CC BY
34
"....his agate eyes sparkled at the view..."
"Пумроялъ хъвалисчleл ч1ег1ерал берал".
Кьурда раг1ал ч1ана чиллайдул гъалал.
Гъверкъе далун ккана магъидул рукьби.
Зооморфная метафора представлена следующими выражениями: в аварском языке женщина должна иметь нежный голос как у горной певчей птицы муг1рул г1анса г1адай, быть такой красивой как лесная куропатка мокъокъ г1адин берци-най; а мужчина - бац1ил бер - волчьий взгляд, ц1иркъ г1адав -красивый как тигр. бац1 г1адав - как волк. В английском языке близкими к эталону красивой внешности являются такие зооморфные образы как swan-neck - лебединая шея, doe-eyes -глаза как у самки оленя, leonine head - букв.: львиная голова и т. д.
Библиографический список
"She turned her swan-neck and smiled..."
"Пумроялъ хъвалисч1ел ч1ег1ерал берал,
Кинха хъвалисараб дир муг1рузул ц1ум?"
Мужская красота не только зрима, но и осязаема: телесная метафора лежит в основании следующих образных средств ле-балав - мускулистый, чалухъав - красивый.
В английском языковом сознании главным объектом созерцания при эстетической оценке мужчины является тело, которое должно быть крепким и мускулистым: Herculean body.
Таким образом, «красота» понимается не как узкий чисто эстетический термин, а как высшая эстетическая оценочная категория. В лингвокультуре этическое и эстетическое мыслятся как некое органическое единство, фиксируемое языковым сознанием.
1. Арутюнова Н.Д. Практическое рассуждение и язык. Сущность, развитие и функции языка. Москва, 1987.
2. Ахлаков А.А. Героические песни и баллады аварцев: Тексты, переводы и комментарии. Махачкала, 2003.
3. Демьянков В.З. Понятие и концепт в художественной литературе и в научном языке. Вопросы филологии. Москва, 2001.
4. Brodey K., Malgaretti F. Focus on English and American Literature. Москва, 2003.
5. Longman Dictionary of Contemporary English. Longman Pearson, 2009.
References
1. Arutyunova N.D. Prakticheskoe rassuzhdenie iyazyk. Suschnost', razvitie i funkciiyazyka. Moskva, 1987.
2. Ahlakov A.A. Geroicheskie pesni i ballady avarcev: Teksty, perevody i kommentarii. Mahachkala, 2003.
3. Dem'yankov V.Z. Ponyatie i koncept v hudozhestvennoj literature i v nauchnom yazyke. Voprosy filologii. Moskva, 2001.
4. Brodey K., Malgaretti F. Focus on English and American Literature. Moskva, 2003.
5. Longman Dictionary of Contemporary English. Longman Pearson, 2009.
Статья поступила в редакцию 12.07.18
УДК 821.0 82.512.122
Tapanova S.E., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Eurasian National University (Astana, Kazakhstan), E-mail: akmar2809@mail.ru
Aikenova R.A., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Turan-Astana University (Astana, Kazakhstan), E-mail: ryskeldy.aikenova@mail.ru
Abisheva K.M., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Turan-Astana University (Astana, Kazakhstan), E-mail: abishevakm@mail.ru
Kapanova A.K., doctoral postgraduate, instructor, Turan-Astana University (Astana, Kazakhstan), E-mail: ay.kapanova@gmail.com
INTERTEXTUALITY AS A METHOD OF PERCEPTION OF THE TEXT MEANING BY THE READER AND EXTRACTION OF KNOWLEDGE IN THE TEXT OF ABAY. The article is dedicated to the ways of creating an intertextual text in the context of the author, identifying and describing ways of extracting new knowledge and understanding. The task of the article is to study methods of obtaining new knowledge based on the included texts "from the outside". The used methods are a conceptual analysis, conceptualization, a method of analyzing the interaction of the reader and the author, methods of inputting "foreign" texts, methods of argumentation and reasoning. In the process of the research, scientific results were obtained: the definition of the term "intertextuality" is clarified, methods for introducing texts of other authors are described; the cognitive method of obtaining new knowledge is also used. Intertextual text should be analyzed not only from the position of description of the input methods of "foreign text", but also to focus on how the author uses the text, what functions in the context of the artist of the word are performed by the intertext. Key words: intertextuality, precedents, exposition, semantic method, knowledge.
