CC BY
53
УДК 811.512.142
Вестник СПбГУ. Сер. 13. 2012. Вып. 3
Л. М. Ульмезова
ИМЕНА ДЕЙСТВИЯ (СУБСТАНТИВНЫЕ ФОРМЫ ГЛАГОЛА) В КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКОМ ЯЗЫКЕ
Одной из важнейших морфологических особенностей суффиксальных агглютинативных языков [1, с. 321] является наличие в них чрезвычайно развитой многочленной категории глагольных именных форм, коммуникативное предназначение которых заключается в том, чтобы служить морфологическим средством введения в высказывание именных компонентов в виде словоформ или создаваемых на их основе конструкций любой коммуникативно-необходимой протяженности. Иными словами, речь идет о глагольных формах, которые могут функционировать в качестве любого «члена предложения», способного к распространению в любой необходимой говорящему мере [2, с. 111-114].
В настоящей статье трактовка глагольных имен продолжает уже сложившуюся традицию истолкования их как морфологических средств вторичной репрезентации, или вторичного гипостазирования1.
Концепция вторичного гипостазирования базируется на нижеследующих положениях [4, с. 115-131; 5, 6]:
1. Знаменательные лексемы языка — существительные, прилагательные, наречия и глаголы — с диахронической точки зрения трактуются как продукты, а в синхронии — как средства «гипостазирования», т. е. отражения, истолкования и представления элементов объективной реальности в образах соответственно предмета, признака, обстоятельства, действия, а также как средства наделения результатов такого истолкования, т. е. сформировавшихся образов, самостоятельным существованием в языке в качестве значений лексем.
2. В языках имеются средства вторичного гипостазирования, т. е. оперативного представления первичного содержания значения какой-либо лексемы или формы в образе, который выполняет функцию частеречного значения одного из перечисленных классов лексем. Можно сказать, что глагольные имена представляют собой морфологические средства оперативного представления действия в именных образах — предмета, признака или обстоятельства.
3. В основе вторичного гипостазирования, очевидно, лежат стандартные мыслительные (точнее, возможно, семантические) операции, которые могли бы именоваться «опредмечиванием действия», «опризначиванием действия», «представлением действия в роли обстоятельства». Все три разновидности мыслительных операций могут обозначаться общим термином «номинализация действия». именно поэтому в некоторых работах, принявших концепцию вторичного гипостазирования, совокупность глагольных именных форм называется категорией номинализации действия (см., напр.: [7]).
Сформулированное выше коммуникативное предназначение развернутых компонентов высказываний, вводимых глагольными именными формами, в значительной
1 Термин «гипостазирование» впервые в языкознании применил немецкий лингвист Эрнст Лейзи, см.: [3, 8. 23-25].
© Л. М. Ульмезова, 2012
мере совпадает с коммуникативным предназначением союзных придаточных предложений индоевропейских языков.
Представляется полезным подчеркнуть, что продукты вторичного гипостазирова-ния наблюдаются как в сфере словоизменения, так и в сфере словообразования. ничто не мешает какому-нибудь конкретному имени действия, причастию или деепричастию лексикализоваться и занять место в словаре (имеются в виду такие лексемы, как русские бег, плавание, приближение и т. п.).
о словоизменительной природе глагольно-именных образований свидетельствуют следующие факты: 1) представляя действие в именных образах, они тем не менее во всех случаях означают действие; 2) сохраняют обычное глагольное управление; 3) в привлеченном материале наличествуют глагольно-именные словоформы, в составе которых присутствуют аффиксы залогов, статуса, категории аспектуальности (занимающие в словоформе место, предшествующее морфу глагольного имени) [8, с. 53].
В карачаево-балкарском языке имеется характерная для агглютинативных языков многочленная глагольная категория номинализации действия, в состав которой входят частные глагольно-именные категории: 1) имена действия (масдары), 2) причастия, 3) субстантивно-адъективные формы глагола и 4) обстоятельственные формы глагола.
Автора настоящей статьи интересует устройство карачаево-балкарской категории имена действия (масдары) в составе словоизменительной подсистемы морфологического фрагмента языка, а продукты лексемообразующих процессов затрагиваются по мере необходимости.
Имена действия (масдары) трактуются как такие глагольно-именные формы, которые выражают результат мыслительной операции, которую а. М. Пешковский назвал «опредмечиванием процесса» [9, с. 142]. иными словами, речь идет о формах, которые «обозначают действие как предмет» [9, с. 141].
