CC BY
17
Библиографический список
1. Георгий Адамович: Библиографический указатель работ о жизни и творчестве (1916 - 2010). Сост. и пред. О.А. Коростелев. Ежегодник Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына. 2012. Москва: Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына, 2012: 479 - 586.
2. Климова Т.М. «Надо печататься и во Франции...»: Георгий Адамович в парижской газете «Русская мысль». Адамович Г.В. Собрание сочинений: в 18 т. Т. 11: Литература и жизнь: «Русская мысль» (1955 - 1972). Москва: Изд-во «Дмитрий Сечин», 2018.
3. «.Не скрывайте от меня Вашего настоящего мнения.»: Переписка ГВ. Адамовича с М.А. Алдановым (1944 - 1957). Предисл., подгот. текста и коммент. О.А. Коросте-лева. Ежегодник Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына. 2011. Москва: Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына, 2011: 290 - 478.
4. Бунин И.А. Литературное наследство, Т. 84. Кн. I. М.: Наука, 1973. С. 679 - цитата по: О.А. Коростелев. «Без красок и почти без слов.» (поэзия Георгия Адамовича). Собрание сочинений: В 18 т. Т. 1: Стихи, проза, переводы. Москва: Изд-во «Дмитрий Сечин», 2015: с. 15.
5. Beinecke Rare Book and Manuscript Library, Yale University. Mark Weinbaum papers. Gen MSS 106. Box 1. Folder 1.
6. Письма Георгия Адамовича. Публ. и примеч. В. Крейда. Новый журнал. 1994; 194: 257 - 319.
7. BAR Ms Coll.Poliakov. Box 1. Folder 1.
8. Адамович ГВ. Памяти Аминадо. Новое русское слово. 1957; 2 декабря. № 16228.
9. Адамович Г В. Памяти Газданова. Новое русское слово. 1971; 11 декабря.
10. Адамович ГВ. Неужели это кончилось? Новое русское слово. 1953; 22 ноября; № 15184: С. 8.
11. Адамович ГВ. Собрание сочинений: в 18 т. Т. 11: Литература и жизнь: «Русская мысль» (1955 - 1972). Москва: Изд-во «Дмитрий Сечин», 2018.
12. В.С. Варшавский. Незамеченное поколение. Нью-Йорк, 1956.
13. Адамович ГВ. Комментарии. Числа. 1930; 1: С. 136.
14. Адамович ГВ. Собрание сочинений. Литературные заметки: в 5-х кн. Кн. 2 («Последние новости» 1932-1933). Подг. текста, сост. и примеч. О.А. Коростелева. Санкт-Петербург: Алетейя, 2007.
15. Адамович ГВ. «Последние новости». 1936 - 1940. Подг. текста, сост. и примеч. О. А. Коростелева. Санкт-Петербург: Алетейя, 2018.
16. К истории «встречи двух эмиграций»: Документ из архива РН. Гринберга. Публ. РЯнгирова. Canadian-American Slavic Studies. 2003; Vol. 37 # 1-2 (spring-summer): 121 - 131.
17. Коростелев О.А. Журнал-лаборатория на перекрестке мнений двух волн эмиграции: «Опыты» (Нью-Йорк, 1953 - 1958). История российского зарубежья. Эмиграция из СССР-России 1941 - 2001 гг.: сборник статей. Под редакцией Ю.А. Полякова, Г.Я. Тарле (сост.), О.В. Будницкого. Москва: ИРИ РАН, 2007: 103 - 117.
18. Коростелев О.А. Подчиняясь не логике, но истине. («Литературные беседы» Георгия Адамовича в «Звене»). Адамович ГВ. Собрание сочинений: в 18 т. Т. 2: Литературные беседы («Звено»: 1923 - 1928). Москва: Изд-во «Дмитрий Сечин», 2018: С. 12.
19. Новый журнал. 1965; № 78: С. 115.
20. Адамович ГВ. Анненский и Гумилев. Новое русское слово. 1965; 2 мая.
21. Адамович ГВ. «Последниеновости». 1934- 1935. Подг. текста, сост. и примеч. О. А. Коростелева. Санкт-Петербург: Алетейя, 2015.
22. Адамович ГВ. К спорам о Есенине. Новое русское слово. 1950; 24 декабря; № 14121: С. 8.
References
1. Georgij Adamovich: Bibliograficheskij ukazatel' rabot o zhizni i tvorchestve (1916 - 2010). Sost. i pred. O.A. Korostelev. EzhegodnikDoma russkogo zarubezh'ya imeniAleksandra Solzhenicyna. 2012. Moskva: Dom russkogo zarubezh'ya imeni Aleksandra Solzhenicyna, 2012: 479 - 586.
2. Klimova T.M. «Nado pechatat'sya i vo Francii.»: Georgij Adamovich v parizhskoj gazete «Russkaya mysl'». Adamovich G.V. Sobranie sochinenij: v 18 t. T. 11: Literatura i zhizn': «Russkaya mysl'» (1955 - 1972). Moskva: Izd-vo «Dmitrij Sechin», 2018.
