (012, с. 314).
Заместитель директора Королевского колледжа (Лондон) Л. Фридмэн (013) анализирует политику США на Ближнем Востоке в конце ХХ - начале XXI в.
Этот регион продолжает притягивать внимание как крупный район добычи нефти (к 2030 г. будет давать 45% мировой добычи), отличается концентрацией богатства и многочисленной городской бедноты, культурой антизападной воинственности и наличием нестабильных государств на окраине Европы и вдоль основных торговых путей (013, с. XXV). США умудрились оказаться в конфликте одновременно с Ираном, Ираком и «Аль-Каидой» притом, что все эти силы были враждебны друг другу. Выбор американцами противников и союзников на Ближнем Востоке подчас зависел от уникального сочетания обстоятельств.
Автор начинает свой анализ 1979 годом, так как он был началом новой эпохи в региональной политике: египетско-израильский мирный договор, иранская революция, советское вторжение в Афганистан, начало президентства Саддама Хусейна в Ираке, теракт в
Большой мекканской мечети и провозглашение Пакистана исламским государством. Как выразился Дэйвид Леш, этот год «сформировал современный Ближний Восток»1.
С иранской революции на Ближнем Востоке поднялась «вторая радикальная волна» - движение во главе с исламистами. «Первую радикальную волну» возглавляли арабские националисты, первым героем которых был Г.А. Насер. США пытались найти точки соприкосновения с обоими радикальными движениями и в обоих случаях потерпели неудачу.
После Второй мировой войны США демонстрировали поддержку антиколониальным движениям. Однако последовательность такой политики нарушал союз американцев с Британией и Францией. Другим источником трудностей был Израиль, существование которого было унижением для арабского народа.
Падение шахского режима в Иране нанесло американской внешней политике сокрушительный удар. Контакты с новыми властями в Тегеране были нечастыми, и американцы плохо понимали внутреннюю борьбу в Иране. У Вашингтона было много опыта по части военных переворотов или противодействия попыткам левых захватить власть, но в Иране он столкнулся с чем-то новым. Поскольку не считалось, что духовенство стремится к власти, полагали, что ему на смену скоро придут настоящие политики. Однако к сентябрю стало ясно, что Иран не оправдывает надежд.
«Попав в водоворот иранской революции, президентство Картера понесло непоправимый урон. Сначала администрация не сумела оценить масштаб происходящих потрясений в государстве, столь важном для американской внешней политики, а к тому времени, когда серьезность ситуации оценили, она барахталась в поисках надлежащего ответа и в конце концов утратила инициативу. Афганистан, а затем вторжение Ирака послужили бы иранскому режиму стимулами и возможностями для улучшения отношений с США. Захватив американское посольство, боевики в то же время подорвали позиции еще остававшихся в Тегеране прагматических и умеренных политиков и оставили США беспомощными перед лицом режима, невосприимчивого к мольбам международного сооб-
1 Lesch D.W. 1979: The Year that Shaped the Modern Middle East. Boulder. -Boulder, CO: Westview press, 2001. - 200 p.
щества или давлению. Провал военной операции лишь усугубил бедственное положение Картера. Стремлению иранцев унизить американцев содействовала скорость, с которой администрация превратила захват заложников в эмоционально заряженное общенациональное дело, не имея четкого представления о том, как можно вернуть их невредимыми, кроме как заплатить грабительскую цену в сфере дипломатии. Это событие отравило отношения между двумя странами, и его следствия ощущаются по сей день. Картер не только потерял друга; он приобрел врага. То же верно в отношении самого Ирана» (013, с. 83).
Когда Картер стал президентом, он намеревался свернуть холодную войну, а не подстегивать ее. Советское вторжение в Афганистан застало его врасплох. Внешняя политика США стала почти паникерской и качнулась в обратном направлении. От примирительной риторики Картер перешел к дискурсу о величайшей угрозе миру со времени Второй мировой войны. В США опасались, что СССР озабочен снижением своей нефтедобычи, поэтому собирается захватить нефть Ирана или даже Саудовской Аравии. Однако если иранская революция была смешением двух радикальных волн (левые и исламисты объединились против шаха), то в Афганистане революция пришла слева и привела к исламистской реакции. В Иране США оказались в противостоянии с исламистами, а в Афганистане поддержали их вместе с Пакистаном и Саудовской Аравией.
З. Бжезинский после падения шаха заговорил об «арке кризиса», которая протянулась по побережью Индийского океана от Рога Африки до Индокитая и включала страны с хрупкой социальной и политической структурой и зоны вмешательства СССР или его сателлитов. «В этом регионе слабых государств и социальных потрясений, где религия продолжала иметь огромное влияние, а социализм и либерализм - идеологии Просвещения - казались чуждым вмешательством, великая конфронтация холодной войны двух сверхдержав вступила в новую фазу. Ни Бжезинский, ни кто-либо еще в администрации не сомневался, что главным противником страны остается Советский Союз. Они также понимали, что моджахедов вдохновляют те же убеждения, которые доставляют США так много хлопот в Иране. Тем не менее страны, с которыми работали американцы, имели собственные причины остерегаться Хо-мейни и, казалось, подтверждали, что невозможно добиться пре-
вращения такого религиозного рвения в политическое действие без того, чтобы оно было направлено против США» (013, с. 100-101).
23 января 1980 г. была провозглашена «доктрина Картера»: любая попытка внешних сил поставить под контроль регион Персидского залива рассматривается как угроза жизненным интересам США и будет отбита любыми средствами. В этом контексте и следует рассматривать помощь ЦРУ афганским повстанцам. США, Пакистан и Саудовская Аравия были заинтересованы в поддержке моджахедов, но ни одному из правительств не пришло в голову, что они создают радикальную силу, которая однажды бросит вызов их собственной безопасности.
В 1980 г. Рейган победил Картера на президентских выборах; республиканцы победили также в Сенате. Всю мировую политику администрация Рейгана была склонна видеть сквозь призму холодной войны. Это определило выбор ею друзей и врагов. Администрация считала, что Советский Союз уязвим для глобального перенапряжения и это надо использовать, поддерживая его местных противников. «Это привело США к союзам с режимами и группами, приверженность которых демократии и правам человека была хорошо запрятана» (013, с. 113). Интеллектуальную поддержку такому курсу оказали неоконсерваторы. Их аргументы резюмировала Джин Киркпэтрик в статье 1979 г. «Диктатуры и двойные стандарты» в журнале «Commentary». Она провела различия между тоталитарными режимами, которые не способны к демократизации, и авторитарными, которые способны.
В Афганистане администрация Рейгана сначала довольствовалась продолжением политики Картера, выделяя средства Пакистану для моджахедов. Одну из их организаций поддерживала Саудовская Аравия, в том числе против Ирана. Администрация США еще ассоциировала терроризм с левыми светскими группами, которые были связаны с националистическими движениями, будь то ирландцы, баски или палестинцы. На группы, возникающие в недрах «Братьев мусульман», внимания обращали мало.
После падения шаха Израиль представлял себя как региональную державу, с помощью которой США могут защищать свои интересы на Ближнем Востоке. Однако вице-президент Дж. Буш и министр обороны К. Уайнбергер склонялись к противоположному мнению: в той мере, в какой американские интересы затрагивали
нефть, торговлю и антикоммунизм, лучшим союзником выглядели монархии Персидского залива. Что касается Израиля, в нескольких случаях его политика шла вразрез с политикой США: он сопротивлялся продаже США саудовцам разведывательных самолетов АВАКС, объявил об аннексии Голанских высот, по сути втянул американцев в 1983 г. в войну в Ливане, что привело к ударам по ним проиранской «Хизбалла».
Именно интернационализация гражданской войны в Ливане превратила терроризм в альтернативное средство ведения государственных дел. Террористы были агентами, связь с которыми любое государство могло легко отрицать. Для небольших государств это была война дешевыми средствами с малым риском.
