CC BY
73
ВОПРОСЫ ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКИ
(DE LEGE LATA)
В. А. Болдырев*
ИМУЩЕСТВЕННЫЕ ПРАВА УЧРЕЖДЕНИЙ И УНИТАРНЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ: ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ
Ключевые слова: гражданское право, вещное право, имущественное право, юридическое лицо, учреждение, унитарное предприятие, представительство, агентирование, доверительное управление. Аннотация: в работе предлагается считать имущественные права учреждений и унитарных предприятий гибридными, в состав которых входят полномочия представительского типа.
Key words: civil law, property right, property law, incorporated person, institution, Unitary Enterprise, representation, agency service, trust managing. Summary: In the article it proposes to consider the property rights of institutions and unitary enterprises are hybrid, in it composition includes powers of representation type.
Реформирование системы вещного права, если судить о нем с учетом содержания официально-концептуальных документов, предполагает, прежде всего, увеличение количества прав, являющихся вещными. Однако имущественные права юридических лиц несобственников в настоящее время отнесены законодателем к числу ограниченных вещных, но не являются таковыми по свей природе. Это означает, что коррективы законодательства о вещных правах должны быть осуществлены также в направлении исклю-
* Кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Омской академии МВД России.
чения из раздела, посвященного вещному праву тех правовых титулов, которые не обладают всеми или, по крайней мере, большинством признаков вещных прав.
Хозяйственное ведение и оперативное управление в их современном состоянии не обладают свойством следования (не следуют за вещью при ее отчуждении), не являются строго фиксированными законом (зависят от целей деятельности, заданий собственника и назначения имущества). Кроме того, им присущи черты организационных отношений по представлению чужого интереса, которые проявляются в сделках, совершаемых с контрагентами.
В свое время И. Б. Новицкий отмечал: «Классификация имущественных прав на вещные и обязательственные права не упоминается у римских юристов. Они говорили о различии actiones in rem (иски вещные) и actiones in personam (иски личные)... Разграничение же вещных и обязательственных прав выработано позднейшими учеными, однако на материале, содержащемся у римских юристов»1. Как следствие, постулатов, сформулированных относительно вещных прав как таковых, в римском частном праве нельзя найти, но это, конечно же, не означает что древнеримские постулаты, способные принести эффект при анализе оперативного управления и хозяйственного ведения, отсутствуют вовсе.
Основания приобретения права собственности принято делить на первоначальные и производные. О таком делении И. Б. Новицкий писал: «Практическое значение различия первоначальных и производных способов приобретения вытекает из того, что поскольку при производном способе право передается одним собственником другому, получает применение правило "Никто не может передать другому большее право, чем то, которое имеет он сам"»2. В рамки приведенного римского правового постулата, сформулированного Ульпианом, - Nemo plus iuris ad alium transferre potest, quam ipse haberet3 - положение современных учреждений и унитарных
1 Новицкий И. Б. Основы римского гражданского права. М., 2007. С. 72; См. также: Бабаев А. Б., Белов В. А. Учение о гражданском правоотношении // Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики. М., 2008. С. 253.
2 Новицкий И. Б. Основы римского гражданского права. С. 93.
3 D. 50. 17. 54. Ulpianus libro quadrogenisimo sexto ad edictum (Ульпиан в 46-й книге «Комментариев к эдикту»). Дигесты Юстиниана /Отв. ред. Л. Л. Кофанов. М., 2005. Т. 7. Полутом 2. С. 534. На странице 535 приведенного источника перевод незначительно отличается от версии И. Б. Новицкого: «Никто не может передать другому больше прав, чем имеет сам».
предприятий не укладывается.
При отчуждении имущества, закрепленного за юридическим лицом не собственником, у приобретателя возникает право, большее по содержанию, чем у лица, осуществившего отчуждение. Например, в договоре купли-продажи между унитарным предприятием (продавцом) и гражданином (покупателем) вещные права покупателя являются иными и по названию, и по содержанию по сравнению с теми, которые были у продавца. Лицо, наделенное ограниченным «вещным» правом, передает имущество в собственность гражданина.
Возможность отчуждать имущество от своего имени, но в собственность иных лиц, для учреждений и унитарных предприятий делает их положение в отношениях с собственником близким к положению комиссионера в отношениях с комитентом. Комиссионер, действуя от своего имени, но, не будучи собственником, может способствовать образованию права собственности у иного лица, в отношениях за пределами самого договора комиссии, т. е. у покупателя (ст. 990, 996 ГК РФ). Похожие полномочия имеются у доверительного управляющего по отношению к имуществу учредителя управления (ст. 1012 ГК РФ). Более широкие, в том числе и названные возможности, может предоставлять агенту агентский договор (ст. 1005 ГК РФ).
