CC BY
61
УДК 81.00 ББК 81.00
А.В. Рожкова
ИНТЕНЦИОНАЛЬНОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ КОМИЧЕСКОГО КАК ТЕХНОЛОГИЧНАЯ БОРЬБА ЗА ИСТИНУ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ
В статье рассматривается понятие дискурсивной технологии как способа осознанного, спланированного управления адресатом. Анализируется одна из дискурсивных технологий, применяемых в современном российском политическом дискурсе - прием борьбы за истину, реализующийся при помощи интенционального использования комического.
Ключевые слова: технология; дискурсивная технология; технологизация дискурса; политический дискурс; комический дискурс; социальный адресат; остроумная коммуникативная личность; истина
A.V. Rozhkova
THE INTENTIONAL USE OF THE COMICAL AS A TECHNOLOGICAL STRUGGLE FOR TRUTH IN POLITICAL DISCOURSE
The article considers the notion of a discourse technology as a means of rational, sustained control of the addressee. One of such technologies is analyzed that is applied in present-day Russian political discourse. It is a method of debating for truth realized with the help of the intentional use of the comical.
Key words: technology; discourse technology; technologisation of discourse; political discourse; comical discourse; social addressee; quick-witted communicative person; truth
Происходящие перемены в мире, вызванные, прежде всего, реформированием основных политических, экономических и социальных институтов, требуют теоретического изучения вопросов о механизмах их масштабных преобразований. Технологизация деятельности современного человека, развития и функционирования общества, всего социального пространства актуализировала вопрос об определении сущности используемых технологий, влияющих на общественное сознание. В данной статье термин «технология», составляющий основу понятия «технологи-зация», рассматривается не в традиционном смысле, связанном с машинами, механизмами, а в более широком - затрагивающем различные сферы жизни человека и общества, в том числе дискурс и коммуникацию.
Сегодня, говоря о технологиях, мы употребляем такие выражения, как «технология управления», «технология искусства», «технология общения» и т. д. Все эти выражения мы связываем с понятием «технология» и процессом технологизации. В массовом же сознании процесс технологизации понимается, по-прежнему, как полностью управляемый производственный процесс в контексте промышленного производства.
В 1970-х гг. ХХ в. данный термин стал употребляться в гуманитарных науках. Э. Гоффман вводит понятие «технология» и граничащий с ним термин «стратегия» впервые в отношении общения. По-мнению Э. Гоффмана, любое взаимодействие людей в процессе общения является стратегическим, т. е. в процессе трудовой деятельности люди используют стратегии и технологии общения, что позволяет им приспосабливаться друг к другу и создавать определенный социальный порядок [Goffman, 1969]. В настоящее время появляется все больше работ по изучению дискурсивных технологий и стратегий [Иссерс, 2003; Плотникова, 2008; и др.].
Рассуждая о дискурсе как о контактирующей поверхности, сближающей язык и реальность, М. Фуко ввел понятие технологии власти для обозначения языка как средства выражения властных отношений [Фуко, 2004, с. 36].
Постепенно под технологией стали подразумевать механизм новаций и развития сложной реальности, которая представляет собой сферу целенаправленных усилий (политики, управления, модернизации, интеллектуального и ресурсного обеспечения и т. д.). Та© Рожкова А.В., 2013
ким образом, массовое сознание расширило границы определения понятий «технология», «технологизация», включив их в разряд определяющих социальных факторов.
Интерес к понятию технологии в этом новом ракурсе связан, по мнению Н. Феарклофа, в первую очередь с новыми задачами по изучению технологий во взаимодействии язык
- власть. Выражению власти способствует передача нужного содержания, выгодных интерпретаций, исключение из рассмотрения ненужных фактов. Все это обеспечивается при помощи дискурсивных технологий, создаваемых в целях контроля над порождением соответствующего типа дискурса и включения в него необходимого дополнительного содержания. Осознанное конструирование технологий «колонизирует» дискурс, быстро распространяясь (например, реализация дискурсивных технологий в интервью, при составлении информационных, деловых документов) [Fairclough, 1996, p. 210-211].
