CC BY
35
Петрова Екатерина Алексеевна
кандидат юридических паук, доцент, заведующий кафедрой сравнительного правоведения и правотворчества, доцент кафедры теории и истории государства и права Ивановского государственного университета
Petrova Ekaterina Alekseevna
candidate of law, associate professor, head of the department of comparative law and law-making, associate professor of the department of theory and history of state and law Ivanovo state university
E-mail: katejyetJ~ova78@mail.ru
Инновации в развитии правовых систем современности1 Innovations in the development of modern legal systems
Аннотация. В статье анализируются основные инновационные направления развития правовых систем, вызванные такими объективными факторами современности, как цифровизация и глобализация всех сфер общественной жизни. Право, вслед за государством, переходит на «электронные рельсы», начинает регулировать вопросы защиты информации и от информации. В развитии правовых систем происходят конвергенци-онные процессы, проявляющиеся в заимствовании «зарубежных» правовых институтов, а также осуществляется унификация права на основе общепризнанных норм международного права, а также и в рамках интеграционных правовых систем.
Ключевые слова: правовые системы современности, информационное право, правовая конвергенция, унификация права, судебное правотворчество.
Annotation. The article analyzes main innovative directions of legal systems development caused by such objective factors of modernity as digitalization and globalization of all spheres of public life. The law as the state Is moving to "electronic rails", begins to regulate protection of information and from information. In the development of legal systems, convergence processes occur by the borrowing of "foreign" legal institutions, as well as the law unification on the basis of generally recognized norms of international law and within the integration legal systems.
Key-words: modern legal systems, information law, legal convergence, law unification, judicial law-making.
Инновационные изменения, происходящие в настоящее время в самых разных сферах юридической деятельности, начиная с правотворческой и заканчивая правопримененительной, неизбежно влияют на характеристики основных элементов национальной правовой системы. При этом, как и любые инновации, они должны быть направлены не просто на трансформацию тех или иных правовых явлений, но и, прежде всего, на повышение эффективности и результативности правового регулирования. Категория «правовая система» охватывает всю правовую действительность конкретного государства, что позволяет нам выделить общие тенденции в ее развитии на современном этапе.
Первое инновационное направление — это перевод права, как и государства, на «электронные рельсы». Построение информационного общества и электронного государства, возведенное в ранг государственных целевых программ2, обусловливает «цифровизацию» всего правового пространства, что, в свою очередь, сказывается на роли права в новых реалиях. Право, несомненно, сохраняет свой статус основного социального нормативного регулятора, но меняются его формы и содержание.
Так, претерпевают определенные изменения способы внешнего закрепления правовых норм: правовая информация в «цифровом» государстве, очевидно, должна существовать в электронном виде.
1 Тема разрабатывается в рамках гранта РФФИ 20-011-00794А «Государственно-правовые системы современного мира».
2 См., например: О федеральной целевой программе «Электронная Россия (2002 — 2010 годы)»: Постановление Правительства РФ от 28.01.2002 № 65 // СЗ РФ. 04.02.2002. № 5. Ст. 531; СЗ РФ. 21.06.2010. № 25. Ст. 3166; О государственной программе Российской Федерации «Информационное общество (2011 — 2020 годы)»: Распоряжение Правительства РФ от 20.10.2010 № 1815-р//_СЗ РФ. 15.11.2010. №46. Ст. 6026.
Ярким свидетельством тому в РФ выступает наличие «Официального интернет-портала правовой информации» {www.pravo.gov.ru), который с 10 ноября 2011 г.1 стал официальным источником! опубликования основных правовых актов РФ (федеральных конституционных законов, федеральных законов, международных договоров РФ, указов Президента РФ и др.). Появление, наряду с печатными, официального электронного источника опубликования имеет большое практическое значение, т.к. делает правовую информацию более доступной для населения, упрощает поиск необходимых актов и ускоряет процесс их обнародования. При этом электронный документооборот всё больше охватывает и сферу реализации, в т.ч. применения, права, примером чему выступают электронные правоприменительные акты, электронные сделки и т.п.
Кроме того, в информационном обществе право начинает регулировать новые сферы общественных отношений, связанные с реализацией конституционно закрепленных права на информацию и свободы информации. В качестве примеров в российской правовой системе можно привести такие сравнительно «молодые» законы, как Федеральный закон от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации»2; Федеральный закон от 09.02.2009 № 8-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления»3; Федеральный закон от 06.04.2011 № 63-Ф3 «Об электронной подписи»4 и др. Отличительной технико-юридической особенностью большинства подобных законов является наличие в них статей, содержащих определение понятий, т.к. многие из используемых в данных актах дефиниций являются новыми специальными терминами.
