236
УДК 811.1 И'373.2
ИМЕНА СОБСТВЕННЫЕ И ЯЗЫКОВАЯ ИГРА
A. M. Ломов
Балтийский федеральный университет имени И. Канта А. П. Бабушкин
Воронежский государственный университет
Поступила в редакцию 28 декабря 2012 г.
Аннотация: статья посвящена типологии нарицательных имен, основанной на механизмах их образования в процессе языковой игры.
Ключевые слова: языковая игра, имена собственные, имена нарицательные, семантические трансформации, частеречные характеристики нарицательных имен, гибридные слова.
Abstract: the article is devoted to the typology of common names based on mechanisms of their transformation from proper names in the process of language play.
Key words: language play, proper names, common names, semantic transformations, common names parts of speech characteristics, hybrid words.
Собственные имена, или онимы, как известно, представляют собой слова, словосочетания или предложения, которые используются в языках мира для выделения, идентификации, индивидуализации ими объектов. В русской лингвистике эти имена изучаются давно. Они освоены с достаточной полнотой и подразделяются на разряды: антропонимы (имена людей), топонимы (имена географических объектов), теонимы (имена божеств), зоонимы (имена и клички животных), астронимы (имена небесных тел), фито-нимы (имена растений), хрононимы (имена временных отрезков, в рамках которых происходили те или иные события), идеонимы (имена объектов духовной культуры), хрематонимы (имена объектов материальной культуры). Иногда выделяют и некоторые другие разряды собственных имен - преимущественно индивидуально-авторские.
С онимами связана целая серия научных проблем, из которых едва ли не первое место занимает проблема перехода имен собственных в имена нарицательные (апеллятивы). Такого рода номинации, подвергшиеся апеллятивизации, сродни «говорящим именам»/ «говорящим фамилиям» типа Угрюмов, Бурчалов и т.п., которые, как пишет Г. Ф. Ковалев, отражают «или характер героя, или его место в системе персонажей, или ономастические вкусы писателя <...> В частности, Ф. Рабле в «Гаргантюа и Пантагрюэле» с едкой иронией писал о роли придуманных им же имен полководцев Колбасореза и Сосискокромса, предугадывая и предсказывая победу по их именам» [1, с. 279]. Однако, в отличие от «говорящих имен», которые содержат проекцию непосредственно на реаль-
© Ломов А. М., Бабушкин А. П., 2013
ные свойства объекта, нарицательные имена, происшедшие из собственных, ориентированы на известный литературный персонаж или реальное лицо, в чьем облике или поступках проявляются общие черты с описываемым лицом, т. е. проекция на реальные свойства у них носит опосредованный характер. Например: «В который уже раз в русской истории быстрые Чацкие вдруг вытесняют «правильным курсом идущих товарищей» молчалиных, дуболобов-скало-зубов и самих Фамусовых» [2, с. 227].
Подобные языковые явления по-разному рассматривались отечественными учеными. Еще А. А. По-тебня относил гоголевских Собакевичей и Маниловых к понятиям, руководящим нашими мнениями [3, с. 139]. О прототипической природе имен литературных героев говорил А. А. Реформатский [4, с. 39]. В свете парадоксов идентификации по-своему трактовали их Т. В. Булыгина и А. Д. Шмелев: «Высказывания вида А есть В - имена двух разных объектов, полностью аномальны с точки зрения логики и здравого смысла. Потому они всегда переосмысливаются. Обычно переосмысливание состоит в том, что В понимается метафорически и означает уже не объект А, а свойство объекта А быть в определенном отношении похожим на В». Когда чеховская героиня заявляет: «Мой муж Отелло», ни в коем случае не имеется в виду, что она замужем за шекспировским мавром: женщина просто указывает на то, что ее муж так же ревнив, как Отелло» [5, с. 503]. С когнитивной платформы подходил к таким именам Ю. А. Рылов, писавший: «Некоторые из ... имен, превращаясь в имена нарицательные, становятся яркими лингво-культурными концептами: Плюшкин - это образец
болезненно скупого человека, Иудушка - выродок, для которого не существует ничего святого, Сусанин - ироническое обозначение проводника, а Печкин -почтальона ...» [6, с. 20]. Через призму гротеска и буффонады бросал взгляд на «говорящие фамилии» крупнейший представитель русского литературного авангарда Д. Хармс. В его рассказе «Однажды Петя Гвоздиков...» говорится о страдающем от безделья мальчике (а может, и не мальчике), который, наконец, находит применение найденным гвоздикам, перебрав все возможные, самые нелепые, варианты их использования. И все это потому, что он - Петя Гвоздиков [7].