3. «.Ne skryvajte ot menya Vashego nastoyaschego mneniya.»: Perepiska G.V. Adamovicha s M.A. Aldanovym (1944 - 1957). Predisl., podgot. teksta i komment. O.A. Korosteleva. Ezhegodnik Doma russkogo zarubezh'ya imeni Aleksandra Solzhenicyna. 2011. Moskva: Dom russkogo zarubezh'ya imeni Aleksandra Solzhenicyna, 2011: 290 - 478.
4. Bunin I.A. Literaturnoe nasledstvo, T. 84. Kn. I. M.: Nauka, 1973. S. 679 - citata po: O.A. Korostelev. «Bez krasok i pochti bez slov.» (po'eziya Georgiya Adamovicha). Sobranie sochinenij: V 18 t. T. 1: Stihi, proza, perevody. Moskva: Izd-vo «Dmitrij Sechin», 2015: s. 15.
5. Beinecke Rare Book and Manuscript Library, Yale University. Mark Weinbaum papers. Gen MSS 106. Box 1. Folder 1.
6. Pis'ma Georgiya Adamovicha. Publ. i primech. V. Krejda. Novyjzhurnal. 1994; 194: 257 - 319.
7. BAR Ms Coll.Poliakov. Box 1. Folder 1.
8. Adamovich G.V. Pamyati Aminado. Novoerusskoe slovo. 1957; 2 dekabrya. № 16228.
9. Adamovich G.V. Pamyati Gazdanova. Novoe russkoe slovo. 1971; 11 dekabrya.
10. Adamovich G.V. Neuzheli 'eto konchilos'? Novoe russkoe slovo. 1953; 22 noyabrya; № 15184: S. 8.
11. Adamovich G.V. Sobranie sochinenij: v 18 t. T. 11: Literatura i zhizn': «Russkaya mysl'» (1955 - 1972). Moskva: Izd-vo «Dmitrij Sechin», 2018.
12. V.S. Varshavskij. Nezamechennoe pokolenie. N'yu-Jork, 1956.
13. Adamovich G.V. Kommentarii. Chisla. 1930; 1: S. 136.
14. Adamovich G.V. Sobranie sochinenij. Literaturnye zametki: v 5-h kn. Kn. 2 («Poslednie novosti» 1932-1933). Podg. teksta, sost. i primech. O.A. Korosteleva. Sankt-Peterburg: Aletejya, 2007.
15. Adamovich G.V. «Poslednie novosti». 1936 - 1940. Podg. teksta, sost. i primech. O. A. Korosteleva. Sankt-Peterburg: Aletejya, 2018.
16. K istorii «vstrechi dvuh 'emigracij»: Dokument iz arhiva R.N. Grinberga. Publ. R.Yangirova. Canadian-American Slavic Studies. 2003; Vol. 37 # 1-2 (spring-summer): 121 - 131.
17. Korostelev O.A. Zhurnal-laboratoriya na perekrestke mnenij dvuh voln emigracii: «Opyty» (N'yu-Jork, 1953 - 1958). Istoriya rossijskogo zarubezh'ya. 'Emigraciya iz SSSR-Rossii 1941 - 2001 gg.: sbornik statej. Pod redakciej Yu.A. Polyakova, G.Ya. Tarle (sost.), O.V. Budnickogo. Moskva: IRI RAN, 2007: 103 - 117.
18. Korostelev O.A. Podchinyayas' ne logike, no istine. («Literaturnye besedy» Georgiya Adamovicha v «Zvene»). Adamovich G.V. Sobranie sochinenij: v 18 t. T. 2: Literaturnye besedy («Zveno»: 1923 - 1928). Moskva: Izd-vo «Dmitrij Sechin», 2018: S. 12.
19. Novyj zhurnal. 1965; № 78: S. 115.
20. Adamovich G.V. Annenskij i Gumilev. Novoe russkoe slovo. 1965; 2 maya.
21. Adamovich G.V. «Poslednie novosti». 1934 - 1935. Podg. teksta, sost. i primech. O. A. Korosteleva. Sankt-Peterburg: Aletejya, 2015.