В данной статье мы принимаем определение дискурсивной технологии С.Н. Плотниковой, согласно которому «за термином технология закрепилось значение осознанного, обдуманного и спланированного управления партнерами по коммуникации при помощи дискурса» [Плотникова, 2008а, с. 140].
В современном обществе технологизация дискурса обладает всеобъемлющим характером, однако конкретные дискурсивные технологии изучены недостаточно. Появление новых дискурсивных технологий, прежде всего, обусловлено технологизируемым аспектом. Как отмечает С.Н. Плотникова, применение той или иной дискурсивной технологии позволяет технологам управлять социальным адресатом в заданных параметрах. Однако, при этом «технологичность дискурса не означает, что все участники коммуникации будут находиться в равных или взаимно выгодных отношениях. Создатели технологий зачастую разрабатывают их в пользу одних людей и против других. Во многих сферах жизни происходит борьба дискурсивных технологий, в частности в политике» [Плотникова, 20086, с. 139].
Опираясь на вышеизложенные положения, в настоящей статье мы ставим цель доказать существование технологии внедрения комического в политический дискурс.
«Политический дискурс - это общение, ос-
новная интенция которого - борьба за власть» [Шейгал, 2004, с. 13]. При этом политический дискурс относится к особому типу общения, для которого характерна высокая степень манипулирования [Там же]. Согласно Е.И. Шей-гал, политический дискурс представляет собой полевую структуру, в центре которой находятся первичные, прототипные жанры (дискурсы политиков), а на периферии - вторичные, маргинальные жанры, сочетающие в себе элементы политического дискурса и других видов дискурса, например, дискурса масс-медиа, рекламного, научного, художественного и бытового дискурса [Там же].
Более узкого определения политического дискурса придерживается, в частности, Т. ван Дейк. Он считает, что политический дискурс - это класс жанров, ограниченный особой социальной сферой, а именно - политикой. Правительственные обсуждения, парламентские дебаты, партийные программы, речи политиков - те жанры, которые принадлежат сфере политики. Ограничивая политический дискурс профессиональными рамками, деятельностью политиков, ученый отмечает, что политический дискурс является формой институционального дискурса, т. е. в этой трактовке, политический дискурс - это дискурс политиков [Оук, 1998].
В нашей статье мы принимаем определение политического дискурса как дискурса, производимого профессиональными политиками в институциональной коммуникации. Обоснованность выделения технологии внедрения комического в политический дискурс мы докажем на примере речей и интервью В.В. Путина.
В.В. Путин, как известно, употребляет большое количество высказываний с элементами юмора. Многие из них стали афоризмами и вошли в народ как «путинизмы». Проанализировав корпус подобных высказываний, мы пришли к выводу, что политик употребляет их весьма технологично. Несомненно, он - остроумная коммуникативная личность. Однако его остроумие является не только характеристикой его уникальной личностной идентичности, его «бытия самим собой»; остроумие также используется политиком как средство борьбы за истину. Данный технологический прием не лежит на поверхности, а, наоборот, при восприятии дискурса иногда создается впечатление некой «неуместности»
выражения, некой «неловкости» от того, что высказывание неуместно в «серьезном» политическом дискурсе. Например, на заседании правительства, посвященном контртеррористической операции на Северном Кавказе, В.В. Путин сказал:
Массовый террор... - желание поставить под контроль большие массы людей. Психологически унизить, поставить на колени власть, общество и государство... Но Россия может подняться с колен и как следует огреть [Известия, 17.09.1999].
Остроумная коммуникативная личность определяется следующим образом: «Во-
первых, это личность развлекающаяся, во-вторых, интеллектуальная, в-третьих, критикующая» [Панченко, 2005, с. 115]. Эти качества позволяют описывать факты, события и явления с точки зрения комизма, т. е. контраста в жизненной ситуации, вызывающего смех. В современной культуре остроумие считается положительной чертой личности, соответственно, производимый остроумной личностью дискурс, поощряется, а не отвергается, как, например, неискренний дискурс [Плотникова, 2003, с. 165]. Но, говоря об анализируемом примере, мы видим, что «быть человеком остроумным» не является для В.В. Путина самоцелью. Все три качества остроумной коммуникативной личности не отражают его главного коммуникативного намерения: он не развлекается, не занимается в анализируемом политическом дискурсе самопрезентацией своего интеллекта и даже не критикует кого-либо. Мы выделяем в качестве основы его дискурсивной технологии использования комического нацеленность на отстаивание истины, т. е. остроумная коммуникативная личность политика в данном случае включает в себя дополнительную характеристику по отношению к набору инвариантных качеств остроумной коммуникативной личности.
