CC BY
147
А.Ш. Кадырбаев (ИВ РАН)
ИНОСТРАНЦЫ НА РОССИЙСКОЙ СЛУЖБЕ В СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ В ЭПОХУ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ
«Восточная» политика традиционно занимала важное место в истории России. Ее составной частью во второй половине XVIII в., помимо основных стратегических целей - стремления к овладению проливами Босфор и Дарданеллы, воссозданию Византии под эгидой Российской империи и разделу державы Османов, было и средиземноморское направление, вне сомнения, являвшееся частью «восточного» вопроса. Активизации российской политики в Средиземноморье, в первую очередь в бассейне Эгейского моря, способствовали процессы, связанные с затяжным внутриполитическим кризисом Османской империи, что выразилось и в усилении национально-освободительного движения христианских народов -греков и южных славян, подвластных османам. Это отчасти явилось следствием политики императрицы Екатерины II в 1760-е годы, много достигшей в признании влияния России на европейскую политику, когда она стала «играть <...> роль, равную роли главных держав»1, что породило надежды христианских народов на освобождение от власти Османов с русской помощью. В свою очередь присутствие России в 1769-1774 гг. в Эгейском море предоставило ей новые инструменты политического воздействия на дела Европы, а появление российского военного флота в восточном Средиземноморье окончательно утвердило за Россией статус морской державы.
Активными проводниками российской средиземноморской политики были выходцы из разных стран и нерусских народов Российской империи, натурализовавшиеся в этой стране и находившиеся на российской службе. И наиболее высокопоставленной особой из их числа в России в то время была сама императрица Екатерина II, чье влияние на российскую средиземноморскую политику трудно переоценить, поскольку именно она лично определяла внешнюю политику Российской империи. Нельзя не засвидетельствовать ее необыкновенный талант конспиратора при подготовке средиземноморской экспедиции и организатора, сумевшего создать
команду, благодаря деятельности которой и был во многом обеспечен успех предприя-тия2. Ее царствование было столь заметно для величия и славы России, что Екатерина, единственная из царей и цариц нерусского происхождения (а их было немало на Руси -Симеон Бекбулатович, Борис Годунов, Екатерина I, Петр III), вошла в ее историю с почетным званием «Великая». Да и из собственно русских по происхождению государей за всю историю Государства Российского такой чести удостоился лишь Петр I.
Проникновение в Средиземноморье требовало от России укрепления ее военно-морского флота, что было в то время немыслимо без приглашения на российскую службу флотских офицеров-иностранцев. Среди них с 1764 г. на службе России находился шотландец Самуил Карлович Грейг, который в чине капитана первого ранга перешел на русскую службу из британского флота и прославился как герой Чесменского морского сражения, где он командовал арьергардом, умело организовав блокаду османской эскадры. Он впоследствии стал известным российским флотоводцем, главным командиром Кронштадта, основной военно-морской базы России на Балтике. Командуя Балтийским флотом в русско-шведской войне 17881790 гг., он разгромил шведский флот при Гогланде. Его сын Александр Грейг также стал российским адмиралом и достойным преемником отца3. Англичане Дж. Эльфин-стон и Арф командовали русскими эскадрами в Эгейском море в 1769-1770 гг.4
Надо отметить нейтральное отношение британского правительства к средиземноморскому мероприятию Екатерины II. Английские власти закрыли глаза на вербовку в своей стране офицеров-волонтеров для российского флота, игнорируя протесты реис-эфен-ди - османского руководителя ведомства иностранных дел5. Лорды британского Адмиралтейства содействовали российским военным кораблям средиземноморской экспедиции, снабжая их мачтами, снастями, лоцманами, разрешили им заходить в английские порты и осуществлять там необходимые за-
купки, в том числе и вооружения, а также ремонт. Всего в это время в русском флоте служило 35 английских офицеров. Помимо выходцев с Британских островов, на российскую службу были приглашены корабельные мастера и морские офицеры Венеции и Мальтийского ордена6. Поверенным Российской империи в делах на Мальте был назначен итальянец, маркиз Кавалькабо, прибывший в Средиземноморье из России с эскадрой Г. Спиридова и имевший поручение от императрицы Екатерины привлечь Орден в качестве союзника для участия в русско-турецкой войне в бассейне Эгейского моря7.