С.Е. Тапанова, д-р филол. наук, проф., Евразийский Национальный Университет им. Л.Н. Гумилева, г. Астана, Казахстан, E-mail: akmar2809@mail.ru
Р.А. Айкенова, д-р филол. наук, проф., Университет «Туран-Астана», г. Астана, Казахстан, E-mail: ryskeldy.aikenova@mail.ru
К.М. Абишева, д-р филол. наук, проф., Университет «Туран-Астана», г. Астана, Казахстан, E-mail: abishevakm@mail.ru
А.К. Капанова, докторант, преподаватель, Университет «Туран-Астана» г. Астана, Казахстан, E-mail: ay.kapanova@gmail.com
ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ КАК СПОСОБ ОСОЗНАНИЯ ЧИТАТЕЛЕМ СМЫСЛА ТЕКСТА И ИЗВЛЕЧЕНИЯ ЗНАНИЯ В ТЕКСТЕ АБАЯ
Статья посвящена изучению способов создания интертекстуального текста в контексте автора, выявлению и описанию способов извлечения новых знаний и понимания. Цель статьи - исследование приёмов добывания новых знаний на основе включенных текстов "извне". Использованы методы: концептуальный анализ, прием концептуализации, метод анализа взаимодействия читателя и автора, приемы ввода "чужих" текстов, методы аргументации и рассуждения. В процессе исследования получены научные результаты: уточнено определение понятия "интертекстуальность" описаны приемы введения текстов иных авторов; рассмотрен и описан, когнитивный метод добывания нового знания. Делается вывод о том, что интертекстуальный текст следует анализировать не только с позиции описания приемов ввода "чужого текста" но и заострить внимание на том, как автор использует текст, какие функции в контексте художника слова выполняет интертекст. Ключевые слова: интертекстуальность, прецеденты, экспозиция, семантический способ, знание.
Интертекстуальность понимается как семантическая категория текста, способствующая тематической созвучности темы авторского текста с темами предшествующих текстов других авторов. Чужие тексты вносятся автором в свой текст с целью полного уяснения темы произведения, доведения до читателя своего текста своих намерений, своей оценки персонажа, события. Чужие тексты также используются для извлечения нового знания.
Эта категория изучается в настоящее время в рамках различных наук: в литературоведении как информация историко-филологического характера, извлекаемая из предшествующих текстов путем использования аллюзий, цитат, прецедентных имен, прецедентных текстов.
Ю. Кристева, вводя в научный обиход термин "интертекстуальность", относит к ним тексты, структура которых характеризуется неоднородностью, ибо в них обнаруживаются следы присутствия других текстов. По мысли ученого, любой текст строится как мозаика цитаций любой формации из какого-нибудь другого текста [1, с. 99]. М.М. Бахтин считает, что введение в авторский текст других текстов следует рассмотреть как приём организации внутритекстового диалога между "своей" и "чужой" речью, актуализируемого с помощью использования цитат, аллюзий, реминисценций, связывающих тексты разных авторов и разных времен в единое смысловое пространство [2, с. 281]. В теории текста интертекстуальность понимается как прием интерпретации и понимания текста в процессе диалога между автором и читателем, опосредованным интертекстуально, путем включения в авторский текст либо целых других текстов с иным субъектом речи, либо их фрагментов в виде маркированных или немаркированных, преобразованных или неизмененных цитат, аллюзий и реминисценций [3, с. 346]. Интертекстуальность рассматривается также и как один из способов представления "бытия - между". Текст существует через воспринимающее сознание, но единственно возможный способ бытия в сознании - это «бытие на пересечениях с другими текстами". "Существующий на пересечении текст содержит следы, через которые в него входит предшествующая множественность иных текстов" [4, с. 73]. Интертекстуальность характеризуют и как метод актуализации взаимодействия между автором и читателем, когда «автор намеренно и осознанно включает в свой текст фрагменты иных предтекстов, а адресат способен определить авторскую интенцию и воспринимать тест в его диалогической соотнесенности [5, с. 187]. 3) Когнитивный подход к изучению интертекстуальности предполагает исследование когнитивных связей, возникающих между прецедентными текстами и авторским текстом. Он также акцентирует внимание на тех когнитивных структурах, которые создаются в процессе актуализации взаимосвязи вертикального контекста с текстом автора. В.А. Пищальникова утверждает, что построение когнитивных структур и схем способствует адекватному восприятию авторского текста, так как они устраняют противоречие, возникающее в проблемной ситуации понимания и восприятия текста читателем, когда реципиент хочет воспринять текст во всей его полноте, но не может его понять вследствие отсутствия когнитивных схем. По мысли учёного, данное противоречие можно преодолеть при помощи активизации (или создания) механизмов, способов и средств порождения и репрезентации новых интегративных когнитивных структур [6]. Действительно, читатель наиболее полно будет воспринимать текст и поймет авторский замысел, если будет руководствоваться такими когнитивными структурами, как фреймы, включающие макропропозицию (тему произведения) и слоты (представляющие информацию о персонажах произведения, идеях, проблеме и т. п.) [7, с. 616].