На пропозициональном уровне сущность технологического приема интенционально-го использования комического как способа борьбы за истину состоит в том, что политик выстраивает цепочку пропозиций, которые помогают социальному адресату вывести из дискурса политика невыраженную на по-верхностностном языковом уровне истину.
В.В. Путин технологично борется за истину, но высказывает ее не прямо, а завуалирован-
но, тем самым, оставляя место для работы социального интеллекта. Общим свойством человеческого интеллекта является способность к инференции - выведению одних пропозиций из других, базой для подобной инферен-ции служат фоновые знания о мире. Именно поэтому, как писал Г. Гарфинкель, «многое из того, о чем в действительности сообщается, не упоминается» [Гарфинкель, 2007, с. 11].
Пропозиция понимается как «семантический инвариант, общий для всех членов модальной и коммуникативной парадигм предложений и производных от предложения конструкций (номинализаций)» [БЭСЯ, 1998, с. 401]. Термин «пропозиция» восходит к лат. propositio, первоначально обозначавшему в логике суждение, а в лингвистике - предложение, т. е. целостную предикативную единицу.
Согласно Б. Расселу, предложение, с одной стороны, «выражает» состояние человека, произносящего предложение, с другой стороны, оно указывает, помимо настоящего состояния, на что-то, в силу чего оно может быть истинным или ложным. То, что утверждаемое предложение выражает, есть вера; то, что делает его истинным или ложным, есть факт, который в общем отличен от веры. Когда мы говорим, что предложение истинно, мы имеем в виду, что лицо, которое будет его утверждать, скажет правду» [Рассел, 2001, с. 124-125]. Выделяя две стороны значения предложения, Б. Рассел определяет пропозицию, как то, в чем мы убеждены, когда наше убеждение истинно или ложно. За очевидное Б. Рассел принимает то, что истинность или ложность зависит от факта, на который оно «указывает». Под фактами понимаются те особенности в устройстве мира, которые делают наши утверждения истинными (если они являются истинными) или ложными (если они являются ложными) [Рассел, 2007]. Таким образом, пропозиции могут быть либо истинными, либо ложными. Истина в данном случае понимается как «нечто, о чем договорились между собой все присутствующие. Человек, который свободно выбирает пропозицию, которую он примет, может использовать слово истина только для того, чтобы подчеркнуть свое решение придерживаться сделанного им выбора» [Pierce - цит. по: Плотникова, 2000, с. 42].
Процедуры пропозиционального анализа дискурса, заключающиеся в сокращении количества исходных пропозиций, были предло-
жены Т. А. ван Дейком и В. Кинчем. Одна пропозиция может быть включена в состав другой пропозиции, и эти пропозиции могут быть выражены словами, отличающимися от тех слов, которые употреблялись в соответствующей поверхностной структуре [Kintsch, 1972]. Обработка дискурса включает в себя приписывание непрерывно следующим друг за другом пропозициям определенной иерархической структуры [Dijk, 1978]. С другой стороны, исследование непрямого дискурса требует применения методики расширения пропозиций. Непрямым дискурсом принято считать такой дискурс, в котором за внешне выраженными пропозициями стоят другие, имплицитные: «Непрямое общение <...> предполагает разрыв между внутренними высказываниями, находящимися на глубинном уровне языкового сознания говорящих, и высказываниями, выводимыми говорящими во внешнюю речь» [Плотникова, 20036, с. 272]. Описанию и анализу непрямого дискурса посвящено, в частности, исследование У Лабова и Д. Феншела. Исследовав общение пациентов (психически здоровых людей) с психотерапевтом, ученые приходят к выводу, что первичные, прямые смыслы часто скрываются людьми, остаются невысказанными. Чтобы сформулировать такие глубинные смыслы, необходимо переформулировать исходные высказывания, следуя по пути логических умозаключений [Labov, 1977]. П. Грайс, в свою очередь, вводит понятие коммуникативной импликатуры (impli-cature) - скрытой, подразумеваемой пропозиции, которую слушатель может вывести путем инференции - логического вывода [Grice, 1989].