Тогда же, в начале 1980-х годов, США пришлось определить свою позицию в отношении ирано-иракской войны. Сначала в США было сильно мнение, что их интересам лучше всего отвечает затяжная война, в которой стороны ослабят друг друга. Однако гибкость Саддама в отличие от Хомейни склонила американцев в его пользу. Политика Ирака в отношении США была классической тактикой холодной войны: угрожать одной сверхдержаве уйти в противоположный лагерь с целью добиться уступок. В 1983 г. к Саддаму ездил посланник Рейгана Д. Рамсфелд. Они не обсуждали темы прав человека или оружия массового поражения, которые вызвали столько комментариев через 20 лет.
На выбор США в пользу Ирака повлияли несколько факторов: стремление Ирана силой распространять экстремистскую идеологию, прагматизм Саддама, недавний захват Ираном американского посольства и его способность перекрыть Ормузский пролив. Кроме того, шиитский ислам воспринимали как угрозу в арабском мире, а значит, ряд важных государств, интересы которых США считали необходимым защищать. В 1982 г. американцы сняли Ирак из списка стран, поддерживающих терроризм, и выдали ему кредитов на 210 млн долл. на покупку американской пшеницы, риса и кормовых культур (013, с. 161). В 1983 г. США объявили о прекращении поставок оружия в воюющие страны, что на деле было проиракской мерой, так как традиционно оружие у них покупал Иран. Более того, правительство США стало делиться с Ираком спутниковыми фотографиями фронта. Американцы наивно полагали, что послевоенный Ирак не будет способен к авантюрам.
В ноябре 1986 г. разразился скандал «Иран - контрас», когда вскрылась продажа администрацией Рейгана ракет Ирану через Израиль. Таким образом американцы стремились добиться освобождения своих граждан - заложников «Хизбалла» в Ливане; вырученные средства передавали мятежникам в Никарагуа в обход наложенного Конгрессом запрета. Скандал похоронил перспективы улучшения американо-иранских отношений и нанес ущерб доверию США в арабском мире. Их политика в отношении Ирана контрастировала с политикой в отношении Ливии, которая тоже поддерживала террористические группы; ее американцы просто запугивали флотом.
После окончания войны с Ираном в 1988 г. Ирак нуждался в средствах как никогда. Быстрым решением проблемы показалось вторжение в Кувейт, который Ирак захватил в августе 1990 г. «США почувствовали себя обманутыми. Хотя Буш много сделал для улучшения отношений с арабами, даже за счет Израиля, и поддерживал сотрудничество с Ираком, невзирая на плохое поведение Саддама, вторжение в Кувейт было заходом за грань, который он не мог игнорировать... Ни один президент не мог бы игнорировать последствия превращение Ирака в нефтяную сверхдержаву с 10% мировых запасов нефти и экспортом в 4 млн баррелей в день. Если, как казалось вероятным, следующей мишенью была Саудовская Аравия, влияние Саддама на рынки нефти и региональные дела стало бы огромным» (013, с. 220-221).
Ключевым элементом в ковке американцами антииракской коалиции была слабость Советского Союза. Хотя иракская пропаганда утверждала, что США после вьетнамской войны стали «бумажным тигром», война в Заливе оказалась совсем другой. Вместе со многими американцами Саддам не оценил превращения армии США из деморализованных призывников Вьетнама в хорошо экипированных профессионалов конца ХХ в. В феврале 1991 г. американцы освободили Кувейт, но на этом остановились, так как свержение Саддама нельзя было гарантировать, поход на Багдад привел бы к более упорным боям и подтвердил бы обвинения США в неоколониализме, а после взятия столицы американцы были бы ответственны за управление страной. К тому же соседи Ирака опасались возможного расчленения страны.
После войны против Саддама восстали курды на севере и шииты на юге, но он подавил их. Этот эпизод имел три последствия. Во-первых, чрезвычайная ситуация помогла Саддаму укрепить свои позиции среди суннитского меньшинства страны. Во-вторых, создание свободных районов для беженцев означало, что американцы теперь вовлечены во внутренние дела Ирака. В-третьих, нельзя было с полной уверенностью сказать, что режим Саддама больше не представляет угрозы для мира в регионе. Для США теперь было трудно не держать гарнизонов не только в Кувейте, но и в Саудовской Аравии.
После успешной войны с Ираком Буш попытался положить конец арабо-израильскому конфликту. С 1987 г. в Палестине шла интифада, и израильтяне начали понимать, что в долгосрочной перспективе сдержать арабов не удастся. Проблем добавляла агрессивность еврейских переселенцев в Палестине, которые вели себя так, будто почти каждый акт насилия с их стороны оправдан как акт самообороны. Госсекретарь Дж. Бейкер требовал обуздать переселенческое движение; премьер-министр И. Шамир в ответ задействовал лобби в Вашингтоне, необдуманно поставил американский Конгресс перед выбором - Израиль или президент США - и проиграл. На ближайших парламентских выборах в Израиле победили лейбористы во главе с И. Рабином, который предпочел договариваться с американцами.
Когда президентом США стал Б. Клинтон, внешней политикой он сначала интересовался мало. В это время популярной стала концепция «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона, который взял этот термин из статьи ведущего специалиста по Ближнему Востоку Б. Льюиса, писавшего в 1990 г. о гневе мусульман против Америки и современности. Администрация Буша была в курсе этой проблемы, но осторожно обходила ее. Администрация Клинтона заняла ту же позицию. На практике она различала страны с прозападной или «умеренной» внешней политикой и враждебные страны; хотя первым могли быть заданы вопросы по поводу тирании и свободы, американцы не собирались педалировать их до риска подорвать их стабильность.
Война в Персидском заливе привела к укреплению позиции США на Ближнем Востоке. Они больше могли не беспокоиться из-за Советского Союза, а цена на нефть была низкой. Было принято
решение не стремиться свергнуть режимы Ирака и Ирана ввиду недостатка народного недовольства и международной поддержки таких акций. Главным способом сдерживания считали санкции. В отношении двух стран США приняли политику «двойного сдерживания», посчитав, что достаточно сильны в регионе и могут сдерживать обе страны одновременно.
«Двойное сдерживание» объединило государства, которые похожи друг на друга лишь названием. В отношении каждого требовалась разная политика, причем она должна была отличаться от сдерживания Советского Союза. Американский курс в отношении СССР сочетал глубокий антагонизм с постоянными контактами, которые облегчали управление кризисами. Кроме того, пока КПСС крепко держала власть в стране, сдерживание по сути было взаимным. С Ираном и Ираком контакты отсутствовали, поэтому не было способа регулировать антагонизм, а тем более пытаться его устранить. Неожиданный крах Советского Союза позволял американцам надеяться, что если сдерживать Иран и Ирак достаточно долго, их режимы последуют советской модели и взорвутся изнутри.
Сферой, где Клинтон предпринял усилия с целью разрешить кризис, был арабо-израильский конфликт. Однако организованная им встреча лидера ООП Я. Арафата с премьер-министром Израиля Э. Бараком в 2000 г. оказалась бесполезной. Барак не собирался делать первого шага, а Арафат требовал невозможного - вернуть палестинцам Храмовую гору и пустить обратно арабских беженцев. Общее число претендентов на возвращение в Палестину могло достичь 4 млн, и израильтяне опасались, что их «утопят» демографически (013, с. 335). В обстановке провала переговоров визит А. Шарона 28 сентября 2000 г. на Храмовую гору был провокационным. Началась вторая интифада, которая окончательно поставила крест на соглашениях Рабина и Арафата в Осло 1993 г.
Палестинцы видели, что мирный процесс ничего им не принес, и с восхищением смотрели на успех «Хизбалла» в Ливане. Вторая интифада не была восстанием в том же смысле, в каком была первая. После нескольких недель беспорядков она стала приобретать характер партизанской войны. Жесткость ответа Израиля дала Арафату возможность вновь стать лидером народа, находящегося под огнем. Однако он переоценил прочность позиций настроенного на диалог Барака и степень преемственности американской
политики с приходом Буша-младшего. Израильтяне тоже не продумали, какого рода сделка могла бы удовлетворить законные чаяния палестинцев. В конечном счете это был и провал Клинтона.
