CC BY
39
вуя достижению «идеального человека», преданного окружающему его обществу. Указанный «идеальный человек», во-первых, обладает широким спектром эмоций: он должен уметь полностью выразить себя посредством своих чувств. В-вторых, этот человек призван быть готов к нелегкому труду, уметь добывать для себя все необходимое. В-третьих, он должен быть коллективистом по своему характеру: любая работа должна служить на пользу обществу. Правильные дела на пользу общества должны осуществляться правыми средствами. В индийском обществе, например, индивидуальности отводится немного места. Каждый народ имеет свою судьбу и свое призвание. Раскрывать эту миссию для подрастающего поколения входит в функцию образования. В основе системы образования лежат такие принципы, как долг, денежная система, удовольствие и независимость. Такая категория, как «мокш», выражает не что иное, как повседневный порядок в окружающем мире. Другая категория «дхарма», которой нет четких аналогов в других европейских языках, представляет собой синтез знания, понимания и поступков. Синонимами «дхармы» выступают такие понятия, как «поддерживать, держать, носить».
К. Мор приходит к выводу, что «любая система образования или учебный курс должны быть направлены на пользу человечеству» (с. 183). Единственное, к чему призывает традиционное знание, это положение о том, что никто не ошибается и все пути ведут к улучшению человеческой жизни, уравновешивая ее с матерью-природой, отвергая лишь путь «большего блага для большего числа людей» и считая устаревшей саму идею эксплуатации человека человеком.
О. В. Летов
2019.03.027. СВ. ПОГОРЕЛЬСКАЯ. ИНСТРУМЕНТАЛИЗАЦИЯ «ЧЕРНЫХ ТЕТРАДЕЙ» В ГЕРМАНИИ И В ИТАЛИИ НА ПРИМЕРЕ РАБОТ ПЕТЕРА ТРАВНИ И ДОНАТЕЛЛЫ ДИ ЧЕЗАРЕ. (Обзор).
Ключевые слова: Мартин Хайдеггер; антисемитизм; феноменология; «Черные тетради»; современное хайдеггероведение.
Публикация «Черных тетрадей» вызвала ожесточенную дискуссию, в которой философское наследие Хайдеггера измерили
мерой сегодняшней политкорректности. Вину за это многие возлагают на двух профессоров, в собственных интересах популяризировавших это издание под очень специальным углом зрения.
После публикации «Черных тетрадей» издательством Кло-стерманн имя Мартина Хайдеггера всплывает в современной философской дискуссии преимущественно в скандальном контексте. Снова и снова раздаются требования изъять работы Хайдеггера из всемирного философского наследия, не преподавать его более в университетских курсах философии, а передать его труды историкам и политологам для изучения как «документы новейшей истории», как это имеет место, например, с работами Карла Шмитта. Эта критика обрушилась на философа сразу же после того, как издательство Витторио Клостерманн, с 1973 г. публикующее Полное собрание сочинений Мартина Хайдеггера, в 2014 г. добралось до «Черных тетрадей» и приступило к их изданию.
Напомним, «Черные тетради» - это отнюдь не то, чем сам Хайдеггер, во всяком случае при жизни, предполагал делиться с читателями. Это - его размышления, заметки, наброски, которые он делал по ходу жизни и творчества. Издать их в самом конце своего собрания сочинений он распорядился, полагая, видимо, что правильно воспринять эти разрозненные записки можно лишь прочитав предыдущие, опубликованные труды.
Свидетельства эпохи, преломленные через личное восприня-тие философа, отнюдь не заслуживают более пристального критического внимания, нежели иные труды. Желание современных противников Хайдеггера именно в контексте этих записей пересмотреть целиком все его философское наследие и окончательно задвинуть его в исторический ящик «пособников национал-социализма» и «идейных адептов гитлеризма» кажется на первый взгляд странным. Лишь по ходу чтения дискуссии, интересным образом начавшейся не после и даже не во время, а до начала публикации «Черных тетрадей», причина неожиданного на первый взгляд посмертного преследования за личную мысль становится ясной. Из всего философского богатства «Черных тетрадей» критики выбрали лишь несколько пассажей, вокруг которых и ломаются копья: вся дискуссия по «Черным тетрадям» вращалась вокруг «еврейского вопроса». Характер критики, особенно в научной публицистике (которая и делает мнение общественности), позволяет предположить,
что все остальное в «Черных тетрадях» возмущенные авторы не читали. «Антисемитских» пассажей, вырванных из контекста и, для современного взгляда, действительно недопустимых, хватает, чтобы поднять возмущенный голос против «идейного адепта гитлеризма», так что читать все прочее, философское, неудобоваримое для журналистского сознания, нет нужды. Иными словами, философ стал жертвой того самого «журнализма», который он так презирал.
