CC BY
1515
ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ В СССР В ОЦЕНКЕ ЗАПАДНЫХ ЭКОНОМИСТОВ И ИСТОРИКОВ СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА
Гордеев Артем Анатольевич
аспирант. ФГБОУ ВПО «Ярославский государственный технический университет», кафедра экономической теории,
г. Ярославль, Российская Федерация. E-mail: [email protected]
Аннотация. Статья посвящена характеристике взглядов западных ученых советского периода на индустриализацию 1930-х годов. Автор показывает, что в этих взглядах преобладала характеристика ошибок и неудач советской индустриализации. В то же время западные ученые, по мнению автора, не обращали большого внимания на успехи и достижения в проведении индустриализации. В постсоветский период такая точка зрения стала преобладать в публикациях отечественных экономистов и историков.
Ключевые слова: индустриализация в СССР; западные экономисты и историки советского периода; репрессии; ошибки и неудачи в проведении индустриализации; развитие; исследование; результаты индустриализации
Код УДК: 330.342.2
Annotation. This article reviews opinions of western scientists of soviet period on the industrialization in USSR. The author shows that there negative mark of mistakes of soviet industrialization prevails in this opinions. At the same time western scientists of soviet period didn't pay main attention to successes of industrialization. This negative mark has started to prevail in articles of Russian scientists in post soviet period as well.
Keywords: industrialization in USSR, western scientists of soviet period; repressions; mistakes in realization of industrialization; development; research; results of industrialization
Я думаю, что сегодня нельзя не согласиться с точкой зрения Л.И. Абалкина и Е.А. Иванова, которые утверждали: «Экономическая история советского периода до сих пор не получила достаточно объективной оценки» [1, с. 4]. Этот вывод приложим и к оценке периода индустриализации. Обширная советская литература, его освещавшая, представляет данный объект как мощное движение от победы к победе. И действительно, фактов, иллюстрирующих успехи индустриализации советской экономики, очень много. А вот с падением социалистической системы маятник оценок резко качнулся в другую сторону. Экономическая история советского периода, и в том числе этапа индустриализации, стала представляться теперь в публикациях отечественных специалистов как череда провалов, ошибок и преступлений. Для иллюстрации этой оценки подбираются далеко не полные факты, которым дается соответствующая негативная информация. И в этом подходе-оценке, считаю, отечественные экономисты и историки - вовсе не новаторы. Они позаимствовали указанную критичность в работах западных коллег советского периода, которые акцентировали главное внимание на репрессиях, ошибках и неудачах советской индустриализации 1930-х годов, а не на ее успехах и достижениях.
Наиболее обстоятельный обзор выступлений многих западных советологов, экономистов и историков содержится, на мой взгляд, в монографии В.И. Тетюшева, вышедшей в 1978 году [2, с. 85 -154], в связи с чем указанная книга приобретает особую актуальность сегодня, когда задача новой индустриализации предстала для РФ объективной необходимостью. Так, в данной монографии справедливо, по моему мнению, отмечено, что еще в 1930-е годы политика советской индустриализации подвергалась критике У. Чемберлином «не как таковая, поскольку была необходима», а как политика, предопределившая «чрезмерно напряженные темпы и ненужные жертвы» [2, с. 86].
Этот акцент на «издержки» потом в течение десятилетий отстаивала западная историография. Так, в 1960-х гг. Х. Сетон-Уотсон пишет, что «форсированное развитие тяжелой индустрии легло ужасной ношей на всех граждан Советского Союза» хотя и признает, что Россия за годы Советской власти добилась «внушительных успехов», из отсталой «превратилась в один из индустриальных гигантов ХХ века» [2, с. 87]. Западные историки и экономисты в это время пытаются убедить читателей, что советский опыт индустриального развития не подходит для других стран как неоправданно «дорогостоящий», антигуманный. Так, Д. Боулс уверяет, что «СССР дает наиболее неудовлетворительную модель для нации, заинтересованной в быстром экономическом развитии», поскольку его опыт не соответствует «моральному климату в современном мире» - поэтому лидеры стран, освободившихся от колониальной зависимости, должны искать образец «относительно более гуманный», они должны обращаться к историческому примеру «западной цивилизации» [там же]. В таком же ключе и бывший президент США Л. Джонсон в статье «Что хотят знать иностранцы о США?» утверждал, что «советская система достигает своих целей за счет благосостояния своего населения», что «лидеры тех новых стран, которые идут по пути России, толкают свои народы на опасную тропу» [там же].