22. Adamovich G.V. K sporam o Esenine. Novoe russkoe slovo. 1950; 24 dekabrya; № 14121: S. 8.
Статья поступила в редакцию 21.06.19
УДК 81
Belous L.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Russian and Foreign Literature, North-Ossetian State University n.a. K. Khetagurov
(Vladikavkaz, Russia), E-mail: [email protected]
Parastaeva M.M., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Head of Department of Russian and Foreign Literature, South-Ossetian State University
n.a. A. Tibilov (Tskhinval, South Ossetia), E-mail: [email protected]
INTERPRETATION OF WAR IN WORKS OF SOUTH-OSSETIAN AUTHORS (WITH REFERENCE TO WORKS OF T. TADTAEV). The topic of the article is connected with the works of Tamerlan Tadtaev, a writer from the Republic of South Ossetia, who creates his texts in Russian. He writes about war and is a direct participant of the Georgian-South Ossetian wars in the Caucasus, so he can reasonably be considered as an author, whose work can be included into the corpus of modern battle prose. The article focuses on the stylistic features of his texts and how descriptions of the war in South Ossetia are radically different from the descriptions of the Chechen wars of the turn of the XX-XXI centuries. The main task of the researchers is an attempt on the example of one collection of stories to formulate and prove that radically different perception of war, which is characteristic of wars associated with the attack of an external enemy, from those battle events that do not have a patriotic orientation, are not defensive in nature. The concept of "a new concept of war" is supplemented by previously unspecified characteristics correlating with a different nature of fighting clashes of the turn of the century that took place on the territory of the Chechen Republic and the Republic of South Ossetia.
Key words: battle prose, South Ossetian war, interpretation, T. Tadtaev, stories, stylistics.
Л.В. Белоус, канд. филол. наук, доц. каф. русской и зарубежной литературы, Северо-Осетинский государственный университет имени К. Хетагурова, г. Владикавказ, E-mail: [email protected]
М.М. Парастаева, канд. филол. наук, доц., зав. каф. русской и зарубежной литературы, Юго-Осетинский государственный университет имени А. Тибилова, Республика Южная Осетия, г. Цхинвал, E-mail: E-mail: [email protected]
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ВОЙНЫ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ЮГО-ОСЕТИНСКИХ АВТОРОВ (НА ПРИМЕРЕ ТВОРЧЕСТВА Т. ТАДТАЕВА)
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и Министерства образования и науки Республики Южная Осетия в рамках научного проекта № 19-512-07001МОН РЮО_а.
Тема предлагаемой статьи связана с творчеством Тамерлана Тадтаева, писателя из Республики Южная Осетия, который создаёт свои тексты на русском языке. Он пишет о войне и является непосредственным участником грузино-юго-осетинских войн на Кавказе, поэтому может обоснованно рассматриваться как автор, чье творчество можно включить в корпус современной батальной прозы. В статье делается акцент на стилистических особенностях его текстов и на том, чем описания войны в Южной Осетии радикально отличаются от описаний чеченских войн рубежа ХХ-ХХ1 веков. Главной задачей авторов была попытка на примере одного сборника рассказов сформулировать и доказать то радикально иное восприятие войны, которое характерно для войн, связанных с нападением внешнего врага, от тех батальных событий, которые не имеют патриотической направленности, не являются оборонительными по своей сути. Понятие «новая концепция войны» дополнено ранее не указанными характеристиками, соотнесенными с разным характером боевых столкновений рубежа веков, имевших место на территории Чеченской Республики и Республики Южная Осетия.
Ключевые слова и фразы: батальная проза, югоосетинская война, интерпретация, Т. Тадтаев, рассказы, стилистика.
1. Интерпретация войны в современной батальной прозе на примере творчества Т. Тадтаева (сборник «Полиэтиленовый город»)
Писатели отражают в своих художественных текстах войны по-разному. В основе их попыток воспроизвести то, связано с боевыми действиями, могут лежать многочисленные подходы: попытки быть камерным, какими были представители так называемой «офицерской» прозы второй половины ХХ века; желание посмотреть на войну масштабно, что называется, «с высоты птичьего полета», как это делал Л. Толстой; можно относиться к батальным эпизодам истории романтично, что представлено в литературе творчеством Д. Давыдова; часто встречается также сугубо натуралистическое изображение сражений, как у В. Некрасова. Современные авторы, представляющие батальную прозу рубежа XX - XXI веков склонны смотреть на войну через объектив кинокамеры, тексты их часто репортажны, кинематографичны. Это помогает закрепить эффект достоверности, а еще позволяет создавать между автором текста и тем, что он описывает, границу, преграду в виде объектива, что делает происходящее не таким трагическим и страшным. Именно так пишет о войне Т. Тадтаев, современный писатель из Республики Южная Осетия, лично участвовавший в боевых действиях и выпустивший в 2013 году сборник «Полиэтиленовый город».
Как справедливо замечает Ж. Тарханова, «даже если Тадтаев пишет не на осетинском языке, он создает новое направление в осетинской литературе» [1]. На наш взгляд, вполне уместно было бы назвать данное направление натуралистическим. В современной осетинской русскоязычной литературе на сегодняшний день это направление представлено только одним автором: Т. Тадтаевым. Но у него, безусловно, могут и должны появиться последователи. Тем интереснее внимательно рассмотреть, как сделаны тексты осетинского автора и как представлена в них главная тематическая составляющая - вооруженное противостояние Грузии и Республики Южная Осетия.
Главная тема сборника - война, которая, что убедительно показывает Т. Тадтаев, охватывает все окружающее пространство: реальное, ментальное, духовное. Одни участники войны, одновременно её жертвы, просто хотят выжить, другие - отомстить. Кого-то тошнит, кому-то страшно, а кто-то отчётливо понимает, что происходящему не может быть оправдания.