Однако учреждение или унитарное предприятие, совершая сделки по поводу своего имущества, действуют в собственном интересе. Приведенное сравнение с конструкциями комиссии, агентирования и доверительного управления, определяющими правовые формы посредничества в экономике, призвано показать, что оперативному управлению и хозяйственному ведению присущи некоторые черты договорных отношений, в рамках которых предоставляются полномочия распоряжаться чужим имуществом. Следует попутно заметить, что владение комиссионера, агента, управляющего обычно считают владением не для себя и логично отказываются считать такое владение реализацией правомочия, поскольку в данных случаях точнее говорить об обязанности должника содержать вещь в своем хозяйстве. «...Законное владение может и существовать, но субъективного права, включающего в себя возможность (правомочие) владения, может и не быть, - размежевывает владение как факт и право В. А. Белов. - Именно так владеют подрядчики, хранители, перевозчики, экспедиторы, поверенные, агенты, комиссионеры, управляющие и другие лица, владеющие для
другого. Законное владение - суть фактическое состояние, такой элемент гражданского правопорядка, который в силу своей высочайшей персональной и социальной значимости может получать непосредственную гражданско-правовую охрану, без облечения в форму субъективного права»4.
В советский период был сделан интереснейший вывод, в какой-то мере объясняющий существование аномалии, характерной для права оперативного управления, т. е. нарушения принципа Nemo plus iuris ad alium transferre potest, quam ipse haberet. Как указывал М. И. Брагинский, «Советский гражданский оборот молчаливо исходит в этом случае из фикции наличия у государственной организации права собственности на ее имущество. Именно по этой причине никогда не возникало сомнений относительно возможности перенесения на приобретателя права собственности по сделкам, совершаемым... государственными организациями»5.
На современном этапе исходить из такой фикции было бы неправильным, поскольку собственность юридических лиц и публичных образований размежевана законом. Согласно п. 2 ст. 212 ГК РФ имущество может находиться в собственности граждан и юридических лиц, а также Российской Федерации, субъектов Федерации, муниципальных образований. При этом имущество, находящееся в государственной или муниципальной собственности, закрепляется за государственными предприятиями и учреждениями во владение, пользование и распоряжение в соответствии с ГК РФ на праве хозяйственного ведения или оперативного управления (п. 4 ст. 214, п. 3 ст. 215, ст. 294, ст. 296).
То, что конструкция оперативного управления не вписывается в отмеченный постулат римского частного права («nemo plus juris... »), являющийся к настоящему времени общепризнанным правовым принципом, подчеркивает, что хозяйственное ведение и оперативное управление не только и не столько субъективное право, сколько комплекс правомочий (владения и пользования), характерных для вещных прав, и полномочия распоряжаться имуществом, передавая право в большем объеме, характерного для договорных отношений.
Надо заметить, что попытки дать оценку содержанию оперативного управления (правомочиям, входящим в состав оперативного управления
4 Белов В. А. К проблеме содержания вещных прав // Законодательство. 2009. № 8.
С. 20.
5 Брагинский М. И. [тезисы выступления] // Право собственности в СССР /Под ред. Ю. К. Толстого, В. Ф. Яковлева. М., 1989. С. 237.
советского периода) приводили исследователей к достаточно неожиданным выводам. Например, ученым-экономистом В. П. Шкредовым6 под сомнение ставилась сама обоснованность выделения такого института, как оперативное управление. Суть возражений сводилась к тому, что поскольку правомочия владения, пользования и распоряжения входят в состав права оперативного управления, а для собственности характерны все те же три правомочия, то соответственно юридические лица с правом оперативного управления являются собственниками, несколько отличными от государства. Данная концепция получила название «раздельной» или «расщепленной» собственности. Уже в период экономических реформ конца 1980-х гг., В. П. Шкредовым, считающим категорию собственности именно правовой, а не экономической по своей сути7, было сказано: «Исторический опыт показал, насколько неоправданным является, например, ограничение роли предприятия в системе отношений социалистической собственности "правом оперативного управления"»8.
Теория расщепленной собственности к настоящему времени имеет приверженцев среди ученых-цивилистов. Например, В. П. Мозолин говорит о государственной собственности на имущество юридического лица (госкорпорации): «Двум видам собственности корреспондируют два вида права собственности в отношении одного и того же государственного имущества: право собственности РФ как государства, выступающего в качестве самостоятельного субъекта гражданских правоотношений, и право собственности государственной корпорации, являющейся юридическим лицом. Указанные виды права собственности находятся между собой в состоянии юридико-генетической связи и взаимодействия в составе единой субъектной структуры права собственности, называемой нами непосредственной сложноструктурной моделью права собственности»9.
Концепция «расщепленной» собственности возникла также «не на пустом месте». Еще до появления теории оперативного управления попытки найти ответ на вопрос, почему государственная собственность нахо-
6 Шкредов В. П. Экономика и право. М., 1967. С. 103 - 112.
7 Данная позиция была высказана В. П. Шкредовым в выступлении на «круглом столе» по теме «Право собственности в СССР» (Шкредов В. П. [тезисы выступления] // Право собственности в СССР. С. 10).
8 Шкредов В. П. [тезисы выступления]. С. 15.