Самым цитируемым в спорах об «антисемитизме» Хайдеггера является пассаж из Размышления XII (9, S. 83):
«Современное наращивание власти еврейством объясняется тем, что метафизика Запада, по крайней мере в том виде, как она развилась в Новое время, дала возможность распространения обычно бессодержательной рациональности и расчетливости, нашедших себе, благодаря этому, прибежище в "духе", не будучи при этом в состоянии уловить его сокровенные, решающие сферы. Чем естественнее и изначальнее будут будущие решения и вопросы, тем недоступнее станут они этой "расе"».
В том же Размышлении он пишет:
«Евреи с их типичным расчетливым дарованием, дольше всех "живут" по расовому принципу, почему они и сопротивляются особо активно его повсеместному, неограниченному применению» (9, S. 83).
Третий отрывок, Размышление XIV, оттуда же:
«Идея взаимопонимания с Англией... не улавливает суть исторического процесса, ведущегося к концу Англией, находящейся сейчас внутри американизма и большевизма, а следовательно и внутри мирового еврейства. Вопрос о роли мирового еврейства -это вопрос не расы, а метафизики, вопрос о такой разновидности человеческой породы (Menschentümlichkeit), которая, сама по себе, может исполнить всемирно-историческую "задачу" лишения всего Сущего тех корней, которые имеет оно в бытии (Sein)» (9, S. 9).
И далее, в годы войны, разочаровавшись в национал-социализме и причислив его к метафизике, Хайдеггер пишет: «Когда сущностно "еврейское" в метафизическом смысле борется против еврейского, высший пункт самоуничтожения в истории достигнут» (10, S. 20).
И тем не менее все «Черные тетради» (четыре тома) либеральным мейнстримом философской науки и публицистики были восприняты именно в контексте «еврейского вопроса» и через призму вышеназванных пассажей.
Причиной этому послужила медийная инструментализация «Черных тетрадей» в издательских интересах. Под «медийной ин-струментализацией» мы подразумеваем такое изложение или такой угол зрения на произведение, которые вызывают скандальный резонанс в СМИ и тем самым обеспечивают хорошую продажу и высокие тиражи.
Такую точку зрения представляет, например, профессор философии Фрайбургского университета Фидрих-Вильгельм фон Герман, некогда студент Мартина Хайдеггера, бывший долгое время его личным ассистентом и получивший в последние годы жизни философа поручение контролировать публикацию его собрания сочинений.
Он считает, что «Черные тетради» были изначально неверно восприняты и что это неверное восприятие - не случайность, а следствие целенаправленной деятельности их издателей (10.1, S. 1).
Действительно, именно спорные пассажи «про евреев» попали в прессу задолго до публикации соответствующих томов ПСС и, будучи вырваны из контекста и прокомментированы «научными журналистами» на уровне стереотипов и клише, вызвали нездоровый резонанс общественности, не читавшей Хайдеггера но под влиянием публицистического мейнстрима уверившейся в том, что все «Черные тетради» насквозь пронизаны антисемитизмом.
Этот скандальный резонанс повлиял на восприятие «Черных тетрадей» после их выхода в свет. По мнению фон Германа, подобная инструментализация издания была запланирована и инсценирована с тем, чтобы в «интригующих дебатах» достичь «чисто субъективных целей» (10.1, S. 18). Он выражает широко распространенное среди критиков Петера Травни мнение, что таким образом он обеспечил и сбыт своих собственных книг об антисемитизме Хайдеггера, публиковавшихся одновременно с выходом в свет «Черных тетрадей», т.е. принес наследие философа в жертву маркетингу своих трудов.
«Вместо вдумчивого анализа разностороннего содержания рукописей как целого, содержание 34 тетрадей было заклеймено
одним-единственным броским и унизительным словом - все для того, чтобы возбудить интерес немецкой и мировой общественности и поднять шум» (10.1, S. 18).
Схожие упреки выдвигаются и в адрес бестселлера итальянской исследовательницы, профессора Донателлы ди Чезаре, вышедшего одновременно с выходом в свет 94 тома (1 тома «Черных тетрадей»).
Особо негативной оказалась роль прессы, в данном конкретном случае на практике подтвердившей послевоенные сетования Хайдеггера о гибельности «всемирного журнализма» для способности человека к мышлению. Пресса не просто распространила, но, во многократных повторах и утверждениях, закрепила в сознании общественности созданный ею же стереотип так, что и в философском мире начались разговоры о необходимости полностью переписать эту часть германской философии ХХ в.