Война для Т. Тадтаева и его героев - это психоз («.. .В сумасшедшие времена психи доминируют», - пишет автор [2, с. 139], порожденный неумением правителей строить взаимоотношения с ближними, с экономикой, с историей, с жизнью и со смертью. В мире как бы больше не остается причин и следствий, если люди способны так обращаться с людьми. Поэтому в очень большой степени ужасы войны передаются осетинским автором через описание абсурдных ситуаций и через использование непригодных для данного конкретного случая сравнений, уточнений и метафор. Например, БТР может быть похож на ветряную мельницу, противостоящую Дон Кихоту [2, с. 14]; об убитом и исколотом ранами молодом «бедолаге» автор вдруг говорит, что его волосы были красиво пострижены, хотя это не имеет ровно никакого значения теперь, после его смерти, что усиливает трагизм произошедшего.
Война сравнивается с процессом киносъемки, причем, речь идет о дешевом боевике. Повод для сравнения - «нереальность» происходящего, невозможность поверить в то, что действительность такова, какой видят её участники боевых действий.
Воюющими война воспринимается как нечто между сном и явью, как пограничная зона. В войну нельзя поверить: она слишком ужасна, чтобы человеческое сознание её постигло: «Нет, не такой я представлял войну в самом начале. Думал, прославлюсь в жарком бою. А на деле собачий холод, нехватка патронов и еще много того, о чем даже говорить не хочется - подлость и мерзость. И один лишь Бог знает, когда все это закончится» [2, с. 223].
Война порождает жестокость, которую порой невозможно оправдать, потому что она направлена не только против вооруженных врагов, но и против людей, не участвующих в боевых операциях и не виноватых ни в чем, по большому счету. Так, например, происходит в эпизоде, когда по телефону, вытащенному из кармана убитого грузина, молодой парнишка-осетин звонит его матери и с энтузиазмом и не скрываемой злобой сообщает ей, что сына у нее больше нет [2, с. 32].
Некоторые используемые Тадтаевым фразы, употребляемые им без надрыва и пафоса (то есть для него описываемое совершенно обыденно), поражают и шокируют, например, такие: «Я как непьющий чувствовал себя изгоем, а тут еще мода пошла стрелять друг в друга» [2, с. 45]; «Я уже отскреб хозяев с одной стены» [2, с. 154].
Масштабы случившейся в Южной Осетии беды не могут не потрясти: Т. Тадтаев описывает села, возле каждого дома в которых стояла крышка гроба, а то и не одна, ведь нельзя быть на войне и не убивать, «на войне ангел и тот замарается кровью невинного.» [2, с. 116].
Гибель некоторых героев можно назвать экзотической (после взрыва оторванная голова продолжает внимательно смотреть на собеседника, такое невозможно придумать), а бывает гибель романтическая, почти красивая: «Окунувшись с головой, он принялся намыливаться, пока не стал похож на глазурованную фигурку. Шум реки приглушил звук выстрела, и мыльная пена на груди Алана стала розовой. Он попытался выбраться на берег, но потом как будто раздумал и, махнув рукой, погрузился в воду» [1, с. 181]. В последнем эпизоде особенно интересна авторская позиция, схожая с тем, каким образом предлагает своим последователям описывать действительность постмодернизм: максимально от-страненно, без демонстративной заинтересованности, с кажущимся равнодушием. Именно в постмодернистской эстетике, к которой Т. Тадтаев прибегает редко, но уверенно, таятся корни так называемого «чёрного юмора», пугающего многих читателей сборника, как и ненормативная лексика, активно и оправданно используемая в рассказах.
Одно из основных чувств на войне - это чувство страха, о котором Т. Тад-таев пишет много, часто и разнообразно. Страх выглядит по-разному. Он у Тад-таева «склизкий». Страх «выжимает из человека пот» и делает ноги «тяжелыми, как гири» [2, с. 38]. Писатель пытается найти адекватные определения и слова, чтобы описать суть страха: «Как будто давили ногами мое сердце» [2, с. 30]. У страха есть несколько странных свойств, к которым герои умеют приспосабливаться. Особенно страшным на войне представляется соседство живых и мертвых, буквальное соседство. Нарушается самая значительная для человека экзистенциальная граница. Очень близко, рядом в подвалах оказывались погибшие и прячущиеся люди: нельзя было ничего предпринять, потому что выйти наружу не представлялось возможным. Страшно еще и то, что ночью война не отпускает, заполняя собой все сонные кошмары.
Конечно, сила эмоций, переживаемых на войне, требует каких-то ощутимых мер по их нейтрализации. Самая доступная из этих мер - алкоголь. Пьянство, судя по текстам Т. Тадтаева, приобретало в Цхинвале в дни и месяцы войны катастрофические масштабы и тотальный характер. Наркотики тоже не обошли защитников столицы Южной Осетии стороной, многие могли в те дни повторить молитву одного из героев Т. Тадтаева: «Господи Боже, пошли мне сил соскочить с иглы или забери к себе, потому что я не знаю, зачем жить дальше. Все, кого я любил, под землей, а то, что происходит сейчас на ней, непонятно, да и неинтересно» [2, с. 189]. Но лучший способ отвлечься и успокоиться на войне - погрузиться в «теплый омут прошлого» [2, с. 129]. И тут снова нарушается барьер. На сей раз между настоящим и ушедшим.