9 Мозолин В. П. Правовой статус государственной корпорации и юридическая природа права собственности на принадлежащее ей имущество // Журнал российского права. 2009. № 1. С. 25.
дится во владении, пользовании и распоряжении конкретных юридических лиц, приводила к необходимости обращаться к историческому опыту и конструкциям иностранного права. Вот что пишет по этому поводу С. Н. Бра-тусь: «В 20-х годах, в период проведения новой экономической политики признание государственных промышленных предприятий и иных трестов юридическими лицами и тем самым субъектами правомочий по владению, пользованию и распоряжению закрепленным за ними имуществом некоторыми цивилистами обосновывалось тем, что трестам в "доверительное управление" (по аналогии с фигурой фидуциария в римском праве и трасти в англо-американском праве) передается определенная часть единого фонда государственной собственности»10.
Особо отметим, что учеными 20-х гг. XX в., в частности Б. С. Мартыновым, осуществлялось одновременное проведение аналогий между режимом имущества советского времени и конструкциями современной англо-саксонской системы, а также относящейся к иной исторической эпохе системы римского частного права11. Причем О. С. Иоффе предостерегал от категоричных суждений по поводу таких, на первый взгляд, некорректных сравнений: «Причины этой интригующей загадочности слишком серьезны, чтобы относиться к ним с ироническим высокомерием»12. Внимание О. С. Иоффе в фундаментальной работе о развитии цивилистической мысли к воззрениям, нашедшим отражение в трудах Б. С. Мартынова, показывает, что проведенные выше аналогии между оперативным управлением и хозяйственным ведением, с одной стороны, и комиссией, агентированием и доверительным управлением, с другой, не являются принципиально новыми для объяснения феномена владения имуществом юридическим лицом, не наделенным титулом собственника.
Надо заметить, что в современных исследованиях проводится параллель между имущественными правами юридических лиц несобственников и доверительным управлением. Например, В. Утка, рассуждая о
10 Советское гражданское право: Субъекты гражданского права /Под ред. С. Н. Братуся. С. 58.
11 Речь идет о работах: Мартынов Б. С. 1) Государственные тресты. М., 1924. С. 10 -16; 2) Отчуждение основного капитала госпредприятий // Еженедельник советской юстиции. 1924. № 3. С. 873 - 876; 3) Организационные принципы советского государственного предприятия в условиях планирования товарного оборота // Право и жизнь. 1927. № 3. С. 30 - 47.
12 Иоффе О. С. Развитие цивилистической мысли в СССР (часть II) // Иоффе О. С. Избранные труды по гражданскому праву. 2-е изд. М., 2003. С. 352.
причинах существования легального запрета передавать имущество, находящееся в оперативном управлении и хозяйственном ведении, в доверительное управление (п. 3 ст. 1013 ГК РФ), отмечает: «Указанные запреты обусловлены помимо целевой правоспособности соответствующих субъектов ограниченных вещных прав также схожестью (если не тождеством) задач, решаемых собственником как в рамках доверительного управления имуществом, так и при использовании вещно-правовой конструкции»13.
Оперативное управление и хозяйственное ведение представляют собой гибридные, нетипичные для истории цивилистики и современного частного права конструкции. Ему присущи отдельные признаки, характерные для ограниченных вещных прав (регистрация права, возникновение без договора с собственником), некоторые признаки, свойственные обязательственным правоотношениям, связанным с пользованием имуществом (возможность регулировать содержание правоотношения волей его стороны - собственника). При этом нельзя отрицать того обстоятельства, что оперативное управление и хозяйственное ведение как правоотношения имеют в себе организационную составляющую, характерную для правоотношений по представлению чужого интереса (возможность передавать право, большее по содержанию, чем принадлежит юридическому лицу несобственнику).
Несмотря на то, что результатом совершения сделок, влекущих приобретение или прекращение права оперативного управления и хозяйственного ведения, не является пополнение казны публичных образований, следует понимать, что такие следки прямо влияют на объем имущества государства или муниципальных образований («неказенную» его часть). Кроме того, не следует забывать о косвенном влиянии таких сделок на состояние казны, поскольку публичные образования имеют право на часть дохода (прибыли) унитарных предприятий (п. 1 ст. 294, п. 2 ст.297 ГК РФ), помимо этого, имущество может изыматься у учреждений и казенных предприятий (п. 2 ст. 296 ГК РФ).
С учетом сказанного нам представляется допустимым и эффективным приемом юридической техники помещение норм о хозяйственном ведении и оперативном управлении в главу 5 ГК РФ, посвященную участию в гражданских отношениях публичных образований. Правила данной
13 Утка В. Доверительное управление публичной собственностью // Хозяйство и право. 2009. № 2. С. 119.
структурной части кодифицированного гражданского закона к настоящему времени применяются крайне редко, являются неконкретными. Их дополнение нормами об оперативном управлении и хозяйственном ведении (часто применяемыми на практике) будет способствовать объяснению редкого участия самих публичных образований в отношениях, регулируемых гражданским правом, а главное, придаст логическую стройность кодифицированному акту.