Имена действия (масдары) в современном карачаево-балкарском языке представлены формами с морфемами -(Ы)у, -мАк(ъ), -мАк(ъ)лЫк(ъ), -ГъАнлЫкъ, -(Ы)ш, -мАзлЫк(ъ), объединенными общим значением опредмеченного действия, т. е. действия, оперативно представляемого как предмет. некоторые имена действия обладают темпоральными значениями, т. е. временными семами. У форм -мАк(ъ), -мАк(ъ)лЫк(ъ), -(Ы)ш отсутствуют временные семы, форма -г(ъ)АнлЫк(ъ) обладает семой настоящего времени, форма -мАзлЫк(ъ) — семой будущего времени [10, с. 63]. данные формы в разной мере подвержены морфологическим изменениям. их коммуникативное предназначение — функционировать в составе конструкций в качестве способных к распространению субстантивных компонентов (подлежащих, предикатов, дополнений и т. д.).
Имя действия -(Ы)у
Эта форма имени действия продуктивна и является самым производительным масдаром. она, по-видимому, имеет менее абстрактное значение, чем остальные имена действия: -мАк(ъ), -мАк(ъ)лЫк(ъ), -Г(ъ)АнлЫк(ъ), -(Ы)ш, -мАзлЫк(ъ). она способна выступать как с аффиксами субстантивных категорий, так и в неаффигированном виде.
Бахчагъа къара+у керек, / Ахчагъа сана+у керек (КъМЫС, 52) «За огородом требуется уход, / деньгам нужен счёт».
Окъу+у — нюрдю, окъумагъан — кёрдю (пословица) «Ученье — свет, а тот, кто не учится, слеп».
Былада сый бер+иу+ге, сый ал+ыу+гъа уллу эс бурулады (информант) «У них придается большое значение дарению и принятию свадебных подарков».
"Тохтайыкъ!" деди арсарсыз ол да, не ёл+юу, не къал+ыу деген бек къоркъулу ишге ба-зыннганча (МТ, 1994, № 1.58) «Он тоже сказал без тени сомнения: "Давайте остановимся!"», — как если бы он окончательно решился взяться за опасное дело, исходом которого могла быть как жизнь, так и смерть».
Имя действия -Г(ъ)АнлЫк(ъ)
Эта субстантивная форма глагола продуктивна и обладает семой настоящего времени, однако не столь производительна, как форма -(Ы)у:
Кет+генлиг+ингмиди (информант) «Ты что, уходишь (букв: «Это твой уход?»).
Мен аны биринчи кере кёр+генлиг+име, айыу болгъанын билдим (КъКъ, ЖЖГ, 66) «Несмотря на то, что я впервые видел его, я понял, что это медведь».
Ол анны тепсерге чакъырлыкъ жигитни сакъла+гъанлыгъ+ы эди (МТ, 1996, № 1. 153) «Это она ждала юношу, который пригласил бы её на танец (букв: «сакъла+гъанлыкъ < ожидание»)».
Имя действия -мАк(ъ)лЫк(ъ)
В современном карачаево-балкарском языке форма -мАк(ъ)лЫк(ъ) встречается довольно редко и преимущественно в письменной речи. Насколько можно судить по приводимым примерам, она не содержит в своем значении ни временной, ни агентив-ной семы:
Анам манга къара кёзле берип сюй+меклиг+им+и сыйыргъанды (МК, К, 31) «Мать, подарив мне черные глаза, лишила меня любви» (букв: «сюй+меклик < любовь»).
Биз толубуз келиш+меклик умутдан. / Бир къолумда — чагъыр, биримде — Къуран (ОХР, 255) «Мы полны противоречивых помыслов. / В одной руке вино, в другой — Коран».
Быллай акъылман поэтни ана тилибизге кёчюр+меклик — керти фахмусуз, жюрек илхамсыз къолдан келлик иш тюйюл эди... (ОХР, 3-4) «Было бы невозможно перевести на наш родной язык такого поэта-мыслителя, не обладая настоящим талантом и вдохновением».
