CC BY
93
держки общественного мнения «китайские руки» являются очень важной частью информационно-пропагандистской работы.
В результате анализа многосоставного контента о проблеме терроризма в Синьцзяне, успешно сгенерированного СМИ Китая, можно утверждать, что толь-
Библиографический список
ко объективный подход к освещению общественных проблем, опора на личное мнение очевидцев, участников и свидетелей событий является конструктивным способом разрешения и регулирования сложных вопросов внутренней политики страны.
1. Трамп подписал законопроект о санкциях за притеснение уйгуров в Китае. ТАСС. 2020; 17 июня. Available at: https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/8753353
2. Четвертый документальный фильм, связанный с Синьцзяном, скоро выйдет в эфир, впервые раскрывая случаи "Двух сторон" и "учебника по ядам". Available at: https://china.huanqiu.com/article/42SmPiUmuOo
3. Герринг Дж. Что такое кейс-стади и для чего оно полезно? Обзор американской политической науки. 2004; № 2: 342.
4. Был выпущен документальный фильм «Нарастающее подводное течение - борьба с терроризмом в Синьцзяне, Китай», в котором использовались реальные изображения, чтобы показать проблемы борьбы с терроризмом в Синьцзяне. Available at: http://m.news.cctv.com/2021/04/02/ARTIEjMyFyi5glwUmsDdBKlN210402.shtml
5. Ши А. "Избирательность неслышима" в западных СМИ. Пресса. 2020; № 1: 85.
6. Ван С. Развитие медиаконвергенции для укрепления международной коммуникационной мощи - например, российский канал CGTN. Китайская газетная промышленность. 2019; № 23: 78 - 79.
7. Чжун С. Освещение Китайского международного телевидения о контратаке в Синьцзяне и его опыте международного распространения. Китайский журналист. 2020; № 9: 125 - 127.
8. Чжан С., Чжэн С. Инновационное мышление в области международного распространения вопросов, связанных с Синьцзяном - На примере документального фильма CGTN о борьбе с терроризмом в Синьцзяне. Глобальная коммуникация. 2020; № 4: 40 - 46.
9. Го Ч. Объективные и нейтральные китайские истории больше способствуют внешнему распространению - Анализ дискурса документального фильма Би-би-си «История Китая». Международные коммуникации. 2016; № 12: 37 - 39.
References
1. Tramp podpisal zakonoproekt o sankciyah za pritesnenie ujgurov v Kitae. TASS. 2020; 17 iyunya. Available at: https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/8753353
2. Chetvertyj dokumental'nyj fil'm, svyazannyj s Sin'czyanom, skoro vyjdet v 'efir, vpervye raskryvaya sluchai «Dvuh storon» i «uchebnika po yadam». Available at: https://china. huanqiu.com/article/42SmPiUmuOo
3. Gerring Dzh. Chto takoe kejs-stadi i dlya chego ono polezno? Obzor amerikanskoj politicheskoj nauki. 2004; № 2: 342.
4. Byl vypuschen dokumental'nyj fil'm «Narastayuschee podvodnoe techenie - bor'ba s terrorizmom v Sin'czyane, Kitaj», v kotorom ispol'zovalis' real'nye izobrazheniya, chtoby pokazat'problemy bor'by s terrorizmom v Sin'czyane. Available at: http://rn.news.cctv.com/2021/04/02/ARTEjMyFyi5glwUmsDdBKlN210402.shtml
5. Shi A. "Izbiratel'nost' neslyshima" v zapadnyh SMI. Pressa. 2020; № 1: 85.
6. Van S. Razvitie mediakonvergencii dlya ukrepleniya mezhdunarodnoj kommunikacionnoj moschi - naprimer, rossijskij kanal CGTN. Kitajskaya gazetnaya promyshlennost'. 2019; № 23: 78 - 79.
7. Chzhun S. Osveschenie Kitajskogo mezhdunarodnogo televideniya o kontratake v Sin'czyane i ego opyte mezhdunarodnogo rasprostraneniya. Kitajskij zhurnalist. 2020; № 9: 125 - 127.
8. Chzhan S., Chzh'en S. Innovacionnoe myshlenie v oblasti mezhdunarodnogo rasprostraneniya voprosov, svyazannyh s Sin'czyanom - Na primere dokumental'nogo fil'ma CGTN o bor'be s terrorizmom v Sin'czyane. Global'naya kommunikaciya. 2020; № 4: 40 - 46.
9. Go Ch. Ob'ektivnye i nejtral'nye kitajskie istorii bol'she sposobstvuyut vneshnemu rasprostraneniyu - Analiz diskursa dokumental'nogo fil'ma Bi-bi-si «Istoriya Kitaya». Mezhdunarodnye kommunikacii. 2016; № 12: 37 - 39.
Статья поступила в редакцию 08.11.21
УДК 821.161.1.09
Ivanova O.I., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, North-Eastern Federal University n.a. M.K. Ammosov (Yakutsk, Russia), E-mail: [email protected]
Dediukhina O.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, North-Eastern Federal University n.a. M.K. Ammosov (Yakutsk, Russia),
E-mail: [email protected]
TYPOLOGy OF "HUMILIATED AND INSULTED" HEROES IN WORKS BY F.M. DOSTOEVSKY AND V.G. KOROLENKO. The article attempts to identify traditions of F. M. Dostoevsky in stories by V.G. Korolenko at the level of typology of "humiliated and insulted" heroes and ways of creating their images. it is determined that some of Korolenko's "problematic natures" have features of similarity to Dostoevsky's "downtrodden" people, the characters of both authors are portrayed as quiet, wordless, pitiful, limited, sometimes on the verge of insanity. Close to Dostoevsky's "little people" with awakening consciousness and self-esteem are such characters of Korolenko as Vasily Sokolinetz, Fyodor Bespriyutny. The heroes playing the role of a jester, seeking to hide behind a mask from the terrible reality, also unite the typology of the people of the "bottom" of both writers. Korolenko's character system lacks such key types for Dostoevsky's poetics as the hero-ideologist, the "meek' hero, whose humility is determined by reliance in suffering on God. Both Dostoevsky and Korolenko have people of the "bottom" committing crimes, but their motives are different: Korolenko's heroes for a piece of bread or saving a life, Dostoevsky's heroes, above all, for the realization of the idea that has taken possession of their minds. The leading trait of many of Dostoevsky's characters who found themselves on a social day is pride. To create images of "humiliated and insulted" both writers use some similar images: a damp basement, a dark dungeon, a coffin, in addition, in Dostoevsky's poetics, the key symbol is the image of the corner, and in Korolenko's case, the road. The presented material allows us to conclude that the difference in the depiction of the studied category of characters is due to the difference in the views of the writers on the world and on what, in their opinion, can change the life of "poor people": for Dostoevsky, this is the spiritual growth of a person, his approach to the Christian ideal, for Korolenko, this is a change in the environment.
Key words: F.M. Dostoevsky, V.G. Korolenko, type, "humiliated and insulted", "little man", hero-ideologue, wandering hero, type of jester.
