CC BY
37
5. Цветкова Е.В. Топонимическая система в пьесе А.Н. Островского «Праздничный сон - до обеда» // Щелыковские чтения-2017. Московская усадьба в творческой жизни А.Н. Островского и русских писателей XVIII-XIX вв.: Сб. статей / Науч. ред. и сост. И.А. Едошина. - Кострома: Авантитул, 2018. - С. 97-108.
6. Чернец Л.В. Мотив окна в произведениях А.Н. Островского // Щелыковские чтения-2017. Московская усадьба в творческой жизни А.Н. Островского и русских писателей XVIII-XIX вв.: Сб. статей / Науч. ред. и сост. И.А. Едошина. -Кострома: Авантитул, 2018. - С. 19-34.
2019.02.019. Т.М. МИЛЛИОНЩИКОВА. ИКОНА И МОЛИТВА В ОБРАЗНОЙ СИСТЕМЕ РОМАНОВ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО: ИССЛЕДОВАНИЯ ЛИТЕРАТУРОВЕДОВ США. (Обзор).
Ключевые слова: Ф.М. Достоевский; икона; русская иконопись; визуальные образы; этнический колорит; мифологизм; символика; эмблема; экфрасис.
В работах североамериканских славистов М. Каневской, Н. Соломиной-Минихен и М.-К.А. Гарно в историко-культурном отечественном и западноевропейском контексте XIX в. рассматриваются место и роль иконы и молитвы в художественном и эпистолярном наследии Ф.М. Достоевского.
В основе статьи Марины Каневской (Marina Kanevsky) (Ин-дианский университет) (2) лежит гипотеза об иконографической структуре романа Ф.М. Достоевского «Записки из Мертвого дома». Внимание американской исследовательницы сосредоточено на зрительной стороне выражения религиозной идеи, пронизывающей это произведение, на экфрасисе романа. Зрительные образы, возникающие в сознании читателя, ассоциируются с элементами, символами, а иногда и с целыми композициями русских икон.
М. Каневская рассматривает организацию сюжетов, образов, отдельных историй и лиц романа через метафору русского иконописного цикла (житийная икона, праздничный ряд иконостаса).
Как житийная икона, так и праздничный ряд иконостаса могут быть уподоблены книге, по которой человек не столько читает, сколько вспоминает и узнает хорошо знакомые сюжеты в мифологически-хронологическом порядке. В романе Достоевского особо акцентирована мифологичность временного цикла: это и год из жизни заключенного, и выборка эпизодов из всего каторжного
опыта, искусственно сложенная по природному календарю, от Рождества до Рождества.
Праздничный ряд иконостаса - комбинация изображения и текста, к которой, по мнению автора статьи, наиболее приближается композиция «Записок из Мертвого дома». В пересказе историй, составляющих роман, повествователь достигает эффекта синхронизма многократными возвратами, повторениями деталей, мыслей, иногда просто имен, постоянно привнося все новые поясняющие и уточняющие штрихи. Эта техника письма напоминает иконопись с повторными этапами процарапывания силуэтов, высветления и затемнения, прописывания ликов.
Праздничный ряд иконостаса представляет собой комплекс миниатюр, объединенных единым повествовательным рядом, и является евангельским повествованием о деяниях Иисуса Христа, положенным в основу церковных праздников. Каждое из изображаемых событий напоминает об определенном эпизоде, имеющем свое собственное символическое значение; в целом же история, изображенная в этих эпизодах, равна всему евангельскому учению о Христе и восходит как к писаниям апостолов, так и к преданию. Подобным же образом в романе «Записки из Мертвого дома», помимо своего специфического смысла, истории и эпизоды поучают читателя в духе определенного мировоззрения, или «учения», Достоевского, его понимания судеб русского народа.
В романе встречается множество элементов и мотивов, которые можно вывести из иконописи и иконографии: например, манера Достоевского создавать портрет в стиле писания лика святого (описания благодетельницы заключенных Настасьи Ивановны, Акульки, Михайлова).
В пространственной организации романа основным мотивом является заключение, несвобода. «Заключенное» пространство ограничено забором из высоких столбов, с крепкими воротами, всегда на запоре. Перечисленные здесь элементы напоминают об иконе «Воскресение» в принятом в русской традиции изображении сюжетом «Сошествие во ад» (икона праздничного ряда иконостаса).
Воскресение Христа, символически изображенное как залог возрождения человека, составляющее сюжет иконы, пронизывает в качестве одной из основных тем весь роман и находит полное сло-
весное и образное выражение в его концовке: «Кандалы упали... Да, с Богом! Свобода, новая жизнь, воскресение из мертвых.»1
Исследовательница подчеркивает, что центральное изображение праздничного иконостаса - деисус (Бее818, т.е. «молитва»), на котором Богоматерь и Иоанн Предтеча обращаются к Христу с молитвой о милосердии, - не воплощен Достоевским в образах, а лишь указан как центр напряжения. То, что Достоевский описал в историях о народе, повествует о процессе хождения по мукам, который ведет к познанию милосердия Божьего. Достоевский изобразил в своем романе «дохристианский» ад до сошествия в него Христа, до Воскресения.
Американская монахиня Мать Ксения (Наталья Соломина-Минихен) (Ка1а1уа 8о1отта-М1шЬап) высказывает мысль, что в романе «Идиот» отразились глубоко личные переживания Ф.М. Достоевского более ранней поры. Страстно влюбленный в М.Д. Исаеву, он писал своей будущей жене, что «умрет», лишившись ее (ср. со словами Мышкина, потерявшего Аглаю)2. В письме к А.Е. Врангелю от 23 марта 1856 г. есть строки: «Я погибну, если потеряю своего ангела: или с ума сойду, или в Иртыш!»3. «Сумасшествие же Мышкина вызвано потерей обеих женщин, столь дорогих его сердцу!» (3, 218).
