CC BY
147
Моисеев АА Екатеринбург
ИНТЕРТЕКСТ В РУССКОЙ РОК-ПОЭЗИИ: К ПРОБЛЕМЕ ИЗУЧЕНИЯ.
В конце 1990-х годов начались активные исследования русской рок-культуры вообще и русской рок-поэзии в частности. Появление работ, посвящённьх творчеству конкретных рок-поэтов, анализу конкретных произведений, сопровождалось также публикацией статей более общего характера - связанных с осмыслением самого феномена рок-культуры, определением объёма понятия «рок-поэзия», фиксацией проблем изучения рок-поэзии и, главное, с определением и обоснованием возможных подходов к её исследованию [Др-манский, 1998; Козицкая, 1998; 2001; Кормильцев, Сурова, 1998; Снигирёв, Снигирева, 1999; Штепа, 2000].
«Методологические приоритеты» в изучении рок-поэзии обозначены Ю. В. Доманским: это «чужое» слово, проблема имени, мифопоэтика, субъектно-объектные отноше-
ния, циклизация [Доманский, 1998]. Е.А. Козицкая, рассматривая проблему «включённости» рок-поэзии в контекст русской поэзии, фиксирует внимание на субъязыках и субкультурах русского рока, подчёркивая синтетичный характер рок-поэзии, её существование на пересечении разных дискурсов, художественный стратегий [Козицкая, 2001].Таким образом, интертекстуальный подход к исследованию рок-поэзии представляется на сегодняшний день одним из эвристичных.
Эффективность интертекстуальной методологии применительно к рок-поэзии мотивирована самой природой рок-культуры, частью которой является рок-поэзия. Как известно, на начальной стадии своего существования, в 1960-е годы, русский рок был связан с подражанием западным музыкальным образцам, а в конце 1970-х - начале 1980-х гг. существенно трансформировался в силу «определённой социокультурной ситуации - советской действительности эпохи застоя, когда насаждавшаяся в школах классика и официальная, идеологизированная «советская поэзия» вызывали у значительной части молодёжи реакцию равнодушия и/ или отторжения» [Козицкая, 1998]. В начале 1980-х русский рок не только становится «вербально ориентированным» [там же], но и активно апеллирует к «чужому» слову, которое нередко связано с мировоззренческой «чуждостью» текста-источника (имеется в виду, например, апелляция рок-поэтов к стилю советского официоза; см., например, творчество Е. Летова, Ю. Шевчука, А. Башлачёва).
Кроме того, рок-культура в России начала формироваться в эпоху постмодернизма с её установками на вскрытие симулятивности жизни, восприятие мира как текста и, как следствие, на интертекстуальность как доминанту поэтики, что, естественно, в определённой степени повлияло на становление рок-поэзии [Подр. см.: Доманский, 1998; Жогов, 2001 ; Козицкая, 2001: 189; Давыдов, 2000; Капрусова, 1999]).
Эвристичность интертекстуального анализа рок-текстов аргументирована самим опытом исследований: в сборниках Тверского университета «Русская рок-поэзия. Текст и контекст» (первый выпуск - 1998 год) достаточно большое число работ создано именно в опоре на интертекстуальный подход.
Обилие работ, посвящённых проблеме интертекстуальных взаимодействий в русском роке, обусловливает необходимость их классификации, что, в свою очередь, важно для обоснования методологии исследования интертекста в русской рок-поэзии.
Как правило, исследования русской рок-поэзии ориентированы на выявление источника цитирования, и это понятно: ведь «массив цитируемых источников у рок-поэтов чрезвычайно широк: от фольклора <...>, русской классической литературы <.. .> и литературы «Серебряного века» <.. > до восточных философских систем <.. > и западной (прежде всего англоязычной) рок-традиции <.. > В большинстве случаев, как показывают наблюдения, рок-поэт обращается в своём творчестве к самым разнообразным источникам, подчас причудливо синтезируя их» [Доманский, 1998].
