CC BY
0The Idea of the "Russian World" of the Post-Soviet Period: the Political Development of Power and Society in the Historiography of the First half of the 1990s
Ponomareva Maria Alexandrovna, DSc of Historical sciences, Associate Professor, Director, Institute of History and International Relations, Southern Federal University, Rostov-on-Don
The purpose of the study is to analyze the formation of the idea of the Russian world in the Russian historiography of the first half of the 1990s in the context of a systemic political and socio-economic crisis. A review of the historiography of the first half of the 1990s was carried out, within the framework of which the concept of the future of Russia was formed, an analysis of the causes of the collapse of the USSR and the peculiarities of the relationship between government and society during the transition period was carried out. Attention is paid to such aspects of the latest research as: the theory of liberalism, the historical experience of liberalism in Russia; crises of power and prospects of liberal political doctrine; values and national identity of Russians in the context of liberal changes; assessment of Russia's events in the 1990s from the point of view of the change of the political system; features of Russia's political life in the 1990s; forecasts of Russia's development in connection with the change of the political system; issues of modernization of socio-economic and political development; the role of the elite in the ongoing transformations of the country; specifics of Russia in global development. The results of a comparative analysis of Russian and foreign historiography of the first half of the 1990s are presented. Special attention is paid to the development of domestic studies, which act as a historical fact of the political changes that took place in the country. The scientific novelty is seen in the fact that a comprehensive analysis of the historiography of the first half of the 1990s was carried out as a marker of the political changes taking place in the country. The relevance of the research is due to the appeal to the history of the formation of the concepts of the Russian world at the dawn of Russian statehood, as a response to the systemic social and institutional crisis.
Keywords: modern historiography; Russian world; values of Russian society; collapse of the USSR; formation of Russian statehood; power and society.
Цитировать: Пономарева М.А. Идея "русского мира" постсоветского периода: политическое развитие власти и общества в историографии первой половины 1990-х годов // KANT: Social science & Humanities. – 2023. – №4(16). – С. 119-127. EDN: TVZYYF. DOI: 10.24923/2305-8757.2023-16.16
Пономарева Мария Александровна, доктор исторических наук, доцент, директор, Институт истории и международных отношений, Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону
orcid.org/ 0000-0001-8135-3067
Цель исследования - проанализировать формирование идеи русского мира в российской историографии первой половины 1990-х годов в условиях системного политического и социально-экономического кризиса. Выполнен обзор историографии первой половины 1990-х годов, в рамках которой получили оформление концепции будущего России, был проведен анализ причин распада СССР и особенностей взаимоотношений власти и общества в переходный период. Уделяется внимание таким аспектам новейших исследований, как: теория либерализма, исторический опыт либерализма в России; кризисы власти и перспективы либеральной политической доктрины; ценности и национальное самосознание россиян в контексте либеральных изменений; оценка событий России в 1990-е годы с точки зрения смены политической системы; особенности политической жизни России в 1990-е годы; прогнозы развития России в связи со сменой политической системы; вопросы модернизации социально-экономического и политического развития; роль элиты в происходивших трансформациях страны; специфика России в глобальном развитии. Представлены результаты сопоставительного анализа российской и зарубежной историографии первой половины 1990-х годов. Особое внимание уделяется развитию отечественных исследований, которые выступают в качестве исторического факта происходивших политических изменений в стране. Новизна исследования видится в том, что проведен комплексный анализ историографии первой половины 1990-х годов как маркера происходивших политических изменений в стране. Актуальность исследования обусловлена обращением к истории формирования концепций русского мира на заре российской государственности, как ответа на системный общественный и институциональный кризис.
Ключевые слова: новейшая историография; русский мир; ценности российского общества; распад СССР; формирование российской государственности; власть и общество.
УДК 32.019.51/930.23
5.5.1
Пономарева М.А.
