CC BY
48
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 20 (311).
Филология. Искусствоведение. Вып. 79. С. 77-80.
ИНТРОВЕРТИВНАЯ АДРЕСОВАННОСТЬ ЭПИСТОЛЯРНОГО ТЕКСТА КАК ОТРАЖЕНИЕ В НЕМ ЧЕРТ ДНЕВНИКОВЫХ ЗАПИСЕЙ (на материале писем Ф. Кафки)
Описывается случай интерференции двух жанров письменной коммуникации: эпистолярного текста и дневниковых записей. Рассматриваются условия реализации в эпистолярном тексте интровертивной адресованности, свойственной дневнику и отражающей интровертивной вид общения или автокоммуникацию, реализуемую посредством текста. Анализируются лингвистические средства, маркирующие вторжение в эпистолярный текст рефлексивного начала.
Ключевые слова: эпистолярный текст, дневниковые записи, автокоммуникация, интровер-тивный тип общения, интровертивная адресованность.
Интровертивная (от лат. «intro» - «внутрь», «versio» - «поворачивать») адресованность эпистолярного текста отражает установку на адресата, совмещенного с адресантом в процессе автокоммуникации, и представляет собой вид общения, основанный «на расщеплении «Эго» повествующего субъекта на «Я»-эмоциональное и «Я»-рациональное, «Я»-реальное и «Я»-идеальное [1. C. 83 ; 3. C. 12].
В основе эпистолярного текста могут лежать несколько моделей коммуникации. Ин-тровертивный тип общения - или автокоммуникация (термин Ю. М. Лотмана) - не является основным в данном типе текста, поскольку для эпистолярного текста характерна установка на адресата-Другого. Автокоммуникация же наиболее ярко представлена в дневниковых записях, поскольку в общем виде «представляет собой одну из моделей речевого поведения, в которой коммуникативные интенции и эффекты замкнуты в сфере говорящего <...>» [4. C. 155]. Коммуникативный момент в этих условиях возникает при адресации «Я»-реального к «Я»-идеальному. В эпистолярном тексте данный тип коммуникации проявляется лишь в определенных условиях, которые мы затронем далее.
Эпистолярный текст по своей онтологической сущности дает веские основания для рассмотрения в аспекте интровертивной адресо-ванности. Это обусловлено, во-первых, интимным характером переписки (особенно в частной, неофициальной сфере), стимулирующим субъекта речи к самораскрытию, рефлексии, а во-вторых, письменным характером эпистолярной коммуникации, позволяющим адресанту вносить коррекцию в собственное сообщение, вести диалог с собственным высказывани-
ем. В данном случае письмо, по сути, сближается с дневниковыми записями и происходит интерференция данных жанров.
Особенности выражения интровертивной адресованности в эпистолярном тексте мы продемонстрируем на примере переписки Франца Кафки, в письмах которого данное направление коммуникации реализуется преимущественно в дружеской и любовной переписке, характеризующейся особой доверительностью и создающей благоприятные условия для самораскрытия.
Сходство дружеского и любовного письма с дневниковыми записями отмечается самим адресантом. Например, в письме к будущей невесте Фелице Бауэр от 28 сентября 1912 г. Ф. Кафка предлагает писать ему не письма, а вести дневник, который поможет ему лучше узнать Фелицу: «Nehmen Sie sich keine Mühe, ein Brief macht Mühe <...>; schreiben Sie mir doch ein kleines Tagebuch <...> Natürlich müssen Sie mehr hineinschreiben, als für Sie allein nötig wäre, denn ich kenne sie doch gar nicht» [6. C. 175] (здесь и далее выделено нами - О. П.).
Следующее письмо Максу Броду, близкому другу, от 28 августа 1904 г. и вовсе напоминает страничку из дневника, так как не содержит ни одного прямого обращения к адресату (кроме формулы прощания «Dein Franz»). Начало письма, к примеру, не содержит традиционной формулы приветствия. Содержание же письма представляет собой размышление на тему лета. Обобщающий характер высказыванию придает использование вневременного настоящего, а также неопределенно-личного местоимения «man»: «Es ist leicht am Anfang des Sommers lustig zu sein. Man hat ein lebhaftes Herz, einen leidlichen Gang und ist dem künftigen Leben ziemlich geneigt» [6. С. 39].