Под ударом оказались и те философы, кто возражал против подобного стереотипа. Они, как упоминает, например, фон Герман, оказались под давлением «международной прессы», жестко утверждавшей, что распространяемое ею мнение о хайдеггеровском антисемитизме как ключе к пониманию «Черных тетрадей» - единственно возможное, а все остальное - не политкорректно.
Подобные наступательные и негативные интерпретации наследия философа сводили все его бытийно-историческое мышление к созданию «системы мысли, приспособленной к национал-социализму» (10.1, S. 19). Травни попытался превратить придуманный «бытийно-исторический антисемитизм Хайдеггера» в новый предмет исследования в университетском курсе философии. Не лучше выглядела ситуация и в Италии, где ди Чезаре свой вывод о «метафизическом антисемитизме» Хайдеггера обосновывала ссылками на антисемитское наследие всей немецкой мысли, от Канта до Ницше (и даже до Гитлера), полагая, что в Хайдеггере эта антисемитская немецкая философская традиция лишь достигла своего высшего воплощения.
В силу этого представляется небезынтересным подробнее рассмотреть взгляды Травни и ди Чезаре на «Черные тетради», ибо именно этих двух исследователей чаще всего упрекают в инстру-ментализации наследия Хайдеггера. И тот и другой, как бы защищая Хайдеггера (ибо в ином случае само издание его трудов, а тем
самым и их к нему комментариев, было бы поставлено под вопрос), в то же время утверждают, что антисемитизм - это имманентная часть его онтологии. Таким образом, и Травни и ди Чезаре, считая Хайдеггера антисемитом, как бы «снимают» этот его антисемитизм тем, что интегрируют спорные пассажи о «евреях» в его философию.
Философ Петер Травни, основавший в 2012 г. при Вуппер-тальском университете Институт Мартина Хайдеггера, спорная личность. Родом из «простых отношений» (так называют в Германии «выходцев из народа»), он, после хабилитации, дающей право на профессуру, не смог получить университетской профессорской кафедры и тем самым стабильности - судьба многих молодых ученых в Германии. Как и большинство современных немецких гуманитариев, он имел т.н. Patchwork-биографию (биографию «лоскутного одеяла»): контракты, гранты для научных проектов, гонорарная работа, постоянное давление. Поэтому к академической репутации он особого пиетета не имел и мыслил практично. К этому следует добавить, что ученые, ведущие подобную нестабильную в профессиональном отношении жизнь, являясь, с одной стороны, в силу разнообразия мест работы, хорошими экспертами, в то же время по-человечески озлоблены и чувствуют себя недооцененными профессиональным, прежде всего университетским, сообществом. Издание «Черных тетрадей» - возможность, данная ему издательством Клостерманн - оказалась шансом его профессиональной жизни, и он использовал его в полной мере, не гнушаясь маркетингом. Ведь и броское название «Черные тетради» было придумано именно им.
Ибо, по утверждению фон Германа, сам Хайдеггер никогда не называл свои записки как целое «черными тетрадями». Просто тетради, в которых он их вел, были черного цвета и лежали они вместе. В каких-то из своих писем к издателям он поэтому упоминал «черные тетради», однако не как нарицательное название, а как указание на предмет. Объединив четыре последних тома ПСС, содержавших данные записки, броским и интригующим названием «Черные тетради», Травни уже сделал путь к повышению количества продаж, однако хотелось поработать и для себя. Поэтому, готовя тексты к изданию, он одновременно писал свои собственные книги про то, что гарантированно найдет сбыт не только у филосо-
фов, но и у падкой до скандалов общественности - про «антсеми-тизм» Хайдеггера.
В стиле классической журналистской интриги были сделаны умелые вбросы о чем-то страшном, разоблачительном, переворачивающем основы и ниспровергающем авторитет, что грядет с публикацией черных «Черных тетрадей». Причем Травни не делал эти вбросы сам - он всего лишь, «любезности ради», переслал в 2013 г. гранки готовящихся к публикации «Черных тетрадей» коллегам-хайдеггерианцам во Франции (где Хайдеггер имеет, пожалуй, даже больше сторонников, чем в Германии) для ознакомления с «антисемитскими» пассажами и с настоятельной просьбой, обращаться с гранками бережно и ни в коем случае не передавать информацию дальше.
Уже через пару месяцев после этого «антисемитские цитаты» появились в «Nouvel Observateur», ему последовало Radio France Culture. Публицистическая дискуссия, запущенная под совершенно определенным углом зрения, была разожжена и мощно запылала еще до выхода в свет предмета дискуссии как такового. Видя это, философ Франсуа Федье, убежденный сторонник Хайдеггера, попытался воздействовать на издательство в Германии с целью предотвратить публикацию. Он видел, в какую сторону повернулось обсуждение, и опасался, что неверная, утрированная интерпретация этой части философского наследия Хайдеггера может повредить репутации философа и оскорбить его наследников.