Принятие подобных законов и необходимость урегулирования все новых сфер информационного взаимодействия привели, по мнению ряда ученых, к появлению самостоятельной отрасли «информационное право». Так, например, H.H. Ковалева считает информационное право новой комплексной отраслью права и определяет её как совокупность правовых норм, относительно охраняемых государством, возникающих в информационной сфере производства, преобразования и потребления информации. При этом в качестве основных критериев отграничения данной отрасли от других она указывает следующие: значительный массив законодательства; экономическая и социальная заинтересованность государства в развитии информационных отношений; возникновение и бурное развитие правоотношений в информационной сфере, влекущие за собой постоянное расширение отношений субъектов и объектов; наличие самостоятельного предмета правового регулирования5. И.Л. Бачило относит информационное право к отраслям так называемого «третьего уровня», которые имеют свой предмет (в данном случае — «информационные отношения»), но комплексные по методам регулирования правовых отношений своей предметной области, «...эта отрасль, — пишет ученый, — является новой комплексной отраслью публичного права, входит в семейство административного права; законодательство этой отрасли привлекает и активно использует нормы конституционного, административного, гражданского, уголовного права»0.
Не вдаваясь в дискуссию по данному вопросу, отметим лишь, что, по нашему мнению, нужно весьма осторожно относиться к выделению новых отраслей права в целом и информационного права в частности, чтобы не размыть систему права как таковую. Появление же массива законодательных актов в информационной сфере свидетельствует лишь о формировании новой отрасли законодательства. Хотя, как подчеркивает И.Л. Бачило, именно предметная область законодательства символизирует рождение отрасли права и дает ей название7.
Наконец, усиливается роль права в вопросах защиты самой информации и защиты субъектов от информации. Ведь в информационном обществе, как справедливо указывают исследователи, информация трансформировалась в мощный реально ощутимый ресурс, имеющий даже большую ценность, чем природные, финансовые, трудовые и иные ресурсы; информация стала товаром, который продается и покупается; информация превратилась в оружие, с помощью которого возникают и прекращаются информационные войны8.
Говоря о защите информации, в первую очередь, мы имеем в виду защиту информации, составляющей тайну (государственную, коммерческую, профессиональную и т.д.), и иной конфиденциальной информации. Здесь особую актуальность приобретает (в связи с развитием информационных технологий и Интернета как «среды свободного распространения информации»} проблема защиты персональных данных лица. Поэтому очень важным для правовой системы России было принятие Федерального зако-
1 См.: О внесении изменений в Федеральный закон «О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания»: Федеральный закон от 21.10.2011 № 289-ФЗ // СЗ РФ. 24 10.2011. №43. Ст. 5977.
2 СЗ РФ. 31.07.2006. № 31 (1 ч.). Ст. 3448.
3 СЗ РФ. 16.02.2009. № 7. Ст. 776.
4 СЗ РФ. 11.04.2011. № 15. Ст. 2036.
5 См.: Ковалева H.H. Информационное право России. М., 2008. С. 7-9.
6 Бачило И.Л. Информационное право. М., 2012. С. 26, 36.
7 Там же. С. 24.
в Копылов В.А. Информационное право. М., 2002. С.10-11.
на от 27.07.2006 № 152-ФЗ «О персональных данных»1, закрепившего два главных условия обработки персональных данных: соблюдение конфиденциальности лицами, получившими доступ к персональным данным (ст. 7), и получение согласия субъекта персональных данных на предоставление его персональных данных (ст. 9).
Что же касается защиты от информации, то здесь в рамках российского права интересен Федеральный закон от 29.12.2010 № 436-ФЭ «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию»2, который определил виды информации, причиняющей вред здоровью и (или) развитию детей, и установил условия её распространения. Есть и конституционно установленные меры защиты от «вредной» информации. Так, в соответствии с п. 2 ст. 29 Конституции РФ не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду; запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства. В целом при регулировании вопросов защиты информации и от информации важнейшая задача законодателя состоит в том, чтобы обеспечить оптимальный баланс между конституционно гарантированными свободой информации и защитой прав и интересов личности, общества и государства.
Таким образом, «цифровизация» права как одна из инноваций в развитии национальных правовых систем оказывает влияние на такие ее элементы, как формы (источники) права, которые постепенно переводится в «электронный» формат; структуру системы права, в которой появляются новые отрасли («информационное право» и т.п.), а также на само содержание правовых норм, регулирующих различные аспекты информационных отношений.