Однако указанные семантические трансформации, основанные на ассоциации по сходству, обыкновенно сохраняют частеречную характеристику производящего слова и остаются в рамках того же час-теречного разряда. Гораздо реже производное слово деформирует формальную оболочку производящего слова и, собственно, свою содержательную характеристику: эпикурейство (от Эпикур), донкихотствовать (от Дон Кихот), гиббельс (от Геббельс) и т. п. Исследователи давно уже заметили это явление, однако пока ограничиваются лишь его констатацией [8, с. 115].
Но именно эти случаи интересны как проявление языковой игры, что заметил Л. Витгенштейн: «А есть
и такая языковая игра: изобретать имя для чего-то ....
При этом одновременно поразмысли, сколь своеобразно употребление личного имени, которым мы зовем именованного!» [9, с. 90]. Именно они рассматриваются в настоящей статье.
Сведенные воедино относящиеся сюда феномены распадаются на два типа — в зависимости от того, какой механизм лежит в основе их образования. Первый тип представлен случаями, когда «игровое слово» осложняет корень производящего собственного имени суффиксами и в итоге перестает быть собственным: фамусовщина (от Фамусов), маниловский (от Манилов) и т.п. В соответствии с функцией данных суффиксов производные имена этого типа образуют, в свою очередь, две разновидности. В первую разновидность входят производные слова, у которых суффикс сохраняет частеречную характеристику существительного, но изменяет его разряд: оно служит уже наименованием не лица или конкретного предмета, а свойства, способа совершения действия и т.д. Соответственно, в формальном облике слова (производного) возникают весьма существенные изменения, но оно (слово), как уже говорилось выше, не перестает быть существительным.
Так, слово маниловщина, образованное от имени известного персонажа Н. В. Гоголя Манилов, не именует этот персонаж, а является названием мечтательно-бездеятельного отношения к окружающему.
Аналогичным образом слово макаровщина, появившееся в критической публикации о ведущем телевизионного ток-шоу «Свобода и справедливость» юристе Андрее Макарове имеет значение «тенденциозный настрой передачи», а не является персональной «меткой» самого ведущего.
Очень часто производные номинации этого разряда нацелены на создание юмористического эффекта или, в крайнем случае, служат для выражения критического отношения к именуемому. Однако это не общее правило. Имеются примеры производных имен, которые несут исключительно положительные коннотации: Пушкиниана (производное от Пушкин), Щедриниана, содержащее аллюзию к творчеству известного композитора Родиона Щедрина, и др.
Заканчивая рассмотрение этой разновидности «игровых слов», сделаем две оговорки. Во-первых, эти номинации, как правило, остаются на уровне индивидуального словоупотребления, однако в редких случаях (ср. слово маниловщина) они попадают в словари, т.е. становятся общеупотребительными. Во-вторых, как уже говорилось, приобретая суффикс, собственно имя перемещается в разряд нарицательных имен. Этому правилу противоречат производные слова типа Пушкиниана - пишется (заметим: нерегулярно) с прописной буквы. Но это написание не нормативно, оно продиктовано стремлением осмыслить как оним название целой серии работ, посвященных данной тематике.