«Хотя вторая радикальная волна на Ближнем Востоке началась в Иране и распространялась посредством шиитских организаций, потенциально более яростный всплеск был связан с более многочисленными суннитскими общинами. Их представители, многие из которых были ветеранами войны в Афганистане, тоже избрали своим особым врагом США. Как и всплеск, вдохновленный Ираном, срочность и фокус этой кампании были вызваны очевидной консолидацией США как региональной державы с помощью военных баз в Кувейте и особенно Саудовской Аравии. Различие состояло в том, что здесь палестинское дело стояло в списке приоритетов ниже, по меньшей мере до второй интифады» (013, с. 341).
Решение «Аль-Каиды» выбрать врагом США было противоречивым. Даже многие ее члены считали это решение безрассудным. Если они еще не добились успехов на национальном уровне, как можно ожидать, что преуспеют на глобальном? Однако бин Ладен и его окружение считали, что исламисты будут способны взять верх лишь тогда, когда в страновые конфликты прекратят вмешиваться США.
Плавильным тигелем этого исламизма был Афганистан. С самого начала «Аль-Каида», основанная в 1988 г. лидерами «афганских арабов», была не жесткой иерархической организацией, а группировкой фракций и отдельных лиц, которые объединились ради взаимной поддержки. Идеологический спор в этой группировке можно проследить к «Братьям-мусульманам». Логика сочинений их идеолога Саида Кутба (казнен в 1966 г.) привела его к выводу о необходимости уничтожить всех, кто узурпировал божьи законы.
В феврале 1998 г. Усама, Завахири, Рифаи Таха из египетской «Гамаа аль-исламийя» и лидеры исламистов Пакистана и Бангладеш объявили себя Международным исламским фронтом джихада против евреев и крестоносцев. «Различные конфликты 1990-х годов на Кавказе, Балканах, в Центральной и Восточной Азии и на Ближнем Востоке, а также движение боевиков через лагеря бин Ладена в Афганистане создали некое глобальное ислами-
стское самосознание. Одно из обвинений бин Ладена со стороны других боевиков заключалось в том, что он по сути был публицистом и мало понимал вопросы организации или доктрины. В каком-то смысле это было верно, но это также означало, что Завахири и бин Ладен шли в ногу со временем, быстро осваивая новые информационные технологии и будучи готовы воспользоваться возможностями вещать на массовую аудиторию, которая прежде была недоступной» (013, с. 360).
Объявить врагом сверхдержаву при невозможности подорвать более слабые режимы требовало веры в уязвимость этой сверхдержавы. Бин Ладен на основе событий во Вьетнаме и Бейруте заключил, что США слишком считаются с потерями. Его уверенность укрепилась благодаря его способности мифологизировать собственную роль в поражении СССР в Афганистане и роль его последователей в Сомали в 1993 г. Ракетные удары по лагерю боевиков в Афганистане после взрывов августа 1998 г. в Кении и Танзании лишь укрепили репутацию бин Ладена в исламском мире.
К концу 2000 г. администрация Клинтона начинала понимать масштаб деятельности «Аль-Каиды», но плохо представляла, что с ней делать. Самой серьезной угрозой считали Иран. Опасались и радикальных ближневосточных государств вроде Ливии, и группировок, таких как Абу Нидаль. Однако ячейки исламистов множились, к концу 1999 г. они существовали в 60 странах (013, с. 369). Новыми фронтами в войне стали Кашмир и Чечня. Что бы ни говорило руководство Пакистана, его Межведомственная разведка (МВР) продолжала играть в Афганистане по-старому и не собиралась жертвовать своими позициями ради удовлетворения просьб американцев.
В администрации Буша-младшего в спорах о национальной безопасности трудно было одолеть тандем Чейни и Рамсфелда. Неоконсерватизм включал сочетание целей, которые обычно ассоциировали с левыми, - свержение тирании, облегчение гуманитарных кризисов и продвижение демократии - и методов, которые обычно ассоциировали с правыми, в том числе относительно легкое применение военной силы и недоверие к международным институтам и договорам.
Новая администрация тоже сначала уделяла больше внимания традиционным источникам угрозы - подъему Китая или давно
враждебным США государствам, таким как Ирак. Негосударственные акторы, риторика которых всегда, казалось, шла впереди их возможностей, не считали заслуживающими такого внимания. Даже после 11 сентября враг казался неясным и не имеющим обычных военных возможностей, столицы или даже (несмотря на существование бин Ладена) верховного лидера и иерархической цепи командования. Однако «Аль-Каида» не была негосударственным актором: на практике произошел сплав Талибан и «Аль-Каиды», и решать проблему террористов без свержения афганского режима было невозможно.
В значительной степени свержение Талибан в Афганистане в 2001 г. было достигнуто благодаря тому, что войну вели во многом по-афгански. Этот способ предполагал бой, в котором стороны выясняли, кто сильнее, после чего начинали торговаться об условиях сдачи или дезертирства. Американцы чувствовали облегчение от скорости сдачи талибов, но не всегда понимали ее условного характера. Кроме того, они не оценили необходимости интегрировать в военное планирование соображения послевоенного урегулирования.
«Потеря Афганистана как подходящего исламского государства и базы обучения и планирования операций по всему миру была сильным ударом для "Аль-Каиды". Бин Ладен совершил знакомую ошибку: исходил из того, что поскольку американцы, посылая войска в зоны своих маргинальных интересов, лишь экспериментируют, они так же отступят, когда окажутся под угрозой их жизненные интересы. По его расчетам, если американцев бить достаточно сильно, они отойдут от вовлеченности в международную проблему. На деле произошло обратное. Сначала американцы вошли в одну мусульманскую страну, а затем в другую» (013, с. 396).
11 сентября повлияло на политику в отношении Ирака, не из-за не выдерживающего критики тезиса о виновности этого государства, а из-за того, что в условиях «войны с террором» изменилась терминология споров о безопасности, утвердив мнение, согласно которому потенциальные угрозы следует устранять до того, как они станут актуальными. Осторожный курс госдепартамента теперь считали не осмотрительностью, а близорукостью перед лицом ужасной угрозы.
Для оправдания операции в Ираке администрация США старалась вскрыть связи Саддама с «Аль-Каидой», но их не было. То-
гда она воспользовалась тем, что Ирак пытался скрыть какие-то материалы от инспекторов ООН. С лета 2002 г. дипломатическая стратегия Буша зависела от по сути не доказанного предположения о разработке Ираком ОМП. 2 декабря его пресс-секретарь Ари Флейшер описал расставленную Саддаму ловушку: если он признает наличие ОМП, это будет нарушением резолюций ООН; если он не признает, то «вводит мир в заблуждение», так как у американцев есть разведданные. Администрация США, возможно, с целью убедить не только внешний мир, но и себя, хваталась за любую, даже непроверенную информацию. Так, утверждение, будто Ирак пытался купить уран у Нигера, было основано на подложном документе.
Военная мобилизация, которую начал Рамсфелд в январе 2003 г., создала свое собственное расписание, и 19 марта началась война. В конечном счете она была неким экспериментом, необычным примером того, как западные страны взяли инициативу в свои руки, а не реагировали на события. В определенном смысле иракский проект был обречен с самого начала, а некомпетентность администрации США добавила бедствий и хаоса. Ни один регион не демонстрировал худших условий для экспериментов с демократизацией, чем Ближний Восток со всеми его этническими и культурными разделительными линиями, а Ирак был наименее обещающей страной в регионе из-за десятилетий гнета, войн и санкций.
Чистка государственного аппарата от баасистов, роспуск иракской армии и укрепление исламистов привели к бурлению антиамериканского недовольства в стране. Ключевой фигурой среди исламистов был иорданец Абу Мусаб аз-Заркави, который был радикальнее бин Ладена: призывал суннитов к ударам по шиитам. Американцы представляли нарастающее повстанческое движение как вылазки недобитых элементов старого режима, но вскоре им вновь пришлось применять артиллерию и авиацию. Лишь в 2006 г. генерал-лейтенант Д. Петреус указал, что стратегия борьбы с повстанцами должна включать прежде всего попытки обеспечить политическую среду, которая поможет уменьшить поддержку повстанцев населением. Ситуация несколько выправилась, чему способствовали проблемы самих повстанческих группировок. И все же она была сложной: с марта 2003 по июнь 2006 г. в Ираке в результате войны и межобщинных распрей погибли 151 тыс. чело-
век (013, с. 447). Электричество в Багдаде давали на 8 часов в сутки, коррупция зашкаливала, а правительство проводило в целом прошиитскую политику. Демократические выборы сделали для разделения страны не меньше, чем для ее объединения.
