CC BY
17
Е. О. Негров
ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ ПЕТЕРБУРЖЦЕВ ПЕРВОГО ДЕСЯТИЛЕТИЯ XXI ВЕКА: КОЛЛЕКТИВНЫЙ ПОРТРЕТ
В статье анализируются явные и скрытые связи между установками петербуржцев и их идеологической идентичностью, выраженные косвенным образом через социально-демографические характеристики или преобладание тех или иных ценностей. Базой эмпирической части статьи являются исследования Центра эмпирических политических исследований факультета политологии СПбГУ, проводившиеся в 2001-2008 годах. Автор приводит к выводу о комплексности коллективного портрета идеологических предпочтений петербуржцев и дает свой прогноз развития идеологической идентичности в преддверии следующего электорального цикла.
Ключевые слова: идентичность, идеология, ценности, установки, политические ориентации, выборы, консерватизм, либерализм.
В рамках данной статьи речь пойдет, прежде всего, о неявных связях между установками петербуржцев и их идеологической идентичностью, выраженной косвенным образом через социально-демографические характеристики или преобладание тех или иных ценностей. Представляется очевидным, что, прежде чем говорить о конкретных идеологических пристрастиях петербуржцев, следует сказать несколько слов о самих терминах, обозначающих идеологическую идентификацию. Одной из основных причин низкого уровня общественно-политической дискуссии в современной России является, на наш взгляд, именно отсутствие консенсуса по поводу основных понятий, относящихся к сфере идеологии, тем более что это имеет самое непосредственное отношение к политическому поведению и политической культуре в целом.
В качестве примера существующей сумятицы следует привести ситуацию, сложившуюся вокруг понятия «консерватизм». Как справедливо указывает известный американский исследователь российского консерватизма Р. Пайпс, сам термин «консерватизм» имеет разные значения в зависимости от политической культуры страны, ибо именно культура, в конечном счете, определяет, что именно он стремится «законсервировать», т. е. сохранить в первозданном виде. Убедительным примером верности этого утверждения является тот факт, что в Соединенных Штатах Америки, к примеру, консерватизм подразумевает ограничение государства, тогда как в
© Е. О. Негров, 2011
России, наоборот, его расширение (Пайпс, 2008, с. 12). При этом весьма популярно мнение, неоднократно озвучиваемое в популярных средствам массовой информации с таким напором, что появляется серьезная уверенность в намеренности такой пропаганды, что Россия, в силу причин, заложенных в ее социальной структуре, культуре или их взаимодействии, обречена на авторитарное правление, и не может существовать в современных границах без «сильной руки» и связанных с этим ограничением свобод. Получается, что, в то время как на Западе консервативная идеология появилась как реакция на крайности Просвещения, давшие знать о себе во Французской революции, в России на протяжении всей ее истории она была основополагающей теорией управления, последовательно поддерживающейся верхами и господствовавшей в общественном мнении, что, собственно, и привело к существующему диссонансу.
Очевидно, что, отвечая на вопрос, поставленный в начале статьи, который касается не только количественной, но и качественной стороны дела, следует учитывать, прежде всего, такие социально-демографические факторы, как возраст, пол и образование респондентов. В политической социологии влияние этих факторов на политическую и идеологическую идентичность общепринято и доказано многочисленными эмпирическими исследованиями (см.: Дили-генский, 1996; Попова, 2001; Попова, 2002; Попова, 2005; Попова, 2005а; Попова, 2011; Попова, 2011а).
Необходимо отметить и еще одну специфическую черту, присущую российскому обществу — слабо выраженную связь между электоральными предпочтениями и идеологической идентичностью. Это связано как с рядом исторических и социально-политических причин (несоответствия «идеальной» картины мира и суровой реальности), так и с конкретными особенностями современного политического процесса (использование административного ресурса на выборах, их общая нетранспарентность).
Также нельзя не отметить проблему искусственного конструирования политической «повестки дня», и особенно роль средств массовой информации и влияющих на них политических акторов в формировании общественно-политического дискурса, особенно актуальную в современных российских условиях. Американский исследователь Д. Грин считает, что «явление овеществления — приписывания абстракциям свойств материальных объектов — выполняет в политике специфическую функцию: люди привыкают воспринимать абстрактные понятия типа либерализм или консерватизм как нечто реальное существующее и потому подлежащее «пра-
вильному» определению. В этом случае чрезвычайную важность приобретает вопрос о том, кто контролирует толкование политических терминов. Политики соревнуются за то, чтобы овеществление проходило с их позиций, чтобы иметь возможность формировать общепринятые значения этих терминов и тем самым влиять на формирование категорий политического сознания» (Green, 1987, p. 3). Особенно это характерно для официального политического дискурса, контролируемого политической элитой и отождествляемого с государством. И здесь необходимо сказать несколько слов о самих принципах организации политического дискурса в нашей стране, так как это позволит лучше понять истоки как политической культуры россиян в целом, так и идеологической идентификации петербуржцев в частности. Рассмотрение фундаментальных оснований российского политического дискурса не входит в задачи данной статьи (см.: Негров, 2008), поскольку политические пристрастия в рассматриваемое десятилетие в основном определялись относительно недавним прошлым и достаточно бурным настоящим. Для данных целей отметим только, что после распада Советского Союза, и, как следствие, советского официального политического дискурса, российский политический дискурс изначально представлял собой обсуждение проблем политики в средствах массовой информации, аналитике, просто разговорах, и определялся простым противопоставлением, делением на два полюса: «новый» и «старый» — либеральный и коммунистический. Любой политик, журналист, политический мыслитель, публичный деятель, если он не относился к числу либералов-реформаторов, записывался в стан «реакционеров» — «сторонников коммунистического прошлого». Например, именно на этом противопоставлении строился официальный политический дискурс в избирательную кампанию 1995-1996 гг. Но по мере разочарования в либеральных ценностях, с которыми большинство граждан нашей страны связывало резкое ухудшение уровня жизни, структурный кризис в промышленности, высочайшее расслоение общества, разгул преступности, безнаказанность чиновничества и множество других, не менее значимых, проблем, должен был трансформироваться и дискурс. На исходе девяностых годов можно было зафиксировать два основных типа российского политического дискурса. Первый, «либеральный», состоял в поддержке демократии, идеологического и экономического либерализма (свободного рынка), прозападной внешней политики и этнической толерантности. Второй, «консервативный», характеризовался положительным отношением к авторитаризму, идеологическому консерватизму («государственничеству»), регулируемой экономике, независимой (в отдельных проявлениях — антизападной) внешней политике, идее
национального возрождения, уникальности России и самих русских. Подчеркнем, что сами по себе названия различных типов дискурсов не несут никакого оценочного смысла, а используются только для демаркации позиций представителей политической и интеллектуальной элиты, в конечном счете, и формирующих эти различные типы. Так, понятие «консерватизм» используется в нейтральном значении как несоциалистическая альтернатива либерализму, и наоборот.