Исходя из типологии источников интертекста, предложенной Е.А. Козицкой [Козиц-кая,1998а], можно утверждать, что более всего исследователей привлекает изучение диалога рок-поэтов с «определённым типом культуры, осмысленным как текст» [Козиц-кая,1998:16]. О взаимодействии с образностью и поэтикой русского фольклора пишут О.В. Палий [1999], П.С. Шакулина [1999], Г.Ш. Нугманова [1999], С.В. Свиридов [2000], А.С. Му-тина [2000]; библейский интертекст в творчестве рок-поэтов анализируют О.В. Палий
[1999], А.В. Снигирёв [2000], С.С. Шаулов [2000].
Однако подавляющая часть работ посвящена исследованию диалога с таким «типом культуры», как «литературное направление». Чаще всего речь идёт о диалоге рок-поэтов с
романтической традицией: о типологическом родстве русского рока с классическим романтизмом XIX века и неоромантизмом XX века пишут Н.К. Нежданова (в её работе определён спектр основных «антиномий», присущих романтическому мировидению, в том числе и мировидению русских рок-позтов) [2000], Е.Г. Милюгина (рассматривается романтическая оппозиция «Мир - Человек», исследуется актуализация в русской рок-поззии трагических граней образа «больного мира», центрального для творчества романтиков) [1999; 2000;], О.А. Маркелова (характеризуется принцип романтического двоемирия в альбоме Ю. Шевчука «Мир номер ноль»); о трансформации в рок-поззии частных романтических мотивов пишут Ю.А. Чумакова (мотив безумия) [2000], О.Н. Неганова (мотив сна)
[2000].
Не менее часто исследуются и диалогические отношения рок-поззии и разных течений русского модернизма. М.Н. Капрусова, в частности, говорит об ориентации рок-поззии на мировоззренческую систему декаданса (первого зтапа русского символизма), для которой, к примеру, свойственны «стандартным... набор тем и мотивов: сумасшествия, болезни, сна, смерти, наркотиков, алкоголизма, тоски и др.», «нарочитая прямолинейность, примитивность в решении темы1 смерти» [Капрусова, 2000: 180], а также выявляет несколько типов отношения рок-позтов к декадентской традиции рубежа X1 X - XX веков: с одной стороны, осознание родства с декадентами, с другой же - «пародийное решение русской модернистской (декадентской) традиции» [Капрусова, 2000: 181].
Немало работ посвящено диалогу рок-позтов с традициями русского авангарда (Согласно концепции В.Е. Хализева, «в составе модернизма, во многом определившего лицо литературы XX века, правомерно выделить две тенденции, тесно между собой соприкасающиеся, но в то же время разнонаправленнные. Таковы авангардизм, переживший свою «пиковую» точку в футуризме, и ... неотрадиционализм» [Хализев, 2000: 365]). Н.А. Петрова замечает, что «само состояние безысходного бунта роднит рок-поззию с ранним футуризмом» [Петрова:2002:73]. Н.П. Уфимцева, анализируя альбом «Агаты1 Кристи» «Майн Кайф?», предполагает, что воплощённая в нём модель бытия восходит к «традиции немецкого зкспрессионизма» [Уфимцева, 2001: 85] («Экспрессионизм исходил из представления о враждебном человеку универсуме, находящемся в состоянии распада и разложения. Человек в зкспрессионистской картине бытия - чужак, варвар, испытывающий ужас перед миром и агрессивный по отношению к нему, позтому метафора войны с её деструктивным характером становится генеральной метафорой в зкспрессионизме... Приёмом, наиболее адекватным такому представлению о мире, становится гротеск» [Уфимцева, 2001: 86].).
В контексте традиций русского авангарда рассматривают творчество рок-позтов А.Н.Черняков и Т.В. Цвигун [1999]. Авторы1 совершенно справедливо утверждают, что рок-позты зачастую ориентированы на «альтернативные» традиции русской поззии - «сами по себе основанные на «негативном»/ «нигилистическом» подходе к предшествующему по-зтическому канону». Особое место в зтом ряду занимает традиция русского позтического авангарда в лице футуризма и постфутуризма (заумная поззия, поззия группы! ОБЭРИУ и др. явления)» [там же]. Так, поззия Д. Ревякина («Калинов мост») опирается на концепцию «самовитого слова» В. Хлебникова и А. Кручёных, творчество К. Рябинова развивает открытия А. Введенского и Д. Хармса. Основная часть исследования Чернякова и Цвигуна посвящена поззии Е. Летова, которого роднят с авангардом принципы1 моделирования позтического языка: «принцип алогичного, абсурдного построения тропа», нарушение грамматической сочетаемости, обнажение языкового приёма [там же].
