CC BY
97
2012
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 12
Вып. 3
НОВЫЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
УДК 159.955 О. В. Щербакова
ИНФОРМАЦИОННО-ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ НЕКОТОРЫХ ПАТТЕРНОВ МЕТАКОГНИТИВНОЙ РЕГУЛЯЦИИ1
Тема метакогнитивной регуляции представляет собой относительно новую область психологических исследований, поэтому работы, посвященные данной проблеме, пока что не столь многочисленны. Не в последнюю очередь такая ситуация связана с предельной сложностью и синтетичностью метакогнитивной регуляции как психологического феномена. Метакогнитивная сфера человека представляет собой, пожалуй, самую сложную форму развития высших психических функций и самую «человеческую» сторону психики. Она связывает воедино личностные свойства человека и его интеллектуальные ресурсы, обеспечивая возможность рефлексивного контроля и управления познавательной деятельностью.
Именно недостаточной теоретической разработанностью понятий «личность» и «интеллект», являющихся концептуальной базой конструкта «метакогнитивная регуляция», обусловлены сложности ее эмпирического изучения. Более того, в силу многокомпонентности феномена метакогнитивной регуляции представляется трудно осуществимой его строгая операционализация: при попытке редукции метакогнитив-ных явлений к более «атомарным» психическим действиям пропадает специфика исследуемой реальности.
Новизна и комплексность изучаемого нами феномена определили выбор качественной исследовательской методологии. Качественная парадигма предполагает применение «мягкого» инструментария, позволяющего всесторонне описать исследуемую реальность и глубоко проанализировать внутреннюю логику изучаемых явлений. Несмотря на ряд очевидных преимуществ [1-3], качественные методы исследования редко используются в отношении когнитивной феноменологии. Напротив, познавательные процессы чаще всего изучаются в русле более традиционного количественного подхода. При этом основное внимание уделяется результативным характеристикам интеллектуальной деятельности, а процессуальная сторона когнитивного функционирования остается за рамками научного анализа. Такой подход не позволяет вы-
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке СПбГУ (НИР из средств бюджета СПбГУ «Информационно-энергетические аспекты когнитивной деятельности», № 8.38.191.2011 и «Метакогнитивная регуляция интеллектуальной деятельности: информационно-энергетический аспект», № 8.23.465.2011)
© О. В. Щербакова, 2012
явить внутреннюю динамику работы когнитивной и метакогнитивной систем человека, а также субъективную логику развертки познавательных программ [4-7]. Однако именно качественная исследовательская методология является наиболее перспективной для выявления форм и способов организации процессов метакогнитивного регулирования как результата взаимовлияния когнитивной и личностной сфер субъекта.
Метакогнитивная регуляция заключается в способности субъекта «осознавать собственные когнитивные процессы, характер и скорость их протекания; критически относиться к промежуточным результатам своей познавательной деятельности и соотносить их с ее целями; произвольно выбирать способы и стратегии взаимодействия с информацией в зависимости от особенностей познавательной задачи, собственного текущего состояния и предпочтений» [7, с. 42]. Описанные преобразования над подструктурами собственного ментального опыта могут быть успешно осуществлены только при условии когнитивной и личностной зрелости человека. Поэтому метаког-нитивная компетентность складывается в онтогенезе относительно поздно [7]; ее формирование происходит «на основе природных особенностей человека, сильных и слабых сторон его когнитивной сферы и существующих в его окружении ролевых моделей» [7, с. 42]. Метакогнитивная регуляция во многом является продуктом интеллектуального воспитания и может быть целенаправленно сформирована путем системной реализации комплекса психолого-педагогических мероприятий [8].
Согласно концепции М. А. Холодной [9], составляющей теоретическую базу настоящей работы, «каркас» метакогнитивного опыта составляют четыре основные формы ментальных структур, осуществляющих саморегуляцию интеллектуальной активности. Это непроизвольный интеллектуальный контроль, произвольный интеллектуальный контроль, метакогнитивная осведомленность и открытая познавательная позиция. Принимая за основу идею четырехкомпонентной структуры метакогнитив-ного опыта субъекта, мы будем рассматривать метакогнитивную регуляцию как поведенческое проявление такого опыта. Особый интерес в рамках данного исследования для нас будут представлять типичные паттерны метакогнитивного регулирования, используемые взрослыми людьми в процессе интеллектуальной деятельности. Понимая такие паттерны как устойчивые способы работы с информацией, мы будем уделять особое внимание анализу их энергетических характеристик, то есть таких параметров, которые определяют субъективную сложность или легкость реализации конкретного паттерна, а также степень его объективной эффективности.
