CC BY
4
А.И. Кулакова (Калининград)
ИДЕЯ ДОМА В СИСТЕМЕ ЦЕННОСТЕЙ
РУССКОГО РЕВОЛЮЦИОНЕРА В РАССКАЗЕ В.Г. КОРОЛЕНКО «ЧУДНАЯ»
Аннотация
Обращение к поставленной проблеме обусловлено важностью понимания роли дома в обществе. Во второй половине XIX в., когда происходили изменения традиционных представлений о доме и семье, разрушались старые устои, в сознании русских революционеров идея дома вызывала противоречия. Сюжетную основу рассказа составляет эпизод из жизни революционерки Морозовой, описанный молодым жандармом, сопровождавшим политзаключенную к месту ее поселения. Ключевое внимание уделяется изображению личности главной героини-«политички» и ее конвоира, взаимодействие которых приводит к характерной для России парадоксальной ситуации. Устанавливается, что художественный конфликт произведения имеет в своем основании прежде всего не противоборство человека и системы, а противоположность аксиологических позиций главных героев. Анализируется художественная реализация истинного и ложного дома в восприятии главной героини. Определяется, что особое место в художественной структуре рассказа занимает топос дома, представленный в различных версиях, актуализирующих важнейшие философские, духовно-нравственные смыслы. Короленко показывает, как в сознании молодых людей конца XIX в. Дом во всех семантических значениях лишается своего главного места как общечеловеческая ценность. В финале образ утраченного родового гнезда Морозовых коррелирует с картиной разрушающегося под воздействием социального бесправия и радикальных идей патриархального мира России, которая для всех в равной степени остается одним общим Домом.
Ключевые слова
Короленко; Чудная; идея дома; революционеры; аксиология.
A.I. Kulakova (Kaliningrad)
THE IDEA OF HOME IN THE VALUES SYSTEM OF THE RUSSIAN REVOLUTIONARY IN THE STORY BY V.G. KOROLENKO
"STRANGE FILLE"
Abstract
The focus of the research is dictated by the importance of understanding the role of the home in society. In the second half of the of the 19th century, when traditional ideas about home and family were changing, old foundations were being destroyed, the idea of home caused contradictions in the minds of Russian revolutionaries. The plot of the story is based on an episode from the life of the revolutionary Morozova, described by a young gendarme who accompanied the political prisoner to her place of settlement. The main point of attention is given to the personality the main character, a "political fille," and her escort, whose interaction leads to a paradoxical situation typical for Russia. It is established that the artistic conflict of the work is based, first of all, not on the confrontation between man and the system, but on the opposition of the axiological positions of the main characters. The artistic realization of the true and false house in the perception of the character is analyzed. It is determined that a special place in the artistic structure of the story is occupied by the topos of the house, presented in various versions that actualize the most important philosophical, spiritual and moral meanings. Korolenko shows how in the minds of young people at the end of the 19th century, the House in all semantic meanings loses its main place as a universal human value. In the finale, the image of the Morozovs' lost family nest correlates with the picture of the patriarchal world (being destroyed under the influence of social disenfranchisement and radical ideas), a world of Russia, which for all equally remains one common House.
Key words
Koroienko; Strange fiiie ; the idea of a house; revolutionaries; axioiogy.
Идея дома, образ дома присутствуют в той или иной мере во всей мировой и, в частности, в русской литературе. Невозможно не согласиться с утверждением A.A. Кораблева: «Не говоря уже о традиции русских народных сказок и литературных вариантах притчи о блудном сыне, <...> уход из Дома и Возвращение Домой предстанут чуть ли не поэтической формулой русской классической литературы. И даже более того - формулой любого полноценного литературного движения, осуществляющего свое единство в разнонаправленности философской мысли и духовных устремлений» [Кораблев 1991, 245]. В «Толковом словаре живого великорусского языка» В. Даля слово «дом» имеет следующие основные значения: 1) Строение для житья; 2) Семейство, семья, хозяева с домочадцами; 3) Род, поколение [Даль 1863, I, 105]. Последнее значение дает представление о доме как знаке определенной культуры, носителе традиций поколений. Дом в данной системе представляет собой родовое гнездо. По справедливому замечанию А.Н. Неминущего, «дом - это знак своего пространства, знак рода. Кроме того, дом может быть интерпретирован и как модель мироздания вообще, как некое универсальное разомкнутое пространство» [Неминущий 2001, 75]. Можно
сказать, что образ дома реализуется на трех уровнях: семейном, социальном и вселенском, космическом. В художественных произведениях топос Дома может быть представлен в различных версиях, выражающих важнейшие философские, духовно-нравственные смыслы.