Чужие прецедентные тексты вводятся в текст - реципиент при помощи разнообразных приемов. Ю.Н. Караулов указывал на три способа включения прецедентов, а именно: 1) натуральный способ, при котором текст в первозданном виде доходит до слушателя как прямой объект восприятия и понимания; 2) вторичный способ, когда прецедентный текст подвергается трансформации; 3) семиотический способ, когда обращение к оригинальному тексту дается намеком, ссылкой, признаком" [8, с. 216].
В тексте Абая весьма используется прием трансформации прецедентного текста путем его перефразирования и вступления в диалог с авторами данного прецедентного высказывания. При этом изменяется смысл прецедентного текста, ср.: "Сейчас в обиходе новая пословица" не суть дела, суть личности важна". Значит, добиться намеченного, можно не правотою предпринятого дела, а ловкостью и хитростью исполнителя его [9, с. 271].
Прецедентный текст может включаться в текст - реципиент и семиотическим способом, при этом автор делает намеки на имена прецедентных личностей, ср.: в цитатах: "меня восхищают поэзия Гомера, трагедии Софокла, умение иных перевоплощаться в чужие образы" [9, с. 322];" в указаниях на прецедентную ситуацию. В нижеследующем контексте используется аллюзия, когда автор, описывая какую- либо ситуацию (референтную) соотносит ее с подразумеваемой, делая только намек на нее, ср.: "чтобы держать совет, как говорится, на вершине Культобе, необходимо знать своды законов, доставшихся нам от предков: "Светлый путь" Касым-хана, "Ветхий путь" Есимхана, "Семь канонов" Аз Тауке - хана" [9, с. 271 - 272]. В данном контексте прецедентный текст "На вершине Культобе каждый день совет" приводится неполностью, делается только намек (на вершине Культобе), однако читателю смысл происходящего в референтной и подразумеваемой ситуации читателю ясен, так как автор и адресат, относящиеся к одному лингвокульторному сообществу, имеют общие фоновые знания, что дает основание для понимания текста.
В художественном тексте Абая прецедентные тексты применяются и для создания диалога с читателем. Для этого автор, намеренно подбирая прецедентные тексты в соответствии с темой своего произведения автор оказывает содействие адресату, помогая ему определить его авторскую интенцию, выявить его субъективные отношение к персонажам своего текста, уяснить общий смысл текста автора. Интертекстуальные включения по-разному маркируются в художественном тексте писателя: 1) в авторском тексте приобладает графически маркированная форма, когда прецедентные тексты ограничены кавычками, ср.: "ловкий может и снег зажечь", "лучше один день быть бурой, чем сто - выхолощенным верблюдом" [9, с. 329]; 2) указательно-маркированная форма. В этом случае интертекстуальные включения представлены интерпретированными фрагментами текста - источника. На их присутствие указывают вводные или отсылочные слова и выражения, например, в хадисе [предания пророка Мухаммада - А.К.], сказано: "у кого нет стыда, у того нет и веры". В народной пословице говорится то же самое "у кого есть стыд, у того есть иман" [9, с. 342]; 3) немаркированная форма представлена в случаях приведения примеров из жизни, какой - либо прецедентный личности, например, в нижеследующем прецедентном тексте указывается источник (слова Сократа), отсылочные слова и выражения (это слова Сократа, сказанные им ученому, одному из своих учеников, Аристодему о служении всемогущему создателю. Далее приводится пример из беседы Сократа со своим учеником: - Эй, Аристодем, как ты думаешь, есть на свете люди, творения которых были бы достойны прощения? - Их множество, учитель,- ответил тот. Назови хотя бы одного из них [9, с. 323].