Несмотря на то, что понятие «психическая энергия» (а также связанные с ним понятия силы, ресурса, напряжения) используется в психологии достаточно давно [1021], ему до сих пор нередко отказывают в самостоятельном онтологическом статусе. В лучшем случае допускается его использование в качестве метафоры, позволяющей более полно описать психическую феноменологию, в худшем — оно объявляется «вне закона» и исключается из терминологического аппарата психологии под предлогом «ненаучности».
Оставив в стороне дискуссию о месте понятия «энергия» в категориальной системе современной психологии, мы будем исходить из общенаучного положения о том, что любая деятельность — в том числе психическая — является результатом совершения определенной работы. Работа, в свою очередь, представляет собой проявление энергии, которая является имплицитной характеристикой любого объекта. Разделяя взгляды М. А. Холодной на онтологическую природу интеллекта как формы организации
ментального опыта субъекта, мы полагаем, что носителем интеллектуальных свойств личности являются ментальные структуры как информационно-энергетические образования. С этой точки зрения, любая ментальная структура — концепт, устойчивое интеллектуальное предпочтение или паттерн метакогнитивной регуляции — обладает энергетическим потенциалом, так как представляет собой упорядоченное информационное образование. Поэтому через анализ информационной упорядоченности ментальной структуры возможно описание и ее энергетических свойств.
В данной работе предпринята попытка проанализировать информационно-энергетические характеристики некоторых паттернов метакогнитивной регуляции, выявленных в результате проведения серии исследований. Наши исследования проводились на материале решения испытуемыми двух различных по своему содержанию когнитивных задач: нахождения ответа в задаче зрительного поиска при наличии множественных альтернатив (теста Дж. Кагана) и реконструкции смысла вербальных текстов неявной семантики (на примере понимания крылатых выражений). Поскольку эта работа носила в большей степени поисковый характер, основное внимание было уделено содержательному описанию паттернов метакогнитивного регулирования, а также анализу субъективной сложности или легкости осуществления таких паттернов. Поскольку метакогнитивная деятельность редко протекает по «идеальному» сценарию и часто характеризуется наличием сбоев различной природы, значительная часть настоящей работы посвящена анализу типичных проблем, возникающих в ходе метакогнитивно-го регулирования и снижающих общую эффективность интеллектуальной работы.
Одно из наших (совм. с И. В. Головановой) исследований было посвящено выявлению типичных сбоев метакогнитивной регуляции, проявляющихся в процессе реконструкции смысла крылатых выражений и афоризмов как частных случаев вербального текста [22, 23]. Крылатые выражения как частный случай текстов неявной семантики (в отличие от пословиц и поговорок [24-27]) редко используются в психологических исследованиях. Их особенность заключается в том, что они «провоцируют» реципиента совершить ряд когнитивных действий, обеспечивающих понимание их смысла. Таким образом, крылатые выражения можно рассматривать как интеллектуальную задачу особого рода, для реконструкции смысла которой необходимо осуществить когнитивные и метакогнитивные операции.
После проведения пилотажных проб и предварительной экспертной оценки ряда крылатых выражений мы остановились на наборе из трех стимулов: 1) «А Васька слушает да ест»; 2) «Гора родила мышь»; 3) «Мой стакан невелик, но я пью из своего стакана». Эти выражения предъявлялись испытуемым (М = 18, М. и Ж., 19 — 22 года) в письменном виде в сопровождении пяти вопросов, направленных на выявление качества понимания стимулов респондентами, глубины их когнитивной рефлексии и характера тех метакогнитивных затруднений, которые сопровождают процесс смысловой реконструкции. Ниже мы приводим список вопросов с комментариями:
1) Раскройте своими словами смысл выражения.
2) Приведите примеры его уместного и неуместного употребления.
Эти два вопроса были направлены на выявление того, была ли сформирована испытуемым адекватная смысловая репрезентация стимульного крылатого выражения. Они также позволяли проконтролировать наличие или отсутствие сугубо когнитивных дефицитов, то есть базовых по отношению к метакогнитивной регуляции типов затруднений, не являющихся предметом рассмотрения в данной работе.
3) Как Вам кажется, на сколько процентов Вы поняли эту фразу? Чего не хватало для более полного ее понимания?
