CC BY
60
Идентичность в когнитивно-эпистемической системе культурологии*
Х. Г. Тхагапсоев (Кабардино-Балкарский государственный университет)**
ТИПОЛОГИЯ КАК МЕТОД ОПЕРАЦИОНАЛИЗАЦИИ СМЫСЛОВ ИДЕНТИЧНОСТИ
Как известно, цель и предназначение типологии как метода познания заключается в упорядочении наличного (заданного) многообразия объектов (вещей, идей, смыслов, знаков) на основе неких идеально-типических построений, моделей, схем, т. е. «типов». Иначе говоря, уложить многообразие в системные идеально-типические построения — такова задача любой типологии. При этом в зависимости от способа построения различают два модуса типологии — эмпи-ри-ческую (типы в этом случае являются результатом обобщения опытных данных) и теоретическую, базирующуюся на мысленном конструировании типов, как идеальных объектов (Огурцов, 2009). Особенности идентичности (о них уже говорилось) таковы, что ее типологизация требует сочетания указанных методов; эти же особенности диктуют и набор ключевых критериев построения типологии. А самая главная особенность идентичности состоит в том, что она являет (выражает) некую форму определенности и регулярности бытия (и в бытии), а именно — самотождест-венность объекта или его тождественность некоему образцу (типу, модели, образу, парадигме). При этом тип регулярности, фиксируемой идентичностью, отличается от прочих (скажем, от закона и закономерности) рядом специфических черт: отсутствием жесткой детерминации, размытостью (аберрацией) отображаемых связей-отношений и широкой подвижностью границ их существова-
ния, а также значительной мерой условности отображаемой регулярности (в частности, ее конвенциональной заданностью в неких образцах). Но поскольку речь все же идет о формах регулярности бытия (и в бытии), за отправную точку типологизации, резонно брать объектный мир (референт), с которым понятие «идентичность» соотносится, — сущность и природу этого объектного мира. При подходе с таких позиций речь может идти о следующих типах идентичности:
— социальная (политическая, этническая, культурная, профессиональная, религиозная, сетевая, клубная, корпоративногрупповая и др.);
— социоприродная (геополитическая, цивилизационная, гендерная, возрастная, квир-идентичность);
— природная (идентичность рода, вида, экосистемы, минерала, генома);
— ментальная (логико-математические конструкции, мода, парадигмы науки и художественного творчества, жанровые парадигмы, бренд и др.).
Впрочем, в отличие от научного закона идентичность выражает не только и не столько объективно сущие (наблюдаемые / измеряемые, инструментально фиксируемые) формы регулярности, сколько такие, в которых субъективное начало (субъектный фактор) присутствует неустранимо («вплетено в объект»), диктуя свои требования и к построению типологии идентичности.
И еще, идентичность, как и любой объект познания, являет собой некое системное образование (системную целостность), т. е. со-
* Окончание. Начало в №2 за 2011 г.
** Тхагапсоев Хажисмель Гисович — доктор философских наук, профессор кафедры философии Кабардино-Балкарского государственного университета. Тел.: +7 (866-2) 42-59-86. Эл. адрес: [email protected]
вокупность маркеров, признаков, свойств, связей-отношений. Следовательно, в типологии должен быть учтен и тип системности идентичности — ее иерархичность или рефе-ренциальность, что, впрочем, зависит от привходящих обстоятельств. Так, социальная идентичность «массового человека», будучи крайне сложной и многокомпонентной системой разновекторных элементов, как правило, носит референциальный характер. Но она может обретать (и обретает, как показывают факты) иерархичность при наличии явно доминирующего маркерного элемента, каковыми могут быть религиозная, этническая, политическая (политико-идеологическая, как в советское время) формы идентичности. Факты также указывают на иерархичность идентичности большинства молодежных субкультур — их строй задается «фактором кумира» и поклонения ему или «диктатом моды», породившей данную субкультуру.
В то же время трудно себе представить иерархичность культурной идентичности образованного человека светского склада — открытого миру культурных смыслов, ценностей и форм во всех их проявлениях в современном глобальном мире. Референциальными являются и такие формы социальной идентичности, как «профессиональная» и «социетальная».
Поскольку идентичность — это система (системна целостность), правомерно распространение на нее всех критериев типологиза-ции систем, в том числе выделение гетерогенного и гомогенного типов идентичности. Очевидно, что этническая идентичность, которая включает в себя не только духовно-ментальные формы (язык, психотипы индивида, архетипы культуры, стереотипы поведения), но и маркеры материально-вещественного плана (хозяйственного быта, расово-антропологического плана, костюма, кухни), не может не быть гетерогенной. Столь же очевидно, что ментальные типы идентичности (религиозная, например) гомогенны.
Типология в данном случае должна учитывать и контекстный фактор, поскольку в структуре идентичности существенное мес-
то занимают коннотативные элементы, обусловленные контекстом в самом широком смысле. При этом по характеру (степени) зависимости от контекстного фактора, на наш взгляд, могут быть выделены по меньшей мере три типа идентичности, а именно: контекстно-индифферентная (религиозная идентичность), контекстно-зависимая (культурная идентичность) и контекстно-обусловленная (коммуникативная идентичность). Подобные нюансы пока, увы, остаются за пределами культурологического познания.