Наконец, в качестве одной из ветвей диалога называют диалог рок-поэтов с постмодернистской художественной традицией, в частности с концептуализмом [Давыдов, 2000; Жогов, 2001].
Проблеме взаимодействия рок-кулытуры с литературными направлениями и стилями посвящена работа Е.А. Козицкой [Козицкая, 2001]. Согласно её концепции, русская рок-кулытура - «некая художественная надсистема, сверхъединство, конгломерат диалогически взаимодействующих субъязыков и субкулытур, в совокупности описывающих отношения мира и человека во всей их сложности. Такие субъязыки и субкулытуры - «рок-версии» романтической, авангардной, натуралистической etc эстетики - могут свободно соседствовать в рамках творчества одного автора и даже одного текста, поскольку рок, как и современное отечественное искусство в целом, не обязателыно являясы постмодернистским, существует в постмодернистской культурной ситуации» [Козицкая, 2001: 170-171]. К субъязыкам Козицкая относит «почвенничество» [там же: 186 - 187], «натурализм / (жёсткий, «чёрный») реализм» [там же:184], «экзистенциализм» [там же:185], «декаданс», а к субкультурам - романтизм, авангард и постмодернизм [там же: 189], где под «субкулыту-рой» понимается типологическое родство художественных явлений на уровне концепции мира и человека, а под «субъязыком» прежде всего стилевое родство, связанное с аспектом внешней выразителыности произведения.
Работа Е.А. Козицкой пределыно важна в методологическом плане, посколыку демонстрирует сложносты вопроса о взаимодействии рок-поэзии с литературными направлениями и стилями: вряд ли имеет смысл искаты интертекстуалыные взаимодействия с романтизмом, авангардом и т.д. в русской рок-поэзии, по природе своей эклектичной и включающей в себя в виде вариаций болышинство известных художественных традиций.
Работы, посвящённые исследованию диалога рок-поэтов с конкретными творческими индивидуальностями («творчество автора как единый текст», по словам Е.А. Козицкой [Козицкая, 1998а: 16]), - образуют вторую болышую группу исследований, посвящённых интертексту в русской рок-поэзии. Подавляющее болышинство таких работ связано с изучением интертекстуалыных отсылок к творчеству А.С. Пушкина: «пушкинский текст» в творчестве Майка Науменко исследовался Ю.В. Доманским [1999: 163-170], в творчестве Ю. Шевчука - Т.Н. Михайловой [2000], В.А. Михайловой, Н.В. Крыловой [1998], в поэзии Бориса Г ребенщикова - В.Г. Ивлевой [1998], в творчестве А. Башлачёва - Т.Е. Логачёвой [1998].
Активное обращение рок-поэтов к «пушкинскому тексту», с одной стороны, демонстрирует вписанносты рок-поэзии в общий контекст русской литературы - прежде всего литературы! XX века; Н.А. Петрова, размышляя о причинах столы частой апелляции поэтов начала XX века к творчеству Пушкина, утверждает: «В эпоху слома мировоззренческих основ <.. .> главной точкой отсчёта для русской литературы остаётся Пушкин - начало начал и вершина, зачинателы-завершителы, как Данте в европейской» [Петрова, 2001: 47]. В силу того, что 1980-е годы XX столетия в России также сопряжены! с крушением определённой идеологии, можно предположиты, что фигура Пушкина, воплощающая некоторую незыблемую норму, неподвластную переоценке, вновы становится чрезвычайно привлекателыной. С другой же стороны, апелляция рок-поэтов к «пушкинскому тексту» нередко связана с желанием разрушиты «миф о Пушкине» [Доманский, 1999]. Вообще, вопрос о функциях диалога рок-поэтов с «пушкинским текстом» - ключевой в известных нам работах.
Кроме диалога с творческой индивидуалыностыю Пушкина, исследуется диалог Б.Г. с Ф.М. Достоевским [Ивлева, 1998], К. Кинчева - с А.К. Толстым [Прокофыев, 1999], Майка Науменко - с А.А. Блоком и И.А. Бродским [Капрусова, 2001 ], Ю. Шевчука - с В.В. Маяков-
ским [Петрова, 2002].
