CC BY
62Инвестиции Китая в российских upstream проектах нефтегазового кластера
Афанасьев Михаил Анатольевич
к.э.н., доц., доцент базовой кафедры цифровой экономики ФГБОУ ВО «РЭУ им. Г.В. Плеханова», Afanasev.MA@rea.ru
Ван Хао
ассистент базовой кафедры цифровой экономики ФГБОУ ВО «РЭУ им. Г.В. Плеханова», Van.H@rea.ru
Мамедова Наталья Александровна
к.э.н., доц., ведущий научный сотрудник базовой кафедры цифровой экономики ФГБОУ ВО «РЭУ им. Г.В. Плеханова», Mamedova.NA@rea.ru
Статья посвящена оценке перспективы расширения российско-китайского сотрудничества в нефтегазовом кластере. Результат оценки представляет собой комплекс агрегированных факторов, определяющих не только потенциал прямых инвестиций Китая в upstream проекты на территории России, но и возможные условия заключения инвестиционных двусторонних соглашений. Для этого обобщены данные о развитии экономики Китая, выявлены паттерны субсидиарного режима и режима инвестирования, характерные для внешних инвестиций Китая. Подвергнута анализу практика инвестирования ведущими нефтяными компаниями Китая в проекты нефтегазового кластера стран-партнеров, в том числе в upstream проекты на территории России. Выявлены и идентифицированы стратагемы внешней политики Китая, которые определяют его подходы к реализации торгово-экономической политики и построению китайскими компаниями собственных стратегий. Учет полученных в данном исследовании результатов обеспечит валид-ность прогноза развития российско-китайского сотрудничества в нефтегазовом кластере в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Результаты исследования также могут быть использованы для обоснования и выработки государственных решений в отношении upstream проектов при дальнейшей реализации Восточной газовой программы и сети нефтепровода Восточная Сибирь - Тихий Океан.
Ключевые слова: российско-китайское сотрудничество, нефтегазовая отрасль, upstream проект, зарубежные инвестиции, субсидиарный режим, режим инвестирования.
Введение
Товарооборот, как экономический показатель, характеризующий объем внешней торговли, является предметом оценки и анализа не только с целью определить динамику движения продукции и денежных средств, но и для установления характера отношений между странами, потенциала их взаимно обусловленного развития. Основу российского экспорта в Китай составляют нефть, газ и уголь [1]. С учетом международной политико-экономической ситуации последнего десятилетия Россия заинтересована в диверсификации рынков экспорта нефти и газа и наращивании объема экспорта продукции переработки с высокой долей добавленной стоимости [2]. Китай со своей стороны планомерно проводит политику диверсификации источников энергоносителей, стремясь увеличить число каналов импорта, не связанных с транспортировкой морем [3]. Таким образом, проекты разработки месторождений, строительства трубопроводов и иной сопутствующей инфраструктуры, появившиеся еще в советское время [4], актуализировались. На государственном уровне в России и Китае вопросам инвестирования, экономического и технического сотрудничества планомерно уделяется внимание в рамках двусторонних переговоров стран. Созданы и функционируют профильные организационные структуры, в задачи которых входит мониторинг и сопровождение сотрудничества между странами, в частности, Китайский комитет содействия развитию международной торговли (ССР1Т), Российско-китайский деловой совет, Союз китайских предпринимателей в России. Все это результаты проявления политической воли двух государств на пути укрепления экономического сотрудничества между ними.
Знаковыми событиями, сформировавшими современную платформу взаимодействия российских и китайских компаний для реализации инвестиционных проектов, следует считать, в частности, подписанную в 2018 году Россией и Китаем Совместную декларацию о завершении совместного исследования по возможности подписания Соглашения евроазиатского экономического партнерства, а также Совместное заявление Китая и России о развитии отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия, вступающих в новую эпоху (Годы научно-технического и инновационного сотрудничества 2020-2021 гг.). Последним в цепи знаковых событий, отметивших вехи развития российско-китайского сотрудничества в области взаимных инвестиций, стал Деловой форум «Российско-китайское торгово-экономическое сотрудничество. Задачи и перспективы - 2022». Его программа была посвящена обобщению практик и трендов раскрытия рыночного потенциала и повышения уровня международных операций двух стран.
X X
о
го А с.
X
го m
о
м о м м
сч сч о
CS
о ш m
X
3
<
m О X X
Поддерживая общий позитивный контекст повестки двусторонних экономических отношений в нефтегазовом кластере, не следует забывать о рисках, связанных с их развитием, и о макроэкономическом ландшафте. Наиболее неоднозначная картина складывается в секторе нефтегазового кластера, связанном с разработкой месторождений газа и нефти. Причина - множественность разнонаправленных факторов, обусловливающих принятие инвестиционных решений. Используя принятую в международной практике терминологию [5], инвестиционные проекты, связанные с разведкой, разработкой месторождений, а также первичной подготовкой и внутри промысловой транспортировкой, объединяют общим понятием - upstream проекты. Базовой характеристикой таких проектов является высокая категория риска, поскольку поиск потенциальных мест залегания природных ресурсов, бурение, добыча могут не принести ожидаемых результатов. Как следствие компании, функционирующие в нефтегазовом кластере стремятся делегировать, распределить, и тем самым снизить, собственные риски. Поэтому практика перераспределения активов, слияний и поглощений широко распространена. И в этой связи абсолютно логичным представляется привлечение в масштабный проект длинных инвестиций того инвестиционного партнера, который будет заинтересован не только в реализации непосредственно upstream проекта, но и в функционировании производственной цепочки в целом. Неравномерность распределения полезных ископаемых в мире предопределяет участие международных компаний в upstream проектах с целью обеспечить потребности своей экономики в ресурсах. И как следствие инвестиции в upstream проекты являются продуктом международной политики. А сам проект корректируется множеством рисковых факторов, оценка которых является актуальным направлением для исследования.
Объектом проводимого исследования являются функциональные связи между агрегаторами внешней среды upstream проекта и рисковыми факторами процесса инвестирования, анализ которых позволяет обосновать инвестиционное решение или сформировать прогноз по реализации инвестиционного потенциала. Цель данного исследования состояла в оценке перспективы инвестирования китайскими компаниями российских upstream проектов в нефтегазовом кластере путем идентификации, обобщения и классификации факторов, позволяющих сформировать карту инвестиционных рисков. Гипотеза исследования состояла в том, чтобы проверить превалирующее значение экономических рисков upstream проекта над геополитическими при оценке функциональных связей между агрегаторами внешней среды и рисковыми факторами процесса инвестирования.
Основная часть
По идее, есть все основания считать разработку месторождений и строительство инфраструктуры нефтегазового кластера в России привлекательной областью для инвестиций Китая, но не все так однозначно. Точнее, для России данное направление абсолютно закономерно. В товарной структуре экспорта России со всеми странами экспорт топливно-энергетических товаров в страны дальнего зарубежья (код ТН ВЭД ЕАЭС 27) за 2021 год составил 249,98 млрд долларов США, показав прирост в 60,7% в сравнении с 2020 годом [6]. Доля товарооборота внешней торговли России и Китая в 2020
году составила 18,3% от общего товарооборота всех торговых партнеров России в мире, в 2021 году доля составила 17,9%. Для сравнения доля товарооборота со всеми странами АТЭС составила около 34%, с ЕС - почти 36%с СНГ - примерно 13%. Цифры говорят сами за себя - Китай является для России стратегическим партнером. Поэтому закономерным решением является дальнейшая реализация Восточной газовой программы (ВГП), утвержденной в 2007 году [7], которая обеспечит соединение Единой системы газоснабжения в европейской части России с инфраструктурой на Востоке. Также перспективным считается развитие сети нефтепровода Восточная Сибирь - Тихий Океан (ВСТО), который обеспечивает транспортировку нефти с месторождений Сибири на рынки стран Азиатско-Тихоокеанского региона (рис. 1).
Рис. 1. Схема трубопроводов (маршрут) ВСТО [8]
Однако наращивание экспортного потенциала России не влечет в обязательном порядке ответных мер со стороны Китая. Да, он - самый динамичный, быстрорастущий рынок углеводородов в мире [9], но Россия является не единственным, и даже не самым крупным экспортером для Китая.