Ко второй разновидности номинации этого типа относятся слова, у которых суффиксы предполагают изменения частеречной характеристики производящего слова (имени собственного) и перевод его в глагол или прилагательное. Всем известны пушкинские строки: «Я влюблен, я очарован./Словом, я огончарован». Реализованное в их составе страдательное причастие огончарован, образованное от фамилии его избранницы Наталии Николаевной Гончаровой, информирует читателя не с только о красоте и шарме невесты автора, сколько о том, какое впечатление произвели на А. С. Пушкина ее достоинства; также содержит производную номинацию второй разновидности и шутливое стихотворение лицейского периода:
За ужином объелся я, Да Яков запер дверь оплошно. Там было мне, мои друзья, И кюхельбекерно и тошно.
Номинация кюхельбекерно, возникшая на основе имени лицейского друга А. С. Пушкина Вильгельма Кюхельбекера, сообщает о состоянии поэта, измученного высокопарной болтовней Кюхли (равно как и последствиями неумеренного приема пищи).
К такого рода переходу собственных имен в другие части речи прибегают и наши современники. Так,
А. М. Ломов, А. П. Бабушкин
писателю-сатирику М. Задорнову принадлежит юмористическая сентенция: «Умом Россию не понять, а Украину не окучмить». Содержание новообразования окучмить, употребленного в его составе, становится понятно при его соотнесении с именем экс-президента братской страны Л. Кучмы, породившего политику неблагожелательного отношения к России. В Материалах по русскому языку (2007 г.) отмечены такие производные слова, как муссолинить (отМуссолини) и иудит (от Иуда).
Производные номинации второго типа резко отличаются от номинаций первого типа, уже рассмотренных выше. Это, по определению В. М. Костюкова, гибридные слова [10]. Они образуются на основе какого-либо известного онима, формальная оболочка которого деформируется за счет ввода в нее нарицательного имени (или звукосочетания, намекающего на это имя), и в результате содержание онима видоизменяется, хотя он продолжает сохраняться в составе собственных имен. Компоненты таких производных слов контрастны по смыслу или стилю, их столкновение сообщает слову сниженный характер и служит средством выражения (оставаясь на уровне индивидуального словоупотребления) иронии, юмора и сатиры.
Содержание гибридных слов организовано по одной модели, которая предполагает обогащение смысла производящего онима за счет признака, сообщаемого вторым (нарицательным) компонентом гибридного слова. Например, в «Сказке о тройке» братьев А. и Б. Стругацких реализован выдуманный ими топоним Тьмускорпионь, восходящий к реальному топониму Тьмутаракань. Он сохраняет основную сему топонима Тьмутаракань - «уединенное от метрополии место», но добавляет еще сему «опасный», поскольку скорпион намного опаснее таракана. Аналогичным образом обстоит дело с прозвучавшим в телевизионной передаче «Своя игра» прозвищем выдающегося советского кинорежиссера С. А. Герасимова Акуллинарьевич. Оно было создано от его отчества Аполлинарьевич и второго компонента гибридного слова кулинар (режиссер умел прекрасно готовить). Сравним поэтому поводу замечание А. Солженицына о том, что прокурора эпохи массовых репрессий Андрея Януарьевича Вышинского было бы правильнее именовать Ягуарьевич.
Следует заметить, что содержательная модель, лежащая в основании собственных гибридных имен, действительна и для тех случаев, когда базисной основой служит нарицательное имя. Но в этих случаях производное слово, независимо от того, является ли второй компонент нарицательным или собственным, оказывается нарицательным [10, с. 55-57]. Прекрасным свидетельством этого служит заметка в
«Аргументах и фактах» о российском чиновнике-аппаратчике Центризберкома Владимире Чурове: «Выборы по-американски - это как гамбургер: выглядит красиво, но котлета внутри искусственная. Но поскольку жалобы на качество отечественных котлет в Центризберкоме отметаются с порога, у нас что не выборгеры, так в меню один чурбургер». Остается сказать, что базисной основой в обоих случаях является слово гамбургер, а вторым компонентом - соответственно нарицательное имя выборы и собственное Чуров. Но гибридные слова одинаково пишутся со строчной буквы.
Теперь, если бросить взгляд на явившиеся предметом рассмотрения в настоящей статье собственные «игровые имена» в целом, нетрудно заметить, что два названных типа в их пределах противопоставлены совершенно четко и без каких-либо переходных вариантов. Но столь же нетрудно установить, что эти два типа смогут совмещаться в одном и том же случае.
