CC BY
65
УДК 811.161.1 ББК 81.2Р
Голайденко Лариса Николаевна
доцент кафедра русского языка Башкирский государственный педагогический университет
им. М. Акмуллы г. Уфа
Gоlaydenko Larisa Nikolaevna
Assistant professor The Department of Russian Language The Bashkir State Pedagogical University of M. Akmulla
Ufa
[email protected] Инфинитив представления и лексика когнитивной семантики: особенности взаимодействия в художественной прозе The infinitive of imagination and recollection and the vocabulary of cognitive semantics: features of interaction in prose Категория представления квалифицируется как структурно-семантическая категория в современном русском языке. В качестве специального синтаксического средства выражения семантики воспоминания / воображения рассматривается инфинитив представления, который, взаимодействуя в художественных прозаических контекстах со словами когнитивной семантики, отражает специфику соответствующего наглядно-чувственного образа, осуществляющего переход от восприятия к понятию и совмещающий в себе свойства чувственных и абстрактных форм познания действительности.
The category of the imagination and recollection is qualified as a structural semantic category in the modern Russian language. The infinitive of imagination and recollection is considered as a special syntactic means of expression of the semantics of recollection/imagination, interacts in artistic prose contexts with the words of cognitive semantics, reflects the specificity of the corresponding visual-sensory image, making the transition from the perception of the concept and combining sensory properties and abstract forms of understanding reality.
Ключевые слова: представление, структурно-семантическая категория представления в современном русском языке, инфинитив представления, лексика когнитивной семантики.
Key words: performance, structural and semantic category of imagination and recollection in contemporary Russian Studies, infinitive of imagination and recollection, vocabulary of cognitive semantics.
Промежуточным звеном между чувственными и абстрактными формами
познания мира, обеспечивающим переход от восприятия к понятию, служит
представление - наглядно-чувственный образ, возникающий в сознании чело-
века в результате переработки прошлого чувственного опыта - ощущений и восприятий. Этот образ функционирует в мыслительном процессе или как «след» памяти, воспоминание, или как воображаемая картина, обнаруживая подвижность между восприятием и понятием, проявляя то свою предметно-чувственную природу, то максимально возможную (но не абсолютную) отвлечённость от непосредственной данности объектов действительности.
Способность соединять в себе чувственное и абстрактное, вспоминаемое и воображаемое, воспроизводимое и конструируемое, прошлое и будущее, реальное и желаемое, объективное и субъективное обусловливает значимость представлений для человека: именно на фоне наглядно-чувственных образов разной степени обобщённости протекает, разворачивается его внутренняя жизнь. Поэтому семантика представления очень актуальна для носителей русского языка, который располагает системой лексических и грамматических средств её выражения. Это позволяет нам квалифицировать категорию представления как структурно-семантическую категорию в современном русском языке [4].
Специальными средствами выражения семантики воспоминания / воображения на синтаксическом уровне языковой системы являются именительный и инфинитив представления, которые связаны между собой общим назначением -называть предмет речи, чтобы вызывать представление о нём, и вместе с тем различаются в силу разных грамматических свойств существительного и инфинитива, лежащих в основе данных синтаксических конструкций [2; 6].
Из этих двух предложений меньше всего уделяется внимания инфинитиву представления; он ещё не был предметом специального лингвистического диссертационного исследования. Тому несколько причин: во-первых, отсутствие среди русистов единогласия относительно синтаксической природы и статуса именительного и инфинитива представления в русском языке (предложения или не предложения); во-вторых, неоднозначность квалификации именительного представления и именительного темы (разные, самостоятельные конструкции или одно и то же), что, естественно, порождает проблему дифференциации
или отождествления инфинитива представления и инфинитива темы; в-третьих, смещение исследовательского акцента на сходства инфинитива и именительного представления и, как следствие, упоминание об инфинитиве представления вскользь; и, в-четвёртых, очень редкое использование инфинитива представления в речи, в частности в художественной, что, безусловно, прогнозирует довольно скудную выборку примеров из весьма объёмного речевого материала и, конечно, может заметно отдалить сроки завершения лингвистического исследования.
В связи с последним обстоятельством заметим, что из 15 560 фрагментов, иллюстрирующих различные средства выражения семантики воспоминания / воображения и выбранных нами из 830 художественных прозаических произведений 110 писателей 19-21 веков, всего 131 пример употребления инфинитивов представления (0,8 %). Причём инфинитивы представления используются в художественной прозе в 2,6 раза реже по сравнению с именительными представления (131 : 335).
Таким образом, получается, что инфинитив представления - очень «неудобный» предмет исследования, однако он не менее интересен, чем именительный представления или любая другая синтаксическая конструкция.
Многоаспектность инфинитива представления [3] позволяет изучать его с разных сторон: логико-психологической, семантической, структурной, грамматической, функциональной.