Идея дома испокон веков занимает важное место в системе ценностей русского человека. Вторая половина XIX в. - это время разрушения старых устоев, изменения традиционных представлений о доме и семье. В сознании русских революционеров идея дома вызывала противоречия, многие сталкивались с дилеммой: следовать революционным идеалам или сохранять традиционные ценности. Эта проблема продолжает оставаться актуальной и в современном восприятии роли дома в обществе.
Мятежный талант выдающегося русского писателя В.Г. Короленко наиболее ярко проявился в его сибирских рассказах. Известный своей правозащитной деятельностью, В.Г. Короленко в период сибирской ссылки создает образы революционеров, вступивших на путь борьбы за лучшее будущее для народа - часто сталкиваясь с жестокостью и несправедливостью властей, они продолжают свое нелегкое дело, вопреки всем трудностям. Его герои - не просто бунтовщики, это люди, готовые пожертвовать всем ради высокой идеи. Однако, несмотря на такую установку в изображении русского революционера, «наделенного высокими моральными, духовными качествами, романтически возвышенного» [Кулешов 1984], Короленко показал и внутренние противоречия этого сообщества: «Оказавшись в тюрьме или ссылке, они пытались осмыслить совершившееся, ожесточенно спорили о правильности или ошибочности избранных путей. Часть видела выход в революционном сектантстве, террористической деятельности» [Катаев 1987]. Подобный случай представлен в рассказе В.Г. Короленко «Чудная».
В последние годы рассказ «Чудная» был изучен исследователями с различных сторон: были рассмотрены образы-символы [Нурулла-ев, Лунгуль 2017, 129-131], художественное своеобразие композиции [Шарипов, Нуждина 2016, 53-57], нравственные антиномии русского революционера [Кулакова 2023, 8-12], тема человека и человечности [Сафиулина 2022, 297-304], проведен анализ разных редакций рассказа [Гущин, Сутягина 2013, 22-29]. Тем не менее многие аспекты до сих пор остались неизученными, к ним относится и рассмотрение идеи дома в системе ценностей русского революционера, ставшее целью данной статьи.
Центральной в рассказе «Чудная», как и во многих других произведениях Короленко, является тема свободы, отвоеванной в борьбе против социального гнета. Сюжетную основу рассказа составляет эпизод из жизни революционерки Морозовой, описанный молодым жандармом, сопровождавшим политзаключенную к месту ее поселения. Его история, поведанная другому ссыльному (выполняющему в произведении функцию повествователя), начинается с момента, когда героиня покидает пространство тюрьмы, а объектом изображения становится ее путь к последнему пристанищу. Встреча с революционеркой производит неизгладимое впечатление на молодого полицейского и оставляет в его памяти глубокий след: «За сердце взяло», - признается он [Короленко 1971, 85], «барышню сердитую забыть не мог... так и стоит, бывает, перед глазами» [Короленко 1971, 85].