Основываясь на данных исследования Е. М. Левинтовой (Ле-винтова, 2001), можно утверждать, что, если на первом этапе формирования политического дискурса в постсоветской России «идеалом» политико-экономического устройства было демократическое государство с либеральной идеологией и свободно-рыночной моделью экономики, находящееся в дружеских отношениях как с Западом, так и с Востоком, и строящее свою национальную политику на идеях национального и этнического равенства и терпимости (чистый «либеральный» дискурс), то «идеалом» конца 90-х гг. XX века - начала XXI века являлось авторитарное государство с госу-дарственнической идеологией, стремящееся к многополярности мирового порядка, строящее свою национальную политику на националистических идеях, но со свободно-рыночной экономикой (синтез «либерального» и «консервативного» дискурсов).
Такая эволюция официального дискурса была скорее плавной, постепенной, а не резкой и тотальной. Период перехода от либерального к консервативному дискурсу был довольно продолжительным, причем либералам удалось отстоять ключевой для них экономический либерализм (свободный рынок), тогда как консерваторы, пожертвовав периферийным для них регулируемым рынком, смогли привнести принципиальные для себя консервативные политические, идеологические, внешнеполитические и национальные элементы. К началу XXI в. эту эволюцию можно было представить как все то же упрощенное деление на правых и левых, но уже без той «неистовости» первой половины 1990-х годов. Первоначальный либеральный дискурс соответствовал левым позициям в политике, идеологии, внешней политике и области национального развития (то есть был демократическим, интернационалистическим, западническим и толерантным) и правым позициям в сфере экономики (свободный рынок, минимальная роль государства в экономике). Первоначальный же консервативный дискурс соответствовал левым позициям в экономике (идея регулируемой экономики, более активная роль государства в экономическом развитии) и правым позициям в политике, идеологии, внешней политике и в области на_ 65
ПОЯИТЭКС. 2011. Том 7. № 2
ционального развития (т. е. был авторитарным, изоляционистским и националистическим). Очевидно, именно правые составляющие являлись принципиальными как для либералов, так и для консерваторов (подробнее см.: Авакьян, 1996; Алтунян, 2006; Арбатов, 1998; Гаман-Голутвина, 1998; Ильин, 1997; Левинтова, 2001; Пляйс, 1999; Ривера, 1995; Ушакин, 1995; Чубайс, 1998 и др.).
Мы полагаем, что несмотря на все описанные выше процессы и тенденции, ситуация полного возврата к дискурсу советского времени невозможна. Как указывает академик А. Арбатов, нынешнее состояние официального политического дискурса коренным образом соотносится с социально-политическим прошлым, а не с тем фактом, что «авторитарные традиции, милитаризм, экспансионизм, мессианская идеология являются неотъемлемой частью русского национального характера» (Арбатов, 1998, с. 45). Они не могут носить имманентного характера (что порой пытаются доказать как западные, так и отечественные аналитики), и потому особенности ис-торико-социального развития могут и должны меняться по мере изменения внутренних условий и внешнего окружения. При существенном изменении экономических и социально-политических условий внутри страны вполне возможно активное восприятие и интегрирование нарождающихся структур нового мышления и языка политики, характерного для современной Европы. «На фоне же отступлений и невозможности адаптироваться к переменам традиции способны оживать и получать общую поддержку» (Там же).
При этом, конечно, вполне правильными представляются рассуждения о существовании неких базовых ценностей, присущих российскому народу и находящих свое отражение в идеологических установках и предпочтениях и на региональном уровне. Очевидно, что в современной России завершается очередной виток глубинной социокультурной трансформации. Это проявляется, в том числе, в определенной ценностной унификации, детерминируемой усилением неоконсервативных тенденций в менталитете россиян. Однако разрушение традиционного сознания носит необратимый характер, а традиционные ценности присутствуют, главным образом, лишь на «парадном» уровне, хотя, конечно, процессы демифологизации и рационализации массового сознания затрудняются многими побочными эффектами. Это создает труднопреодолимые социокультурные барьеры на пути перехода российского общества к стратегии органичной модернизации, идея которой все чаще привлекает к себе внимание политических кругов. Подтверждением этого являются данные опросов Центра эмпирических политических исследований факультета политологии Санкт-Петербургского государственного университета за 1998-2008 гг., которые легли в основу нашей статьи.
В данной статье интересны данные, касающиеся выбора между считающимися противоположными ценностями. Именно вопросы такого рода, по мысли ведущих специалистов в области исследования идеологической идентификации, позволяют с высокой степенью уверенности говорить о различиях и сходствах среди групп, причисляющих себя к носителям той или иной идеологии (см.: Артемов, 2002). ЦЭПИ с 2001 г. начал включать в свои исследования вопросы такого рода, и за прошедшие 8 лет накопился достаточно обширный материал, позволяющий сделать определенные выводы.
Всего за 8 лет наблюдений респондентам были предложены следующие дихотомии: а) равенство или свобода (2001); б) порядок или права человека (2001); в) справедливость или собственность (2001); г) свобода или порядок (2001-2008); д) справедливость или права человека (2002-2008); е) порядок или свобода слова (2003, 2004, 2006); ж) борьба с преступностью или забота о красоте городов (2003); з) высокий уровень экономического развития или предоставление людям больших возможностей влиять на принятие решений по месту работы и жительства (2004, 2006); и) традиции или реформы (2005, 2007, 2008); к) интересы государства или интересы отдельных граждан (2005, 2007, 2008). При всей условности данных противопоставлений (так, в ходе наблюдений было зафиксировано достаточно много ответов, говорящих о важности обеих ценностей или затруднившихся с ответом респондентов), они дают весьма показательную картину состояния умов петербуржцев в рассматриваемое время. Распределение ответов отражено в табл. 1.
Таблица 1. Выбор между однопорядковыми ценностями (2001-2008 гг., %)
Годы рав св пор пч спр соб пор св спр пч пор сс бсп зкг уэР ввр тр реф иг иог
2001 14 46 24 37 51 13 30 26
2002 46 13 37 15
2003 47 10 36 12 55 6 59 1
2004 50 15 36 18 73 12 - - 52 27 - - - -
2005 43 14 29 20 25 31 29 30
2006 46 17 35 15 87 13 - - 59 41 - - - -
2007 45 12 27 19 26 28 31 28
2008 48 15 31 16 28 31 31 34
Среднее 14 46 24 37 51 13 44 15 33 16 72 10 59 1 55 34 26 30 30 31
Примечание: св — свобода; пч — права человека; соб — собственность; сс — свобода слова; зкг — забота о красоте городов; ввр — возможность влиять на принятие решений; реф — реформы; иог — интересы отдельного гражданина; рав — равенство; пор — порядок; спр — справедливость; бсп — борьба с преступностью; уэр — высокий уровень экономического развития; тр — традиции; иг — интересы государства.