До 11 сентября Буш дистанцировался от арабо-израильского конфликта, который всегда отнимал у президентов США много времени с минимальными результатами. После терактов он поддержал дружественное государство перед лицом терроризма. Однако идея, согласно которой Арафат мог по своей воле «включать» и «выключать» насилие, была неверной. В Палестине всегда были группы, которые видели в насилии единственный путь; они использовали недовольство населения, а тактика Израиля усугубляла дело. Наказывая Палестинскую администрацию за все атаки, включая совершенные ХАМАС, Израиль терял связь с реальностью. Все же его жесткие меры и усталость палестинцев от насилия привели к затуханию второй интифады. Если в 2002 г. в результате терактов погиб 451 израильтянин, в 2005 г. - всего 53 (013, с. 460).
В 2005 г. Райс заявила в Каире, что если 60 лет США стремились к стабильности на Ближнем Востоке за счет демократии, то теперь они выступают за демократизацию, так как не достигли ни того, ни другого. Однако на выборах в 2006 г. в Палестине неожиданно победил ХАМАС. Вскоре Израиль провел военную операцию против ХАМАС в Газе, а затем вновь вошел в Ливан, отвечая на похищение своих солдат и ракетной атаки со стороны «Хизбол-ла». Арабо-израильская проблема по-прежнему выглядела трудноразрешимой. Между тем американцы теряли терпение в отношении политики Израиля. Бывший президент Картер издал книгу, в которой назвал его политику в Палестине апартхейдом.
Израильтяне и американцы, потратив пять лет на подрыв ФАТХ, теперь сильно нуждались в нем в грядущем столкновении с ХАМАС. Вскоре две организации вступили в бои друг с другом, по итогам которых ХАМАС утвердил контроль над Газой.
Администрация США не находила ответа и на проблему Ирана. К концу 2000-х годов в этой стране господствовали сторонники жесткой линии, ощущавшие рост иранского влияния в регионе. Агрессивные заявления президента М. Ахмадинежада в отношении Израиля особенно тревожили, так как сочетались с заявлениями о ядерной программе. Связи Ирана с Сирией и ХАМАС беспокоили
консервативные суннитские государства Ближнего Востока. Еще в президентство реформатора М. Хатами Буш в 2002 г. обозначил Иран частью «оси зла». Правда, когда США увязли в Ираке, они не были способны на еще одну войну. Отдельной головной болью для американцев был Ливан, где иранские позиции были сильны через «Хизболла», которая в 1990-е годы стала участвовать в парламентских выборах, набирая около 10% голосов (013, с. 475).
Правда, в декабре 2007 г. иранская проблема была поставлена с ног на голову в результате публикации «Оценки национальной разведки» США. Согласно этому отчету, Тегеран еще осенью 2003 г. остановил свою военную ядерную программу. К этому времени позиции Ирана в регионе были наиболее крепкими за 20 лет. США нанесли удары его врагам, а их собственные позиции и таковые Израиля были подорваны военными авантюрами. Конечно, Иран не был неуязвим, и с учетом растущего населения и испытывающей трудности экономики было неясно, сможет ли он воспользоваться новыми возможностями.
В другой «Оценке национальной разведки» подчеркивался факт распространения «глобального джихадистского движения». Особенно тревожным было то, что «иракский джихад формирует новое поколение террористических лидеров и оперативников» (013, с. 494). С одной стороны, меры в борьбе с терроризмом затруднили осуществление эффектных атак и центральное планирование операций. С другой стороны, терроризм приспосабливался к меняющейся ситуации. Боевики могли учиться методам джихада не в тренировочных лагерях Афганистана, а в интернет-кафе. Если в 2001 г. существовало 12 джихадистских веб-сайтов, к 2008 г. их было 9 тыс. (013, с. 495).
Конечно, после 2001 г. достижения «Аль-Каиды» были скромными. Зато ее марку подхватили новые лидеры в ключевых зонах конфликтов: Заркави, создавший «Аль-Каиду в Ираке», Абд-уль-Азиз аль-Мукрин, основавший «Аль-Каиду Аравийского полуострова». Еще одной группой была «Аль-Каида в исламском Маг-рибе». Однако главная зона борьбы с террором возвращалась в Афганистан, где вновь подняли голову талибы. В первые пять месяцев 2006 г. число их вылазок по сравнению с первыми пятью месяцами 2005 г. выросло на 200% (013, с. 500). Афганистан оставался в бедственном положении из-за нехватки денег и войск, что
отрицательно сказывалось на безопасности, демократизации и росте экономики.
К концу 2007 г. углубился кризис и в Пакистане. Для США это было тревожно, учитывая их политические и экономические инвестиции в президента П. Мушаррафа. Его проблема заключалась в том, насколько жестко можно было действовать с исламистскими группами, учитывая, что им сочувствовала часть военных и МВР. Между тем обосновавшиеся в Полосе племен талибы и члены «Аль-Каиды» стали распространять исламизм в самом Пакистане, сея террор в крупных городах. Поворотным моментом в отношениях исламистов с армией стал июль 2007 г., когда военные штурмовали Красную мечеть в Исламабаде, где окопались вооруженные боевики. После гибели в декабре 2007 г. вернувшейся в Пакистан Беназир Бхутто режим Мушаррафа столкнулся с кризисом легитимности. Президент сделал достаточно, чтобы разозлить исламистов, но недостаточно, чтобы раздавить. Поэтому вскоре Пакистан пожинал у себя дома то, что почти 30 лет сеял в Афганистане.
В январе 2008 г. Буш совершил турне по Ближнему Востоку, к которому общественность отнеслась скептически. Было ясно, что все горячие проблемы американской политики в регионе он передаст своему преемнику так же, как Картер передал своему. «Проблемы меняют форму, на центральные роли выходят новые игроки, но эти проблемы никогда не кажутся по-настоящему решенными. США еще предстоит примириться с иранской революцией и подъемом "Хизболла" в Ливане. Они не нашли способа остановить насилие в Палестине, сдерживая строительство израильских поселений, или заставить сирийцев говорить о мире достаточно убедительно, чтобы Израиль вернул Голанские высоты. Поиски надежных рычагов влияния на объятую хаосом афганскую, а теперь и пакистанскую политику остаются безрезультатными. Преемственность многих проблем, стоящих перед Ближним Востоком, наводит на мысль, что их следует ставить в рамки (managed) или терпеть. Они слишком укоренились в институциональных структурах, балансе сил и культурах региона, чтобы их можно было решить» (013, с. 504).
Выбор врагов - искусство, а не наука, причем такое, какое обычно происходит в сложных обстоятельствах. С одной стороны,
США предпочли активно ответить на советское вторжение в Афганистан, иранское наступление на Ирак, оккупацию Ираком Кувейта, покровительство талибов «Аль-Каиде», нежелание Палестинской администрации обуздать исламских боевиков, ядерную программу Ирана. С другой стороны, США предпочли не акцентировать внимание на наступлении Израиля на Бейрут и его переселенческой активности на оккупированных территориях, на идеологии моджахедов, использовании Ираком химического оружия против иранцев и курдов и его нападениях на судоходство в Персидском заливе, поддержке Саудовской Аравией и Пакистаном исламистов, распространении пакистанцами ядерного оружия.
