CC BY
43
ДИСКУССИЯ
УДК 61:(043+079.2)
ИНТЕЛЛЕКТ-НАУКА-АВТОР-СОАВТОР
Александр Фёдорович Краснов1, Валерий Алексеевич Кондурцев2
Кафедра травматологии, ортопедии и экстремальной хирургии (зав. — акад. РАМН, проф. Г.П. Котельников), 2кафедра госпитальной терапии с курсом трансфузиологии (зав. — проф. И.Л. Давыдкин) Самарского государственного медицинского университета
Реферат
Освещена проблема «заката интеллекта» в научных работах. Расмотрены причины прогрессирования процесса «старения научного потенциала» ученого.
Ключевые слова: научный потенциал, интеллект, ученые звания.
В специальной литературе, а также в российских средствах массовой информации постоянно появляются работы с анализом состояния науки и причин отставания её от таковой в иностранных государствах. Основную причину такого положения авторы видят в недостаточном финансировании научных исследований, жалком материальном существовании российских ученых, вынужденных заниматься случайными заработками, унижающими их честь и достоинство. Конечно, вряд ли причины плачевного состояния российской науки вообще состоят только в этом — они значительно глубже. В настоящей работе мы хотим специально остановиться на такой проблеме, как «закат интеллекта» в научной работе. Непосредственным толчком к осмыслению именно этой причины стали наши жизненные наблюдения за многими замечательными учеными, коллегами, которые подошли или уже достаточно глубоко вошли в состояние, которое можно обозначить и другим термином — «старение». Мы ставим это слово в кавычках, поскольку имеется в виду отнюдь не биологическое старение. Старение ученого потенциала сотрудника начинается обычно незаметно, но поставить такой диагноз все-таки можно. Одним из первых его признаков является передача всей «чисто технической работы» другим, чаще всего молодым сотрудникам, чтобы «освободить себе время для более важных научных дел». Затем последним передаются заботы по накоплению соответствующего материала, математической обработке результатов, затем по анализу и синтезу, составлению 722
и формулировке выводов, а потом и написанию заключительного отчета, статей и тезисов для выступлений на конференциях, съездах. Этого делать нельзя, как нельзя общаться с любимым человеком через третье лицо. Как только научный работник перестает «работать своими руками», проводить наблюдения «своеглаз-но и своеручно», точно начинается «старение» независимо от возраста и чина. Ведь именно в этот период теряется способность удивляться и радоваться каждому малому шагу в получении нового знания, пониманию патологического процесса, исчезает желание учиться, появляются чванство, важность, желание решать проблемы только «мирового значения»... По сути дела такой ученый становится невежественным именно в той области, в которой призван делать новые шаги. Не зря М. Монтень давно сказал: «Невежество бывает двоякого рода: одно — безграмотное — предшествует науке, другое — чванное — следует за ней».
Следующим симптомом старения-заката научного потенциала ученого является резкое увеличение числа публикуемых работ в единицу времени. Это связано с преувеличенным ощущением ценности своих советов и верой в их непогрешимость. Кроме того, приблизительно в этот же период у такого сотрудника появляется уверенность, что достаточно осмотреть единичных больных по теме научного исследования, чтобы иметь право становиться соавтором затем публикуемой работы. Правда, здесь следует оговориться: в некоторых немногих случаях совет опытного, квалифицированного руководителя, сотрудника может оказать решающее влияние на ход и результаты всего научного исследования. Бывает и так, что совет может оказаться настолько ценным, что дает право на соавторство. Однако, это скорее исключение.