Есть люди, для которых война - их стихия, в ней они чувствуют себя жутко, страшно, отвратительно, но лучше, чем где бы то ни было еще. Для них война - «лекарство против морщин» [2, с. 131]. И это приобретенное качество. Опыт
войны, как плохая привычка, затягивает в свой омут и становится необходимым, как воздух. Вот что для автора сборника рассказов самое жуткое на войне.
Деньги как таковые перестают быть ценностью в экстремальных условиях. Не раз героям сборника предоставляется возможность «набить свой десантный ранец баблом» [2, с. 29], но они этого не делают даже не в силу высоких моральных качеств, а просто потому, что не верят в возможность остаться в живых, а на «Том свете» деньги им ни к чему. Смерть становится до такой степени привычной, почти родной, что Т.Тадтаев позволяет себе сказать, что она «обнимает и целует» [2, с. 39] своих «подопечных». Огромное число погибших Т. Тадтаев сравнивает с навязчивым тополиным пухом. Души умерших легки и многочисленны, они заполняют собой практически все пространство.
На войне, конечно, много слез. Но, если верить Т. Тадтаеву, слез еще больше после войны, когда наступает осознание произошедшего, когда приходит тишина и становится возможным трезво оценить масштабы случившегося.
Другим признаком поствоенного, если так можно сказать, синдрома является деление людей на тех, кто все пережил, и тех, кто (причина не имеет значения) не участвовал в боевых действиях, «когда небо упало на землю и раздавило наши души» [2, с. 37]. Этот конфликт разрастается в конфликт, границу, стену непонимания между писателем, который участвовал в боевых действиях, и читателем, который оказался не задействованным и теперь обязан хотя прочитать о том, что пришлось пережить другим. Данная особенность очень характерна для современной батальной прозы, особенно ярко она проявилась в повести В. Миронова «Я был на этой войне».
Несколько раз писатель от имени своих героев задает важнейший, по его мнению, на войне вопрос: «А ради чего? Кто-нибудь может объяснить?» [2, с. 18]. Но ответ очевиден для внимательного читателя. Ради свободы, которая выше и глубже логики и здравого смысла. Она, если верить Т. Тадтаеву, а он, нельзя не признать, очень убедителен, отвергает даже нравственность, позволяя буквально все, кроме каких бы то ни было запретов. Кстати, уверенности в собственной правоте были лишены участники другой кавказской войны рубежа ХХ и XXI веков: войны, которая вошла в историю как чеченская. Она была еще страшнее именно потому, что ответов не было, оставались одни вопросы.
В блиц-интервью информационному агентству «Рес» на вопрос о том, что для него является наивысшим счастьем, Т. Тадтаев ответил так: «Быть свободным. За это я и воевал» [3].
Война сплачивает, а не разобщает. Друзей воюющие молодые люди предпочитают именовать братьями по оружию. Некоторые негласные кодексы и благородные законы продолжают действовать и на войне: осетинские добровольцы, к примеру, не позволяли себе стрелять врагам в спину. И еще на войне остается место обычаю, который хранится в человеке на каком-то генном уровне. Когда женщина бросила между дерущимися насмерть косынку, то драка тут же прекратилась, воины отпрянули друг от друга, хотя это не остудило их, а, напротив, даже распалило ненависть.
Безусловно, в творчестве Т. Тадтаева очень важное место занимает русская тема. В рассказах осетинских добровольцев русские - желанная мечта. Они спасители. Но добровольцы хорошо понимают, что русские солдаты, которых ждут дома, не обязаны проливать кровь за Южную Осетию, поэтому основная тяжесть противодействия грузинскому нападению должна лечь на плечи Осетии. Такая позиция для Т. Тадтаева максимально правильна. Отсюда проистекает и кажущаяся несправедливой и особенно жуткой ненависть к своим, осетинским, мужчинам, которые с женщинами, стариками и детьми прятались в подвалах Цхинвала. Еще одно чувство, которое вызывают у участников боевых действий с осетинской стороны русские, - это чувство благодарности.
Т. Тадтаев ставит в своих рассказах диагноз не себе даже, а своему поколению: вирус войны. Проявления этой болезни - желание ненавидеть и убивать. Суть её - психическое расстройство. Действие - «высушивание» человека через страх, отчаяние и ненависть. С причинами все очень сложно: Т. Тадтаев видит зарождение вируса в распаде СССР. И даже еще раньше: в создании СССР В. Лениным.
2. Стилистические особенности батальной прозы Т. Тадтаева
Главный прием, используемый автором для создания эффекта достоверности, - репортажная стилистика, хроникальность, имитация передачи информации с места события в режиме «онлайн». Ощущение присутствия читателя прямо там, где происходит описываемое Т. Тадтаевым, усиливается с помощью частого использования настоящего времени глаголов во многих текстах.