Автор книги считает, что не все эти решения были ошибочными, но они могли быть приняты по-другому. Выбор имеет значение. От него зависит то, как США преследуют свои интересы и выглядят в глазах остального мира. Главный урок из прошлого опыта - необходимость понимать пределы силы и степень, в которой любому игроку трудно контролировать события. Как США надо смириться с непредсказуемостью Ближнего Востока, так Ближнему Востоку надо смириться с непредсказуемостью США. Политический цикл Вашингтона пресловуто короток. Новые президенты часто порывают с политикой предшественников, хотят войти в историю с собственным наследием. Периоды внимания к внешнеполитическим событиям со стороны Конгресса и общества еще короче. Это значит, что вопросы редко можно рассмотреть взвешенно, а оправдания каких-либо действий имеют тенденцию к срочности. Политика Вашингтона нетерпима к нюансам и двойственности. Применение силы оправдывают целью победить зло, а не исправить баланс сил. Это мешает диалогу с теми, кого клеймят как недостойных, и может служить оправданием тем, кто на данный момент заодно с американцами.
Буш оседлал третью радикальную волну на Ближнем Востоке, предложив ему либеральную демократию. Однако эта волна, похоже, не привела к серьезным результатам. Прежде всего США -внешняя для региона сила, и их мотивы всегда будут подозрительны. Как крупная держава, пробирающаяся через хитросплетения региональных дел, США никогда не будут в состоянии полностью следовать определенным принципам. Если они будут не признавать неприемлемые для них результаты выборов и хранить молчание
перед лицом нарушения прав человека автократами, которых поддерживают, они будут уязвимы к обвинению в двойных стандартах.
Американский аналитик, дважды лауреат Пулитцеровской премии по журналистике С. Колл (014) излагает 80-летнюю историю семьи террориста № 1.
«Необычная история подъема семьи бин Ладенов в ХХ в. захватывающа даже там, где не касается Усамы вовсе. Для многих бин Ладенов его поколения семейные связи оказались изменчивыми и прежде всего сложными. История их семьи - это история модернизации и власти в Саудовской Аравии, молодой и небезопасной стране, где семья - намного более важная единица в политической жизни, чем что-либо другое» (014, с. 13). В предпринимательском слое Саудовской Аравии бин Ладены не были самой значительной семьей, но десятилетиями ковали уникальные партнерские отношения с правящей династией в качестве официальных подрядчиков по ремонту священных исламских городов Мекки и Медины.
«Семейная сага бин Ладенов также проливает много света на непростой, принудительный, движимый жадностью, отягощенный тайнами и в конечном счете неубедительный для обеих сторон союз США и Саудовской Аравии в нефтяную эпоху. До того как Усама объявил себя международным террористом, его семья имела намного более крупные вложения в США, чем обычно считалось: его братья и сестры владели американскими торговыми центрами, домами, кондоминиумами, роскошными поместьями, частными тюрьмами в Массачусетсе, долями в корпорациях, аэропортом и многим другим. Они учились в американских университетах, поддерживали дружеские и деловые отношения с американцами и добивались американских паспортов для своих детей... Друзьями своей семьи они считали Джорджа Х.У. Буша, Джимми Картера и принца Чарлза. И в буквальном и в культурном смысле семья бин Ладенов владела внушительной частью Америки, которой Усама объявил войну. И все же, что верно и в отношении связей между саудовским и американским правительствами, их вовлеченность в американскую жизнь оказалась незначительной и хрупкой. Это еще более осложнило и антиамериканскую идеологию Усамы, и реакцию на нее его семьи» (014, с. 14-15).
На рубеже XIX-XX вв. дед Усамы Авад бин Ладен из племени кенда в области Хадрамаут в Йемене, спасаясь от кредитора, переехал из родной деревни в ущелье Ракийя в соседнее ущелье Дуан. Он умер молодым, оставив двоих сыновей - Мухаммада (род. ок. 1908 г.) и Абдуллу. Многие хадрами уезжали на длительные заработки за границу; так поступили и братья бин Ладены. Мухаммад нашел работу в Эфиопии, потеряв там глаз, вернулся и вместе с Абдуллой уехал (еще подростком) в Джидду. Он работал носильщиком, затем открыл закусочную, стал присматриваться к строительной отрасли и в 1931 г. основал небольшую компанию. Мухаммад бин Ладен был прирожденным организатором. Правда, с Великой депрессией масштабы хаджа, от которого зависела экономика Джидды, сократились. К счастью для Мухаммада, Аравийский полуостров начинали затрагивать глубокие политические и экономические изменения, в центре которых стояли нефть и владевший ею малик (король) Абд-уль-Азиз ибн Сауд, который в 1932 г. завершил объединение Аравии.
Американская компания Standard Oil Company of California проявила к нефти Аравии интерес и заключила с королем сделку: стала платить ему субсидию в обмен на разработку месторождений. Созданный для этого консорциум «Арамко» начал нефтедобычу в Дахране. Туда и приехал Мухаммад, найдя работу строителя, а скоро и бригадира строителей. Съездив в Эр-Рияд, он предложил свои услуги строительного подрядчика Абд-уль-Азизу. Дела Мухаммада пошли в гору. После Второй мировой войны нефтяной экспорт Саудовской Аравии взлетел с 30 тыс. баррелей в день до 476 тыс. в 1949 г. (014, с. 42). Мухаммад с братом вернулись в Джидду по призыву финансового советника малика Абдуллы Су-леймана, который пригласил его строить новый монарший дворец.
Число и масштабы инфраструктурных контрактов Мухаммада росли. Он обзаводился женами и детьми, заключая выгодные для бизнеса браки и укрепляя связи с правящей династией. «С помощью этих связей бин Ладен приспособился к системе подрядов, которые американские и британские дипломаты в королевстве называли взяточничеством, но которые саудовцы, получавшие от них выгоду, рассматривали как совершенно нормальный вид предпринимательства в стране, где вся земля, все природные богатства и вся власть распоряжаться ими принадлежали королевской семье»
(014, с. 47). В 1950 г. малик, который хотел иметь собственного подрядчика (а не иностранных), назначил Мухаммада генеральным директором работ по ремонту священных городов ислама. По донесению посольства ФРГ, к концу 1955 г. годовой доход предприятия «Организация Мухаммада бин Ладена» составил около 200 млн долл., хотя, возможно, это преувеличение (014, с. 64).
Зная, как вести себя среди фракций династии и ее приближенных, Мухаммад сохранил позиции и при преемниках Абд-уль-Азиза - маликах Сауде (1953-1964) и Фейсале (1964-1975). «Бин Ладен и Фейсал нуждались друг в друге. В королевстве были и другие купеческие семьи, которые накапливали опыт в строительстве и легкой промышленности, но если наследник престола хотел дать убедительный старт программе национального развития, он нуждался в накопленном бин Ладеном большом количестве строительного оборудования, его армии полуквалифицированных и неквалифицированных работников и неукротимой привычке говорить: "Да, Ваше Величество, это можно сделать"» (014, с. 78).
В 1958 г. сирийская жена Алия родила Мухаммаду сына Усаму. Она (как многие другие жены) быстро получила развод, но Усама вместе со сводными братьями считался полноправным наследником отца. Всем им Мухаммад дал хорошее образование. К середине 1960-х годов у него было более 20 сыновей, которые жили вместе с матерями на пространстве от Каира до Джидды.
В 1967 г. Мухаммад разбился на личном самолете из-за сильного ветра. Его гибель вызвала опасения, что бизнес-империя бин Ладенов рухнет, но этого не случилось. Наследники, согласно исламскому праву, автоматически получили фиксированный процент акций в семейной компании. По разным оценкам состояние Мухаммада равнялось 100-150 млн долл. (014, с. 127). Старший сын Салим, получивший образование в Лондоне, вместе с шестью родными братьями учредил фирму «Братья бин Ладены» и доказал, что способен управлять масштабными проектами. В 1970-е годы он утвердился как новый глава семьи: раздавал денежные пособия, принимал решения о месте обучения младших братьев, организовывал семейные встречи. Жизнь семьи проходила в Джидде, Ливане и Европе. Многие сыновья Мухаммада учились в элитной средней школе «Бруммана» под Бейрутом и вели вестернизированную жизнь.