Применим методику расширения пропозиций к приведенному выше примеру - той его части, в которой реализуется прием интенци-онального использования комического: Россия может подняться с колен и как следует огреть.
Из высказывания Россия может подняться с колен структурно вычленяется фразеологическое выражение подняться с колен, которое связано антонимической связью с фразеологическим выражением преклонить колени, используемым для описания пребывания в униженном состоянии как знака согласия [ТСЖВЯ, 1863-1866], склонения, принижения вниз [ТСРЯ, 1999], полного подчинения, покорности. Субъекты данной метафоры мо-
гут быть разными: страна, нация, экономика, политика и пр. В выражении подняться с колен отражается обратный процесс: встать, выпрямиться из такого состояния [ТСРЯ, 1999], пробудиться к активным действиям, начать действовать, восстать [ТСУ, 19351940]. Просторечное выражение как следует огреть, интерпретируемое в словарях как сильно ударить палкой; ударить по спине [ТСРЯ, 1999], физически или морально ударить [СПРЯ, 1984], навредить, бить [СРС, 1999] позволяет извлечь главную пропозицию из глубинной структуры речи политика: <У России огромный военный и экономический потенциал, о котором не стоит забывать>.
Восстановим цепочку не выраженных на вербальном уровне пропозиций, встающих за дискурсом, в виде схемы 1, которая отражает динамику процесса инференции, основанную на обратных пропозициональных связях, когда самые глубинные пропозиции - невыраженные истины - постепенно, одна за другой, подводятся к поверхностному непрямому дискурсу в результате интерпретативной деятельности.
Схема 1
<Россия может подняться с колен и как следует огреть> ^ <Россия сейчас стоит на коленях> ^ <Россия потеряла достоинство и статус, находится в униженном положении>
<У России раньше был более высокий статус мировой державы> <Россия может
вновь обрести прежний статус мировой державы> ^ <Россия может нанести мощный ответный удар по врагу> <Россия отраз-
ит любые удары и защитит себя> ^ <УРос-сии огромный военный и экономический потенциал, о котором не стоит забывать>.
Длина расширения пропозиций указывает на то, что данный дискурс является весьма непрямым дискурсом. При этом невыраженные глубинные пропозиции представляют собой главное коммуникативное намерение говорящего - те истины, за которые он борется в своем дискурсе. Борьба за истину прослеживается и на концептуальном уровне - политик активно управляет социальным адресатом как концептоносителем, переводя относящиеся к России концепты в аксиологически ценностные. Основные концепты, вокруг которых организуется данный дискурс, - «Россия», «Унижение», «Достоинство», «Статус», «За-
щита». Социальный адресат, выводя из дискурса политика истину, конструирует у себя соответствующее восприятие мира.
В политике, политической коммуникации, где центральное место занимает человек, нельзя игнорировать человека, забывать его ценностные начала, и, прежде всего - нормы нравственности. Истина, касающаяся ценностных доминант, отстаивается В.В. Путиным также во время встречи с Главой Минтранса И. Летвиным:
У нас народ простой и очень решительный. Как только разрешение получат - все будут летать на метле и на кастрюле, и с этим ничего нельзя будет поделать! [Ц^ : www.lifenews.ru].
Политик мыслит в рамках своей собственной картины мира и выдвигает из когнитивного бэкграунда истинную пропозицию через непрямую коммуникацию (схема 2).