Западные специалисты по истории советского общества сосредоточили внимание на ошибках советской политики в области индустриализации, оценивая эту политику «с точки зрения других альтернатив». В. Клатт, например, рассуждает: «Если бы Ленин прожил долгие годы после кронштадтского мятежа, его прагматическое мышление могло бы взять верх над его революционным пылом, и его новая экономическая политика вместо того, чтобы стать временно целесообразной мерой, может быть, стала бы начальным этапом процесса индустриализации «черепашьим шагом», как предлагал Бухарин» [2, с. 88]. Метод индустриализации, который пытались навязать партии и стране троцкисты, игнорировавший материальную заинтересованность трудящихся и предполагавший эксплуатацию крестьянства, многие западные эксперты пытались выдать за «официальный» советский метод. Без каких-либо оснований отождествляя генеральную линию ЦК партии троцкистской, они противопоставляли ей бухаринскую правооппортунистическую политику. Этот тезис оказался, например, в центре внимания участников дискуссии по первому пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР, развернувшейся на страницах журнала «Slavic Review» в 1973 году. Ее участники сошлись на том, что «у СССР были альтернативные пути экономического роста», что «интересная альтернатива», выдвинутая Бухариным, позволила бы осуществить «цели большевиков» без «драконовских методов» [2, с. 89].
Западные советологи не отрицали, что «бухаринская теория органического развития народного хозяйства из сельского хозяйства» предполагала «замедленную индустриализацию» (В. Гофман, С. Кэмпбелл), индустриализацию «черепашьим шагом» (В. Клатт) [2, с. 89]. Они выражали сожаление, что ВКП(б) отвергла такой курс, который, по их мнению, избавил бы советский народ от лишений и страданий, поскольку Бухарин и Рыков «выступали за лучшие отношения с Западом, чтобы получить оттуда капиталы и опыт» [там же], что «враждебность могла бы уступить место сотрудничеству с Западом» [2, с. 89-90]. В. Клатт так разъяснял смысл такого сотрудничества: «В этом случае Россия была бы обязана в течение некоторого времени обменивать избыточный продукт своей зерновой экономики на сельскохозяйственное и промышленное оборудование
Запада» [2, с. 90]. Его поддерживал Н. Спалбер, который тоже считал, что политика Бухарина, согласно которой «темп развития экономики в целом должно было задавать сельское хозяйство», привела бы к «установлению прочных связей с мировым рынком» [там же].
Таким образом, западным советологам пришлась по душе правооппортунистическая теория эволюционного самотека в области индустриализации, которая не оставляла Советскому Союзу иной перспективы, кроме как стать сырьевым придатком и рынком сбыта капиталистических стран. Например, А. Эрлих прямо возлагает ответственность за трудности в индустриализации в СССР на советское правительство, которое «недооценило экономическую теорию, предлагавшую пустить индустриализацию на самотек и начать ее непременно с легкой промышленности» [там же].