4) немаркированная форма прецедентного текста может быть представлена терминами, встречающимися как в составе интертекстуальных включений, так и в отдельном виде, например: "существуют два орудия, способствующие приумножению знаний. Одна из них - мулахаза (тонкое искусство ведения полемики - А.К.), а другое - мухафаза (твердость в отстоивании своих позиций - А.К.). Эти способности должны находится в непрестанном совершенствовании. Не усилив их в себе, не преумножить знаний [9, с. 334].
Категория "интертекстуальность" выступает и как актуализа-тор научных знаний читателя о тексте, ибо в нем воплощаются знания об авторских намерениях. Автор, используя прецедентные тексты, вовлеченные им в свой текст, извлекает из них знания, подытоживает их. В этом случае интертекстуальный текст "является своеобразным итогом ранее полученных знаний и основой для последующего творчества" [10, с. 18]. В художественных текстах семантическая категория интертекстуальности используется как для реализации новых знаний, так и для оказания содействия читателю, стремящегося адекватно воспринять текст в соответствии с замыслами автора.
В художественном тексте Абая наиболее часто применяются пословицы, аллюзии, цитаты, рассматриваемые как прецедентные тексты. К таким текстам Г. Г. Слышкин относит тексты характеризующиеся цельностью, связностью, последовательностью знаковых единиц обладающих ценностной значимостью для определенной культурной группы [11, с. 45]. Отнесение пословиц, поговорок к прецедентным текстам связано с тем, что они имеют ценностную значимость для общества и широко известны его членам, имеют "сверхличностный характер, т. е. хорошо известны широкому окружению данной личности, включая её предшественников и современников" [7]. Пословицы и пого-
ворки включаются Абаем в авторский текст "Слов-назиданий" с целью критического осмысления старых знаний, заложенных в них и добывания новых на основе известных знаний. Для этого писатель акцентирует внимание на концепте, актуализируемом в паремических единицах и развивает его смысл путем формирования не только видовых оттенков значения, но и различного рода коннотативных смыслов слов. Использование таких пословичных концептов обусловлено, во-первых, тем, что "концептуальная система является непрерывно констуирующей системой информации (мнений и знаний), которой располагает индивид в действительном и возможном мире [12, с. 280], во вторых, концепты прецедентных текстов, рассматриваемые как ментальные единицы, образующиеся в сознании носителей языка на основе обладающих ценностной значимостью текстов используются Абаем не в коммуникативной функции, а в когнитивной способствующей формированию новых знаний о концепте прецедентного текста.
Так, в "Слове шестом" автор, использует прецедентный текст (пословицу) начало успеха единство, основа достатка - жизнь. В "^азак тонщ макал мэтелдерГ акцентирует внимание на концептах "единство" и "жизнь". Критически осмысливая их для получения нового знания автор совершает все те познавательные операции, которые необходимы для извлечения научного знания которым "свойственна критичность, т.е. достоверность", доказательность, а кроме того, публичность, делающие научное знание открытым для обсуждения, полученные результат исследования могут быть применимы не только к ситуации, в которой они были получены, но и за её пределами [14]. Автор при формировании нового знания о концептах прецедентных единиц "единство" и "жизнь" совершает такие познавательные операции, как: а) критический анализ. Автор, обращаясь к казахским пословицам, подвергает критике наивные знания, выработанные в казахском обществе об этих понятиях, отмечая что у казахов неправильно сформировались представления об единстве и о жизни. Единство, по мысли казахов, это "общность скота, имущества, еды", б) использует в своем тексте прием рассуждения. В процессе рассуждения автор высказывает свои мысли, пытаясь не только художественно, но и философски осмыслить действительность. Наиболее часто автор использует прием рассуждения - размышления, применяя предложения, построенные в вопросительной форме, ср.: Если так, то какой прок от богатства и какой вред от нищеты? Стоит ли трудиться ради богатства, не избавившись прежде от родственников? [9, с. 279]. Текст-размышление Абая содержит в себе не один вопрос и ответ, а систему вопросов и ответов, последовательно дополняющих и обусловливающих друг друга. В таком тексте можно выделить, в первую очередь, экспозицию, подводящую к проблемному вопросу: но у каких людей бывает единство и как они добиваются согласия между собой? Экспозиция - это после экспозиии понимается как инвенция - первый этап речи автора, который должен определить то, о чем он будет говорить дальше. Абай приведя прецедентный текст (казахскую пословицу), акцентирует внимание на концепте "единство". И ставит проблемный вопрос но у каких людей бывает единство, и как они добиваются согласия между собой? Далее выдвигается тезис "Единство ума, а не добра", требующий доказательств и объяснения того, почему общность имущество не приводит к единству. Сравните утверждение автора, которое истинно: "нет, единство должно быть в умах, а не в общности добра" [9, с. 278].