Идея «русского мира» постсоветского периода: политическое развитие власти и общества в историографии первой половины 1990-х годов
Введение
Противоречия в государственной политике советского правительства к концу 1980-х годов усугубились, что неизбежно вело к повышенной конфликтности отношений между властью и обществом. С другой стороны, и само общество существовало в атмосфере нестабильности, непонимания и усиливающегося мировоззренческого хаоса. Как справедливо писал Э. Хобсбаум, «на ощупь пробираясь сквозь окутавший их глобальный туман, люди, которым выпало жить в конце двадцатого века, с уверенностью знали только одно: завершилась историческая эпоха. Больше они почти ничего не знали» [28, с. 621]. С этого момента именно среди отечественной научной интеллектуальной элиты начинается поиск путей развития страны в ближайшем будущем, что выразилось в значительном увеличении работ, посвященных изучению различных аспектов политического развития России, осмыслению экономических и общественно-политических реалий новой государственности.
Гипотезой исследования является утверждение, что оценки политической истории России периода первой половины 1990-х годов, данные современниками этих событий, с одной стороны, отвечавшие сиюминутному конфликтогенному потенциалу общества, с другой стороны, определили векторы национальной истории на ближайшие двадцать лет.
Материал, методы, обзор
В 2007 году была впервые опубликована, а в 2017 году переиздана монография «Революция в России сверху, 1985-2000: реформы, переходный период и революция при падении советского коммунистического режима». Данная работа по-прежнему строится на идее «транзита», его вероятности, эффективности и специфичности для России. Автор утверждает, что, если бы режим советской/российской трансформации был предопределен как «переход» или революция снизу, а не как революция, возглавляемая бюрократами сверху, было бы меньше иллюзий и более реалистичных ожиданий относительно трудностей и продолжительности демократической, рыночной и государственной консолидации в России. Российская революция сверху включала массовое сотрудничество и включение бывших советских партийно-государственных институтов и аппаратчиков в новый режим. Эти институты и бюрократы препятствовали консолидации демократии и рынка, привнося свою авторитарную политическую культуру и государственную экономическую культуру в новый режим и государство, создавая нелиберальную политику, в которой доминировала исполнительная власть, а также клептократическую и олигархическую политическую экономику [35, с.12].
В этом плане Г. Ханн повторяет Э. Берка с его оценкой революции: «Вы могли бы воспользоваться нашим примером и придать обретенной вами свободе подобающее ей достоинство… Вы обладаете всеми преимуществами своего прежнего государственного устройства; но вы предпочитаете действовать так, как будто никогда и не имели ничего общего с гражданским обществом, и каждый шаг делаете заново, презирая все, что вам принадлежало» [35, с. 21].
Прогнозирование будущего России и анализ методов его достижения – одно из важнейших направлений развития российского общества. Возможно, это было связано не только с научным интересом, но и с неуверенностью общества в завтрашнем дне и попыткой эту уверенность обществу предоставить. Развитие историографии данной проблемы начинается уже с 1990-го года. Она включает в себя несколько аспектов: основы научного прогнозирования: изучение классических основ прогнозирования политических событий, их применение к российской действительности; прогнозирование развития российской экономики; будущее демократического развития России; прогнозирование политического развития страны в целом. Следует обратить внимание на такие аспекты анализа, как: варианты развития страны после правления М.С. Горбачева; варианты постельцинского будущего; разработка авторских проектов развития страны.
В частности, «колеса Тихомирова» позволяют, опираясь на общие схемы и тенденции, осуществить прогноз будущих политических изменений [12, с. 35–45]. В 1991 году В. Амелин опубликовал статью по прогнозированию политической деятельности и будущего политиков, тем самым одновременно продолжив линию научного изучения этой проблемы и сузив ее до прогнозирования поведения политических субъектов [2, с. 48–58].