Первой во всех десяти парах представлена ценность, которую условно можно отнести к либеральным, второй — консервативная ценность в том первоначальном смысле, о котором говорится в самом начале статьи (подробнее о правомерности отнесения конкретных ценностей к тому или иному виду идеологического спектра см. Артемов, 2002). Все средние распределения пар за все годы наблюдений можно разделить на три группы: с существенным преобладанием либеральной или консервативной ценности, а также с отсутствием значимого перевеса в выборе (разница менее 5%). Тогда следует говорить о том, что в двух случаях респонденты выбирают ценности либеральные, предпочитая свободу и права человека равенству и порядку соответственно, также два раза не зафиксировано существенной разницы (петербуржцы не могут выбрать между традициями и реформами, а также интересами отдельного гражданина и государства в целом), и остальные 6 случаев относятся к явному предпочтению ценностей консервативных — справедливость важнее собственности и прав человека, порядок лучше свободы слова и просто свободы, борьба с преступностью и высокий уровень экономического развития однозначно предпочтительнее заботы о красоте городов и возможности влиять на принятие решений.
Наиболее показательным, на наш взгляд, является распределение по ценностям в рамках выбора между свободой и порядком, так как в российской традиции такое противопоставление считается классическим. Происходит это потому, что под свободой россияне понимают анархию и преступность, а под порядком — соблюдение законов и стабильность. Данный факт говорит о том, что в обществе нет консенсуса не только по идеологически окрашенным терминам, но и, в принципе, по определяющим общественную жизнь по-ложениям1. Данная дихотомия была представлена во все рассматриваемые годы, но никогда свобода в противопоставлении с порядком не набирала больше 26% голосов (первый раз — в 2001 г.), в среднем показатель колебался около 15%. Порядок был значим для примерно половины из числа опрашиваемых, что, учитывая довольно существенное число затрудняющихся с однозначным выбором, весьма показательно в плане преобладания в обществе соответствующих настроений.
Особый интерес представляют собой характерные особенности
1 В этой связи весьма показателен уровень дискуссии, ведущийся между представителями противоположных лагерей — условными «либералами» и «патриотами», а также постоянное использование ярлыка «фашист», которым награждается любой, несогласный с точкой зрения представителя того или иного лагеря.
68 _
отдельных групп респондентов в связи с выбором тех или иных ценностей в привязке к их идеологической идентификации методом анализа значений стандартизованных остатков по отдельным ценностям и сводной базе, представленные в табл. 2-16.
Таблица 2. Связь социально-демографических характеристик респондентов с предпочтением ценности «свобода» (значимые стандартизованные остатки,
2001-2008 гг.)
Хар-ка 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Возраст
18-35 +2,4 +2,7 +2,3 +2,1 +1,9 +1,7
от 55 -1,8 -1,9 -2,4 -1,8 -2,5 -2,6 -2,9
Образование
Высшее +1,8 +2,3 +1,7 +1,9 +2,1 +1,9
Из приведенных таблиц можно сделать следующие выводы. Анализ связи социально-общественных характеристик с предпочтением ценности «свобода» показывают четкое разделение в принятии этой ценности по возрастному принципу — значимые стандартизованные остатки в молодежной когорте (от 18 до 35 лет) — от +1,7 в 2007 г. до +2,7 в 2002 г. (при этом только в двух ежегодных опросах (2006 и 2008 г.) остатки не наблюдались), при таком же устойчивом неприятии в среде возрастных категорий граждан (от 55 лет) — от -1,8 (2001 и 2005 г.) до -2,9 (2008 г.). Помимо возраста, значимые остатки зафиксированы и в рамках характеристики «образование» — среди людей с высшим образованием наблюдается стабильное принятие свободы как ценности (от +1,7 в 2003 г. до +2,3 в 2002 г.). Таким образом, можно сделать вывод о том, что свобода — классическая ценность, относящаяся к либеральной парадигме, — наиболее востребована молодыми людьми с высшим образованием при выраженном неприятии людьми пожилого возраста, во всех случаях независимо от их половой принадлежности.
Таблица 3. Связь социально-демографических характеристик респондентов с предпочтением ценности «права человека» (значимые стандартизованные
остатки, 2001-2008 гг.)
Хар-ка 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Возраст
18-35 +1,9
35-55 +2,6 +2,3 +1,9 +2,1 +1,8 +1,7 +2,3
от 55 -1,9 -2,6 -2,4
Образование
Высшее +1,9 +2,3 +2,4 +2,6 +1,8 +2,1 +1,9
Примечание: Здесь и далее в таблицах НЗ — переменная в анкете отсутствовала.
_ 69
ПОЛИТЭКС. 2011. Том 7. № 2
Несколько сложнее обстоит дело со второй классической либеральной ценностью — правами человека. Наиболее устойчивое ее принятие фиксируется в когорте петербуржцев средних лет (от 35 до 55 лет) при однократно зафиксированной положительной связи у молодежи (в 2005 г.) и трехкратном неприятии у людей пожилых лет (2005-2007 гг.). Зато связь с образованием практически совпадает с такой же по ценности «свобода» — устойчивое принятие с 2002 г.
Таблица 4. Связь социально-демографических характеристик респондентов с предпочтением ценности «собственность» (значимые стандартизованные
остатки, 2001-2008 гг.)
Хар-ка 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Возраст
18-35 +1,8 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ
35-55 +2,9 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ
Пол
Муж. +2,4 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ
Ценность «собственность» фигурировала в опросах ЦЭПИ только один раз — в 2001 г.; тогда была зафиксирована положительная связь между принятием ценности и возрастом (+1,8 у людей 18-35 лет, и +2,9 у 35-55-летних людей), а также полом (у мужчин стандартизованный остаток равен +2,4). Это говорит о том, что в 2001 г. собственность как ценность была наиболее востребована среди мужчин молодого и среднего возраста, т. е. наиболее экономически активного населения, ориентированного на такого рода ценности.
Таблица 5. Связь социально-демографических характеристик респондентов с предпочтением ценности «свобода слова» (значимые стандартизованные
остатки, 2001-2008 гг.)
Хар-ка 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Воз раст
18-35 НЗ НЗ +3,1 +2,4 НЗ +2,1 НЗ НЗ
от 55 НЗ НЗ НЗ -2,3 НЗ НЗ
Пол
Муж. НЗ НЗ +2,6 +1,9 НЗ НЗ НЗ
Образование
начальное,
полное НЗ НЗ -1,9 НЗ -2,3 НЗ НЗ
среднее
Высшее НЗ НЗ +2,1 НЗ НЗ НЗ
Такая общепринятая на Западе и достаточно спорная в России
70 _
ПОЛИТЭКС. 2011. Том 7. № 2
(во всяком случае, понимаемая весьма по-разному и зависящая от идеологических пристрастий — см., например: Малинова, 2009) ценность, как «свобода слова», фигурировала в опросах три раза — в 2003-2004 гг. и 2006 г. Анализ стандартизованных остатков показал принятие данной ценности во всех трех случаях у молодежи и однократное непринятие у возрастных респондентов (в 2006 г., -2,3). Также была обнаружена связь между выбором данной ценности и полом (у мужчин в 2003 и 2004 г., +2,6 и +1,9 соответственно), а также образованием (непринятие у людей с начальным и средним образованием (в 2003 и 2006 г., и однократное принятие у респондентов с высшим образованием в 2003 г., +2,1).