О.И. Иванова, канд. филол. наук, доц., Северо-Восточный федеральный университет имени М.К. Аммосова, г. Якутск, E-mail: [email protected]
О.В. Дедюхина, канд. филол. наук, доц., Северо-Восточный федеральный университет имени М.К. Аммосова, г. Якутск,
E-mail: [email protected]
ТИПОЛОГИЯ «УНИЖЕННЫХ И ОСКОРБЛЕННЫХ» ГЕРОЕВ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО И В.Г. КОРОЛЕНКО
В статье предпринимается попытка выявления традиций Ф.М. Достоевского в рассказах В.Г. Короленко на уровне типологии «униженных и оскорбленных» героев и способов создания их образов. Определяется, что некоторые «проблематические натуры» Короленко имеют черты сходства с «забитыми» людьми Достоевского, персонажи обоих авторов изображаются тихими, бессловесными, жалкими, ограниченными, иногда находящимися на грани безумия. Близки «маленьким людям» Достоевского с пробуждающимся сознанием и чувством собственного достоинства такие персонажи Короленко, как соколинец Василий, Федор Бесприютный. Герои, разыгрывающие роль шута, стремящиеся спрятаться под маской от страшной реальности, также объединяют типологию людей «дна» обоих писателей. Отсутствуют в системе персонажей Короленко такие ключевые для поэтики Достоевского типы, как герой-идеолог, «кроткий» герой, смирение которого определяется опорой в страданиях на Бога. И у Достоевского, и у Короленко люди «дна» совершают преступления, но мотивы у них разные: герои Короленко ради куска хлеба или спасения жизни, герои Достоевского, прежде всего, для реализации овладевшей их сознанием идеи. Ведущей чертой многих оказавшихся на социальном дне персонажей Достоевского является гордость. Для создания образов «униженных и оскор-
бленных» оба писателя используют некоторые сходные образы: сырой подвал, темное подземелье, гроб, кроме того, в поэтике Достоевского ключевым символом является образ угла, а у Короленко - дороги. Представленный материал позволяет сделать вывод, что различие в изображении исследуемой категории персонажей обусловлено разницей во взглядах писателей на мир и на то, что, по их мнению, может изменить жизнь «бедных людей»: у Достоевского это духовный рост человека, его приближение к христианскому идеалу, у Короленко - изменение среды.
Ключевые слова: Ф.М. Достоевский, В.Г. Короленко, тип, «униженные и оскорбленные», «маленький человек», герой-идеолог, герой-скиталец, тип шута.
Актуальность исследования обусловлена тем, что, хотя влияние поэтики Ф.М. Достоевского на художественный мир В.Г. Короленко оказывалось в поле зрения короленковедов, оно не освещалось достаточно полно и развернуто, а сравнительно-сопоставительные исследования типологии героев в произведениях писателей практически отсутствуют Антропологическая проблематика произведений Достоевского, типология его героев стали предметом исследования в статьях О.Д. Даниленко [1], А.А. Косоруковой и У.В. Зубко-вой [2], М.А. Шалиной [3], герои В.Г. Короленко рассматриваются в статьях М.Р Тарасовой [4], М.Р. Исраиловой, Э.А. Синбариговой [5], проблема типологии героев русской литературы XX века отражена в статье В.П. Спешиловой, О.М. Култышевой [6].
Короленко считал, что произведения Достоевского порой угнетающе воздействуют на читателя, и видел причины этого в ярких картинах человеческих страданий, наполняющих их. Неслучайно Короленко часто использовал в отношении Достоевского выражение «мучительный талант» и старался избегать в своем творчестве крайнего взгляда на негативные стороны жизни. Короленко-веды, отмечая большую разницу в личностях двух писателей, их мировоззрении, тем не менее находят ряд идейных и творческих соприкосновений между ними, в частности при изображении людей дна, «униженных и оскорбленных». Гуманистический взгляд на человеческую природу в целом объединял обоих писателей. «Этико-философской предпосылкой близости творчества Короленко и Достоевского была гуманистическая идея - принципиальное утверждение великой ценности человеческой личности», - подчеркивает Т. Г Морозова [7, с. 124].
Цель исследования состоит в выявлении традиций Достоевского при создании героев, оказавшихся на социальном дне. Для достижения цели необходимо решить следующие задачи: во-первых, уточнить типологию «униженных и оскорбленных» героев в романах Достоевского; во-вторых, выявить типы персонажей Короленко, оказавшихся выброшенными из социума; в-третьих, обнаружить сходства и отличия в типах героев «дна» у Достоевского и Короленко и способах создания данных образов.
Научная новизна работы определяется тем, что в ней предпринимается попытка уточнения и конкретизации типологии героев, принадлежащих к категории «униженных и оскорбленных», в поэтике Достоевского и Короленко, а также выявляются схожие черты и отличия в их характерологии, используемых для создания персонажей приемах, деталях, символах. Кроме того, в работе впервые герои «дна», «проблематические натуры» произведений В.Г Короленко рассматриваются как персонажи, примеряющие на себя маску «плута, шута, дурака», в то время как у Ф.М. Достоевского маску «шута» носят «забитые» герои - Мармеладов, Снегирев.
Практическая значимость результатов исследования. Основные положения статьи могут послужить материалом для дальнейшего изучения творчества Ф.М. Достоевского и В.Г. Короленко, при чтении лекций, на семинарских занятиях и специальных курсах по истории русской литературы второй половины XIX века в высших и средних учебных заведениях, могут быть использованы в научно-популярных изданиях.
В первом своем романе «Бедные люди» (1846) Достоевский изображает мир людей, оказавшихся практически на дне жизни, загнанных в угол. Знаковым при описании существования этих героев становится место, где они живут. Квартира, в которой Макар Алексеевич теперь вынужден пребывать, - это «трущоба» с «темным и нечистым» коридором, постоянным шумом, гвалтом, криками, вызывающими ассоциации с содомом. Стремясь точнее воссоздать атмосферу безысходности и угнетения, автор использует описание запахов: запах в комнате «гнилой, остро уснащенный» [8, с. 99], здесь невозможно дышать, даже «чижики так и мрут» [8, с. 99]. Кроме того, одним из ключевых символов, подчеркивающих отсутствие для униженных героев каких-либо жизненных перспектив, является образ угла: нищее семейство Горшковых живет «в углу», Варенька снимает у чужих людей угол, Макар Алексеевич свое место за шторкой на кухне называет «мой уголочек». «Я запуган, загнан», - характеризует герой себя [8, с. 123]. Сама атмосфера Петербурга, в котором «маленький человек» чувствует себя одиноким и заброшенным, тоскливая, наводящая уныние, что поддерживается описанием дождя, слякоти, «черных, закоптелых, больших капитальных» домов, нищего шарманщика, старающегося заработать хоть что-то на хлеб, маленького, «чахленького», «посинелого от холода» голодного мальчика, просящего о помощи и не находящего отклика. Униженное положение, бессловесность и безответность бедных людей акцентирована в сравнении их с ветошкой.
Героев дна, показанных в «Бедных людях», можно разделить на две категории. Представители первой - Тереза, Горшков, старик Покровский - совершенно забитые, лишенные собственного достоинства, покорные судьбе, словно стыдящиеся самих себя, не умеющие за себя постоять. Хозяйка понукает Терезой, а та не может ей противиться, героиня сопоставляется с «общипанным, чахлым цыпленком» [8, с. 40]. Горшков представляет собой хилого, робкого, застенчиво-
го человека, который всех боится, «коленки у него дрожат, руки дрожат, голова дрожит» [8, с. 41]. Деталь - «слезинка на ресницах гноится» [8, с. 125] - призвана придать образу Горшкова еще более жалкий вид. Семья попавшего под суд бывшего чиновника находится в ужасающей нищете. Старик Покровский - пьющий человек, стыдится себя, но благоговеет перед сыном, а потеряв его, впадает в отчаяние.
Макар Девушкин - герой несколько иного типа, он, хотя и порой тоже стыдится себя, своего ветхого платья, старается скрывать бедность, но в то же время он амбициозен, самолюбив, отстаивает собственное достоинство, не соглашаясь с той общественной ролью, которая ему отведена. Кроме того, Достоевский изображает внутреннюю эволюцию своего героя в отношении его к самому себе. Вначале под влиянием окружения, презирающего его, Макар Алексеевич чуть не потерял уважение к себе, но встретив Вареньку и начав помогать ей, герой и к самому себе начал относиться иначе, видеть в себе человека. «... Вы всю мою жизнь осветили темную, так что и сердце и душа моя осветились, и я обрел душевный покой и узнал, что и я не хуже других; <...> все-таки я человек, что сердцем и мыслями я человек» [8, с. 116]. Макар Девушкин - первый герой-бунтарь в художественном мире Достоевского, он возмущен социальным неравенством и несправедливостью мироустройства в целом.
