CC BY
20
Лике» («Lycus the Centaur»), амфибрахий - в «Стансах» («Stanzas»), дактиль - в запоминающемся своим своеобразием «Мосте вздохов» [см. подробнее: 2, с. 14]. К.Д. Бальмонт, стремясь к максимально точному соблюдению стихотворного размера, допускал лексические вольности. Например, употребленная в самом начале его перевода синтагма «еще несчастливая» (вместо «ещё одна несчастная») характеризуется некоей недоговоренностью, вызванной, скорее всего, невозможностью сохранения всех нюансов описания при детальном воссоздании его метрического рисунка: «One more unfortunate, / Weary of breath, / Rashly importunate, / Gone to her death!» [Еще одна несчастная, / Уставшая дышать, / Необдуманно поспешившая, / Умерла!] - «Еще несчастливая / Устала дышать. / Ушла, торопливая, / Лежит, чтоб не встать» [4, с. 578]. Слова английского языка короче русских, а потому, жертвуя лексикой в угоду соблюдения размера, Бальмонт получал, согласно наблюдению С.Я. Маршака, не «кровь с молоком», а «молоко с кровью» [5, с. 204]; к тому же оригинальный замысел в данном случае искажался у него изменением порядка слов, приводившим к трансформации смысла и характера фразы. В.Д. Костомаров и Д.Л. Михаловский, напротив, изменили стихотворный размер ради сохранения смысловой наполненности подлинника, ср.: «Вот: посмотрите! еще горемышная - / Знать истомилася жизнью голодной! / В городе людном была она лишняя - / Так приютилася в Темзе холодной!» (В.Д. Костомаров [6, с. 51]); «Вот еще одна жертва несчастная, / Уто-мяся житейской борьбой, / Еще юная, нежно-прекрасная, / Так покончила рано с собой» (Д.Л. Михаловский [7, с. 57]). И только Е.В. Витковскому, пожалуй, удалось в удивительно емких и ярких стихах сохранить не только размер и смысл, но и своеобразную внутреннюю ауру английского подлинника: «Падшая, павшая / В лоно беды, / Гибель избравшая / В толще воды».
Среди повторов, характерных для гудовского стихотворения, следует особо отметить повтор второй и четырнадцатой строф оригинала, подчеркивающий бережное, трепетное отношение к умершей: «Take her up tenderly, / Lift her with care; / Fashion'd so slenderly, / Young, and so fair!». [Возьмите её нежно, / Поднимите её с заботой; / Сложенную так стройно, / Молодую и такую красивую!]. Учитывая значимость данного повтора, русские переводчики постарались максимально полно сохранить его в своих интерпретациях, причем если у В.Д. Костомарова можно видеть определенные синтаксические несоответствия во второй и четырнадцатой строфах, а у Д.Л. Михаловского - даже небольшое лексическое несоответствие (появление частицы ж), то переводчики более позднего времени при повторе буквальны, ср.: «Бережно выньте страдалицу бедную, / Горя тяжелого жертву несчастную« ->! / Тише бери ее<,> - мертвенно бледную, / Девственно<->строй-ную, детски прекрасную...» «Окажите <ж> усопшей внимание, / Подымите её по-скорей<!>; / Это хрупкое было создание - / Прикасайтеся бережно к ней!» «Ее равнодушною / Не троньте рукой; / Такую воздушную / Берите с мольбой» «Так ли мучительно? / Миг - забытье. / О, как пленительно / Тело её!».
Желая показать людское равнодушие, Гуд прибегает к анафоре, которая оказывается более звуковой, нежели смысловой, в силу различия используемых значений предлога «from»: «With many a light / From window and casement, / From garret to basement». [Много было света / Из окон и оконных створок, /
Библиографический список
От чердаков до подвалов]. Среди русских переводчиков лишь В.Д. Костомаров не только обратил внимание на эту анафору («Здесь, у моста с этой черною аркою, / Где полосою то тусклой, то яркою / Блещут огни с чердака до подвала: / Здесь, над рекой неприветливо-мутною», но и дополнил свою интерпретацию анафорами, отсутствовавшими в английском подлиннике: «Выньте ж скорей ее, но не с проклятьями / Выньте из волн, - и тогда - / Встретьте с любовью, и будьте ей братьями...»; «Дайте дорогу развратнику низкому! / Пусть прикоснется к челу её склизкому, / Пусть он наклонится к ней.» У Д.Л. Михаловского анафора оригинала опущена, однако использован ряд параллелизмов с характерным единоначатием стихотворных строк («Не с холодностью сердца жестокого, / Не с презреньем сухим на лице; / Но подумайте с скорбью глубокою», а также с отрицательной конструкцией «ни. ни.» («Но её эта ночь непроглядная / Не пугала уж тьмою своей; / Не пугала ни арка громадная, / Ни холодная бездна под ней». Специфика переводов К.Д. Бальмонта и Е.В. Витковского, также опустивших гудовскую анафору, состоит в использовании анафоры в экспрессивных целях в предпоследних строфах: «Сквозь плесень холодную, / Сквозь грязь эту водную, / Так страшно глядит неотступный тот взор; / И нет в нем раскаянья, / В нем только отчаянье, / В нем дерзкая смелость и горький укор», «Той, что измаялась, / Той, что отчаялась, / Дайте не мщение - / Дайте прощение».