Для доказательства тезиса автор прибегает к аргументам, таким, как 1) аргументация к этосу, она соотносится с нравственными воззрениями "объединить можно людей, различных по происхождению, религии и духу, щедро раздаривая им скот.
Библиографический список
Добиться единства ценой скота - нравственное падение" [9, с. 278]. 2) аргументация-ссылка на общезначимый опыт, ср.: "Братья должны жить в согласии не потому, что находятся в зависимости один от другого, а надеясь на свои умения и силу, уповая каждый на собственную судьбу. Иначе они и Бога забудут и делом не займутся, а станут искать напасти друг на друга. Погрязнут во взаимных обидах, будут клеветать, хитрить и обманывать друг друга" [9, с. 278 - 279]. Далее следует вывод, сформулированный в виде вопроса: "Как тут добиться единства?" Вывод, вытекающий из текста размышления, таков: следует стремиться к единству умов, ибо ощность добра приведут к разногласиям, обидам, обману, клевете друг на друга. Как видим, Абай Кунанбаев в своем тексте - размышлении по-новому концептуализирует понятие, "единство" основываясь на таких его признаках, как: умные не допустят раздора, вражды; умные достигнут согласия и будут сообща решать одну общую проблему. В "Слове тридцать шестом" использованном автором в тексте - реципиенте прецедентный текст способствует актуализации вторичного размышления автора по поводу нового включенного прецедента "стыд". Автор приводит пословицу: У кого есть стыд, у того есть иман. В процессе вторичного размышления Абай обращается к приему рассуждения - объяснения, предполагающего, что утверждение текста истинно и нет необходимости доказывать ложность или истинность тезиса. В экспозиции "Слова тридцать шестого" автор текста - реципиента приводит прецедентные тексты "у кого нет стыда, у того нет и веры"; "у кого есть стыд, у того есть иман". После этого Абай ставит проблемный вопрос: "Но что такое стыд?" Для ответа на этот вопрос писатель выдвигает тезис, в истинности которого сомневаться не приходится "становится очевидным: стыд есть неотъемлемая часть имана" [9, с. 342]. Для раскрытия содержания тезиса Абай объясняет понятия "ложный стыд" и "истинный стыд", ср.: "существует стыд, порожденный невежеством. Не имея вины перед шариатом, стыдиться того, чего не следует стыдиться - верный признак глупости и низкородности". Истинный стыд тот, который испытывают, совершив поступок, противный законам шариата, совести, человеческому достоинству. Такой стыд бывает двух видов. Один из них - когда стыдишься не за себя, а за провинность другого. Стыдишься потому, что сострадаешь человеку и думаешь "Почему он поступил недостойно?- краснеешь за него. Другой стыд, вызван своей совестью, собственной провинностью перед шариатом, перед своей совестью или человечеством, допущенный по ошибке или случайному инстинкту" [9, с. 342 - 343].
Как видим, в тексте - реципиенте автор добывает новое знание, выполняя познавательные операции в процессе когнитивной речемыслительной деятельности: 1) критически осмысливает наивные представления о ложном стыде, порожденном невежеством; 2) объясняет понятие "истинный стыд", выделяет два его вида: 1) стыд, испытываемый за другого человека; 2) стыд перед своей совестью, 3) даёт определение истинному стыду; 4) соотносит "истинный стыд" с понятием "иман ", доказывает синонимичность этих понятий.
Таким образом, художественный текст Абая Кунанбаева является интертекстуальным, включающим в себя разнообразные прецедентные тексты (пословицы, цитаты, аллюзии), оформленные в разнообразной форме (графически маркированной и в не маркированной форме). Творчески переработанные автором прецедентные тексты используются автором для развития знаний, заложенных в концептах прецедентных текстов, добывания новых на основе вторичных размышлений, использования вертикального контекста для раскрытия своих намерений и замыслов, для адекватного восприятия и понимания их читателем.
1. Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман. Вестник МГУ. Серия 9. Филология 1995; 1: 97 - 124.
2. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа. Москва, 1979: 281 - 307.