Типология «униженных и оскорбленных» героев далее развивается в романе Достоевского «Униженные и оскорбленные» (1861). Доминантной чертой героев, находящихся почти на социальном «дне», является гордость. Понятие гордости неоднократно варьируется в произведении в оценке действий персонажей и предстает как характерологическая черта современного мира в целом. «Гордость всех обуяла!» [9, с. 56]. В романе наблюдается сюжетный параллелизм: история Наташи, покинувшей родительский дом, пожертвовавшей родителями ради того, чтобы быть с любимым человеком, поэтому косвенным образом способствовавшей разорению отца и его бесчестию, в определенной степени повторяет историю матери Нелли - когда-то дочери богатого заводчика, обманутой князем Валковским и закончившей свою жизнь в холодном подвале, так и не прощенной отцом. Обе героини самоотверженны и горды. Наташа, поняв, что интрига князя Валковского против нее удалась, и его добрый, милый, но совершенно бесхарактерный и инфантильный сын Алеша, ради которого она пожертвовала всем, полюбил другую, из гордости отказывается от жертвы Алеши и порывает с ним, не думая о своей судьбе. Дочь старика Смита, мать Нелли, соблазненная и брошенная князем Валковским, осознав, что ее возлюбленный оказался бесчестным, непорядочным человеком, главной целью которого было обогащение, даже в самые тяжелые времена предпочитает скитаться по углам, терпеть холод, голод, болезнь, просить милостыню, обречь дочь на нищенское существование, но не обратиться за помощью к презираемому ею князю. И отец Наташи Николай Сергеич Ихменев, и отец матери Нелли старик Смит проявляют непомерную гордость, обернувшуюся большой жестокостью к беззаветно любимым ими дочерям. Но в отличие от Смита, Ихменев, благодаря рассказу Нелли о трагической судьбе ее матери, мучившейся виной перед отцом, о запоздалом прощении дедушки, которое уже не было услышано, глубже понимает трагедию собственной дочери и принимает ее в свое сердце и в свой дом. Великая любовь отца выражена в его восторженных словах, обращенных к вновь обретенной дочери: «О Наташа, ведь ты помнишь, как я прежде тебя любил: ну, а теперь и во все это время я тебя вдвое, в тысячу раз больше любил, чем прежде! Я тебя с кровью любил! Душу бы из себя с кровью вынул, сердце свое исполосовал да к ногам твоим положил бы!.. О радость моя!» [9, с. 274].
Особенно ярко мотив гордости проявляется в образе Нелли. Нелли представляет собой «странное существо», худая, бледная, с густыми черными волосами и черными глазами, в жалком рубище, дырявом платке. Черный колорит в портрете Нелли подчеркивает безысходность ее положения и трагичность ее судьбы. Она сирота, недавно потерявшая мать, вынужденная сносить унижение и побои от своей хозяйки Бубновой, которая, разразившись руганью, называет ее «кровопивицей», «гнидой», «распутницей», «лупоглазой гадиной», «гнилью болотной», «змеей гремучей» и др. и собирается продать богатому господину. Из рассказа девочки мы узнаем о тяжелой, беспросветной жизни, которую они вели с матерью в Петербурге. Описывая их мытарства в Петербурге, автор обращается к символическим образам угла и подвала: «нанимали в подвале, в углу» [9, с. 262]. Образы угла и подвала олицетворяют выброшенность из социума, заброшенность и обреченность. Мать наставляла дочь, чтобы та после ее смерти оставалась бедной, работала, а если нет работы, просила милостыню, но рассчитывала только на себя. Гордость Нелли проявляется и в том, что, оказавшись на попечении героя-рассказчика Ивана Петровича, она не желает принимать его помощь безвозмездно, а старается хотя бы что-то сделать по дому: подметает пол, чистит чайник, складывает дрова, предлагает готовить. Наслаждение страданием названо в романе характерной чертой многих «униженных и оскорбленных», «пригнетенных судьбою и сознающих в себе ее несправедливость»
[9, с. 236]. Зная, что она является законной дочерью князя Валковского, и имея предсмертное письмо матери к нему с просьбой позаботиться о дочери, Нелли нарушает завет матери, не отдает письмо отцу, предпочитая скитаться одной и умереть, но этим выказать ему свое презрение. Важность подобного мщения для гордой раненой души девочки выражается в том, что перед смертью она просит Ивана Петровича сходить к Валковскому и сказать ему, что она умерла, а его не простила и прокляла за «мамашу».
Ряд гордых униженных в обществе героев продолжает, например, Катерина Ивановна в романе «Преступление и наказание» (1866). Образ Катерины Ивановны - один из самых трагических в русской литературе. Стремясь к счастью, она идет против воли родителей, убегает из дома и выходит замуж за пехотного офицера, а после его смерти остается с тремя детьми в «нищете безнадежной». Все родные отвернулись от нее, и она вышла замуж за Мармеладова, потому что, как выражается сам Семен Захарович, ей больше «некуда было идти» [10, с. 44]. В «Преступлении и наказании» впервые возникает формула «некуда идти», ярко характеризующая жизненный тупик «униженных» героев, безвыходность положения, социальный и духовный «угол», в котором они находятся. Гордость как доминирующая черта Катерины Ивановны неоднократно появляется в рассказе Мармеладова. Она дама «горячая, гордая и непреклонная» - так характеризует ее герой. «Пол сама моет и на черном хлебе сидит, а неуважения к себе не допустит» [10, с.43]. Катерина Ивановна гордится своим дворянским происхождением, рассказывает, что воспитывалась в губернском дворянском институте и при выпуске «с шалью танцевала при губернаторе» [10, с. 43], получила золотую медаль и похвальный лист. Находясь в отчаянии от сознания безвыходности положения семьи и детей, Катерина Ивановна бросается на улицу, заставляет детей просить милостыню, при этом твердя им, что они дети из благородного дома. Гордость героини оборачивается надрывом, она не выдерживает всего груза тягот, обрушившихся на нее, и умирает. «Уездили клячу!.. Надорвала-а-сь!» -кричит она с отчаянием и ненавистью перед кончиной [11, с. 65].
Гордость центрального персонажа романа Раскольникова также приводит его на грань катастрофы, но благодаря пониманию и поддержке любящих его людей ему удается встать на путь истинного обретения себя. Уже когда характеризуются студенческие годы героя, отмечается, что он был «надменно горд» [10, с. 75]. Раскольников держался особняком, не имел товарищей, не любил, когда они приходили к нему, другим студентам казалось, что он смотрит на них свысока, «как на детей», «как на что-то низшее» [10, с. 75]. Гордость показана как одна из причин бедственного положения Раскольникова через сопоставление героя с его товарищем Разумихиным. Разумихин, как и Раскольников, бывший студент, но в отличие от Родиона, он имеет легкий, жизнерадостный характер, оптимистичный взгляд на будущее, он не опустил руки, не «озлился», как Раскольников, а любыми способами (уроками, переводами) пытается заработать. «.Никакие неудачи его никогда не смущали и никакие дурные обстоятельства, казалось, не могли придавить его» [10, с. 76]. Кроме того, спасительным является и открытость Разумихина миру, людям, у него много приятелей, друзей, его все любят, что тоже его поддерживает.