Существенно большее значение для Гуда имели эпифоры, среди которых - как одинаковые окончания смежных стихов («Think of her. / <.> / Not of the stains of her, / All that remains of her / Now is pure womanly» [Подумайте о ней. / <.> / Не о позоре ее, / Все, что осталось от нее, / Теперь чистое, нежное]; «.her limbs. / <.> / <.> / Smooth and compose them; / And her eyes, close them» [.её руки и ноги. / <.> / <.> / Расправьте и сложите их; / И её глаза, закройте их]), так и эпифоры в стихах, стоящих через один («Still, for all slips of hers, / One of Eve's family - / Wipe those poor lips of hers / Oozing so clammily» [5] [Все же, ради всех ошибок ее, / Одной из семьи Евы - / Вытрите эти бедные губы ее, / Сочащиеся чем-то липким]; «Loop up her tresses / Escaped from the comb, / Her fair auburn tresses» [Уберите её волосы, / Выбившиеся из-под гребня, / её прекрасные каштановые волосы]). Эти эпифоры в большинстве своем либо полностью утрачивались переводчиками, либо заменялись параллельными конструкциями, например: «Все ей оставилось, все ей простилося; / Если пятно на ней было, так смылося»; исключением стала интерпретация образа каштановых волос («auburn tresses») В.Д. Костомаровым и Е.В. Витковским: «Да обовьем её голову косами, / Иль обвернем полотном - / Голову бедную с русыми косами» «Спутанным локонам / Ласка нужна, - / Виться бы локонам!».
С позиций современных требований к поэтическому переводу наиболее удачной можно считать недавнюю интерпретацию «The Bridge of Sighs» Е.В. Вит-ковским, который наиболее точен не только в воссоздании формы иноязычного произведения, но и в передаче его характерной атмосферы, своеобразного внутреннего духа, сочетающего лаконизм, отточенность каждой фразы, очевидную эмоциональную скупость на фоне удивительного богатства оттенков настроения, передаваемого языковыми средствами, а также музыкальности, гармонии стиха.
1. Михайлов МЛ. Юмор и поэзия в Англии. Томас Гуд. Современник. 1861; Т. 85; 1:283 - 318; Т. 88; № 8:357 - 390.
2. Левин Ю.Д. Восприятие творчества инонациональных писателей. Историко-литературный процесс: проблемы и методы изучения. Под редакцией А.С. Бушмина. Ленинград: Наука, 1974: 237 - 273.
3. Мост вздохов. Из Томаса Гуда (Размером подлинника). Пер. Д.Е. Мина. Развлечение. 1879; 35: 149 - 150.
4. Шиллер Ф.П. Очерки по истории чартистской поэзии. Москва-Ленинград: ГИХЛ, 1933.
5. Михаловский Д.Л. Утопленница. Иностранные поэты в переводе Д.Л. Михаловского. Санкт-Петербург: Тип. М.М. Стасюлевича, 1876: 58 - 61.
6. Гуд Т. Мост вздохов. Перевод Е.В. Витковский. Семь веков английской поэзии: Англия. Шотландия. Ирландия. Уэльс: В 3 кн. Москва: Водолей Publishers, 2007; Кн. 2: 597 - 600.
7. Бальмонт К.Д. Из Томаса Гуда. Мост вздохов. Ежемесячный журнал для всех. 1904; 10: 578 - 579. References
1. Mihajlov M.L. Yumor i po'eziya v Anglii. Tomas Gud. Sovremennik. 1861; T. 85; 1: 283 - 318; T. 88; № 8: 357 - 390.
2. Levin Yu.D. Vospriyatie tvorchestva inonacional'nyh pisatelej. Istoriko-literaturnyj process: problemy i metody izucheniya. Pod redakciej A.S. Bushmina. Leningrad: Nauka, 1974: 237 - 273.
3. Most vzdohov. Iz Tomasa Guda (Razmerompodlinnika). Per. D.E. Mina. Razvlechenie. 1879; 35: 149 - 150.
4. Shiller F.P. Ocherkipoistoriichartistskojpo'ezii. Moskva-Leningrad: GIHL, 1933.
5. Mihalovskij D.L. Utoplennica. Inostrannyepo'ety vperevode D.L. Mihalovskogo. Sankt-Peterburg: Tip. M.M. Stasyulevicha, 1876: 58 - 61.
6. Gud T. Most vzdohov. Perevod E.V. Vitkovskij. Sem'vekovanglijskojpo'ezii: Angliya. Shotlandiya. Irlandiya. U'el's: V 3 kn. Moskva: Vodolej Publishers, 2007; Kn. 2: 597 - 600.
7. Bal'mont K.D. Iz Tomasa Guda. Most vzdohov. Ezhemesyachnyj zhurnal dlya vseh. 1904; 10: 578 - 579.
Статья поступила в редакцию 10.07.19
УДК 821.161.1
Bezborodnikova Ye.B, postgraduate, Department of Modern Russian Literature, Maxim Gorky Literary Institute (Moscow, Russia),
E-mail: bezb.ekaterina@gmail.com
G.V. ADAMOVICH'S ARTICLES IN JOURNALS "NEW RUSSIAN WORD", (1960-1972) AND "RUSSIAN THOUGHT" (1966-1972). The purpose of the paper is to study characteristics of G. V. Adamovich's critical work in journals "Novoe Russkoe Slovo" (New Russian Word) and "Russkaya mysl'" (Russian Thought). His articles in "Novoe Russkoe Slovo" are studied for the first time. During the research, the researcher compares a body of articles, demonstrates cases of duplication and analyzes the revealed differences. The author has shown that the journal's readers have an influence on the articles' contents and the manner of presentation.