Таблица 6. Связь социально-демографических характеристик респондентов с предпочтением ценности «забота о красоте городов» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Хар-ка 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Пол
Ж НЗ НЗ +1,8 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ
Ценность «забота о красоте городов» считается классической постмодернистской ценностью и фигурировала в опросах ЦЭПИ один раз — в 2003 г. Тогда же была зафиксирована и единственная связь — выраженное принятие у женщин (+1,8).
Таблица 7. Связь социально-демографических характеристик респондентов с предпочтением ценности «возможность влиять на принятие решений» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Хар-ка 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Возраст
35-55 НЗ НЗ НЗ +2,6 НЗ +2,1 НЗ НЗ
Пол
Муж. НЗ НЗ НЗ +1,9 НЗ +2,2 НЗ НЗ
Образование
Высшее НЗ НЗ НЗ +2,4 НЗ +1,9 НЗ НЗ
Следующая ценность «возможность влиять на принятие решений» также относится к когорте так называемых «постиндустриальных» ценностей (см.: Артемов, 2002; Попова, 2005а). Ее выбор предлагался респондентам дважды — в 2004 и 2006 г. Оба раза были зафиксированы устойчивые положительные связи у мужчин (+1,9 и +2,2 соответственно) средних лет (+2,6 и +2,1) с высшим образованием (+2,4 и +1,9).
Таблица 8. Связь социально-демографических характеристик респондентов с предпочтением ценности «реформы» (значимые стандартизованные остатки,
2001-2008 гг.)
Хар-ка 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Возраст
35-55 НЗ НЗ НЗ НЗ +2,4 НЗ +1,8
от 55 НЗ НЗ НЗ НЗ -2,8 НЗ -3,4 -2,9
Образование
начальное, НЗ НЗ НЗ НЗ -1,9 НЗ -1,8 -2,1
полное
среднее
высшее НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ +2,3
Ценность «реформы» также имеет свой специфический смысл в нашей стране, в которой существуют полярные мнения по поводу целей, задач и последствий политических и экономических реформ, проводимых в России в последние два десятилетия XX века. Именно с этой точки зрения стоит воспринимать данные, полученные в 2005 и 2007-2008 гг., когда данная ценность фигурировала в опросах. Дважды была зафиксирована положительная связь у респондентов средних лет (+2,4 в 2005 и +1,8 в 2007 гг.) и три раза отрицательная у людей в возрасте (-2,8, -3,4 и -2,9 соответственно). Такое же обратное разделение существует и в рамках характеристики «образование» — полное отрицательное в случае начального и среднего и однократное положительное в случае высшего (+2,3 в 2007 г.).
Таблица 9. Связь социально-демографических характеристик респондентов с предпочтением ценности «интересы отдельного гражданина» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Хар-ка 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Возраст
18-35 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ +2,1 +1,8
от 55 НЗ НЗ НЗ НЗ -1,9 НЗ -2,4 -2,1
Пол
Жен. НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ -1,9 -1,8
Образование
начальное, НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ -1,8
полное среднее
высшее НЗ НЗ НЗ НЗ +2,1 НЗ +2,4
Противопоставление интересов отдельного гражданина и государства также являет собой определенный водораздел между условными либералами и консерваторами, причем следует учитывать
российскую специфику, которая состоит в тесном переплетении понятий государства, Родины, патриотизма и лояльности правящей элите. Такая дихотомия предлагалась респондентам трижды — в 2005, 2007 и 2008 г. В данном случае возрастное разделение схоже с остальными наблюдениями — принятие у молодежи (в 2007-2008 гг.) и отторжение у возрастных петербуржцев (во всех трех случаях). Интересно, что значимый результат показал и гендерный фактор — у женщин в 2007-2008 гг. можно зафиксировать не очень сильное,
но выраженное непринятие ценности отдельного гражданина--1,9
и -1,8 соответственно. Разделение по образованию тоже весьма традиционно — однократное непринятие у людей с начальным и средним образованием (в 2007 г.) и двукратное принятие у респондентов с высшим образованием (в 2005 и 2007 г.).
Таблица 10. Связь социально-демографических характеристик респондентов с предпочтением ценности «равенство» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Хар-ка 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Возраст
от 55 +2,1 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ
Пол
Жен. +1,9 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ
Первая ценность, относящаяся к условно консервативному лагерю, «равенство», фигурировала в опросах ЦЭПИ только один раз — в 2001 г. В рамках данного опроса были зафиксированы положительные стандартизированные остатки у женщин (+1,9) пожилого возраста (+2,1).
Таблица 11. Связь социально-демографических характеристик респондентов с предпочтением ценности «порядок» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Хар-ка 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Возраст
18-35 +1,8
35-55 +1,9 +2,1 +1,8 +2,1 +2,4
от 55 +2,6 +3,8 +2,9 +2,7 +3,4 +3,9 +4,1 +3,5
Пол
Муж. +2,6 +2,1 +1,9 +1,8 +2,1
Жен. +2,3 +1,9 +2,4 +1,9 +2,3
Одна из самых популярных консервативных ценностей «порядок» фигурировала во всех опросах за рассматриваемый период, в
некоторых анкетах (2001, 2003-2004 и 2006 г.) — дважды (т. е. респондентам предлагался выбор между ценностью «порядок» и двумя другими условно либеральными ценностями). Однажды (в 2005 г.) была зафиксирована положительная связь у молодежной когорты, пять раз (2001, 2004, 2006-2008 гг.) фиксировалось принятие данной ценности респондентами средних лет, все годы наблюдений ценность «порядок» обнаруживает устойчивую связь с петербуржцами в возрасте (от +2,6 в 2001 г. до +4,1 в 2007 г.). При отсутствии значимых остатков в случае образования гендерное разделение показывает положительную связь у мужчин в 2002-2003, 2005-2006 и 2008 гг., и у женщин — в 2001-2002 и 2005-2007 гг.).
Таблица 12. Связь социально-демографических характеристик респондентов с предпочтением ценности «справедливость» (значимые стандартизованные
остатки, 2001-2008 гг.)