Изолированность, закрытость эпистолярной коммуникации для посторонних, а также доверительность общения корреспондентов стимулирует адресанта на максимальное самораскрытие, рефлексию, разговор с самим собой. Последний факт обусловлен также тем, что адресант письма как творческая личность склонен к самоанализу.
С точки зрения повествовательной перспективы, интровертивные отрезки текста характеризуются внутренней фокализацией повествования (обращенностью к миру мыслей, чувств, переживаний адресанта) и зачастую маркируются сменой композиционно-речевых форм: переходом от сообщения о фактах к их анализу и рассуждению о них.
Например, следующий отрывок из письма к М. Броду от 22 июля 1912 г. содержит рефлексию самооценки Кафки, в том числе оценки себя как писателя: «Deine augenblickliche Meinung über Dich ist eine philosophische Laune, meine schlechte Meinung über mich ist keine gewöhnliche schlechte Meinung. In dieser Meinung besteht vielmehr meine einzige Güte, sie ist das, woran ich <...> niemals, niemals zweifeln mußte, sie bringt Ordnung in mich und macht mich, der ich Unübersichtlichem gegenüber sofort niederfalle, genügend ruhig. <...> Was ich geschrieben habe, ist in einem lauen Bad geschrieben, die ewige Hölle der wirklichen Schriftsteller habe ich nicht erlebt» [6. C. 162].
Неким толчком для данного рассуждения, как видно из текста, послужило письмо М. Брода, отсылка к содержанию которого присутствует в вышеприведенном отрывке («Deine schlechte Meinung ü ber Dich ist eine philosophische Laune»). Сообщение М. Брода рассматривается Ф. Кафкой в качестве некоторой модели для переосмысления собственной самооценки. Интровертивный отрезок текста начинается с сообщения о факте («meine schlechte Meinung über mich ist keine gewöhnliche Meinung»). Далее следуют рассуждения автора письма, которые с точки зрения повествовательной перспективы представляют собой обращение к собственному внутреннему миру.
Поводом для автокоммуникации в эпистолярном тексте могут стать воспоминания адресанта. Например, одно из первых писем Ф. Кафки к Ф. Бауэр от 27 октября 1912 г. почти полностью построено на его воспоминаниях и содержит подробный рассказ об их первой встрече, перемежающийся с описанием впечатлений, чувств Ф. Кафки. В другом письме
(к переводчице, а в дальнейшем возлюбленной Милене Есенской от 10 июня 1920 г.) Ф. Кафка вспоминает о своей встрече с бывшей невестой Юлией Вохрыцек. Эти воспоминания стимулируют его к оценке своего психологического состояния на момент встречи. Лингвистически процесс анализа маркируется с помощью глаголов «denken»/ «думать», «glauben»/ «полагать» и «verstehen können»/ «смочь понять»: «Wenn ich an diese Szene denke mit ihren Einzelheiten <...>, dann glaube ich jede menschliche Verblendung (in diesem Fall war es monatelang auch meine, allerdings war es bei mir nicht nur Verblendung, sondern auch andere Rücksicht, es wäre auch daraus eine Verstandesheirat im besten Sinn geworden), jede Verblendung bis auf den Grund verstehen zu können» [5. C. 51].
Маркером интраперсональной речевой ситуации в эпистолярных текстах Ф. Кафки может служить транспозиция местоимений 2-го л. в сферу обозначения 1-го л. Например, местоимение 2-го л. ед. числа («Du») служит для обозначения субъекта речи и выражает по сути обращение «Я»-реального к «Я»-идеальному в процессе автодиалога. Яркий пример подобного рода репрезентирует письмо к М. Есенской от 2 июня 1920 г. Процитируем небольшой отрывок из данного письма: «Wie wäre das? Und wo sind die Weltgesetze und die ganze Polizei des Himmels? Du bist 38 Jahre alt und so müde wie man durch Alter überhaupt nicht werden kann. <... > Denke auch daran, daß vielleicht die beste Zeit Deines Lebens, von der Du eigentlich noch zu niemandem richtig gesprochen hast, vor etwa 2 Jahren jene 8 Monate auf dem Dorf gewesen sind, wo Du mit allem abgeschlossen zu haben glaubtest» [5. C. 36].