According to the research's results, the author concludes that in Novoe Russkoe Slovo and Russkaya Mysl' Adamovich does not raise the general issues of emigration, except in one article, because the American readers have a different view on literature and emigration. The theoretical importance of this research resides in covering G.V. Adamovich's post-war period critic.
Key words: Adamovich, Novoe Russkoe Slovo, Russkaya Mysl', literary criticism, memoir fragments.
Е.Б. Безбородникова, аспирант каф. новейшей русской литературы, Литературный институт им. А.М. Горького, г. Москва,
E-mail: bezb.ekaterina@gmail.com
СТАТЬИ Г.В. АДАМОВИЧА В «НОВОМ РУССКОМ СЛОВЕ» (1950 - 1972) И «РУССКОЙ МЫСЛИ» (1956 - 1972)
Целью статьи является изучение особенностей критических работ Г В. Адамовича в газетах «Новое русское слово» и «Русская мысль». В работе впервые освещаются его статьи в «Новом русском слове». В ходе исследования были сопоставлены корпусы статей, выявлены случаи дублирования, а также проанализированы различия. Автором показано, что на содержание и способ изложения статей оказали влияние аудитории газет По итогам исследования сделан вывод, что в «Новом русском слове» в отличие от «Русской мысли», Адамович не поднимал общих эмигрантских вопросов, за исключением одной статьи, так как с американской аудиторией была разница во взглядах на литературу и эмиграцию. Теоретическая значимость исследования состоит в освещении послевоенного периода критики Г.В. Адамовича.
Ключевые слова: Адамович, Новое русское слово, Русская мысль, литературная критика, мемуарные фрагменты.
Г В. Адамович - знаменитый критик русского зарубежья. Его довоенный период литературно-критической деятельности (в «Звене» и «Последних новостях») многократно привлекал внимание исследователей [1], а послевоенный период, напротив, оказался практически не исследован. Предисловие Т.М. Климовой [2] к тому работ критика в «Русской мысли» в собрании сочинений ГВ. Адамовича - первый шаг в этом направлении.
С 1950 года Адамович печатается в Нью-Йорке, в газете «Новое Русское Слово» (НРС), с 1956 в Париже в газете «Русская мысль» (РМ). Началу работы в РМ предшествовал этап сомнений: после участия в просоветской газете «Русские Новости» Адамович стал более осторожным в своих решениях относительно публикаций в том или ином новом месте, репутация которого не была очевидна. Адамовича беспокоила «доля политической солидарности» (выражение М.А. Алданова в письме Г.В. Адамовичу [3, с. 341]) с газетой, потому что демократическая направленность «Русской мысли» еще не была подтверждена, так как авторитетные демократы не спешили в ней печататься. После долгих обдумываний, писем друзьям и коллегам за советом, Адамович принял решение публиковаться. Сомнения критика развеялись лишь спустя два месяца после выхода его первой статьи. Он увидел, что редакторский курс РМ продолжает традиции довоенных «Последних новостей», где он «законодательствовал» в качестве «первого критика эмиграции», по выражению И. Бунина [4]. О «Русской мысли» он с радостью писал М. Алданову: «это «Последн<ие> новости» и линия милю-ковская» [3, с. 455].
Итак, с марта 1956 года Адамович начал печататься в двух газетах. Очень скоро, в октябре того же года, он предложил главному редактору НРС Марку Ефимовичу Вейнбауму свой план: публиковать одну и ту же статью в обеих газетах, аргументируя это тем, что аудитории газет не пересекаются: «Нью-Йорк и Париж друг от друга далеки, и, в частности, достать в Париже «Н<овое> Р<ус-ское> С<лово>» почти невозможно, если не быть на него подписчиком. Вероятно, так же обстоит дело с «Р<усской> м<ыслью>» в Америке» [5]. Речь шла не о всех публикациях, но только ключевых статьях.
Адамович рассчитывал, что Вейнбаум согласится, и, не получив ответа от редактора, писал, как уже об утвердившемся А.С. Гингеру в письме от 17 ноября 1956 года: «я иногда пишу то же самое в обеих газетах» [6, с. 285].
Но Вейнбаум высказался против, в отличии от члена редколлегии «Русской мысли», С.А. Водова, об этом свидетельствует письмо Адамовича А.А. Полякову: «Кстати, Водов ("Р<усская> мысль") был огорчен "циркуляром" Вейнбаума и ничего бы не имел против печатанья тех же статей, что в "Н<овом> р<усском> с<лове>"» [7].
Выход из ситуации Адамовичем был найден. Он посылал статью сначала в «Русскую мысль» и после в НРС, сопровождая письмом редактору, что статья принята в РМ, чем ставил редактора Вейнбаума в затруднительное положение: «Посылаю статью памяти Аминадо. Скажу откровенно, мне бы хотелось, чтобы она появилась в "Н<овом> р<усском> с<лове>", где он в последнее время писал. Да и вообще в Нью-Йорке у него должны быть друзья.
Должен Вас, однако, предупредить: ту же статью я одновременно посылаю и в "Р<усскую> мысль", п<отому> что писать дважды и по-разному о только что скончавшемся человеке не способен» [5]. Статья «Памяти Аминадо» [8] вышла без изменений так же, как и «Памяти Газданова» [9].