Один из любимых приемов Т. Тадтаева - контраст, противопоставление, антитеза. С одной стороны, война, с другой, - то, что было бы, если бы её не было: «Я бы сейчас загорал на горячих камнях и смотрел на попки купальщиц» [2, с. 20].
Писатель активно пользуется отвращением как эмоцией, вызывающей в человеке физиологические последствия; эмоцией настолько сильной, что она остается в памяти человека дольше других испытанных переживаний. Когда Т. Тадтаев описывает свиней, обжирающихся вывалившимися кишками убитых, он пытается заставить читателя буквально всем организмом ощутить кошмар войны и понять нутром, что ее, войны, быть не должно.
Ольга Холянова, автор короткой, но очень емкой заметки о творчестве Тадтаева, говорит следующее: «Особенностью прозы Тадтаева можно назвать периодические «флэшбеки» - при виде знакомых улиц, разрушенных войной, героя захлестывают воспоминания о мирной жизни, о детстве, или же, наоборот,
о первых днях войны. Этой творческой манере он не изменил и после того, как рассказы в духе раннего Селина, с полными черного юмора хлесткими метафорами («Ты поздно раскинул мозгами в чужом саду незнакомого тебе народа», -обращается герой к врагу, которому только что прострелил голову), сменились на несколько более гуманистические произведения, где чувствуется усилившаяся усталость от бесконечной войны» [4]. Ретроспекции, как правило, связаны с описанием мирной жизни героев Т. Тадтаева.
Из той же довоенной действительности происходят редко, но к месту используемые автором литературные сравнения. В литературном пространстве находятся примеры на все случаи жизни. Так, один герой по имени Буро похож на Тараса Бульбу, учившего своих сыновей уму-разуму, другой персонаж вспоминает пример Гаруна, «бежавшего быстрее лани»; третий сравнивается с Па-никовским, хотя у него, в отличие от сына лейтенанта Шмидта, были молодость, сила и отвага. Любимая девушка из Киева названа «панночкой», что, безусловно, отсылает читателя к гоголевскому творчеству.
На страницах военных рассказов Т. Тадтаева встречаются легендарные эпические предки осетин - воинственные и бесстрашные нарты, которые смеялись над стариками, потому что мужчина должен был, по их понятиям, встретить свою смерть в бою, а доживший до седин - трус.
О преклонении автора перед героями войны говорит сравнение их с Христом, который тащит свой крест на Голгофу [2, с. 97]. В современной батальной прозе такой подход характерен для творчества А. Проханова. Эпиграф к его роману «Идущие в ночи» - это цитата из Библии, описывающая, что Иисус был облечен в одежду, обагренную кровью. В контексте Книги откровения от апостола Иоанна, также известно (об этом говорится и в Апокалипсисе), что у Иисуса есть предназначение Воина, вступающего в победоносное сражение. Иисус выходит на поле битвы (это, кстати, тоже граница между миром и войной), сражается в первых рядах и уничтожает врага. Следовательно, все солдаты, которые погибли в войне, умерли как мученики. Без мученичества не может быть победы. Это главная идея А. Проханова, которая активно повторяется и в других художественных текстах о современных войнах. И Тадтаев не является исключением.
Некоторые отрывки рассказов Т. Тадтаева созданы в стиле восточной поэзии: танка или хокку. Сходство связано, прежде всего, с ритмом и с желанием запечатлеть мгновенную эмоцию, зафиксировать не секунду даже, а миг. Роднит стилистику подобных тадтаевских высказываний с восточной поэзией еще и параллелизм (человеческие чувства сравниваются с какими-то иными параметрами: природными или предметными): «Осень плачет над ушедшим летом, высасывая влагу из еще не успевших пожелтеть листьев. Я тоже вспоминаю август и друзей, сорванных войной с дерева жизни» [2, с. 41]; «В зубах я держу тонкую белую ниточку воздушного шара, надутого моими воспоминаниями. Уже выпали зубы и сгнила нить, но шар надо мной, и я никак не могу избавиться от него» [2, с. 41].
Герои Т. Тадтаева, как утверждает сам автор, не вымышленные, а собирательные образы: «Возьмем того же Хряка. В нем и геройство, и простота, и своенравие, и толика наглости. Все эти качества, в той или мной мере, присущи нашим цхинвальским ребятам» [5]. Лирический герой же Т. Тадтаева - не одно и то же лицо на протяжении сборника, он разный, но почти всегда он обозначен местоимением «я». То есть многих своих знакомых, друзей, живых и мертвых, писатель представляет изнутри, создавая образ поколения, очень обобщенный и наделенный неповторимым опытом. «Я» для Тамерлана Тадтаева - «поколен-ческая» категория. Это большая группа людей, осетин, которые имеют важные общие воспоминания, связанные с жестокой, несправедливой националистической войной. Лирический герой писателя уверен в том, что он слишком соленый от слез, пролитых на могилах друзей [2, с. 40].