Нам вспоминается жаркая дискуссия, которая развернулась 29 марта 1977 г. во 2-м МОЛГМИ им.Н.И. Пирогова на конференции, посвященной проблемам научной этики. Приведем то, что удалось запомнить и записать из прочувственных выступлений ученых известного научнопедагогического вуза страны. В начале конференции были озвучены результаты анонимного анкетирования сотрудников и студентов: каждый пятый студент отметил, что его научный руководитель не является для него авторитетом и способен преследовать за критику; 25% указали на грубость руководителей и склонность их к администрированию, 3% делают научную работу, которая не имеет никакой общественной ценности. По мнению академика А. Д. Адо, «ученик обязан непременно верить всему, что говорит его учитель. Не разделяю мнения, что ученик должен подвергать непременно сомнению всё, что говорит учитель. Это — средневековая практика. Есть руководители «сверхопекуны», которые держат работы своих учеников под неусыпным наблюдением. Таким был И.П. Павлов. Он каждый день обходил всех своих учеников и проверял, как они работают. Так же поступал физиолог Н.Е. Введенский. Я считаю, что в основе должно лежать взаимное уважение и доверие». А вот как считает Л. О. Бадалян: «Крупный ученый может не быть большим человеком, но руководитель и воспитатель должен быть большим ученым». Замечу, что «большой ученый» может оказаться никчемным человеком. Какой же он тогда «воспитатель»? Создается впечатление, что Л.О. Бадалян запутался в известном изречении П. Капицы: «Крупный ученый не всегда крупный человек, но ученый — учитель всегда должен быть крупным человеком». В связи с этим полезно вспомнить, что говорил по этому поводу известный физик П. Эренфест: «Почему у меня такие хорошие ученики? Да потому, что я сам не очень умный!».
Приведу еще несколько высказываний известных учёных.
Академик В.В. Куприянов: «Школы создают не учителя, а ученики. Школа без учеников — это не школа, а учительская. Главная задача школы: формирование мировоззрения и воспитание общей культуры».
Член-корр. РАМН Г.Е. Островерхов: «Надо воспитывать человека, критически мыслящего, а мы судим о молодежи по их выступлениям на семинарах, симпозиумах и защите диссертаций. А что они думают вообще? За пять лет не было ни одного самостоятельного выступления ни аспиранта, ни ассистента. Они заражены болезнью: болезнью старших».
Академик Н.А. Лопаткин: «Сколько статей в год я могу написать сам? Во скольких быть соавтором? Бакулев А.Н. сказал мне однажды: «Настоящий ученый больше двух статей в год написать не может» А в соавторстве? «Много, если честно...Я думаю, может 6-8 в год.». В статьях, написанных в соавторстве, я всегда ставлю свою фамилию на первое место. Почему? Исходя из трех постулатов, о которых мне рассказали испанские коллеги в Барселоне: 1) Шеф всегда прав! 2) Если шеф не прав, то в силу вступает постулат №1. 3) Постулаты №1 и №2 обсуждению не подлежат!.. Какое право труднее всего реализовать руководителю клиники? Право выгнать человека из клиники!»
Профессор В.И. Францев: «Зачем три руководителя аспирантской работы по одной специальности? Чтобы вырос список якобы тобой подготовленных кандидатов наук? Сегодня существует прейскурант на получение звания профессора, заслуженного деятеля науки РСФСР. Доказать, что человек талантлив, можно. Но доказать, что он бездарен, нельзя».
Профессор Ю.Е. Березов: «Вопросы соавторства нельзя заключить ни в какие рамки: все зависит от совести ученого. Я не приписывался ни к одной работе, а других к своим приписывал. Кандидатские диссертации лучше, поскольку их помогают писать доктора наук, а докторские хуже, поскольку за докторов их пишут кандидаты».
Академик В.С. Савельев: «Соавтор — это тот, чья фамилия стоит перед фамилией автора».
Кстати, на означенную тему можно прочитать прекрасный юмористический рассказ М. Билкуна о «соавторах Архимеда», опубликованный в журнале «Наука и жизнь» (1977, № 3, С.155—156).
И все же участие в большом количестве публикаций всегда является настораживающим признаком. Достаточно часто
у настоящих, честных научных работников это не только не вызывает уважения, но вначале дает повод для доброжелательных насмешек, а потом для серьезных критических замечаний. Известно, что научная публикация и научная истина — не одно и то же. Что такое научная публикация? Она отличается от других видов издательской продукции тем, что содержит научный вклад. Последний может быть более или менее значительный, но он обязательно должен в ней присутствовать. И каждому ясно, что ни к чему дважды «открывать закон Ома», если первое его открытие получило права гражданства.
Как помочь, как объяснить все случившееся самому «пострадавшему»? Как в такой ситуации объяснить недопустимость большого числа работ («числом поболее, ценою подешевле») у своего коллеги? Конечно, можно было бы убрать из употребления неудачный вопрос анкеты о числе научных работ, заменив его вопросами: какие оригинальные результаты он получил или какие научные проблемы-задачи удалось решить в результате проведенных исследований? Вариант этой помощи: сколько имеется ссылок на его работы?