Активным участником боевых действий русского флота в Эгейском море в 17691770 гг. против османов был морской офицер-артиллерист Иван Абрамович Ганнибал, сын «арапа Петра Великого», соратника русского царя Петра I, инженера и генерал-аншефа русской армии, прадеда великого русского поэта А.С. Пушкина, африканца Ибрагима или Абрама Петровича Ганнибала и шведки Христины Шеберг, чей отец являлся офицером российской службы. В 1769 г., через год после того, как Османская империя объявила России войну, подполковник Иван Ганнибал получил повышение и стал командующим морской артиллерией эскадры адмирала Г. Спиридова, в июле 1769 г. направлявшейся из Балтики в Средиземное море. Под командой бригадира И. Ганнибала был десантный отряд в 2500 человек. В 1770 г. тридцатипятилетний старший сын чернокожего «арапа Петра Великого» показал себя героем во время кампании в Эгейском архипелаге. Г. Спиридов подыскивал хорошо защищенный порт для русской эскадры на берегах Морейского полуострова. Выбор его пал на османскую крепость Наварин. Он приказал майору князю Долгорукому овладеть ею, но последний доложил, что «не нашел возможным брать приступом крепость, хорошо вооруженную и защищенную многочисленным гарнизоном». Тогда овладеть крепостью было приказано Ганнибалу. Прибыв в Наварин с одним фрегатом и двумя небольшими кораблями, после массированной артиллерийской бомбардировки он высадил десант из 300 русских морских пехотинцев, к которым добавил греческих волонтеров. С кораблей были спущены крупнокалиберные орудия, а на берегу, с восточной и западной стороны, установлены батареи.
После двухнедельной осады крепость па-
ла, а Иван Ганнибал был назначен ее комендантом. Ему было поручено восстановление захваченной крепости. За проявленную в этом бою отвагу и умелое руководство войсками Иван Ганнибал получил от российского правительства орден Святого Георгия 3-ей степени. Уже через два месяца он снова отличился. В знаменитом Чесменском сражении, которое состоялось 24-25 июня в Эгейском море, Ганнибал, будучи цейхмейстером, то есть командующим артиллерией соединенной русской эскадры графа, приказал изготовить четыре брандера, то есть четыре судна с горючими и взрывчатыми веществами, предназначенные для поджога и подрыва вражеских кораблей. В ночь на 26 июня брандером под командованием лейтенанта Д.С. Ильина был «взорван на воздух весь турецкий флот, укрывшийся в Чесменской бухте»8. Три других брандера постигла неудача. Брандер сначала поджег самый крупный корабль османов, а затем пожар распространился на другие корабли неприятельского флота. Причем сам Ганнибал распоряжался брандерами и ставил задачи перед их капитанами.
Заслуживает внимания отношение И. Ганнибала, как и всех российских военных моряков, участников Чесменского сражения, к пленным османам. Русские спасали турок с тонущих кораблей и с возмущением пресекли попытки греческих волонтеров устроить резню безоружных пленных. Искусство Ивана Ганнибала в управлении артиллерийским огнем соединенной эскадры также вызывало восхищение и во многом предрешило поражение османского флота. За этот подвиг И. Ганнибал удостоился чести получить награду - ленту и орден Святой Анны из рук императрицы Екатерины Великой и 7 декабря 1772 г. был произведен в генерал-майоры российской армии.
Успешное участие в экспедиции русского флота в восточное Средиземноморье явилось для сына «арапа Петра Великого» своего рода трамплином в его дальнейшей карьере. В
1777 г. указом императрицы И. Ганнибал был введен в состав коллегии Адмиралтейства - военно-морского министерства Российской империи, а 25 июля 1778 г. ее же именным указом И. Ганнибалу было поручено «построение новозаводимого на Днепре при Александровском шанце города с надлежащими укреплениями, и в оном верфи и адмиралтейства». В том же указе ему были по-
священы лестные слова Екатерины II: «От известных нам усердия к службе и искусства ваших ожидаем, что вы в сем важном и государству полезном деле, на вас возлагаемом, преуспеете». Символично, что комиссию по строительству нового города возглавлял граф А.Г. Орлов, старый командир И. Ганнибала, носивший уже фамилию Ор-лов-Чесменский. По предоставленным комиссией расчетам этот город, ныне известный под греческим названием Херсон, был лично спланирован Иваном Ганнибалом. Город строился непосредственно под его руководством в течение трех лет, когда он был назначен на должность главного директора работ в Херсоне. 1 января 1779 г. он стал генерал-поручиком, с сохранением должности генерал-фельдцейхмейстера. Иван Абрамович Ганнибал может считаться отцом-осно-вателем города Херсона. В 1781 г. он получил ленту и орден Александра Невского.