4) Что помогло Вам понять смысл выражения? На что Вы ориентировались? Что послужило подсказкой?
Третий и четвертый вопросы были впрямую направлены на выявление особенностей функционирования метакогнитивной сферы субъекта, так как требовали от него умения адекватно оценить результативность собственной интеллектуальной работы и ретроспективно отрефлексировать ее динамику.
Последний, пятый, вопрос предлагался участникам исследования после группового обсуждения результатов письменного опроса.
5) Что добавилось к пониманию контекста? Что изменилось по сравнению с первоначальной версией понимания?
Качественный анализ полученных письменных ответов испытуемых позволил выявить основные типы метакогнитивных дефицитов, возникающих у взрослых интеллектуально успешных людей в процессе смысловой реконструкции крылатых выражений (афоризмов). Ниже приведена типология метакогнитивных затруднений и анализ их информационно-энергетических характеристик.
Первый тип выявленных метакогнитивных затруднений был условно обозначен нами как дефицит культурного тезауруса. В его основе лежит недостаточное знакомство реципиента с культуральным контекстом, аллюзия на который присутствует в стимульном выражении и без «считывания» которого невозможно полноценное понимание его смысла. Реципиенты, демонстрировавшие такой тип метакогнитивных дефицитов, обычно не учитывали культурально обусловленное семантическое поле, к которому принадлежало стимульное крылатое выражение, и мыслили его как самостоятельную метафору, не имеющую специфической культуральной нагрузки.
Демонстрировавшие такой тип затруднений реципиенты, «схватывая» объективно присутствующую в выражении-стимуле идею этического долженствования, тем не менее, не были способны реконструировать стоящий за ней культурный контекст. Важно отметить, что само по себе незнание тех или иных фрагментов культурного пространства еще не является проблемой метакогнитивной сферы, а представляет собой лишь недостаточную осведомленность. Собственно метакогнитивные дефициты проявлялись в том, какие интеллектуальные действия предпринимали испытуемые, старающиеся понять смысл крылатого выражения в отсутствие такой осведомленности. Часто реципиенты не отдавали себе отчет в том, что реконструируют смысл не отдельно взятой фразы, а работают с предельно обобщенной идеей, интегрирующей целый класс разнородных, но объединенных общими свойствами ситуаций. В связи с этим они даже не предпринимали попыток реконструировать более широкий культурный контекст, к которому принадлежит стимульное выражение. В итоге оказывалось невозможным простраивание множества связей содержащейся в стимуле обобщенной идеи с целым веером репрезентирующих ее конкретных ситуаций.
Такое когнитивное поведение можно охарактеризовать как «наивное»: использующие его реципиенты обычно не предпринимают попыток осмыслить стимул как фрагмент более сложного и многослойного в смысловом отношении целого — дискурса. Отсутствие привычки «подозревать» в конкретном объекте мысли следы неочевидных, а возможно, и семантически далеких от него ситуаций, фактов, действий мы склонны рассматривать, с одной стороны, как проявление недостаточной аккультурации интел-
лекта, а с другой — как следствие слабой интеллектуальной рефлексии и отсутствия у субъекта стремления активно вписывать осмысляемое явление в более общий семантический контекст. Мы полагаем, что «наивное» когнитивное поведение взрослого человека может быть рассмотрено как частный случай метакогнитивной слабости.
Отсутствие интенции посмотреть на вещи широко, увидеть неочевидные связи между, на первый взгляд, далекими друг от друга предметными контекстами может быть рассмотрено как проявление пассивной познавательной позиции субъекта и недостатка стремления самостоятельно выявлять неочевидные, скрытые связи и отношения между фрагментами действительности. Поскольку такая позиция 1) является характеристикой одновременно интеллектуальной и личностной сфер субъекта, 2) препятствует эффективному когнитивному поведению, 3) является более высокоуровневым свойством интеллектуальной сферы, чем базовые когнитивные умения, мы склонны рассматривать ее именно как проявление дефицита метакогнитивного регулирования. Мы полагаем, что такой тип метакогнитивной слабости — это проявление своего рода когнитивной лени, что также отражает особенности энергетической организации индивидуальных психических ресурсов.