Травни продемонстрировал необычайно хорошее для философа знание маркетинга. Была подготовлена почва как для продаж «Черных тетрадей», так и его собственной первой книги про хай-деггеровский антисемитизм. Она вышла одновременно с «Черными тетрадями» под броским названием «Хайдеггер и миф всемирного еврейского заговора», сразу же стала бестселлером и выдержала к моменту написания данной статьи уже три переиздания. Это можно понять - Травни «объяснял» Хайдеггера общественности, а объяснения оригинала легче, чем оригинал, особенно когда речь идет о таком сложном для понимания философе, как Хайдеггер. Однако хорошо ли это для памяти философа, а главное, соответствует ли такая интерпретация его философии истине? Об этом спрашивают Травни сейчас, когда первый ажиотаж вокруг публикации «Черных тетрадей» утих и научная дискуссия вновь вступает в свои права.
С одной стороны, в своей первой популярной работе «Хай-деггер и миф всемирного еврейского заговора» (18) Травни возражает против попыток стигматизации Хайдеггера и наклеивания на него политических и идеологических ярлыков исключительно лишь на основании современных трактовок антисемитизма и современных требований политкорректности.
Мысли Хайдеггера об иудеях, полагает Травни, никаким боком не связаны с реальной политикой уничтожения еврейства, проводимой национал-социалистами. «Антисемитизм» Хайдеггера как философа может и должен оспариваться с философской, научной точки зрения, но не подлежит ни политической, ни идеологической стигматизации, ибо, во-первых, он увязан в контекст своего времени, а во-вторых, не имел выхода в реальность, указывает Травни (18, 8. 13).
Поэтому, считает он, неправы те исследователи, которые отделяют жизнь Хайдеггера от его философского наследия, полагая тем самым проложить границу между трудами философа и его «антисемитизмом». На самом деле жизнь философа развивается вокруг его научных трудов. Поэтому, пишет Травни, жизнь мыслителя и его творчество следует рассматривать как единый философский акт. Причем, замечает он, Хайдеггер не видел никакого противоречия между своими философскими выкладками о «мировом еврействе» и своей дружбой с реальными евреями. По мнению Травни, Хайдеггер создал антисемитизм нового типа (18, 8. 126) - «бытий-но-исторический». Он пронизывает его мышление и этот факт бросает новый свет как на его философию в целом, так и на ее интерпретации. Если раньше проблемой для исследователей Хайдеггера казалась вовлеченность философа в практический национал-социализм, в частности его членство в партии, то теперь, с публикацией «Черных тетрадей», на первый план, как считает Травни, выступает этот его специфический антисемитизм. Хайдеггер остается для нас мыслителем, который, как никто другой, заставляет нас вспомнить, почувствовать и понять «темные времена» ХХ в., пишет Травни. И тем не менее «Черные тетради» неизбежно повлекут за собой пересмотр и ревизию его философского наследия. Старая дискуссия о взаимоотношениях Хайдеггера и национал-социализма блекнет перед его нарративом о немецком спасении Запада и перед тем, что этот нарратив сделал с его философией,
полагает Травни. Однако бытийно-исторический антисемитизм Хайдеггера не означает антисемитизма всего его бытийно-исторического мышления как такового, он лишь эпизод в нем (18, S. 133). В последние три десятилетия его жизни мышление Хайдег-гера достигло масштабов, несоизмеримых с его рассуждениями 1933-1947 гг.
«Бытийно-исторический антисемитизм» Травни подразделяет на три типа. Все эти три типа он открыл в «Черных тетрадях». Первый тип, в котором «еврей» соединяется с машинерией и махинациями, второй, где евреи упрекаются как дольше других народов живущие по законам расы, и третий, где речь идет о «мировом еврействе».
Итальянский исследователь Мессинезе, анализируя тезисы Травни и его толкование вышеназванных отрывков в их соотношении с полными текстами «Черных тетрадей», показывает, что на самом деле высказывания Хайдеггера о евреях лежат в той же плоскости, что и его же высказывания об американцах или о большевиках, однако о «бытийно-историческом антиамериканизме» или же «бытийно-историческом антибольшевизме» речи не идет. Из цитируемых мест вообще не видно, пишет Мессинезе, чтобы Хайдеггер предписывал еврейскому народу как таковому какую-то особую негативную роль в истории Бытия, а лишь, что он в историческом и культурном анализе рассматривает этот народ в числе прочих народов (12.1, S. 272).