Раскольников, принадлежа к кругу «униженных и оскорбленных» героев, ассоциируясь, как и Катерина Ивановна, с заезженной клячей, в то же время является носителем трагедийного конфликта, протестуя против несправедливого мироустройства и желая восстановить божию справедливость на земле. На вопросы Порфирия Петровича, верует ли Раскольников в Новый Иерусалим, в Бога, в воскресение Лазаря, он без колебаний три раза отвечает: «Верую» [10, с. 252], что показывает убежденность героя в возможность восстановления земного рая. Теория Раскольникова о допущении «крови по совести» антигуманна, однако сам он предстает человеком духовным, милосердным, способным на деятельное добро, но запутавшимся в идеях. Следователь Порфирий Петрович выражает уверенность в возможности для Раскольникова будущего, призывает его не брезговать жизнью, а исполнить то, «что требует справедливость», в том же, что произошло с героем, видит проявление воли бога: «.Может, вас Бог для чего и бережет» [11, с. 83].
Интересно, что Короленко среди всего написанного Достоевским особенно выделял именно роман «Преступление и наказание», и, считая, что любой писатель должен выявить зависимость явления от среды, рассуждал о влиянии окружающей страшной действительности как об одном из мотивов преступления Раскольникова. «.Исповедь Мармеладова, - писал Короленко в «Записной тетради», - это именно такая вещь, после которой можно пойти и убить старуху. Когда совершаются такие вещи, когда перед глазами происходит такая несправедливость, - Раскольников думает: нет, бог своими совершенными средствами делает не то, что нужно. Дай-ка я попробую достигнуть справедливости своими, несовершенными...» [12].
Мармеладов продолжает ряд слабых, бесхарактерных, «забитых» героев Достоевского, но, в отличие от них, он является носителем собственной идеи, идеи самоуничижения. В эпизоде разговора Мармеладова с Раскольниковым в распивочной он выступает в роли шута, над которым все смеются, даже хозяин заведения специально спускается, чтобы послушать его и называет Семена Захаровича «забавником». Образ тупика, угла, частотный в поэтике Достоевского, в устах Мармеладова обретает словесное выражение: «идти больше некуда» [10, с. 42], которое он соотносит и с судьбой Катерины Ивановны, и с собственной. Мармеладов говорит о потребности человека разделить с кем-нибудь стра-
дания, боль, почувствовать сострадание: «.Ведь надобно же, чтоб у всякого человека было хоть одно такое место, где бы и его пожалели!» [10, с. 42]. Свое пристрастие к выпивке герой объясняет необходимостью сострадания: «Для того и пью, что в питии сем сострадания и чувства ищу.» [10, с. 43]. Мармеладов уверен в высшем милосердии, в том, что во время второго пришествия Христос непременно простит таких пьяненьких, убогих, слабых, «сокоромников», как он, потому что «ни единый из сих сам себя не считал достойным сего.» [10, с. 50].
Как известно, носительницей христианских идей, мудрой истины в романе является Соня Мармеладова. На связь с образом Христа указывают такие детали: снимала комнату у портного Капернаумова, а сама комната походила на сарай. В то же время комната Сони лишена симметрии, имела вид неправильного четырехугольника, что придавало ей уродливый вид. «Изуродованная Сонина судьба символизирована нежилой комнатой с уродливыми углами» [13, с. 363]. Только вера в Бога поддерживает Соню. Для Раскольникова Соня является воплощением страдания всего человечества. Поклонившись Соне и поцеловав ее ногу, герой поясняет: «Я не тебе поклонился, я всему страданию человеческому поклонился.» [10, с. 317]. Соня относится к типу «кротких», главная ее черта -безграничная способность пожертвовать собой ради того, чтобы помочь другим, она не приемлет пренебрежительного отношения к человеку, каким бы этот ни был. «Это человек-то вошь!» [11, с. 51], - возражает она на слова Раскольникова о старухе процентщице. На провокационный вопрос Раскольникова, кому бы она оставила жизнь, если бы на нее было возложено такое решение: Лужину или Катерине Ивановне и ее детям, Соня отвечает: «И кто меня тут судьей поставил: кому жить, кому не жить?» [11, с. 45]. Именно Соня во многом способствует духовному возрождению Раскольникова, указав ему путь к спасению через признание в преступлении, искреннее покаяние, искупление вины страданием и верой.
В последнем итоговом романе Достоевского «Братья Карамазовы» (18781880) к типу «униженных» героев принадлежит штабс-капитан Снегирев. Образ Снегирева имеет черты сходства с образом старика Покровского («Бедные люди») и образом Мармеладова («Преступление и наказание»). Так же, как и Мармеладов, Снегирев выступает в роли шута и подвергается унижению и осмеянию толпы. Дмитрий Карамазов, заподозрив штабс-капитана в бесчестном пособничестве своему отцу, на глазах маленького сына Снегирева Илюши унижает его, тащит за бороду, прилюдно избивает, чем ввергает гордого мальчика в огромные душевные муки. Илюша во время этой безобразной сцены «бежал все подле и плакал вслух и просил за отца и бросался ко всем и просил, чтобы защитили, но все смеялись» [14, с. 199]. Снегирев продолжает идею Мармеладова о том, что любому человеку необходимо сочувствие. Обладая большим семейством, штабс-капитан не является для него истинной опорой, много пьет, но понимает, что только своим детям он может быть дорог «Ибо надобно, чтоб и человека в моем роде мог хоть кто-нибудь возлюбить» [14, с. 207]. Штабс-капитан не лишен чувства собственного достоинства, например, он не берет у Алеши двести рублей, посланные ему сочувствующей Катериной Ивановной, хотя семейство его очень нуждается в деньгах, потому что считает это унизительным. «А что ж бы я моему мальчику-то сказал, если б у вас деньги за позор наш взял?» - говорит он. Алеша называет шутовство Снегирева трагическим. «... Есть люди глубоко чувствующие, но как-то придавленные. Шутовство у них вроде злобной иронии на тех, которым в глаза они не смеют сказать правды от долговременной унизительной робости перед ними» [15, с. 223]. Достоевский стремится показать всю глубину страданий Снегирева за свое семейство, безмерную любовь его к сумасшедшей жене, дочерям и особенно младшему сыну Илюше, смерть которого повергает штабс-капитана в отчаяние.
Итак, среди образов «униженных и оскорбленных» героев Достоевского можно выделить такие типы, как «забитые», покорные судьбе; герои с пробуждающимся сознанием; бунтари, разыгрывающие роль шута; гордые; носители идеи; кроткие. Доминирующей чертой многих является гордость в разных ее проявлениях, но чаще всего ведущая к усугублению трагического положения людей «дна».
Образы «униженных и оскорбленных» в творчестве Короленко представлены «проблематическими натурами» («В дурном обществе», 1885), соколинцем Василием («Соколинец», 1885), старостой пешей этапной партии Федором Бесприютным («Федор Бесприютный», 1886), Геннадием Автономовым и Иваном Ивановичем («Птицы небесные», 1889). Действие рассказа «В дурном обществе» происходит в городе Княжье-Вено, лучшим архитектурным украшением которого является тюрьма. Неподалеку от города на острове находится замок, с которым связаны предания о тысячах скелетов пленных турок, руками которых был засыпан остров. В замке некогда получали приют все бедняки без ограничений, но среди них началось разделение, и бывшие графские слуги выгнали несчастных «темных личностей», одетых в лохмотья. В результате нищие «проблематические натуры» нашли себе прибежище около униатской часовни.
Впоследствии оказывается, что несчастные люди «дна» поселились в темном и сыром склепе под часовней. То есть «проблематические натуры» попадают в подземелье - пространство смерти, ложный дом [16, с. 314]. Для того чтобы добыть себе пропитание, «проблематические натуры», так же, как у Достоевского Мармеладов и Снегирев, вынуждены примерять на себя «функции плута, шута, дурака» (по терминологии М.М. Бахтина) [17, с. 308]. М.М. Бахтин в исследовании «Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике» пишет: «Шут и дурак - метаморфоза царя и бога, находящихся в преисподней, в смерти
(ср. аналогичный момент метаморфозы бога и царя в раба, преступника и шута в римских сатурналиях и в христианских страстях бога). Здесь человек находится в состоянии иносказания» [17, с. 311]. Согласно М.М. Бахтину, фигуры эти и сами смеются, и над ними смеются. Смех их носит публичный народно-площадной характер [17, с. 309].