Жизнь Усамы уже к началу 1970-х годов пошла совсем по другому пути. Дав его матери развод, Мухаммад организовал ее брак с администратором среднего уровня из своей компании. Родственники в Латакии помнят Усаму как спокойного и тихого мальчика, который мало общался с двоюродными братьями, хотя любил плавать, охотиться и ездить верхом. Отец для него, как для многих других сыновей, был далекой, но вдохновлявшей фигурой. Усама усвоил идею, что отец не сидит за столом, лишь отдавая распоряжения, а сам работает в пустыне рядом со своими этнически разнородными работниками. Это станет стилем лидерства Усамы. В 1968 г. он поступил в элитную частную школу «ат-Тагр» в Джидде, где нашел наставника-исламиста из Сирии.
После гибели Фейсала от рук племянника Салим быстро наладил отношения с принцем Фахдом, который стал реальным правителем при не интересовавшемся государственными делами малике Халиде (1975-1982). «Подобно менеджеру по продажам, Салим поручил каждого старшего саудовского принца одному из своих родных или сводных братьев; задачей каждого бин Ладена было культивировать личные отношения со "своим" принцем и добиваться контрактов... Стратегией Салима было вынюхивать будущие контракты через связи с гражданскими чиновниками внутри ключевых правительственных министерств, а затем заключать сделки с принцами» (014, с. 167).
Во время нефтяного бума 1970-х годов бин Ладенам уже понадобился выразитель интересов в Европе и США. Салим выполнял эту роль превосходно: бегло говорил по-английски, был энергичен, мобилен и чувствовал себя как дома и в Джидде и в Лондоне. Младшие родные и сводные братья безоговорочно признавали его авторитет. В 1979 г. у «Братьев бин Ладенов» было более дюжины партнерств или компаний, организованных совместно с иностранными фирмами, включая крупные строительные компании. Салим создал акционерное партнерство с «Дженерал электрик». К концу 1970-х годов он стал председателем основанной отцом компании и постепенно забрал власть у совета опекунов. «Организация Мухаммада бин Ладена» по-прежнему получала значительную часть дохода от крупных инфраструктурных и оборонных проектов. После окончания братьями и сестрами средних школ
в Ливане, Египте и Джидде Салим поощрял многих из них поступать в американские колледжи.
Усама в отличие от них не поехал на опасный искушениями Запад, а поступил в 1976 г. в университет им. малика Абд-уль-Азиза в Джидде, где учился менеджменту. Одновременно он продолжал изучать ислам. «Усама представлял собой для многочисленной семьи бин Ладенов такой пробный камень религиозности. Его семья - некоторые со скептической терпимостью, иные с явным восхищением - смотрела на него как на выдающегося своими убеждениями молодого проповедника и предстоятеля на молитве. Как европейские знатные семьи прошлого считали естественным, чтобы один или два их сына становились священниками, в то время как другие делались армейскими офицерами или придворными советниками, так бин Ладены не считали чем-то из ряда вон выходящим, чтобы некоторые из их сыновей и дочерей ответили на призыв ислама» (014, с. 202).
Ранние контакты Усамы с «Братьями-мусульманами» означали, что с самого начала его понимание ислама было искажено идеями политического протеста. И все же нет свидетельств того, что до 1979 г. он был особо политизирован. В 17 лет Усама женился на 14-летней двоюродной сестре Наджве, от которой родился сын Абдулла. По окончании университета он был назначен менеджером своей компании в Мекке. Когда в 1979 г. исламские террористы захватили Большую мечеть в Мекке, Усама еще не был готов поддержать их. Он еще пытался иметь все сразу: деньги, жен, детей, престижную работу и религиозность.
Вторжение СССР в Афганистан Сауды и администрация Картера ошибочно восприняли как начало его продвижения к нефтяным месторождениям Персидского залива. Однако сотрудничество США и Саудовской Аравии в Афганистане не должно было быть слишком явным, так как Фахд рисковал прогневать своих исламистов. Здесь и понадобились бин Ладены. У Салима были свои связи с афганской границей, и уже в ноябре 1980 г. он полетел в Карачи. Тогда же совершил первую поездку в Пакистан и Усама. Если саудовцы и американцы помогали деньгами афганским моджахедам через главную спецслужбу Пакистана Межведомственную разведку, то Усама контактировал с пакистанской политической партией Джамаат ислами. В 1980-1983 гг. его связь с
афганской войной заключалась в том, что он перевозил деньги и проводил встречи. Благодаря своему бывшему учителю А. Бадибу Усама завязал связи с главой саудовской разведки принцем Турки аль-Фейсалом.
Все большее влияние на Усаму оказывали Бадиб и активист «Братьев-мусульман» палестинец Абдулла Азам, который собирал средства для афганских моджахедов и перебрался в Пешавар. В 1984 г. Усама впервые посетил Афганистан. Тогда же компания бин Ладенов впервые предоставила инженерный персонал для ведения афганской войны. Одному сирийскому журналисту Усама признался в чувстве вины за то, что так долго избегал бывать на передовой. Многие годы он будет повторять эту идею и в то же время постоянно ухитряться избегать мученичества. Его добровольческая деятельность в Пешаваре оставалась неразрывно связанной с его семьей и ее бизнес-стратегией.
Однако Азам увлек Усаму концепцией международного джихада. Он призывал рассматривать конфликт Палестины с Израилем как часть более широкой войны, которую ведут неверные против мусульман. Усама погрузился в деятельность по поддержке моджахедов. «Поведение Усамы и Азама наводит на мысль, что они были заинтересованы не столько в собственном мученичестве, сколько в создании движения, основанного на эмоциональной силе мученичества других» (014, с. 258).
Сводный брат Салима Яслам, окончив Университет Южной Калифорнии, вернулся в Джидду, куда привез компьютеры и где открыл первую в Саудовской Аравии акционерную биржу. В начале 1980-х годов он стал лидером семьи в торговле акциями, инвестициях в недвижимость и использовании офшорных компаний на Карибах, в Центральной Америке и Европе. Бин Ладены учреждали и закрывали компании, меняли их названия; те покупали одна другую или годами пребывали в «дремлющем состоянии». К концу 1983 г. 81СО держала акций более чем на 10 млн долл., а ее годовой оборот достигал почти 200 млн (014, с. 269). Развивал Яслам и контакты с инвестиционными банками Уолл-стрит.
«К середине 1980-х годов 24 брата бин Ладена, которые владели акциями в главной семейной компании, напоминали блок законодателей из одной политической партии: их объединяли профессиональные интересы, и они часто действовали с одной целью,
но принадлежали к двум четко очерченным крыльям - либеральному и консервативному. Слева находился бесспорный лидер семьи Салим, а также Яслам и несколько других братьев, которые предпочитали ездить в Европу и Бейрут. Усама и Махруз были представителями ревностного, активного религиозного крыла семьи. Между ними, ведя более традиционную, умеренную арабскую жизнь, стояли четыре делающих карьеру брата с образованием гражданских инженеров - Бакр, Галиб, Умар и Яхья» (014, с. 275).
В 1986 г. Усама окончательно сделал выбор в пользу исламистской деятельности и переехал в Пешавар с семьей. Тогда же он впервые стал искать публичности. Салим по его просьбе устроил ему покупку в Южной Америке базук и боеприпасов для АК-47 китайского производства. Усама соорудил в Афганистане тренировочный лагерь, где к концу года обучались около 50 боевиков (014, с. 291). Члены семьи отправляли Усаме по морю строительное оборудование. Офис бин Ладенов в Каире при поддержке саудовского МВД добивался виз для египетских исламистов, ехавших в Афганистан. Компании бин Ладенов заключили контракты на строительство в Пешаваре больниц и других объектов для исламских благотворительных организаций.
Лишь однажды Усама написал о роли США в афганской войне положительно; большинство его комментариев акцентировали двуличие американцев. Хотя даже в кругах исламистов ходил ложный слух, будто бин Ладен - клиент или платный агент ЦРУ, нет ни одного источника, который подтвердил бы факт его встречи с американским разведчиком. Тем не менее тыловая работа Усамы вдоль пакистанской границы пересекалась с программами и потоками средств ЦРУ.
Семья продолжала бизнес в стране и за рубежом, в частности в Техасе. Связи Бата с семьей Бушей и другими ведущими фигурами республиканской партии в этом штате рождают вопросы о масштабе отношений Салима с этими политиками. Салим - через своего партнера Дж. Бата, саудовского банкира Халида бин Махфуза и саудовское правительство - мог считать себя ex officio членом нефтяного и политического истеблишмента Хьюстона.