Однако в дискуссии о «Черных тетрадях» именно «антисемитизм» стал тем стержнем, вокруг которого строились рассуждения. В этом «заслуга» исследователей, раздувших публицистическую дискуссию и злоупотребивших популярной темой ради продаж своих собственных произведений.
В Италии, где наследием Хайдеггера интересуются почти так же остро, как во Франции, дискуссии вокруг «Черных тетрадей» начались еще до их перевода на итальянский язык в 2015 г. Это стало возможным не в последнюю очередь благодаря усилиям профессора Донателлы ди Чезаре.
Ди Чезаре, профессор Римского университета - одна из последних учениц известного немецкого философа Ханса-Георга Га-дамера, по своим политическим убеждениям симпатизирует левым партиям, что находит отражение в ее научно-публицистической
работе. Ее работы о Хайдеггере написаны на пересечении философии и политики. Книга «Хайдеггер, евреи, шоа», опубликованная в Турине в 2014 г. и актуализированная в 2016 г. в связи с выходом в свет новых томов «Черных тетрадей», стала бестселлером европейской философской дискуссии о Хайдеггере в контексте публикации «Черных тетрадей». Она дала итальянскому читателю возможность косвенного доступа именно к тем текстам Хайдеггера, вокруг которых шумели СМИ, разумеется, под углом зрения самой ди Чезаре. Еще до публикации своей книги ди Чезаре в многочисленных выступлениях и публицистических статьях заинтриговала читателя предстоящей публикацией и определила основной тон итальянской дискуссии по «Черным тетрадям».
Исследуя подачу материала ди Чезаре, критическая исследовательница Клаудиа Гуалдана, как и многие до нее, отметила несоответствие поднятой в СМИ и в философском мире Запада шумихи об «антисемитизме» Хайдеггера реальному объему высказываний философа по «еврейскому вопросу». Гуалдана с возмущением пишет о ди Чезаре: «Она излагает лишь крохотную часть тетрадей, но так, как будто именно эта часть - ключ не только ко всем тетрадям, но и ко всему мышлению автора «Бытия и Времени». При таком подходе мышление Хайдеггера превращается в метафизику антисемитизма» (7.1, S. 285).
Разумеется, ди Чезаре не разделяет представленных во Франции и в англоязычном пространстве радикальных мнений об антисемитизме Хайдеггера и о его близости к нацистскому режиму (или даже о «нацификации философии»), высказанных, например, еще в 2005 г. французским исследователем Эммануэлем Файе и его последователями и возобновившихся на новом уровне с выходом в свет «Черных тетрадей». Ей претят дебаты о Хайдеггере в том виде, в котором они ведутся после публикации «Черных тетрадей»: одни обеляют философа, другие очерняют его. Ди Чезаре высказывается против политизации философской дискуссии, полагая, что философское мышление, в отличие от обыденного, движется не в свете и не во тьме, а «живет в сумерках» (3, S. 7).
Однако, выступая против «политизации философской дискуссии», ди Чезаре не только книгой, но и предварившими ее выход в свет многочисленными интервью и статьями в прессе, напротив, способствовала политизации этой дискуссии в Италии и к
тому же сделала рекламу своему немецкому коллеге Петеру Травни. Объединяет этих исследователей тот факт, что они не отрицают «антисемитизм» философа, но так или иначе уводят его в философскую, т.е. не пересекающуюся с реальной жизнью и с политикой, плоскость.
Ди Чезаре тоже считает «антисемитизм» Хайдеггера не «расистским», а «философским», но не «бытийно-историческим», а «метафизическим». В этом ее отличие от Петера Травни, который, называя «антисемитизм» Хайдеггера «бытийно-историческим», тем самым как бы выводит его за пределы западной философской традиции в «еврейском вопросе».
Ди Чезаре же, напротив, начинает свою работу именно с досконального отслеживания «антисемитской традиции» (в кавычках, ибо это оценка современной эпохи) немецкой философии - от памфлетов Лютера до трудов Канта, Гегеля и Ницше, добираясь в конце и до Гитлера, поскольку она полагает, что и гитлеризм вырос из этой философии. Спорные пассажи Хайдеггера тоже следует рассматривать не изолированно, а в рамках данной традиции, полагает она.