Помимо «засорения» научных журналов, «необузданное» писание статей и тезисов создает нездоровую атмосферу дешевого успеха, чуждого задачам медицинской науки. Вот почему научное сообщество уже много лет стремится искоренить оценку научного творчества по числу публикаций, устранить публикации, которые называют «эксплуатационными повторениями» (С Робев). И приводятся примеры К. Рентгена, опубликовавшего всего около 15 работ, А. Энштейна — около 30 работ и др.
Следует добавить, что на этом этапе «научного старения» у коллег исчезает чувство ответственности, желание взвешивать каждое слово в своих публикациях, чувство страха сделать ошибочное утверждение. Тогда же даже рождается успокоительная мысль, что, несмотря на ошибки, каждая работа оказывает помощь в поисках истины, в поисках верного пути в решении той или иной научной задачи. А что касается скромности. Уже давно известный поэт Наум Коржавин сказал: «Скромность—не украшение, скромность— мудрость. Пока вы скромны — вы чувству-724
ете свои размеры».
Следующий этап в прогрессировании процесса «старения научного потенциала» ученого — понемногу научное содержание в его публикациях уступает место рассуждениям общего характера. В его работах увеличивается описательная часть; уменьшается число конкретных фактов, важных для теории медицины и практического здравоохранения, лечения больных. Отсутствие новых мыслей такой научный работник пытается компенсировать остроумными замечаниями. А когда он делает попытку хотя бы на время вернуться непосредственно к науке, то его работы, даже те, которые кажутся ему оригинальными, имеют одну общую черту — это не новые научные факты и выводы, а замечания о работах, сделанных уже другими авторами. Особенно острый характер это «заболевание» приобретает тогда, когда научный работник внезапно или постепенно продвигаясь по карьерной лестнице, оказывается на высоком административном посту. Тогда к его научным высказываниям прибавляется самоуверенность, пропорциональная административно-служебным возможностям. К этому следует добавить, что исключительная ценность научно-исследовательского труда вызывает необходимость оградить его не только от злонамеренных вмешательств, но и от помех, которые делаются с самыми добрыми намерениями. Речь идет о таких ситуациях, когда научных работников в расцвете сил отвлекают от науки и назначают заведующими, ответственными, координирующими и т.д. Много ли найдется научных работников, которые став докторами и кандидатами наук, доцентами и старшими научными сотрудниками, продолжают с прежней интенсивностью работать в своей области? К сожалению, таких немного. Зато многие из них начинают часто «заседать», выступать на тему о том, как «делать науку». Каждый из нас знает и сможет привести примеры таких научных судеб не только коллег, но в отношении самого себя (если, конечно, сохраняется ещё способность анализировать свою деятельность).
Такова неизбежная расплата за пренебрежение непосредственно научным трудом. Вот почему молодые сотрудники не хотят быть соавторами своего руководите-
ля научно-исследовательского института (А.Тарасов,2008). И, наоборот, научный работник, любящий свой труд, непосредственно участвующий в исследованиях, самостоятельно производящий измерения, лично осуществляющий анализ и синтез полученных результатов, делающий из них выводы, может до позднего возраста получать оригинальные результаты. Вот имена перешагнувших 80—90-летний рубеж и в этом возрасте оставшихся мировой величиной в своей профессии: врачи Гиппократ и Швейцер, философы Платон, Конфуций и Вольтер, драматург Софокл, художники Тициан и Пикассо, ученые Ньютон, Эдисон, Павлов, писатели Толстой и Шоу, композиторы Верди, Стравинский, Рубинштейн, поэт Гёте, скульптор Микеланджело, актер Чаплин.
Кстати, по этому поводу имеется много, как нам кажется, неверных высказываний. Например, в книге В. Полынина «Мама, Папа и Я» есть такая фраза: «Удивительный норов у науки, любит она молодежь...». И ещё: «Ей предпочтительнее легкомысленный путник, но одержимый духом бунтаря и ниспровергателя». Бесспорно, что человек с такой психологической характеристикой в любом возрасте ничего значительного и даже просто полезного не сделает в науке. Об этом много раз говорил в своих выступлениях заведующий кафедрой госпитальной терапии СамГМУ, заслуженный деятель науки России профессор Владимир Анатольевич Германов.