Так, когда знаменитый французский актер Ж. Депардье решил переехать в Россию, стремясь избежать чрезмерных налогов, в средствах массовой информации появилась статья «Великая французская депардье-зация». Само по себе производное слово депардье-зация со всей очевидностью относится к числу игровых слов первой разновидности первого типа, поскольку в его составе задействован суффикс, оставляющий новообразование в рамках существительного, но изменяющий его разряд, потому и значение его, по сравнению с базисным словом, изменяется и слово депардьезация становится средством именования способа, с помощью которого, по примеру Депардье, можно избежать налогов. Но это слово внедрено в составной оним «Великая французская революция», где оно заменило слово «революция» и, соответственно, стало вторым компонентом гибрида Великая французская депардьезация, который намекает на то, сколь изменились цель и поступки людей.
Второй пример. Взяв за основу фамилию Кюхельбекер (товарища А. С. Пушкина), «лицейский мудрец» изобрел название диковинной страны «Бюхелькюке-риада» - длинной (Кюхельбекер был высокого роста) полосы земли, ведущей торг «мерзейшими» стихами (стихи Кюхельбекера, прямо скажем, были не блестящими). И снова в производном слове Бюхелькюке-риада оказались совмещенными два типа «игровых слов»: оно приобрело суффикс (как в первой разновидности первого типа) и оказалось деформированным, как гибридное образование второго типа.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ковалев Г. Ф. Направления исследований имен собственных в художественных произведениях / Г. Ф. Ковалев // Материалы по русско-славянскому язы-
кознанию. - Воронеж : Воронеж. гос. ун-т, 2007. -С. 279-282.
2. Баранов А. Н. Словарь русских политических метафор / А. Н. Баранов, Ю. Н. Караулов. - М. : Помов-ский и партнеры, 1994. - 331 с.
3. Потебня А. А. Мысль и язык / А. А. Потебня. - Киев : Синто, 1993. - 191 с.
4. Реформатский А. А. Введение в языкознание / А. А. Реформатский. - М. : Учпедгиз, 1955. - 396 с.
5. Булыгина Т. В. Языковая концептуализация мира : (на материале русской грамматики) / Т. В. Булыгина, А. Д. Шмелев. - М. : Школа «Языки русской культуры», 1997. - 574 с.
6. Рылов Ю. А. Системные и дискурсивные свойства испанских антропонимов / Ю. А. Рылов, В. В. Корнева,
Балтийский федеральный университет имени И. Канта
Ломов A. M., профессор кафедры речевой коммуникации и журналистики
Тел.: 8(473)275-44-07
Воронежский государственный университет
Бабушкин А. П., профессор кафедры английского языка гуманитарных факультетов
E-mail: babushkin@rgph.vsu.ru
Тел.: 8(473)220-84-41
В. В. Шеминова, К. В. Лопатина, Е. В. Варнавская. - Воронеж : Изд.- полигр. центр Воронеж. гос. ун-та, 2010.
- 390 с.
7. Хармс Д. Случаи / Д. Хармс. - М. : Эксмо, 2006.
- 456 с.
8. Суперанская А. В. Общая теория имени собственного / А. В. Суперанская. - М. : Наука, 1973. - 366 с.
9. Витгенштейн Л. Филологические исследования / Л. Витгенштейн ; пер. с нем. С. А. Крылова // Новое в зарубежной лингвистике. - Вып. XVI : Лингвистическая прагматика. - М. : Прогресс, 1985. - С. 79128.
10. Костюков В. М. Гибридные слова - средство комического / В. М. Костюков // Русская речь, 1987. - Ноябрь/декабрь. - С. 53-57.
I. Kant Baltic Federal University Lomov A. M., Professor of the Speech Communication and Journalism Department Ш: 8(473)275-44-07
Voronezh State University
Babushkin A. P., Рrofessor of the English Language for Humanities Department
E-mail: babushkin@rgph.vsu.ru Ш: 8(473)220-84-41