Как справедливо отмечено Е.А. Макаровой, в сибирских рассказах В.Г. Короленко доминирует хронотоп дороги, а разомкнутое пространство Сибири противопоставлено «хронотопу тюрьмы, где замкнутое пространство с остановившимся временем окрашено в отрицательные эмоционально-ценностные тона» [Макарова 2007, 37-44]. Результатом пребывания в тяжелых условиях заключения становится тяжелая болезнь героини, которая, тем не менее, не желает оставаться в тюремной больнице, предпочитая умереть «на воле, у своих» [Короленко 1971, 75]. В сознании героини тюрьма имеет все признаки антидома, который, согласно Лотману, представляет собой «чужое, дьявольское пространство, место временной смерти» [Лотман 1997, 749]. Стремясь вырваться из него любой ценой, она отказывается от лечения в больнице и выбирает «хорошую смерть» [Короленко 1971, 80].
Долгая и тяжелая дорога к месту поселения состоит из нескольких этапов: героиню вначале везут в карете, затем по железной дороге и, наконец, в почтовой телеге. На протяжении всего пути этим закрытым топосам (которые являют собой некий инвариант тюремного помещения, где вместе с заключенной находятся конвоиры) противопоставлено открытое внешнее пространство, куда она устремляется всем своим существом: не отрываясь смотрит на дорогу из окна кареты, а в вагоне поезда, несмотря на холод, «окно откроет, сама высунется на ветер, так и сидит» [Короленко 1971, 73-74]. Впечатления от природы, открывающейся взору девушки, изменяют ее поведение: «Стала она спокойнее будто»; «Повеселела даже, глядит себе, улыбается» [Короленко 1971, 73-74]. Однако, положительно влияя на психологическое состояние героини, «злая погода» в то же время наносит непоправимый вред ее здоровью, что замечает и о чем беспокоится рассказчик.
Образ главной героини создается через восприятие конвоира Гаври-лова, в душе которого девушка вызывает противоречивые чувства, ведь в ответ на его заботу она демонстрирует отчуждение и злость, удивляя его, а нередко и заставляя страдать: «Много я от нее... муки тогда принял» [Короленко 1971, 78].
Юный возраст и болезненный вид «политички» с самого начала вызывает сочувствие у рассказчика: «молодая еще, как есть ребенком мне показалась», «бледная совсем, белая во всю дорогу была», «сразу мне ее жалко стало.» [Короленко 1971, 73]. Однако первое впечатление позднее оказывается обманчивым: когда другой полицейский попытался ее обыскать, девушка проявила серьезную внутреннюю силу и характер, сумев защитить себя: «Как она тут вспыхнет. Глаза загорелись. Как посмотрела на нас, - верите: оробел я и подступиться не смею» [Короленко 1971, 73]. Молодой полицейский поражен тем, какую стойкость проявляет слабая девушка в борьбе с жестокой системой, представители которой доступными им разными способами унижают ее человеческое достоинство.
В работе Е.В. Шутовой справедливо отмечается, что «мифы, мировой эпос и фольклор можно разделить на два типа - фольклор "Дома" и фольклор "Бездомья", представляющие литературу достигнутой гармонии и литературу тоски по гармонии» [Шутова 2008, 121-124]. Как показывает Короленко, именно тоска по социальной гармонии обусловливает бездомье русских революционеров: причиной является не отсут-
ствие дома как такового, под влиянием идеи родной дом становится для них чужим, и они сами обрекают себя на скитания, добровольно лишаясь благополучия и многих земных радостей. Такова и судьба героини этого рассказа, сложившаяся в результате ее собственного выбора. Однако художественный конфликт произведения имеет в своем основании, прежде всего, не противоборство человека и системы, а противоположность аксиологических позиций главных героев: «политички» и ее конвоира, взаимодействие которых приводит к характерной для России парадоксальной ситуации.
Революционерка готова отстаивать свои идеалы и заплатить своим здоровьем и даже жизнью за интересы того самого «варвара» и «холопа» [Короленко 1971, 73], который не в состоянии понять позицию своей защитницы. В то же время жандарм Гаврилов для заключенной - несомненный враг, поскольку является частью политического устройства, против которого она борется. Так обнаруживается внутреннее противоречие в позиции героини: отдавая свои силы в борьбе за права «холопов», она при этом испытывает и неприкрыто выказывает враждебные чувства к тем из них, кто выполняет функцию охранителей ненавистной ей системы. Кроме того, в своей непримиримости девушка игнорирует конкретного человека, интересы которого она в конечном счете отстаивает. В ее картине мира он является только частицей социального устройства, исполняющей определенную функцию, что нивелирует высокий смысл ее борьбы.