В апреле 1987 г. добровольцы Усамы вошли в боевой контакт с советскими силами. Он позволил египетскому режиссеру Исаму Диразу снимать материал о создаваемом им движении. Тот содей-
ствовал формированию легенды Усамы: богач, живущий жизнью бедняка, социально привилегированный человек, готовый пожертвовать всем ради религии. К концу 1987 г. сеть сбора финансов и вербовки включала офисы в США, Египте, Саудовской Аравии и других странах. «Усама одаривал своими деньгами и расположением частично Азама, а частично соперничавшую с ним группу египтян в Пешаваре. Благодаря этому характерному методу услужливого бедуинского лидерства он постепенно навязал некрепкой многонациональной коалиции арабских добровольцев свое необъявленное руководство» (014, с. 305).
В 1988 г. Салим разбился на небольшом самолете в США. Новым главой семьи стал его родной брат Бакр, чему способствовали его центральная роль в подрядах в Мекке и Медине и высокая профессиональная квалификация.
Женевские соглашения о выводе советского контингента из Афганистана несколько лишили Усаму смысла существования: война превращалась из праведного восстания в трясину гражданского конфликта. В августе 1988 г. в Пешаваре на встречах исламистов родилась «Аль-Каида» (по-арабски «база»). «Неопределенность, присутствовавшая при рождении "Аль-Каиды" - ощущение того, что она является организацией, но что ее границы размыты и переходят в более широкое движение, - будет сохраняться годами, поскольку она была основополагающей для мировоззрения самого Усамы. По его замыслу, "Аль-Каида" была всего лишь побочным средством подстрекать и организовать умму - сообщество исламских верующих» (014, с. 337-338). «В последующие годы Усама сделал три незаменимых вклада в "Аль-Каиду". Все они вытекали из его опыта как члена семьи бин Ладенов: акцент на разнообразии и включении всех, уверенность в денежных и административных делах и тяга к технологиям глобальной интеграции. Возможно, эти сильные стороны Усамы, позаимствованные у семьи, стали для потенциала "Аль-Каиды" важнее, чем лежавшая в ее основе исламская идеология, которую разделяли все воинствующие группировки.
Амбиции, энергичность, природный талант и дар управлять людьми сделали Мухаммада бин Ладена богатым. Будучи перетолкованы Салимом, эти черты стали характерными для светской жизни с ее исключительной креативностью и финансовым успехом. Будучи вновь перетолкованы Усамой сквозь призму исламского
радикализма, они вскоре вновь доказали свою способность к воздействию» (014, с. 338).
В ноябре 1989 г. при взрыве автомобиля погиб Азам. За несколько недель до его гибели Усама с семьей вернулись на родину. Для следующего этапа жизни цельного плана у него не было. Он продолжал медиапроекты, которые знакомили арабскую аудиторию с ним и его последователями. Усама воображал себя автором сценария и продюсером джихада. После прихода Бакра он в процессе реорганизации бизнеса забрал 8 млн долл. наличными и стал акционером новых партнерств, в том числе «Компании Му-хаммада бин Ладена» и «Saudi Bin Laden Group» (SBG). Расследование комиссии 11 сентября показало, что между 1970 и 1993 или 1994 гг. Усама всего в виде зарплаты и дивидендов получил около 24 млн долл. (014, с. 351).
Когда американцы в 1990 г. высадились в Саудовской Аравии, чтобы воевать с Ираком в Кувейте, Усама был среди тех, кто возмутился прибытием немусульманских войск на землю ислама. Он еще был лоялен Саудам и предлагал им услуги своих боевиков. Однако его настойчивые призывы не полагаться на США и продолжение им подрывной исламистской деятельности в Йемене (которая начиналась под эгидой саудовских властей) привели к охлаждению отношений с династией. 1 мая 1991 г. Усама покинул родину как человек, не находящий себе достойного применения.
Демонстрируя упорство, но не имея четкого плана дальнейших действий, Усама переехал в Хартум. Судан для него был предпочтительнее Пакистана или Йемена: влияние исламистов в правительстве и бедность общества позволяли ему развернуться в этой стране как спонсору международной партизанской войны и предпринимателю (как сделали другие полунезависимые братья за рубежом - Яслам в Швейцарии и Халид в Египте). В Хартуме Усама организовал несколько предприятий. Семья просила Усаму вернуться, но тщетно. В Судане он купил подержанный американский самолет и оплачивал содержание нескольких сот арабских моджахедов и сотен работников на ферме подсолнечников.
В 1993 г., после взрыва у Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, журналисты писали о предполагаемой финансовой помощи Усамы международным боевикам. Для саудовской правящей семьи это внимание впервые превратило Усаму из внутренней
проблемы во внешнеполитическую. В мае 1993 г. исламисты образовали в Эр-Рияде группу с целью добиваться реформ политической системы. Правительство ответило репрессиями, и мишенью стал в том числе Усама. Бакр, вероятно, под давлением правительства инициировал лишение брата акций семейных компаний. В феврале 1994 г. семья впервые публично осудила Усаму в СМИ, а в апреле министерство внутренних дел лишило его подданства. Усама присоединился к оппозиции саудовскому режиму, ведя себя как человек, которому терять нечего.
К 1994 г. Усама уже тайно отправил группы боевиков, контрабандистов оружия и организаторов джихада в Сомали, Кению, Йемен, Боснию, Египет, Ливию и Таджикистан. Его главным помощником в борьбе с саудовским режимом был уроженец Кувейта Халид аль-Фавваз, торговавший автомобилями в Найроби. В июле 1994 г. Усама инициировал основание в Лондоне Комитета за совет и реформу, программой которого было искоренить все виды неисламского правления. Усама писал в Хартуме длинные эссе, которые аль-Фавваз распространял из Лондона по факсу.
Суданский опыт Усамы как бизнесмена был схож с опытом его сводного брата Халила в Лос-Анджелесе: грандиозные схемы не удались. Наставники использовали его в своих целях, а работники растратили десятки тысяч долларов. За четыре-пять лет Усама потерял 15 млн долл. или больше (014, с. 413). Одна из его жен, Ум Али, не вынесла тягот жизни и просила развода. Старший сын, подросток Абдулла, настоял на том, чтобы вернуться в Саудовскую Аравию и получить работу в семейном предприятии. Мать Усамы по-прежнему навещала его, но для старших братьев в Джидде он стал анафемой. Ничто не пугало семью больше, чем перспектива потерять богатство. Чем больше давления Усама испытывал, тем охотнее он сравнивал обстоятельства своей жизни с таковыми пророка Мухаммада, которого политические противники выгнали в Медину, откуда он вел праведную войну.
Семья между тем продолжала развивать бизнес. В середине 1990-х годов Бакр подписал ряд выгодных контрактов с «Дженерал электрик» для строительства в Саудовской Аравии электростанций. Эти и подобные контакты дали бин Ладенам возможность отмежеваться от Усамы и укрепить связи с американскими и британскими элитами, т.е. построить альтернативную основу, на которой можно
было оценивать отношение семьи к Западу. Фирмы семьи были активны в разных сферах: продавали одежду в Ковент-гардене, Каире и Бейруте, производили телепередачи и рекламу в фотолаборатории в Джидде, лицензировали интеллектуальную собственность в Дубаи и т.д. В 1995 г. бин Ладены вложили не менее 2 млн долл. в американскую «Группу Карлайл» (014, с. 425).
В мае 1996 г. Усаме пришлось покинуть Судан из-за давления правительства. Судан искал международной легитимности, а США дали понять, что этого не будет, пока там открыто действует Усама. Тот перелетел в Джалалабад в Афганистане и стал внушать детям пользу сурового образа жизни для выработки характера. Однако он не был рад переезду, а высылка из Судана убедила его, что его враги Сауды - лишь марионетки Вашингтона. Усама установил хорошие отношения с лидером «Талибан» муллой Умаром и поселился в Кандагаре вместе со своей большой семьей. Потеря личного состояния, семейных дивидендов и имущества в Судане означала, что для привлечения спонсоров и добровольцев ему требуется сильный медиапрофиль. В 1997-1998 гг. Усама дал в Афганистане ряд интервью, в том числе CNN и ABC. В 1998 г. он воссоединился с египетской группировкой во главе с Айманом аз-Завахири. На пресс-конференции они объявили о создании Международного исламского фронта джихада против крестоносцев и евреев.
