CC BY
261
ОБЩАЯ СПЕЦИФИКА ИМЕНИ СОБСТВЕННОГО А.С. Щербак
Shcherbak A.S. The general specificity of proper names. The article discusses specific features of the semantics of Russian onyms: proper names differ from adjectives not only by a qualitative peculiarity of its semantics but mostly by its place in the system of names, which is determined by similarities and differences of their semantic properties compared to other nominal parts of speech.
Традиционно принято считать, что оппозиция имен собственных и имен нарицательных лежит в семантической плоскости. Это отличие двух классов лексических единиц языка получало разную характеристику в трудах разных авторов. Отмечалось, что онимы не способны выражать обобщенное понятие [1], что онимы имеют гипертрофированную номинативность, а их семантическая или семасиологическая функция, наоборот, предстает в редуцированном виде [2].
Этот тезис А.А. Реформатского получил широкое распространение в литературе по ономастической теории: развивая те же идеи,
Н.Д. Арутюнова говорит о семантической ущербности онимов [3], а М.А. Косничану противопоставляет референциальную семантику собственных имен в отличие от денотативной семантики имен нарицательных [4, 5]. Последнее утверждение нам кажется спорным по ряду соображений.
Прежде всего, стоит отметить, что множество референтов у любого широко распространенного личного имени, например, имени Николай, и топонимов типа Сосновка не позволяет считать семантику онимов преимущественно референционной, поскольку, в отличие от топонимов типа Дон или Воронеж, такие лексические единицы по сумме референтов приближаются к именам нарицательным.
Далее, как нам кажется, несмотря на то, что номинативность, номинационность и все другие свойства онимов, которые выражаются в соотнесенности этого класса лексических единиц с процессами и актами номинации, не только никак не отражаются на качественном характере семантического компонента онимов в отношении его насыщенности семантическими единицами, но, напротив, могут моделировать семантическую структуру онимов и придавать ей весьма
сложный характер, который обогащается и развивается в ходе переноса онимов с одного класса предметов на другой, переноса одних и тех же онимов на другие объекты, образования онимов от онимов.
Как известно, Пушкин - это и фамилия великого русского поэта, и фамилия старинного дворянского рода, и город в черте Петербурга, и название одной из марок экспортной водки, распространенной в 19701980-е годы. В национальном ономастическом словаре все эти значения данного онима будут фиксироваться точно так же, как фиксируются и описываются разные значения одного и того же слова в словарях. Единственное отличие ономастического словаря, задачей которого была бы тезаурусная фиксация онимов и экспликация их значений вне зависимости от их разрядной принадлежности, а не объединение одного класса онимов (топонимов, антропонимов, этнонимов), от обычного толкового словаря будет заключаться в следующем.
В словаре имен нарицательных полисемия будет встраиваться в омонимию и описываться для каждого слова в отдельности (ср. по Ожегову):
Коса: 1. Сельскохозяйственное орудие -длинный изогнутый нож на длинной рукоятке для срезывания травы, злаков и т.п. 2. Сплетенные вместе пряди волос. 3. Идущая от берега узкая полоса земли, отмель.
В словаре же онимов разные носители одного и того же фамильного имени (фамилии) будут описываться внутри раздела статьи, отводимой под класс онимов, то есть все носители фамилии Пушкин, удостаиваемые внимания (например, Василий Львович Пушкин), будут описываться вслед за А. С. Пушкиным, но ранее города Пушкина. Примеры такого использования онимов, которое качественным образом преобразует не только зна-
чение онимов, но и - на лингвистическом уровне - наши представления о том, что составляет значение онимов и как эволюционирует семантическая сторона онимов, можно умножать до бесконечности.
Весьма важно, что семантическая сторона онимов в однородном массиве онимов в каждом конкретном локусе имеет разную смысловую насыщенность. Так, название улица Пушкина, которое есть почти в каждом городе, наличие множества топонимических дублетов свидетельствуют если не о стертом, то стереотипированном содержании. (Ср.: в Тамбовской области селений: Никольское (21) Богоявленск (11), Знаменка (8) [6], Александровка (10), Алексеевка (3), Андреевка (2), Анновка (2) и так далее). Отметим, попутно, ввиду того, что святым покровителем многих районов области считается Николай-Угодник, то и сел с таким названием множество.
В то время как название улица Сергеева-Ценского (изначально эта улица имела название Первая, затем Тезиковская, Флотская и лишь с 1960 года переименована в улицу Сергеева-Ценского), которая есть только в Тамбове, имеет глубоко индивидуализированное содержание, притом органически увязанное с концептным инвентарем региона -уроженца Тамбовщины.