Западные историки, отождествляя политику ВКП(б) в области накопления с троцкизмом, усматривали ее проявление в практике высоких цен на промышленные товары в годы социалистической индустриализации. Хотя в действительности, считаю, надо признать, что правящая в СССР Коммунистическая партия приложила немало усилий, чтобы преодолеть многочисленные попытки Преображенского, Пятакова и других троцкистов осуществить на практике «теорию первоначального социалистического накопления» путем установления максимально высоких цен на промышленные товары. ХУ съезд партии, подводя итоги борьбы с троцкизмом, указал в своей резолюции на необходимость «решительно и раз навсегда осудить оппозиционный лозунг повышения цен, который ударил бы по потребителю, привел к подрыву сельскохозяйственной базы в промышленности, застопорил технический прогресс в индустрии» [2, с. 92].
Нельзя, считаю, не признать, что за лозунгом «сверхиндустриализации» скрывалось капитулянтство троцкистов перед трудностями социалистического строительства, поскольку оно проявлялось каждый раз, как только дело шло о практическом осуществлении планов. Так, Троцкий выступил против плана ГОЭЛРО, как и Рыков, считавший, что с электрификацией «не надо спешить» [2, с. 92]. В 1923 году Троцкий выступил с предложением закрыть Путиловский, Брянский и другие заводы [2, с. 92-93]. В 1925 году, когда партия предпринимала усилия с целью осуществления быстрейшей индустриализации и достижения экономической независимости страны, троцкисты призывали к тому, чтобы страна довольствовалась ролью аграрно-сырьевого придатка капиталистического Запада. Это проявилось в составленном под руководством Пятакова (Особым совещанием по воспроизводству основного капитала при президиуме ВСНХ СССР -ОСВОК) пятилетнем плане, который был планом замедленного развития индустрии и основой которого явилась теория «затухания темпов», выдвинутая Пятаковым. Например, по «плану ОСВОК» предусматривалось систематическое сокращение капиталовложений в крупную промышленность (в 1926/27 г. - 1953 млн. руб., а в 1929/30 г. - 1060 млн. руб.) [2, с. 93]. Троцкисты, таким образом, в деле индустриализации не шли дальше правых оппортунистов, ратовавших за «ситцевую» индустрию.
Правда, борьба партии с правыми и троцкистами по вопросам индустриализации нашла отражение в западной историографии уже в то время. Как писал в 1931 году Б. Хоппер, правая оппозиция «хотела замедлить темпы индустриализации» [2, с. 95], а У. Чемберлин констатировал, что Рыков, Томский и Бухарин «подняли голоса протеста против ускорения индустриализации» [там же].
В целом же со времен первых пятилеток и в последующие десятилетия западные историки и экономисты не оставляли попыток дискредитировать метод преимущественного развития производства средств производства. Однако этот метод привлекал внимание тех стран, которые искали наиболее короткий и эффективный путь к прогрессу. Не случайно, например, редактор вышедшей в 1974 году книги «Экономическое развитие России от Петра Великого до Сталина» У.Л. Блэквелл, констатируя, что «советский экономический прогресс вызывает большой интерес»,
указал при этом на «советский метод индустриализации» [2, с. 97-98]. В работах западных советологов этой проблеме придавалось особое значение, при этом многие авторы (Н. Спалбер, Ф. Шуман и другие) отождествляют выбор метода индустриализации с определением «стратегии экономического роста», «альтернативы социального развития» [2, с. 98].
Исходя из трактовки индустриализации нашей страны как явления «искусственного», насаждаемого сверху, западные историки и экономисты характеризовали метод ее проведения как принудительный, насильственный. Они утверждали, что советская экономическая система функционировала независимо от действия экономических законов. Например, профессор К.Б. Гувер писал в 1931 году, что «экономическая организация» в СССР «основана на силе и дисциплине» [2, с. 98]. Эта мысль прослеживается в западной историографии и на последующих ее этапах. Так, У. Чемберлин, рассматривавший советскую экономику с такой позиции еще в 1930-х годах, и в 1965 году указывал на «государственное управление экономикой» и «однопартийное правление» как на главные черты советской системы, которые «остаются неизменными» [2, с. 98]. По утверждению Н. Ясного, принудительный метод накопления является «ключом» советской индустриализации [2, с. 99]. В «Справочнике по коммунизму». Изданном в Нью-Йорке в 1962 году, утверждалось, что в советской экономике «конечной экономической санкцией является голая сила» [там же].