Схема 2
<Как только разрешение получат - все будут летать на метле и на кастрюле> <Если частная авиация получит разрешение на рынке услуг авиаперевозок, то она будет пользоваться этим в своих личных целях> <Государство не сможет контролировать частную авиацию> <Русский народ отно-
сится ко всему халатно и будет пользоваться услугами несертифицированных воздушнотранспортных средств> <Существует
необходимость государственного контроля над воздушно-транспортными средствами с целью сокращения числа авиакатастроф>.
Семантическим центром высказывания, выводящим на поверхность истинную пропозицию политика, служит метафора все будут летать на метле и на кастрюле. Именно эта метафора, а также атрибуция качеств российскому народу (простой и очень решительный) запускают пропозициональное расширение в процессе герменевтической деятельности интерпретатора и позволяют ему «добраться» до отстаиваемой политиком истины и согласиться с ней. То, что это именно истина, верифицируется социальным адресатом на основе реального опыта, поэтому комическое в данном случае позволяет политику упреждающе отклонить возможные упреки политических оппонентов в недемократичности (отклонить контрпропозицию <В демократических стра-
нах разрешена частная авиация>).
Оценка пропозиций политического дискурса как истинных или ложных, а политиков
- как искренних или неискренних коммуникантов, представляет собой основу коммуникативной активности социального адресата. Для политиков важно учитывать дискурс реагирования, так как он способствует удержанию ими власти.
В исследовании С.А. Домышевой, посвященном политическому дискурсу в пространстве дискурса реагирования, который он порождает, установлено, что «реагирующий (интерпретатор) связывает свой дискурс с политическим дискурсом при помощи двух основных модусов - модуса истинностной оценки <...> и модуса общей аксиологической оценки» и что «именно благодаря этим двум модусам происходит основное развитие смыслов, выраженных в политическом дискурсе» [Домышева, 2008, с. 116].
Анализ приведенных примеров, как и многих других, им подобных, заставляет усомниться в достаточно распространенном мнении о преимущественно манипулятивной природе политического дискурса. Вскрытая когнитивная сущность технологичного инкорпорирования комического в политический дискурс, доказывает противоположную точку зрения, высказанную А. Бадью, который определяет политику как «истинностную процедуру». В отличие от многих других исследователей политического дискурса, А. Бадью утверждает, что «политика сама по себе
- по своей сути, в своем „делании” - является мыслью» [Бадью, 2005, с. 116]. При этом под словом «мысль» он имеет в виду «какую угодно взятую в субъективности истинностную процедуру. “Мысль” есть имя субъекта истинностной процедуры, <...> если мысль является политической, то она распространяется на всех. В отличие от прочих типов истины, это не только вопрос ее адресата. Разумеется, всякая истина обращена ко всем. Но в случае политики универсальность представляет собой внутреннюю сущность. <...> В этом смысле политика - единственная истинностная процедура, являющаяся «родовой» не только по результату, но и по локальному составу субъекта. <...> Политическая мысль является топологически коллективной, а это означает, что она может существовать только как мысль всех» [Там же. С. 218-219]. Выде-
ление и определение истины в политической коммуникации - задача особенно трудная. В высказывании об истине в политике А. Бадью подчеркивает: «Надо утверждать, что первоначалом всякой политики, ее высказываний, предписаний, суждений и практик всегда является абсолютная сингулярность некоего события. Затем - что всякая политика существует только в последовательности, пока развертывается то, на что событие «способно» в том, что касается истины» [Бадью, 2005, с. 115].
В отношении политического дискурса
В.В. Путина выясняется, что технология комического делает политический мир видимым, поскольку технология является инструментом, формирующим это видение. Субъекты политического управления (политики) и сами управляемые (социальный адресат), будучи охваченными данной технологией, приобретают определенные способы интерпретации окружающей действительности. Инкорпорирование комического позволяет политику создавать социальность в истинах
- вести адресата от одной истины к другой. Другими словами, политик создает коммуникативное пространство, позволяющее ему и социальному адресату совершенно свободно обсуждать высшие ценности и волнующие вопросы, избегая конфликта и разрушения социальных институтов. Создаваемые истины при этом взаимопроникают и взаимонасыщают друг друга. Важно отметить, что определение истины, в том широком аспекте, который мы рассматриваем, а также возникновение ответного социального действия возможно лишь при ее восприятии. Технология комического, используемая в политическом дискурсе, позволяет политику войти с адресатом в эмоциональный контакт, расположить его в той или иной мере к себе, заставить рассмеяться или задуматься, а, значит, позволяет политику достичь планируемого результата.