3. Арнольд Н.В. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность. Москва: Книжный дом "ЛИБРОКОМ", 2010.
4. Бразговская Е.Е. Текст культуры: от события к событию (Логико-семантический анализ межтекстовых взаимодействий). Пермь, 2004.
5. Гюббенет Н.В. Основы интерпретации литературно-художественного текста. Москва: Издательство МГУ, 1991.
6. Пищальникова В.А., Сонин А.Г. Общее языкознание. Учебник для студентов высших учебных заведений. Москва: Академия, 2009.
7. Чернявская В.Е. Интертекстуальное взаимодействие как основа научной коммуникации. Санкт-Петербург: Издательство СПб/ ГУЭФ, 1999.
8. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. Москва, 1987.
9. Абай Кунанбаев. Кара сез. Книга слов. Семей, 2007.
10. Слышкин Г.Г. Номинативное использование концептов прецедентных текстов. Когнитивные аспекты категоризации научных трудов. Рязань, 2000: 205 - 210.
11. Макаров М.Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе. Тверь: Издательство Твер. гос. ун-т, 1998.
12. Казак, т1л1нщ ма^ал-мэтелдер'1. Алматы: Ратитет. 2004.
13. Павиленис РИ. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка. Москва: Мысль, 1983. References
1. Kristeva Yu. Bahtin, slovo, dialog i roman. Vestnik MGU. Ceriya 9. Filologiya 1995; 1: 97 - 124.
2. Bahtin M.M. Problema teksta vlingvistike, filologiii drugih gumanitarnyh naukah. Opyt filosofskogo analiza. Moskva, 1979: 281 - 307.
3. Arnol'd N.V. Semantika. Stilistika. Intertekstual'nost'. Moskva: Knizhnyj dom "LIBROKOM", 2010.
4. Brazgovskaya E.E. Tekst kul'tury: ot sobytiya k sobytiyu (Logiko-semanticheskij analiz mezhtekstovyh vzaimodejstvij). Perm', 2004.
5. Gyubbenet N.V. Osnovy interpretaciiliteraturno-hudozhestvennogo teksta. Moskva: Izdatel'stvo MGU, 1991.
6. Pischal'nikova V.A., Sonin A.G. Obschee yazykoznanie. Uchebnik dlya studentov vysshih uchebnyh zavedenij. Moskva: Akademiya, 2009.
7. Chernyavskaya V.E. Intertekstual'noe vzaimodejstvie kak osnova nauchnoj kommunikacii. Sankt-Peterburg: Izdatel'stvo SPb/GU'EF, 1999.
8. Karaulov Yu.N. Russkijyazyk iyazykovaya lichnost'. Moskva, 1987.
9. Abaj Kunanbaev. Kara sez. Kniga slov. Semej, 2007.
10. Slyshkin G.G. Nominativnoe ispol'zovanie konceptov precedentnyh tekstov. Kognitivnye aspekty kategorizacii nauchnyh trudov. Ryazan', 2000: 205 - 210.
11. Makarov M.L. Interpretativnyj analiz diskursa vmaloj gruppe. Tver': Izdatel'stvo Tver. gos. un-t, 1998.
12. Kaza^ tiliniц ma^al-mstelderi. Almaty: Ratitet. 2004.
13. Pavilenis R.I. Problema smysla: sovremennyj logiko-filosofskij analiz yazyka. Moskva: Mysl', 1983.
Статья поступила в редакцию 12.07.18
УДК-821.14.02
Aleksandrova T.L., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, St. Tikhon Orthodox University of Humanities
(Moscow, Russia), E-mail: tatianaalexandrova@yandex.ru
THE FEMALE CHARACTERS IN HOMERIC CENTO OF THE 1st RECENSION (1HC). The article discusses female characters depicted in the Homeric cento of the 1st Recension (1HC) presumably attributed to the Empress Eudocia, wife of Theodosius II. The author looks at the problem of authorship through the gender perspective. In 1HC women play a very significant role (all episodes with them take about a quarter of the total volume in the poem). These women are: Eve, Virgin Mary, the daughter of centurion (the daughter of Jairus), the bleeding woman, the Samaritan woman, the sister of Lazarus, the woman having an alabaster box of ointment and the servant-maid putting questions to Peter. It is noteworthy that the concept of sin in all cases is related to adultery, while the ideal of perfectness is associated with celibacy and "the heavenly marriage" of the soul with Christ. If the authorship 1HC really mainly belongs to Eudocia, it possibly clarifies her own views on marriage and the destiny of a woman. In this regard, the conclusion of the author is that the reason for her removal from the imperial Court and resettlement in Palestine was not connected with her alleged adultery ("The Apple-story"), but was rather caused by her ascetic aspirations.