Рассмотрим подробнее особенности взаимодействия инфинитива представления со словами, имеющими в русском языке значения восприятия, воспоминания / воображения, интеллектуальной деятельности [5], и обусловленную этим взаимодействием специфику выражения инфинитивом представления семантики воспоминания / воображения в художественных прозаических контекстах.
Сначала ответим на вопрос, какой наглядно-чувственный образ должен вызывать в сознании слушателя / читателя инфинитив представления, базирующийся на инфинитиве - глагольной форме.
Во-первых, это динамичное представление - наглядно-чувственный образ действия, процесса, составляющего денотативную основу глагола:
«<...> К чему же эта дуэль, это убийство? <...> Уйти отсюда, бежать, зарыться куда-нибудь», - приходило ему в голову (Л. Толстой. Война и мир).
«Деятельный» характер такого представления нередко подчёркивается употреблением в художественном контексте глагола делать, который обозначает "1. Проявлять какую-н. деятельность, заниматься чем-н., поступать каким-н. образом" [11, с. 161]:
«Что делать?.. Остаться здесь? Покорить русскому царю Кавказ, заслужить славу, чины, богатство?» «Это можно», - думал он (Л. Толстой. Хаджи-Мурат).
Во-вторых, это многокомпонентная, сложная, ситуативная картина, что также обусловливается денотативной - полиситуативной и полисобытийной -семантикой глагола. «Динамический аспект миропредставления предполагает событийную концептуализацию действительности, то есть сегментирование потока происходящего на события, а не на предметы, с акцентом не столько на пространственные параметры, сколько на временные, на идею связей и отношений, а не на атомизм. Глагол - часть речи, наиболее приспособленная для номинирования динамических фрагментов мира <...>», поэтому «план содержания, соотносимый с глагольной формой, может быть представлен как полиситуативный комплекс» [10, с. 11]. Например:
Ух, как в нём забилось ретивое, когда он только подумал о том! Одеться в модный фрак, разговеться после долгого поста, нанять себе славную квартиру, отправиться тот же час в театр, в кондитерскую <...>. И он, схвативши деньги, был уже на улице (Н. Гоголь. Портрет).
В-третьих, это наглядно-чувственный образ большой побудительной силы, потому что инфинитивные предложения, разновидностью которых является инфинитив представления, обозначают возможное / невозможное, необходимое или неизбежное действие [2, с. 279]:
Да, это была та мысль, которая одна разрешала всё. Да, умереть! И стыд и позор Алексея Александровича, и Серёжи, и мой ужасный стыд - всё спасается смертью <...> (Л. Толстой. Анна Каренина).
Теперь охарактеризуем вызываемый инфинитивом представления наглядно-чувственный образ, исходя из специфики самого представления как формы отражения действительности в сознании человека и с учётом художественного контекста.
Анализ прозаических фрагментов с инфинитивами представления в центре показал, что при этих предложениях никогда не бывает слов со значением воспоминания. Это объясняется тем, что наглядно-чувственный образ, возникающий в результате употребления инфинитива представления, - это не «след» памяти как таковой, а картина, сконструированная в сознании на основе обобщения и переработки большого количества «следов» памяти, то есть картина воображённая, максимально абстрагированная в границах представления. Поэтому в лексическом окружении инфинитива представления обычно используются слова со значением воображения и интеллектуальной деятельности.
Мы обнаружили только один пример употребления в контексте с инфинитивом представления слова со значением воображения - существительного мечта:
Тихо плыть по тёмным протокам... слушать приближающийся шум океана... Римма открывала глаза и смотрела, улыбаясь, сквозь табачный дым и мечты на гостей <...> (Т. Толстая. Огонь и пыль).
Существительное мечта означает "1. Нечто, созданное воображением, мысленно представляемое. 2. Предмет желаний, стремлений" [11, с. 353] (воображение - "1. Способность воображать, творчески мыслить, фантазировать;
мысленное представление. 2. Домысел, плод фантазии (разг.)" [11, с. 100]; фантазировать - "1. Предаваться фантазиям (во 2 знач.), мечтать. 2. Выдумывать (что-н. неправдоподобное, невозможное, несбыточное)" [11, с. 846]; фантазия - "1. Способность к творческому воображению; само такое воображение. 2. Мечта, продукт воображения. 3. Нечто надуманное, неправдоподобное, несбыточное" [11, с. 846]).
Предложно-падежная словоформа сквозь мечты с грамматической семантикой образа действия приобретает в художественном контексте значение мечтательного состояния (предлог сквозь "2. Употр. при обозначении действия, состояния, сопровождаемого или прерываемого другим действием, состоянием, одновременно с другим действием, состоянием. Слышать сквозь сон" [11, с. 720]) и указывает на мечтательность (от мечтательный - "Склонный мечтать, присущий мечтателю" [11, с. 353]) героини как характерную особенность.