В другом случае он чуть-чуть изменял статью. В 1959 году он писал редактору о статье, посвященной «Доктору Живаго»: «Сегодня 7-е, статья моя должна появиться в "Р<усской> мысли" 9-ого - и никаких изменений я уже сделать не могу. Но напоминаю, что название я дал другое и в начале статьи есть сокращения и изменения. Не получая от Вас ответа, я считал, что при таких условиях Вы на помещение статьи в двух газетах согласны. Искренне сожалею о произошедшем» [5]. Эта статья вышла в обеих газетах, в «Новом русском слове» изменено начало и название: «Несколько слов о "Докторе Живаго"» в РМ и «По поводу "Доктора Живаго"» в НРС.
Среди дошедших до нас статей НРС и РМ совпадают полностью или с изменением названия и начала девять: «Памяти Аминадо», «Несколько слов о Докторе Живаго» РМ и «По поводу «Доктора Живаго» в НРС, ««Раковый корпус». Повесть А. Солженицына», «Петербургский университет», «Бунин - обличитель», «К 90-летию Б.К. Зайцева» в РМ и «Б.К. Зайцев» в НРС, ««Август четырнадцатого». Роман Солженицына», «Встреча с Игорем Стравинским», «Памяти Газданова». Вероятным десятым совпадением является «"Литература и жизнь" Сборник статей Веры Александровой» из корпуса статей «Нового русского слова», так как первая часть названия совпадает с названием рубрики в РМ, хотя она не включена в том собрания сочинений «Литература и жизнь».
НРС и РМ объединяло то, что в годы холодной войны это были эмигрантские газеты на русском языке, на первых страницах печатавшие политические статьи антикоммунистического направления, а кроме них содержавшие литературный отдел, в котором и публиковался Адамович. По словам Георгия Викторовича, договоренность с редакторами обеих газет была писать «не об отдельных книгах, а взгляд и нечто» [6, с. 285]. Он спрашивал Гингера в том же письме: «Где вы предпочитаете иметь панегирик - в "Русской мысли" или в "Н. Р Слове"? Я иногда пишу то же самое в обеих газетах <...>» [Там же]. Адамовичу было все равно, где печатать статью, значит, редакторских указаний в НРС и РМ, о чем и как писать, не было, кроме расплывчатого «взгляда и нечто». Следовательно, в какую из газет какую отправить статью, решал Адамович.
Конечно, в обеих газетах были «обыкновенные рецензии, отзывы», как назвал их жанр Адамович в письме М.Е. Вейнбауму от 12 октября 1956 года, а также мемуарные очерки и некрологи с воспоминаниями - то, что создавало поток литературной критики. Многие из них дублировались, как, например, упомянутая рецензия «"Раковый корпус". Повесть А. Солженицына». Но есть и разница между статьями.
В НРС Адамович печатался в общем разделе «Литература и искусство», посвященном культуре. Иногда он говорил в своих статьях о музыке, балете, в частности, появились его воспоминания об Игоре Стравинском и Анне Павловой. Но чаще, конечно, писал о литературе - о творчестве писателя или о самом писателе (на юбилей или на смерть), например, об Андре Жиде, Бунине и других.
Были в его работах и отступления, размышления - но все на темы искусства, кроме единственной статьи: «Неужели это кончилось?». Автор вспоминает поколение Герцена и Тургенева, мучавшееся над «проклятыми» вопросами, о духовном напряжении, поиске истины, пренебрежении к комфорту и материальным вещам во второй половине 19 века. Он сравнивает с ним свое поколение: «изменился ли русский человек? и если существует "русская душа", осталась ли она такой, какой мы привыкли её себе представлять?» [10]. Произведение литературы («Былое и думы») упоминается, но книга является не более, чем поводом к написанию статьи, как в других его работах поводом мог оказаться отрывок вспоминаемого разговора. Автора волнует история, причины, оказавшие влияние на современного русского человека. Большую часть статьи занимают вопросы, на которые у автора нет ответа: «Вопрос скорее всего в том, было ли действительно явлением болезненным и смешным, было ли каким-то сумасшествием и пустой тратой времени все рудинское, герценовское, все позднейшие словесные витания и взлеты? Было ли в них и за ними что-либо специфически русское? И если было, присутствуем ли мы при окончательном, - и здесь, и там, - иссякании этого? И отчего? - оттого ли, что больше не о чем спорить, или оттого, что спорить не хочется, по безразличью, разочарованию, усталости, лени?» [там же].
«Неужели это кончилось?» было написано в 1953 году, до начала работы Адамовича в РМ. Ни до, ни после нее статей, содержащих вопросы без ответов и тем не из сферы искусства, в НРС не было.
В РМ он вел персональную рубрику «Литература и жизнь» (с 1962 года). Писал о литературе классической и современной, русской и зарубежной, о му-
зыке, кино (Адамовичу всегда была присуща размытость тематических границ, даже в рубрике «Литература и жизнь» написал о фильме «"Война и мир" Сергея Бондарчука»), что сближает статьи в НРС и РМ.
С самого начала сотрудничества в РМ Адамович стал обращаться к основным волновавшим его вопросам: эмиграция, человек, литература (шире - культура): «Да, действительно, после всего, что в России - и с Россией - произошло, пересмотр, а может быть, и "переоценка" прошлого, неизбежны и естественны. Кто же станет это отрицать? Русский человек должен искать ответа, добиваться объяснения: как, почему, отчего случилось то, что случилось? Кто, в конечном счете, виноват? Кому обязаны мы тем, что уже почти сорок лет сидим здесь, на новых "реках вавилонских"?» [11, с. 111].