Второе инновационное направление в развитии национальных правовых систем обусловлено такими процессами, как глобализация и интеграция, охватывающими все сферы социальной реальности, в т.ч. и правовую. В подобных условиях объективным становится сближение правовых систем государств, в том числе таких, которые традиционно относились к различным правовым общностям (семьям). Подобное сближение выступает своего рода внешней формой конвергенции в праве (правовой конвергенции).
Исследователи справедливо отмечают, что «в последнее столетие правовые системы активно сближаются теми или иными способами, т. е. процессы конвергенции носят преимущественный характер причем, как правило, с использованием двух общих методов: добровольного — в форме правовой аккультурации и принудительного — в форме юридической экспансии»3.
Сближение характерных черт различных правовых семей происходит прежде всего через заимствование правовых институтов и юридико-технических средств, свойственных разным правовым традициям. В литературе подчеркивается: «Взаимодействие национальных правовых систем в современном мире представляет собой заимствования разными по своей цивилизационной природе государствами правовых институтов, идеалов и образов, в результате которых происходит сближение правовых систем, трансформация традиционных национальных институтов и нивелирование различий между национальными правовыми системами, гармонизация и унификация законодательства»4.
Примером указанных процессов может выступать взаимное заимствование технико-юридических приемов механизма судебного правотворчества, сложившихся в семье общего права, и механизма законотворчества, получивших свое развитие в праве континентальном.
Так, в российской правовой системе, основанной на традициях романо-германского права, в течение уже не одного десятилетия ведутся дискуссии о необходимости признания судебного прецедента формальным источником права. Правотворческую функцию усматривают в деятельности Верховного Суда РФ, Высшего Арбитражного Суда РФ (до его упразднения), принимающих обязательные для нижестоящих судов разъяснения по вопросам судебной практики, и, конечно же, в деятельности Конституционного Суда РФ как главного «хранителя» и «проводника» подлинного смысла конституционных норм. Не вдаваясь в дискуссию по данному вопросу, отметим, что, на наш взгляд, судебный прецедент существует в российской правовой системе не как самостоятельный, формально признанный источник права, а главным образом в виде прецедентов толкования высшими судебными инстанциями действующих нормативно-правовых актов. Исключение составляют решения Конституционного Суда РФ о признании акта неконституционным, обладающие особым статусом (как акты «негативного» правотворчества), сближающим их с «чистыми» (нормообразующими) прецедентами.
Конвергенционные процессы обратного порядка мы наблюдаем, например, в правовой системе США, традиционно относящейся к семье общего права. Так, наступившая в XX и продолжающаяся в XXI веках «эпоха статутов» («statutory age»5), превратила закон в основной источник (форму) американского
1 СЗРФ. 31.07.2006. №31 (1 ч.). Ст. 3451.
2 СЗ РФ. 03.01.2011. № 1. Ст. 48.
3 Третьякова О.Д. Юридическая конвергенция: автореф. дис.... д-ра юрид. наук. Владимир, 2012. С.30.
4 Клочкова Ю.А. Конвергенционные правовые системы как результат современной глобализации // Государственная власть и местное самоуправление. 2011. № 4. С.6.
5 Madden M.S. The Vital Common Law: Its Role in a Statutory Age // University of Arkansas at Little Rock Law Journal. 1996. Vol. 18. P. 555.
права, отодвинув на второй план характерный для семьи общего права судебный прецедент. Необычайный рост статутов потребовал их унификации и систематизации, что осуществляется в США путем принятия единообразных законов и кодексов. Кроме того, само наличие Конституции (федеральной и штатов) как единого писаного акта, обладающего высшей юридической силой, также сближает американское право с романо-германским. В то же время нельзя утверждать, что, обретя указанную специфику, правовая система США вышла из семьи общего права. Прецедентное право и суды в целом продолжают играть важнейшую роль в правовой системе США, создавая прецеденты толкования, без которых многие статуты просто не имеют смысла, и осуществляя функцию конституционного контроля. Нормы общего права по-прежнему регулируют целый ряд сфер частного права.
Таким образом, очевидно, что такой технико-юридический прием правотворческой деятельности, как создание прецедентов толкования в настоящее время активно и эффективно используется и в англоамериканском, и в романо-германском праве.
Подобные тенденции сближения правовых институтов «классических» правовых семей приводят к появлению так называемых смешанных, или конвергенционных правовых систем. Ученые подчеркивают, что конвергенционные правовые системы — это результат и объективных процессов сближения, «смешивания» разных национальных правовых систем (что особенно проявило себя во второй половине XX в.), и следствие разного рода политических процессов, повлекших за собой смену правовых систем, которая всегда начинается с тех или иных правовых заимствований, копирования важных юридических институтов, при все еще сохраняющихся собственных1.