Имя действия -мАк(ъ)
Имя действия -мАк(ъ) зарегистрировано в материале, который относится к началу XX в. Насколько можно судить по приводимым примерам, эта именная форма не содержала в своем значении ни временной, ни агентивной семы. Она функционировала в форме «основного» (примеры 1, 2) и винительного (пример 3) падежей. И, как представляется, имела своим значением наиболее абстрактный образ действия, что находило выражение в его несколько ограниченной морфологии:
Сабет былас — алтын терек, / Аны къаты тут+макъ керек (МК, К, 13) «Советская власть — золотое дерево, / за него нужно крепко держаться».
Халкъгъа кесин сюйдюр+мек — / Бек багъалыд билигиз (МК, К, 244) «Знайте! Очень ценно добиться любви народа».
Жан ал+макъ+ны халларындан безерсе, / Азырайылны кёрсенг, умут тизерсе (МК, К, 59) «Тебе будет так мучительно от множества способов лишения (тебя) жизни, / что даже при виде Азраиля ты обретешь надежду».
Имя действия -(Ы)ш
Эта субстантивая форма глагола продуктивна, однако она не является производительной:
Къайт+ыш+ханнга болур кечим, мархаба, / «Аллах бир» деп, кёлюн анга салгъанга (МК, К, 43) «Раскаявшемуся, произнесшему "Аллах един" и чистосердечно поклоняющемуся Ему — прощение и благодать».
Жюрю+ш+ю онглуну юлюшю да онглу (КъМНС, 55) «Кто уверенно шагает, тому много достается».
Имя действия -мАзлЫк(ъ)
Данная форма имеет отрицательное значение. Способность этой формы, обладающей семой будущего времени, принимать формы залога, статуса и функционировать в формах множественности, принадлежности и сопрягаться с послелогами относит ее к субстантивным формам глагола:
Ишсиз ол жашау этал+мазлыгъ+ын ангылайды (МТ, 2005, № 1.163) «Он понимает, что без работы ему не прожить».
Кесим аны бла танышал+мазлыкъ+ча (информант) «Как будто я сама не смогу с ним познакомиться».
Принятые сокращения
МК, К — Мёчюланы Кязим. Кязим. Нальчик: Эльбрус, 1996.
КъМНТ — Къарачай-малкъар нарт сёзле. Жарашдыргъан — Джуртубайланы Хыйса.
Нальчик: Эльбрус, 2005. МТ — Минги Тау. № 1. Нальчик: Эльбрус, 1994.
КЪКЪ, ЖЖГ — Кули Къайсын. Жорт, жорт, гылыуум! Нальчик: Эльбрус, 2002. МТ — Минги Тау. № 1. Нальчик: Эльбрус, 2005.
МТ — Минги Тау. № 1. Нальчик: Эльбрус, 1996.
ОХР, Р — Омар Хаям. Рубайят. Ёлмезланы Мурадин кёчюргенди. Нальчик:
Эльбрус, 2002.
Литература
1. Поливанов Е. Д. О разграничении суффиксальных и префиксальных агглютинативных языков // Поливанов Е. Д. Труды по восточному и общему языкознанию. М.: Наука, 1991.
2. Гузев В. Г., Бурыкин А. А. Общие строевые особенности агглютинативных языков // Acta Lingüistica Petropolitana. Труды Института лингвистических исследований. Т. III, ч. 1. СПб., 2007.
3. Leisi E. Der Wortinhalt: Seine Struktur im Deutschen und Englischen. 2. erweiterte Auflage. Heidelberg, 1961.
4. Гузев В. Г. Очерки по теории тюркского словоизменения: глагол (на материале староанато-лийско-тюркского языка). Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1990.
5. Гузев В. Г. Опыт применения понятия «гипостазирование» к тюркской морфологии // Востоковедение: Филолологические исследования. Вып. 21. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999. С. 29-36.
6. Гузев В. Г. Узбекский квазимасдар // Теоретические проблемы языкознания: сб. статей к 140-летию кафедры общего языкознания филологического факультета СПбГУ. СПб.: Филологический факультет, 2004. С. 277-286.
7. Дениз-Йылмаз О. Категория номинализации действия в турецком языке. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. 227 с.
8. Гузев В. Г. Система именных форм тюркского глагола как морфологическая категория (на материале староанатолийского и турецкого языков) // Turcologica. Л.: Наука, 1976. С. 53.
9. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М.: Учпедгиз, 1956.
10. Гаджиахмедов Н. Э. Словоизменительные категории имени и глагола в кумыкском языке (сравнительно с другими тюркскими языками): автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Махачкала, 1993.
Статья поступила в редакцию 14 марта 2012 г.