В рассказе «В дурном обществе» маску шута примеряют на себя такие персонажи, как «профессор», Лавровский, пан Туркевич, Тыбурций Драб. Вот что пишет В.П Короленко о персонаже, прозванном жителями города «профессором»: «До сих пор я помню, как весело грохотала улица, когда по ней проходила согнутая, унылая фигура старого «профессора». Это было тихое, угнетенное идиотизмом существо, в старой фризовой шинели, в шапке с огромным козырьком и почерневшей кокардой» [18, с. 13]. «Профессор» описывается писателем как человек тихий и безобидный, постоянно бормочущий что-то непонятное. Обыватели издевались над беднягой, произнося слова, которых бедный старик сильно пугался: «Ножи, ножницы, иголки, булавки». За беднягу «профессора» обычно заступались пан Туркевич или отставной штык-юнкер Заусайлов.
Другой «проблематической натурой», человеком, над которым смеялись горожане, был спившийся чиновник Лавровский. Из-за несчастной любви он разочаровался в жизни, ходил грязный, в оборванной одежде, постоянным его настроением была апатия, из которой его выводили крики городских бездельников, называвших имя его возлюбленной - панны с белокурою косой. Выпив, Лавровский рассказывал мальчишкам ужасные неправдоподобные истории о том, что он «убил родного отца, вогнал в могилу мать, заморил сестер и братьев» [18, с. 16]. Сонного Лавровского могло засыпать пылью, занести снегом, и чаще всего его уносил в склеп под часовней пан Туркевич. В отличие от предыдущих безответных персонажей, похожих на «кротких» персонажей Достоевского, Тур-кевич изображается писателем как человек веселый, принуждающий обывателей называть себя «генералом», умеющий шевелить усами, как таракан. Однако же в дни, когда ему не перепадало ни одной рюмки водки, «генерал» Туркевич становился слабее младенца и плакал в три ручья. Вскоре после этого наступала другая перемена в настроении «пана», он отправлялся обличать «отцов города» Княжье-Вено: секретаря уездного суда, исправника. Обычно «отцы города» откупались от «генерала» кто деньгами, кто подарком, а могли и посадить в кутузку увлекшегося «артиста». Причем в маске «обличителя» Туркевич прибегал к разным жанрам ораторского искусства - от дифирамба к сатире.
К маске шута, гаера приходится прибегать и отцу друзей главного героя рассказа, повествователя Васи, Тыбурцию Драбу - «самой замечательной личности из всех проблематических натур» [18, с. 21]. Писатель подчеркивает феноменальную ученость Тыбурция, произносившего в базарные дни целые речи из Цицерона, целые главы из Ксенофонта на латинском языке, обращавшегося к публике «Patres cornscripti». Заканчивались выступления громким смехом декламатора, и слушатели тянулись за медяками, угощали его водкой. Вспоминая впоследствии о своей дружбе с проблематическими натурами, повествователь отмечает, что он, умудренный опытом жизни, знает, что там был мелкий разврат, грошовые пороки и гниль. Но из уважения к Тыбурцию эти люди никогда не обращались к Васе с дурными предложениями, и в памяти взрослого повествователя запечатлелись только «черты тяжелого трагизма, глубокого горя и нужды» [18, с. 54].
С атрибутами пространства ада мы встречаемся и в рассказе В.П Короленко «Соколинец». Повествователь, сосланный в Якутию, сидя в юрте, горестно думает: «навсегда... в этом гробу, навсегда!..» [19, с. 173]. По этому поводу исследователь В.И. Чудинова отмечает: «Индивидуально-авторский смысл данной коннотации дом превращает в антидом. Как правило, экспликаторы концепта ДОМ, несущие отрицательные коннотации, связаны с отсутствием уюта, временностью и неблагоустроенностью жилья». [20, с. 48]. Даже собаку повествователя зовут Цербер, то есть так же, как трехголового пса в древнегреческой мифологии, охраняющего выход из царства мертвых в Аиде. К пребывающему в мрачном настроении рассказчику является гость, соколинец Василий, которого также можно отнести к «униженным и оскорбленным» персонажам. Выражение страдания в глазах незнакомца внушает автобиографическому повествователю симпатию к нему. Василий рассказывает историю своего побега с Соколиного острова и характеризует жизнь маргинальных личностей так: «Чего горше: едим прошеное, носим брошеное, помрем - и то в землю не пойдем <...>. Помрешь в пустыне -зверь сожрет, птица расклюет. Кости - и те серые волки растащут. Как же не горькая жизнь?» [19, с. 205]. Василий рассказывает о лютой тоске, которая охватывала бегущих с Сахалина: у этих беглецов не было приюта на всем белом свете. Образ маргинала Василия у Короленко получился романтизированным, повествователь приходит к заключению, что от рассказа гостя «пахнуло. только призывом раздолья и простора, моря, тайги и степи.» [19, с. 213]. По мнению исследователя М.Р Тарасовой, Василий «не утратил способность различать добро и зло (не потерял совесть), не утратил страха Божьего. В нем есть ощущение нравственного закона (результат воспитания в религиозной семье), есть понимание вины, греха: Василий раскаивается в своих поступках <...>. Василий грешен, но душа у него не злая; он не совсем еще потерян духовно» [21, с. 32].
Следующий «униженный и оскорбленный» персонаж - это Федор Бесприютный из одноименного рассказа. Если образ жизни «бедных людей» Достоевского можно назвать оседлым, то вся жизнь Федора Панова-Бесприютного проходит в пути. Исследователь В.И. Чудинова отмечает, что «мотив дороги в русской
литературе, как правило, выступает оппозиционным дому» [20, с. 49]. Писатель дает персонажу следующую характеристику: «Глаза Федора глядели не с мужицкой наивностью, в них заметна была своего рода интеллигентность. Ни роду ни племени, ни звания, ни сословия, ни ремесла, ни профессии - ничего не было у этого странного человека. Он, как и мальчишка, с которым Семенов только что беседовал, пошел в Сибирь за отцом, бывшим крестьянином. Рос он дорогой, окреп в тюрьме, в первом побеге с отцом возмужал и закалился. Тюрьма и ссылка воспитали этого человека и наложили на него свой собственный отпечаток» [22]. Федор Бесприютный - малограмотный человек, который начинает задумываться о смысле жизни, размышляет о «проклятых» вопросах, пытается прочитать книгу политического ссыльного Семенова «Вопросы о жизни и духе» Льюиса. Семенов понимает, что Бесприютному будет сложно читать эту книгу, в которой автор использует такие термины, как «метод научный», «метод эмпирический», «метэм-пирический метод». Наблюдая за Федором, Семенов засыпает, и ему снится сон. Снится ему, что толпа людей стремится выйти из густой непроходимой чащи леса «к вольному простору и свету». Среди этой толпы выделяются люди, которые идут быстрее других, оставляя своим последователям зашифрованные зарубки, понятные лишь посвященным. Однажды среди тех, кто рубил деревья, еще один проснулся раньше других и отправился в чащу, но ему непонятен условный язык ушедших первыми. Он смотрит на зарубки, но для него это только неведомые иероглифы. О.И. Иванова в статье «Проблема скитальчества в рассказах В.Г. Короленко «Федор Бесприютный» и «Птицы небесные»» отмечает, что «у Федора Бесприютного большой природный ум, но он не развит, у него нет элементарных знаний, его размышления заходят в тупик. Его мысль бьется в поисках выходов из тупиков, в которые она упирается, но не останавливается, не капитулирует Бесстрашие ищущей мысли героя поднимает его над обыденностью, наполняет образ Федора символическим смыслом» [23, с. 105].