Приведем примеры метакогнитивных сложностей такого типа, возникающих у респондентов при объяснении смысла стимульного выражения «Мой стакан невелик, но я пью из своего стакана»:
— «Любое дело нужно выполнять добросовестно. Пусть даже ты делаешь что-то не такое значительное, но выполняй это дело хорошо» (Ж, 20 лет);
— «Каждый человек более или менее ценит свою жизнь или каким-то образом ее оценивает. Да, я живу плохо, но я так живу. Кто-то не стремится изменить ситуацию, уповая именно на свой жребий» (Ж, 21 год).
Второй тип метакогнитивных затруднений был определен нами как непонимание переносного смысла. Такое непонимание нередко сопровождалось попыткой его псевдокомпенсации за счет избирательной когнитивной работы с отдельными компонентами выражения.
Для ошибочных ответов, отнесенных нами к данному типу, характерно, что сбой происходит не на самом уровне метакогнитивного регулирования, а на более низком «этаже» психической деятельности — на уровне базовых когнитивных процессов. То есть проблема, ведущая к формированию искаженной смысловой репрезентации стимульного текста, имеет более глубинный источник, чем собственно метакогнитив-ная сфера.
Как видно из приведенных ниже ответов испытуемых, реципиенты допускают ошибку, которая заключается в том, что они не замечают двусмысленности стимуль-ного выражения и не улавливают его переносное, метафорическое значение, оставаясь в рамках буквальной интерпретации. Интеллектуальные затруднения такого типа можно трактовать как проявление черт допонятийного мышления [28, 20, 29] — онтогенетически более раннего и не позволяющего субъекту эффективно отражать всю полноту и сложность связей и отношений между явлениями действительности. Допо-нятийные способы интеллектуальной обработки стимульного выражения неизбежно приводят к формированию его неполной, нередко сильно искаженной смысловой репрезентации, исключающей обобщения высокого порядка.
Использование допонятийных форм мышления, хотя и влечет за собой возникновение существенных лакун в смысловой репрезентации объекта интеллектуальной ра-
боты, само по себе еще не является свидетельством проблем в сфере метакогнитивной регуляции. Напротив, такие лакуны могут быть выявлены системой метакогнитивно-го контроля и своевременно скорректированы реципиентом, внимательно и критично относящимся к промежуточным результатам собственной интеллектуальной работы и производящим их систематический мониторинг на предмет соответствия целям деятельности. Однако, как показывают результаты нашего исследования, такой мониторинг и коррекция далеко не всегда осуществляются в ходе реального когнитивного функционирования даже взрослыми интеллектуально успешными людьми.
Когнитивные дефициты, являющиеся следствием недостаточной сформирован-ности концептуальных способностей, не осознаются реципиентом как проблемы, препятствующие полноценному пониманию стимула. Как правило, это бывает связано либо с отсутствием привычки осуществлять проверку результативности каждого этапа когнитивной деятельности, либо со сниженными критериями оценки такой результативности. В обоих случаях реципиент «не замечает» дефицитарности сформированной им смысловой репрезентации стимульного выражения и, несмотря на ее очевидную нелогичность, все же предпринимает попытку представить ее как эталонную. Другими словами, он «выдает желаемое за действительное», однако важно, что эта подмена осуществляется не осознанно, с целью ввести кого-либо в заблуждение, а непроизвольно, как единственно доступный вариант когнитивного поведения. В заблуждение при этом вводится сам субъект когнитивной деятельности в результате своего рода интеллектуального самообмана.
Мы полагаем, что использование такого паттерна управления собственными когнитивными ресурсами является следствием работы закрепленных на уровне личности способов оценки собственной эффективности. В данном случае личность, которая могла бы осуществить функцию контроля над протеканием интеллектуальной деятельности, представляет собой достаточно слабый и неэффективный фильтр, пропускающий заведомо дефицитарный когнитивный результат далее, в интегральную смысловую репрезентацию действительности. Можно предположить, что подобная метакогнитивная стратегия обусловлена той субъективной ценностью, которую представляет собой любой — даже слабый — интеллектуальный результат для носителя психики. Если любая, в том числе и не самая эффективная, интеллектуальная продукция получается только в результате затраты большого количества когнитивных (информационных и энергетических) ресурсов и достается ценой сильного субъективного напряжения, то вероятно, она будет рассматриваться субъектом как безусловно ценная — вне зависимости от ее объективного качества. Образно говоря, личность будет настолько дорожить любым интеллектуальным продуктом, что даже в том случае, если этот продукт не соответствует задачам когнитивной деятельности и характеризуется рядом существенных недостатков, он будет сохранен. Для сохранения такого дефицитарного когнитивного продукта личность может предпринять ряд (как правило, неосознаваемых) действий по его легитимизации и постарается встроить его в общую репрезентацию действительности (в данном случае — смысловую репрезентацию стимульного текста).