Во второй вышедшей статье «После войны» Адамович обозревал состояние эмигрантской литературы. Он обращался к читателю, и в обращении содержалось требование и побуждение: «Мы не имеем права нашей литературой пренебречь» [Там же, 27], что приближает статью к литературному манифесту. Строго говоря, литературных манифестов Адамович не писал никогда, но его довоенные статьи и эссе сильно повлияли на литераторов эмиграции: вокруг «Комментариев» в «Числах» сформировалась «Парижская нота», а сам он был её «вдохновителем». В.С. Варшавский вспоминал, что «За Адамовичем шли в самом главном. Это было очень определенное, хотя и трудноопределимое представление о том, чем была и чем должна быть русская литература» [12].
Название «После войны» напоминает начало «Комментариев» в первом выпуске «Чисел»: «После всех бесед, споров, острот, недоумений, надежд <...>» [13], в частности, фрагмент: «после всех наших крушений, когда, как ни разу еще в памяти нации, оставался человек один, наедине с собой, вне общества» [там же].
Слово «после» объединяет два рубежа эмигрантской истории: «после России» и «после войны». В литературной критике Г. Адамовича эти два периода объединяет то, что именно тогда критик много писал о направленности литературы эмиграции, ставил общий вопрос для всех литераторов. В «Комментариях» в 1930 году он сформулировал его так: «главный для нас вопрос, общерусский вопрос, над личными темами, о Востоке и Западе, о том, с кем нам по пути и с кем придется разлучиться: Россия - страна промежуточная» [там же].
В 1932 году в «Последних новостях» снова писал об общей задаче, миссии в литературе: «Неужели же она [эмигрантская литература - Е.Б.] не примет всего этого, как высокий и тягостный дар, и не сумеет найти слова о человеке, которому - как бы это сказать? - жизнь и мир делают больно?» [14].
Однако со второй половины 1930х годов эта тема прекратила звучать. Внимание критика в довоенные годы уделялось состоянию советской литературы (1937: «Московские настроения», «Двадцать лет», «Что «не удалось»», 1938: «Ответ читателю (о советской литературе)»). Лишь однажды эта тема вспыхнула снова: в статье «Привет» от 9 января 1940 года, уже в военное время. В статье Адамовича рассуждения об итогах эмиграции напрямую связаны с войной: «Война не столько разрушила или разбила что-либо, сколько поставила точку над i» [15, с. 746]. Критик кратко подводил итоги: «Но в целом - от эмиграции останется след бескорыстия, "горения", "жертвенности" <...»> [там же, с. 748], «Может быть, когда-нибудь и Россия признает, что эти наши двадцать лет - отрывок её истории, а не что-то ей чужое и не нужное» [там же, с. 749].
И вот после войны Адамович вновь пишет об общей задаче литературы эмиграции: «<...» с чем вернемся? Поскольку речь идет о литературе, ответ не может обойти одного из двух положений: во-первых, приглядевшись к Западу, приобщившись к его жизни и быту, должны будем рассказать о нем правдивее и вернее, чем это было сделано былыми, случайными путешественниками, то чрезмерно восторженными, то близоруко-презрительными, а, во-вторых - и это много важнее, - хорошо было бы, если бы оказались мы в силах перенести в жестокий и дикий двадцатый век то, что одушевляло в России век девятнадцатый со всеми его противоречиями и всем его единством» [11, с. 26].
Так почему же Адамович писал об этом в РМ, и не писал в НРС? Обращение к эмиграции на страницах газеты было возможным для него только в парижской печати, там, где его читателями были представители первой волны. Во время и после войны Америка стала центром второй волны эмиграции, Адамович грустно заметил по этому поводу: «Эмигрантской столицей сделался Нью-Йорк, а Париж мало-помалу погрузился в спячку, прерываемую лишь случайными толчками» [там же, с. 43].
В Америке столкнулись представители первой и второй волны, у них возникли непростые отношения. Попытка диалога и литературного сотрудничества не увенчалась успехом, как показало обсуждение первого номера журнала «Опыты» [16], вышедшего в 1953 году. Эмигранты второй волны упрекали журнал за отсутствие новых имен и несовременность, протестовали против публикации стихов О.Э. Мандельштама и других умерших поэтов. Представители эмиграций имели разные мнения о редакторском курсе журнала, за этими высказываниями стояли противоположные взгляды на литературу. Как охарактеризовал их исследователь О. Коростелев: «Главные действующие лица «Опытов» - Адамович, Вейдле и другие - предъявляли к литературе очень высокие требования, взирая на нее с точки зрения вечности. Литераторы второй волны по сложившейся советской традиции рассматривали литературу, прежде всего, как один из видов идеологического оружия» [17, с. 115].
Адамович и большая часть аудитории НРС смотрели на литературу по-разному. Если бы ему захотелось запечатлеть свою позицию, ему бы пришлось
слишком многое объяснять - что было несвойственно его литературному стилю. Он часто повторял в своих статьях афоризм, приписываемый Г Ландау: «Если надо объяснять, то не надо объяснять». Как писал О. Коростелев в работе о «Литературных беседах», Адамович «ориентировался на понимающего читателя» [18], что давало ему в своем тексте возможность приблизиться к самому важному, недоговорить, оставить намек. Он стремился не «закруглять» свою статью логически, но именно это требовалось бы для аудитории, имеющей другие взгляды. Американская эмиграция Адамовичу была, по сути, незнакома и не близка. Он говорил об НРС: «что-то заокеанское и далекое, как другая планета» [3, с. 446].