Венцом карьеры на российской службе человека, овеянного славой Чесменского сражения, могут быть благодарные в его адрес слова Екатерины Великой: «Усердие и ревность, с которыми выполняете вы волю Нашу в столь важном и полезном для Государства деле, обнадеживает Нас всеми теми успехами, коих Мы к славе Отечества от сего ожидаем...»8
За подвиги в Чесменском сражении были награждены орденом Святого Георгия 4-го класса и другие выходцы из иностранных фамилий, служившие Российской империи: бригадиры и капитаны флота Барш, Круз, капитан-лейтенанты Дугдаль, Маккензи, лейтенанты флота Псаро, Войнович, Алекси-ано, флигель-адъютант Ризо. В Российском государственном архиве Военно-морского флота хранится текст указа Екатерины Великой о пожаловании им орденов. Дугдаль и Маккензи были командирами брандеров, не сумевших прорваться и взорвать турецкие корабли, но проявивших мужество и героизм. В 1775 г. они были повышены в чине и стали капитанами 2-го ранга.
Во второй половине XVIII в. южную Грецию и острова Эгейского архипелага посетил российский агент, молдаванин, некто Хаджи-Мурат, владевший турецким языком. Посещали эти земли и другие российские «агенты»: венецианский грек Иван Петушин, В.С. Тамара, знаток и переводчик турецкого языка, будущий посол в Турции. Тамара вел разведку под прикрытием археологических
изысканий9. Раньше всех на греческих берегах Эгейского моря стали действовать еще в 1763 г. тайные российские эмиссары, посланные Орловыми. Офицер русской службы артиллерийский поручик Георгий Папазоли служил в свое время в Санкт-Петербурге в артиллерийском полку под началом графа Г.Г. Орлова, самого влиятельного лица в России в первые годы правления Екатерины Великой и вдохновителя российской политики в Средиземноморье. Изгнанный османами из пределов отечества, Папазоли активно поддерживал русскую политику, побуждал греков к восстанию против османских властей10. Вместе с ним в Грецию был тайно направлен его соплеменник Манолис Саро, человек экзотической профессии, поставлявший из Африки в Россию диких зверей. Он осел в Санкт-Петербурге, сколотив на своем «промысле» небольшой капитал, и жил на проценты с него. По его словам, он испытывал «большую привязанность к вере своих соотечественников». Такого рода настроения, наряду с авантюризмом, вероятно, и обратили на него внимание Г.Г. Орлова, тогда фаворита российской императрицы. Как пишет в своем прошении Саро, «был я позван в 1763 г. к его светлости князю Григорию Григорьевичу Орлову, который предложил мне ехать тайно в Морею и иные греческие места, для узнания, - в каких расположениях тамошние жители относительно до здешнего двора находятся, и для приуготовления их заранее к будущей Турецкой войне»11. Инициатива Орлова была частной, и он пообещал Саро большое вознаграждение по возвращении.