Со своей стороны, Гаврилов не чувствует себя исключительно частью системы, винтиком, обязанным действовать в соответствии с установленными правилами, он стремится поступать «по человечности». В то время как для полицейского человеческое отношение важнее социальных разногласий, в сознании революционерки вопрос взаимоотношений между идейными противниками остается принципиальным: «Враги так враги, и нечего тут антимонии разводить» [Короленко 1971, 82].
Поведение каждого из главных героев демонстрирует противоположность их жизненных позиций. Несмотря на отчуждение, презрение, злость и даже ненависть, которые нередко демонстрирует девушка, сочувствие не оставляет конвоира, и он на всем протяжении пути тревожится о ее здоровье, проявляет о ней заботу и внимание, допуская даже нарушение служебных обязанностей.
Как отметил в одной из своих работ Ю.М. Лотман, «всякая культура начинается с разбиения мира на внутреннее ("свое") пространство и внешнее ("их")», и «такое разбиение принадлежит к универсалиям» [Лотман 1996, 175]. В рассказе Короленко хорошо заметна оппозиция свой — чужой, причем топосы, традиционно представляющие родное пространство (дом и Отечество) для героини оказываются чужими, поскольку причастны к ненавистной ей социальной системе [Кулакова 2003, 9-10]. Этим объясняется ее уход из дома, расставание с матерью -единственным родным для нее человеком. Отечество в современном его виде также не воспринимается ею как родина, а атеизм определяет и отсутствие в ее сознании Дома Небесного. В свою очередь, своим для героини является любое пространство, в котором есть единомышленники - такие же, как и она, политзаключенные. Учитывая, что «именно через отношение героя к дому выявляется вектор направленности его
духовных поисков» [Жилина 2009, 65-68], можно определенно сказать, что в сознании героини свое и чужое пространство определяются через призму революционной идеи.
Короленко показывает, что в своих предпочтениях героиня не одинока, между ссыльными революционерами существует прочная внутренняя связь, основанная на общей идее, которую они воспринимают как сакральную, в то же время распространяя ее и на бытовой уровень. Не будучи лично знакомы, они в трудных ситуациях оказывают друг другу всевозможную помощь и поддержку. Так, Гаврилова, как и городских обывателей не может не удивлять, что, добравшись до места своего поселения, барышня отправляется к незнакомому человеку, известному ей только заочно, по революционной деятельности, и остается у него жить.
Заинтересованный непонятной для него формой общения, Гаври-лов идет «проведать» свою бывшую подопечную и видит те изменения, которые в ней произошли. В маленьком домике ссыльного Рязанцева революционерка преображается внешне: «на щеках румянец так и горит, и столь лицо у нее приятное. кажется, не нагляделся бы» [Короленко 1971, 82]; меняется и ее голос: «слабый стал, тихий» [Короленко 1971, 82]. Этот топос для героини обладает чертами «истинного» Дома: место обитания, защищающее и укрывающее человека и включающее понятие «уют» [Степанов 1997, 694-698]. В обществе близкого ей по духу революционера Рязанцева героиня обретает прибежище, в котором находит успокоение.
Но и в этом локусе уюта и покоя между единомышленниками разгораются жестокие споры. Приверженность героини революционной идее приводит к полному отказу от прежних ценностей - отсюда и применяемый ею принцип разделения всех на врагов и соратников. Оспаривая эту мысль, Рязанцев объясняет: «Да ведь и враг тоже человек бывает... А вы - этого-то вот и не признаете» [Короленко 1971, 83].