Употребление существительного (сквозь) мечты актуализирует чувственную природу воображения. Воображаемая картина, содержание которой передаётся посредством инфинитива представления Тихо плыть по тёмным протокам... слушать приближающийся шум океана., как бы воспринимается героиней внутренним зрением и слухом: неслучайно в инфинитивной конструкции используются слова тёмным (тёмный - "2. По цвету близкий к чёрному, не светлый" [11, с. 791]) и слушать ("1. Направлять слух на что-н." [11, с. 731] -"1. Одно из внешних чувств человека и животного, органом которого служит ухо, способность воспринимать звуки" [11, с. 730]). Эти слова подчёркивают, что в сознании героини возникают наглядно-чувственные образы - зрительные и слуховые представления (по аналогии с классификацией восприятий), воображаемая картина близка к образу восприятия.
Инфинитивы плыть и слушать в форме несовершенного вида, оформление предложения многоточием создают эффект абсолютной погружённости героини в мир мечты, ухода от непосредственно воспринимаемой действительности.
Напомним, что это единственный в нашей картотеке пример употребления в одном контексте с инфинитивом представления слова со значением воображения. Если предположить, что другой, не рассмотренный нами речевой материал может содержать подобные примеры, то, думается, их будет немного: в художественных прозаических описаниях воображаемых картин, задаваемых инфинитивами представления, авторы чаще всего - непроизвольно, интуитивно или сознательно, специально - «высвечивают» тяготение воображения к понятию, высокую степень абстрагированности соответствующих наглядно-чувственных образов.
Такое предположение фундируется многочисленными примерами использования в контекстах с инфинитивами представления слов ЛСП интеллектуальной деятельности думать, размышлять, рассуждать, мысль, вопрос и др.
Самыми частотными при инфинитивах представления являются глагол думать и производные от него глаголы:
«Убежать бы куда-нибудь, скрыться и забыть обо всём», - стоя в комнате над раскрытой книгой, думал Толя (В. Астафьев. Кража); - Я всё продумал. Мы устроим тебе побег. <...> - Убежать от Лодыгина! Ха! Святая простота! Они думают, что автобусная остановка не под контролем <...> (И. Савельев. Гнать, держать, терпеть и видеть); Елена задумалась. - Освободить свою родину! - промолвила она. - Эти слова даже выговорить страшно, так они велики <...> (И. Тургенев. Накануне).
Глаголы думал, думают (думать - "1. Направлять мысли на кого-что-н., размышлять" [11, с. 185]: мысль - "1. Мыслительный процесс, мышление. 2. То, что явилось в результате размышления, идея. 3. То, что заполняет сознание, дума" [11, с. 370]; дума - "1. Мысль, размышление" [11, с. 185]; идея - "3. Мысленный образ чего-н., понятие о чём-н. (книжн.)" [11, с. 239]; размышлять - "Углубляться мыслью во что-н." [11, с. 648]), задумалась (задуматься - "1. Предаться размышлениям, погрузиться в свои мысли" [11, с. 207]) актуализируют понятийный компонент в структуре представления, «проявляют» макси-
мально возможную для данного наглядного образа отвлечённость от непосредственно воспринимаемых объектов действительности. Вместе с тем данные глаголы не нивелируют чувственную природу представления: в каждом случае инфинитив представления «удерживает» художественное описание в рамках воображаемой картины.
«Балансирование» наглядно-чувственного образа, вызываемого инфинитивом представления, на границе воображения и понятия обусловливается синкретизмом семантики данной инфинитивной конструкции - совмещением именного и глагольного компонентов [2, с. 298-299]. Субстантивный компонент «выкристаллизовывает» предметно-чувственное начало представления, глагольный же подчёркивает близость воображения к понятию. Последнее объясняется «спецификой глагольного денотата - отсутствием чёткого членения ситуаций и их взаимообусловленностью, отличающим предикатную семантику от идентифицирующей» [10, с. 11]. Однако именной компонент в семантике инфинитива представления проявляется ярче [2, с. 301], поэтому образ, который должен возникнуть в сознании говорящего / слушающего в результате употребления данного предложения, остаётся наглядно-чувственным, то есть представлением.
Слова же со значением интеллектуальной деятельности, функционируя в одних контекстах с инфинитивами представления, отражают разную степень абстрагированности описываемых в художественных произведениях воображаемых картин.
Так, наглядно-чувственный образ, задаваемый инфинитивом представления в первом примере, несмотря на использование глагола думал, обнаруживает наименьшую степень отвлечённости и, соответственно, близость к восприятию. Этому способствует употребление местоименного наречия куда-нибудь с семантикой неопределённости и субстантивированного местоимения (обо) всём с семантикой неопределённой обобщённости в составе самого инфинитива представления.
Форма сослагательного наклонения инфинитивов, образующих соответствующую синтаксическую конструкцию (убежать бы, скрыться и забыть), выражает значение ирреальной модальности, поддерживающей и усиливающей семантику воображения. К тому же в семантическом контексте желательности инфинитив забыть эксплицирует противоположный его значению смысл: литературный герой всё помнит, обо всём вспоминает, а воспоминание - самая «чувственная» форма существования представления в человеческом сознании.