Для справки приведем статистику товарооборота Китая и России по данным Главного таможенного управления КНР ^АС) [10]. В 2020 году товарооборот составил 107,76 млрд долларов США (объем экспорта из Китая достиг 50,58 млрд долл. США, а объем импорта в Китай - 57,18 млрд долл. США). По итогам 2021 года товарооборот вырос до 146,88 млрд долларов США. Если рассматривать эти данные в системе двусторонних торговых отношений, правильно говорить о росте взаимного влияния экономик друг на друга. Нарушение торгового баланса и значительные колебания товарооборота, являются отражением происходящих в экономике деструктивных процессов. И наоборот, стабильный рост товарооборота и соблюдение пропорций в структуре торгового баланса характеризуют эволюционное развитие торговых отношений между странами. Соответственно, чем значительней объем товарооборота между странами, тем более зависимыми становятся их отношения в политико-экономическом аспекте.
С учетом этого, статистика товарооборота Китая с другими странами даст более объективное представление о торговых приоритетах Китая и даст возможность оценить перспективы взаимоотношений России и Китая. Например, товарооборот Китая с США за 2021 год составил 755,7 млрд долл. США, С Японией - 371,4 млрд
долл. США, с Южной Кореей - 362,4 млрд долл. США, с Германией - 235,1 млрд долл. США. Россия в этом рейтинге занимает только одиннадцатое место [11].
Да, можно ориентироваться на положительные сигналы о намерении Китая увеличить товарооборот с Россией к 2024 году до 200 млрд долл. США путем наращивания экономического взаимодействия [12]. Помимо энергоносителей, наибольшим экспортным потенциалом обладает продукция агропромышленного комплекса низкой степени обработки, продукция из металлов (сталь, медь, алюминий и никель) и химической промышленности (сульфатная целлюлоза, полиэтилен, карбид кремния).
Но необходимо учитывать также, например, тот факт, что положительное сальдо Китая за 2021 год составило 670 млрд долл. США, увеличившись на 25% по сравнению с 2020 годом. Внешний товарооборот Китая растет - рекорд 2020 года превышен в 2021 году, достигнув новой исторической отметки в 6,05 трлн долл. США [13]. Китай уверенно осваивает зарубежные рынки, и, учитывая такие данные, закономерно предполагать, что решения политико-экономического характера, в частности, о наращивании экономического взаимодействия с Россией, он будет принимать через призму исключительно своих торговых интересов. Осознание этого позволяет иначе взглянуть на риторику России и Китая, демонстрируемую на протяжении последних лет.
Приведем в качестве иллюстрации выступления полномочных представителей двух стран на открытии Годов научно-технического и инновационного сотрудничества 2020-2021 гг. [14]. Представитель российской стороны (Т. Голикова), обозначив Россию и Китай, как державы в области науки и техники, указала, что углубление научно-технического и инновационного сотрудничества принесет огромную пользу. Кроме того, мероприятия в рамках Годов научно-технического и инновационного сотрудничества должны содействовать сопряжению Евразийского экономического союза со строительством «Пояса и пути», а также способствовать высококачественному развитию двусторонних отношений. Налицо замах на перспективу двусторонних отношений со стратегическим и даже наднациональным масштабом, но при этом в достаточно абстрактном контексте. Представитель Китая (Сунь Чуньлань), напротив, высказывалась более сдержанно и вместе с тем предметно. Она призвала к разработке и реализации стратегических флагманских проектов, полномерному использованию совместных лабораторий и исследовательских центров, обмену талантливыми кадрами и координации в предпринимательской и инвестиционной сферах, чтобы укрепить китайско-российские отношения всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия в новую эпоху. То есть взаимодействие предполагается четко в формате совместных проектов и взаимного обмена опытом. Это один из многочисленных примеров того, насколько различной риторики придерживаются официальные лица России и Китая, описывая перспективы двустороннего взаимодействия. И, если мотивы российской стороны ясны, то намерения Китая следует проанализировать и оценить возможности, а также интересы в инвестирование upstream проектов нефтегазового кластера на территории России, проведя оценку стратагем китайской внешней политики и соотнося выводы с динамикой показателей развития экономики Китая.
Китай, в экономике которого государственные органы управления играют ведущую роль, ведет активную, последовательную политику по защите и продвижению интересов национальных производителей [15]. В отношении компаний промышленного кластера эта политика ярко проявляется в виде субсидиарного режима и инвестиционного режима в upstream проектах с передачей права собственности на сырье китайским компаниям. Такие подходы ставят во главу угла оценку экономических, в первую очередь, рисков, управление которыми призвано снизить вторичные риски - геополитического характера. В пользу этого вывода говорит также практика невмешательства китайских компаний-инвесторов во внутреннюю политику стран-реципиентов своих инвестиций. В отличие от западных компаний они не обозначают в числе условий инвестирования реализацию проектов по пропаганде демократических и общегуманитарных ценностей. Вывод о ранжировании рисков в указанном порядке подтверждают отчеты о деятельности китайских компаний нефтяной и газовой отраслей за последние два года [16-19]. И такие подходы соответствуют приоритету «непреклонно бороться за реализацию приуроченной к столетию КНР цели и осуществление китайской мечты о великом возрождении китайской нации» [20]. Здесь уместно привести в качестве аналогии известную мудрость, согласно которой облаченному в полный доспех и вооруженному воину рекомендуется сидеть спокойно на берегу реки, и ждать, когда однажды мимо проплывет труп его врага. Защитив интересы национальной экономики (буквально, облачив в доспех и вооружив), Китай получает возможность не просто переждать сегодняшнюю геополитическую турбулентность, но и использовать ситуацию для усиления собственной экономики.
Приведем характеристику используемых Китаем подходов по защите и продвижению интересов национальных компаний посредством субсидиарного режима и режима инвестирования, чтобы иметь возможность сделать выводы в отношении перспективы более тесного экономического сотрудничества России и Китая в нефтегазовом кластере. Реализация upstream проектов на территории России - технологически сложные и высокорискованные, с точки зрения экономических рисков, проекты. Принимая во внимание описанный выше порядок ранжирования рисков, нет смысла нагнетать обстановку, оперируя рисками геополитического характера, чтобы мотивировать китайские компании диверсифицировать инвестиции в разработку месторождений нефти и газа за счет участия в проектах на российской территории. Демонстрация такого рода доводов не достигнет цели, необходимо делать упор на экономические аспекты проекта инвестирования. С точки зрения номенклатуры товарооборота конечным результатом реализации инвестиционного проекта может стать не только сырой ресурс (нефть и газ), но и продукция переработки с высокой долей добавленной стоимости. И, если используемый Китаем режим инвестирования должен быть учтен при выработке условий инвестиционного проекта, то специфика режима субсидирования будет оказывать влияние на соглашения по экспорту продукции переработки и готовой продукции на рынок Китая.
Характеристика режима субсидирования в Китае
Сторонники теории устойчивого развития и развития глобального рынка торговли однозначно трактуют субсидиарный режим как дискриминирующий компонент
X X
о
го А
с.
X
го m
о
м о м м
экономического регулирования, делая упор на то, что субсидиарные интервенции разрушают производственные и логистические связи [21]. Более уравновешенной позиции придерживаются те, кто оценивает меры государственного регулирования через призму мультиры-ночных эффектов, как имеющих решающее значение при оценке влияния протекционной политики государств. Их позиция состоит в том, что субсидия, непосредственно ориентированная на внутренний рынок, косвенно создает конкурентное преимущество также на внешнем рынке за счет снижения дополнительных производственных затрат компаний, экспортирующих свою продукцию [22, 23].
Согласно данным отчета Центра исследований экономической политики [24] лидерами среди стран, практикующих субсидиарный режим, являются США, ЕС и Китай. При этом США и Китай практикуют предоставление субсидий конкретным компаниям, в то время как ЕС внедряет схемы субсидирования для неопределенного числа субъектов. Экспортные стимулы, инициированные США, ЕС и Китаем, охватывают 25,3% мировых торговых маршрутов по данным 2019 года, а 62% мировой торговли товарами приходилось на продукты и торговые маршруты, на которых конкурируют субсидируемые американские, китайские и европейские фирмы. Китай
выделился еще и тем, что стабильно оказывает поддержку национальным производителям - в 2019 году 84% общего объема субсидий приходились на импортируемые Китаем товары, компенсируя разницу местным конкурентам. Справедливости ради следует отметить, что именно Китай задал тренд на субсидирование промышленного кластера, до него основным предметом субсидий и компенсационных пошлин был сельскохозяйственный кластер. Три четверти от общего объема субсидиарных интервенций, ориентированных на внутренний рынок Китая, приходится на промышленный кластер. В свою очередь, США и ЕС пропорционально распределяют субсидии между кластерами сельского хозяйства, промышленности (преимущественно обрабатывающей) и сектором услуг. Данную особенность режима субсидирования Китая следует квалифицировать как негативный фактор при оценке экономических рисков проектов инвестирования Китая в разработку месторождений нефти и газа на территории России, ведь становится очевидным, что, заключая инвестиционное соглашение, Китай будет держать в уме интересы национального рынка. А это, в свою очередь, создаст препятствия для экспорта в Китай продукции промышленной переработки и готовой продукции, произведенной по итогам реализации инвестиционного проекта.