Успех в научных исследованиях и серьезных шагах в получении новых сведений в медицине связан не с возрастом, а с определенным характером способностей, интеллекта, определенным психологическим типом, которые сохраняются у сотрудника в течение многих лет. А то, что многие научные сотрудники с возрастом «сходят с круга», зависит от многих внешних причин (семейные заботы, болезни, самоуспокоение и т.д.). Научная работа — это всегда тяжелый труд, и многие его не выдерживают, уходят в более легкие области деятельности.
Действительно, серьезная трудность состоит в том, что ученому-клиницисту и преподавателю вуза приходится перестраивать свою систему взглядов, даже стиль работы, а иногда и свой психологический
склад с каждым серьезным открытием в той области, в которой он работает или преподает студентам. Конечно, в некоторых случаях это легче сделать молодому человеку, не обремененному грузом установившихся представлений. Вместе с тем привычка к гибкости мысли, порождаемая опытом научной работы, может скомпенсировать это преимущество начинающего ученого и преподавателя. Можно с уверенностью сказать, что индивидуальный разброс способности воспринимать новое значительно превышает те изменения, которые в среднем появляются с возрастом. Вот почему предельный возраст для занятий наукой не может быть установлен статистически, а определяется индивидуальными особенностями человека.
Одной из главных причин раннего старения интеллекта, снижения научного потенциала является возникшее у достигшего определенного успеха ученого желание получать и дальше результаты неменьшего значения. Иными словами, такой научный работник теряет ту бескорыстную способность радоваться повседневной работе, «малым открытиям», без которых не существует научной работы вообще. В результате он рано или поздно проделывает только что описанный грустный путь перерождения, фактически приобретая отрицательные черты «профессиональной деформации личности».
Ясное понимание указанных выше причин рассматриваемого варианта «старения» каждым ученым и преподавателем вуза позволяет ему отодвинуть свой предельный возраст в науке. Поскольку мы неравнодушны по отношению к рассматриваемому вопросу, то отстаивая «классовые интересы» своего почтенного возраста, можем, как говорил и писал известный физик-теоретик академик А. Б. Мигдал, заблуждаться на этот счет. Мы отчетливо понимаем и однозначно утверждаем: когда человек, преданный науке, чувствует ослабление фантазии, воображения и связанное с возрастом или болезнью снижение творческих способностей и сил (когда ещё можно работать, но не так интенсивно), ему остается единственный достойный выход — помогать своим ученикам и гордиться их работами и успехами, как гордится рекордами своих воспитанников спортивный тренер,
который сам когда-то был чемпионом. Конечно, грустно видеть, как коллега, ученый, своим трудом, целеустремленностью и настойчивостью добившийся определенного положении в мире науки и обществе докторов и кандидатов наук, со временем теряет способность открывать для себя и других новое в познании определенной области окружающего мира, явлений природы и общества.
Существует ещё одна не менее «злокачественная проблема» в мире науки и научных званий, связанная с тем, что приобрести-получить ученую степень и звание стремятся люди, которые по своему интеллекту, знаниям, опыту никак не дотягивают до этого уровня. Для таких людей очень приятно быть ученым и при случае иметь возможность небрежно протягивать визави визитную карточку, на которой выше или ниже фамилии-имени-отчества указано: доктор наук. Ещё более приятно иметь научное звание в дополнение к мандату депутата думы или должности министра.
Недавно нам удалось прочитать в открытой печати, что безграмотность многих чиновников в нашей стране в какое-то время сменилось курсом на «тотальное онаучивание кадров». Получив назначение на какой-либо мало-мальски ответственный пост, такой человек всеми правдами и неправдами старается подкрепить свой статус-кво научной степенью или званием. Кроме известных денежных выплат, причастность к научным слоям общества сулит и более легкое продвижение по службе. Как говорят знающие это люди, в 1987 г. ВАК при Минобразовании была буквально завалена заявлениями об отказе от научных степеней. Напуганные перестройкой чиновники и функционеры, которые уже через два дня после защиты диссертаций едва могли выговорить мудреное название своего труда, заметали следы, испугавшись огласки... В 2008 г. корреспонденты «Комсомольской правды», ссылаясь на экспертов ВАК, писали о том, что «около 10000 диссертаций за последние годы написано за деньги». К этому следует добавить следующее: по данным МВД, 200 тысяч человек в Российской Федерации работают с поддельными дипломами.