Во втором фрагменте описывается более отвлечённый наглядно-чувственный образ, что определяется использованием в контексте, предшествующем инфинитиву представления, глагола продумал (продумать - "1. То же, что обдумать" [11, с. 607]: обдумать - "Вдумавшись, вникнуть во что-н., подготовиться к решению" [11, с. 423]; вдуматься - "Сосредоточившись, внимательно обдумать что-н." [11, с. 76]; решение - "1. см. решить" [11, с. 677] - "1. Обдумав, прийти к какому-н. выводу, к необходимости каких-н. действий" [11, с. 678]).
В третьем примере описываемая воображаемая картина носит максимально возможный для данного наглядно-чувственного образа абстрагированный характер. Следующий за инфинитивом представления контекст содержит существительное слово, которое имеет значение "1. Единица языка, служащая для наименования понятий, предметов, лиц, действий, состояний, признаков, связей, отношений, оценок" [11, с. 728], и подчёркивает тяготение воображаемой картины к понятию.
Сохранение инфинитивом представления своего наглядно-чувственного содержания, семантики воображения в контексте со словами интеллектуальной деятельности «высвечивает» диалектическую связь чувственных и абстрактных форм познания действительности, отсутствие резких границ межу ними: не только в представлении осуществляется рост обобщённости, но и в любом мыслительном акте в большей или меньшей мере проявляется его наглядно-чувственная природа.
То же наблюдаем в следующих примерах:
Книжка здесь, за ремнём. Бежать? Рассказать? Посоветоваться? Спокойно, Леопольд. Рассудим спокойно (М. Прилежаева. Удивительный год); Он не мог сидеть на месте, не мог успокоиться, не мог отогнать своих мыслей. «Как? - стал он уж задавать себе вопрос. - Разрезать артерию? Не сумею. Повеситься? Разумеется, самое простое» (Л. Толстой. Божеское и человеческое).
Несмотря на употребление в приведённых фрагментах глагола рассудим (рассуждать - "1. Мыслить, строить умозаключения" [11, с. 663]: умозаключение - "Вывод, заключение (в 3 знач.)" [11, с. 831]; заключение - "3. Утверждение, являющееся выводом из чего-н." [11, с. 210]), существительных мысль и вопрос ("1. Обращение, направленное на получение каких-н. сведений, требующее ответа" [11, с. 101]), относящихся к ЛСП интеллектуальной деятельности, наглядно-чувственный фон описаний не ослабевает: персонажи размышляют, представляя определённые действия и ситуации, то есть думают посредством наглядно-чувственных образов.
Воображаемые картины формируются благодаря цепочкам автономных инфинитивов представления, в основе которых лежат одиночные инфинитивы, не имеющие при себе обстоятельственные и объектные распространители (за исключением инфинитива представления Разрезать артерию?, где дополнение при инфинитиве необходимо для понимания способа предполагаемого самоубийства литературного героя). Самостоятельность употребления и нераспространённость инфинитивов представления обусловливают усиление в их семантике субстантивного, а значит, и наглядно-чувственного компонента. Этому же способствует оформление инфинитивов представления как вопросительных предложений: каждое из них выражает ситуацию медитативного вопроса [2, с. 300], адресованного персонажем самому себе.
Очень интересным в плане соотношения субстантивного и глагольного компонентов в семантике инфинитива представления является следующий пример:
Но третий ряд мыслей вертелся на вопросе о том, как сделать этот переход от старой жизни к новой. И тут ничего ясного ему не представлялось. «Иметь жену? Иметь работу и необходимость работы? Оставить По-кровское? Купить землю? Приписаться в общество? Жениться на крестьянке? Как же я сделаю это?» - опять спрашивал он себя и не находил ответа (Л. Толстой. Анна Каренина).
С одной стороны, наблюдается актуализация глагольного компонента -понятийного: использование слов со значением интеллектуальной деятельности мыслей, (на) вопросе, спрашивал (спросить - "1. Обратиться с вопросом" [11, с. 756]), глагола сделаю с обобщённым значением действия; распространённость инфинитивов, образующих инфинитивы представления, которые формируют описание полиситуативной, динамической, последовательно разворачивающейся в сознании персонажа картины.
другой стороны, глагольный / понятийный компонент уравновешивается и даже перевешивается именным / наглядно-чувственным компонентом благодаря медитативной «вопросительности» инфинитивов представления, их синтаксической автономности в контексте; употреблению субстантивированного местоимения это, которое «указывает на наглядно-чувственные образы» [1, с. 34] и включает их в структуру мысли, выражаемой предложением Как же я сделаю это?. Субстантивированное местоимение это сохраняет значение ука-зательности, которое доминирует в его сложной синкретичной семантике и дополняется «субстантивными семами предметности и идентификации» [1, с. 37].