Анализ западной историографии и публикаций экономистов того периода обнаруживает настойчиво проводимую мысль о тождестве понятий «принудительная» и «плановая экономика». Так, в сборнике «Политика 20 века», изданном в 1967 году в ФРГ, категорически утверждалось: «Плановая система, независимо от ее экономической необходимости и выгоды, является решающим средством для партии навязывать свои цели экономике и обществу и делать их обязательными для каждого человека» [2, с. 99]. А чтобы придать видимость объективности подобным утверждениям, западные эксперты пытались противопоставить практически-политическую линию партии в области индустриализации идеям Маркса. Так, Э. Беттхер утверждает, что, согласно учению Маркса и Энгельса, «социализм может возникнуть только из созревшего, т.е. высокоразвитого, капитализма» и что этого уровня русский капитализм не достиг, а потому после победы Октябрьской революции большевистской партией была «разработана и проведена в жизнь хитроумная система принуждения...». Отсюда делается вывод, что в результате «внесена весьма существенная поправка в марксистское учение», а развитие истории совлечено «с предначертанного Марксом пути» [2, с. 100].
К принудительному методу индустриализации, утверждали западные эксперты, большевистская партия вынуждена была прибегнуть еще и по другой причине - потому что трудящиеся СССР отказывались поддерживать ее экономическую политику как не отвечавшую объективным потребностям развития страны и обрекавшую их на невероятные лишения. Эти лишения были неизбежны в стране, где не было объективных условий для построения социализма, уверяли западные авторы. «Необходимость принуждения определялась необходимостью жертв, поскольку нельзя было рассчитывать на сознательное отношение к историческому процессу у людей, от которых ээти жертвы требовались», - писал по этому поводу В. Гофман [2, с. 100]. Подобные рассуждения были характерны и для Дж. Мартине, У. Фулбрайта, Г.С. Левина и других западных экпертов [там же].
Данный тезис западной историографии получает развитие в утверждении о «неразрешимости противоречий», «различии интересов» между социалистическим государством, с одной стороны, и отдельными членами общества - с другой в связи с осуществлением индустриализации. «Антииндустриальной силой» объявляют прежде всего крестьянство, а некоторые авторы идут дальше, уверяя, что политика индустриализации, проводившаяся коммунистической партией в СССР, не нашла поддержки у советского народа. Вот как, например, И. Дейчер, объясняет причину, по которой партия вынуждена была прибегнуть к принуждению: «Большевики поставили перед
собой задачу индустриализации уже после того, как почти исчерпали политическое доверие в массах» [2, с. 101].
Западные эксперты, «не замечая», что темпы советской индустриализации были вопросом жизни и смерти первого социалистического государства, обрушивались как раз с особой критикой на чересчур высокие ее темпы. Так, в ходе дискуссии в 1973 году по первому пятилетнему плану Х. Гюнтер и другие участники сделали попытку переоценки советской индустриализации. При этом Х. Гюнтера не устроили «завышенные» плановые задания по ведущим отраслям народного хозяйства -тяжелой промышленности, транспорту - и «недостаточные» ассигнования на жилищное строительство, производство потребительских товаров, сельское хозяйство. Рассматривая итоги первой пятилетки, Х. Гюнтер характеризует перевыполнение плановых заданий в области тяжелой промышленности, транспорта, производства тракторов для сельского хозяйства как ее «негативные стороны» [2, с. 102].
Правда, ряд западных специалистов (в том числе и Х. Гюнтер) признает, что одной из причин, обусловившей необходимость опережающего роста тяжелой промышленности, была угроза военной интервенции, но находятся и такие авторы, которые не останавливаются перед обвинением СССР в том, что он проводил индустриализацию не ради повышения жизненного уровня народа, а «исключительно с целью наращивания промышленного потенциала страны для ведения агрессивных войн» [2, с. 104].