Исключительно важными свойствами и самыми значимыми компонентами семантики имени собственного являются этимологические компоненты его семантики. Эти компоненты значения онимов имеют неоднородные формы проявления, которые связаны как с языком, так и с внеязыковой действительностью, а также с такими мало описанными в лингвистике неактуализируемыми формами языковой деятельности, какой является номинационная практика.
Наиболее очевидной формой выражения этимологической семантики онимов является их внутренняя форма - так, топоним Новомосковск с такой же очевидностью соотносится в структурном отношении с топонимом Москва, и топоним Мичуринск так же соотносится с фамилией Мичурин, как слово топорище - со словом топор. Здесь словообразовательные связи не только отражают первичность и вторичность номинации, но и выражают ее определенными языковыми средствами или техникой их использования (как в
случаях типа Дзержинский - Дзержинск, Ко-товский - Котовск, или Сибирь - Новосибирск).
Структурированность значения онимов, и, соответственно, само присутствие у они-мов достаточно сложного по природе и составу значения осознается достаточно отчетливо при переосмыслении морфологического состава заимствованных онимов. Хорошо известен приводимый Б.О.Унбегауном пример, в котором личное имя Ураз-Гильдей превратилось в русском языке в имя нарицательное разгильдяй, семантика которого стала определяться исключительно его структурными элементами, переосмысленными как морфологические компоненты, входящие в инвентарь русских словообразовательных морфем - приставкой раз- и суффиксом имен -яй (ср. негодяй, скупердяй, кисляй, развихляй, лентяй, слюнтяй) [7].
Специфическим для данного примера будет являться то, что корень в русском отони-мическом слове-имени нарицательном «разгильдяй» остается семантически пустым и связанным в словообразовательном отношении.
Таким же образом при ассоциации заимствованных онимов с лексическими единицами русского языка семантика таких они-мов определяется значением соответствующих русских корневых морфем. Здесь исключительно важно отметить, что, если бы онимы не имели собственной семантики (как бы ее не понимать, нас здесь интересуют не собственно семантические проблемы, а системные отношения между разными классами двусторонних языковых единиц), такие ассоциативные связи не могли бы иметь места, а в создании новых онимов были бы использованы исключительно транспозиционные процессы, то есть переход имен нарицательных в онимы и перенос онимов с одного объекта на другой.
Выразительным примером наличия семантики у антропонимов, выходящей за пределы референционной соотносительности и составляющей как бы «моделируемый денотат», то есть совокупность представлений о внешности или характере носителя того или иного личного имени, является бытование такого жанра текстов, который эксплицирует персональные характеристики носителя того или иного личного имени. Речь идет о всевозможных изданиях с названиями типа
«Тайна имени», получивших широчайшее распространение в последние годы и имеющих далеко не научный ономастический характер (например, Зима Д.Н. Тайна имени. М., 2000, 256 с., 30 000 экз.).
Как известно, личные имена являются исторически мотивированными, и значение личных имен объясняется в специальных словарях (словаре Н. А. Петровского, а также в многочисленных списках личных имен, прикладываемых к исследованиям по антропонимике). Прецедентное наличие этимологической мотивировки, безусловно, имеет определяющее значение для конструирования семантики антропонима. Сопутствующими факторами в этом могут выступать специально подбираемые факты биографии носителей одного имени или личностные качества, которые попросту дифференцированно расписываются между носителями разных имен по тому же принципу, по которому составляются гороскопы на людей, родившихся под разными знаками Зодиака или в разные годы восточного двенадцатилетнего календарного цикла. Можно проследить, как в этой сфере, в соответствии с законами астрологии, разные гороскопы (гороскоп по знакам Зодиака, гороскоп друидов и т.п.) привязывают сходную информацию к одним и тем же календарным отрезкам. Казалось бы, это придает особенную достоверность информации, извлекаемой из гороскопов, основанных на разных традициях или имеющих культурные отсылки к разным традициям. Безусловно, когда В.И. Супрун говорит о семантике антропонимов, он прав в том, что определяющим в ней является именно этимологический компонент [5].
В определении того, что же составляет значение онимов, есть одна нерешенная и довольно-таки непростая проблема, заключающаяся в соотношении денотативных и референтивных свойств онимов с аналогичными свойствами имен нарицательных и некоторых именных частей речи.
В литературе известны попытки связать имена собственные с дейктическими единицами [8, 5, с. 20], против чего В.И. Супрун активно возражает, но отмечает при этом специфику семантической структуры местоимений и количественных числительных [5, с. 20], выраженную в их высокой степени абстракции.