Приведем следующий пример указанной псевдокомпенсации неполноты понимания крылатого выражения «А Васька слушает да ест»:
— «Человек по имени Василий, предположительно ребенок 10-12 лет ест что-то с аппетитом. При этом внимательно слушает что-то. Можно сказать про со-
беседника за общим обедом, который ест, но при этом полностью сохраняет внимание к разговору. Не хватало предшествующей фразы. Я поняла, что «слушает» было чисто формальным действием, практически видимостью» (Ж, 22 года).
К третьему типу метакогнитивных сбоев были отнесены затруднения в реконструкции смысла, связанные либо с чрезмерным вниманием реципиента к теме, прямо не отраженной в исходном выражении, либо с формированием неконтролируемых субъективных проекций по поводу осмысляемого выражения. Нередко подобные сбои имели в своей основе непонимание переносного смысла стимула. Например, ответы наших респондентов часто были основаны на буквальной трактовке глаголов «родить» («Гора родила мышь») и «есть» («А Васька слушает да ест»). В метакогнитив-ном сбое такого рода находят отражение, во-первых, дефицит сугубо когнитивных ресурсов (проявление черт допонятийного мышления, как и в предыдущем типе ме-такогнитивных затруднений) и, во-вторых, эмоциональная значимость той или иной темы, отраженной в стимульном выражении. Как только в функционировании когнитивной сферы появляется пробел, обусловленный непониманием переносного смысла выражения, личность сразу же на это реагирует, заполняя такой пробел эмоционально заряженным, находящимся на поверхности сознания материалом (субъективными проекциями).
Описывая этот механизм в терминах информационно-энергетических характеристик познавательной активности, можно сказать, что сбои в когнитивной работе ведут к формированию информационной лакуны (дефициту смысловой репрезентации крылатого выражения). На границе такой информационной лакуны и окружающих ее интактных участков смысловой репрезентации возникает «разница потенциалов», которая требует быть заполненной. Обычно она восполняется за счет притока субъективной проективной продукции личности, играющей роль «заплат» на теле информационной ткани и восполняющей энергетические дефициты смысловой репрезентации.
Приведем ответы респондентов на вопросы о понимании выражения «Гора родила мышь», иллюстрирующие такое «соскальзывание»:
— «Гора — физический объект неживой природы. Мышь — животное. Рождение — сотворение чего-либо, способность дать жизнь чем-то новому. То есть то, чему не дано «рожать», сотворило нечто. Олицетворение того, чего быть не может из-за некоторых формальных законов природы. То есть нечто противоестественное, то, чему быть не суждено» (Ж, 22 года).
— «Всегда есть и в большом что-то примитивное, свободное, и результаты деятельности «горы» могут быть посланы высшими силами, горы есть объект природы (более низший, чем мышь). Рождение есть процесс творения. При этом мышь — ассоциация с «последней каплей». Могущество и сила создало недостающее звено» (Ж, 22 года).
На крылатое выражение «Мой стакан невелик, но я пью из своего стакана» были получены такие ответы респондентов:
— «Досада. Я бы хотел пить из большого стакана. Но буду доволен и тем, что есть небольшой. Наверно, чтобы иметь большой стакан, нужно сделать много рискованного труда. А я не буду это делать, пусть будет немного, но мое» (Ж, 21 год).
— «Есть вариант несколько осуждающий — когда человек занимается своим делом, но попутно, что называется, засовывая нос в чужие дела» (Ж, 20 лет).
Любопытные данные представляют собой ответы испытуемых на вопрос о том, на сколько процентов они оценивают успешность своего понимания. Нередки случаи, когда испытуемые, давшие ответы, наиболее близкие к эталонным, тем не менее, крайне низко оценивали свою интеллектуальную эффективность, давая своему пониманию предельно осторожные оценки в 30-40 %. И напротив, реципиенты, чьи ответы характеризовались наличием когнитивных и метакогнитивных дефицитов, склонны были субъективно завышать степень своей интеллектуальной успешности, оценивая ее на 90 и даже 100%.