щг
Китаи в 2020 и 2021гг.
Китай до 2020г.
№
620 в 2020 и 2021гг.
620 до 2020г.
Доля, все еще действующих, вредных вмешательств
Доля, все еще действующих, вредных вмешательств
Доля тарифных позиций, затронутые всеми применяемыми вредными вмешательствами
т А
Доля тарифных позиции, затронутые асе ми применяемыми вредными вмешательствами
Доля тарифных позиций, затронутых сохраняющимися вредными вмешательствами
Доля тарифным позиций, затронутых сохраняющимися вредными вмешательствами
сч сч о сч
Доля вредных вмешательств, которые являются "темными" (не тарифы или защита торговли)
Доля вредных вмешательств, которые являются "темными" (не тарифы или защита торговли)
О ш т х
Доля вредных во всех осуществленных вмешательствах
Доля вредных ВО всех
осуществленных
вмешательствах
Рис 2. Динамика и соотношение протекционных мер, принятых Китаем и странами 0-20 (до 2020 года и в период 2020-2021 гг.) (по материалам [24])
3
<
т о х
X
В Китае субсидиарные интервенции занимают среди нерыночных методов экономического регулирования центральное место [25], еще больше расшатывая правила глобальной торговли, дискредитируя десятилети-
ями складывающиеся торговые и логистические цепочки. Агрессивность внешней экономической политики Китая часто ставят ему в вину [24]. В качестве основания приводятся данные статистики субсидий и изменений в политике субсидирования - за период с ноября 2008 по
октябрь 2021 года число зафиксированных субсидиарных интервенций Китая в форме стимулов, предлагаемых своим экспортерам и компаниям, инвестирующим или приобретающим корпоративные активы за рубежом, составило всего 62 эпизода. В то время, как изменения в политике субсидирования, связанные с дискриминацией зарубежных фирм, насчитывают 5446 эпизодов. Данную закономерность также следует квалифицировать как негативный фактор, поскольку очевидно, что Китай, реализуя государственную экономическую политику, не стремится защищать инвестиции китайских компаний в экономики других стран, предоставляя карт-бланш законам рынка. При этом, если китайская компания, инвестируя в производство на территории другой страны, обеспечит по условиям инвестиционного соглашения приток в Китай конкурентной продукции, ее деятельность несомненно будет воспринята позитивно.
И, хотя темпы субсидирования Китаем на общем фоне других стран выглядят впечатляющими, 5446 эпизодов в сравнении с 5280 эпизодами в ЕС и 3501 - в США, не стоит забывать, что практика субсидирования и компенсационных пошлин США была оспорена в ВТО 43 раза, ЕС - 22 раза. Китай занимает только третью позицию в данном рейтинге [24]. Его режим субсидирования был предметом споров в ВТО 19 раз. Таким образом, мы имеем возможность наблюдать диссонанс между прецедентами оспаривания субсидий в ВТО и числом самих субсидиарных прецедентов. А ответ прост - пока субсидиарные режимы США и ЕС вступают в конфликт с собственными государственными решениями, продвигающими принципы устойчивого развития и свободной торговли, Китай открыто реализует меры субсидирования. В результате двустороннее сотрудничество между Китаем и его коммерческими партнерами развивается в условиях всем очевидного протекционизма -об этом говорит стабильно высокая доля вредных (с точки зрения принципов свободной торговли) интервенций среди всех осуществленных вмешательств (рис. 2). В то время как страны G20 в основном чередуют либерализующие и дискриминационные меры.
Такая политика имеет явное преимущество перед политикой двойных стандартов. Подпитываемый общественным скептицизмом, развившимся, в свою очередь, как следствие очевидных бонусов от протекционизма для национальных экономик, субсидиарный режим подталкивает экономики к осознанию лучших возможностей при региональном сотрудничестве, преимущественно между странами, имеющими общие границы. В этом аспекте сближение интересов России и Китая, в том числе, увеличение объемов торгового оборота и развития инвестиционных проектов выглядит закономерным.
В условиях, когда геополитические факторы усиливают искажения экономической конкуренции и стимулируют дефицит доверия к принципам свободной торговли, мы наблюдаем эскалацию гонки субсидиарных интервенций между странами. Китай также включился в гонку, тем самым демонстрируя критическую уязвимость собственного субсидиарного режима. Включившись в гонку субсидиарных интервенций с США и ЕС, Китай принимает зеркальные меры (а зачастую и инициируя очередной виток гонки) и предоставляет свои собственные дополнительные субсидии на те же товары чаще, чем в случае повышения импортных тарифов [25]. Подтверждением этих данных служит, в частности, такой параметр как «доля действующих протекционных мер» (рис. 2), который позволяет оценить длительность
их жизненного цикла. Для Китая величина этой доли незначительна, причем незначительность периода действия каждой отдельно взятой субсидиарной интервенции является стабильной характеристикой. Это свидетельствует о высокой скорости оборота субсидиарных интервенций и их изменчивости.
Сложившуюся картину тем не менее сложно ассоциировать с ошеломляющей динамикой товарооборота между США, ЕС и Китаем. Поэтому необходимо обратиться к источникам официальных данных Китая, чтобы определить, в какую сторону меняется субсидиарная политика и под действием каких факторов это происходит. Принятие в 2020 году Закона об иностранных инвестициях и «Специальных административных мер для доступа иностранных инвестиций (негативный список)» [26] говорит о том, что Китай не адаптируется под глобальную конъюнктуру рынка, а активно формирует ландшафт внешних инвестиций и инвестиций в экономику Китая. При этом, не отрицая усиления регулятивного и императивного воздействия на рынки прямых и фондовых инвестиций, Китай явно демонстрирует намерение привлечь иностранных инвесторов преимущественно в сферу науки и техники. Определенно, речь не идет о любых инвесторах, на преференции могут претендовать страны ACEAH и страны вдоль «Пояса и Пути». А с учетом экономических показателей развития Китая, именно он будет «первой скрипкой» в развитии конгломерата ACEAH. Безусловно, это касается инвестиций, поддерживаемых Соглашением о всеобъемлющем региональном экономическом партнёрстве (Regional Comprehensive Economic Partnership (RCEP)), предусматривающем единые для всех стран-участниц правила происхождения товаров и тарифные льготы при исчислении импортных пошлин. Становится очевидной политика Китая по формированию глобальных цепочек создания стоимости, что в результате провоцирует реформу ВТО. Концепция «Пояса и пути» предусматривала двусторонние отношения Китая и страны-партнера, в то время как реализация RCEP предполагает многостороннее сотрудничество. Если ситуация продолжит развиваться последовательно, то даже сШа уже не смогут воспрепятствовать удовлетворению поданной Китаем в 202l году заявки на вступление во Всеобъемлющее и прогрессивное транс-тихоокеанское партнерство (Comprehensive and Progressive Agreement for Trans-Pacific Partnership (CPTPP)). Для России, если она продолжит придерживаться в отношении стран Центральной Азии текущей политики «балансирования влияния США и Китая за счет углубленного сотрудничества со странами региона в политике, экономике, энергетике, безопасности и в гуманитарной сфере» [27] присоединение к RCEP является целесообразным. Однако время упущено - партнерство является уже сформированным, и сомнительно, чтобы российские компании смогли бы полноценно исполнить условия присоединения даже с учетом инклюзивной основы формирования RCEP. На данном этапе очевидным решением является развитие сотрудничества России и RCEP как мегарегионального проекта.
Россия не является активным участником гонки субсидиарных интервенций, принимаемые ею меры протекционизма носят в основном компенсационный характер. Об этом мы можем судить, наблюдая сопоставимые, а в некоторых моментах дублирующиеся параметры режимов субсидирования в России и в странах G20 (рис. 3). Также сложно сравнивать число принимаемых Россией
X X
о го А с.