В 1993 году, когда стало понятно, что экономические реформы в России буксуют, появились прогнозы экономического развития, которые носили скорее рекомендательный, нежели констатирующий характер. По мнению авторов, экономика должна была ориентироваться на национальное богатство, наиболее приемлемая форма – смешанная, социально-ориентированная. Государству отводилась противоречивая и сложная роль – оно должно было не только приспособиться к рынку, но и сдерживать рыночную экономику страны от падения [31]. Противоположное мнение о роли государства в экономике выражалось словами: государственный сектор должен быть основным, так как в нем сосредоточены все передовые технологии, оставшиеся от советской экономики» [7, с. 21–27]. В абсолютно новую плоскость поставил вопрос о развитии экономики в России Р. Иваницкий, который утверждал, что Россия выйдет из кризиса благодаря обмену местного интеллектуального потенциала на западную экономику [23, с. 3–49]. Многими отечественными исследователями перспективы демократического развития в России ставились под вопрос. Так, например, в 1993 году на историческом примере деятельности либерального правительства нач. XX века в России А.С. Сенин и Б.М. Пугачев спрогнозировали конец либерализма «второй волны», так как он повторял ошибки предшественников [25, с. 113; 20, с. 55–59].
Западные авторы, публикующиеся в российский изданиях, писали о необходимости установления в России авторитарного режима, как единственного спасительного варианта, так как потерпели поражение как социалистическая, так и неолиберальная доктрины; либо авторитаризма как единственной возможности воплощения либерализма на российской почве» [4, с. 83–91; 22]. Российские же демократы представляли полярную точку зрения – демократия неизбежна, но ее нужно строить десятилетиями [5, с. 29–35]. Опираясь на обозначенные подходы, мы обращаем внимание на формирование концепций развития «русского мира» в условиях системного институционального и общественного кризиса, смены ценностных ориентиров и неопределенности прогнозирования будущего развития.
Концепции будущего СССР/России в историографии первой половины 1990-х годов
С началом распада КПСС научное сообщество страны все чаще обращается к обсуждению различных вариантов политического развития. Но все же в 1990 году это еще были варианты в рамках официально утвержденного партийными решениями перестроечного пути. Изменение произошло не ранее 1991 года после появления множества партий и течений на политической арене, когда стало ясно, что КПСС как монополист на политическую сферу потеряла влияние в стране. Согласно прогнозу В. Тихомирова, у «перестройки» существовало ровно 50% шансов, если власть прислушается к общественному мнению. Более того, понадобится пленум по кадрам, если прогрессивным группам и неформалам внутри партии не хватит собственных сил, и они не смогут обеспечить нужную для себя расстановку в политическом руководстве. Если же они этого добьются, то XXVIII съезда КПСС может и не быть [12, с. 35–45]. Б. Ракитский и А. Шкира отмечали, что возможен переход от псевдосоциализма к тоталитаризму буржуазного толка [21, с. 6–16].
Зарубежные исследователи активно изучали общественное мнение, позицию региональных элит, выезжали в регионы, проводили беседы с представителями различных слоев населения. По итогам был составлен ряд аналитических записок с анализом текущей ситуации и вероятностными прогнозами развития ситуации. В частности, Дж. Хан отмечал, что на основе результатов систематической случайной выборки мнений о политике в городе Ярославле в марте 1990 года мало находится подтверждений аргументу о доминировании в российской политической культуре автократические традиций советского прошлого. Автор делает вывод, что российское политическое мышление ближе к тому, что встречается в западных индустриальных демократиях [36, с. 393–421].
Наиболее самостоятельная в методологическом смысле часть новейшей историографии первой половины 1990-х годов состояла в создании самостоятельных проектов политического курса России постсоветского периода. Варианты постельцинского будущего начали предлагать зарубежные исследователи, начиная с 1994 года, когда уже можно было говорить об определенных результатах правительственного курса. Зачин этой теме положил Г. Рормозер, который утверждал, что для победы либерализма Россия должна пройти стадию авторитарного государства, чтобы восстановить легитимную власть, при чем только путем неуклонного развития гражданского общества [22]. При этом указывалось, что Б. Ельцин останется во главе государства, условный «Запад» будет оказывать ему помощь, однако рейтинг у Ельцина в обществе настолько низкий, что на будущих президентских выборах его не изберут, следовательно, президент постарается вообще не допустить никаких выборов [13, с. 1].