М. Саро на свои средства отправился в путь с поручиком Г. Папазоли. В дороге оба претерпели немало злоключений: Саро попал в плен к триполийским пиратам, был искалечен и выкуплен знакомым греком. Папазоли попал в плен к балканским пиратам из города Ульчи и был освобожден австрийским консулом. Папазоли направил двух своих эмиссаров в Морею для установления тайных связей с лидерами местных греческих общин, находившихся в османском подданстве. На Пелопоннесе с одним из этих эмиссаров, Иваном Палатино, встретился М. Саро. «С оным Палатино был с лишком два года, -писал М. Саро, - ездил по разным греческим островам и городам, объявляя жителям все, мне здесь князем Григорием Григорьевичем повеленное, отвлекая их от повиновения
к Порте Оттоманской и научая их прибегнуть к всемогущему покровительству Вели-кия Екатерины, защитницы их и поборницы веры их. Такими и подобными внушениями ободря унылой их дух, привел я старшин первейших тамошних фамилий к должной Вашему Императорскому Величеству присяге, которую оные подтвердили во множестве писем, присланных потом сюда к князю Григорию Григорьевичу»12. По возвращении в российскую столицу Саро представил Г.Г. Орлову подробный и квалифицированный отчет о своей миссии, впервые высказав идею о посылке российской военно-морской экспедиции в Средиземное море для организации и поддержки греческого восстания. Саро старался представить дело таким образом, что греческие подданные Османской империи только и ждут сигнала в виде появления русского флота в Средиземном море, чтобы восстать против турок. Отчет Саро завершался словами: «По моему усердию смею представить о том, чтобы отправить в Средиземное море против турок 10 российских военных кораблей и на них погрузить пушек довольное число: завидевши их, греки бросились бы на соединение с русскими: у греков есть свои немалые суда, но их надобно снабдить пушками»13. Отчет произвел, вероятно, большое впечатление на императрицу Екатерину и Орловых, особенно мысль о посылке кораблей и необходимости снабдить их дополнительными пушками и оружием для восставших греков. Поэтому не случайно, что в передовой эскадре Г. Спиридова насчитывалось именно 10 боевых кораблей. В 1766 г. Папазоли вновь направился в Морею, чтобы сообщить грекам о скором прибытии в Эгейское море русских боевых кораблей с морскими пехотинцами на борту и призвать их к всеобщему восстанию против османского владычества.
С 1767 г., осуществляя подготовительные мероприятия к походу российского флота в Эгейское море, российское правительство отправило в Италию, якобы для лечения, а на деле для уяснения степени готовности греков Эгейского архипелага к восстанию против Османской империи, доверенных лиц императрицы Екатерины II, известных персонажей российской истории графов Орловых. В их свите «находятся господин полковник Герсдорф и кавалергард господин Бух-гольц»,14 немцы, верой и правдой служившие России, офицеры по «особым поручениям»,
осуществлявшие постоянную связь этой тайной миссии с Санкт-Петербургом, а также закупку в Германии, в Карлсбаде, стрелкового оружия для греческих повстанцев.
К тайной миссии Орловых примкнул венецианский граф южнославянского происхождения, словенец Иван Войнович, а за ним последовали члены его семьи и среди них его кузен, будущий адмирал русского флота Марк Войнович. За активную вербовку своих соотечественников на российскую службу Иван Войнович был обвинен венецианскими властями в «великом преступлении», приговорен к смертной казни с конфискацией имущества. Он оказал своей новой родине большие услуги как активный участник важных сражений русского флота в восточном Средиземноморье - на Митилене, под Патрасом и Бейрутом, а также в тайных сношениях А.Г. Орлова с арабскими шейхами, оппозиционно настроенными к османам, и в организации управления Эгейским архипелагом, куда после русско-турецкой войны граф Иван Войнович был назначен российским консулом15. Капитан 2-го ранга Марк Войнович в 1781 г. по приказу всесильного к этому времени фаворита Екатерины светлейшего князя Григория Александровича Потемкина во главе русской военной эскадры из Астрахани через Каспийское море подошел к берегам Персии, где в Астрабадском заливе на персидском берегу основал русское торговое поселение и станцию, как тогда называли военно-морские базы. Однако Войно-вич и его офицеры были арестованы персидскими властями и в обмен на свободу вынуждены были разрушить станцию и поселение, возвратившись в 1782 г. в Астрахань.
Во время своего пребывания в течение двух недель в Италии Орловы установили контакты и общались с представителями высшей итальянской аристократии, особенно греческого и южнославянского происхождения и православного вероисповедания. Кроме семьи Войновичей к их числу можно отнести графов Моцениго, Джика (или Гика), Маруцци; впоследствии некоторые из них, как и Войновичи, навсегда остались на русской службе16. Дальнейшая вербовка местных волонтеров-добровольцев для предстоящих военных действий в поддержку русского флота и греческого восстания в Морее и на островах Эгейского архипелага происходила уже через местные владетельные дома, имевшие влияние среди сельских жителей, и
через городских предпринимателей - куп-цов-судовладельцев и капитанов, таких, как богатые и влиятельные в Италии семьи Алексиано, Поликути, Псаро, Ризо.