Юридическая конвергенция, таким образом, может быть расценена как инновационный механизм развития правовых систем, поскольку она направлена на повышение эффективности правового регулирования через рецепиирование действенных правовых институтов. И тут главное, чтобы рецепция происходила с учетом национальных правовых традиций конкретного государства. Оценка возможных рисков правовой конвергенции должна, в связи с этим, стать одной из основных задач современной юридической компаративистики.
Наконец, третья тенденция в развитии национальных правовых систем, которая может быть определена как инновационная, также вытекает из уже указанных нами глобализационных процессов, усиливающих значение международного права как универсального «языка» правового общения. Постоянно развивающиеся политические, социально-экономические и иные связи между государствами, миграция населения, необходимость совместного решения глобальных проблем современности приводят к интеграции международного сообщества, которая должна осуществляться на основе определенных универсальных регуляторов. Таковыми выступают, в частности, общепризнанные принципы международного права. Большинство современных демократических государств на конституционном уровне провозглашают данные принципы составной частью национальной правовой системы (как это, например, закреплено в ч. 4 ст. 15 Конституции РФ), что делает право государств более унифицированным. Особенно важна эта унификация в сфере обеспечения и защиты прав человека.
Чем целостнее становится мир, тем значительнее воздействие, оказываемое на права и свободы человека международными факторами. Действующее международное право содержит целый комплекс норм в области прав человека, которые нашли отражение в таких документах, как Всеобщая декларация прав человека 1948 г., Международные пакты о правах человека 1966 г., Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г. и др.
Однако следует учитывать, что права человека зависят от исторического развития конкретного государства, характера общественно-политического строя, от национальных, религиозных, культурных, правовых традиций, национальной психологии, наконец, от общей политической и правовой культуры населения. Поэтому мы согласны с теми учеными, которые утверждают, что «предложение о неких универсальных «правах человека», одинаково пригодных для населения всей планеты, является такой же иллюзией, как и представление о возможности однозначной интерпретации представления о «добре»2. Как верно отмечает в этой связи Е.А. Лукашева, «следует учитывать, что даже процессы глобализации не могут дать современному миру ни универсального микросистемного устройства, ни универсальной системы ценностей, ни универсального человека, ни единой концепции прав человека»3.
Не давая универсального перечня прав и свобод индивида, нормы международного права, в то же время закрепляют универсальный минимум этих прав и свобод, который должно гарантировать любое демократическое государство. Наличие подобного международного «минимума» как раз и приводит к унификации различных правовых систем, включающих его в свое национальное законодательство. Это, в свою очередь, повышает эффективность правового регулирования в сфере обеспечения прав человека, хотя степень этой эффективности в полной мере зависит от суверенной воли государства, признающего (полностью или частично) указанные международные стандарты.
1 Кпочкова Ю.А. Правовая конвергенция и дивергенция в условиях глобализация: те орет и ко-методологи чес кие аспекты // Философия права. 2010. № 2. С.43.
2 Каламкарян Р.А Права человека в России: декларации, нормы и жизнь// Государство и право. 2000. № 3. С. 37.
3 Лукашева Е.А. Права человека: конфликт культур // Российское правосудие. 2006. № 6. С. 24.
Наконец, высшим проявлением унификации национальных правовых систем выступает создание интеграционного права в рамках наднациональных международных организаций, например, Европейского Союза.
Вышедшее из международных договоров современное европейское («коммунитарное»} право базируется на классических внутригосударственных конституционных принципах прямого действия и верховенства права ЕС. На эту особенность европейского права неоднократно обращал внимание Суд ЕС, подчеркивая его специфику по сравнению с другими правопорядками. Так, в решении по делу «Cosía v. ENEL» {1964 г.) Суд ЕС констатировал: «В отличие от обычных международных договоров, Договор о ЕЭС создал свою собственную правовую систему, которая с момента вступления в силу Договора стала составной частью правовых систем государств-членов и которую национальные суды обязаны применять»1. Современное право Евросоюза представляет собой уникальный наднациональный автономный правопорядок, отражающий конвергенцию черт международного и национального права. Однако нельзя не отметить, что в реализации этого правопорядка в последние годы возникают определенные трудности, свидетельством которых выступают волнения и беспорядки в странах ЕС, а также первый в истории Евросоюза выход государства-члена из его состава. В литературе справедливо подчеркивается, что полной государственно-правовой когерентности {стабильности и согласованности) между странами Европейского союза так и не наступило; и кризис в Европе — это кризис конвергенции стран ЕС в политической, экономической и правовой сферах2.