В.Н. Иванов тогда же поставил вопрос в несколько неожиданную плоскость: используя концепции элит западных политологов, он предложил программу развития страны к либерализму именно через эту социальную категорию. В частности, автор утверждал, что необходимо эффективное воздействие низов на элиты (но без революций), что приведет к равновесию элит, а это, в свою очередь, повлечет за собой становление либеральной гражданственности, в результате чего появится главная субстанция либерализма – нравственная [7, с. 21–27]. Был выдвинут комплекс новых идей о будущем России: новая моральная идея (общество должно сплотиться на основе национальной идеи); либерально-государственная идея для реализации политической власти [10]. Кроме того, появились предложения, связанные с обоснованием необходимости восстановления России как государства в геополитическом и национальном смыслах. Этому способствовал «евразийский» проект А.С. Панарина, заключавшийся в использовании исторической культурной традиции с учетом достижений Запада. Россия должна была стать лидером Второго мира при наличии грандиозной национальной идеи. Этот проект приобрел множество сторонников, тем более, что он являлся преемником евразийской теории начала XX века, и воззрений Л. Гумилева. Более того, последователи А. Панарина расширили его схему: так, В.Ф. Шаповалов дополнил ее идеями протекционизма по отношению к российской экономике, в которой государственный сектор должен был быть основным; демократического федерализма; восстановлением паритета в отношениях с западными странами [30, с. 45–54].
В следующем году предлагалось уже несколько вариантов развития России: социализм или национал-социализм; синтез ценностей либерализма и российской специфики [20, с. 55–59; 11, с. 39]. В том же 1995 году были представлены еще три варианта событий в случае отставки Б.Н. Ельцина: тоталитарно-сильный лидер; отсутствие какого-бы то ни было лидера вообще; лидер, который способен координировать общественные интересы [19]. В 1996 году многие исследователи поддерживали точку зрения В.Н. Иванова о том, что продолжение господствовавшего правительственного курса приведет в результате к превращению России в сырьевой придаток промышленно развитых стран [7, с. 21-27]. З. Видоевич отмечал, что в 1996 году перед Россией появились новые альтернативы, более узкие по сравнению с существовавшими несколькими годами ранее, например, появление идеологии сильного государства, сильного лидера [4, с. 83–91].
Новейшая историография о возможностях «либерального проекта» и «демократического транзита» в условиях «русского мира»
В 1997 году вышло обобщающее исследование О.Ю. Малиновой «Либерализм в политическом спектре России», в котором автор подробно остановилась на истории либерализма, обобщила теорию, а также раскрыла суть российского либерализма на примере позиций двух политических сил: «Яблоко» и «Выбор России» [17]. В этом же году состоялась знаковая конференция «Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы», которая, с одной стороны, подвела итог уже сложившимся позициям, с другой стороны, обозначила новые подходы к изучению темы [24].
В 1999 году А. Лукин писал, как о вполне очевидном факте, что попытки России по демократизации и вестернизации не оправдали ожиданий российских демократических реформаторов, укорениться смогли только конкурентные выборы. Однако и выборы по сравнению с 1990-1991 годами стали менее свободны и справедливы, да и иные аспекты либерализма пришли в упадок: средства массовой информации и суды стали менее независимы, роль общества слабее, права и свободы личности менее защищены [16, с. 93–110]. В исследовании «Российская политика в переходный период. Институциональный конфликт в условиях зарождающейся демократии» авторы утверждали, что для понимания российского общества в переходный период необходимо было решить важную проблему: как согласовать необходимость постоянной адаптации общества к переходным условиям современной жизни с консерватизмом политического менталитета и социальных институтов, которые тысячелетиями служили для поглощения дезинтеграционных тенденций и обеспечения социальной стабильности в России? Обращение исследователей к анализу дискуссии на тему: «подходит ли Россия для демократии», говорит о выросшей актуальности данного вопроса. Сами авторы придерживались мнения о «демократическом будущем нашей нации» [33, с. 5]. Был поставлен вопрос о том, какой конкретно либерализм подходит для России, все чаще исследователи склонялись к обоснованию необходимости либерального консерватизма [15].