Мы полагаем, что все исследователи, обсуждающие данную проблему, правы по-своему, но крайние точки зрения, высказываемые разными авторами, не позволяли пока найти разрешение для этой проблемы. Для ее решения важно осознать, что для понимания специфики имен собственных недостаточно оперировать единичными примерами -например, именем собственным Николай или Воронеж в сравнении с именами нарицательными крышка или баня. Здесь необходимо анализировать свойства фрагмента системы онимов, будь то личные имена членов одной семьи или жителей одной деревни, или они-мы, составляющие микротопонимику окрестностей населенного пункта или топонимическое пространство региона.
Если посмотреть на фрагмент любой системы имен собственных, в особенности, если при этом поставить себя на место рядового носителя языка и примерить на себя его антропоцентрические установки, то и в самом деле можно увидеть сходство систем антропонимов и топонимов с дейктическими элементами «этот» - «тот», «вот этот» - «вон тот», «каждый» - «иной» - «некоторый», и с языковыми единицами, характеризующими место данного предмета среди однородных предметов - «первый», «второй», «пятый» и так далее.
Не случайно в славянской традиции имеют широкое распространение личные имена, образованные от числительных типа Первуша, Первуха, Третьяк, Четверик, Пятак, Шестак ~ Шостак, Осьмак и тому подобные переходящие в фамильные имена (фамилии), обладающие способностью обрастать производящими суффиксами (ср. фамилии Третьяков, Третьякевич, Четвериков, Четверухин, Шостакович). Эти имена способны уживаться не только в порождающей их одноязычной славянской среде, но и в такой многоязычной среде, для представителей которой славянские языки не являются родными (в частности, у римлян). Подобные ономалексемы позволяют более адекватно представить специфику семантики онимов как класса слов и семантические свойства отдельных классов онимов. В сущности, разница между такими личными именами, как Третьяк, Четверик и Шестак, и такими именами, как Николай, Иван и Петр заключена в том, что последние три имени, в отличие от
первых трех, могут быть распределены между более старшими и более младшими братьями совершенно произвольно. В соответствии с семантикой онима среди братьев в одной семье Шестак никоим образом не может быть старше Третьяка, в то время как старший брат может быть Иваном, а младший Петром, а может быть и совсем наоборот.
Если имена первой из приведенных групп, помимо дифференцирующей и идентифицирующей функций, имеют еще и детерминирующую функцию, заложенную в их семантике мотивирующей основой, то имена второй группы, не имеющие собственных мотивирующих основ, имеют те же дифференцирующую и идентифицирующую функции, но не имеют детерминирующей функции.
Впрочем, последнее утверждение будет не вполне верным, и его корректировка, основанная на этнокультурной реальности, в которой проживают носители русского языка и в первую очередь носители диалектов, вскроет наличие детерминирующей функции и у этих личных имен, о чем современный носитель русского языка вполне может забыть.
Дело в том, что, как хорошо известно, христианские личные имена давались в подавляющем большинстве случаев в соответствии с днями рождения или крещения носителя имени. А это значит, что христианские имена имели и иной механизм распространения в качестве личных имен людей, говорящих на русском языке и его диалектах, и исходно представляли собой не личные имена, а календарные имена, имевшие, кроме значения имени святого, еще и значение определенного дня того или иного месяца и сезона.
Это свойство христианских имен в исторической перспективе резко контрастирует как со славянскими нехристианскими именами типа Владислав, Святослав, Радимир и тому подобными. Но и с княжескими именами германского происхождения, такими, как Олег, Игорь, Рюрик и другими. То есть в традиционной православной русской народной культуре имена Николай, Иван, Петр не определяли относительного возраста носителей имен, но выстраивали дни рождения носителей имен в соответствии с их местом в годовом календаре. Можно ли говорить о том, что данный компонент семантики лич-
ных имен в диалектной среде не является актуальным или вовсе отсутствует?
Примерно такое же положение можно отметить и в топонимике. Не случайно среди топонимов встречаются наименования с компонентами в виде порядковых числительных «Первый», «Второй», и число таких компонентов вроде бы не знает ограничений. Например, в Тамбовской области существуют населенные пункты: села Гавриловка 1-я и Гавриловка 2-я, деревни Алексеевка 1-я и Алексеевка 2-я, Токайский 1-й и Федоров-ка 2-я, деревня Варваринка 2-я, деревня Девятка, село Правые Ламки, село Первые Левые Ламки, село Третьи Левые Ламки. Интересно, что Правые Ламки стоят на левом берегу. Произошло это потому, что в XVII веке, когда заселялась местность, принадлежность берега у истоков определялась от устья впадения их в основную реку вверх против течения.