По ее мнению, антисемитизм Хайдеггера - не случайный эпизод, а определяющая характеристика его взгляда на мир, поэтому отрицать его не следует. Хайдеггер, подчеркивает ди Чезаре, был антисемитом. Только вот антисемитизм у него был не практический, а «метафизический» (3, S. 9). Это значит, что он не стоит особняком, а коренится в западной, прежде всего немецкой метафизической традиции. Реконструируя эту традицию она надеется помочь исследователям наследия Хайдеггера уяснить, какие именно понятия и стереотипы он перенял из прошлого, и увидеть, насколько его антисемитизм отличается от теории и практики национал-социализма, как он реализовывался в Третьем рейхе. Конечно, антисемитская традиция - это вовсе не немецкая особенность, в большей или меньшей мере она присуща всей западной философской традиции, однако в Германии сошелся воедино целый ряд факторов, в силу которых именно в ее мышлении еврейский вопрос, отойдя от теологии, впервые приобрел истинно философское измерение. Дух и слог Лютера наложился на ситуацию страны «расположенной в центре Европы, но не владеющей ей, разделенной, ищущей свою идентичность» (3, S. 54).
Вводя в обиход понятие «метафизический антисемитизм» ди Чезаре поясняет, что оно базируется на словах самого Хайдеггера, отмечавшего, что еврейский вопрос - «не расовый, а метафизический, это вопрос о разновидности человечества, взявшегося, в порядке всемирно-исторической задачи, с корнями вырвать Существующее из Бытия» (3, 8. 131). Эта цитата, по мнению ди Чезаре, указывает, что, по Хайдеггеру, тема «еврейства» должна быть рассмотрена в бытийно-историческом контексте, т. е. в какой мере воздействуют евреи на бытие и его историю.
В «Черных тетрадях», где, по мнению ди Чезаре, онтологическая дифференция заостряется до «экстремальной дихотомии» (3, 8. 128), планетарный конфликт получает одновременно онтологическое, теологическое и политическое значение. Немцам, «авангарду европейских народов» передается ответственность за Бытие, в то время как евреи представляют Существующее и идентифицируются с ним. В ходе эпохи Нового времени метафизика расчистила дорогу еврейству, а оно в свою очередь, укрепляясь, поддержало метафизику. Метафизика дала основы для той «пустой рациональности» и «расчетливого мышления», которые, по Хайдеггеру, характеризуют еврейство. «Безродная расчетливость угнездилась в духе» (3, 8. 129), судьба еврейства сплелась с судьбой метафизики. «Последний результат модерна» - господство Существующего, олицетворяемого еврейством. Таким образом, завершает ди Чезаре, еврейство становится у Хайдеггера метафизическим врагом. «Мыслитель оказывается против врага, который, не оставляя своей вражды к нему, объявляет себя принадлежащим тому, чему мыслитель изначально должен быть другом» - т.е. философии (3, 8. 130). Чтобы избежать такой судьбы, мыслитель должен быть прочно укоренен в Бытии.
Критикуя «западную метафизику» и отмежевываясь от нее, он сам выводит некоего метафизического, «фигурального еврея», абстрактную модель с приписываемыми ей качествами (3, 8. 258), и обобщает потом эти качества в неком коллективном «еврействе» (3, 8. 260-261). Обвиняя евреев в той метафизичности, которая не дает Западу доступ к Бытию, Хайдеггер сам метафизичен в определении еврейства, полагает ди Чезаре.
Ось «Древняя Греция - современная Германия», открывающая новую историчность, не оставляет пространства метафизиче-
скому врагу, который, утверждая господство Существующего, тем самым закрывает немцам возможность нового Начала. «В этой драматической эсхатологии, где на кон поставлено Бытие ^еуп), еврей - это конец, который не хочет кончаться» - заостряет ди Чезаре (3, S. 136). Поэтому он крутится в одном и том же круге, все ускоряя его, чтобы выдать это ускорение - за прогресс, то же самое -за другое, старое - за новое, замыкая конечную фазу в «постоянство» и тем самым создавая бесконечность конца. Хайдеггеру такие вечные сумерки претят, ибо «как может начаться новый день, если перед ним не спустится ночь?» (3, S. 137). В эту ночь истинная, «сокровенная» Германия, стоящая на передовой в борьбе за Бытие, каждый момент готова принять решение сойти - ради нового дня. Так образно обосновывает ди Чезаре свое мнение о том, что национал-социалистическая деятельность Хайдеггера не была ни ошибкой, ни неудачным ходом, а «политическим выбором, созвучным его мышлению», ибо опиралась на его «метафизический антисемитизм» (3, S. 28).