Key words: Homeric cento of the 1st recension (1HC), empress Eudocia, female characters, gender, asceticism.
Т.Л. Александрова, канд. филол. наук, доц., Православный Свято-Тихоновский Гуманитарный университет, г. Москва,
E-mail: tatianaalexandrova@yandex.ru
ЖЕНСКИЕ ОБРАЗЫ В ГОМЕРОВСКОМ ЦЕНТОНЕ 1-Й РЕДАКЦИИ (1НС)
В статье рассматриваются женские образы, представленные в Гомеровском центоне 1-й редакции (1НС), автором которого предположительно считается императрица Евдокия, супруга Феодосия II, и делается попытка взглянуть проблему авторства сквозь гендерную проблематику. Женщины играют в 1HC весьма заметную роль (общий объем эпизодов с их участием составляет примерно четверть всего объема поэмы). В 1HC фигурируют Ева, Дева Мария, дочь сотника (дочь Иаи-ра), кровоточивая, самарянка, сестра Лазаря, женщина, помазавшая Христа миром и служанка, задававшая вопрос Петру. Примечательно, что понятие греха во всех случаях связано с прелюбодеянием, а в качестве идеала выдвигается девство и «небесный брак» души со Христом. Если авторство 1HC действительно по преимуществу принадлежит Евдокии, возможно, проясняются её собственные взгляды на брак и назначение женщины. В этой связи естественно предположить, что причиной её удаления от двора и переселения в Палестину было не инкриминируемое ей самой прелюбодеяние («история с яблоком»), но скорее аскетические устремления.
Ключевые слова: Гомеровский центон 1-й редакции (1НС), императрица Евдокия, женские характеры, гендер, аскетизм.
Авторство христианских Гомеровских центонов приписывается нескольким лицам, но наиболее известное имя - императрица Евдокия, жена Феодосия II (V в.). Тем не менее степень ее участия - вопрос дискуссионный, поскольку центоны дошли в нескольких редакциях, взаимосвязанных, но довольно заметно отличающихся одна от другой [1; 2]. В настоящее время мнение ряда исследователей (и в том числе автора данной статьи) склоняется к тому, что перу Евдокии принадлежит пространная и наиболее ранняя редакция центонов (1НС) [1; 3; 4]. В пользу этого есть ряд аргументов: эта редакция является наиболее распространенной именно вследствие участия в её создании императрицы; по композиции 1НС в наибольшей степени обнаруживает знакомство автора с Вергилианским центоном Пробы, что более вероятно для Евдокии, по всей видимости, знавшей латынь и имевшей доступ к списку центона в дворцовой библиотеке; именно в 1НС использовано больше всего крупных блоков гомеровского текста: от двух до семи строк, взятых подряд, -о чём Евдокия говорит в своей Апологии, прилагающейся к цен-тону [5; 2, с. 356-367]. Но этим доводы в пользу авторства Евдокии не исчерпываются. Так, в недавно вышедшей работе Анны Лефтерату делается попытка доказать его при помощи иссле-
дования гендерных аспектов: по мнению автора, о женском авторстве свидетельствует метафора тканья как женской работы применительно к составлению центона [6]. Взятое в отдельности, это доказательство, пожалуй, недостаточно, но вкупе с ранее упомянутыми оно подкрепляет данную версию. Предполагаемая атрибуция Евдокии заставляет с особым вниманием отнестись к женским образам в 1НС. В данной работе будет предпринята попытка проанализировать эти образы и попытаться понять, какую роль играет в центоне гендерная проблематика.
По содержанию 1НС представляет собой историю грехопадения и спасения человечества. Основная часть его посвящена событиям земной жизни Христа, от Рождества до Вознесения, однако рассказу о Христе предшествует краткое повествование о сотворении мира, грехопадении Адама и Евы и замысле Бога о спасении падшего человечества.
Женщины непосредственно участвуют в следующих эпизодах:
Рассказ о Еве - 1НС 39-87
Благовещение - 1НС 202-268
Рождество - 1НС 269-300
Бегство в Египет и возвращение - 1НС 340-358
Брак в Кане - 1НС 488-507