Исследование диалога рок-позтов с выдающимися художниками слова представляется нам наиболее плодотворным, поскольку позволит уточнить приоритетные для русских рок-позтов факторы! текстообразования. С нашей точки зрения, зффективными будут и исследования, посвящённые диалогу нескольких рок-позтов с одним автором, поскольку таким образом может быпъ хотя бы1 отчасти достигнут зффект стереоскопичности взгляда на такое сложное явление, как русская рок-поззия; в частности, интересны выводы, которые, с нашей с точки зрения, получить при исследовании диалога А. Башлачёва, Ю. Шевчука, Б. Гребенщикова с «пушкинским текстом», диалог Е. Летова и Ю. Шевчука с творческой индивидуальностью В. Маяковского.
Исследование интертекстуальности в текстах рок-позтов должно сопрягаться с решением вопроса о функциях диалога. Наиболее обстоятельно пишет об зтом Е.А. Козицкая, фиксируя двойственное отношение рок-позтов к классической традиции. С одной стороны, зто, безусловно, ироническое отношение (Козицкая говорит об «ироническом искажении цитат», их «снижении, нарочитом огрублении», при зтом подчёркивая, что «редукции, опошлению подвергаются почти сакральные, культовые в национальном сознании тексты» [Козицкая: 1998]). Вместе с тем «апелляция к прошлым ценностям в рок-тексте может выполнять. функцию попытки найти какую-то духовную опору, без которой нельзя ощущать своё существование полноценным» [там же]. О том же (об «ориентации [рок-поззии - А.М.] на традицию и отрицании её как таковой») пишут А.Н. Черняков и Т.В. Цви-гун [1999] (См. также интересные наблюдения А.В. Снигирёва над текстом И. Кормильцева «Прогулки по воде»: «Анализ текста показывает, что доминирующим принципом отношения И. Кормильцева к претексту становится диалог в ироническом, пародийном ключе. Всё
- и отбор лексики, и снижение образов, и использование анахронизмов и алогизмов - играет на такое понимание характера заимствования. Но И. Кормильцев. снимает именно такое прочтение стихотворения одной деталью. В ответ на предложение Христа повисеть на кресте ,Андрей, напуганный, отказывается <.> и получает резкую отповедь Спасителя. Тем самым автор показывает всю слабость человека, его нерешительность и глупость, неспособность совершить что-то по-настоящему значительное. В соединении с возможной проекцией данной ситуации на современность зто доказывает, что человек не изменился, несмотря на двухтысячелетнюю жизнь в рамках христианства» [Снигирёв, 2000: 146-147]). Такое единогласие исследователей относительно цитатной функции в рок-поззии не лишает зту проблему актуальности; напротив, ещё очевидней становится необходимость конкретизации цитатной функции в рок-поззии. Это функция двояка: с одной стороны, зто ироническое, пародийное осмысление, а с другой - «определение приоритетов» и духовных опор.
Особого внимания требует вопрос о функциях диалога рок-поэтов с рок-поэтами (см., например, о диалоге Бориса Гребенщикова и А. Башлачёва в работе Е.В. Урубыше-вой [2000: 201 - 207]). В данном случае следует говорить, очевидно, о подчёркнутом осознании духовного родства, принадлежности к некой общности, что может быть соотнесено с функцией «самосознания искусства» [Тименчик, 1981].
Вопрос о формах цитирования в рок-поэзии пока нельзя назвать активно разрабатываемым. Отчасти его касается Е.А. Козицкая, фиксируя использование в рок-поззии «техники наложения, коллажа цитат», сопряжённое, как правило, с выражением «откровенно отрицательной оценки» явлений [Козицкая, 1998].