Другое дело - Париж, ставший вторым домом Адамовичу. В том же письме Марку Алданову, процитированном выше, в котором Адамович еще обдумывал предложение печататься в РМ, он писал: «Сотрудничество в "Р<усской> м<ыс-ли>" мне было бы скорей приятно, п<отому> что это - Париж» [3, с. 446]. В словах «это - Париж», не требующих пояснения, звучала ностальгия. Он писал в письме А.С. Гингеру из Манчестера, где жил и преподавал на протяжении 10 лет: «завидую, что Вы в Париже. Что имеем, того не ценим» [6, с. 261].
Кроме темы эмиграции и эмигрантской литературы, разница проявилась и в статьях, посвященных одному и тому же писателю. Сравним две статьи: «Судьба Иннокентия Анненского» в РМ 1957 года и «Анненский и Гумилев» в НРС 1965 года. В НРС Адамович вспоминает свой последний разговор с Гумилевым, приводит его высказывания о поэзии Иннокентия Федоровича. Об этом же разговоре критик пишет и в РМ, но там воспоминание является фрагментом: в статье рассматривается отношение к творчеству И. Анненского современников, в том числе Гумилева. Статья в РМ объемнее благодаря множеству точек зрения и представляет собой пример «панорамной» статьи.
В РМ Адамович пишет свободнее: этому способствует дружественная аудитория газеты, которую Адамович знает: «Говорю "перечитать", хотя знаю наверно, что есть в Париже десять-пятнадцать человек, к которым слово это неприменимо: с первой произнесенной строки они могли бы продолжить каждое стихотворение наизусть» [11, с. 105].
Статья лишена сухости, характерной для НРС. Критик завершает работу переходом от конкретного к общему, от поэзии Анненского к сущности творчества. В финале Адамович выражает собственное представление о поэзии: «Но Анненский - это все-таки мирок, а не мир <...> без того, что в творчестве дороже всего, без самозабвения, без самопожертвования. В конце концов, все в поэзии решается именно этим, и вечные слова о тех, кто «душу свою потеряет.», вечны и в ней» [сам же, с. 110].
Статья в НРС написана в ответ на статью Г Струве в «Новом Журнале» «Иннокентий Анненский и Гумилев. "Неизвестная" статья Анненского» [19]. Адамович припоминает разговор в качестве возражения: «Ничего кроме "преклонения" Гумилева перед Анненским известно быть и не может, поскольку иных сведений в печать не проникало» [20]. Статья написана спустя 8 лет после «Судьбы И. Анненского», и причины, почему Адамович написал, что «иных сведений» не было, доподлинно неизвестны. Не исключено, что критик мог забыть о ранней статье, а также то, что в НРС не мог сослаться на свою статью в РМ.
В статье содержится скрытая полемика с представителями второй эмиграции: изображенная нетерпимость Гумилева к поэзии Анненского напоминает отношение представителей второй волны эмиграции к классикам: «Гумилеву представлялось, что в поэзии важнее всего ясность и боевая, неуступчивая, победоносная мужественность, и перечитывая «Кипарисовый ларец», он не мог не убедиться, что этих свойств в хрупкой, скрытной, уклончивой и порой будто сомнамбулической поэзии Анненского не найти. Оттого и решил он, что пора сбросить Анненского с пьедестала» [там же].
Адамович «защищал» поэзию Анненского и взгляды своего поколения на литературу: «стихи Гумилева, при всей их внешней стройности, красноречии и других бесспорных достоинствах, все-таки чуть-чуть пустоваты, прохладны и пресны. Одним стихотворением Анненского можно «отравить» все им написанное» [там же].
Открыто свои взгляды на литературу Адамович в НРС излагать не стал. Косвенно это подтверждает сопоставление статей «К спорам о Есенине» в НРС в 1950 году и «Есенин (к 10 летию со дня смерти)» в «Последних новостях» в 1935 году. В обеих газетах есть сравнение с Пер Гюнтом Ибсена и Зигфридом Вагнера, упоминание Надсона, цитата Маяковского о Есенине, строка из стихотворения Блока - «наши шелесты в овсе» [21, с. 465] и «Да, это весь Есенин - «наши шелесты в овсе»» [22]. Любопытно, что, фактически переписывая свою раннюю статью, Адамович опустил часть о том, какой должна быть поэзия (часть, которая начинается с противоположного по смыслу предложения: «Что это значит, плохие стихи?» [21, с. 458]).
Итак, статьи в НРС не содержали тем литературы эмиграции и сущности искусства - Адамович и вторая эмиграция по-разному смотрели на литературу. Об этих темах он писал в РМ, так как в парижской печати критик чувствовал себя в родной ему среде. Обнаружив, что РМ продолжает курс «Последних новостей», Адамович надеялся, что сможет писать там, как до войны. Но, к сожалению, ему это не удалось - статьи такого масштаба появились только в начале работы в РМ. После вопросы о человеке в эмиграции уходят со страниц газет. Адамович оставляет свои размышления для «Комментариев», публикуя их в «Опытах», «Воздушных путях», «Новом журнале».