В защиту Бесприютного автор рассказывает историю мальчика, идущего вместе с матерью к отцу-посельщику. После разговора с мальчиком Семенов грустно размышляет: «Для других это - посельщик, может быть, вор или убийца, но для мальчишки он - отец, и больше ничего. Ребенок по-прежнему ждет от него отцовской ласки, привета и наставления в жизни. И так или иначе, он найдет все это. Каковы только будут эти наставления?..» [22]. Ответом на вопрос Семенова является судьба Бесприютного. Федор считает, что с детства человек идет по той «линии», на которую его ставят родители. И опять Семенов задает себе самому неразрешимые вопросы: «За что он должен ответить, и кто перед ним ответит? Забвение ждет его или награда за страдание? Или в самом деле - ничего, этот мир - душа человека, мир, отравленный ядом незаслуженного страдания, - промелькнул и исчезнет, оставив в общем балансе природы одно ничем не вознагражденное, ничем не уравновешенное страдание?..» [22]. Мысли Федора Бесприютного о «линии жизни» сближаются с мыслями Макара Девушкина, размышляющего о судьбе Вареньки, когда он пишет ей, что заглядывал в кареты с разряженными графинями и княжнами. При этом он думал, что Варенька ничуть не хуже этих дам, а «такая несчастная».
Персонажи рассказа «Птицы небесные» Геннадий Автономов и Иван Иванович становятся маргиналами по своей вине. Они отзываются о собственных судьбах так: «Испорченная жизнь, синьор! Загубленное существование, достойное лучшей участи» [24, с. 69]. Ивана Ивановича готовили к монашеской службе, но он пристрастился к выпивке и был изгнан из монастыря. Он рассказывает повествователю и его спутнику Андрею Ивановичу о судьбе Геннадия. Оказалось, что Автономов из хорошей семьи: отец был дьяконом, брат - письмоводителем, а Геннадий «сбился с пути». Писатель дает портретные характеристики персонажей. Геннадий Автономов описывается так: «Это был человек неопределенного возраста, но, очевидно, еще не старый. На лице у него лежал сильный загар, а волосы и глаза как будто выцвели от солнца и непогоды. При каждом даже незначительном движении головы на шее у него резко выступали и шевелились сухожилия. Невольно чуялось в этом человеке что-то несчастное, чутко настороженное и, пожалуй, злое» [24, с. 62]. Иван Иванович «представлял из себя маленькое, тщедушное существо в полосатой ряске, с жидкими косицами около узкого желтого лица, с вытянувшимся по-птичьи носом. Он все запахивал свою хламиду, беспокоился, ерзал на месте и, видимо, стыдился собственного существования» [24, с. 68].
Н.Э. Бакиров отмечает, что «подавляющее ... большинство произведений Короленко (более трех четвертей от общего числа) целиком построены на хронотопе дороги и дорожных встреч и приключений. Причем более половины всех его произведений - такие, где на всем протяжении действия герои находятся в пути» [25, с. 7-8]. Геннадий Автономов, так же, как и «проблематические натуры», примеряет маску «шута, плута»: он выступает с проповедью перед староверами, но не оправдывает их ожиданий. Иван Иванович играет роль своеобразного Санчо Пансы при Дон Кихоте - Автономове, но последний является, скорее, антиподом благородного, желающего помочь людям «Рыцаря Печального Образа». Исследовательница С.Н. Линчевская [26] считает, что внешность бродяги Автономова не имеет в себе ничего героического, сильного, а производит, скорее, впечатление изломанности. Его спутник, Иван Иванович напоминает «замученную и раздавленную птицу». Нравственное содержание героев мало симпатично: один из них - больной и жалкий алкоголик, в другом чуялось что-то злое. Откровенный тунеядец, Автономов с циническим презрением относится к людям, а в его бунте против жизни преобладает злое озорство. Тип маргинала в рассказе «Птицы
небесные» подан уже не в романтическом, а в драматическом освещении. Пожалуй, Автономова можно воспринимать как человека, синтезирующего в своем характере черты «бедных людей» и злодея из романа Достоевского «Униженные и оскорбленные» князя Валковского.
В результате проведенного сравнительно-сопоставительного анализа героев Достоевского и Короленко, принадлежащих к категории «униженных и оскорбленных», цель и задачи были полностью реализованы. При определении типологии героев «дна» стала основой существующая типология персонажей Достоевского в целом. Были уточнены особенности типа «маленького человека» в произведениях Достоевского и показано, что в этой группе персонажей выделяются подтипы: во-первых, «забитые» люди, куда относятся герои беззащитные, потерянные в обществе, запуганные (Горшков, Покровский). В рассказах Короленко, описывающих «проблематические натуры», также обнаруживаются герои, не имеющие достоинства, жалкие, тихие, такие как «профессор», бывший чиновник Лавровский («В дурном обществе»), одетый в лохмотья и стыдящийся себя Иван Иванович («Птицы небесные»). Во-вторых, герои с пробуждающимся сознанием, чувством собственного достоинства, восстающие против социальной несправедливости (Макар Девушкин). К подобному типу персонажей у Короленко принадлежит маргинал соколинец Василий, несмотря на тяжелую жизнь и грех преступления не утративший понятий о добре и зле, способный осознавать вину и грех, имеющий страх перед Богом. К этому же типу принадлежит Федор Бесприютный из одноименного рассказа. Федор не только размышляет о смысле жизни, но и замечает социальное неравенство. Отдельную группу образуют персонажи, разыгрывающие в присутствии других роль шута (Мармеладов, Снегирев у Достоевского; Лавровский, Туркевич, Тыбурций Драб, Геннадий Автономов у Короленко), надеваемая ими маска удовлетворяет стремлению спрятаться от жестокой реальности, так же, как и пьянство. При этом в художественном мире Достоевского и герой «дна» может выступать как носитель своей особой идеи, например, идеи уничижения (Мармеладов), идеи о необходимости каждому человеку сочувствия (Мармеладов, Снегирев), в системе образов рассказов Короленко подобный тип не выделяется. Отличительной особенностью многих «бедных» людей Достоевского является гордость, которая чаще всего не способствует их спасению, а ведет, скорее, к большим бедам. Особое место в типологической группе гордых принадлежит героиням-женщинам (Нелли, дочь старика Смита,
Библиографический список
Наташа, Катерина Ивановна) и героям - носителям идеи (Раскольников). Типу «кротких» (Соня) героев «дна» характерно не только смирение, но и духовная обращенность к Богу, жертвенность, способность к пониманию и сочувствию. Такие черты, как гордость и кротость, понимаемые как смирение, опирающиеся на веру, также не являются характерными чертами «проблематических натур» Короленко.
Исследование проблемы типологии «униженных и оскорбленных» в произведениях Достоевского и Короленко позволило выявить, что обездоленные герои Достоевского, принадлежащие к группе «маленьких людей», если и обозлены, захвачены греховными помыслами (Николай Ихменев), то все равно не могут навредить своим обидчикам вследствие гордости (мать Нелли), идеализма натуры (Макар Алексеевич Девушкин, Николай Ихменев, Иван Петрович). Исключение составляют герои-идеологи, теоретические размышления которых непосредственно связаны с возможностью преступления (Раскольников). У Короленко же люди «дна», зачастую считая причиной своего бедственного положения социальную несправедливость, думают, что с детства поставлены на неправильную «линию жизни». Для того чтобы выжить, «униженные и оскорбленные» персонажи Короленко могут и украсть, и решиться на убийство (соколинец Василий, Федор Бесприютный). Причины, по которым совершает преступление Раскольников, и причины преступлений Василия и Федора Бесприютного абсолютно различны. Здесь отражается особенность идейных взглядов, мировоззрения писателей: Короленко связывает искаженность натуры человека исключительно с влиянием среды, Достоевский же, не отрицая роли среды, всегда акцентировал мысль об ответственности каждого за все, совершаемое в мире, и не исключал влияния натуры на поступки людей, а также иррациональной природы зла. При обрисовке героев «дна» у обоих писателей особое место занимают пространственные образы: сырой подвал, темный склеп, подчеркивающие безвыходность положения героев; символы смерти, ада, например, гроб. В поэтике Достоевского лейтмо-тивным образом оказывается образ угла как символ безысходности положения героев, у Короленко частотен символический образ дороги/пути, олицетворяющий скитальчество, бесприютность.