С тезисом о насильственном характере советской индустриализации в западной историографии и публикациях экономистов того периода непосредственно связан и тезис о лишениях и бедствиях, которые индустриализация принесла народным массам. Западные эксперты утверждают, что Советское государство, изыскивая источники накопления, и не мыслило иного пути, как только через навязывание народным массам аскетического образа жизни. Г.С. Динерштейн, например, характеризуя политику большевиков, утверждает, что «они решили пожертвовать настоящим поколением для будущего» [2, с. 106]. З. Бжезинский и С. Хантингтон, также характеризуя советский метод индустриализации как «насильственный», пишут, что, начиная с 1928 года советский народ жил бедно и «эту бедность государство провозгласило своей политикой» [там же].
При анализе западной историографии и публикаций экономистов тог периода можно отметить большой интерес экспертов к проблеме накопления, в особенности к тому, что при социалистической индустриализации в СССР норма накопления оказалась выше, чем в капиталистических странах. На этом основании западные советологи утверждают, что капитализм в значительно большей степени способен удовлетворить потребительские нужды масс. И. Фетшер, например, говоря о «больших удержаниях от продукта труда» в СССР, которые обеспечили «необычайно быстрый рост накоплений в советской тяжелой промышленности», указывает как на преимущество капитализма на то, что накопление «в таком масштабе ... в западном мире невозможно» [2, с. 107]. Д. Ингрем пишет, что «в США экономика непосредственно направлена на удовлетворение населения в товарах народного потребления, тогда как в СССР главной целью является создание и укрепление мощной индустриальной базы за счет производства товаров потребления» [там же].
В связи с этим нельзя не видеть, что источники накопления капиталов для индустриализации в значительной степени были обусловлены исторической обстановкой. Те источники, которые питали капиталистическую промышленность Запада при ее становлении, были либо недоступны, либо неприемлемы для Советского государства, противоречили его общественному строю. Ведь источниками индустриального развития стран капиталистической Европы были нещадная эксплуатация собственных народов, ограбление более слабых государств, выкачивание богатств из колоний. Это признают и сами западные историки. Б. Вольф, например, писал в 1928 году: «Англия
индустриализировалась путем безжалостной эксплуатации колоний в течение нескольких столетий. Германия индустриализировалась путем войны, завоеваний, в которых она захватила железорудные и угольные районы Эльзас-Лотарингии, взыскав 5 млрд. франков военных репараций» [2, с. 113]. Опоздав ко времени массовых колониальных захватов, США создали колонию внутри страны, введя рабство. Как справедливо заметил американский историк и публицист Г. Аптекер, главный вклад Африки в развитие американского капитализма, помимо прибылей, обеспеченных работорговлей, заключался «в даровом и принудительном труде миллионов негров на протяжении двух с лишним столетий» [2, с. 114]. Кроме того, американская индустрия - это и плод нещадной эксплуатации «белых рабов» - рабочих, законтрактованных в Западной Европе, которые составляли почти половину иммигрантов. Американский историк Э. Келлог писал, например, что эксплуатация промышленных рабочих была еще ужаснее, чем эксплуатация рабов на Юге [2, с. 114]. К тому же история американского капитализма - это еще и история ограбления и истребления коренных жителей - индейцев, а также эксплуатации народов Латинской Америки, колониальной экспансии. У. Фостер характеризовал 140-летний период истории США между войной за независимость и первой мировой войной как «эпоху беспримерных капиталистических захватов, грабежа и эксплуатации». «Это была оргия «свободного предпринимательства», и над всем господствовал закон джунглей», - подчеркивал он [2, с. 114115].