Хар-ка 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Возраст
18-35 +1,9
35-55 +2,1
от 55 +4,2 +4,6 +3,8 +3,2 +3,4 +2,9 +3,8 +4,2
Образование
начальное,
полное +2,3 +1,9 +2,4 +2,7 +2,1
среднее
Еще одна классическая ценность, относящаяся к условно консервативным, — «справедливость». Она в разных сочетаниях фигурировала на всем рассматриваемом промежутке времени. Здесь картина весьма похожа на ситуацию с ценностью «порядок». Однократное принятие у молодых и респондентов средних лет (оба в 2006 г., +1,9 и +2,1 соответственно) и стабильно устойчивое принятие у пожилых — от +2,9 в 2006 г. до +4,6 в 2002 г.
Таблица 13. Связь социально-демографических характеристик респондентов с предпочтением ценности «борьба с преступностью» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Хар-ка 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Возраст
от 55 НЗ НЗ +3,9 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ
Пол
Жен. НЗ НЗ +2,8 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ
Ценность «борьба с преступностью» фигурировала в опросах ЦЭПИ только один раз в 2003 г. (вместе с альтернативой «забота о красоте городов»). Она была призвана выявить постмодернистские
74 _
ценности в сознании петербуржцев. Простое распределение ответов (59% в первом случае и 1% — во втором) красноречиво говорит о своевременности анализа такого рода ценностей, а значимые стандартизованные остатки дополняют сложившуюся картину: ценность «борьба с преступностью» наиболее существенна для женщин (+2,8) в возрасте (+3,9).
Таблица 14. Связь социально-демографических характеристик респондентов с предпочтением ценности «уровень экономического развития» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Хар-ка 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Возраст
35-55 НЗ НЗ НЗ +2,1 НЗ +1,9 НЗ НЗ
Пол
Муж. НЗ НЗ НЗ НЗ +2,3 НЗ НЗ
Образование
начальное, НЗ НЗ НЗ +1,9 НЗ НЗ НЗ
полное среднее
«Уровень экономического развития» как ценность был представлен в опросах дважды — в 2004 и 2006 г. В первом случае были зафиксированы значимые стандартизованные остатки у респондентов средних лет (+2,1) с начальным и средним образованием (+1,9), во втором — у мужчин (+2,3) того же возраста (+1,9).
Таблица 15. Связь социально-демографических характеристик респондентов с предпочтением ценности «традиции» (значимые стандартизованные
остатки, 2001-2008 гг.)
Хар-ка 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Возраст
18-35 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ - 1,9
от 55 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ +2,4 +2,9
Образование
начальное, НЗ НЗ НЗ НЗ +1,9 НЗ +2,3 +2,1
полное среднее
Классическая в плане противопоставления идеологических позиций ценность «традиции» (в паре с «реформами») была представлена в 2005 и 2007-2008 гг. Оказалось, что данная ценность значима для людей с начальным и средним образованием (все годы наблюдений, +1,9; +2,3 и +2,1 соответственно) и пожилых (2007 и 2008 г., +2,4 и +2,9). Однажды была зафиксирована отрицательная связь — в когорте молодых людей (в 2007 г., остаток -1,9).
Таблица 16. Связь социально-демографических характеристик респондентов с предпочтением ценности «интересы государства» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Хар-ка 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Возраст
35-55 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ +2,1
от 55 НЗ НЗ НЗ НЗ +2,9 НЗ +3,1 +2,4
Образование
начальное, пол- НЗ НЗ НЗ НЗ +1,8 НЗ +2,1 +2,3
ное среднее
высшее НЗ НЗ НЗ НЗ -2,1 НЗ
Наконец, последняя ценность, представленная в опросах ЦЭПИ за наблюдаемые годы, — «интересы государства» (в качестве альтернативы «интересы отдельного гражданина»). В 2005 г., когда данная пара была представлена впервые, консервативную ценность особо поддерживали возрастные респонденты (+2,9) с начальным и средним образованием (+1,8) при наличии отрицательной связи у людей с высшим образованием (-2,1). В два последних года наблюдений фиксировалась только положительная связь у все тех же пожилых (+3,1 и +2,4 соответственно) петербуржцев с начальным и средним образованием (+2,1 и +2,3), а в 2008 г. к ним добавились еще и респонденты средних лет (+2,1).
Также особый интерес представляет собой анализ стандартизованных остатков связей между выбором той или иной ценности и ответами на постоянно повторяющиеся вопросы анкеты, касающиеся как сознания, так и его отражения в возможных действиях. На протяжении всего рассматриваемого периода такими вопросами были следующие:
• Скажите, пожалуйста, Ваша жизнь за последние пять лет улучшилась, не изменилась или ухудшилась? (измерение уровня самооценки социального благополучия, варианты ответов: улучшилась, не изменилась, ухудшилась, затрудняюсь с ответом, анализ по остаткам: улучшение или ухудшение);
• Вы лично готовы или нет к активному политическому протесту в случае ущемления Ваших прав и интересов? (измерение уровня протестных настроений, варианты ответов: да, нет, затрудняюсь ответить, анализ по остаткам: готовность, не готовность);
• Как Вы думаете, Ваша жизнь в следующие пять лет улучшится, останется без изменений или ухудшится? (измерение уровня социальных ожиданий, варианты ответов: улучшится, останется без изменений, ухудшится, затрудняюсь ответить, анализ по остаткам: оптимизм, пессимизм).
Значимые стандартизованные остатки по полученным связям представлены в табл. 17-31.
Таблица 17. Связь социальных индикаторов с предпочтением ценности «свобода» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Индикатор 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Самооценка социального благополучия
Улучшение +2,2 +2,1 +1,9 +2,3 +1,9 +2,4
Ухудшение -2,4 -1,9 -1,8 -2,3 -2,5
У ювень протестных настроений
Готовность +4,2 +3,5 +3,1 +2,7 +2,6 +2,3 +2,5
Неготовность -3,1 -1,9 -2,0 -2,3 -2,1 -1,9
Социальные ожидания
Оптимизм +2,4 +1,9 -2,3 +1,8
Пессимизм -2,3 -1,9
Полученные данные по ценности «свобода» показывают стабильную положительную связь выбора данной ценности с респондентами, положительно оценивающих последние пять лет своей жизни (6 значимых стандартизованных остатков из 8), и, наоборот, отрицательную связь (5 из 8) у тех, кто негативно оценивает последнее пятилетие перед проведением опроса. В случае возможности протестного поведения распределение тоже вполне полярно: положительная связь у тех, кто говорит о готовности к активному протесту (7 из 8, от +2,3 до +4,2), и отрицательная у фиксирующих соответствующую неготовность (6 из 8, от -1,9 до -3,1).
В случае социальных ожиданий картина чуть более разносто-роння: у «оптимистов» (ожидающих улучшения своей жизни в следующие пять лет) 3 раза зафиксирована положительная связь и один раз — отрицательная (в 2006 г., -2,3), у «пессимистов» (ожидающих ухудшения) — дважды отрицательная (в 2001 и 2005 г., -2,3 и -1,9 соответственно). Таким образом, можно говорить о том, что свобода в качестве ценности более значима для относительно довольных своей жизнью оптимистов, готовых к активному отстаиванию своих прав, т. е. наиболее экономически и социально активного населения, и, напротив, свободу осознанно отвергают те, кто негативно оценивает свое прошлое и будущее, но при этом не готов к активным протестным действиям.