Венецианец Антонио Джика по поручению А.Г. Орлова пытался вербовать волонтеров в воинский легион не только среди греков, южных славян и итальянцев, но и албанцев, обещая им «еще и больше, нежели они хотеть могли»17.
Важную роль в организации осуществляемых Екатериной II мероприятий по подготовке российской военно-морской экспедиции в Эгейское море, - наряду с тайной миссией Орловых, - сыграл привлеченный на русскую службу венецианский маркиз и банкир Пано Маруцци, происходивший из семьи эпириотов. Богатый род Маруцци греческого происхождения владел крупными финансовыми средствами и недвижимостью. Переход на русскую службу и приобретение высокого российского покровительства были для Пано Маруцци столь привлекательны, что он соглашался исполнять поручения русского двора безвозмездно. Впрочем, как выяснилось, маркиз взял под свою ответственность кредитование итальянских расходов Архипелагской экспедиции, и, скорее всего, не остался без материального выигрыша. По сути заинтересованность была взаимной. В 1767 г. в Москве он был представлен, вероятно, графом Г.Г. Орловым, императрице Екатерине II и имел с ней одну или даже несколько продолжительных конфиденциальных бесед. Императрица должным образом оценила его политическую ловкость и средиземноморские связи и составила о нем благоприятное впечатление, о чем можно судить по тем деликатным поручениям, которые она доверяла Маруцци, а также по предоставленному ему праву письменно напрямую обращаться к ней. Как бы авансом, в счет будущих заслуг, по ходатайству Г.Г. Орлова, императрица наградила Маруцци орденом Святой Анны, прежде чем он приступил к исполнению своих обязанностей в Италии. Как сказал глава российской Коллегии иностранных дел граф Н.И. Панин, это объяснялось важностью «привлечения к интересам двора нашего столь богатого дома, каков есть Маруцци, да и в той земле, где оной нам со временем и небесполезен быть мо-жет»18. Но все это было окутано тайной. 10 марта 1768 г. было официально объявлено о назначении П. Маруцци российским
поверенным в делах при Венецианской республике и «других торговых городах Италии». Назначение Маруцци на высокий дипломатический пост произошло с нарушением некоторых правил обмена дипломатическими представительствами. Но, видимо, у императрицы не было времени выдерживать дипломатический этикет, поскольку необходимо было организовать дипломатическую и финансовую поддержку тайной миссии Орловых в Италии, якобы вышедших в отставку ради лечения в этой стране.
Обязанности Маруцци не ограничивались помощью миссии Орловых. Он информировал о ситуации в Черногории, о ходе восстания на Корсике против Франции, о попытках тайных переговоров с корсиканским предводителем Паоли с целью в перспективе обеспечить на этом острове базы для русского флота. В круг обязанностей, вмененных П. Маруцци русским двором, входило и поощрение состоятельных греков переселяться в Россию: «Если люди греческого вероисповедания обратятся с желанием переселиться в Россию, в таком случае имеете марки обнадеживать их высочайшею Ее Императорского Величества милостию и протекциею и, наведываясь о их состоянии и ремесле, обстоятельно сюда доносить <...> ожидая отсюда резолюции»19. Таким образом, являясь поверенным в делах, Пано Маруцци весьма успешно служил русскому двору в его средиземноморской политике.