X
го m
о
м о
M
to
и Китаем тарифных мер и мер, связанных с экспортом, поскольку в последние 3-4 года темпы субсидиарных интервенций Китая примерно в 6 раз превышают те же темпы в России. И тем не менее для оценки перспективы увеличения инвестиций Китая в разработку месторождений нефти и газа на территории России следует
дать сравнительную характеристику режимов субсидирования этих стран. Сделанные выводы дополнят картину рисков инвестирования, а параметры взаимных дискриминационных интервенций можно будет рассматривать в качестве предмета двусторонних обсуждений.
Рис. 3. Динамика и соотношение протекционных мер, принятых Россией и странами 0-20 (до 2020 года и в период 2020-2021 гг.) (по материалам [24])
сч сч о сч
О!
г
Й
0 Ш
ш
1
3
<
ш
0
1 I
Открытость протекционистской политики Китая проявляется в соотношении количества дискриминационных мер (рис. 4) и количества либерализующих мер (рис. 5). По данным за период с ноября 2008 года и по октябрь 2021 года превышение дискриминационных мер составляло 10-12 раз.
£1 И
Рис. 4. Количество дискриминационных мер, введенных Китаем с ноября 2008 года (по материалам [24])
Рис. 5. Количество либерализующих мер, введенных Китаем с ноября 2008 года (по материалам [24])
Налицо последовательная политика Китая по защите и продвижению интересов национальных производителей. И факторы, которые могли бы внести существенные изменения в столь очевидную тенденцию и сейчас, и в среднесрочной перспективе отсутствуют. В России превышение дискриминационных мер (рис. 6)
над либерализующими (рис. 7) не столько впечатляющее, как в Китае, - составляет пропорцию 3:1.
2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018
2020 2021
Рис сией
6. Количество дискриминационных мер, введенных Росс ноября 2008 года (по материалам [24])
S3
320 »8 363 375
¿¿■■■НИШ
Дискриминационные меры наносящие ущерб Китаю, которые е настоящее время действуют
О 1-50 51-100 101-200 201 или более
Рис. 8. Дискриминационные вмешательства, наносящие ущерб интересам Китая (по материалам [24])
О 1-50 51-100 101-200 201 или более
Рис. 7. Количество либерализующих мер, введенных Россией с ноября 2008 года (по материалам [24])
Это в потенциале означает для России большую, чем у Китая, возможность проявить гибкость к изменению параметров субсидиарного режима. В сочетании с небольшой разницей в абсолютных значениях динамики либерализующих мер, принятых Россией и Китаем, можно говорить о схожей практике обеих стран, что также можно квалифицировать как фактор, способствующий успеху двустороннего взаимодействия.
Рис. 9. Дискриминационные вмешательства, наносящие ущерб интересам России (по материалам [24])
Если принимать во внимание данные соотношения числа взаимных дискриминационных интервенций, получается, что Китай испытывает на себе гораздо большее давление со стороны России (рис. 8), чем оказывает сам (рис. 9).
Но, конечно, не стоит эпатировать данным фактом общественность, поскольку сопоставимое давление на Китай оказывают также США, ЕС, страны Южной Америки и Ближнего Востока. А вот если говорить о перспективах более тесного сотрудничества Китая и России в нефтегазовом кластере, в частности, об инвестировании Китаем upstream проектов на территории России, то разумно предположить, что меры по изменению параметров дискриминационных интервенций станут предметом двустороннего обсуждения, предваряя заключение инвестиционных сделок и сопровождая их в период реализации проектов.
Характеристика режима инвестирования Китая в проекты разработки нефтяной и газовой отраслей
Стратагемы зарубежного инвестирования Китаем подчинены реализации концепции «Один пояс и один путь» [28]. Значимость концепции хорошо иллюстрирует тот факт, что объем финансирования ее проектов вдвое превышает годовой объем ВВП России. В зону инвестиционных интересов «Пояса и пути» соответственно входят страны Центральной и Средней Азии, Пакистан, Бангладеш, страны Африки. Реализация проектов предполагает инвестиции, которые обеспечат присутствие китайских компаний нефтегазового, электротехнического кластеров на территориях этих стран. Фокус на развитие проектов в рамках концепции «Пояса и пути» хорошо иллюстрирует тот факт, что при сокращении объема нефинансовых прямых зарубежных инвестиций Китая в 2020 году на 2,6%, инвестиции в страны, расположенные вдоль «Пояса и пути», увеличились на 31,5% в годовом исчислении, составив 17,2 % от общего объема прямых зарубежных инвестиций [30]. Та же тенденция прослеживается и в 2021 году. Китай традиционно стремится обеспечить своим компаниям максимально выгодные условия инвестирования, и это вполне соответствует практике делового оборота. Однако режим инвестирования Китая имеет некоторые особенности. И результаты их анализа могут вполне определенно указывать на ожидания китайских инвесторов в отношении upstream проектов на территории России.
I I
О
ГО
>
JH
I
го m
о
м о м м
сч сч о сч
о ш m
X
3
<
m О X X
Одной из особенностей является то, что зарубежные инвестиции реализуют компании, начинавшие свою деятельность как государственные компании и компании с государственным участием. Некоторые из компаний, реализующих инвестиционные проекты за рубежом, были реорганизованы и реструктурированы с использованием определенных активов, выделенных из государственных компаний [25]. Все они работают по формуле «себестоимость плюс наценка» и не испытывающие потребность экономить на издержках, учитывая высокотехнологичный характер их деятельности и тот факт, что местом сбыта их продукции являются государственные рынки. Соответственно, действуя на рынке внешних инвестиций, китайские компании представляют Китай в целом, что автоматически влечет инвестирование только в поддерживаемые государством проекты.
Текущая государственная политика основана на понимании, что переговоры в ВТО находятся в застое, в то время как создание региональных механизмов экономического и торгового сотрудничества ускоряется, а новый раунд международных экономических и торговых правил перестраивается. Согласно Отчету Аналитического центра по вопросам глобализации (Center for China and globalization (CCG)) [26] китайским компаниям рекомендуется «выйти на мировой уровень», сосредоточившись на том, чтобы участвовать в изменении глобальной производственной цепочки и цепочки поставок, а также повышать их независимость и управляемость за счет более эффективного использования внутренних ресурсов на международных рынках.
Также возникает необходимость обозначить другую особенность режима прямых внешних инвестиций Китая, которая является своего рода зеркальным отображением особенности, описанной выше. Речь идет о том, что, китайские компании, осуществляя одобренные государством прямые внешние инвестиции, предпочитают заключать инвестиционные контракты с компаниями, независимыми от государства. Основания для этой позиции есть - такая компания в меньшей степени ограничена приоритетами государственного экономического регулирования, находится в большей безопасности с точки зрения воздействия геополитических рисков, имеет более гибкое управление. Практика применения в рамках санкционной войны мер по блокированию компаний, являющихся реципиентами инвестиций, показала, что рассмотренная особенность инвестиционного режима Китая срабатывает как элемент страховки.
Особенностью инвестиционного режима Китая также является приоритет нефинансовых прямых иностранных инвестиций, что позволяет оказывать влияние на управление предприятием. В отношении upstream проектов высшей планкой заключаемого китайской компанией инвестиционного соглашения становится передача в ее собственность добываемого сырья и транспортной инфраструктуры. В качестве инвестиционной отдачи Китай активно участвует в развитии инфраструктурных объектов на территории государства-реципиента инвестиций. На таких условиях Китай инвестировал в upstream проекты на территориях Казахстана, Туркменистана, Нигерии, Анголы. Россия же предпочитает собственные мощности для транспортировки нефти и газа транзитным, а также заключение долгосрочных договоров на поставку нефти и газа в обмен на кредиты, не передавая право собственности на сырье. Еще одной приемлемой формой инвестирования является приобретение компаниями-инвесторами акций российских
upstream проектов, но в такой пропорции, чтобы компания-реципиент сохранила контроль над управлением проектом. Китайские компании демонстрируют иной подход к инвестированию и стремятся усилить свое влияние на развитие проекта. Они продвигают выбранную ими оптимальную схему производства, которая включает использование собственных управленческих кадров и технологическую поддержку проекта - поставки ключевых технологий и оборудования.