Сегодня многое изменилось, причаст-
ность к науке не сулит больших денег и быстрого карьерного роста, но любовь и стремление к титулам из числа власть предержащих, кажется, не вытравить ничем.
Российская власть различного уровня и сейчас «учена, как никогда». В какую госдепутатскую фракцию ни приди — встретишь ученого. Больше того, сегодня почти каждый депутат Государственной Думы стремится стать доктором каких-либо наук и считает себя потенциальным профессором (А. Литвинов, 2008). Не отстают от них и владельцы частных фирм и компаний, руководители здравоохранения, отраслевых профсоюзов и акционерных обществ, спортсмены, банкиры и другие хозяева нынешней жизни. Казалось бы, все очень хорошо: чем больше ученых работают в учреждениях, тем лучше. Ведь научное звание и степень подразумевают, что его носитель обладает внушительными знаниями, профессионален, компетентен. и умеет применить свой научный потенциал на практике, в том числе в управлении страной. Увы, доктора и кандидаты экономических наук, профессора Гайдар, Лифшиц, Ясин, Ша-повальянц, Уринсон, Задорнов, менеджер высшей квалификации Кириенко блестяще доказали, что теория в корне отличается от практики. Результаты их работы в качестве премьер-министров, вице-премьеров, просто министров оказались одинаково неутешительными для простых людей.
Стране все хуже, а число госчиновни-ков, приобретающих научные звания, все увеличивается. Главком ВМФ адмирал флота В. Куроедов защитил кандидатскую диссертацию на тему «Стратегия государства по защите и реализации национальных интересов России в Мировом океане», а через две недели после этого затонула ударная сила в означенном деле — подводная лодка «Курск».
Если с практическим применением знаний более-менее все понятно, то остаются чисто технические вопросы. Например, где государственные мужи находят время для написания толстенных научных трудов? Ведь для подготовки даже кандидатской диссертации по самым скромным подсчетам нужен как минимум год кропотливого труда! Хочется
думать, что они это делают в коротких промежутках между заседаниями, митингами и встречами с избирателями: все они бегут куда-нибудь в закуток и читают-читают, конспектируют-конспек-тируют и пишут-пишут. Те, кому очень хочется стать ученым, а официальный путь кажется слишком долгим и тернистым, поступают иначе. Они просто обращаются к «Ярмарке тщеславия»! Ведь у нас в стране функционирует более 100 общественных научных академий, таких как Всесоюзная академия энергоинформационных наук, Академия информатизации, космонавтики. и др. Существуют даже несколько альтернативных ВАКов! И они с охотой «клепают-утверждают» кандидатов и докторов наук. За работу диссертационного совета претенденту надо выложить в среднем всего около 500 долларов. И вот после заседания такого совета можешь спокойно и с приятностью щеголять званием кандидата или доктора наук, а то и академика. Злые языки в нашем государстве шутили и шутят до сих пор, что только в многочисленных отделениях Академии информатизации, которую в свое время учредила Мосгорс-правка, таких академиков и членов-кор-респондентов насчитывается более десяти тысяч. В числе «академиков информатизации — специалистов по упорядочению стихийных информационных обменов в обществе» — некоторые мэры, руководители нефтяных компаний, известные путешественники и даже действительные члены РАН. Последнее не помешало некоторым из них стать ещё и действительными членами Академии творчества.
Для решения означенных проблем с приобретением ученых званий существует и Интернет. «Именно таким путем в ряде медицинских вузов страны при полном попустительстве научных подразделений и ректоров стали появляться сегодня доктора наук-оборотки, кандидаты внезапно за ночь превращающиеся в доктора наук, претендующего на следующий же день минимум на заведование кафедрой. Спрашивается, кому и зачем нужна такая наука?» — спрашивает профессор Смоленской ГМА А. Литвинов (2008).
С.П. Капица в своем интервью ещё в 1999 г. заметил: «У нас 15 тысяч «биоин-формационных академиков». Когда «экс-
трасенсы» действуют поодиночке, с ними ещё можно как-то бороться, а вот объединения этих психов, с моей точки зрения — очень опасная вещь. В Академии наук не так давно создана комиссия по борьбе с лженаукой. Но сами ученые с диким числом самозваных «академиков», к тому же получающих поддержку прессы, прежде стеснявшейся им уделять внимание, бороться вряд ли смогут».