Весьма любопытным в плане актуализации наглядно-чувственного содержания рассматриваемого художественного описания является мнимо отрицательное предложение И тут ничего ясного ему не представлялось, в котором подлежащее, выраженное словосочетанием ничего ясного (ясный - "5. Логич-
ный, стройный, чёткий" [11, с. 915]), отрицает наличие в сознании литературного героя точных, определённых понятий, логически выверенного плана действий, рационального решения, но утверждает наличие размытых, нечётких, хаотично возникающих в воображении представлений; сказуемое не представлялось (представиться - "3. Явиться в мысли, в воображении" [11, с. 580]) как бы отрицает осуществление в сознании персонажа процесса представления -воображения. Таким образом, считывается следующий смысл данного предложения: "Ему представлялись нечёткие, неясные образы", то есть "Он смутно представлял - воображал - переход от старой жизни к новой".
Заметим, что сема "в мысли", указанная в лексикографическом толковании глагола представляться, даже при необходимости корректировки этого толкования: не "являться", а "воспроизводиться в мыслях" [5, с. 11-12], не переводит описание в область «чистых» абстракций, а подчёркивает проявление в мысли наглядно-чувственного образа - представления.
Думается, что существительное мысль, довольно частое используемое в контекстах с инфинитивами представления, требует особого комментария.
С когнитивной точки зрения мысль, хоть и квалифицируется обычно как базовый и самый яркий «представитель» интеллектуальной деятельности человека, приводящий в движение понятийную сферу последнего («результат продуктивного мыслительного акта, выраженный в форме суждения и умозаключения» [7, с. 246]), представляет собой «картину (наше подчёркивание) какого-то факта реальности, которая является совокупностью возможных ситуаций (фактов)» [14, с. 32], то есть мысль по своей природе всегда наглядно-чувственна: картина - синтезированный многокомпонентный образ, высокая, но не абсолютная отвлечённость которого от непосредственно воспринимаемых объектов действительности определяется совокупностью ситуаций (фактов), отражённых в человеческом сознании, в контексте высказывания - в воображении. Такая картина и есть представление, которое одной из форм своего
существования в мышлении человека - воображением - особенно тяготеет к понятию.
Добавим, что мысль - это ещё и идея [13, с. 280] - «в собственном смысле слова зрительный образ, наглядный образ» [13, с. 170]. Представление (особенно воображение) в силу роста своего обобщённого характера является основой мысли. Мысль по происхождению восходит к представлению, она оперирует наглядно-чувственными образами, «впитывает» их, «сливается» с ними или максимально отвлекается от них, но никогда не отрывается абсолютно.
Ярким примером теснейшей связи и постоянного взаимодействия чувственных и абстрактных форм отражения действительности в сознании человека служит следующий фрагмент из художественного прозаического произведения:
Ведь она против воли моей завладела мною. Убить? Да. Только два выхода: убить жену или её. Потому что так жить нельзя. Нельзя. Надо обдумать и предвидеть <...> (Л. Толстой. Дьявол).
Употребление в данном отрывке нераспространённого вопросительного инфинитива представления с актуализированным именным / наглядно-чувственным компонентом в семантике делает очевидным описание воображаемой картины.
Глаголы же обдумать и предвидеть указывают, с одной стороны, на растущую степень отвлечённости описываемого с помощью инфинитива представления образа, а с другой - на живой наглядно-чувственный фон мыслительных процессов, интеллектуальных действий, названных данными глаголами.
Особый интерес в этом плане вызывает глагол предвидеть, который имеет значение "Заранее знать, предполагать возможность появления, наступления чего-н." [11, с. 577]: знать1 - "2. Обладать какими-н. познаниями, иметь о ком-чём-н. понятие, представление" [11, с. 235]; понятие - "1. Логически оформленная общая мысль о классе предметов, явлений; идея чего-н. 2. Представление, сведения о чём-н." [11, с. 559]; представление - "4. Воспроизведение в
сознании ранее пережитых восприятий (спец.)" [11, с. 580]; возможность - "1. см. возможный" [11, с. 96] - "1. Такой, который может произойти, мыслимый, осуществимый, допустимый" [11, с. 96]; предположить - "1. Сделать предположение (в 1 знач.), допустить возможность чего-н." [11, с. 579]; предположение - "1. Догадка, предварительное соображение" [11, с. 579]; догадка - "1. Предположение о вероятности, возможности чего-н." [11, с. 173]; вероятность - "1. см. вероятный" - "1. Возможный, допустимый" [11, с. 79]; соображение -"1. см. сообразить" - "2. Понять, догадаться о смысле чего-н." [11, с. 745].