Отстаивая право оставаться человеком, даже находясь на позиции идейного противника, Рязанцев уверен в существовании общечеловеческих ценностей, в основе которых - чувства сострадания и милосердия. Именно поэтому он советует девушке простить полицейского, который не понимает ее взглядов и не имеет перед ней никакой личной вины. «Простить! вот еще! Никогда не прощу, и не думайте, никогда! Помру скоро... так и знайте: не простила!» [Короленко 1971, 82] - отвечает героиня. Услышав ее отказ, он как бы в шутку называет ее «боярыней Морозовой» и «сектанткой» [Короленко 1971, 83]. В словаре В. Даля слово «секта» определяется как «раскол» [Даль 1866, IV, 505]. Революционная идеология героини, видимо, не случайно носящей фамилию одной из фанатичных деятельниц церковного раскола, противопоставлена духовному Дому как ценности объединяющей, которую исповедуют и люди с противоположными идейными позициями - как революционер Рязанцев и полицейский Гаврилов. Аргументы соратника не оказывают влияния на девушку, и идея прощения (основанная на христианской любви к ближнему, в том числе к врагу), вначале полностью отвергается ею. Но во время последней встречи с Гавриловым непримиримость революционерки несколько сглаживается: «посмотрела и на меня без гнева и руку подала. "Вот, говорит, что я вам скажу: враги мы до смерти... Ну, да бог с вами, руку вам подаю, - желаю вам когда-нибудь человеком
стать - вполне, не по инструкции..."» [Короленко 1971, 83]. Протянутую конвоиру на прощанье руку и упоминание имени Божьего (хотя и в составе идиомы) можно рассматривать как косвенное проявление некоторых колебаний в ее душе.
Однако последующая вскоре смерть девушки резко меняет отношение Рязанцева, показывая, как трудно простить идейного врага, даже в случае его объективной невиновности - подойдя к ссыльному после похорон, Гаврилов увидел кардинальную перемену: «ранее приветливо смотрел, а тут зверем на меня, как есть, глянул. Подал было руку, а потом вдруг руку мою бросил и сам отвернулся. "Не могу, говорит, я тебя видеть теперь. Уйди, братец, бога ради, уйди!.."» [Короленко 1971, 84]. Но и в душе полицейского происходит своеобразный «раскол», о чем свидетельствует его признание: «С этих самых пор тоска и увязалась ко мне. Точно порченый» [Короленко 1971, 84]. Да и сам повествователь долго не может уснуть после изложенной истории: «Глубокий мрак закинутой в лесу избушки томил мою душу, и скорбный образ умершей девушки вставал в темноте под глухие рыдания бури...» [Короленко 1971, 85]. Трагизм судьбы героини усиливается включением еще одного эпизода. В рассказе отсутствует описание родного дома героини, однако упоминание о нем появляется в конце: возвращаясь назад уже после смерти Морозовой, Гаврилов на постоялом дворе случайно встречает «чистенькую», «веселую» и «говорливую» старушку: продав дом, когда-то доставшийся ей «по наследству» [Короленко 1971, 84], она едет в далекую Сибирь поселиться со своей «голубкой». Мать юной революционерки еще не знает, что впереди ее ждет могила дочери.
По точному замечанию А.И. Разуваловой, в русском литературном сознании до революционных событий 1917 года дом - «ценность объединяющая, придающая целостность национальному бытию» [Разувалова 2004, 10]. После революции происходит разрушение всевозможных традиционных, в том числе семейно-родовых связей и начинается «строительство» общего дома - коммуны [Разувалова 2004, 10].
И хотя рассказ «Чудная» написан задолго до этих событий, эта тенденция наблюдается и здесь: юная революционерка покидает родной дом, отказываясь от многовековых традиций ее предков, полностью отвергая чужой и враждебный для нее старый мир и принимая идею так называемого нового дома - нового мира. Короленко показывает, как в сознании молодых людей конца XIX века Дом во всех семантических значениях лишается своего главного места как общечеловеческая ценность.