Правда, как намечающуюся тенденцию в изучении рок-поззии можно назвать иссле-
дование «эксплицированных цитат», то есты открыто соотнесённых с источником [Козицкая, 1998: 12], и прежде всего «цитат-имён», к которым «относятся имена авторов, литературных героев, имена текстов., в ряде случаев - имена известных личностей, названия картин, опер, филымов, топонимы, гидронимы! и т.д. <.> Цитаты-имена - носители пре-делыно сгущённых смыслов, их концентраты» [там же: 13]. Именно аспект цитаты-имени положен в основу работ Ю.В. Доманского о Майке Науменко [1999] и А.В. Снигирева о Е. Летове [1999]. Интерес к данной проблеме, скорее всего, обусловлен также и тем, что для рок-кулытуры, особенно в период 1980-х годов, характерны две установки - декларатив-носты и ориентация на «посвящённых», на «свой круг» (См. в работе Кормилыцева, Суровой: «Практика субкулытуры! в начале её существования. являласы. знаковой системой, при помощи которой можно было распознаты своих» [Кормилыцев, Сурова, 1998: 5]).
Подводя итоги, подчеркнём: интертекстуалыный подход по праву является одним из ведущих подходов в изучении русской рок-поэзии. Исследования (как частные, так и общие), посвящённые проблеме диалога в русском роке, способствуют постепенной выработке методологии изучения феномена рок-поэзии. Полагаем, что определение ряда наиболее приоритетных «собеседников» русских рок-поэтов и конкретизация функций диалога в рок-поэзии - два возможных направления исследования проблемы диалога в русском роке.
ЛИТЕРАТУРА
1. Доманский Ю.В. Русская рок-поэзия: проблемы! и пути изучения // Русская рок-поэзия: текст и контекст. Вып.1. - Тверы, 1998.
2. Доманский Ю.В. Пушкин в рок-поэзии Майка Науменко: имя и цитата // «Своё» и «чужое» в художественном тексте. - Тверы. 1999. С. 163 - 170.
3. Жогов С.С. Концептуализм в русском роке («Гражданская оборона» Егора Летова и Московская концептуалыная школа) // Русская рок-поэзия. Вып. 5. - Тверы. 2001. С.190 -202.
4. Ивлева В.Г. Пушкин и Достоевский в творческом сознании Бориса Гребенщикова // Русская рок-поэзия: Текст и контекст. Вып. 1. - Тверы,1998.
5. Капрусова М.Н. От Вертинского к «Агате Кристи»: лики постмодернизма // Русская рок-поэзия. Вып. 2. - Тверы,1999.
6. Капрусова М.Н. Майк Науменко в литературном пространстве Петербурга XX века // Русская рок-поэзия. Вып. 5. - Тверы,2001. С. 128 - 142.
7. Крылова Н.В., Михайлова В.А. Литературные реминисценции в «петербургских» текстах Ю. Шевчука // Русская рок-поэзия. Вып. 2. - Тверы,1999.
8. Козицкая Е.А. Цитата в структуре поэтического текста: Автореферат диссертации канд. фил. наук. - Тверы. 1998а.
9. Козицкая Е.А. Цитата, «чужое» слово, интертекст: Материалы к библиографии // «Своё» и «чужое» в художественном тексте. - Тверы. 1999. С. 177 - 218.
10. Козицкая Е.А. Субъязыки и субкулытуры! русского рока // Русская рок-поэзия. Вып. 5.
- Тверы. 2001. С.169 - 190.
11. Козицкая Е.А. «Чужое» слово в поэтике русского рока // Русская рок-поэзия. Вып. 1.
- Тверы,1998.
12. Кормилыцев И., Сурова О. Рок-поэзия в русской кулытуре: возникновение, бытование, эволюция. // Русская рок-поэзия. Вып. 1. -Тверы. 1998.
13. Логачёва Т.Е. Рок-поэзия А. Башлачёва и Ю. Шевчука - новая глава петербургского текста русской литературы // Русская рок-поэзия. Вып. 1. - Тверы, 1998.
14. Маркелова О.А. «Я не знаю, как житъ, если смерты станет вдруг невозможна.»: двоемирие и время в алыбоме Ю. Шевчука «Мир номер нолы» // Русская рок-поэзия. Вып. 5.
- Тверы,2001. С. 59 - 70.
15. Михайлова Т.Н. Пушкинские реминисценции в «петербургском тексте» Ю. Шевчука // Русская рок-поэзия. Вып. 3. - Тверы,2000.
16. Миловидов В.А. Текст, контекст, интертекст: введение в проблематику сравни-телыного литературоведения. - Тверы. 1998.