Оптимальная модель зарубежных прямых инвестиций Китая в upstream проекты описывается формулой «нефть в обмен на инфраструктурные объекты». Отчеты китайских компаний нефтегазового кластера [1619] свидетельствуют о том, что в рамках совместных предприятий компании придерживаются концепции «поощрения местного населения и содействия процветанию местной экономики». Это предполагает локализованную занятость, локализованные закупки, содействие местной индустриализации и урбанизации, участие в охране окружающей среды. При этом используются принятые в Китае стандарты производства, контроллинга и инжиниринга. Очевидно, что оптимальным результатом столь многопланового участия китайских компаний в реализации зарубежных инвестиционных проектов является доступ к добываемому сырью, как наиболее прибыльной части upstream проекта. Налицо явное противоречие между инвестиционными приоритетами китайских компаний и вариантами, предлагаемыми российскими компаниями инвесторам upstream проектов. Неопределенность вносит также принятая в России практика правового оформления недропользования на условиях раздела продукции, которая предусматривает предоставление инвестору на возмездной основе и на определенный срок исключительных прав на поиски, разведку и добычу сырья на выделенном участке недр. Но при этом вариативность условий заключения соглашения о разделе продукции весьма широка, если учесть отсутствие официально принятых методик экономической оценки прав на объекты соглашения и методик оценки стоимости геологической, горнотехнической, технологической и иной информации. Все это понижает прозрачность процесса технико-экономических расчетов показателей ведения работ и снижает объективность экономической оценки условий соглашения.
Также особенностью режима инвестирования является точечное применение инвестиционных ресурсов. Китай не ставит себе задачу беспредметно нарастить темпы зарубежного инвестирования. Данные динамики объема инвестиций в нефтегазовый и энергетический кластеры [30] показывают отсутствие постоянно растущего тренда, а колебания значений кривой объема финансирования обычно легко объяснить инвестициями в конкретный проект строительства промышленной инфраструктуры. Например, объем финансирования Китаем энергетических проектов в 2020 году составил 4,6 млрд долл. США, из них 75% - это инвестиции в строительство газопровода в Нигерии, а остальные 25% распределены между текущими инвестиционными проектами в странах Африки, Пакистана, Средней Азии.
Китайские компании нефтегазового кластера ведут активную деятельность по диверсификации своих активов за рубежом, что также предлагается рассматривать в качестве особенности инвестиционного режима Китая. Согласно данным рейтинга ведущих нефтяных компаний Китая, составленному Sichuan Petroleum and Natural
Gas Development Center [31], крупнейшими среди них являются: Sinopec (China Petrochemical Corporation Limited), CNPC (China National Petroleum Corporation Limited), CNOOC (China National Offshore Oil Corporation Limited), Hengli Group Company Limited, China Sinochem Group Corporation Limited.
При этом специализация компании не является чем-то статичным, судить о ее стратегических приоритетах позволяют результаты анализа структуры активов и инвестиционные проекты.
К примеру, в пакете активов китайской компании China Three Gorges Renewables (Group) Corporation Limited доминируют энергетические проекты «чистой» энергетики [32]. Инвестиционные интересы компании включают технологии производства береговой энергии ветра, фотоэлектрической энергии, энергии ветра, гидроэнергетики, солнечной энергии. Энергетические продукты традиционной электроэнергетики занимают незначительную часть активов компании, и тем не менее такая часть есть. Это в том числе одна из особенностей деятельности китайских компаний нефтегазового кластера - их активы в той или иной пропорции включают все направления деятельности.
Компания CNOOC напротив концентрирует активы в области традиционной электроэнергетики, добычи и переработки нефти [18]. Ее деятельность хорошо демонстрирует еще одну особенность китайских компаний нефтегазового кластера - они диверсифицируют активы по всему миру - активы CNOOC расположены в более чем 20 странах и регионах, включая Индонезию, Австралию, Нигерию, Ирак, Аргентину, США, Канаду, Великобританию, Бразилию, Гайану, Россию и Объединенные Арабские Эмираты. По состоянию на конец 2021 года зарубежные нефтегазовые активы составляли примерно 47,1% от общего объема нефтегазовых активов компании. А чистые доказанные запасы за рубежом и чистая добыча за рубежом составили примерно 42,5% и примерно 31,6% соответственно. Обращают на себя внимание примерно равные пропорции между запасами ресурсов и их добычи. Однако поиск закономерности, связанной с этим, в данном исследовании не проводился в связи с недостатком исходных данных по крупнейшим компаниям нефтегазового кластера.
Инвестиционные интересы Китая никогда не концентрировались на каком-то отдельном сегменте производственной цепочки - проекты в разведку и разработку месторождений нефти и газа сопрягаются с проектами строительства и обслуживания инфраструктуры и торговыми контрактами на поставки нефти и газа. Способом реализации инвестиционного интереса является, в частности, создание совместных предприятий. Например, корпорация Sinopec, один из флагманов китайского нефтегазового рынка, на настоящее время работает в следующих совместных инвестиционных проектах на территории России:
Проект UDM, начавшийся в 2006 году совместным с корпорацией и ПАО НК Роснефть приобретением 96,86% акций ОАО Удмуртнефть (49% и 51% соответственно), по добыче нефти и газа, который фигурирует в отчетности корпорации Sinopec как «образцовый пример китайско-российского нефтегазового сотрудничества».
Проект по строительству газопровода по Восточному маршруту (Сила Сибири), с 2013 года поддерживаемый торговыми контрактами с компанией Новатэк на закупку природного газа. Компания Sinopec Petroleum
Engineering & Construction Corporation в 2020 году выиграла тендер на строительство третьей части участка «Восточного маршрута» Аньпин-Тайань.
Проект SiburSinopec Rubber Holding Company Limited, реализуемый с 2013 года на базе Красноярского завода синтетического каучука по производству бутадиен нитрильного каучука совместно с ПАО СИБУР Холдинг с последующим вхождением в 2015 году корпорации Sinopec в уставный капитал ПАО СИБУР Холдинг в качестве стратегического инвестора с долей в 10%.
Проект строительства Амурского ГХК с 2019 года по производству полимеров совместно с ПАО СИБУР Холдинг (40% - доля корпорации Sinopec), в частности, в рамках совместного предприятия мощностью не менее 20 000 тонн в год по производству стирол-этилен-бути-лен-стирольного каучука (SEBS).
Проект строительства Амурского газоперерабатывающего завода (АГПЗ) с 2017 года, для производства и транспортировки природного газа в Китай.
Все эти проекты также укладываются в долгосрочную стратегию российских компаний нефтегазового кластера по созданию стоимости на всей производственной цепочке от добычи и подготовки продукта до реализации его потребителям. Однако инвестиции непосредственно в разработку месторождений существенно уступают инвестициям в иные сегменты цепочки.
Согласно отчетности компаний нефтегазового кластера [16-19], их ожидания во многом обусловлены влиянием макроэкономического и политического рисков. И если деглобализацию крупных экономик и снижение темпов их роста в результате вспышки COVID-19 китайские компании воспринимают, как дополнительные возможности для собственного развития с корректировкой на особенности международной логистики, то макроэкономические изменения, влияющие на предложение и спрос нефти и газа, расцениваются как существенный фактор экономического риска. Компании нефтегазового кластера признают, что цены на ресурсы и объемы добычи ресурсов будут и далее колебаться под геополитическим давлением. На этих данных основаны ожидания китайских компаний по ухудшению результатов своей внешнеэкономической деятельности. Отражением этих ожиданий стал нисходящий тренд объема внешних инвестиций Китая в нефтегазовом кластере [30], характер которого усложняется также за счет перераспределения инвестиционных ресурсов китайских компаний в пользу диверсификации линейки активов и географии проектов. При том, что инвестиции в нефтегазовый кластер на внутреннем рынке Китая возобновили свою общую тенденцию роста [15]. Например, в 2021 году завершенные инвестиции в основной капитал в отрасли добычи нефти и природного газа увеличились на 4,2% по сравнению с 2020 годом, который завершился снижением на 29,6%, закрепляя нисходящий тренд периода 2018-2019 годов. Таким образом, эти результаты отражают смещение инвестиционного потенциала в пользу внутренних инвестиций Китая.
Китайские государственные компании нефтегазового кластера, в частности, CNOOC, CNPC, Sinopec, Sinochem, корректировали свою политику закупок нефти в течение 2022 года, и в дальнейшем отдадут предпочтение спотовым закупкам при сохранении действующих долгосрочных контрактов. Однако нет уверенности в том, что по их истечении Россия сможет сделать Китаю предложение, которое позволит китайским компаниям игнорировать связанные с исполнением новых
X X
о
го А с.