Несмотря на мощную понятийную составляющую в лексическом значении глагола предвидеть (семы "Знать", "Предполагать", "Познания", "Понятие", "Логически оформленная общая мысль", "Сведения", "Соображение", "Смысл"), он актуализирует наглядно-чувственное - воображаемое - содержание художественного описания благодаря своей словообразовательной структуре, прежде всего производящему глаголу видеть, который в русском языке имеет значение "2. Воспринимать зрением" [11, с. 86] (зрение - "Одно из внешних чувств человека и животного, органом которого является глаз; способность видеть" [11, с. 236]) и относится к ЛСП восприятия. Приставка пред- ("2. Образует глаголы со значением предварительности действия" [11, с. 577]) в составе глагола предвидеть позволяет перевести его значение как "Заранее, предварительно видеть", но "видеть внутренним зрением", то есть "Видеть внутренним зрением будущее". Неслучайно лексическое значение данного глагола включает семы "Заранее", "Возможность", "Представление", "Ранее пережитые восприятия", "Вероятность".
Несомненно, что глагол предвидеть, совмещая в своём значении «понятийные» и «наглядно-чувственные» семы, поддерживает инфинитив представления в плане выражения семантики воображения, подчёркивает очень абстрагированный характер воображаемой картины и её обращённость в будущее.
Инфинитив представления в силу того, что называет предмет речи, наглядно-чувственный образ которого должен возникнуть именно в воображении,
задаёт в художественном контексте план будущего, а слова со значением интеллектуальной деятельности указывают на стремление литературного героя логизировать, вербализовать, упорядочить воображаемое, выстроить на его основе сначала мыслительные, а потом и реальные действия. Например:
При сих словах государь велел подавать сани и оставил Ибрагима, погружённого в глубокие размышления. «Жениться! - думал африканец. - Зачем же нет? <...>» (А. Пушкин. Арап Петра Великого); Ей приятно и щекотно от мысли, что она сейчас избавится от ребёнка, сковывающего её по рукам и ногам... Убить ребёнка, а потом спать, спать, спать... (А. Чехов. Спать хочется).
Соотнесённость воображаемой картины с будущим нередко передаётся с помощью глаголов в форме будущего времени, как в последнем фрагменте (избавится).
Этот же отрывок из художественного прозаического произведения показателен в плане модальной окрашенности наглядно-чувственного образа, вызываемого инфинитивом представления, который, помимо семантики воображения, выражает и семантику желательности.
Категория представления и категория модальности на когнитивном уровне связаны очень тесно: «Реальный мир модален, так как по существу мы имеем дело не с независимым миром, а с картиной этого мира, состоящей из совокупности субъективных образов этого мира, которые есть результат отношения субъекта к миру. Модальность - область субъективных осмыслений, сфера субъективации объективного» [9, с. 6].
Особенно сильна связь между модальностью и воображением - наиболее абстрагированной формой существования представления: «Для того чтобы писатель или рассказчик, творя свой воображаемый мир, регулировал его отношения с действительностью, а говорящий определял меру подлинности произносимого, язык выработал категорию модальности» [8, с. 16].
Поэтому в составе инфинитива представления может употребляться ввод-но-модальный компонент, а в контексте - слова с семантикой возможности, вероятности, гипотетичности и т. п., которые усиливают наглядно-чувственный фон описания воображаемой картины. Например:
А потом что-то надо было делать с Васей-беленьким. Вечор, по рассказам тётки, больше часу вертелся возле ихнего дома. «А может, крутануть?» - вдруг подумала Алька. Чего это она решила из себя монашку корчить? (Ф. Абрамов. Алька); - Мне так хочется посмотреть, как вы катаетесь. Надевайте же коньки, и давайте кататься вместе. «Кататься вместе! Неужели это возможно?» - думал Левин, глядя на неё (Л. Толстой. Анна Каренина).
Употребление в подобных примерах слов со значением интеллектуальной деятельности отражает высокую степень отвлечённости описываемой наглядно-чувственной картины, содержание которой передаётся посредством художественно изображённой внутренней речи персонажа. Основа этой речи - инфинитив представления, и он показывает, что литературный герой думает, говорит про себя и воображает одновременно.
Ещё более абстрагированной является воображаемая картина, вызываемая инфинитивом представления, в одном контексте с которым используется глагол понять ("Уяснить значение чего-н., смысл чьих-н. слов, поступков" [11, с. 560]: значение - "1. Смысл, то, что данное явление, понятие, предмет значит, обозначает" [11, с. 235]; смысл - "1. Содержание, значение чего-н., постигаемое разумом" [11, с. 735]; разум - "1. Способность человека логически и творчески мыслить, обобщать результаты познания, ум (в 1 знач.: "Способность человека мыслить, основа сознательной, разумной жизни" [11, с. 829]), интеллект в про-тивоп. чувству" [11, с. 653]):
- Продолжать быть моим мужем вместе с нею... Это ужасно! Ты не можешь понять... (Л. Толстой. Анна Каренина).