В городе Тамбове нумеруются улицы и переулки: улицы Верховая Первая и Верховая Вторая (Советский р-н), переулки Лермонтовский 1-й и Лермонтовский 2-й (Советский р-н), Максима Горького 1-й и Максима Горького 2-й (Советский р-н), улицы Первая Высотная, Вторая Высотная, Третья Высотная, Четвертая Высотная (Октябрский р-н), улицы Первая Линия, Вторая Линия, Третья Линия (Октябрьский р-н), улица 1-я Полковая и др.
В Санкт-Петербурге 27 нумерованных линий на Васильевском острове - при этом наряду с номерными линиями присутствуют Косая линия, название которой мотивировано в соответствии с классическими основаниями топонимики, Кожевенная линия, Съездовская линия, оформляющая один проезд с Первой линией как две его разные стороны (последние два названия явно соотносятся с локальной историей Васильевского острова), Биржевая линия (название мотивировано соседством со зданием Фондовой Биржи), и чисто мемориальная по своему названию Менделеевская линия (последние две линии являются двусторонними, и в них имеет место перенос городского апеллятива «линия» на объект иного типа - обычную улицу. В соответствии со свойствами такой гетерогенной и гетероструктурной системы на Васильевском острове в Санкт-Петербурге либо Первая линия - не совсем «первая»
(строго говоря, счет линий там начинается с Менделеевской линии, далее следует Биржевая линия, и уже затем, отделенные от двух названных небольшим параллельным переулком, - Съездовская и Первая, либо Съездовская линия - «Нулевая».
В Москве было не менее пяти нумерованных улиц Ямского Поля, 16 Первомайских улиц, в Санкт-Петербурге имеются 10 нумерованных Советских улиц (ранее они назывались Рождественскими, что не меняет сути), более десятка нумерованных Красноармейских улиц, составляющих несколько кварталов (ранее они именовались Ротами, и это определяет присутствие номерного элемента в их наименовании). Прежде всего это отсутствие каких-либо ограничений на количество объектов, обозначающихся счетными словами (В Нью-Йорке улицы делятся на авеню и стриты и имеют трехзначные номера, что не мешает ориентироваться в городе). Далее, это сосуществование наименований со счетными словами с теми наименованиями, которые не являются счетными.
Данные примеры онимов с числительными, входящих в одну частную номинационную систему и в одну словообразовательную парадигму с онимами, имеющими иные компоненты, а также наличие многочисленных онимов с компонентами «Большой» -«Малый», «Старый» - «Новый», «Ближний» -«Дальний», Верхний» - «Нижний». Например, Токаревский район Тамбовской области включает такие села и деревни, как: Малая Семеновка, Малая Зверяевка, Большая Зве-ряевка, Малая Ломовка, Большая Лозовка, Малая Ящерка, Большая Даниловка, Малая Кочетовка, Малый Бурначек, Малая Дани-ловка, Малый Росляй. На карте Тамбовской области отмечаются обилие подобных сочетаний: Большая Липовица, Большая Матыра, Большая Ржакса, Большая Верда, Большой Ломовис - Малый Ломовис, Большой Избер-дей; Малая Ящерка, Малый Самовец или Нижние Пески, Верхние Пески, Верхняя Чистовка и другие.
Обращают на себя внимание названия тамбовских сел: Верхние Пупки (ныне с. Советское), Средние Пупки (ныне с. Октябрьское), Нижние Пупки (ныне с. Подлесное). В 1639 году на карте Тамбовского края появились три села с общим словом ПуПКИ. Все три дифференциала «верхний - средний -
нижний» существуют в общерусской ономастической традиции и не противоречат «обычной топонимической закономерности», по которой наименование с определением верхний или нижний или с формантами верхне-, верхо- или нижне- и т. д. дается населенному пункту на побережье той или иной реки тогда, когда этот пункт возник в дополнение к какому-либо уже существующему выше или ниже по этой же реке.
Топонимический материал показывает, что действительно онимы внутри частных систем имеют те же свойства, что и местоимения или числительные и выражают либо указания на пространственное положение объекта, либо на его порядковое расположение (во времени - Старый/Новый или в пространстве - Ближний/Дальний, Первый/Второй и др.: в старину, когда в семье могло быть несколько детей с одним и тем же именем, родившихся в разные годы, но в одно и то же время года и одинаково нареченных при крещении, и личные имена могли получать в узусе определения Старший/Младший, Первый /Второй).