Перспективы дальнейших исследований видятся в более развернутом анализе традиций Достоевского в прозе Короленко, в изучении зависимости различия их поэтики от особенностей мировоззрения писателей.
1. Даниленко О.Д. Типология характеров в ранней прозе Ф.М. Достоевского. Известия РГПУ им. А.И. Герцена. 2012; № 150: 77 - 82.
2. Косорукова А.А., Зубкова У.В. Типажи «кротких» и «гордых» женских образов Ф.М. Достоевского как исследование вопроса о добродетели. Вестник РУДН. Серия: Философия. 2021; Т. 25, № 1: 59 - 71.
3. Шалина М.А. Антропологическая проблематика творчества Ф.М. Достоевского. Проблемы исторической поэтики. 2021; Т. 19, № 4: 209 - 220.
4. Тарасова М.Р Рассказ В.Г. Короленко «Соколинец»: духовная трагедия «хорошего» бродяги. Филологический журнал. 2013; №1(20): 30 - 34.
5. Исраилова М.Р, Синбаригова Э.А. Тема милосердия и сострадания в повести Владимира Короленко «В дурном обществе». Взгляд современной молодежи на актуальные проблемы гуманитарного знания: материалы ежегодной Межрегиональной студенческой научно-практической конференции. 2017: 71 - 74.
6. Спешилова В.П., Култышева О.М. Типология героев русской литературы XIX века. Нижневартовский филологический вестник. 2020; № 1: 33 - 38.
7. Морозова Т.Г. Рассказ В.Г. Короленко «Ат-Даван» и традиции Достоевского. Достоевский Ф.М. Материалы и исследования. Ленинград: Наука, 1980: 123 - 143.
8. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: в 20 т. Москва: Терра, 1998; Т. 1.
9. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: в 20 т. Москва: Терра, 1998; Т. 4.
10. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: в 20 т. Москва: Терра, 1998; Т. 5.
11. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: в 20 т. Москва: Терра, 1998; Т. 6.
12. Морозова Т.Г Короленко о Достоевском. Короленко - критик Достоевского. Avaliable at: http://dostoevskiy-lit.ru/dostoevskiy/kritika/korolenko-kritik-dostoevskogo/ korolenko-i-korolenko-o-dostoevskom.htm
13. Мочульский К.В. Гоголь. Соловьев. Достоевский. Москва: Республика, 1995.
14. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: в 20 т. Москва: Терра, 1998; Т. 13.
15. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: в 20 т. Москва: Терра, 1998; Т. 14.
16. Лотман Ю.М. Семиосфера. Санкт-Петербург: «Искусство - СПБ», 2010.
17. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Москва: Художественная литература, 1975.
18. Короленко В.Г. Собрание сочинений: в 6 т. Москва: Правда, 1971; Т. 1.
19. Короленко В.Г. Собрание сочинений: в 6 т. Москва: Правда, 1971; Т. 2.
20. Чудинова В.И. Концепт дом в художественном пространстве рассказа В.Г. Короленко «Соколинец». Филологический журнал. 2012; № 1 (19): 46 - 50.
21. Тарасова М.Р Рассказ В.Г. Короленко «Соколинец»: духовная трагедия «хорошего» бродяги. Филологический журнал. 2013; № 1 (20): 30 - 34.
22. Короленко В.Г. Федор Бесприютный. Available at: https://royallib.com/book/korolenko_vladimir/fedor_bespriyutniy.html
23. Иванова О.И. Проблема скитальчества в рассказах В.Г Короленко «Федор Бесприютный» и «Птицы небесные». Универсальное и культурно-специфическое в языках и литературах: материалы 3-й Международной научной конференции. Курганский государственный университет, 2016: 102 - 106.
24. Короленко В.Г. Собрание сочинений: в 6 т. Москва: Правда, 1971; Т. 3.
25. Бакиров Н.Э. Основные принципы поэтики Короленко. Автореферат диссертации .кандидата филологических наук. Томск, 1979.
26. Линчевская С.Н. Л.Н. Толстой и В.Г. Короленко на рубеже 19-20 столетий (Кпроблеме типологии реализма). Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Москва, 1985.
References
1. Danilenko O.D. Tipologiya harakterov v rannej proze F.M. Dostoevskogo. Izvestiya RGPU im. A.I. Gercena. 2012; № 150: 77 - 82.
2. Kosorukova A.A., Zubkova U.V. Tipazhi «krotkih» i «gordyh» zhenskih obrazov F.M. Dostoevskogo kak issledovanie voprosa o dobrodeteli. Vestnik RUDN. Seriya: Filosofiya. 2021; T. 25, № 1: 59 - 71.
3. Shalina M.A. Antropologicheskaya problematika tvorchestva F.M. Dostoevskogo. Problemy istoricheskojpo'etiki. 2021; T. 19, № 4: 209 - 220.
4. Tarasova M.R. Rasskaz V.G. Korolenko «Sokolinec»: duhovnaya tragediya «horoshego» brodyagi. Filologicheskij zhurnal. 2013; №1(20): 30 - 34.
5. Israilova M.R., Sinbarigova 'E.A. Tema miloserdiya i sostradaniya v povesti Vladimira Korolenko «V durnom obschestve». Vzglyad sovremennojmolodezhi na aktual'nyeproblemy gumanitarnogo znaniya: materialy ezhegodnoj Mezhregional'noj studencheskoj nauchno-prakticheskoj konferencii. 2017: 71 - 74.
6. Speshilova V.P, Kultysheva O.M. Tipologiya geroev russkoj literatury XIX veka. Nizhnevartovsk filologicheskij vestnik. 2020; № 1: 33 - 38.
7. Morozova T.G. Rasskaz V.G. Korolenko «At-Davan» i tradicii Dostoevskogo. DostoevskijF.M. Materialy iissledovaniya. Leningrad: Nauka, 1980: 123 - 143.
8. Dostoevskij F. M. Sobranie sochinenij: v 20 t. Moskva: Terra, 1998; T. 1.
9. Dostoevskij F.M. Sobranie sochinenij: v 20 t. Moskva: Terra, 1998; T. 4.
10. Dostoevskij F.M. Sobranie sochinenij: v 20 t. Moskva: Terra, 1998; T. 5.
11. Dostoevskij F. M. Sobranie sochinenij: v 20 t. Moskva: Terra, 1998; T. 6.
12. Morozova T.G. Korolenko o Dostoevskom. Korolenko - kritik Dostoevskogo. Avaliable at: http://dostoevskiy-lit.ru/dostoevskiy/kritika/korolenko-kritik-dostoevskogo/korolenko-i-korolenko-o-dostoevskom.htm
13. Mochul'skij K.V. Gogol'. Solov'ev. Dostoevskij. Moskva: Respublika, 1995.
14. Dostoevskij F.M. Sobranie sochinenij: v 20 t. Moskva: Terra, 1998; T. 13.
15. Dostoevskij F.M. Sobranie sochinenij: v 20 t. Moskva: Terra, 1998; T. 14.
16. Lotman Yu.M. Semiosfera. Sankt-Peterburg: «Iskusstvo - SPB», 2010.
17. Bahtin M.M. Formy vremeni i hronotopa v romane. Moskva: Hudozhestvennaya literatura, 1975.
18. Korolenko V.G. Sobranie sochinenij: v 6 t. Moskva: Pravda, 1971; T. 1.
19. Korolenko V.G. Sobranie sochinenij: v 6 t. Moskva: Pravda, 1971; T. 2.
20. Chudinova V.I. Koncept dom v hudozhestvennom prostranstve rasskaza V.G. Korolenko «Sokolinec». Filologicheskijzhurnal. 2012; № 1 (19): 46 - 50.