В данном художественном фрагменте общеотрицательное предложение Ты не можешь понять... содержит скрытое побуждение понять смысл, постичь ра-
зумом содержание высказывания, оформленного как инфинитив представления. С одной стороны, акцент делается на вербализованной ситуации, точно и логично выраженной словами, поэтому, чтобы понять её значение, необходимо «считать» обобщённый смысл всей коммуникативной единицы. Оперирование же словесным, речевым материалом - это проявление интеллектуальной деятельности человека, работы его сознания в области понятий, поскольку понятия обозначаются словами. С другой стороны, именование ситуации словами, предложением подразумевает и активизацию воображения: любое понятие имеет в своей основе представление. Поэтому призыв понять, что значит Продолжать быть моим мужем вместе с нею., предполагает призыв представить, вообразить, что это такое, как это может происходить - Продолжать быть моим мужем вместе с нею... .
Несмотря на употребление глагола понять, наглядно-чувственный фон описания не приглушается: напротив, сам глагол, на наш взгляд, начинает функционировать в значении "Представлять - воображать".
Помогает инфинитиву представления в описании воображаемой картины субстантивированное местоимение-подлежащее это, которое обнаруживает в данном контексте ситуативный денотат, связанный «с миром предметных реалий» [1, с. 49], и «относит к калейдоскопу наглядно-чувственных образов, отражающих ситуацию» [1, с. 47], - представлений. Вмещая содержание инфинитива представления, субстантивированное местоимение это выражает «указательно-чувственную семантику» [1, с. 49].
Воображаемая ситуация, содержание которой передаёт инфинитив представления и на которую указывает субстантивированное местоимение это, получает в данном прозаическом отрывке оценку (отрицательную): Это ужасно! (ужасный - "2. Очень плохой (разг.)" [11, с. 826]), что весьма характерно для художественных контекстов с инфинитивами представления.
Это объясняется тесной когнитивной связью категории представления с категорией оценки. «Оценочный подход к объекту внешнего мира предполагает
прежде всего восприятие его органами чувств, затем оценочное познание находит своё завершение в выражении отношения субъекта к оцениваемому предмету, которое и проявляется в оценке» [12, с. 9]. Начальный этап оценивания -восприятие - и конечный - собственно оценка ("хорошо - плохо", "красиво -безобразно", "нужно - не нужно" и т. п.) - связываются процессом «перетекания» чувственного образа, непосредственно «привязанного» к действительности, в осознанное, получившее чёткое словесное воплощение оценочное понятие. В этом процессе «перетекания» чувственного в абстрактное ведущую роль играет именно представление. Поэтому человеку свойственно оценивать то, что он представляет, и представлять то, что он называет оценочным словом.
Краткое оценочное прилагательное-предикат ужасно усиливает наглядно-чувственный ореол описания воображаемой картины, акцентируя внимание на образе, вызываемом инфинитивом представления, ибо характеристика не может существовать без предмета характеризации.
Итак, инфинитив представления, являясь в русском языке специальным синтаксическим средством выражения семантики представления, обычно используется в художественной прозе для описания воображаемой картины -достаточно отвлечённого наглядно-чувственного образа многокомпонентной ситуации, отнесённого к плану будущего, модально окрашенного и охарактеризованного в аспекте положительной / отрицательной оценки.
Окружающий контекст обусловливает актуализацию в семантике инфинитива представления субстантивного / наглядно-чувственного или глагольного / понятийного компонента. Степень отвлечённости представления, вызываемого данной синтаксической конструкцией, зависит также от её распространённости и специфики функционирования в речи: одиночного употребления или в цепочке однотипных инфинитивов представления. Наглядно-чувственный образ, возникающий в воображении в результате использования одиночного нераспространённого инфинитива представления, характеризуется близостью к восприятию. Наличие же при инфинитиве обстоятельственных и объектных рас-
пространителей, а также включённость в ряд инфинитивов представления указывает на тяготение наглядно-чувственного образа к понятию.
В контексте с инфинитивом представления преимущественно употребляются слова со значением интеллектуальной деятельности, которые подчёркивают высокую (но не абсолютную) абстрагированность воображаемой картины. Инфинитив представления в свою очередь оживляет в семантике данных слов наглядно-чувственный компонент, «высвечивая» наглядно-чувственную природу человеческой мысли.
Очень часто поддерживает образный фон художественного описания представления субстантивированное местоимение это, которое, находясь чаще всего в постпозиции по отношению к соответствующей инфинитивной конструкции, имея ситуативный денотат, выполняя функцию подлежащего в предложениях типа Это прекрасно / возможно / необходимо, вбирает в себя содержание инфинитива представления и выражает указательно-чувственную семантику.
Активно взаимодействуя с художественным контекстом в целом и словами со значением интеллектуальной деятельности в частности, отражая при этом синкретизм и переходный характер наглядно-чувственного образа, инфинитив представления выступает ярким языковым - синтаксическим - доказательством взаимосвязи и взаимопроникновения чувственных и абстрактных форм познания действительности.
Библиографический список
1. Бабайцева, В.В. Местоимение это и его функциональные омонимы: Монография. -М.: ФЛИНТА: Наука, 2014. - 168 с.
2. Бабайцева, В.В. Система односоставных предложений в современном русском языке: Монография. - М.: Дрофа, 2004. - 512 с.