Критикуют ее в основном за то же, за что и Травни. С одной стороны, на обоих этих исследователей обрушиваются борцы с «нацификацией философии». Например, Файе публикует упреки в адрес Травни и ди Чезаре за то, что они «не видят вульгарной нацистской атаки на еврейство», более того, пытаются прикрыть ее философией и т.д. С другой же стороны, их остро критикуют за интеграцию «антисемитизма» в онтологию Хайдеггера. Так, анализируя, в каком значении профессор ди Чезаре использует понятие «метафизики», Мессинезе спрашивает, можно ли, без вчитывания в тексты заранее припасенных интерпретаций, а непредвзято, лишь на основе оригинальных текстов, доказать, что Хайдеггер в своих высказываниях говорил именно о «метафизической сути еврея» и к тому же в негативном значении? (12.1, S. 264). По мнению Мессинезе, все высказывания о евреях в трудах Хайдеггера не носят целенаправленного характера - он не преследует политических целей, не занимается еврейским вопросом, вообще, не исследует еврейство как таковое. Его, такие спорные с точки зрения современной политкорректности, высказывания - часть его общей критики метафизики и подчинены тому вопросу, которым он занимался всю свою жизнь - «как существует Бытие»?
К дискуссии подключились и наследники философа, так как в их адрес после публикации «Черных тетрадей» в ходе разгоревшейся дискуссии звучали подозрения и даже обвинения, что они «утаили» от издателя самые ужасные пассажи из наследия философа. В своем ответе, опубликованном в книге фон Германа, сын философа указывает, что любой, кто непредвзято прочтет все тексты, увидит, что наряду с «евреями» в «Черных тетрадях» критикуется «американизм, большевизм, римский католицизм, а кроме того, техника, науки, университетские порядки и, не в последнюю очередь, и национал-социализм» (10.1, S. 281). Поэтому сын философа просит читателей не позволять увлечь себя чужими интерпретациями, а самим прочитать «Черные тетради».
Внимательное изучение хода дискуссии и ее направленности показывает, что «маркетинг» действительно оказал определяющее воздействие на восприятие «Черных тетрадей» общественностью, а разгоревшаяся острая публичная дискуссия неизбежно повлияла на философскую. Предшествовавшая изданию публикация определенных пассажей, выглядящих скандально с современной точки зрения и вырванных из общефилософского контекста, повлекла за собой не только рост продаж как соответствующих томов ПСС философа, так и работ Травни и ди Чезаре, но и фокусирование последующей дискуссии именно на этих пассажах, что оказало негативное воздействие на целостное изучение этой части наследия Хайдеггера. Настоящая философская дискуссия по «Черным тетрадям», не омраченная давлением возмущенной публицистики, еще впереди.
Список литературы
1. Arendt H. Menschen in finsteren Zeiten. - Zürich: Piper, 1989. - 371 S.
2. Der Fall Trawny: Zu den Schwarzen Heften Heideggers / Hrsg. M. Cohen-Halimi, F. Cohen. - Wien; Berlin: Turia-Kant, 2016. - 94 S.
3. Di Cesare D. Heidegger, die Juden, die Shoah. - Frankfurt am Main: Vitorio Klostermann, 2016. - 440 S.
4. Heidegger, die Juden, noch einmal, Heidegger Forum 11 / Hrsg. P. Trawny, A. Mitchell. - Frankfurt am Main: Vittorio Klostermann, 2015. - 256 S.
5. Faye E. Heidegger: Die Einführung des Nationalsozialismus in die Philosophie. -Berlin: Matthes & Seitz Berlin, 2009. - 426 S.
6. Figal G. «Das Ende des Heideggerianertums» / BZ-INTERVIEW mit dem Freiburger Philosophen Günter Figal über seinen Rückzug aus der Martin-HeideggerGesellschaft // Badische Zeitung. - 2015. - 23. 1.
7. Gadamer H.-G. Zurück von Syrakus // Die Heidegger-Kontroverse / Hrsg. J. Alt-wegg. - Frankfurt am Main: Athenäum, 1988. - S. 152-156.
7.1. Gualdana C. Zur Medienwirksamen instrumentalisierung der «Schwarzen Hefte» in Italien // Martin Heidegger. Die Wahrheit über die Schwarze Hefte / Hrsg. F.W. von Herrmann, F. Alfieri. - Berlin: Duncker & Humblot, 2017. - S. 281-328.
8. Habermas J. Mit Heidegger gegen Heidegger // Frankfurter Allgemeine Zeitung. -Frankfurt am Main, 1953. - 27 Juli. - S. 5.
9. Heidegger M. Gesamtausgabe. - Frankfurt am Main, 2014. - Bd. 96: Überlegungen XII-XV. - 286 S.
10. Heidegger M. Gesamtausgabe. - Frankfurt am Main, 2015. - Bd. 97: Anmerkungen I-V. - 530 S.
10а. Martin Heidegger. Die Wahrheit über die Schwarze Hefte / Hrsg. F.W. von Herrmann, F. Alfieri. - Berlin: Duncker & Humblot, 2017. - 335 S.