X
го m
о
м о
M
to
CS CS
о
CS
о ш m
X
3
<
m О X X
контрактов экономические риски. И такого рода неопределенность может рассматриваться как фактор, который спровоцирует китайские компании воздержаться от новых инвестиционных проектов на территории России. Конечно, если руководствоваться фактом положительного торгового баланса Китая, наблюдаемого уже который год [33], то новые инвестиционные проекты рассматриваются как способ конвертации избыточных резервных активов. Но областью их приложения не обязательно станут инвестиции в разработку месторождений нефтегазового кластера и не обязательно в России.
Маловероятной выглядит перспектива расторжения действующих инвестиционных контрактов и долгосрочных контрактов на поставки нефти, газа - политика, проводимая Китаем, стабильно подтверждает незыблемость имеющихся договоренностей в области внешней торговли. И тогда гораздо большую остроту приобретает перспектива заключения Китаем новых инвестиционных контрактов. Понимание того, насколько не реализован имеющийся потенциал инвестиций Китая в проекты нефтегазового кластера на территории России, еще больше усугубляется тем, что инвестиции западных компаний не рассматриваются как реально возможные в среднесрочной перспективе.
В настоящее время объем инвестиций китайских компаний в разработку месторождений нефти и газа, строительство инфраструктуры нефтегазового кластера незначителен, если анализировать структуру инвестиций Китая в целом [34]. В данном исследовании не ставилась цель представить все инвестиционные проекты Китая в нефтегазовый кластер на территории России, но мы дали общую характеристику инвестиционного режима, выделили тенденции инвестирования и общие черты инвестиционных проектов.
Заключение
Обобщая полученные результаты проведенного исследования, мы делаем вывод о том, что при сохранении практики реализации российских upstream проектов и соблюдении паттернов режима инвестирования китайскими компаниями вероятность внешних инвестиций Китая в нефтегазовый кластер на территории России относительно невелика.
Данный прогноз усиливается также результатами проведенной проверки гипотезы о превалировании значения экономических рисков upstream проекта над геополитическими. Проведенный анализ отчетных документов ведущих китайских компаний нефтегазового кластера позволил подтвердить выдвинутую гипотезу и проявить зависимость инвестиционных интересов китайских компаний от проводимой государством торгово-экономической политики Китая. Это ярко характеризует применяемый китайскими компаниями подход при принятии решения об участии в upstream проектах не только в России, но и в других странах. При том, что китайские компании активно формируют ландшафт для реализации торгово-экономических стратагем Китая, в частности концепции «Пояса и Пути», а государство, в свою очередь, активно применяет субсидиарные интервенции для защиты национального рынка.
Установленные в результате исследования функциональные связи между агрегаторами внешней среды upstream проекта и рисковыми факторами процесса инвестирования однозначно указывают на диссонанс между потенциалом развития российско-китайского со-
трудничества в нефтегазовом кластере и текущими параметрами инвестирования Китая в реализацию upstream проектов на территории России. Представленные выводы об особенностях режима субсидирования и режима инвестирования позволяют сформировать устойчивую позицию в отношении среднесрочной и долгосрочной перспективы внешних инвестиций Китая в развитие Восточной газовой программы и сети нефтепровода Восточная Сибирь - Тихий Океан.
Эта позиция квалифицируется как позиция умеренных ожиданий, из которой следует, что реализация Китаем стратагем торгово-экономической политики не включает комплекса решений для полноценной реализации потенциала российско-китайского сотрудничества в нефтегазовом кластере. Таким образом, сотрудничество продолжит развиваться в формате точечных внешних инвестиций Китая для стабилизации логистических и производственных цепочек, задействующих ресурсную базу России только для обеспечения Китаем собственной энергетической безопасности.
Литература
1. Экспорт из России в Китай. — Текст : электронный // Экспорт и импорт России по товарам и странам. — URL: https://ru-stat.com/date-M202102-202201/RU/export/CN/ (дата обращения: 23.11.2022).
2. План мероприятий («дорожная карта») по развитию нефтегазохимического комплекса в России на период до 2025 года. — Текст : электронный // Официальный сайт Правительства РФ. Распоряжение от 28 февраля 2019 года №348-р. — URL: http://government.ru/docs/36015/ (дата обращения: 23.11.2022).
3. Российско-китайский диалог: модель 2022: доклад № 78 / 2022 / [А. В. Кортунов, К. В. Бабаев, Чжао Хуашэн, Лю Хуацинь и др.; под ред. И. Н. Тимофеева, П. В. Бакули-ной, Е. О. Карпинской и др.]; Российский совет по международным делам (РСМД). - М.: НП РСМД, 2022. 82 с.
4. Славкина Триумф и трагедия: Развитие нефтегазового комплекса СССР в 1960-1980-е г. / Славкина, В. М. — Москва : Наука, 2020. — 220 с.
5. What Is Upstream in the Oil and Gas Industry?. — Текст : электронный // Investopedia. — URL: https://www.investopedia.eom/terms/u/upstream.asp (дата обращения: 23.11.2022).
6. Данные по таможенной статистике внешней торговли Российской Федерации в разрезах товаров, стран, временных периодов. — Текст : электронный // Официальный сайт Федеральной таможенной службы России. Справочные и аналитические материалы. — URL: https://customs.gov.ru/statistic (дата обращения: 23.11.2022).
7. Приказ от 3 сентября 2007 года № 340 «О Программе создания в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке единой системы добычи, транспортировки газа и газоснабжения с учетом возможного экспорта газа на рынки Китая и других стран АТР». — Текст : электронный // Электронный фонд правовых и нормативно-технических документов. — URL: https://docs.cntd.ru/document/902059423 (дата обращения: 23.11.2022).
8. Новые объекты трубопроводной системы ВСТО-1 запущены в эксплуатацию. Иркутская область. — Текст : электронный // Иркутская область. Официальный портал. — URL: https://irkobl.ru/news/40220/?sphrase_id=26093281 (дата обращения: 23.11.2022).
9. Отчет «Дорожная карта углеродной нейтральности энергетической системы Китая». — Текст : электронный // Международное энергетическое агентство. — URL: https://iea.blob.core.windows.net/assets/bb8dcbbc-
4655-4d49-904d-
4b780abf3d6b/Anenergysectorroadmaptocarbonneutralityi nChina_Chinese.pdf (дата обращения: 23.11.2022).
10. Китай был крупнейшим торговым партнером России 12 лет подряд — китайско-российское экономическое и торговое сотрудничество достигло плодотворных результатов. 09.02.2022. — Текст : электронный // Государственный совет КНР. — URL: https://www.gov.cn/xinwen/2022-02/09/content_5672647 (дата обращения: 23.11.2022).
11. Отчет об экономической деятельности в промышленности Китая за 2021 год. 11.05.2022. — Текст : электронный // Годовой отчет об экономической деятельности основных отраслей промышленности за 2021 год. Национальное бюро статистики КНР. — URL: http://lwzb.stats.gov.cn/pub/lwzb/bztt/202205/t20220511_6 392.html (дата обращения: 23.11.2022).
12. Экономическая мысль Си Цзиньпина направляет экономику Китая и китайско-российское экономическое и торговое сотрудничество для выхода в море и достижения стабильности. 14.09.2022. — Текст : электронный // Посольство Китайской народной республики в Российской Федерации. — uRL: http://ru.china-embassy.gov.cn/gdxw/202209/t20220914_10765883.htm (дата обращения: 23.11.2022).
13. Объем внешней торговли Китая впервые превысил 6 трлн долларов США, увеличившись на 1,4 трлн долларов США в 2021 году. 15.01.2022. — Текст : электронный // Государственный совет КНР. — URL: http://www.gov.cn/xinwen/2022-
01/15/content_5668300.htm (дата обращения: 23.11.2022).
14. Китай и Россия открыли Годы научно-технического и инновационного сотрудничества. 01.09.2020. — Текст : электронный // Министерство коммерции КНР. — URL: http://russian.mofcom.gov.cn/article/statistic/foreigntradecoope ration/202009/20200902997497.shtml (дата обращения: 23.11.2022).
15. Отчет об экономической деятельности нефтяной и химической промышленности Китая за 2021 год. 11.05.2022. — Текст : электронный // Годовой отчет об экономической деятельности основных отраслей промышленности за 2021 год. Национальное бюро статистики КНР. — URL: http://lwzb.stats.gov.cn/pub/lwzb/tzgg/202205/W02022051 1400435319593.pdf (дата обращения: 23.11.2022).