Разочарование в возможностях «либерального проекта» в России среди исследователей, характерное для конца 1990-х годов, вылилось в начале 2000-х годов в идею «демократического транзита». Данный поворот в историографии был вызван как одноименным действием в политической сфере, так и необходимостью анализа происходивших в политической системе изменений. В данный период авторами поднимались ровно те же вопросы, что и в первой половине 1990-х годов. Так, по мнению исследователей, специфика России состояла в том, что опыт политического развития периода СССР, который определил государственную политику постсоветского этапа, разделил представителей власти и общества на два лагеря: на принимающих, либо отвергающих такие методы, как компромисс и переговоры [32, с. 39–61]. Стратегию М.С. Горбачева исследователи обозначили как центристскую. Этот подход рассматривался в рамках идеи «транзита», понимаемого как стратегический выбор национальных политических элит в пользу демократического перехода в Южной Европе и Латинской Америке (позже в Восточной Европе). Привлекательность демократии и рыночной экономики для советских людей привела к искоренению социализма как идеологии и распаду СССР [37, с. 6].
Ценности как фундаментальные нормы «Русского мира» в историографии первой половины 1990-х годов
Еще в 1991 году авторы отмечали недостаток в обществе идейной терпимости и, наоборот, наличие веры в простые и быстрые решения, тенденцию поиска врага, понимание свободы как своеволия [27, с. 68–75]. К 1995 году была проанализирована еще одна ценность - тяга к сильной руке. Отмечалось, что данная черта явилась результатом т.н. сплошной либерализации первой половины 1990-х годов. Итогом эволюции российской историографии проблемы ценностей становится выявление новых характерных черт: тоска по застою, отсутствие веры в закон, недоверие власти, которое противоречит одновременной фетишизации ее. Ценность «свободы от» в качестве важнейшего критерия либерализма в России была трансформирована в работах авторов в обоснование необходимости реализации «свободы для» [14, с. 3–19]. Боязнь перемен, как одна из составляющих морального облика россиян, была зафиксирована авторами как в 1991, так и в 1996 годах [18, с. 42–51; 27, с. 68–75]. И если в начале изучения проблемы авторы говорили о кризисе трудовой этики, то уже к 1996 году речь шла о ее неразвитости [6, с. 15-25]. В 1996 году А. Облонский добавил новые черты в характеристику российских ценностей: тяга к уравнительности, дефицит моральных регуляторов поведения, низкий уровень политической культуры общества. Главной причиной ценностной неустойчивости общества называлась политика правительства после августовского путча и только во второй половине 1990-х годов авторы обратятся к анализу коммунистической (коллективная мораль) идеологии. При этом, общим местом являлось заключение, что разрушенные в 1991 году ценности ничем не были заменены [29, С. 3-21; 8, с. 32-41; 18, с. 42-51; 27, с. 68-75].
Были обозначены два равноценных уклада, господствовавших в обществе: личностно-ориентированный и традиционалистский [6, с. 15–25]. Эту классификацию развил Б. Капустин в 1994 году, который выделил следующие виды сознания: либеральный (превалировал в обществе), традиционный, новое несоветское традиционное сознание [9, с. 39-75]. В 1996 году мнения по данном вопросу разделились: часть авторов (например, Н. Лапин), утверждали, что Россия уже на пути к модернистскому сознанию, а другие констатировали неопределенность ценностных ориентаций, смешение нескольких течений в общественном сознании: модернизм, консерватизм, т.н. «болото». При этом, авторы отмечали отсутствие медиации в обществе, и как главную тенденцию, стремление физически и индивидуально выжить [14, с. 3-51; 18, с. 42-51; 11, с. 39].
Особую нишу занимает в отечественной историографии проблема носителей ценностей [29, с. 3-21; 9, с. 39-75]. Иной вектор изучения - взаимодействие общества и государства, сочетание основных направлений государственной политики и доминирующих в российском обществе ценностей. Этому аспекту проблемы посвящены отдельные статьи, анализирующие, в основном, либо результаты выборов с точки зрения ценностных ориентаций (с 1993 года), либо взаимодействие представителей российского общества и политических лидеров. В 1993 году демократические партии проиграли выборы, что объяснялось отсутствием поддержки у населения либеральных ценностей [11, с. 39; 8, с. 32-41].