У ряда онимов трудно выявить отнесенность мотивирующего слова (апелля-
тив/прозвище/фамилия), которая не вскрывается по определению из лингвистической составляющей этимологического анализа топонима, а внутренняя форма онима и его производящая основа не позволяют дать ответ на этот вопрос. Это явление свидетельствует о взаимосвязанности концептов в когнитивной структуре имени и говорит о сложности семантического ореола онима. По типу это явление сходно с составом значений производных слов, что опять же сближает имена собственные с нарицательными и серьезнейшим образом осложняет извлечение культурно-исторической информации из онимов вследствие специфики языковой материи и является характерной особенностью онимов как класса слов.
В составных наименованиях с дифференциалами типа Большой/Малый, Верхний/Нижний, Первый, Второй и др. взаимодействуют не два, а три и более концептов -обозначение объекта, мотивировка и квали-фикатор-дистинктор. Географические апел-лятивы в широком смысле (лексика растительного и животного мира и т.п.) являются как бы квалификаторами обозначаемого объ-
екта. Иноязычные же, например, топонимы сохраняются потому, что они служат пространственными ориентирами в иной языковой среде. Топоним - это как бы свернутая и переведенная в иную (словесную) форму система географических координат объекта.
Таким образом, мы, видя сходство они-мов с дейктическими именами (местоимениями) и счетными именами (числительными), можем констатировать лишь два структурных и качественных отличия систем они-мов от групп местоимений или имен числительных, принадлежащих к одному разряду. Первое отличие - это то, что, в отличие от большинства местоимений, онимы не образуют бинарных оппозиций, и, в отличие от числительных, онимы не имеют той фиксированной упорядоченности в обозначении своих объектов, какая характерна для числительных. Если противопоставление этот/тот и первый/второй как-то связано с пространственным расположением говорящего и называемого им предмета, то имена Иван и Петр не имеют ни пространственной, ни временной зависимости друг от друга.
Второе отличие систем онимов от местоимений и числительных - это то, что онимическая номинация является не реляционной для объекта, но фиксированной, и имена Сергей и Николай также привязаны к лицам, которые являются их носителями, как слова чайник и нож - к обозначаемым ими предметам. Приведем еще один пример - во флоте названия эскадренных миноносцев в составе соединений даются по именам прилагательным и причастиям с «активной» и «позитивной» семантикой, начинающимся на одну и ту же букву (Грозный, Гневный, Гремящий и др., Резвый, Разъяренный, Ревущий и т. п.), но при этом качественная характеристика стандартного боевого корабля никак не отражается в его имени, и наименования кораблей в таких системах явно десемантизу-ются, превращаясь в средства дифференциации и идентификации.
Иногда, говоря о функциях онимов, исследователи приписывают им, кроме дифференцирующей и идентифицирующей функции, еще и номинативную функцию [9]. М.В. Голомидова признает за топонимами функции локации (указания на место), индексации (выделения объекта из ряда однотипных объектов) и именования [10].
Таким образом обсуждая семантику онимов, нет особого смысла делать акцент на номинативной функции онимов, поскольку эта функция присуща всем знаменательным словам - как именам собственным, так и именам нарицательным.
1. Курилович Е. Очерки по лингвистике. М., 1962. С. 221.
2. Реформатский А.А. Топономастика как лингвистический факт // Топономастика и транскрипция: [сб. ст.] / ред. коллегия: чл.-кор. АН СССР С.Б. Бархударов и др. М., 1964. С. 17.
3. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1999.
4. Алефиренко Н.Ф. О природе ономастической семантики //Ономастика Поволжья. Вып. XVIII. Волгоград, 1998. С. 165.
5. Супрун В. И. Ономастическое поле русского языка и его художественно-эстетический потенциал. Волгоград, 2000. С. 18.
6. Муравьев Н.В. Из истории возникновения населенных пунктов Тамбовской области. Воронеж, 1988. С. 135.
7. Зализняк А.А. Грамматический словарь русского языка. М., 1987. С. 439.
8. Лыков А.Г., Чабанец Т.А. Русское личное имя собственное // Филологические науки. 1999. № 1. С. 19.
9. Бондалетов В.Д. Русская ономастика. М., 1983. С. 20-21.
10. Голомидова М. В. Искусственная номинация в русской ономастике: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Екатеринбург, 1998. С. 68.
Поступила в редакцию 7.04.2005 г.