Имеющиеся данные не позволяют сделать вывод о наличии статистической взаимосвязи между объективным качеством ответа и величиной субъективной оценки такого качества. Однако даже на уровне единичных наблюдений факт несовпадения субъективных оценок с объективными характеристиками качества интеллектуального продукта представляет интерес. Мы полагаем, что занижение или завышение оценки собственной интеллектуальной эффективности также является отражением того или иного паттерна метакогнитивного регулирования. Испытуемые, использующие эффективные метакогнитивные стратегии, демонстрируют своего рода когнитивную скромность, так как осознают, что любой — даже успешный — ответ не идеален и не позволяет учесть все потенциально возможные интерпретации. Другими словами — успешные в метакогнитивном отношении испытуемые склонны осторожно оценивать свою когнитивную эффективность и готовы к тому, что результат их познавательной деятельности окажется далеким от эталона. Возможно, подобная осторожность является следствием открытой познавательной позиции реципиента и его готовности признать в случае необходимости несовершенство собственного когнитивного продукта. Очевидно, что открытая познавательная позиция должна быть сопряжена с готовностью затратить когнитивные усилия на коррекцию неверного ответа и выстраивание новой смысловой репрезентации объекта мысли, то есть потратить дополнительную умственную энергию на формирование нового концептуального гештальта.
И напротив, неоправданное завышение оценки собственной когнитивной эффективности может являться следствием бедности интеллектуальных ресурсов субъекта: если любой когнитивный продукт (как высокого, так и низкого качества) достается человеку с трудом и требует от него больших энергетических затрат, внутренне переживаемых как тяжелая интеллектуальная работа, то субъективная ценность такого продукта будет достаточно высокой. Как следствие субъективной значимости вырастает и оценка эффективности когнитивного продукта, которая может выполнять защитную функцию: если продукт, пусть и субъективно, оценивается высоко, значит, низка субъективная же вероятность того, что возникнет необходимость его переделывать и тратить на это дополнительные психические ресурсы.
Описанная последовательность действий предстает как замкнутый круг, отражающий множественные взаимовлияния интеллекта и личности: недостаточность энергетической составляющей интеллекта обусловливает личностную переоценку результата интеллектуальной деятельности, что, в свою очередь, снижает критичность личности по отношению к порожденному ею когнитивному продукту и вызывает сбой уже на метакогнитивном уровне интеллектуального функционирования.
Изучение типов метакогнитивных дефицитов и их информационно-энергетической организации также осуществлялось нами на материале работы испытуемых с невербальным материалом. В одном из исследований (совм. с В. А. Устиновой) мы предлагали участникам решить задания теста Дж. Кагана «Сравнение похожих рисунков» («Matching Familiar Figures Test»), традиционно использующегося для диагностики когнитивного стиля «импульсивность / рефлективность». В каждом из заданий теста испытуемому предлагается напечатанное на листе бумаги реалистичное изображение знакомого предмета (лампа, платье, самолет и т. п.) и несколько (6 или 8) изображений-дублеров, содержащих в себе объективные, но мало заметные отличия от эталонного рисунка. Задача испытуемого — найти среди изображений-дублеров то единственное, которое полностью идентично оригиналу.
В стандартной процедуре тестирования с помощью методики Дж. Кагана предполагается фиксация времени поиска правильного ответа, а также факта его нахождения или ненахождения. Поскольку нас в большей степени интересовали не количественные показатели интеллектуальной деятельности испытуемых, а ее процессуальная сторона, то мы сосредоточились на анализе способов и приемов когнитивного поведения, к которым прибегали участники исследования в процессе решения этой задачи. Для этого мы дополнили стандартную процедуру тестирования Дж. Кагана глубинным полуструктурированным интервью: после предъявления каждого задания методики и нахождения испытуемым ответа экспериментатор задавал ряд вопросов относительно того, каким образом осуществлялся перебор вариантов, какие критерии использовались для отвержения неправильных ответов, какие приемы оптимизации когнитивной деятельности осознанно или неосознанно использовал испытуемый. Всего в исследовании приняли добровольное участие 19 человек: 5 мужчин и 14 женщин в возрасте от 20 до 28 лет (все испытуемые не были знакомы с тестом Дж. Кагана и проходили его впервые). Процедура интервью фиксировалась с помощью диктофона, продолжительность каждого интервью составила от 65 до 90 минут. Суммарное время интервью — 25 часов. В процессе анализа полученных данных мы уделяли особое внимание содержательной проработке метакогнитивных затруднений, препятствовавших нахождению верного ответа. Количественные данные использовались нами не как основной, а как дополнительный источник информации.