16. Годовой отчет за 2020 год. — Текст : электронный // China National Petroleum Corporation. Официальный сайт компании. — URL: http://www.cnpc.com.cn/en/2020enbvfgrme/202107/fc4d93 7740b146ed9999fadcc26273b4/files/61c4314b3922431ca a93dcf48f02ab20.pdf (дата обращения: 23.11.2022).
17. Годовой отчет за 2021 год. — Текст : электронный // PetroChina Company Limited. Официальный сайт компании. — URL: http://www.petrochina.com.cn/ptr/ndbg/202204/e459eded7f 9246fe8009622174a765a5/files/47b58253c2504b4cb45f3c 170394dfe7.pdf (дата обращения: 23.11.2022).
18. Годовой отчет за 2021 год. — Текст : электронный // China National Offshore Oil Corporation Limited. Официальный сайт компании. — URL: https://www.cnoocltd.com/attach/0/2204120701255733.pdf (дата обращения: 23.11.2022).
19. Годовой отчет за 2021 год. — Текст : электронный // China Petroleum and Chemical Corporation. Официальный сайт компании. — URL: http://www.sinopec.com/listco/Resource/Pdf/2022090903.p df (дата обращения: 23.11.2022).
20. Резолюция ЦК КПК об основных достижениях и историческом опыте столетней борьбы партии, 6-й пленум ЦК КПК 19-го созыва. 16.11.2021. — Текст : электронный // Государственный совет КНР. — URL: http://www.gov.cn/zhengce/2021-
11/16/content_5651269.htm (дата обращения: 23.11.2022).
21. Van, Hoc Natural Resources Under the WTO Subsidy Regime: Jurisprudential Development and Comments / Hoc Van, D. // Manchester Journal of International Economic Law.
— 2021. — № 18(2). — С. 264-281.
22. Specific vs Ad Valorem Strategic Export Subsidies with Taxation Distortion / Liang, W. -J, Wang [и др.] // Review of Development Economics. — 2015. — № 19(4).
— С. 820-828.
23. The superiority among specific, demand ad valorem and cost ad valorem subsidy regimes / Liang, W. -J, Wang [и др.] // Journal of Economics/ Zeitschrift fur Nationalokonomie. — 2018. — № 123(1). — С. 1-21.
24. The 28th Global Trade Alert Report. Subsidies & market access: towards an inventory of subsidies by China, the EU & the USA. — Текст : электронный // The Global Trade Alert (GTA). — URL: https://www.globaltradealert.org/reports/gta-28-report (дата обращения: 23.11.2022).
25. Information Disclosure and Corporate Governance in China. China Securities Regulatory Commission (CSRC). — Текст : электронный // Organization for Economic Cooperation and Development (OECD). — URL: https://www.oecd.org/corporate/ca/corporategovernancepri nciples/1931117.pdf (дата обращения: 23.11.2022).
26. Отчет о глобализации китайских предприятий (2021-2022). — Текст : электронный // Аналитический центр по глобализации (Center for China and globalization (CCG). Официальный сайт. — URL: http://www.ccg.org.cn/archives/69857 (дата обращения: 23.11.2022).
27. Российско-китайский диалог: модель 2022: доклад № 78 / 2022 / [ А. В. Кортунов, К. В. Бабаев, Чжао Хуашэн, Лю Хуацинь и др.; под ред. И. Н. Тимофеева, П. В. Бакулиной, Е. О. Карпинской и др.]; Российский совет по международным делам (РСМД). — М.: НП РСМД, 2022. — 82 с
28. Выступление Си Цзиньпина на церемонии открытия 5-й Китайской международной выставки импорта (полный текст). 07.11.2022. — Текст : электронный // Информационное агентство Синьхуа (Xinhua). — URL: http://www. cppcc.gov.cn/zxww/2022/11/05/ARTI16676391 88139113.shtml (дата обращения: 23.11.2022).
29. Отчет о развитии сотрудничества Китая в области иностранных инвестиций за 2020 год. 03.02.2021. — Текст : электронный // Министерство торговли КНР. — URL: http://www.gov.cn/xinwen/2021-02/03/content_5584540.htm (дата обращения: 23.11.2022).
30. Отчет о больших данных по энергетике Китая (2022). Отчет ESG. — Текст : электронный // Zhu Yuanzhi.
— uRL: https://esg.js.org/how/china-energy-grande-data-report-2022.pdf (дата обращения: 23.11.2022).
31. Рейтинг ведущих нефтяных компаний Китая. — Текст : электронный // Исследовательский центр по разработке нефти и природного газа в провинции Сычуань (Sichuan Oil and Natural Gas Development Research Center). Официальный сайт. — URL: https://www.swpu.edu.cn/og/info/1033/4389.htm (дата обращения: 23.11.2022).
32. Годовой отчет за 2021 год. — Текст : электронный // China Three Gorges Corporation. Официальный сайт. — URL:
https://www.ctg.com.cn/en/publications/reports40/annual_r eport/index.html (дата обращения: 23.11.2022).
33. Индекс внешней торговли Китая (2018-2022). — Текст : электронный // Таможенная статистика. Главное таможенное управление КНР. — URL: http://www.customs.gov.cn/customs/302249/zfxxgk/279982 5/302274/myzs75/zgdwmyzs/4244121/index.html (дата обращения: 23.11.2022).
34. An Analysis of China's Foreign Oil Investment in the Context of the Belt and Road Initiative / Ning Hui, Xiaowei Zhou, Linping Wang, Qingling Xing // Journal of Southwest
X X
о
го А с.
X
го m
о
to о to to
Petroleum University (Social Science Edition). № 21(3). — C. 1-10.
■ 2019.
es
CS
o
CS
O Hl
m
X
3
<
m o x
X
Chinese investment in Russian upstream oil and gas cluster projects
Afanasiev M.A., Wang Hao, Mamedova N.A.
REU them. G.V. Plekhanov
JEL classification: H87, F02, F15, F29, F40, F42, F49_
The article is devoted to assessing the prospects for expanding Russian-Chinese cooperation in the oil and gas cluster. The assessment result is a set of aggregated factors that determine not only the potential of China's direct investment in upstream projects in Russia, but also the possible conditions for concluding investment bilateral agreements. For this, data on the development of the Chinese economy are summarized, patterns of the subsidiary regime and the investment regime, characteristic of China's foreign investments, are identified. The practice of investing by leading Chinese oil companies in the projects of the oil and gas cluster of partner countries, including upstream projects in Russia, is analyzed. The stratagems of China's foreign policy are identified and identified, which determine its approaches to the implementation of trade and economic policy and the construction of Chinese companies' own strategies. Taking into account the results obtained in this study will ensure the validity of the forecast for the development of Russian-Chinese cooperation in the oil and gas cluster in the medium and long term. The results of the study can also be used to substantiate and develop government decisions regarding upstream projects in the further implementation of the Eastern Gas Program and the Eastern Siberia-Pacific Ocean oil pipeline network.
Keywords: Russian-Chinese cooperation, oil and gas industry, upstream project, foreign investment, subsidiary regime, investment regime.
References
1. Export from Russia to China. — Text : electronic // Export and import of Russia by goods and countries. — URL: https://ru-stat.com/date-M202102-202201/RU/export/CN / (accessed: 11/23/2022).
2. Action plan ("roadmap") for the development of the petrochemical complex in Russia for the period up to 2025. — Text : electronic // Official website of the Government of the Russian Federation. Order No. 348-R. dated February 28, 2019 — URL: http://government.ru/docs/36015 / (accessed: 11/23/2022).
3. Russian-Chinese Dialogue: Model 2022: Report No. 78 / 2022 / [A.V. Kortunov, K. V. Babaev, Zhao Huasheng, Liu Huaqin, etc.; edited by I. N. Timofeev, P. V. Bakulina, E. O. Karpinskaya, etc.]; Russian Council for International Affairs (INF). - M.: NP RIAC, 2022. 82 p.
4. Slavkina's Triumph and tragedy: The Development of the USSR oil and gas complex in the 1960s-1980s / Slavkina, V. M. — Moscow: Nauka, 2020. — 220 p.
5. What Is Upstream in the Oil and Gas Industry?. — Text : electronic // In-vestopedia. — URL: https://www.investopedia.com/terms/u/upstream.asp (accessed: 11/23/2022).