В связи с этим, в российской историографии шел поиск тех ценностей, которые необходимо восстановить, чтобы государство могло проводить реформы, опираясь на общественную поддержку. Исследователи пришли к выводу, что основной ценностью, которая подлежала восстановлению, являлась духовность: в различных издательствах активно публиковались работы «классиков» либерализма, как зарубежных, так и российских [7, с. 59-63; 23, с. 3-49; 27, с. 95-102]. Особое внимание уделялось работам лидеров белого движения периода гражданской войны. В целом, шла абсолютизация белого движения, русского зарубежья, тех идей и концепций, которые появились в политическом дискурсе антибольшевистского толка. Можно сказать, что многие из данных концепций были искусственно созданы исследователями первой половины 1990-х годов, на основе комплексного анализа отдельных работ лидеров белого движения, общественно-политической мысли и русского Зарубежья (например, концепция П.Н. Милюкова, П.Б. Струве и др.)
Обобщающей работой, аккумулировавшей все наработки данного периода, можно назвать статью Н. Лапина «Модернизация базовых ценностей россиян», написанную по результатам социологических исследований за 1990 и 1994 годы. Автор не только показал изменения ценностных ориентиров российского общества, но и предоставил подробное определение «ценности» в российском обществе. Интересно выделение 14 базовых ценностей: жизнь, свобода (для), свобода (от), нравственность, общение, семья, работа, благополучие, инициативность, уважение к традициям, независимость, самопожертвование, авторитетность, законность. Н. Лапин пришел к выводу, что в 1990 году 40 процентов населения были удовлетворены жизнью, а в 1994 году – только 17 процентов, и уже 55 процентов россиян надеялись, прежде всего, на собственные силы. Таким образом, ценности россиян постепенно приблизились к тем, которые зарубежные исследователи фиксировали у жителей европейских государств.
Кроме того, в отличие от российских исследователей, зарубежные авторы отмечали, что Россия не имела в своей истории древних демократических тенденций европейского толка, следовательно, не могла быть «подвержена» либеральным ценностям [38, с. 941-970]. Тем не менее, именно 1991-1992 годы стали тем этапом, на котором демократические институты и процессы обрели самостоятельную ценность [34, с. 954-984].
Зарубежные исследователи отмечали, что в стране были созданы все условия для «либерального проекта»: появилась в целом независимая пресса; во время выборов 1989 и 1990 годов возникла свободная коалиция клубов избирателей, которая объединилась в движение «Демократическая Россия»; экономика переходного периода развивалась в компромиссе между социальной справедливостью и экономическим ростом, или даже между демократией и экономическим развитием [39, с. 8].
Заключение
Таким образом, российские исследователи первой половины 1990-х годов выработали собственный подход по вопросам изучения особенностей развития российского общества, разработали новые критерии оценки. На изучение данного вопроса оказывала важнейшее влияние политическая конъюнктура. Вместе с тем, авторы отмечали, что в массовом сознании россиян отсутствовала внятная ценностная и институциональная альтернатива идеологии советского периода, однако, будущее страны определяли, в первую очередь, традиционные ценности и либерально-консервативная идеология.
Период развития отечественной историографии с 1989 по 1991 годы отличает подверженность идеологическим установкам авторов, некоторая методологическая наивность в прогнозировании будущего и попытках осмыслить происходившие изменения. В целом, в первой половине 1990-х годов российские исследователи делали выводы как на основании уже сделанных зарубежными авторами обобщений, так и отталкивались от постоянно изменяющихся экономических и политических условий развития в стране.