Среди нескольких типов метакогнитивных сложностей, сопровождающих процесс зрительного поиска в ситуации выбора из множества альтернатив и описанных нами ранее [30], наибольший интерес с точки зрения информационно-энергетической организации представляет паттерн, заключающийся в забывании испытуемым выделенных им различий между рисунками, то есть тех оснований, которые лежали в основе данного ответа. Приведем в качестве примера фрагменты протоколов интервью с испытуемыми, демонстрировавшими такой метакогнитивный сбой.
Фрагмент 1. Испытуемая А. М., жен., 24 г.
Картинка № 8. «Платье»
И.: И я держала вот эти три. Мне нравился этот (Рис. 2 — прим. авт.), но потом поняла, что здесь короткий рукав. И я выбирала между этими двумя (Рис. 1 и Рис. 3 — прим. авт.). И я так до сих пор не поняла. И я... Я, кстати говоря, какой выбрала?
Э.: Первый ты выбрала (Рис. 1 — прим. авт.).
Рис. 1. Эталон Рис. 2. Рис. 3
Фрагмент 2. Испытуемая А. М., жен., 24 г. Картинка № 14. «Лев»
Э.: Так, первый (Рис. 4 — прим. авт.) — почему отпал?
И.: (Пауза). А кто его знает, почему. (Пауза). Сейчас совершенно одинаковые. А какой я выбрала: этот (Рис. 5 — прим. авт.) или этот (Рис. 6 — прим. авт)? Э.: (Пауза). Пятый (Рис. 5 — прим. авт).
Рис. 4. Рис. 5. Эталон. Рис. 6.
Такого рода невнимание к собственной — уже совершенной — когнитивной работе и ее результатам может быть интерпретировано двояко. Как видно из приведенных примеров, испытуемая осознает цель своей интеллектуальной деятельности (найти рисунок, идентичный эталону), но плохо рефлексирует процесс поиска и субъективно обесценивает его результат. С одной стороны, такое когнитивное поведение обеспечивает экономию энергетических ресурсов психики (за счет фиксации только конечного результата когнитивного поиска и «выпадения» из сферы осознания поэтапной развертки мыслительного процесса). Однако в случае, если найденный ответ оказывается неверным и возникает необходимость реконструировать ход решения задачи с целью коррекции допущенных ошибок, такая стратегия обнаруживает свою дефицитарность.
В то же время подобный паттерн метакогнитивной регуляции, напротив, может являться следствием избыточности психических ресурсов испытуемого. Если выполняемая задача не представляет особой сложности для субъекта, то невнимание к процессу решения может быть обусловлено знанием о том, что в случае необходимости
(например, если экспериментатор попросит дать отчет о том, как разворачивался мысленный поиск) имеющиеся в избытке энергетические ресурсы позволят повторно решить задачу. Возможно, тенденция дважды проходить одной и той же «дорогой» при решении интеллектуального задания представляет собой способ субъективного усложнения простой задачи, не позволяющей испытуемому в полной мере задействовать собственные умственные ресурсы. В таком случае забывание выбранного ответа может быть расценено как метакогнитивное действие, направленное на приведение в соответствие уровня сложности задачи (путем его субъективного повышения) наличным психическим ресурсам.
Подведем итоги. На материале данных двух различных исследований мы описали некоторые типы метакогнитивного регулирования и проанализировали их с точки зрения специфики информационно-энергетической организации когнитивного поведения личности. В ходе этой работы для нас было важным подготовить почву для реабилитации понятия «энергия» и его возвращения в понятийный аппарат современной психологии. Представленные в данной работе результаты являются предварительными и требуют проведения дальнейших исследований, однако мы полагаем, что они демонстрируют потенциальную эвристичность использования конструкта «энергия» применительно к описанию когнитивных феноменов.
Литература
1. Улановский А. М. История и векторы развития качественных исследований в психологии // Методология и история психологии, 2008. Т. 3, вып. 2. С. 129-139.
2. Улановский А. М. Качественные исследования: подходы, стратегии, методы // Психологический журнал. 2009. Т. 30, № 2. С. 18-28.
3. Бусыгина Н. П. Методологические основания качественных исследований в психологии: автореф. дис. ... канд. психол. наук. М., 2010. 33 с.
4. Холодная М. А. Когнитивные стили: о природе индивидуального ума: учеб. пособие. М.: ПЕР СЭ, 2002. 304 с.