Определенная унификация правовых систем происходит и в рамках Содружества Независимых Государств, где действует значительное число международных договоров и соглашений, подписанных в рамках советов глав государств и правительств; модельных законов, кодексов, рекомендаций, принятых Межпарламентской Ассамблеей государств участников СНГ, которые направлены на гармонизацию действующего законодательства государств-участников: «Ускорение и углубление интеграционных процессов ставят современные государства и интернациональные организации всех уровней перед необходимостью выработки оптимальной модели международного правового сотрудничества, в том числе на территории бывшего СССР между странами СНГ... В целом, конвергенция правовых систем стран СНГ очевидна, но неоднозначна... взаимоотношения стран-членов СНГ строятся на основе экономической и политической выгоды, с учетом национальных интересов при общем стремлении соответствовать реалиям времени»3.
Указанные нами процессы правовой интеграции привели к возникновению идеи формирования некоего глобального мирового порядка — системы общественных планетарных отношений, формирующихся на основе общегуманистических и естественно-правовых начал и функционирующих в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного и внутригосударственного права. Подобный процесс ряд исследователей также рассматривает как определенную инновационную тенденцию, подчеркивая, что мировой правопорядок — реальность нашего времени, без которой невозможно было бы развитие экономических, культурных и научных связей между государствами; что он есть результат согласования интересов государств и народов и гарантия успешного международного сотрудничества в самых различных сферах жизнедеятельности людей. Но формирование его — процесс сложный и противоречивый, поскольку здесь встают проблемы, связанные с неодинаковыми уровнем культуры и качеством жизни в различных странах, с идеологической и военной конфронтацией, экономической экспансией сверхдержав, религиозным и расовым фанатизмом и др.4
Высказывая в целом сомнения относительно возможности создания некоего универсального глобального мирового правопорядка, мы, тем не менее, согласны с главным — современный правовой мир стремится к единообразию, к интеграции. Однако очень важно, чтобы данные процессы не приводили к утрате собственной правовой идентичности отдельного государства, сохранению которой должно способствовать поддержание и развитие национальной правовой культуры и национальных правовых традиций. Как справедливо указывает P.A. Ромашов, в настоящее время на первый план выходит концепция мультикультурного мира, в котором государственно-правовые системы, объединенные в «политико-правовые семьи», рассматриваются в качестве равнозначных национальных и интернациональных культурных образований, в равной степени претендующих на достойное их общецивилизационного статуса место в системе современного человечества6.
Соответственно наряду с глобализацией во всех сферах общественной жизни мы сейчас наблюдаем и противоположный процесс — регионализацию, проявляющуюся, в частности, в стремлении сохра-
1 http://eur—lex.europa.eu/smartapi/cgi/sga_doc?smar1api!celexplus!prod!CELEXnumdoc&lg=en&nunndoc=61964J0006. Дата обращения: 2 апреля 2019.
2 Третьякова О.Д. Указ. соч. С.13.
3 Там же. С.33-34.
4 См.: Перевалов В.Д. Проблемы формирования мирового правопорядка // Теория государства и права / под ред. В.М. Корельского, В.Д. Перевалова. М., 2002. С. 575-586.
5 Ромашов P.A. Государственно-правовые системы современности // Ленинградский юридический журнал. 2020.
№3(61). С. 44.
нить национальную правовую идентичность, на основе, в первую очередь, социокультурных начал. Поэтому в доктрине наряду с конвергенцией права исследуется и противоположный ей процесс юридической дивергенции, трактуемой как сложный и многосторонний процесс внутреннего и внешнего взаимодействия элементов права и правовой системы, выраженный в расхождении организации форм права, требований правовых норм, а также частей единых или близких правовых систем общества1.
Таким образом, инновационные процессы (конечно, мы указали не все, а лишь наиболее, на наш взгляд, значимые), происходящие на современной правовой карте мира, вызваны объективными процессами, такими как цифровизация и глобализация всех сфер общественной жизни, в т.ч. и правовой. Они заключаются в изменении структурных элементов национальной правовой системы в связи с переводом ее на «электронные рельсы» («цифровизация» форм права, появление новых отраслей права и т.д.); в процессах правовой конвергенции, проявляющейся в заимствовании правовых институтов, свойственных разным правовым семьям; в унификации права на основе общепризнанных норм международного права, а также в рамках наднациональных, интеграционных правовых систем. При этом важно, чтобы указанные тенденции носили именно инновационный характер, т.е. были направлены на обеспечение эффективности правового регулирования и повышение качества его результата — степени упорядоченности общественных отношений —для гармоничного развития социума.
1 Третьякова О.Д. Указ. соч. С.9.