Библиографический список
1. Георгий Адамович: Библиографический указатель работ о жизни и творчестве (1916 - 2010). Сост. и пред. О.А. Коростелев. Ежегодник Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына. 2012. Москва: Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына, 2012: 479 - 586.
2. Климова Т.М. «Надо печататься и во Франции.»: Георгий Адамович в парижской газете «Русская мысль». Адамович Г.В. Собрание сочинений: в 18 т. Т. 11: Литература и жизнь: «Русская мысль» (1955 - 1972). Москва: Изд-во «Дмитрий Сечин», 2018.
3. «.Не скрывайте от меня Вашего настоящего мнения.»: Переписка ГВ. Адамовича с М.А. Алдановым (1944 - 1957). Предисл., подгот. текста и коммент. О.А. Коросте-лева. Ежегодник Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына. 2011. Москва: Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына, 2011: 290 - 478.
4. Бунин И.А. Литературное наследство, Т. 84. Кн. I. М.: Наука, 1973. С. 679 - цитата по: О.А. Коростелев. «Без красок и почти без слов.» (поэзия Георгия Адамовича). Собрание сочинений: В 18 т. Т. 1: Стихи, проза, переводы. Москва: Изд-во «Дмитрий Сечин», 2015: с. 15.
5. Beinecke Rare Book and Manuscript Library, Yale University. Mark Weinbaum papers. Gen MSS 106. Box 1. Folder 1.
6. Письма Георгия Адамовича. Публ. и примеч. В. Крейда. Новый журнал. 1994; 194: 257 - 319.
7. BAR Ms Coll.Poliakov. Box 1. Folder 1.
8. Адамович ГВ. Памяти Аминадо. Новое русское слоео. 1957; 2 декабря. № 16228.
9. Адамович Г В. Памяти Газданова. Новое русское слово. 1971; 11 декабря.
10. Адамович ГВ. Неужели это кончилось? Новое русское слово. 1953; 22 ноября; № 15184: С. 8.
11. Адамович ГВ. Собрание сочинений: в 18 т. Т. 11: Литература и жизнь: «Русская мысль» (1955 - 1972). Москва: Изд-во «Дмитрий Сечин», 2018.
12. В.С. Варшавский. Незамеченное поколение. Нью-Йорк, 1956.
13. Адамович ГВ. Комментарии. Числа. 1930; 1: С. 136.
14. Адамович ГВ. Собрание сочинений. Литературные заметки: в 5-х кн. Кн. 2 («Последние новости» 1932-1933). Подг. текста, сост. и примеч. О.А. Коростелева. Санкт-Петербург: Алетейя, 2007.
15. Адамович ГВ. «Последние новости». 1936 - 1940. Подг текста, сост. и примеч. О. А. Коростелева. Санкт-Петербург: Алетейя, 2018.
16. К истории «встречи двух эмиграций»: Документ из архива РН. Гринберга. Публ. РЯнгирова. Canadian-American Slavic Studies. 2003; Vol. 37 # 1-2 (spring-summer): 121 - 131.
17. Коростелев О.А. Журнал-лаборатория на перекрестке мнений двух волн эмиграции: «Опыты» (Нью-Йорк, 1953 - 1958). История российского зарубежья. Эмиграция из СССР-России 1941 - 2001 гг.: сборник статей. Под редакцией Ю.А. Полякова, Г.Я. Тарле (сост.), О.В. Будницкого. Москва: ИРИ РАН, 2007: 103 - 117.
18. Коростелев О.А. Подчиняясь не логике, но истине. («Литературные беседы» Георгия Адамовича в «Звене»). Адамович ГВ. Собрание сочинений: в 18 т. Т. 2: Литературные беседы («Звено»: 1923 - 1928). Москва: Изд-во «Дмитрий Сечин», 2018: С. 12.
19. Новый журнал. 1965; № 78: С. 115.
20. Адамович ГВ. Анненский и Гумилев. Новое русское слово. 1965; 2 мая.
21. Адамович ГВ. «Последниеновости». 1934- 1935. Подг текста, сост. и примеч. О. А. Коростелева. Санкт-Петербург: Алетейя, 2015.
22. Адамович ГВ. К спорам о Есенине. Новое русское слово. 1950; 24 декабря; № 14121: С. 8.
References
1. Georgij Adamovich: Bibliograficheskij ukazatel' rabot o zhizni i tvorchestve (1916 - 2010). Sost. i pred. O.A. Korostelev. EzhegodnikDoma russkogo zarubezh'ya imeniAleksandra Solzhenicyna. 2012. Moskva: Dom russkogo zarubezh'ya imeni Aleksandra Solzhenicyna, 2012: 479 - 586.
2. Klimova T.M. «Nado pechatat'sya i vo Francii.»: Georgij Adamovich v parizhskoj gazete «Russkaya mysl'». Adamovich G.V. Sobranie sochinenij: v 18 t. T. 11: Literatura i zhizn': «Russkaya mysl'» (1955 - 1972). Moskva: Izd-vo «Dmitrij Sechin», 2018.
3. «.Ne skryvajte ot menya Vashego nastoyaschego mneniya.»: Perepiska G.V. Adamovicha s M.A. Aldanovym (1944 - 1957). Predisl., podgot. teksta i komment. O.A. Korosteleva. Ezhegodnik Doma russkogo zarubezh'ya imeni Aleksandra Solzhenicyna. 2011. Moskva: Dom russkogo zarubezh'ya imeni Aleksandra Solzhenicyna, 2011: 290 - 478.