Об автокоммуникативной модели поведения в данном примере свидетельствует также внутренняя фокализация повествования (обращенность к собственному внутреннему миру).
Функцию обозначения говорящего/ пишущего в процессе автокоммуникации приобретает также местоимение «man» с обобщенно-личным значением, при помощи которого адресант причисляется к обобщенной группе и тем самым подчеркивает, что он испытывает чувства, свойственные многим. Например: «Gut ist es, wenn man sich vor sich selbst mit Worten zuschützen kann, aber noch besser ist es, wenn man sich mit Worten ausschmücken und behängen kann, bis man Mensch wird, wie man es im Herzen wünscht» [6. C. 34].
Схожую функцию в рамках интровертив-
ной адресованности выполняет также форма первого лица, выраженная при помощи личного местоимения 1-го л. мн. числа «wir» с обобщенно-личным значением, а также соответствующих форм притяжательных и возвратных местоимений: «Es ist leicht am Anfang des Sommers lustig zu sein. <...> Wir schmücken uns in der innern Hoffnung, daß der Schmuck unsere Natur werden wird. Und wenn man uns nach unserem beabsichtigten Leben fragt, so gewöhnen wir uns im Frühjahr eine ausgebreitete Handbewegung als Antwort an» [6. С. 39].
Необходимо отметить еще одну особенность интровертивных отрезков эпистолярных текстов Ф. Кафки: адресат-другой (то есть фактический адресат, которому предназначается письмо) может обозначаться как третье лицо, а не как непосредственный участник коммуникации, к которому обращено сообщение. Грамматически форма 3-го л. в данном случае маркируется при помощи личных, притяжательных, возвратных местоимений 3-го л. ед. числа, имен собственных (используемых не в качестве обращений), а также соответствующих форм глаголов. Вот несколько примеров из писем к возлюбленным, М. Есенской и Ф. Бауэр: «Gut und nun ruft Dich Milena mit einer Stimme, die Dir in gleicher Stärke eindringt in Verstand und Herz. Natürlich, Milena kennt Dich nicht, ein paar Geschichten und Briefe haben sie verblendet» [5. C. 37]; «Milena unter den Rettern, sie die doch am eigenen Leib es immerfort erfährt , daß man den anderen nur durch sein Dasein retten kann und sonst durch nichts» [5. C. 166]; «Hört also, Felice ist von ihm begeistert und ganz und gar begeistert und ich wüte da gegen ihn mitten in der Nacht» [6. C. 368].
В качестве еще одного случая проявления интровертивной адресованности эпистолярного текста может быть рассмотрен прагматический прием развертывания текста, основанный на том факте, что говорящий всегда есть первый адресат собственного текста. Как отмечает А. В. Якунов, «возникающая при этом рефлексия может вербализоваться, создавая тем самым автодиалогичность порождаемого текста» [6. C. 156]. Особенности письменной коммуникации позволяют адресанту вносить коррекцию в собственное сообщение, полемизировать, вести диалог с собственным высказыванием. Фиксация и сохранение подобных моментов свидетельствует об интравертивной модели речевого поведения адресата. Маркерами данной модели выступают определен-
ные нарушения линейного синтагматического развертывания текста: вставные конструкции, отражающие вторжение в высказывание рефлексивного начала, разнообразные (с точки зрения функционального назначения) вопросы и восклицательные предложения, маркирующие диалог, а иногда и полемику адресанта с собственным высказыванием.
Обратимся к примеру: «trotzdem - allein in einem Zimmer zu sein, ist vielleicht die Voraussetzung des Lebens, allein in einer Wohnung zu sein eine -_um genau zu sein: zeitweilige - Voraussetzung des Glückes (eine Voraussetzung, denn was hülfe mir die Wohnung, wenn ich nicht lebte, nicht eine Heimat hätte in der ich ruhte, etwa zwei helle, blaue, aus unbegreiflicher Gnade lebendige Augen) so aber gehört die Wohnung zum Glück» (выделено Ф. Кафкой - О. П.) [5. C. 97].