21. Tarasova M.R. Rasskaz V.G. Korolenko «Sokolinec»: duhovnaya tragediya «horoshego» brodyagi. Filologicheskij zhurnal. 2013; № 1 (20): 30 - 34.
22. Korolenko V.G. Fedor Bespriyutnyj. Available at: https://royallib.com/book/korolenko_vladimir/fedor_bespriyutniy.html
23. Ivanova O.I. Problema skital'chestva v rasskazah V.G. Korolenko «Fedor Bespriyutnyj» i «Pticy nebesnye». Universal'noe i kul'turno-specificheskoe v yazykah i literaturah: materialy 3-j Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. Kurganskij gosudarstvennyj universitet, 2016: 102 - 106.
24. Korolenko V.G. Sobranie sochinenij: v 6 t. Moskva: Pravda, 1971; T. 3.
25. Bakirov N.'E. Osnovnyeprincipypo'etikiKorolenko. Avtoreferat dissertacii ...kandidata filologicheskih nauk. Tomsk, 1979.
26. Linchevskaya S.N. L.N. Tolstoji V.G. Korolenko na rubezhe 19-20 stoletij(Kprobleme tipologiirealizma). Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 1985.
Статья поступила в редакцию 08.11.21
УДК 81'42
Budnik A.A.O., postgraduate, Maxim Gorky Literature Institute (Moscow, Russia), E-mail: [email protected]
DOLL IN THE RUSSIAN SONG DISCOURSE: LINGUISTIC ASPECT. The article examines the linguistic embodiment of the doll in the modern Russian song discourse. The language material is taken from the texts presented in the Internet. In the texts of different performers, researchers notice a different approach to the image of Barbie, sometimes contradictory sometimes. This is largely due to the public perception of the doll. The study of the original language material allows to believe that the linguistic image of the doll in the modern song discourse is a manifestation of gender stereotypes, the different interpretation of which depends on the author's goal and the author's point of view. The author sees a gender correlation: in the songs of female performers, the evolution of the image of Barbie is traced, its gradual humanization, and with it the gradual cessation of the reification of a woman, while male authors, on the contrary, return to stable traditional ideas about a toy girl.
Key words: Russian language, lexico-semantic system, verbal forms of expression, song discourse, "doll" song discourse, doll, Barbie.
А.А.О. Будник, аспирант, ФГБОУ ВО «Литературный институт имени А.М. Горького», г. Москва; E-mail: [email protected]
КУКЛА В РУССКОМ ПЕСЕННОМ ДИСКУРСЕ: ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В данной статье рассматривается языковое воплощение образа куклы в современном русском песенном дискурсе. Языковой материал был взят из текстов, представленных в интернет-пространстве. В текстах разных исполнителей можно отметить разный подход к образу Барби, порой противоречивый. Во многом это связано с общественным восприятием куклы. Изучение оригинального языкового материала позволяет считать, что языковой образ куклы в современном песенном дискурсе является проявлением гендерных стереотипов, различное осмысление которых зависит от авторских задач и авторской позиции. Также можно отметить гендерную корреляцию: в песнях исполнительниц прослеживается эволюция образа Барби, постепенное ее очеловечивание, а вместе с ним - постепенное прекращение овеществления женщины, тогда как авторы-мужчины возвращаются к устойчивым традиционным представлениям о девушке-игрушке, девушке-пустышке.
Ключевые слова: русский язык, лексико-семантическая система, словесные формы выражения, песенный дискурс, «кукольный» песенный дискурс, кукла, Барби.
Кукла как миниатюрная модель человека существует и используется в разных целях во всех культурах и этносах мира. Кукла-вуду, кукла-игрушка и оберег для детей, кукла для множества магических практик - это лишь часть этно-фоль-клорного функционала куклы.
Научное изучение образа куклы представлено в различных аспектах: в народной жизни как особый образ человека [1] и идеального мира [2], как специфический символ телесной красоты [3] и массовой культуры [4], в телевизионной рекламе как гендерный стереотип [5] и т.д.
Актуальность данной работы, посвященной лингвистическому рассмотрению номинации «кукла» в современном русском песенном дискурсе, определяется, прежде всего, научным интересом к кукле как социокультурному явлению. Кроме того, поэтические тексты песен содержат в себе концентрированную репрезентацию общественных взглядов и стереотипов, а также демонстрируют новые лексические значения отдельных слов или групп слов, указывают на семантические сдвиги и стилистические коннотации в современной лексике. Изучение всех этих явлений в целом актуализирует научные представления, во-первых, о сознании носителей языка, во-вторых, о новых языковых явлениях. Тексты популярных песен оказывают значительное влияние на большое количество людей, участвуя тем самым в формировании их картины мира. Таким образом, анализ отдельных языковых явлений песенного дискурса дополняет научные знания о связи языка и мышления, актуализирует научное представление о восприятии носителями языка гендерных стереотипов и о связанных с ними языковых явлениях.
Целью данной статьи является рассмотрение номинаций куклы в современном русском песенном дискурсе. Для достижения этой цели были поставлены следующие задачи: 1. Выбрать наиболее популярные современные песенные тексты «кукольной» тематики. 2. Методом сплошной выборки из этих текстов собрать необходимый эмпирический материал. 3. С помощью лексико-семанти-ческого анализа охарактеризовать номинацию куклыI в этих текстах. 4. Выявить особенности авторских позиций при языковом воплощении куклы:. 5. Рассмотреть авторские позиции и уточнить гендерную корреляцию.
Научная новизна заключается в том, что, несмотря на широкую популярность в обществе выбранных песенных текстов, а также научным интересом к языковым воплощениям куклы, лингвистическое рассмотрение номинаций куклы в современном песенном дискурсе до сих пор не предпринималось.
Теоретическая значимость работы связана с ее актуальностью и новизной, определяется новыми сведениями о языке современного русского песенного дискурса в контексте интернет-пространства (поскольку материал был взят из Интернета, YouTube), разработкой научной сферы, посвященной исследованию куклы. Практическая значимость заключается в возможности использования материалов статьи в практике преподавания русского языка, при чтении лекционных курсов по современному русскому литературному языку (лексикология, фразеология), стилистике, лингвокультурологии, социолингвистике, а также специальных курсов по песенному дискурсу, языку Интернета и воплощениям образа куклы в художественных текстах.
Фэшн-кукла - это антропоморфная игрушка, главным игровым компонентом которой является воссоздание реального внешнего человеческого облика: дизайнерского, авторского, исторического, тематического или домашнего оригинального внешнего образа, создаваемого с помощью одежды и аксессуаров. Ежедневно производится и реализуется большое количество игровых и коллекционных фэшн-кукол, причем масс-маркет охватывается крупными брендами, собирательские ниши - частными мастерскими, а любительское сообщество -домашним хендмейдом.
Благодаря Барби рынок фэшн-куклы увеличился, сформировал свою собственную культуру с историей, традициями и, разумеется, широчайшим кругом последователей. Открылись альтернативные фирмы с другими историями и концепциями, и теперь фэшн-кукла - один из самых успешных коммерческих продуктов. Образ блондинки Барби давно устоялся; она недолго пробыла в своей игровой реальности одна - в 1961 году у Барби появился друг Кен. Барби - воплощение мечты; она живет в Доме Мечты - это название дома на солнечном Малибу; она перепробовала почти все профессии - от военнослужащей до ма-