Ценность «права человека» обнаруживает также весьма показательные связи между социальными индикаторами и предпочтением или отторжением самой ценности. Трижды видна положительная связь у довольных прошедшей пятилеткой (в 2001 и 2005_ 77
ПОЛИТЭКС. 2011. Том 7. № 2
2006 гг.), четырежды — отрицательная у недовольных (2003-2006 гг.). Примерно такая же картина и при анализе уровня протестных настроений: устойчивое принятие в 2004-2008 гг. у готовых к активному протесту и преимущественное непринятие у пассивно настроенных петербуржцев (трижды: в 2005-2006 и 2008 гг.) при однократно зафиксированной положительной связи (2003 год, +2,1). При этом в рамках индикатора «социальные ожидания» немногочисленные значимые стандартизованные остатки распределились довольно парадоксальным образом: устойчивая положительная связь зафиксирована дважды у оптимистов (в 2004 и 2006 гг.) и дважды — у пессимистов (в 2005 и 2007 г.). Полученные данные позволяют утверждать, что права человека в качестве значимой ценности наиболее близки активным и достаточно успешным респондентам, и наиболее далеки от пассивных и недовольных своим положением, при этом уровень социальных ожиданий не оказывает существенного влияния на отношение к данной ценности.
Таблица 18. Связь социальных индикаторов с предпочтением ценности «права человека» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Индикатор 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Самооценка социального благополучия
Улучшение +2,3 +1,9 +2,1
Ухудшение -2,4 -2,3 -2,0 -1,9
У ювень протестных настроений
Готовность +1,9 +2,1 +2,3 +1,8 +2,1
Неготовность +2,1 -1,9 - 2,4 - 2,1
Социальные ожидания
Оптимизм +2,1 +2,6
Пессимизм +1,9 +1,7
Таблица 19. Связь социальных индикаторов с предпочтением ценности «собственность» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Индикатор 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Самооценка социального благополучия
Улучшение +1,9 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ
У ювень протестных настроений
Неготовность -2,1 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ
«Собственность» в качестве самостоятельной ценности фигурировала в опросах ЦЭПИ только один раз — в 2001 г.; тогда же дважды были зафиксированы значимые стандартизованные остатки — положительный у позитивно оценивающих прошедшие годы (+1,9) и отрицательный у неготовых к активным формам протеста
(-2,1). Очевидно, что делать далеко идущие выводы по факту одного наблюдения было бы неправильно, но стоит зафиксировать, однако, что собственность как ценность вполне вписывается в рамки либеральной идеологии, и полученные данные не противоречат общей картине.
Таблица 20. Связь социальных индикаторов с предпочтением ценности «свобода слова» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Индикатор 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Самооценка социального благополучия
Улучшение НЗ НЗ НЗ -1,8 НЗ НЗ
Ухудшение НЗ НЗ +2,1 НЗ +1,9 НЗ НЗ
У ювень протестных настроений
Неготовность НЗ НЗ -1,9 НЗ -2,3 НЗ НЗ
Социальные ожидания
Пессимизм НЗ НЗ +1,9 НЗ НЗ НЗ
Ценность «свобода слова», замеры по которой проводились трижды (в 2003-2004 гг. и в 2006 г.), показала следующие связи, несколько выбивающиеся из общей картины: однократное непринятие ценности у тех, кто положительно оценивает предыдущую опросу пятилетку (2006 г., -1,8) и двукратное устойчивое принятие ценности у респондентов, негативно характеризующих этот же период (+2,1 в 2004 г. и +1,9 в 2006 г.). Также дважды были зафиксированы значимые стандартизованные остатки, характеризующие непринятие ценности у пассивно настроенных петербуржцев (-1,9 в 2004 и -2,3 в 2006 г.), а также однократную положительную связь у пессимистов (+1,9 в 2004 г.). Таким образом, помня о недостаточном количестве наблюдаемых явлений, все же следует сделать вывод о том, что к свободе слова как ценности больше тяготеют те, кому, что называется, не удалось вписаться в существующие реалии, а ее отторжение демонстрируют, в первую очередь, пассивно настроенные горожане, не готовые к самостоятельному протесту. При этом данные факты могут свидетельствовать и о разочаровании части петербуржцев, традиционно настроенных несколько более либеральнее, чем россияне в целом, не только в тех процессах, которые происходят в нашей стране, но и в их собственных жизненных траекториях.
Постмодернистская ценность «забота о красоте городов», лишь однажды (в 2003 г.) фигурировавшая в опросах, обнаружила единственную положительную связь у тех, кто позитивно оценивает прошедшее опросу пятилетие.
_ 79
ПОЛИТЭКС. 2011. Том 7. № 2
Таблица 21. Связь социальных индикаторов с предпочтением ценности «забота о красоте городов» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Индикатор 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Самооценка социального благополучия
Улучшение НЗ НЗ +1,8 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ
Таблица 22. Связь социальных индикаторов с предпочтением ценности «возможность влиять на принятие решений» (значимые стандартизованные
остатки, 2001-2008 гг.)
Индикатор 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
У ювень протестных настроений
Готовность НЗ НЗ НЗ +1,9 НЗ +2,1 НЗ НЗ
Неготовность НЗ НЗ НЗ НЗ -1,8 НЗ НЗ
Социальные ожидания
Оптимизм НЗ НЗ НЗ +2,9 НЗ НЗ НЗ
При анализе связи ценности «возможность влиять на принятие решений», дважды (в 2004 и 2006 г.) участвовавшей в опросах, с социальными индикаторами оба раза обнаружились положительные связи с готовностью участвовать в протестных действиях и один раз (-1,8, 2006 г.) с продекларированной неготовностью. Так же однажды (+2,9, 2004 г.) был зафиксирован значимый стандартизованный остаток у респондентов, оптимистично смотрящих на свое будущее. Таким образом, можно сделать вывод о том, что виртуальная приверженность такой ценности, как возможность влиять на принятие решений, тесно коррелирует с готовностью активно отстаивать свои права, в том числе, и «реальными» методами.
Таблица 23. Связь социальных индикаторов с предпочтением ценности «реформы» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Индикатор 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Самооценка социального благополучия
Улучшение НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ +2,1 +1,8
Ухудшение -3,9 -2,6 -2,9
У ювень протестных настроений
Готовность НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ -2,3
Социальные ожидания
Оптимизм НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ +2,6
Пессимизм НЗ НЗ НЗ НЗ -2,1 НЗ -2,4
Связи индикаторов с ценностью «реформы» довольно обширны. Дважды (в 2007 и 2008 г., +2,1 и +1,8 соответственно) обнаружены значимые стандартизованные остатки у людей, говорящих об улучшении своей жизни за последние пять лет, все три раза наблюдений — отрицательная у декларирующих ее ухудшение. Од-
нажды (-2,3, 2007 г.) зафиксировано непринятие данной ценности у готовых к активным формам протеста, один раз — положительная связь у оптимистов (2007 г., +2,6) и дважды — отрицательная у пессимистов (-2,1 в 2005 и -2,4 в 2008 г.). Глядя на полученные данные, можно придти к выводу о том, что снижение уровня жизни, последовавшее за годы политических и экономических реформ конца XX века, характерное для наименее экономически активного населения, привело к активному отторжению самого понятия реформ или, как минимум, их понимания в качестве значимой ценности.