В качестве сигналов вторжения в текст рефлексивного начала в данной цитате могут быть отмечены вставные конструкции («- um genau zu sein: zeitweilige -», «(eine Voraussetzung, denn was hülfe mir die Wohnung, wenn ich nicht lebte <...>)»), а также риторический вопрос («was hülfe mir die Wohnung»).
Одним из приемов автокоммуникации в рассматриваемом значении выступают также цепочки вопросительных предложений, отражающих ход мысли адресанта, его внутренний диалог: «<...> hier ist die Welt und ich besitze sie und soll ich hinüberspringen in die Nacht, um sie noch einmal in Besitz zu nehmen. Kann man etwas noch einmal in Besitz nehmen? Heißt das nicht: es verlieren» [5. C. 202].
Автокоммуникативную функцию в эпистолярных текстах Ф. Кафки выполняют различные реляционно-оценочные единицы, наделенные метаязыковой функцией. В представленной цитате рефлексия адресанта по отношению к собственному высказыванию маркируется при помощи вставной конструкции, помещенной в скобки: «Das ist nämlich etwas Besonderes, und ich auch sehr ungeschickt im Schreiben solcher Dinge bin (sehr unwissend), vielleicht weißt du es schon» [6. C. 26].
В следующем примере осмыслению подвергается лексическое оформление мысли: «Ich bin eifersüchtig auf Warschauer Vertreter (aber vielleicht ist «eifersüchtig» nicht das richtige Wort, vielleicht bin ich nur «neidisch») ich bin eifersüchtig wegen der Leute, die Dir bessere Stellung anbieten» [6. C. 368].
Ярким примером автокоммуникативного намерения выступают различного рода кон-
струкции, выполняющие функцию выражения эмоционально-оценочной реакции на сообщаемое. В данном случае это восклицательные предложения, выражающие ироническое отношение автора к своему творческому бездействию: «Samstag, Sonntag nichts geschrieben, Montag wenig und mittelmäßiges, Dienstag nichts, ein feines Wochenende! Ein feiner Wochenanfang!» [6. C. 319].
Средством выражения полемического начала могут выступать целые вопросно-ответные блоки, отражающие спор автора с высказываемой точкой зрения с целью нахождения оптимального решения: «Und diese Briefe sind doch nur Qual, kommen aus Qual, unheilbarer, machen nur Qual, unheilbare, was soll das -und es steigert sich gar noch - in diesem Winter? Still sein, ist das einzige Mittel zu leben, hier und dort. Mit Trauer, gut, was tut das? Das macht den Schlaf kindlicher und tiefer» (выделено Ф. Кафкой - О. П.) [5. C. 301].
Таким образом, в определенных условиях эпистолярный текст проявляет черты дневниковых записей, в которых сильно рефлексивное начало. Среди этих условий следует отметить интимный, доверительный характер эпистолярной коммуникации (прежде всего в
частной, неофициальной сфере), ее письменную форму, а также особенности личности адресанта (в частности, как личности творческой).
Список литературы
1. Левковская, Н. А. Информативная структура дневника // Композиционное членение и языковые особенности художественного произведения : межвуз. сб. науч. тр. М., 1987. С.82-85.
2. Лотман, Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек. Текст. Семиосфера. История. М., 1999. 464 с.
3. Чепкина, Э. В. Внутритекстовые автор и адресат газетного письма : автореф. дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 1993. 16 с.
4. Якунов, А. В. Автокоммуникация в эссе // Русистика: лингвистическая парадигма конца XX в. СПб., 1999. С. 155-159
5. Kafka, F. Briefe an Milena. Erweiterte und neu geordnete Ausgabe. Hrsg. Von J. Born, M. Müller. Frankfurt a. M., 1997. 424 s.
6. Kafka, F. Briefe 1900-1912. Hrsg. Von H. - G. Koch. Frankfurt a. M., 1999. 688 s.