5. Щербакова О. В. Влияние объективной информации и субъективных проекций на понимание сюжетных изображений // Сб. статей по материалам лучших дипломных работ выпускников факультета психологии СПбГУ 2006 г. / под науч. ред. Л. А. Цветковой, В. Б. Чеснокова. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2007. С. 158-164.
6. Щербакова О. В. Когнитивные механизмы понимания комического: автореф. дис. . канд. психол. наук. СПб., 2009. 30 с.
7. Осорина М. В., Щербакова О. В., Аванесян М. О. Проблема метакогнитивной регуляции: нормативные требования и непродуктивные паттерны интеллектуальной деятельности // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 12. 2011. Вып. 2. С. 32-43.
8. Гельфман Э. Г., Холодная М. А. Психодидактика школьного учебника. Интеллектуальное воспитание учащихся. СПб.: Питер, 2006. 384 с.
9. Холодная М. А. Психология интеллекта. Парадоксы исследования. 2-е изд., перераб. и доп. СПб.: Питер, 2002. 272 с.
10. Бехтерев В. М. Бессмертие человеческой личности как научная проблема // В. М. Бехтерев. Психика и жизнь. Избранные труды по психологии личности. СПб.: Алетейя, 1999. 214 с.
11. Фрейд З. Введение в психоанализ: Лекции. М.: Наука, 1989. 456 с.
12. Юнг К. Г. Психологические типы. Минск: ООО «Харвест», 2003. 528 с.
13. Левин К. Намерение, воля, потребность / К. Левин. Динамическая психология: Избранные труды. М.: Смысл, 2001. С. 94-164.
14. Перлз Ф. Теория гештальттерапии. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2001. 384 с.
15. Канеман Д. Внимание и усилие / под ред. А. Н. Гусева. М.: Смысл, 2006. 287 с.
16. Лоуэн А. Биоэнергетический анализ: теория и практика. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2011. 416 с.
17. Лурия А. Р. Основы нейропсихологии: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. М.: Издательский центр «Академия», 2009. 384 с.
18. Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. СПб.: Питер, 2001. 288 с.
19. Веккер Л.М. Психические процессы: в 3 т. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1974. Т. 1. 336 с.
20. Веккер Л. М. Психические процессы: в 3 т. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1976. Т. 2. 344 с.
21. Чиксентмихайи М. Поток: Психология оптимального переживания / пер. с англ. М.: Смысл: Альпина нон-фикшн, 2011. 461 с.
22. Щербакова О. В., Голованова И. В. Метакогнитивные сбои в процессе понимания крылатых выражений // Психология XXI века: Мат-лы междунар. науч.-практич. конференции молодых ученых 21-23 апреля 2011 г. Санкт-Петербург / под науч. ред. О. Ю. Щелковой. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2011. С. 118-120.
23. Щербакова О. В., Голованова И. В. Возможности качественного подхода к изучению ме-такогнитивной сферы человека // Мат-лы 4 Международной конференции молодых ученых «Психология — наука будущего-2011», 17-19 ноября 2011 года, Москва. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2011. С. 93-96.
24. Зейгарник Б. В. К проблеме понимания переносного смысла слов или предложений при патологических изменениях мышления // Новое в учении об апраксии, агнозии и афазии. М.: Медгиз, 1934. С. 132-146.
25. Зейгарник Б. В. Патология мышления. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1962. 244 с.
26. Арестова О. Н. Аффективные искажения в понимании пословиц // Вопросы психологии. 2006. № 1. С. 83-93.
27. Соболева О. В. О понимании мини-текста, или Пословица век не сломится // Вопросы психологии. 1995. № 1. С. 46-52.
28. Пиаже Ж. Психология интеллекта. СПб.: Питер, 2004. 192 с.
29. Веккер Л. М. Психика и реальность: Единая теория психических процессов. М.: Смысл; Per Se, 2000. 685 с.
30. Щербакова О. В., Устинова В. А. Индивидуальные паттерны когнитивной деятельности, проявляющиеся при решении заданий теста «Сравнение похожих рисунков» Дж. Кагана // Сб. статей по материалам III конференции молодых ученых памяти Карла Дункера «Теоретические и прикладные проблемы психологии мышления», Москва, 31 августа — 4 сентября 2011 г. М.: РГГУ, 2012. С. 119-125.
Статья поступила в редакцию 7 марта 2012 г.