В финале произведения образ утраченного родового гнезда Морозовых коррелирует с картиной разрушающегося под воздействием социального бесправия и радикальных идей патриархального мира России, которая для всех в равной степени остается одним общим Домом.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гущин Ю.Г., Сутягина А.Ю. Лингвистический анализ и сопоставление разновременных редакций рассказа В.Г. Короленко «Чудная» // Наука, просвещение, искусство провинции в социокультурном пространстве: Девятые Ко-роленковские чтения. Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 160-летнему юбилею В.Г. Короленко. Глазов: ГГПИ им. В.Г. Короленко, 2013. С. 22-29.
2. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М.: Изд. Общ-ва Любителей Российской Словесности, 1863. Т. 1. С. 1-157.
3. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М.: Изд. Общ-ва Любителей Российской Словесности, 1866. Т. 4. С. 466-629.
4. Жилина Н.П. Идея Дома в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин» // Вестник РГУ им. И. Канта. Сер. Филологические науки. 2009. № 8. С. 65-68.
5. Катаев В.Б. Мгновения героизма // В.Г. Короленко. Избранное. М.: Просвещение, 1987. URL: http://az.lib.rU/k/korolenko_w_g/text_1080.shtml (дата обращения: 21.08.23).
6. Кораблев А.А. Мотив «Дома» в творчестве М. Булгакова и традиции русской классической литературы // Классика и современность / под ред. П.А. Николаева. М.: Изд-во МГУ, 1991. С. 245-251.
7. Короленко В.Г. Чудная // Короленко В.Г. Собрание сочинений: в 6 т. М.: Правда, 1971. Т. 1. С. 69-85.
8. Кулакова А.И. Нравственные антиномии русского революционера в рассказе В.Г. Короленко «Чудная» // Теория и методика фундаментальных и прикладных научных исследований: сборник статей международной научной конференции. СПб.: ГНИИ «Нацразвитие», 2023. С. 8-12.
9. Кулешов Ф.И.: Мятежный талант // В.Г. Короленко. Избранное. Вышэй-шая школа. Минск, 1984. URL: http://az.lib.rU/k/korolenko_w_g/text_1070.shtml (дата обращения: 21.08.23).
10. Лотман Ю.М. Дом в «Мастере и Маргарите» // Лотман Ю.М. О русской литературе: Статьи и исследования (1958-1993). СПб.: Искусство-СПБ, 1997. С. 748-755.
11. Лотман Ю.М. Семиосфера. Понятие границы // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. М.: Языки русской культуры, 1996. С. 175-192.
12. Макарова Е.А. Типология героя и «светоцветовое» видение мира в «Сибирских рассказах и очерках» В.Г. Короленко // Вестник Томского государственного университета. 2007. № 294. С. 37-44.
13. Неминущий А.Н. Архитектоника дома в прозе А.П. Чехова 1890-х гг. // Пространство и время в литературе и искусстве. Дом в европейской картине мира. Даугавпилс: ДПИ им. Я.Э. Калнберзиня, 2001. С. 70-75.
14. Нуруллаев А.Д., Лунгуль А.А. Образы и их функции в рассказе В.Г. Короленко «Чудная» // Анализ современных тенденций развития науки. Уфа: Аэтерна, 2017. С. 129-131.
15. Разувалова А.И. Образ дома в русской прозе 1920-х годов: автореф. дис. ... к. филол. н.: 10.01.01. Омск, 2004. 25 с.
16. Сафиулина Е. Тема человека и человечности как объединяющее начало в «Сибирских очерках» В.Г. Короленко // Актуальная классика. Материалы Шестых студенческих научных чтений. М.: Литера, 2022. С. 297-304.
17. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Языки русской культуры, 1997. 824 с.
18. Шарипов В.А., Нуждина С.А. Художественное своеобразие композиции «Сибирских рассказов» В.Г. Короленко // Ученые записки Худжанского государственного университета им. акад. Б.Г. Гафурова. Серия гуманитарно-общественных наук. 2016. № 3(48). С. 53-57.