17. Милюгина Е.Г. Феномен рок-поэзии и романтический тип мышления // Русская рок-поэзия. Вып. 2. - Тверы, 1999.
18. Милюгина Е.Г. «Вавилон - это состояние ума.»: миропонимание русских рок-поэтов в контексте романтической традиции // Русская рок-поэзия. Вып.4. - Тверы,2000. С.167 - 174.
19. Мутина А.С. «Выше ноги от земли», или Ближе к себе (о некоторых особенностях фолыклоризма в творчестве Янки Дягилевой) // Русская рок-поэзия. Вып. 4. - Тверы,2000. С.187 - 191.
20. Неганова О.Н. «Я пришёл помешаты тебе спаты!». Семантика сна в творчестве К. Кинчева // Русская рок-поэзия. Вып. 4. - Тверы,2000. С. 39 - 44.
21. Нежданова Н.К. Антиномичносты как доминанта художественного мышления рок-поэтов // Русская рок-поэзия. Вып. 4. - Тверы,2000. С. 23 - 29.
22. Никитина О.Э. Белая богиня Бориса Гребенщикова // Русская рок-поэзия. Вып. 5. -Тверы,2001. С. 152 - 162.
23. Нугманова Г.Ш. Фолыклорные образы-символы! в творчестве А. Башлачёва // Русская рок-поэзия. Вып. 2. - Тверы,1999.
24. Палий О.В. «Рок-н-ролл - славное язычество.» (источники интертекста в поэзии А. Башлачёва) // Русская рок-поэзия. Вып. 2. - Тверы,1999.
25. Петрова Н.А. Литература в неантропоцентрическую эпоху. -Пермы. 2001.
26. Петрова Н.А. От бардов к року // Эстетические доминаны кулытуры! XX века. Часты 1. Пермы: ПГПУ. 1995. С.78 - 92.
27. Петрова Н.А. Юрий Шевчук в кругу русских поэтов. Урок-лекция // Современная русская литература на уроках. - Пермы. 2002. С. 69 - 77.
28. Прокофыев Д.С. А. К. Толстой в творчестве К. Кинчева // Русская рок-поэзия. Вып.2.
- Тверы,1999.
29. Снигирёв А.В. «Прогулки по воде» И. Кормилыцева и евангелыские мотивы: характер и специфика диалога // Русская рок-поэзия. Вып. 4. - Тверы,2000. С. 144 - 148.
30. Снигирёв А.В. Обращение к имени как интертекстуалыная доминанта поэзии Е. Летова // Русская рок-поэзия. Вып. 2. - Тверы,1999.
31. Снигирёва Т.А., Снигирёв А.В. О некоторых чертах рок-поэзии как кулытурного феномена// Русская рок-поэзия. Вып. 2. - Тверы,1999.
32. Тименчик РД. Текст в тексте у акмеистов // Учёные записки Тартуского университета. - Труды по знаковым системам. XVI. 567. 1981. С. 65 - 76.
33. Урубышева Е.В. Творчество Александра Башлачёва в циклизации «Русского алы-бома» Б.Г.// Русская рок-поэзия. Вып.4. - Тверы,2000. С.201 - 207.
34. Уфимцева Н.П. «Мертвецы хотят обратно»: семантика смерти в алыбоме «Майн Кайф?» группы! «Агата Кристи» //Русская рок-поэзия. Вып. 5. -Тверы. 2001. с.79 - 87.
35. Черняков А.Н., Цвигун Т.В. Поэзия Е. Летова на фоне традиции русского авангарда (аспект языкового взаимодействия) // Русская рок-поэзия. Вып. 2. - Тверы, 1999.
36. Чумакова Ю.А. Трансформация романтического мотива безумия в трактовке группы! «Крематорий» (на материале текстов «Двойного алыбома») // Русская рок-поэзия. Вып.
4. - Тверы,2000. С. 174 - 178.
37. Шакулина П.С. Русский рок и русский фолыклор // Русская рок-поэзия. Вып. 2. -Тверы, 1999.
38. Шаулов С.С. «Вечный пост» Александра Башлачёва. Опыт истолкования поэтического мифа // Русская рок-поэзия. Вып. 4. - Тверы,2000. С. 70 - 85.
© Моисеев А.А., 2005