3. Голайденко, Л.Н. Инфинитив представления: опыт многоаспектного изучения и описания (на материале художественной прозы) // Филологические науки. - 1999. - № 2. - С. 108-115.
4. Голайденко, Л.Н. Категория представления как структурно-семантическая (на материале художественной прозы) // Вестник Томского гос. пед. ун-та. - Томск: ТГПУ, 2013. - № 3 (131). - С. 140-145.
5. Голайденко, Л.Н. Лексика со значением представления в современном русском языке (на материале художественной прозы): Монография. - Уфа: Изд-во БГПУ, 2013. - 142 с.
6. Голайденко, Л.Н. Сравнительный анализ именительного представления и инфинитива представления: лингвистический и методический аспекты // Русский язык в школе. - 2013. - № 9. - С. 36-40.
7. Еникеев, М.И. Психологический энциклопедический словарь. - М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2006. - 560 с.
8. Золотова Г.А. О категории модальности // Модальность в языке и речи: новые подходы к изучению: Сб. науч. тр. / Под ред. С.С. Ваулиной. - Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2008. - С. 16-20.
9. Калашян, А.П. Коммуникативные аспекты категории модальности: Автореф. дисс. ... канд. филол. н. - Ереван: ЦНИпоОН, 1992. - 22 с.
10. Лебедева, Н.Б. Полиситуативность глагольной семантики (на материале русских префиксальных глаголов): Автореф. дисс. ... д-ра филол. наук. - Томск: ТГУ, 2000. - 55 с.
11. Ожегов, С.И. Словарь русского языка: 70 000 слов / Под ред. Н.Ю. Шведовой. - 23-е изд., испр. - М.: Рус. яз., 1991. - 917 с.
12. Скаженик, Е.Н. Категория оценки в лингвокультурологическом и лингвокогнитив-ном аспектах (на материале речи студентов): Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Таганрог: ТГПИ, 2002. - 20 с.
13. Философский энциклопедический словарь / Ред.-сост. Е.Ф. Губский, Г.В. Кораблё-ва, В.А. Лутченко. - М.: ИНФРА-М, 2006. - 576 с.
14. Шаховский, В.И. Лингвистическая теория эмоций: Монография. - М.: Гнозис, 2008. - 416 с.
Bibliography
1. Babaytseva, V.V. Pronoun it and its functional homonyms: Monograph. - M.: Flint: Science, 2014. - 168 p.
2. Babaytseva, V.V. The system of single-composition sentences in modern Russian: Monograph. - Moscow: Drofa, 2004. - 512 p.
3. Golaydenko, L.N. Infinitive of imagination and recollection: the experience of multidimensional study and description (based on fiction) // Philology. - 1999. - № 2. - P. 108-115.
4. Golaydenko, L.N. The category of imagination and recollection as a structural-semantic (based on fiction) // Bulletin of Tomsk State Pedagogical University. - Tomsk: Tomsk State Pedagogical University, 2013. - № 3 (131). - P. 140-145.
5. Golaydenko, L.N. Lexicon with the meaning of recollection and imagination in modern Russian (based on fiction): Monograph. - Ufa: Izd BSPU, 2013. - 142 p.
6. Golaydenko, L.N. Comparative analysis of the nominative imagination and recollection and infinitive of imagination and recollection: linguistic and methodical aspects // Russian language at school. - 2013. - № 9. - P. 36-40.
7. Enikeev, M.I. Psychological encyclopedia. - Moscow: TC Welby, PH Prospect, 2006. -
560 p.
8. Zolotovа, G.A. About the category of modality // Modality in language and speech: new approaches to the study: Collection of scientific papers / Ed. S.S. Vaulina. - Kaliningrad: RSU of I. Kant, 2008. - P. 16-20.
9. Kalashyan, A.P. Communicative aspects of the category of modality: The dissertation ... the сandidate of Philological Sciences. - Yerevan: TsNIpoON, 1992. - 22 p.
10. Lebedevа, N.B. Polisituationality of verbal semantics (based on the Russian prefixed verbs): Autoabstract of the dissertation ... the doctor of Philological Sciences. - Tomsk: Tomsk State University, 2000. - 55 p.
11. Oshegov, S.I. Russian dictionary: 70 000 words / Ed. N.Y. Shvedova. - 23 th ed., rev. -M.: Rus. lang., 1991. - 917 p.
12. Skazhenik, E.N. The category of evaluation in linguistic and cultural science and linguistic and cognitive aspects (based on the speech of students): The dissertation ... the сandidate of Philological Sciences. - Taganrog: TGPI, 2002. - 20 p.
13. Encyclopedic Dictionary of Philosophy / Ed.-comp. Gubsky E.F., Korableva G.V., Lut-chenko V.A. - Moscow: INFRA-M, 2006. - 576 p. - (LIB D «INFRA-M»)
14. Shahovsky, V.I. Linguistic theory of emotions: Monograph. - M.: Gnosis, 2008. - 416 p.