Таблица 24. Связь социальных индикаторов с предпочтением ценности «интересы отдельного гражданина» (значимые стандартизованные остатки,
2001-2008 гг.)
Индикатор 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Самооценка социального благополучия
Ухудшение НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ -2,4
У ювень протестных настроений
Готовность НЗ НЗ НЗ НЗ +3,2 НЗ +1,9
Неготовность НЗ НЗ НЗ НЗ -2,1 НЗ
Ценность, также относимая к либеральным и противопоставляющая интересы отдельного гражданина и государства, показывает единичную отрицательную связь (-2,4, 2007 г.) с констатацией ухудшения собственной жизни в предыдущую пятилетку. Можно сделать выводы, исходя из связи уровня протестных настроений и предпочтения или отторжения данной ценности: дважды (в 2005 и 2008 г.) были зафиксированы положительные значимые стандартизованные остатки у готовых к активным формам протеста респондентам и один раз — отрицательный (2005 г.) у неготовых. Итак, петербуржцы, поддерживающие ценность «интересы отдельного гражданина», готовы к активным формам отстаивания своей позиции.
Таблица 25. Связь социальных индикаторов с предпочтением ценности «равенство» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Индикатор 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Самооценка социального благополучия
Ухудшение +1,9 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ
У ювень протестных настроений
Неготовность +2,3 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ
Ценность «равенство», относящаяся к консервативным, фигурировала в опросах только в 2001 г. Были зафиксированы положительные связи с принятием данной ценности и декларацией ухудшения жизни, а также неготовностью к активным формам протеста.
_ 81
ПОЛИТЭКС. 2011. Том 7. № 2
Т. е. равенство как ценность значима, прежде всего, для патернали-стски настроенных граждан, зависящих от государства и почувствовавших ухудшение уровня жизни в ходе реформ 90-х годов XX века.
Таблица 26. Связь социальных индикаторов с предпочтением ценности «порядок» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Индикатор 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Самооценка социального благополучия
Улучшение -2,1 -1,9 -2,3
Ухудшение +2,4 +1,9 +3,6 +3,3 +2,2 +2,4 +1,8
У ювень протестных настроений
Готовность -2,3 -2,4 -1,9 -1,8 -3,2 -1,9
Неготовность +1,8 +3,1 +2,4 +1,9 +3,1 +4,6
Социальные ожидания
Оптимизм +2,1 -1,9
Пессимизм +2,3 +1,9
Ценность «порядок» фигурировала во всех опросах, проводимых ЦЭПИ в рассматриваемый период, и по ней было зафиксировано существенное количество значимых связей. Во-первых, говоря о самооценке социального благополучия, можно говорить о неприятии порядка как ценности у почувствовавших улучшение своей жизни в ходе пятилетия, предшествовавшего конкретному опросу (3 раза из 8), а также устойчивое принятие порядка у, наоборот, декларирующих ухудшение (7 раз из 8, от +1,8 до +3,6). Связь с уровнем протестной активности также выражена и полярна: непринятие у готовых к активным формам протеста (6 из 8) и принятие у неготовых (7 из 8). Количество значимых стандартизованных остатков в случае уровня социальных ожиданий несколько ниже: по два раза были зафиксированы положительные связи у пессимистов (в 20022003 гг.), и дважды у оптимистов — положительная в 2004 (+2,1) и отрицательная в 2006 г. (-1,9). Полученные данные позволяют говорить о том, что порядок наиболее значим для патерналистски настроенного экономически неактивного населения, и в дальнейшем не ждущего коренного изменения своей жизни в лучшую сторону. Порядок понимается ими как стабильность и отсутствие каких бы то ни было потрясений, т. е. представляет собой классическую консервативную ценность в ее исходном понимании.
Достаточно экзотическая консервативная ценность, фигурировавшая в опросах только один раз (в 2003 г.), «борьба с преступностью» показала две положительные связи — у говорящих об ухудшении собственной жизни и пессимистично смотрящих на следующие пять лет. Данный факт легко объясним, так как полностью ук-
ладывается в рамки особенностей людей, предпочитающих классические консервативные ценности.
Таблица 27. Связь социальных индикаторов с предпочтением ценности «борьба с преступностью» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Индикатор 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Самооценка социального благополучия
Ухудшение НЗ НЗ +1,8 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ
Социальные ожидания
Пессимизм НЗ НЗ +2,1 НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ
Таблица 28. Связь социальных индикаторов с предпочтением ценности «справедливость» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Индикатор 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Самооценка социального благополучия
Улучшение -2,3 -1,9
Ухудшение +2,5 +3,8 +2,1 +1,8
У ювень протестных настроений
Готовность +1,9 +2,8 +2,6 +3,1
Социальные ожидания
Оптимизм +2,3
Пессимизм +1,9 +2,6
Вопреки ожиданиям, связанным с ценностью «справедливость», также присутствовавшей во всех рассматриваемых опросах, зафиксировано не так много значимых стандартизованных остатков, однако имеющиеся вполне позволяют сделать определенные выводы. Дважды (в 2001 и 2005 г.) обнаружилась отрицательная связь у говорящих об улучшении своей жизни, четыре раза (2002-2004, 2006 гг.) — положительная у тех, кто фиксирует ее ухудшение. Также четыре раза (2002-2004, 2007 гг.) была выявлена связь с принятием данной ценности у готовых к активным формам протеста петербуржцев, один раз (2002 г.) — положительная у оптимистов, и дважды — положительная у пессимистов (2004-2005 гг.). Таким образом, хотя справедливость, как и большинство консервативных ценностей, наиболее значима для людей, больше потерявших от крушения СССР и привычного образа жизни, ее поддерживает более пассионарно настроенные респонденты, вполне готовые к активному отстаиванию своих прав и интересов.
Примерно такая же ситуация и в случае ценности «высокий уровень экономического развития». Дважды, когда данная ценность присутствовала в опросах (2004 и 2006 г.), были зафиксированы только положительные связи — в 2006 г. у говорящих об улучшении
своей жизни, оба раза — у готовых к активным формам протеста и пессимистов. Таким образом, за исключением выбивающегося из общего ряда случая самооценки социального благополучия, объясняемого достаточной универсальностью данной конкретной ценности, можно говорить, помня о небольшом количестве наблюдений, о том, что ценность высокого уровня экономического развития наиболее значима для пессимистов, готовых при этом к активным формам протеста.