В одном из своих интервью [6] писатель признается, что хотел бы создать сценарий, который не затеряется среди других. «Сценарность», кинематогра-фичность является одной из наиболее ярких черт стиля осетинского автора: он выстраивает интерьеры и пейзажи, устанавливает в определенном месте виртуальную камеру, создает диалоги, которые легко можно было бы воспроизвести вслух, подробно описывает предметы и явления, способные стать основой, базой «крупных планов».
Т. Тадтаев интересен читателю не только тем, что стал хроникером последней кавказской войны, но и тем, что он смело, отчаянно болеет за свой народ, а потому считает себя вправе говорить представителям осетинского этноса крайне нелицеприятные слова: «Выть хочется, когда смотришь на то, что происходит вокруг. Восемнадцать лет шла война на Юге, и уже не помнят имена зарытых в землю героев, а здесь, на Севере, убивают детей в школах. Беслан все еще кровоточит. Избиение младенцев. Взрывы на базарах. Наркомания. Нация тает на глазах... Молчание ягнят. Привыкли. Так нам и надо, потомкам аланов, в стране Алании. Довоевались, арийцы - светловолосые бестии» [2, с. 71].
Последний рассказ сборника шокирует. Прежде всего, тем, что написан он от лица погибшего на войне молодого человека, что придает тексту эпическое звучание.
Страшные слова произносит его мать: «.Я привыкла, устала, и сердце мое окаменело. У меня даже слез не осталось, чтоб оплакать тебя.» [2, с. 269].
Но еще более мощные по воздействию на читателя слова исходят от самого погибшего: «Фронтовики стремились попасть именно во двор этой школы, потому что здесь как-то почетней, да и ребята все знакомые. Мертвецы потеснили
школу, но уже негде было хоронить, и снова заработало Згудерское кладбище. Вначале к нам приходили. Но приходившие сами легли рядом, и могилы наши заросли травой» [2, с. 269].
Книга «Полиэтиленовый город» написана Т. Тадтаевым именно для того, чтобы в ответ на горькую исповедь погибшего героя, не совсем традиционного, не блещущего славой и благородством, но настоящего, родного и близкого, уверенного в том, что его забыли, читателям захотелось бы ответить отрицательно.
Т. Тадтаев говорит, что ему важно, «чтобы те ребята, которые сражались, заняли свое достойное место в истории, чтобы внедряемое в наше общество
Библиографический список
беспамятство прекратилось и уже не могло бы иметь продолжения. Если они -и Парпат, и Колорадо, и все ребята, которых уже сегодня нет с нами, которые были на самом деле героями, займут свое место в истории Осетии, то все встанет на свои места. И тогда подлостей будет поменьше. Это мое глубокое убеждение» [7].
Сборник талантливого осетинского автора содержит элементы множества жанров: биографии, мемуаров, исповеди, проповеди, молитвы, но прежде всего эта книга - памятник тем, кто не пожалел своей жизни, чтобы отстоять родину, спасти её от врага и сделать то, о чем так мечтал основоположник осетинской литературы Коста Хетагуров: один шаг к свободе своего народа.
1. Тарханова Ж. Война глазами Т. Тадтаееа. Available at: www.ekhokavkaza.ru
2. Тадтаев Т. Полиэтиленовый город. Москва: «Издательство СЕМ», 2013.
3. Тадтаев Т. «Я пишу о том, что видел своими глазами, через что прошел сам». Блиц-интервью ИА «Рес». Available at: cominf.org/node/1166487661
4. Холянова О. Тамерлан Тадтаев. Бесконечная война. Available at: gradus.pro/pod-muxoj/literature/tamerlan-tadtaev:-beskonechnaya-vojna.html
5. Тадтаев Т. Мои рассказы о ребятах, которые защищали наш город в огненные 90-е (перепечатка интервью Т. Тадтаева юго-осетинской газете «Республика», автор материала - Тибилов И.). Available at: osinform.ru
6. Тадтаев Т. «Ничего страшнее августа 2008-го уже произойти не может». Available at: osetia.kvaisa.ru
7. Тадтаев Т. «Я увидел войну собственными глазами - страшную, мерзкую, с продажными политиками и зарытыми в землю героями». Интервью ИА. Available at: «Рес»// cominf.org/node/1166493602