Тем не менее появившийся в работах западных авторов вместе с рождением первой пятилетки тезис о том, что успехи индустриализации в СССР стали возможны лишь игнорированием заботы о потребительском спросе, - широко распространялся и в последующие десятилетия. Так, Д. Н. Вествуд, оценивая в своей книге «Россия. 1917-1964» советские пятилетки, утверждал, что быстрая индустриализация в СССР имела своей единственной целью «оснащение Советского Союза средствами производства». Что же касается производства товаров народного потребления для населения, то такая задача, по его мнению, «рассматривалась как очень второстепенная необходимость» [2, с. 116]. Поддерживает эту оценку А. Бергсон, который утверждает, что «экономической расплатой за быструю индустриализацию» явилось «резкое сокращение реальной заработной платы» [2, с. 126]. В этом же ключе следуют утверждения А. Майера, что «непосредственным результатом пятилетних планов было ухудшение положения рабочего класса»; Н. Ясного, что в лучшем случае «индустриализации не сопутствовало повышение жизненного уровня населения»; А. Вебера, что, «несмотря. на великолепный технический прогресс», условия жизни широких слоев населения «не улучшились» [там же].
Правда, суждения западных экспертов «не постригаются под одну гребенку». Например, профессор Йельского университета в США Ф. Бархорн заявил в связи с 50-летием Октябрьской революции: «В принципе Советский Союз всегда следовал политике улучшения благосостояния.» [2, с. 129]. Однако, по нашим наблюдениям, «погоду делают» в западной историографии при оценке советской индустриализации совсем другие суждения. Типичным для них является сделанное полвека назад заявление тогдашнего американского сенатора Дж. Фулбрайта, который, признавая, что Советское государство «превратило в течение жизни одного поколения отсталую Россию в могучую современную промышленную державу», одновременно утверждает, что это достижение является результатом «тяжелого труда» и принуждения ... «граждан к огромным жертвам» [2, с. 131]. И именно такие публикации и суждения западной историографии советского периода, как представляется по итогам наших наблюдений, были взяты в постсоветский период за основу отечественной историографией в оценке индустриализации СССР.
Необходимость преодоления такого взгляда на советскую индустриализацию представляется сегодня настоятельной, поскольку без учета советского опыта осуществления индустриализации, как нам уже приходилось показывать [3, 4, 5, 6, 7], невозможен успех новой индустриализации в Российской Федерации.
ЛИТЕРАТУРА
1. Экономическая история СССР : очерки / руководитель автор. коллектива Л. И. Абалкин. - Москва : ИНФРА-М, 2007. - 496 с.
2. Тетюшев В. И. Социалистическое преобразование экономики СССР и буржуазные «критики» / В. И. Тетюшев. - Москва : Политиздат, 1978. - 216 с.
3. Гордеев А. А. Учет уроков индустриализации в СССР как фактор успешности новой индустриализации в России [ Электронный ресурс]. Режим доступа: http:// www.theoreticaleconomy.info.
4. Гордеев А.А. Учет уроков индустриализации в СССР как фактор успешности новой индустриализации в России / А. А. Гордеев // Теоретическая экономика как научное направление: проблемы развития в современных условиях : коллективная монография по материалам международной конференции, Ярославль, 6 апреля 2012 г. / ред. колл.: А.Е. Кальсин (пред.) [и др.]. - Ярославль, 2012. - С. 357-368.
5. Гордеев А. А. Кадровый и финансовый источники новой индустриализации: возможности использования отечественного опыта [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:// economics.open-mechanics.com/articles/724.pdf.
6. Гордеев В.А. Актуален ли для РФ опыт советской индустриализации 1930-х годов? / В. А. Гордеев, А. А. Гордеев // Труды Вольного экономического общества России. - Москва, 2012. -Т. 163. - С. 194-208.
7. Гордеев В.А. Актуален ли для РФ опыт советской индустриализации / В. А. Гордеев, А. А. Гордеев // Вестник Ивановского государственного университета. Серия «Экономика». - 2012. - Вып. 1. - С. 63-64.