7 августа 1988 г. осуществилась мечта бин Ладена - взрывы у посольств США в Кении и Танзании. «Усама использовал свой спутниковый телефон для звонков через Индийский океан и ударов по американским мишеням с помощью дистанционного управления. Это было нововведение в глобальном терроризме, вытекавшее из его инстинктов и опыта как члена семьи бин Ладенов: как сводные братья Усамы инвестировали в спутниковую телефонию в Вашингтоне, так он использовал ту же технологию для нападения на посольства Вашингтона за рубежом... Ответная ракетная атака тотчас подняла мировой престиж Усамы. Его признали достойным военного внимания самого могущественного политического лидера на планете. В том августе телевизионные пресс-конференции в Вашингтоне, проведенные ответственными за ракетный удар чиновниками и генералами администрации Клинтона познакомили с именем бин Ладена массовую аудиторию, которая никогда о нем не слышала. В Пакистане мусульмане устраивали сборища, приветст-
вуя лидерство Усамы; его бородатое лицо появилось на плакатах и футболках» (014, с. 469-470).
ЦРУ и ФБР собирали сведения об Усаме и его родственниках. Состоялись встречи их агентов с Бакром и другими братьями. Те заверили, что давно порвали с Усамой. Особенно трудным для американских следователей было выяснить связи между саудовскими благотворительными организациями, исламистскими сетями и членами семьи бин Ладенов. Расследование казначейства США показало, что Усама вовсе не так богат, как считалось, и тратит не собственные деньги, а средства благотворительных организаций, спонсоров и прозелитических сетей. Живя в Афганистане, он тратил 20 млн долл. в год на содержание лагерей боевиков, закупку оружия, жалованье и субсидии семьям добровольцев; операции вне Афганистана обходились еще в 10 млн долл. (014, с. 495).
К концу 1990-х годов Бакр добился немалых успехов, возглавляя диверсифицированную бизнес-империю. SBG и «Организация Мухаммада бин Ладена» выступали работодателями для многих тысяч человек, а интересы их строительных контрактов включали Каирский и Куала-Лумпурский международные аэропорты и гостиницу «Grand Hyatt» в Аммане. Правда, контракты семьи продолжали полностью зависеть от воли Саудов, и Бакр вскакивал почтительно открыть дверь даже мелкому принцу.
После взрывов в Африке братья бин Ладены активно искали новых связей в элите Европы и Америки. Так, в 2000 г. саудовский принц Халид представил Бакра принцу Уэльскому, а бывший президент США Буш-старший в 1998 и 2000 гг. ездил в Саудовскую Аравию в качестве члена правления «Группы Карлайл» и благодарил бин Ладенов за гостеприимство; в 2000 г. Бакр выразил намерение пожертвовать 1 млн долл. Центру Картера на борьбу с онхо-церкозом (014, с. 505). Правда, после 1998 г. бин Ладены в США старались избегать внимания общественности. Их дети продолжали посещать американские школы, колледжи и университеты.
После терактов 11 сентября «внезапная популярность Усамы среди рядовых саудовцев удвоила сложность положения семьи бин Ладенов: принесли ли они королевству позор и дурную славу или взрастили нового героя арабского народа?» (014, с. 534). Бакр извинился перед американцами за теракты и предложил государственным органам США сотрудничество. Расследование ФБР и
швейцарской полиции не выявило причастности семьи к финансированию терроризма. Правда, американские университеты и корпорации прекратили или приостановили сотрудничество с семьей.
Страной, где бин Ладены восстановили дела, стал Египет. Они владели там собственностью, после 2002 г. заключили контракты на строительство аэропортов в Каире и Шарм-уш-Шейхе при частичной поддержке Всемирного банка, что сохраняло легитимность бизнеса семьи. К концу 2005 г. было ясно, что бин Ладены не только переживут Усаму, но и будут процветать как никогда. Сауды по-прежнему нуждались в их деловых качествах. В 2005 г. Яхья бин Ладен ожидал, что количество работников в фирмах семьи вырастет в следующие десять лет с 35 до 75 тыс. человек (014, с. 556). Казалось, не было ни одного аспекта модернизационных проектов Саудовской Аравии, из которого бин Ладены не получали бы приличную прибыль.
У Усамы на 2002 г. было по меньшей мере 23 ребенка, большинство которых до 11 сентября жили вместе с ним в Афганистане. Часть его сыновей осталась с ним, а другие вернулись в Саудовскую Аравию, где могли пользоваться преимуществами принадлежности к семье. Старший сын Усамы Абдулла владеет торговым центром в Джидде.
14 декабря 2001 г. Усама написал завещание в Тора-Бора, в котором призвал жен вести дальше жизнь самопожертвования, а детей просил простить его за пренебрежение отцовскими обязанностями ради джихада. Однако через несколько месяцев мужество и уверенность к нему вернулись. К 2003 г. Усама восстановил доступ к спутниковому телевидению и Интернету и выражал радость тем, что Америка увязла в «трясине» Ирака. После 2001 г. «Аль-Каида» быстро приспособилась к потере физического убежища в Афганистане, интенсивнее используя Интернет для обучения, тактической коммуникации и проповедей. Смотря американское или британское телевидение, Усама глядел в льстивое зеркало: СМИ изображали его одной из самых могущественных политических фигур в мире. «Это был Усама в поздние годы своего изгнания: человек, который, несмотря на относительную молодость, постоянно жил на грани смерти и который, учитывая, возможно, оставшийся ему короткий срок, был озабочен тем, как его будут помнить» (014, с. 574). Жил он скорее всего на западе Пакистана, где по сути нет правительственной власти. История других беженцев
на пуштунской территории наводила на мысль, что Усама рано или поздно может стать жертвой предательства одного из тех, кто дал ему убежище.
К.А. Фурсов
2015.02.015. ТАНЕР Р. НАРРАТИВЫ БЛИЖНЕВОСТОЧНОГО КОНФЛИКТА.
TANNER R. Narrative and conflict in the Middle East // Survival. - L., 2014. - Vol. 56, N 2. - P. 89-108.
Ключевые слова: нарратив; Ближний Восток; арабская весна.
Автор (Международный институт стратегических исследований, Лондон) задается вопросом о причинах подчас странных конфигураций союзничества и вражды на Ближнем Востоке. Так, Иран, и шииты в целом, а в особенности, ливанский «Хизболлах» активно поддерживают номинально секулярный сирийский режим. Кроме того, Иран поддерживает «Хамас», близкий к «Братьям-мусульманам». Саудовская Аравия с одобрением отнеслась к военному перевороту в Египте, свергнувшему, казалось бы, близких Саудитам идеологически «Братьев-мусульман»; похожие позиции и у стран Залива - несмотря на то что США, союзник и Саудитов, и стран Залива, поддерживает египетских «Братьев-мусульман». В то же время, Саудовская Аравия во все возрастающих масштабах сотрудничает со своим якобы злейшим врагом - Израилем. В результате нередко здесь складывается картина несколько шизофренического характера: так, несмотря на то что «весь цивилизованный мир» по-видимому жаждет падения режима Башара ал-Асада, «все большее число сторон заинтересованы в том, чтобы Асад остался у власти в качестве противовеса усиливающемуся влиянию «Аль-Каиды»...» (с. 105).
Автор предлагает рассматривать события в регионе в контексте тех нарративов и метанарративов, которые там имеют хождение. «Термин "метанарратив" нередко используется в общественных науках, чтобы указать на существование некоего бытующего в обществе повествования, претендующего на всеобъемлющий характер. и пытающегося дать объяснение .целому историческому периоду, развитию какого-либо региона или даже всего мира» (с. 90).