По сути, историография «русского мира» этого периода выполняла троякую функцию. В первую очередь, просветительскую, причем, не только для общества, но и для самих исследователей, которые путем перевода классиков либерализма на русский язык, обращения к зарубежной литературе, переводам работ зарубежных исследователей раскрывали основы либеральной теории и практики, сравнивали процессы, происходившие в стране, с идеальными концепциями и версиями, существовавшими в политической жизни других стран. Во-вторых, историография первой половины 1990-х годов носила констатирующий характер, так как именно в данных работах наглядно отражалась действительность происходящего в стране: работы исследователей показывают постепенную, а в ряде случаев (1995-1996 годы) резкую смену парадигмы общественного представления о будущем России. В-третьих, историография выполняла прогностическую функцию, поскольку концепции «русского мира» строились вокруг прогнозов будущего страны в краткосрочной и длительной исторической перспективе, как на основе либеральных ценностей, так и традиционных общественных ценностей. И тот, и другой вариант будущего прогнозировался как единственно возможная альтернатива советскому прошлому.
Литература:
1. Алексеев С.С. Авторитаризм отделен тонкой гранью от тоталитарного режима / С.С. Алексеев // Открытая политика. – 1996. – №5–6. – С. 59–63.
2. Амелин В. Многогранная модель политической власти / В. Амелин // Общественные науки и современность. – 1991. – №2. – С. 48– 58.
3. Берк Э. Революция как преступление / М. Берк // Бёрк Э., Местр Ж. Консерваторы. Без либералов и революций. – М.: Алгоритм, 2017. – 240 с.
4. Видоевич З. Возвращение социализма? / З Видоевич // Социс. – 1996. – №4. – С. 83– 91.
5. Гайдар Е.Т. Между двумя коммунизмами / Е.Т. Гайдар // Открытая политика. – 1996. – №3– 4. – С. 29– 35.
6. Дискин И. Возможен ли сегодня либерализм в СССР? / И. Дискин // Общественные науки и современность. – 1991. – №1. – С. 15 – 25.
7. Иванов В.Н. Реформы и будущее России / В. Н. Иванов // Социс. – 1996. – №3. – С. 21 – 27.
8. Капустин Б.Г. Либеральное сознание России / Б.Г. Капустин // Общественные науки и современность. – 1994. – №4. – С. 32 – 41.
9. Капустин Б.Г., Клямкин И.М. Либеральные ценности в сознании россиян / Б. Г. Капустин, И. М. Клямкин // Полис. – 1994. – №2. – С. 39 – 75.
10. Кара-Мурза А.А., Панарин А.С., Пантин И.К. Духовно-идеологическая ситуация в современной России: перспективы развития / А.А. Кара-Мурза, А.С. Панарин, И.К. Пантин // Полис. – 1995. – №4. – С. 6 –17.
11. Клямкин И.М. До и после парламентских выборов / И.М. Клямкин // Полис. – 1995. – №6. – С. 39 – 53.
12. Колеса Тихомирова помогут точно вписаться в крутые виражи перестройки // Диалог. – 1990. – №3. – С. 35 – 45.
13. Крайнер Л. Опасения либералов / Л. Крайнер // За рубежом. – 1994. – №30. – С.1 –10.
14. Лапин Н.И. Модернизация базовых ценностей россиян / Н.И. Лапин // Социс. – 1996. – №5. – С. 3 – 19.
15. Либеральный консерватизм: история и современность: материалы Всерос. науч.-практ. конф., Ростов-на-Дону, 25-26 мая 2000 г. / [Редкол. А.И. Нарежный (отв. ред.) и др.]. - М.: РОССПЭН, 2001. – 382 с.
16. Лукин А. Избирательная демократия или избирательный кланизм? Российская демократизация и теории переходного периода / А. Лукин // Демократизация. – 1999. – №7(1). – С. 93 – 110.
17. Малинова О.Ю. Либерализм в политическом спектре России / О.Ю. Малинова. – М.: Памятники политической мысли России, 1998. – 207 с.
18. Облонский А. Гражданское общество и его противники / А. Облонский // Открытая политика. – 1996. – №3 –4. – С.42 – 51.
19. Ольшанский Д.В. Посттоталитарное сознание и его лидеры / Д.В. Ольшанский // Вестник МГУ. – 1995. – Сер. 18. – №1. – С. 17–22.