Таким образом, использование технологического приема комического в политическом дискурсе влечет новый виток технологизации политики, которая в данном случае проявляется и как объективный процесс политической социализации потребителей информации, и как процесс, формирующий поведение политиков, восприятие социального адресата, что, в свою очередь, позволяет политику создавать нужную картину мира для социального адресата.
Библиографический список
1. Бадью, А. Мета I Политика : Можно ли мыслить политику? Краткий трактат по метаполитике [Текст] I пер. с фр. Б. Скуратов, К. Голубович. - М. : Логос, 2005. - 240 с.
2. БЭCЯ - Большой энциклопедический словарь языкознания [Текст] I под ред. В.Н. Ярцевой - 2-е изд.
- М. : Большая Российская энциклопедия, 1998 - 685 с.
3. Гарфинкель, Г. Исследования по этнометодо-логии [Текст] I Г. Гарфинкель. - СПб. : Питер, 2007. -335 с.
4. Домышева, C.A. Политический дискурс в пространстве дискурса реагирования (на материале британской и американской прессы за 2000-2007 гг.) [Текст] : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.04. I С.А. До-мышева. - Иркутск, 2008. - 188 с.
5. Иссерс, O.C. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи [Текст] I О.С. Иссерс. - М. : Эди-ториал УРСС, 2003. - 284 с.
6. Панченко, Н.Н. Лингвистическая реализация комического в английском новостном дискурсе [Текст] : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.04 I Н.Н. Панченко. - Иркутск, 2005. - 206 с.
7. Плотникова C.H. Неискренний дискурс (в когнитивном и структурно-функциональном аспектах) [Текст] I С.Н. Плотникова. - Иркутск : ИГЛУ, 2000.
- 244 с.
8. Плотникова, C.H. «Дискурсивное оружие» : Роль технологий политического дискурса в борьбе за власть [Текст] I С.Н. Плотникова II Вестник ИГЛУ Сер. Филология. - 2008б. - №2. - С. 138-144.
9. Плотникова, C.H. Комический дискурс [Текст] I С.Н. Плотникова I Аксиологическая лингвистика : игровое и комическое в общении : сб. науч. тр. - Волгоград : Перемена, 2003а. - С. 162-172.
10. Плотникова, C.H. Непрямое общение в беседе [Текст] I С.Н. Плотникова II Прямая и непрямая коммуникация : сб. научн. статей. - Саратов : Колледж, 2003б.
- С. 263-273.
11. Плотникова, C.H. Технологизация дискурса : Процесс и результат [Текст] I С.Н. Плотникова II Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. - Сер. Филология. - №4. - 2008а.
- С. 138-147.
12. Ражел, Б. Человеческое познание. Его сфера и границы. [Текст] I пер. с англ. Н.В. Воробьева. - М. : Ника - центр, 2001. - 560 с.
13. Рассел, Б. Избранные труды [Текст] I Б. Рассел; вст. ст. В.А. Суровцева; пер. с англ. В.В. Целищева, В.А. Суровцева. - Новосибирск : Сиб. ун. изд-во, 2007.
- 260 с.
14. CU.РЯ - Словарь паронимов русского языка [Текст] I О.В. Вишнякова. - М. : Рус. яз, 1984. - 352 с.
15. CРC - Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений [Текст] I Н. Абрамов. - М. : Рус. словари, 1999. - 431 с.
16. КЖВЯ - Толковый словарь живого великорусского языка [Текст] : в 4 т. I В.И. Даль. - СПб., 18631866. - 4 т.
17. КРЯ - Толковый словарь русского языка : 80 000 слов и фразеологических выражений [Текст]
/ С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова, Российская академия наук. Ин-т РЯ им. В.В. Виноградова. - 4-е изд., доп. -М. : Азбуковник, 1999. - 944 с.