Таблица 29. Связь социальных индикаторов с предпочтением ценности «высокий уровень экономического развития» (значимые стандартизованные
остатки, 2001-2008 гг.)
Индикатор 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Самооценка социального благополучия
Улучшение НЗ НЗ НЗ НЗ +2,1 НЗ НЗ
У ювень протестных настроений
Готовность НЗ НЗ НЗ +1,9 НЗ +2,6 НЗ НЗ
Социальные ожидания
Пессимизм НЗ НЗ НЗ +2,3 НЗ +2,3 НЗ НЗ
Таблица 30. Связь социальных индикаторов с предпочтением ценности «традиции» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Индикатор 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Самооценка социального благополучия
Улучшение НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ +2,3 +1,8
Ухудшение НЗ НЗ НЗ НЗ +2,1 НЗ
Социальные ожидания
Оптимизм НЗ НЗ НЗ НЗ НЗ +1,6
Пессимизм НЗ НЗ НЗ НЗ -1,9 НЗ
Ценность «традиции» не показала значимых стандартизованных остатков в связи с показателем уровня протестных настроений, однако дважды были зафиксированы положительные связи у декларирующих улучшение своей жизни в предшествовавшую пятилетку (в 2007-2008 гг.) и один раз — у говорящих об ухудшении (в 2005 г.). Также по одному разу были обнаружены положительная (в 2007 г.) и отрицательная (в 2005 г.) связи у оптимистов и пессимистов соответственно.
Наконец, последняя консервативная ценность «интересы государства» показала отрицательную связь у декларирующих улучшение собственной жизни (2 раза из 3) и положительную у тех, кто говорит об ухудшении (также 2 из 3), при этом все три раза наблюдались положительные значимые стандартизованные остатки у него-
товых к активным формам протеста и оптимистов. Такие достаточно парадоксальные данные получились, на наш взгляд, потому, что интересы государства традиционно понимаются как лояльность существующему режиму и правящей политической элите, независимо от формы и стиля управления государством (см.: Негров, 2009), а она традиционно более всего высока у наиболее незащищенных, но при этом патерналистски настроенных групп населения, всегда с надеждой смотрящих в светлое завтра.
Таблица 31. Связь социальных индикаторов с предпочтением ценности «интересы государства» (значимые стандартизованные остатки, 2001-2008 гг.)
Индикатор 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008
Самооценка социального благополучия
Улучшение НЗ НЗ НЗ НЗ -1,9 НЗ -2,3
Ухудшение НЗ НЗ НЗ НЗ +2,3 НЗ +2,6
У ювень протестных настроений
Неготовность НЗ НЗ НЗ НЗ +1,8 НЗ +2,3 +2,6
Социальные ожидания
Оптимизм НЗ НЗ НЗ НЗ +2,5 НЗ +1,8 +2,1
Еще раз подчеркнем, что в современной России отсутствует консенсус по поводу значения основных терминов, отражающих идеологическую идентификацию, в связи с чем весьма сложно выявить подлинные идеологические предпочтения респондентов. При этом у петербуржцев преобладают патерналистские ценности, что коррелирует как с артикулируемой идеологической идентичностью, так и с неявно выраженными предпочтениями, которые могут быть выявлены как раз через поиск значимых ценностей. Еще один важный вывод состоит в том, что такие социальные характеристики, как пол, возраст и образование, существенно влияют на идеологическую идентичность, причем в данном вопросе можно зафиксировать схожесть этих зависимостей с общемировой ситуацией и извечными конфликтами поколений, с поправкой, конечно, на российскую специфику, связанную с крушением СССР и привычного уклада жизни. Именно эти подробно рассмотренные в статье особенности политического сознания жителей Санкт-Петербурга будут во многом определять политическую конфигурацию в предстоящем электоральном цикле, начавшемся в 2011 г., ибо от них будет зависеть стратегия федеральной и региональной политической элиты, чьей задачей будет добиться не столько легальности продления своих полномочий (с этим в условиях реалий нашей политической жизни сложностей не предвидится), сколько их легитимности.
Литература
1. Авакьян С. А. Политический плюрализм и общественные объединения в Российской Федерации. Конституционно-правовые основы. М., 1996.
2. Алтунян А. Г. Анализ политических текстов. М., 2006.
3. Арбатов А. Г. Российская национальная идея и внешняя политика. Мифы и реальности. М., 1998.
4. Артемов Г. П. Политическая социология: Учебное пособие. М.: Логос, 2002.
5. Гаман-Голутвина О. В. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции. М., 1998.
6. Дилигенский Г. Г. Социально-политическая психология. М., 1996.
7. Ильин М. В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М., 1997.
8. Левинтова Е. М. Российская интеллектуальная элита и ее дискурс (1992-2001 гг.) // Электронный журнал «Полемика». 2001. Вып. 12 // http://www.irexru/press/pub/polemika/12/levintova
9. Малинова О. Ю. Россия и «Запад» в XX веке: Трансформация дискурса о коллективной идентичности. М.: РОССПЭН, 2009.
10. Негров Е. О. Государство и Власть. Российский опыт // Власть. 2009. № 35 (839). 7 сентября.
11. Негров Е. О. Историческое развитие политического дискурса в России // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2008. Т. 4. 3. С. 106-114.
12. Пайпс Р. Русский консерватизм и его критики: Исследование политической культуры. М.: Новое издательство, 2008.
13. Пляйс Я. Россия в поисках национальной идеи и идеологии // Обозреватель. 1999. № 11.
14. Попова О. В. Консервативные ценности в стереотипах политического сознания и поведения россиян // Философия и социально-политические ценности консерватизма в общественном сознании России. Вып. 1. СПб., 2005.
15. Попова О. В. Политическая идентификация в условиях трансформации общества. СПб., 2002.
16. Попова О. В. Политические установки петербуржцев перед новым электоральным циклом // Вестник СПбГУ. 2011. Сер. 6. № 1. С. 67-75.
17. Попова О. В. Политические установки петербуржцев: проблема адекватности самоидентификации // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2005а. Вып. 2. С. 127-139.
18. Попова О. В. Развитие теории политической идентичности в отечественной и зарубежной политологии // Идентичность как предмет политического анализа. М., 2011.
19. Попова О. В. Социально-демографические факторы политической идентичности // Miscellanea humanitaria philosophiae: Очерки по философии и культуре. СПб., 2001.
20. Ривера Ш. Тенденции формирования состава посткоммунистической элиты России: репутационный анализ // Полис. 1995. № 6.
21. Ушакин С. А. Речь как политическое действие // Полис. 1995. № 5.
22. Чубайс И. Б. Россия в поисках себя. Как мы преодолеем идейный кризис. М., 1998.
23. Green D. The Language of Politics in America: Shaping the Political Consciousness from McKinley to Reagan. Ithaca, 1987. P. 3.