11. Husserl E. Die Krisis der europäischen Wissenschaften und die transzendentale Phänomenologie // Husserliana. - Den Haag, 1976. - Bd. 6. - S. 318-337.
12. Marten M. Heideggers «Schwarze Hefte». Die dunklen Seiten des Philosophen. -Mode of access: http://www.swr.de/swr2/programm/sendungen/swr2-forum/hei deggers-schwarze-hefte/-/id=660214/did=12935086/nid=660214/hyehz4/index.html (last download: 26.03.2019).
12а. Messinese L. Die Juden-Frage in den Schwarzen Heften im Lichte der «Kritik an der Metaphysik» // Martin Heidegger. Die Wahrheit über die Schwarze Hefte / Hrsg. F.W. von Herrmann, F. Alfieri. - Berlin: Duncker & Humblot, 2017. -S. 262-280.
13. Philosophie und Politik: Untersuchungen zu Martin Heideggers «Schwarzen Heften». - Mode of access: https://www.uni-siegen.de/phil/philosophie/tagung/ philosophie_und_politik.html (last download: 26.03.2019).
14. Pöggeler O. Der Denkweg Martin Heideggers. - Stuttgart: Neske, 1994. - 300 S.
15. Reformation: Luthers Abweg. - Mode of access: http://www.zeit.de/2016/49/ reformation-martin-luther-kirche-antisemitismus (last download: 26.03.2019).
16. Rockmore T. On Heideggers Nazism and philosophy. - Berkeley: University of California press, 1997. - 400 p.
17. Save phenomenology and hermeneutics in Freiburg. - Mode of access: https:// www.openpetition.de/petition/online/save-phenomenology-and-hermeneutics-in-frei burg (last download: 26.03.2019).
18. Trawny P. Heidegger und der Mythos der jüdischen Weltverschwörung. - Frankfurt am Main: Klostermann, 2015. - 144 S.
19. Heidegger, die Juden, noch einmal, Heidegger Forum 11 / Hrsg. P. Trawny, A. Mitchell. - Frankfurt am Main: Vittorio Klostermann, 2015. - 256 S.
20. Vietta S. Martin Heidegger: Ambivalente Existenz und Globalisierungskritik. -Paderborn: Fink, 2015. - 222 S.
21. Weber M. Briefe, 1915-1917 // Weber M. Gesamtausgabe. - Tübingen: J.C.B. Mohr, 2008. - Bd. 2/9. - 948 S.
22. Wolin R. Heideggers «Schwarze Hefte». Nationalsozialismus, Weltjudentum und Seinsgeschichte // Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. - München, 2015. - N 3. -S. 379-410.
2019.03.028. ФИГАЛ Г. РАДИКАЛЬНОСТЬ. К ИНТЕРПРЕТАЦИИ «ЧЕРНЫХ ТЕТРАДЕЙ» ХАЙДЕГГЕРА.
FIGAL G. Radikalität. Zur Interpretation von Heideggers Schwarzen Hefte // Heideggers «Schwarze Hefte» im Kontext: Geschichte, Politik, Ideologie / Espinet D., Figal G., Keiling T., Mirkovic N. - Tübingen: Mohr Siebeck, 2018. - S. 25-36.
Ключевые слова: М. Хайдеггер; политика; « Черные тетради»; философия.
Гюнтер Фигал, широко известный в международных философских кругах исследователь Хайдеггера, профессор-ординариус Фрайбургского университета, в статье «Радикальность. К интерпретации Черных тетрадей Хайдеггера», определяет место, занимаемое «Черными тетрадями» в философии Хайдеггера, и рассуждает о том, «при каких условиях написанное Хайдеггером может быть рассмотрено как философский текст» (с. 25).
По его мнению, «Черные тетради», считающиеся философским произведением, на самом деле никакой значимой философской нагрузки в себе не несут. Несмотря на то что они, с полной очевидностью, были подготовлены самим Хайдеггером к печати в рамках его полного собрания сочинений, в них нет ничего, что, так или иначе, уже не содержалось бы в ранее опубликованном наследии философа, в его произведениях и в лекциях. «Черные тетради», полагает Фигал, - это, скорее, подспорье, помогающее увидеть, как вынашивались и какими мыслями сопровождались те идеи, которые мы находим уже в готовом виде в соответствующих по времени публикациях Хайдеггера.
Однако в «Черных тетрадях» есть и то, что не просматривается в опубликованных работах - в них есть сам Хайдеггер. В опубликованных работах он как личность отступает в тень - чтобы дать простор Мышлению. В «Тетрадях» же его присутствие ощущается постоянно, равно как и всех тех его, как пишет Фигал,