Венецианский патриций Деметриус Мо-цениго также стал российским дипломатом. С 1770 г., находясь в восточном Средиземноморье, в Леванте, он поступил на службу Российской империи без чина. В 1773 г. за участие в русско-турецкой войне был произведен в подполковники, а в 1776 г. в том же чине направлен в Италию в звании морского генерального комиссара, где в 1780 г. был назначен генеральным консулом России в Пизе. В 1782 г. Д. Моцениго аккредитован российским поверенным в делах при королевском Тосканском дворе. Благодаря его инициативе Россия впервые в своей истории установила дипломатические отношения еще с одним крупным средиземноморским государством - султанатом Марокко. После поражения в русско-турецкой войне 1769-1770 гг. в восточном Средиземноморье османы уже не могли препятствовать, как раньше, российско-марокканским контактам. Эти контакты выражались теперь не только в переписке
между марокканским султаном Мухаммедом III и Екатериной II, но и в предоставлении россиянам, как и другим западноевропейцам, режима наибольшего благоприятствования во владениях марокканского султана, в частности, свободного доступа в марокканские порты морских судов, и в обмене дипломатическими представителями. Так, в
1778 г. в Марокко личным представителем Екатерины II в ранге посла Российской империи был назначен Кинсбергер, немец по происхождению20.
Интересна личность грека Теодоро Алек-сиано, который ранее был доверенным лицом тунисского бея, затем оказался на британской службе, где с согласия английских властей взял на себя еще и обязанности российского консула на острове Минорка. Там по поручению А.Г. Орлова он готовил склад и госпиталь для российских эскадр, прибывающих в Средиземное море. Два его брата, Паниоти и Александр, примкнули со своими судами к эскадре Г. Спиридова весной 1770 г. Паниоти Алексиано поставлял русской эскадре лоцманов, в дальнейшем он прославился в ряде сражений, особенно командуя морским боем под Дамьеттой. Четвертый младший брат, Антон, поступил на службу в русский флот годом позже. Все три последних брата Алек-сиано остались на русской службе21.
Именно благодаря широкой поддержке со стороны греческих и южнославянских капитанов, а также британских властей, военные действия российской средиземноморской эскадры в Эгейском море успешно разворачивались по заранее разработанному А.Г. Орловым и его окружением плану, когда русский флот пребывал вдали от родных берегов и собственных баз снабжения. «Санктпетер-бургские ведомости» сообщали со ссылкой на итальянские источники, что греки и южные славяне в ожидании прибытия русского флота строят мелкие суда для ведения военных действий против османов, а множество искусных стейерманов направилось с островов Эгейского моря навстречу русской эскадре для препровождения ее в восточное Средиземноморье. Когда русский флот появился в западном Средиземноморье, у Балеарских островов, чтобы присоединиться к нему, собралось много вооруженных галер с островов Идра, Псара, Специя, чьи жители славились как искусные мореходы22.
Успех средиземноморской экспедиции русского флота и победа в русско-турецкой
войне 1769-1770 гг. были подготовлены не только тайной миссией А.Г. Орлова, возглавившего затем объединенную эскадру в Эгейском море. По приказу Екатерины II была активизирована подрывная деятельность против османов русской агентуры не только в бассейне Эгейского моря, но и вообще на Балканах. Российские агенты проследовали также в Черногорию, Албанию и Дунайские княжества для организации там выступлений против османов23. История оставила имена некоторых из этих агентов, в частности, тайных эмиссаров в Черногорию, офицеров российской службы - уже упомянутого выше полковника-немца Герсдорфа, серба Княжевича, полковника Эздемировича, поручика Ефима Белича, также выходцев из южнославянских народов. Таким образом, если атаковать османов россияне собирались у островов Эгейского моря и берегов Малой Азии и Греции, то возбуждать против них единоверцев предполагали по всей территории Балканского полуострова.
Участие иностранцев, российских подданных, в экспедиции российского военно-морского флота в Эгейское море в 1769-1770 гг. и в событиях, имеющих к этому непосредственное или косвенное отношение, явилось в определенной степени отражением традиции, заметной еще в ранний период истории России. Тогда на российской службе преобладали выходцы из тюркских народов, поскольку на повестке дня для российского государства стояло поглощение их земель. Число европейцев на русской службе возрастало по мере того, как основной вектор внешней политики России, особенно с эпохи Петра Великого, смещался в западном и юго-западном направлениях. Привлечение иностранцев на «государеву службу» приняло особенно широкие масштабы при «собирании земель» под скипетром российской короны, когда нерусские граждане России и их потомки -греки, южные славяне, немцы, шотландцы, англичане, итальянцы, молдаване и даже африканцы, приумножали ее просторы и славу, как это и происходило в эпоху Екатерины Великой в Средиземноморье накануне, во время и после русско-турецкой войны 1769-1770 гг. И здесь нет ничего необычного, поскольку, как свидетельствует всемирная история, принцип создания любой империи всегда зиждется не на моноэтнической, а на многонациональной основе, и Российская империя наглядный пример тому.