Как видим, для многих политиков научная степень — это не желание сделать что-то полезное для науки и общества, а прихоть, каприз болезненного самолюбия. Ведь необразованным дураком быть немодно. А если ты кандидат или доктор наук, значит, уже не дурак, хотя бы де-юре. В настоящее время для многих россиян научная степень — такая же неотъемлемая часть политимиджа, как дача на Рублевке, пропуск в Кремль и спецмашина с мигалками. От столичных «ученых» стараются не отставать и лидеры губерний и областей, федеральных образований. Даже не имея высшего образования, некоторые из них становятся кандидатами и докторами наук (если верить постоянно появляющимся сообщениям радио, телевидения и прокуратуры, возбуждающей уголовные дела).
Сегодня наше и армейское руководство буквально сверкает и переливается научными степенями. Только в центральном аппарате Министерства обороны научные степени и звания имеют около 300 человек, в Вооруженных Силах России 2300 докторов и 15000 кандидатов наук. И они недаром едят свой хлеб: только за последние несколько лет у нас появилось на свет более 5000 трудов, посвященных военной реформе. Не зря папахи генералам делают из каракуля, издалека похожего на мозг (Я. Голованов). А в каком состоянии находятся Российские Вооруженные Силы, видно даже невооруженным глазом. Генерал Борис Громов когда-то правильно философски заметил, что от таких реформ надо спасать армию. Каждый из нас знаком с публикациями, в которых констатируется факт, что в последние годы вокруг науки постоянно вьется не меньше жуликов, проходимцев, карьеристов и бездельников, чем вокруг политики. Правда, их доходы поменьше. А что касается медицинской науки. В течение многих лет
мы принимаем участие в работе нескольких диссертационных советов. И чаще всего убеждаемся, что подавляющее большинство диссертантов, их руководителей и консультантов с огромной ответственностью относятся к выполнению научных исследований, анализу результатов, представлению последних членам совета. И тем не менее приходится констатировать, что качество и количество диссертационных работ, которые не полностью соответствуют требованиям ВАКа, растет. Об этом свидетельствуют и участившиеся случаи отказов экспертов ВАКа в присвоении ученых степеней представителям медицинской науки.
Ещё в 2001 г. этот процесс ухудшения качества научных исследований в медицине почувствовал заслуженный деятель науки России профессор — хирург Георгий Львович Ратнер и с горечью написал в своей книге «Жизнь: проблемы, радости, гадости»: «Умеешь читать по слогам, сегодня уже можешь быть доктором наук. Ученые стремятся к свету. Псевдоученые прекрасно чувствуют себя во тьме. И горе тому ученому, который попадает туда к ним!». А вот первым в мире академиком, правда, академии Французской, будучи неграмотным (!!!) стал светлейший князь Александр Меньшиков. Царь Петр 1 был избран в эту же академию тремя годами позднее.
Мы думаем, что с приведенным выше утверждением известного самарского хирурга согласятся многие настоящие ученые, которые настойчиво, терпеливо, кропотливо получают результаты, неоднократно перепроверяют их, стараются найти и предложить практическому врачу новые методы диагностики, лечения
и профилактики заболеваний. Нам представляется, что именно такие ученые, клиницисты, руководители подразделений российских НИИ и вузов следуют примеру Николая Ивановича Пирогова. Ведь известно, что в его работах встречаются выражения от первого лица. Великий ученый и педагог все свои работы писал сам. А вот тем, кто не считает зазорным ставить свою фамилию под описанием любого частного клинического, медицинского вопроса, сделанного учениками и (или) подчиненными, завершенного научного исследования, выполненного их учениками и (или) сотрудниками, следует об этом напомнить.
Мы выступаем за то, чтобы и ученые степени, и ученые звания в медицине и в других научных областях получали самые достойные, самые творческие личности, внесшие существенный вклад в познание природы и общества. Государству следует всемерно препятствовать тому, чтобы по нашей стране гастролировали и проводили «обработку населения», «оздоровляли», а также работали в государственных учреждениях «академики» каких-то туманных отечественных и международных академий.
Поступила 07.11.08.
INTELLECT—SCIENCE—AUTHOR—CO-AUTHOR
A.F. Krasnov, V.A. Kondurtsev
Summary
Highlighted was the problem of a “intelligence sunset” in scientific papers. Discussed were the reasons for the progression of the “aging of scientific potential” of a scientist.
Key words: scientific potential, intelligence, academic titles.