4. Bunin I.A. Literaturnoe nasledstvo, T. 84. Kn. I. M.: Nauka, 1973. S. 679 - citata po: O.A. Korostelev. «Bez krasok i pochti bez slov.» (po'eziya Georgiya Adamovicha). Sobranie sochinenij: V 18 t. T. 1: Stihi, proza, perevody. Moskva: Izd-vo «Dmitrij Sechin», 2015: s. 15.
5. Beinecke Rare Book and Manuscript Library, Yale University. Mark Weinbaum papers. Gen MSS 106. Box 1. Folder 1.
6. Pis'ma Georgiya Adamovicha. Publ. i primech. V. Krejda. Novyjzhurnal. 1994; 194: 257 - 319.
7. BAR Ms Coll.Poliakov. Box 1. Folder 1.
8. Adamovich G.V. Pamyati Aminado. Novoe russkoe slovo. 1957; 2 dekabrya. № 16228.
9. Adamovich G.V. Pamyati Gazdanova. Novoe russkoe slovo. 1971; 11 dekabrya.
10. Adamovich G.V. Neuzheli 'eto konchilos'? Novoe russkoe slovo. 1953; 22 noyabrya; № 15184: S. 8.
11. Adamovich G.V. Sobranie sochinenij: v 18 t. T. 11: Literatura i zhizn': «Russkaya mysl'» (1955 - 1972). Moskva: Izd-vo «Dmitrij Sechin», 2018.
12. V.S. Varshavskij. Nezamechennoe pokolenie. N'yu-Jork, 1956.
13. Adamovich G.V. Kommentarii. Chisla. 1930; 1: S. 136.
14. Adamovich G.V. Sobranie sochinenij. Literaturnye zametki: v 5-h kn. Kn. 2 («Poslednie novosti» 1932-1933). Podg. teksta, sost. i primech. O.A. Korosteleva. Sankt-Peterburg: Aletejya, 2007.
15. Adamovich G.V. «Poslednie novosti». 1936 - 1940. Podg. teksta, sost. i primech. O. A. Korosteleva. Sankt-Peterburg: Aletejya, 2018.
16. K istorii «vstrechi dvuh 'emigracij»: Dokument iz arhiva R.N. Grinberga. Publ. R.Yangirova. Canadian-American Slavic Studies. 2003; Vol. 37 # 1-2 (spring-summer): 121 - 131.
17. Korostelev O.A. Zhurnal-laboratoriya na perekrestke mnenij dvuh voln emigracii: «Opyty» (N'yu-Jork, 1953 - 1958). Istoriya rossijskogo zarubezh'ya. 'Emigraciya iz SSSR-Rossii 1941 - 2001 gg.: sbornik statej. Pod redakciej Yu.A. Polyakova, G.Ya. Tarle (sost.), O.V. Budnickogo. Moskva: IRI RAN, 2007: 103 - 117.
18. Korostelev O.A. Podchinyayas' ne logike, no istine. («Literaturnye besedy» Georgiya Adamovicha v «Zvene»). Adamovich G.V. Sobranie sochinenij: v 18 t. T. 2: Literaturnye besedy («Zveno»: 1923 - 1928). Moskva: Izd-vo «Dmitrij Sechin», 2018: S. 12.
19. Novyj zhurnal. 1965; № 78: S. 115.
20. Adamovich G.V. Annenskij i Gumilev. Novoe russkoe slovo. 1965; 2 maya.
21. Adamovich G.V. «Poslednie novosti». 1934 - 1935. Podg. teksta, sost. i primech. O. A. Korosteleva. Sankt-Peterburg: Aletejya, 2015.
22. Adamovich G.V. K sporam o Esenine. Novoe russkoe slovo. 1950; 24 dekabrya; № 14121: S. 8.
Статья поступила в редакцию 21.06.19
УДК 81
Belous L.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Russian and Foreign Literature, North-Ossetian State University n.a. K. Khetagurov
(Vladikavkaz, Russia), E-mail: belouslv@yandex.ru
Parastaeva M.M., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Head of Department of Russian and Foreign Literature, South-Ossetian State University
n.a. A. Tibilov (Tskhinval, South Ossetia), E-mail: belouslv@yandex.ru
INTERPRETATION OF WAR IN WORKS OF SOUTH-OSSETIAN AUTHORS (WITH REFERENCE TO WORKS OF T. TADTAEV). The topic of the article is connected with the works of Tamerlan Tadtaev, a writer from the Republic of South Ossetia, who creates his texts in Russian. He writes about war and is a direct participant of the Georgian-South Ossetian wars in the Caucasus, so he can reasonably be considered as an author, whose work can be included into the corpus of modern battle prose. The article focuses on the stylistic features of his texts and how descriptions of the war in South Ossetia are radically different from the descriptions of the Chechen wars of the turn of the XX-XXI centuries. The main task of the researchers is an attempt on the example of one collection of stories to formulate and prove that radically different perception of war, which is characteristic of wars associated with the attack of an external enemy, from those battle events that do not have a patriotic orientation, are not defensive in nature. The concept of "a new concept of war" is supplemented by previously unspecified characteristics correlating with a different nature of fighting clashes of the turn of the century that took place on the territory of the Chechen Republic and the Republic of South Ossetia.
Key words: battle prose, South Ossetian war, interpretation, T. Tadtaev, stories, stylistics.