19. Шутова Е.В. Архетипы «Дом» и «Бездомье» в мифологии, эпосе и фольклоре // Вестник Курганского государственного университета. 2008. № 4. С. 121-124.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Makarova E. A. Tipologiya geroya i «svetotsvetovoye» videniye mira v «Si-
birskikh rasskazakh i ocherkakh» V.G. Korolenko [Typology of the Hero and the "Light-Colored" Vision of the World in "Siberian Stories and Essays" by V.G. Korolenko]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta, 2007, no. 294, pp. 37-44. (In Russian).
2. Sharipov V.A., Nuzhdina S.A. Khudozhestvennoye svoyeobraziye kompozitsii «Sibirskikh rasskazov» V.G. Korolenko [The Artistic Originality of the Composition of "Siberian Stories" by V.G. Korolenko]. Uchenyye zapiski Khudzhanskogo gosudarstvennogo universiteta im. akad. B.G. Gafurova. Seriya gumanitarno-obshchestvennykh nauk, 2016, no. 3(48), pp. 53-57. (In Russian).
3. Shutova E.V. Arkhetipy «Dom» i «Bezdom'ye» v mifologii, epose i fol'klore [Archetypes "Home" and "Homelessness" in Mythology, Epic and Folklore]. Vestnik Kurganskogo gosudarstvennogo universiteta, 2008, no. 4, pp. 121-124. (In Russian).
4. Zhilina N.P. Ideya Doma v romane A.S. Pushkina «Evgeniy Onegin» [The Idea of a House in A.S. Pushkin's Novel "Eugene Onegin"]. Vestnik RGU im. I. Kanta. Ser. Filologicheskiye nauki, 2009, no. 8, pp. 65-68. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
5. Gushchin Yu.G., Sutyagina A.Yu. Lingvisticheskiy analiz i sopostavleniye raznovremennykh redaktsiy rasskaza V.G. Korolenko «Chudnaya» [Linguistic Analysis and Comparison of Different Editions of V.G. Korolenko's Short Story "Strange Fille"]. Nauka, prosveshcheniye, iskusstvo provintsii v sotsiokul'turnom prostranstve: devyatyye korolenkovskiye chteniya. Materialy Mezhdunarodnoy nauchno-praktich-eskoy konferentsii, posvyashchxnnoy 160-letnemu yubileyu V.G. Korolenko [Science, Education, Art of the Province in the Socio-Cultural Space: The Ninth Korolenkov Readings. Materials of the International Scientific and Practical Conference Dedicated to the 160th Anniversary of V.G. Korolenko]. Glazov, V.G. Korolenko Glazov State Pedagogical Institute Publ., 2013, pp. 22-29. (In Russian).
6. Katayev V.B. Mgnoveniya geroizma [Moments of Heroism]. V.G. Korolenko. Izbrannoye [Favourites]. Moscow, Prosveshcheniye Publ., 1987. Available at: http:// az.lib.ru/k/korolenko_w_g/text_1080.shtml (accessed 21.08.23). (In Russian).
7. Korablev A.A. Motiv «doma» v tvorchestve M. Bulgakova i traditsii russkoy klassicheskoy literatury [The Motif of "Home" In the Works of M. Bulgakov and the Traditions of Russian Classical Literature]. Nikolayev P.A. (ed.). Klassika i sovre-mennost' [Classics and Modernity]. Moscow, Moscow State University Publ., 1991, pp. 245-251. (In Russian).
8. Kulakova A.I. Nravstvennyye antinomii russkogo revolyutsionera v rasskaze V.G. Korolenko «Chudnaya» [Moral Antinomies of the Russian Revolutionary in V.G. Korolenko's Short Story "Strange Fille"]. Teoriya i metodika fundamental'nykh i prikladnykh nauchnykh issledovaniy: sbornik statey mezhdunarodnoy nauchnoy kon-ferentsii. [Theory and Methodology of Fundamental and Applied Scientific Research: Collection of Articles of the International Scientific Conference]. St. Petersburg, Natsrazvitiye Publ., 2023, pp. 8-12. (In Russian).