20. Пугачев Б.М. Судьба либерализма и демократии в России / Б.М. Пугачев // Вестник МГУ. – 1995. – Сер.18. – №2. – С. 55 – 59.
21. Ракитский Б., Шкира А. Общественно-политический процесс в СССР. Попытка прогноза / Б. Ракитский, А. Шкира // Общественные науки и современность. – 1991. – №6. – С. 5 – 15.
22. Рормозер Г. Пути либерализма в России / Г. Рормозер // Полис. – 1994. – №3. – С. 31–36.
23. Россия и Запад: взаимодействие культур (материалы круглого стола) // Вопросы философии. – 1992. – №6. – С. 3 – 49.
24. Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы: материалы Междунар. науч. конф., Москва, 27 - 29 мая 1998 г. / [Редкол.: В.В. Шелохаев (отв. ред.) и др.]. – М.: РОССПЭН, 1999. – 566 с.
25. Сенин А.С. Либералы у власти. История повторяется / А.С. Сенин // Кентавр. – 1993. – №2. – С. 109–121.
26. Федотова В. Как исцелиться / В. Федотова // Общественные науки и современность. – 1991. – №3. – С. 68 – 75.
27. Федотова В. Модернизация второй Европы / В. Федотова // Свободная мысль. – 1993. – №8. – С. 95 – 102.
28. Хобсбаум Э. Эпоха крайностей: Короткий двадцатый век (1914-1991). / Хобсбаум Э. – М.: АСТ: CORPUS, 2020. – 688 с.
29. Цыганков А.П. Политический режим в постсоветской России / А.П. Цыганков // Кентавр. – 1993. – №4. – С. 3 – 21.
30. Шаповалов В.Ф. Либерализм и российская идея / В.Ф. Шаповалов // Социс. – 1996. – №2. – С. 45 – 54.
31. Экономические реформы: проблемы и перспективы / [А.Е. Когут, О. П. Литовка, А.А. Румянцев и др.]; Под ред. А.Е. Когута; Рос. АН, Ин-т соц.-экон. пробл. – СПб.: Наука : Санкт-Петербург. отд-ние, 1993. – 211 с.
32. Barnes А. Property, power, and the presidency: ownership policy reform and Russian executive–legislative relations, 1990–1999 / А. Barnes // Communist and Post-Communist Studies. – 2001. – №34 (1). – Р. 39–61. – DOI: https://doi.org/10.1016/S0967-067X(00)00022-2
33. Biryukov N. Sergeyev V. Russian Politics in Transition Institutional Conflict in a Nascent Democracy. / N. Direukov, V. Sergeev – New York: Routledge, 2018. – 329 р.
34. Gibson J. L. Political and Economic Markets: Changes in the Connections Between Attitudes Toward Political Democracy and a Market Economy Within the Mass Culture of Russia and Ukraine / J. L. Gibson // The Journal of Politics. – 1996. – Vol. 58. – № 4. – Р. 954 – 984. – DOI : https://doi.org/10.2307/2960145
35. Hahn G. M. Russia's revolution from above, 1985-2000: reform, transition, and revolution in the fall of the Soviet communist regime. / G. M. Hahn. – New York: Routledge, 2017. – 233 р.
36. Hahn J. W. Continuity and Change in Russian Political Culture / J. W. Hahn // British Journal of Political Science. – 1991. – Vol. 21. – Is. 4. – October. Р. 393 – 421. – DOI: https://doi.org/10.1017/S0007123400006232
37. Ogushi A. The Demise of the Soviet Communist Party. / A. Ogushi. – New York: Routledge, 2008. – 215 р.
38. Reisinger W. M., Miller A. H., Hesli V. L. Public Behavior and Political Change in Post-Soviet States / W. M. Reisinger, A. H. Miller, V. L. Hesli // The Journal of Politics. – 1995. – Vol. 57. – №. 4. – P. 941 – 970.
39. Rutland P. Has Democracy Failed Russia? / P. Rutland // The National Interests. – 1994. – № 38. – Р. 3–12.