References
1. Tarhanova Zh. Vojna glazami T. Tadtaeva. Available at: www.ekhokavkaza.ru
2. Tadtaev T. Poli'etilenovyj gorod. Moskva: «Izdatel'stvo SEM», 2013.
3. Tadtaev T. «Ya pishu o tom, chto videl svoimi glazami, cherez chto proshel sam». Blic-interv'yu IA «Res». Available at: cominf.org/node/1166487661
4. Holyanova O. Tamerlan Tadtaev. Beskonechnaya vojna. Available at: gradus.pro/pod-muxoj/literature/tamerlan-tadtaev:-beskonechnaya-vojna.html
5. Tadtaev T. Moirasskazy o rebyatah, kotoryezaschischalinash gorod v ognennye 90-e (perepechatka interv'yu T. Tadtaeva yugo-osetinskoj gazete «Respublika», avtor materiala -Tibilov I.). Available at: osinform.ru
6. Tadtaev T. «Nichego strashnee avgusta 2008-go uzhe proizojti ne mozhet». Available at: osetia.kvaisa.ru
7. Tadtaev T. «Ya uvidel vojnu sobstvennymi glazami - strashnuyu, merzkuyu, s prodazhnymi politikami i zarytymi v zemlyu geroyami». Interv'yu IA. Available at: «Res»//cominf.org/ node/1166493602
Статья поступила в редакцию 01.07.19
УДК 81
Borodulina N.Yu., Doctor of Sciences (Philology), Senior Lecturer, Tambov State Technical University (Tambov, Russia), E-mail: [email protected]
Makeeva M.N., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Tambov State Technical University (Tambov, Russia), E-mail: [email protected]
Ilyina I.E., Cand. of Sciences (Philology), Senior Lecturer, Tambov State Technical University (Tambov, Russia), E-mail: [email protected]
SPATIAL AND ORIENTATIONAL METAPHORICAL MODELS AS A BASIS OF TERM FORMATION AND AN IMPORTANT COMPONENT OF METAPHORICAL PICTURE OF THE WORLD OF ECONOMICS. On the basis of cognitive approach the article shows the role of spatial and orientational metaphors in the terminological system and in the language of economical science. The study is conducted on the material of Russian, English and French languages. Illustrative material is obtained by the method of continuous sampling from the texts of leading European print media, economical and explanatory dictionaries. The relevance and originality of the study involves the usage of modern linguistic material and the promising technique of analysis, cognitive modeling. The authors analyze the role of spatial and orientational metaphorical model in the formation of economical terminological system and in the development of metaphorical picture of the world of economics. It turns out that in the majority of metaphors verbalizing economical realia metaphorical transfer is based on the conception of orientation and motion in the space. Authors' conclusions are based on the classical work by G. Lakoff and M. Johnson "Metaphors We Live By". It is shown that in the analyzed model semantic motivation of metaphorical transfer is based on the opposition of to and from, top-bottom relations, orientation in the space forward-backward (motion along a straight line). The findings allow the authors to conclude that it's a common model for European languages; manifestations of cultural markedness are rare.
Key words: metaphor, metaphorical model, term, metaphorical picture of the world, categorization, conceptualization.
Н.Ю. Бородулина, д-р филол. наук, доц., Тамбовский государственный технический университет, г. Тамбов, E-mail: [email protected]
М.Н. Макеева, д-р филол. наук, проф., Тамбовский государственный технический университет, г. Тамбов, E-mail: [email protected]
И.Е. Ильина, канд. филол. наук, доц., Тамбовский государственный технический университет, г. Тамбов, E-mail: [email protected]
ПРОСТРАНСТВЕННО-ОРИЕНТАЦИОННЫЕ МЕТАФОРИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ КАК ОСНОВА ТЕРМИНООБРАЗОВАНИЯ И КАК ВАЖНАЯ ЧАСТЬ МЕТАФОРИЧЕСКОЙ КАРТИНЫ МИРА ЭКОНОМИКИ
На основе когнитивного подхода в статье показана роль пространственно-ориентационных метафор в терминосистеме и в языке науки экономики. Исследование проведено на русском, английском и французском языках. Иллюстративный материал получен методом сплошной выборки из текстов ведущих европейских изданий, экономических и толковых словарей. Актуальность и новизна статьи заключается в обращении к современному языковому материалу и к перспективному методу анализа, когнитивному моделированию. Проанализировано использование пространственно-ориентационной метафорической модели как в формировании экономической терминосистемы, так и в создании метафорической картины мира экономики. Впервые показано, что основой метафорического переноса большинства метафор, вербализирующих реалии мира экономики, является идея ориентации и перемещения в пространстве. Выводы авторов базируются на классической работе Дж. Лакоффа и М. Джонсона «Метафоры, которыми мы живем». Продемонстрировано, что в качестве семантического обоснования метафорического переноса в исследуемой модели применяются оппозиции состояний в и из, отношений верх - низ, ориентации в пространстве вперед - назад (движение по прямой линии). Представленный материал позволяет сделать вывод, что модель универсальна для европейских языков, проявления культурной маркированности незначительны.
Ключевые слова: метафора, метафорическая модель, термин, метафорическая картина мира, категоризация, концептуализация.
В рамках когнитивного подхода в данной работе акцентируется роль про-странственно-ориентационных метафор и подчеркивается их важнейшее место в терминосистеме и в языке науки экономики. В качестве иллюстративного матери-
ала используются метафорические контексты, извлеченные методом сплошной выборки из текстов ведущих европейских изданий (рубрика «Экономика») [1 - 7], экономических и толковых словарей [8 - 14]. Исследование проведено на трех