Примечания
1 Смилянская И.М. К истокам средиземноморской политики Екатерины II // Восточный архив, № 2-3, 1999, с. 87.
2 Русский архив. 1871. С. 1320-1321. Бумаги императрицы Екатерины II, хранящиеся в государственном архиве Министерства иностранных дел России // Сборник русского исторического общества. Т. X, СПб., 1872, с. 385; Российский государственный военно-исторический архив (далее - РГВИА). Ф. 434, оп. 1, д. 58, л. 1-44.
3 Соловьев В. Новая популярная энциклопедия. История Отечества. М., 2000, с. 189.
4 Письма императрицы Екатерины II к графу Ивану Григорьевичу Чернышеву. 1764-1773 гг. // Русский архив, 1871, с. 1337.
5 Архив внешней политики Российской империи (далее - АВПРИ). Ф. 89-8. Сношения России с Турцией. Ед. хр. 1893.
6 Там же. Ф. 6-6. Сношения России с Мальтой. 1746-1801. Ед. хр. 5, л. 1-3; Шеремет В. Война и бизнес. М., 1996, с. 218-286.
7 Из инструкции Н.И. Панина от 19 июля 1769 г. Цит. по: Смилянская И.М. Военно-политическая деятельность А.Г. Орлова в Средиземноморье и греческое освободительное движение // Восточный архив, № 4-5, 2000, с. 95.
8 Морозов С.А. Д.С. Ильин - герой Чесменского сражения. СПб., 2005, с. 12-13; Русский биографический словарь. Том «Гааг - Гербель». СПб., 1914.
9 Российский государственный архив Военноморского флота (далее - РГА ВМФ). Ф. 173, оп. 1, д. 79, л. 87; Смилянская И.М. Военно-политическая деятельность А.Г. Орлова., с. 93.
10 Сборник исторических материалов и документов, относящихся к новой русской истории XVIII и XIX веков. СПб., 1873.
11 Российский государственный архив древних актов (далее - РГАДА). Ф. 10. Кабинет Екатерины II. Оп. 1, ед. хр. 645, л. 94-95.
12 Там же.
13 Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Сочинения. Книга XIV. М., 1994, с. 272.
14 Циркуляр вице-канцлера князя Голицына к нашим представителям при иностранных дворах. Петергоф, 21 июня 1768 // Русский архив, 1876, № 7, с. 270.
15 РГАДА. Ф. 15, оп. «Госархив», ед. хр. 181; ф. 10-1. Кабинет Екатерины II. Ед. хр. 645, л. 197-199.
16 РГА ВМФ. Ф. 315, оп. 1, д. 460, л. 1; Смилянская И.М. Военно-политическая деятельность А.Г. Орлова. С. 93.
17 АВПРИ. Ф. 2-6. Внутренние коллежские дела. Д. 7177, № 90, л. 475-476.
18 Там же. Ф. 41-3. Сношения России с Венецией. Ед. хр. 13, л. 1.
19 Там же. Ед. хр. 14, л. 20.
20 Подгорнова Н.П. История связей России с Марокко. 1778-1830 гг. По документам Архива внешней политики Российской империи МИД РФ // Восточный архив, № 1, 1998, с. 11-30; АВПРИ. Ф. «Сношения России с Турцией», оп. 89-8, д. 131, л. 17-18 об., перевод с арабского. Письмо посла Марокко в Тоскане Мухаммеда бен Абдель Малека вице-канцлеру Российской империи И.А. Остерману.
21 Общий морской список царствования Екатерины II. СПб., 1890, с. 28-33.
22 «Санктпетербургские ведомости». 1770, № 10 от 2 февраля, № 16 от 23 февраля, № 23 от 19 марта.
23 Рескрипты и письма императрицы Екатерины II на имя графа Алексея Григорьевича Орлова-Че-сменского // Сборник Русского исторического общества. СПб., 1867, т. 1, с. 2.
•Х2<с|||р>Э~