9. Kuleshov F.I. Myatezhnyy talant [Rebel Talent]. V.G. Korolenko. Izbrannoye [Favourites]. Minsk, Vysheyshaya shkola Publ., 1984. Available at: http://az.lib. ru/k/korolenko_w_g/text_1070.shtml (accessed 21.08.23). (In Russian).
10. Lotman Yu.M. Dom v «Mastere i Margarite» [The House in the "Master and Margarita"]. Lotman Yu.M. O russkoy literature. Stat'i i issledovaniya (1958-1993J [About Russian Literature: Articles and Research (1958-1993)]. St. Petersburg, Iskusstvo - Saint-Petersburg Publ., 1997, pp. 748-755. (In Russian).
11. Lotman Yu.M. Semiosfera. Ponyatiye granitsy [The Semiosphere. The Concept of a Border] Lotman Yu.M. Vnutri myslyashchikh mirov. Chelovek - tekst - semiosfera - istoriya [Inside Thinking Worlds. Man - Text - Semiosphere - History]. Moscow, Yazyki russkoy kul'tury Publ., 1996, pp. 175-192. (In Russian).
12. Neminushchiy A.N. Arkhitektonika doma v proze A.P. Chekhova 1890-kh
gg. [The Architectonics of the House in the Prose of A.P. Chekhov in the 1890s.]. Prostranstvo i vremya v literature i iskusstve. Dom v evropeyskoy kartine mira. [Space and Time in Literature and Art. The House in the European Worldview]. Daugavpils, Daugavpils Jan Kalnberziim Pedagogical Institute Publishing House, 2001, pp. 70-75. (In Russian).
13. Nurullayev A.D., Lungul' A.A. Obrazy i ikh funktsii v rasskaze V.G. Koro-lenko «Chudnaya» [Images and Their Functions in V.G. Korolenko's Short Story "Strange fille"]. Analiz sovremennykh tendentsiy razvitiya nauki. [Analysis of Current Trends in the Development of Science]. Ufa, Aeterna Publ., 2017, pp. 129-131. (In Russian).
14. Safiulina E. Tema cheloveka i chelovechnosti kak ob'yedinyayushcheye na-chalo v «Sibirskikh ocherkakh» V.G. Korolenko [The Theme of Man and Humanity as a Unifying Principle in V.G. Korolenko's Siberian Essays]. Aktual'naya klassika. Materialy Shestykh studencheskikh nauchnykh chteniy [Current Classics. Materials of the Sixth Student Scientific Readings]. Moscow, Litera Publ., 2022, pp. 297-304. (In Russian).
(Monographs)
15. Stepanov Yu.S. Konstanty. Slovar' russkoy kul'tury. Opyt issledovaniya [Constants. Dictionary of Russian Culture. Research Experience]. Moscow, Yazyki russkoy kul'tury Publ., 1997. 824 p. (In Russian).
(Thesis and Thesis Abstracts)
16. Razuvalova A.I. Obraz doma v russkoy proze 1920-kh godov [The Image of a House in Russian Prose of the 1920s]. PhD Thesis Abstract. Omsk, 2004. 25 p. (In Russian).
Кулакова Анастасия Ивановна,
Балтийский федеральный университет имени И. Канта.
Аспирант образовательно-научного кластера (ОНК) «Институт образования и гуманитарных наук», Высшая школа коммуникаций и креативных индустрий.
Научные интересы: история русской литературы, аксиология, литература и христианство.
E-mail: aikulakovanastasia@yandex.ru
ORCID ID: 0009-0007-5271-0548
Anastasiya I. Kulakova,
Immanuel Kant Baltic Federal University.
Graduate student of the Educational and Scientific Cluster (ESC) "Institute of Education and Humanities", Higher School of Communications and Creative Industries.
Research interests: history of the Russian literature, axiology literature and Christianity.
E-mail: aikulakovanastasia@yandex.ru
ORCID ID: 0009-0007-5271-0548