6. Data on customs statistics of foreign trade of the Russian Federation in terms of goods, countries, time periods. — Text : electronic // Official website of the Federal Customs Service of Russia. Reference and analytical materials. — URL: https://customs.gov.ru/statistic (accessed: 11/23/2022).
7. Order No. 340 dated September 3, 2007 "On the Program for Creating a Unified Gas Production, Transportation and Gas Supply System in Eastern Siberia and the Far East, Taking into Account Possible Gas Exports to the Markets of China and Other Asia-Pacific Countries". — Text : electronic // Electronic fund of legal and regulatory and technical documents. — URL: https://docs.cntd.ru/document/902059423 (accessed: 11/23/2022).
8. New facilities of the ESPO-1 pipeline system have been put into operation. Irkutsk region. — Text : electronic // Irkutsk region. The official portal. — URL: https://irkobl.ru/news/40220/?sphrase_id=26093281 (accessed: 11/23/2022).
9. Report "Roadmap of Carbon Neutrality of China's Energy System". — Text : electronic // International Energy Agency. — URL: https://iea.blob.core.windows.net/assets/bb8dcbbc-4655-4d49-904d-4b780abf3d6b/AnenergysectorroadmaptocarbonneutralityinChina_Chin ese.pdf (accessed: 11/23/2022).
10. China has been Russia's largest trading partner for 12 consecutive years — Chinese-Russian economic and trade cooperation has achieved fruitful results. 09.02.2022. - Text : electronic // State Council of the People's Republic of China. — URL: https://www.gov.cn/xinwen/2022-02/09/content_5672647 (accessed: 11/23/2022).
11. Report on economic activity in China's industry for 2021. 11.05.2022. — Text : electronic // Annual report on economic activity of the main industries for 2021. National Bureau of Statistics of the People's Republic of China. — URL: http://lwzb.stats.gov.cn/pub/lwzb/bztt/202205/t20220511_6392.html (date of notification: 11/23/2022).
12. Xi Jinping's economic thought directs China's economy and Chinese-Russian economic and trade cooperation to go to sea and achieve stability. 14.09.2022. — Text : electronic // Embassy of the People's Republic of China in the Russian Federation. — URL: http://ru.china-embassy.gov.cn/gdxw/202209/t20220914_10765883.htm (accessed: 11/23/2022).
13. China's foreign trade volume exceeded $6 trillion for the first time, increasing by $1.4 trillion in 2021. 15.01.2022. — Text : electronic // State Council of the People's Republic of China. — URL: http://www.gov.cn/xinwen/2022-01/15/content_5668300.htm (date of issue: 11/23/2022).
14. China and Russia have opened the Years of Scientific, Technical and Innovative Cooperation. 01.09.2020. — Text : electronic // Ministry of Commerce of the People's Republic of China. — URL: http://russian.mofcom.gov.cn/article/statistic/foreigntradecooperation/20 2009/20200902997497.shtml (accessed: 11/23/2022).
15. Report on the economic activity of the oil and chemical industry of China for 2021. 11.05.2022. - Text : electronic // Annual report on the economic activity of the main industries for 2021. National Bureau of Statistics of the People's Republic of China. — URL: http://lwzb.stats.gov.cn/pub/lwzb/tzgg/202205/W020220511400435319 593.pdf (accessed: 11/23/2022).
16. Annual Report for 2020. — Text : electronic // China National Petro-leum Corporation. The official website of the company. — URL: http://www.cnpc.com.cn/en/2020enbvfgrme/202107/fc4d937740b146ed 9999fadcc26273b4/files/61c4314b3922431caa93dcf48f02ab20.pdf (date of issue: 11/23/2022).
17. Annual Report for 2021. — Text : electronic // PetroChina Company Limited. The official website of the company. — URL: http://www.petrochina.com.cn/ptr/ndbg/202204/e459eded7f9246fe8009 622174a765a5/files/47b58253c2504b4cb45f3c170394dfe7.pdf (accessed: 11/23/2022).
18. Annual Report for 2021. — Text : electronic // China National Off-shore Oil Corporation Limited. The official website of the company. — URL: https://www.cnoocltd.com/attach/0Z2204120701255733.pdf (accessed: 11/23/2022).
19. Annual Report for 2021. — Text : electronic // China Petroleum and Chemical Corporation. The official website of the company. — URL: http://www.sinopec.com/listco/Resource/Pdf/2022090903.pdf (date of issue: 11/23/2022).
20. Resolution of the CPC Central Committee on the main achievements and historical experience of the hundred-year struggle of the party, the 6th Plenum of the CPC Central Committee of the 19th convocation. 16.11.2021. — Text : electronic // State Council of the People's Republic of China. — URL: http://www.gov.cn/zhengce/2021-11/16/content_5651269.htm (date of issue: 11/23/2022).
21. Van, Hoc Natural Resources Under the WTO Subsidy Regime: Judicial Development and Comments / Hoc Van, D. // Manchester Journal of International Economic Law. — 2021. — № 18(2). — pp. 264-281.
22. Specific vs Ad Valorem Strategic Export Subsidies with Taxation Distortion / Liang, W. -J, Wang [et al.] // Review of Development Economics. — 2015. — № 19(4). — pp. 820-828.
23. The superiority among specific, demand ad valorem and cost ad valorem sub-sidy regulations / Liang, W. -J, Wang [et al.] // Journal of Economics/ Zeitschrift fur Nationalokonomie. — 2018. — № 123(1). — pp. 1-21.
24. The 28th Global Trade Alert Report. Subsidies & market access: towards an inventory of subsidies by China, the EU & the USA. — Text : electronic // The Global Trade Alert (GTA). — URL: https://www.globaltradealert.org/reports/gta-28-report (accessed: 11/23/2022).
25. Information Disclosure and Corporate Governance in China. China Securities Regulatory Commission (CSRC). — Text : electronic // Organization for Economic Cooperation and Development (OECD). — URL: https://www.oecd.org/corporate/ca/corporategovernanceprinciples/1931117. pdf (accessed: 11/23/2022).
26. Report on the Globalization of Chinese Enterprises (2021-2022). — Text : electronic // Analytical Center for Globalization (Center for China and globalization (CCG). Official website. — URL: http://www.ccg.org.cn/archives/69857 (accessed: 11/23/2022).
27. Russian-Chinese Dialogue: Model 2022: Report No. 78 / 2022 / [A.V. Kortunov, K. V. Babaev, Zhao Huasheng, Liu Huaqin, etc.; edited by I. N. Timofeev, P. V. Bakulina, E. O. Karpinskaya, etc.]; Russian Council for International Affairs (INF). — Moscow: NP INF, 2022. — 82 p.
28. Xi Jinping's speech at the opening ceremony of the 5th China International Import Exhibition (full text). 07.11.2022. — Text : electronic // Xinhua News Agency (Xinhua). — URL: http://www.cppcc.gov.cn/zxww/2022/11/05/ARTI1667639188139113.sh tml (accessed: 11/23/2022).
29. Report on the development of China's cooperation in the field of foreign investments for 2020. 03.02.2021. — Text : electronic // Ministry of Trade of the People's Republic of China. — URL: http://www.gov.cn/xinwen/2021-02/03/content_5584540.htm (accessed: 11/23/2022).
30. China Energy Big Data Report (2022). ESG report. — Text : electronic // Zhu Yuanzhi. — URL: https://esg.js.org/how/china-energy-grande-data-report-2022.pdf (accessed: 11/23/2022).
31. Rating of China's leading oil companies. — Text : electronic // Research Center for Oil and Natural Gas Development in Sichuan Province (Sichuan Oil and Natural Gas Development Research Center). Official website. — URL: https://www.swpu.edu.cn/og/info/1033/4389.htm (accessed: 11/23/2022).
32. Annual Report for 2021. — Text : electronic // China Three Gorges Corporation. Official website. — URL: https://www.ctg.com.cn/en/publications/reports40/annual_report/index.h tml (accessed: 11/23/2022).
33. China's Foreign Trade Index (2018-2022). — Text : electronic // Customs statistics. The Main Customs Administration of the People's Republic of China. — URL: http://www.customs.gov.cn/customs/302249/zfxxgk/2799825/302274/rn yzs75/zgdwmyzs/4244121/index.html (accessed: 11/23/2022).
34. An Analysis of China's Foreign Oil Investment in the Context of the Belt and Road Initiative / Ning Hui, Xiaowei Zhou, Linping Wang, Qingling Xing // Journal of Southwest Petroleum University (Social Science Edition). — 2019. — № 21(3). — pp. 1-10.