18. ТСУ - Толковый словарь Ушакова [Текст] : в 4-х т. / Д.Н. Ушаков. - М. : Астрель, 1935-1940. - 4 т.
19. Фуко, М. Ненормальные [Текст] : Курс лекций, прочитанных в Колледж де Франс в 1974-1975 учебном году / М. Фуко. - СПб. : Наука, 2004. - 432 с.
20. ФЭС - Философия [Текст] : энциклопедический словарь [Текст] / под ред. А.А. Ивина. - М. : Гар-дарики, 2006. - 1072 с.
21. Шейгал, Е.И. Семиотика политического дискурса [Текст] / Е.И. Шейгал. - М. : Гнозис, 2004. - 362 с.
22. Dijk T.A. van., Kintsch W. Cognitive psychology and discourse : Recalling and summaring stories [Text] / W.U. Dressler (ed.) // Current Trends in Text linguistics. -Berlin : Walter de Gruyter, 1978. - Р. 363-394.
23. Dijk, T.A. van. What is political discourse analysis? [Text] / T.A. Tijk van // Political linguitics [Text] / Ed. Jan Blomaert, Chris Bulcaen, Amsterdam, 1998. - P. 353371.
24. Fairclough, N. Technologisation of discourse [Text] / N. Fairclough // Texts and Practices: Readings in Critical Discourse Analysis / ed. by C.R. Caldas-Coulthard, M. Coulthard. - N. Y. : Routledge, 1996. - P. 143-159.
25. Goffman, E. Strategic Interaction [Text] / E. Goff-man. - Philadelphia : University of Pensilvania Press, 1969. - 156 p.
26. Grice, H.P. Studies in the Way of Words [Text] / H.P. Grice. - Cambridge, MA : Harvard University Press, 1989. - 394 p.
27. Kintsch, W. Notes on the structure of semantic memory [Text] / W. Kintsch, E. Tulving, W. Donaldson (eds.) // Organization of memory. - New York : Academic Press, 1972. - P 247-308.
28. Labov W., Fanshel D. Therapeutic Discourse. Psychotherapy as Conversation [Text] / W. Labov, D. Fanshel. - New York : Academic Press, 1977. - 392 p.
29. Pierce, C.S. Truth [Text] // J.W.Jr. Oller (ed) // Language and Experience. Classic Pragmatism. - New York : University Press of America, 1989. - 396 p.
УДК 4 Р ББК 81.00
М.А. Секерина
СПЕЦИФИКА ОБЪЕКТНОГО ДИСКУРСА КАК РЕЧЕДЕЯТЕЛЬНОСТНОЙ СИСТЕМЫ
В данной статье объектный дискурс - когнитивное единство, конституируемое различными дискурсивными практиками на сновании референции к некоторому социокультурно значимому объекту - рассматривается как единая речедеятельностная система. Анализируется понятие метадискурса - вербального воплощения рефлексии коллективного субъекта над объектным дискурсом как познавательным и коммуникативным инструментом, опосредующим взаимодействие языкового коллектива с объектами внеязыковой реальности.
Ключевые слова: дискурс; дискурсивная практика; дискурсивная система; субъект дискурса; метадискурсивная рефлексия; метадискурс
M.A. Sekerina
ON SPECIFIC CHARACTER OF THE OBJECT DISCOURSE AS A SPEECH ACTIVITY SYSTEM
I argue that the object discourse is a cognitive unity constituted by different dis-course practices on the base of reference to some socioculturally significant object. The object discourse is considered as a single speech activity system. A notion of metadiscourse has been introduced herewith that is a verbal realization of the collective subject reflection over the object discourse as a cognitive and communicative instrument that is mediating the interaction of the language community with the ex-tralingustic world.
Key words: a discourse; the discursive practice; the discursive system; a subject of discourse; metadiscursive reflexion; metadiscourse
Объектный дискурс понимается нами как когнитивное единство, конституируемое на основании референции к некоторому социокультурно значимому объекту внеязыковой
реальности, эксплицируемое дискурсивными практиками как модусами осуществления (вербализации) данного феномена (дискурс о / об: истории России, свободе, любви и т. п.).