Из письма А.Н. Майкову от 11 (23) декабря 1868 г. явствует, что Достоевского удовлетворяло трагическое завершение романа «Идиот». Он выражал уверенность, что «поразмыслив», читатели согласятся с ним4. Читатели должны понять и почувствовать сердцем, что так же, как зовет нас к покаянию и духовному преображению крестная смерть Спасителя, зовет к ним и помрачение рассудка «ревностного христианина», князя Льва Николаевича Мышкина.
Чрезвычайно знаменательно, по мнению Н.Н. Соломиной-Минихен, что в том же письме к А.Н. Майкову «отражено возрастание веры, углубление духовной жизни Достоевского: он "уверовал иконе", так как опытно познал высокий, благодатный смысл молитвы» (3, с. 219).
1 Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. - Л.: Наука, 1973. - Т. 4. - С. 232.
2 Там же. - Т. 8. - С. 484.
3 Там же. - Т. 281. - С. 213.
4 Там же. - Т. 282. - С. 327.
В статье «"Гений христианства" в свете По, Бодлера и Достоевского» (2) особый характер визуального изображения в творчестве Достоевского доктор филологии Гавайского университета в Ма-ноа Мари-Кристин Аликс Гарно де Лиль-Адан (Marie-Chrisine Alix Garneau de Lille-Adan) связывает с влиянием православной иконописи: иконы незримо присутствуют в романах русского писателя, наделяя его образы сокровенной глубиной.
Резко отличает Россию от Франции или Америки тот факт, что ни во Франции времен Бодлера, ни в Америке эпохи По «икон не знали!» Вплоть до середины XIX в. само слово «икона» почти не встречается в основных французских толковых словарях; чаще возникали такие слова, как «иконопоклонник», «иконоборец» или «иконописец», восходившие к семантическому полю разделения Церквей. О. де Бальзак в «Человеческой комедии» неоднократно использует слова «иконография», «иконоборец» и «иконографический», однако ни разу не употребляет слово «икона».
Лишь с появлением в 1853 г. первых очерков Т. Готье, составивших позднее книгу «Путешествие в Россию» (1867), и первых переводов романов И.С. Тургенева во Франции слова «иконостас» и «икона» в значении христианского религиозного изображения вошли во французскую литературу.
Имя И.С. Тургенева, по мнению исследовательницы, следует упомянуть в связи с этим в первую очередь, поскольку во Франции его творчество получило известность довольно рано. «Записки охотника», где слово «икона» встречается шесть раз, были переведены в 1854 г.; уже в 1858 г. вышел новый французский перевод. Повесть И.С. Тургенева «Первая любовь», в которой слово «икона» встречается два раза, вышла во французском переводе в 1860 г., т.е. в год издания оригинального текста.
Ф.М. Достоевский, а скорее Т. Готье и И.С. Тургенев посодействовали тому, что слово «икона» вошло в сокровищницу французского языка. Ф.М. Достоевского стали переводить чуть позднее, особенно активно после появления книги Э.М. де Вогюэ (1848-1910) «Русский роман» (1886).
Элементы, которые, с точки зрения автора статьи, наделяют романы Достоевского особой силой и глубиной, вполне могли бы быть следующими: фигуры, изображенные на иконах, всегда одеты, никогда не наги, в соответствии с православным Уставом они
противятся любому необлачению; икона освещается не иначе как лампадой (внутренний, а не какой-то внешний свет); особая роль иконы в романе подчеркивается тем, что она возникает в тексте только в ключевые моменты; наконец, иконы, будучи сакральными изображениями, никогда не описываются как предметы искусства, предназначенные для восхищенного эстетического созерцания. Икона «больше молчит, чем говорит», «больше скрывает, чем показывает», что и определяет напряженную глубину и тишину сочинений православных авторов, одним из которых был Достоевский. «Молчание иконы» в русской литературе резко противостоит многословию католика Т. Готье в его описаниях православных икон и иконостасов или «пышнословию» другого характерно католического писателя Франции - О. де Лиль-Адана (1838-1889).
Если в творчестве Достоевского находит выражение русский национальный гений, то, возможно, усматривать его следует прежде всего в присутствии иконы - незримом и неслышном, т.е. идеальном и неустранимом, заключает М.-К.А. Гарно.
Список литературы
1. Гарно де Лиль-Адан М.-К.А. «Гений Христианства» в свете По, Бодлера и Достоевского / Пер. с франц. Е. Куровой // По, Бодлер, Достоевский: Блеск и нищета национального гения / Сост., вступ. ст.: Уракова А., Фокин С. - М.: Новое литературное обозрение, 2017. - С. 147-165.
2. Каневская М. Икона в структуре романа Достоевского «Записки из Мертвого дома» // Достоевский и мировая культура. - М.: Раритет - Классика плюс, 1999. - № 12. - С. 81-88.
3. Монахиня Ксения (Соломина-Минихен Н). О влиянии Евангелия на роман Достоевского «Идиот». - СПб.: Издательско-торговый дом «Скифия», 2016.
2019.02.020. ЖОЛКОВСКИЙ А.К., ЩЕГЛОВ Ю.К. ЕХ ШОИЕ ЬЕОШМ. ДЕТСКИЕ РАССКАЗЫ Л. ТОЛСТОГО И ПОЭТИКА ВЫРАЗИТЕЛЬНОСТИ. - М.: Новое литературное обозрение, 2016. - 288 с.
Ключевые слова: детские рассказы Л.Н. Толстого; структурализм; постструктурализм; тематические инварианты; архисюжет; архиперсонаж; поэтика выразительности; приемы выразительности; художественный текст.