В силу различных причин современная дискурсивная практика чаще всего апеллирует к социальной идентичности (этнической и политической), что, впрочем, работает и на интересы культурологии, поскольку субъектность в культуре неразрывно связана с социальной субъектностью. Более того, лишь будучи субъектом социальных процессов и отношений, выстраивая некие формы деятельности, интеракции и коммуникации, человек бытует (функционирует) как информационно-семиотическая система, проявляя и манифестируя, таким образом, и собственную культурную идентичность.
Но вернемся к конкретным вопросам построения типологии идентичности.
К числу критериев типологизации социальной идентичности и отражения ее системности относятся (наряду с уже приведенными) также масштабный и уровневый факторы. В частности, принято различать два уровня социальной идентичности — персональную (личную) и собственно социальную (коллективную, групповую). Однако системность социальной идентичности пока далека от полноты, открытым остается вопрос о социетальной идентичности, ее роли и месте в общей структуре социальной идентичности, как и вопрос в отношении роли и места масштабного фактора в системе социальной (и культурной) идентичности. Различение микро-, мезо-, макро- и мегауровней масштабности пока не стало нормой в методологии идентичности. Открытым остается и вопрос об унификации (универсализации) маркеров социальной идентичности.
В этом плане особенно характерна ситуация в этнологии: неизбывная уникализация в ее рамках каждого маркера идентичности, его сведение к некоей исторической и культурной исключительности неизбежно приводят к соскальзыванию этнологических дискурсов с пространства научности в лабиринты исторических и культурных мифов.
Между тем, как нам представляется, все известные формы социальной идентичности (в том числе этническая) могут быть выражены (описаны) достаточно полно на основе следующего набора типических, унифицированных маркеров, паттернов, фреймов:
— архетипы культуры и социальности (социокоды);
— фреймы-паттерны социального времени-пространства (что явлено в характерных формах социальности и социальных отношений);
— система культурных форм — их знаково-символический мир;
— проективные интенции социума (традиционализм — инновативность).
Прежде чем приступить к детальному анализу особенностей культурной идентичности, еще раз вернемся к социальной идентичности, с которой культурная идентичность связана генетически. При этом речь будет идти о персональной (личной) социальной идентичности.
Как уже подчеркивалось, в формировании типа персональной идентичности ключевую роль играет контекстный фактор — исторический прежде всего.
Так, персоналистические формы культуры и социокультурного бытия стали возможны (санкционируемы обществом) лишь с выходом на историческую арену ранних форм европейского капитализма и его последствиями — социальными, политикоправовыми и культурными. Разумеется, и на предшествующих этапах истории появлялись яркие индивидуальные личности — пророки, гении и бунтари, которые не вписывались в общепринятые нормы и установления социальной идентичности, отвергали существующий социальный и культурный
порядок во имя собственных идей и замыслов. Но обычный («массовый») человек не мог такого себе позволить и был вынужден оставаться в рамках социальной идентичности, «данной ему от рождения» — с учетом его сословной и классовой принадлежности, исповедуемой религии, социального происхождения. Подобная идентичность, которая может быть определена как «сакрально-вмененная», не оставляет места для самобытности личности и в этом плане лишь весьма условно может именоваться персональной. Однако по ходу времени и по мере развития капитализма, дифференциации социума складывается новый тип идентичности — «корпоративно-трансформативный», отражающий появление социальных лифтов, вариантов культурного выбора и самоопределения. А с начала XX в. в общем контексте динамики социального бытия, а также развития средств и форм коммуникации, формируется современный парадигмальный модус персональной социальной идентичности, определяемый нами как «коммуникативноспектральный», поскольку выражает беспримерную мобильность человека наших дней (ментальную, ценностную, профессиональную, культурную, пространственновременную, поведенческую), а главное — решающую роль информационных потоков и коммуникативного давления в жизни человека, социальном бытии).
Впрочем, означенные типы (модусы) персональной идентичности являют собой скорее «семейства типов», конкретизация которых возможна в тех или иных контекстных условиях — социально-политических, экономических, культурных, этнических. Ведь персональная социальная идентичность — это некий вариант агрегации и констелляции конкретным индивидом смыслов бытия, форм культуры и социальности, мотиваций к действиям, ценностных позиций и поведенческих схем в конкретно-типических процессах и средовых условиях коммуникации, интеракции и деятельности.
Подобная констелляция, будучи целостной системой (пусть и спонтанно-изменчи-
вой), имеет собственную структуру. В то же время очевидно, что против устойчивого существования структуры персональной идентичности работают едва ли не все современные формы и механизмы информационного бытия человека: рынок, Интернет, массовая культура, агрессивный напор политических и рекламных технологий, поскольку они предлагают множество заранее выстроенных и подаваемых в красочной форме комбинаций смыслов, ценностей, жизненных ориентиров. В этой ситуации персональная идентичность неизбежно обретает не только множественный, но и абберирующий, мерцательный, крайне неустойчивый характер, внушаемый действием привходящих факторов (малой социальной группой, модой, СМИ, политическими и культурными технологиями).
В этом русле действует и медиа-арт, который являет собой не только сферу продуцирования идентичности, но и зону смыкания социально-гуманитарных технологий с инженерными, превращая таким образом манипулирование культурным сознанием человека в конвейерное производство.
Особенности персональной идентичности эпохи информационной цивилизации конечно же не исчерпываются отмеченными моментами. Здесь, как нам представляется, заслуживают внимания по меньшей мере еще два обстоятельства. Во-первых, в современных информационных пространствах доминируют скорее комплексы привлекательно подаваемых символов и знаков «ныне модной» персональной (личной) идентичности всевозможных кумиров, нежели богатое многообразие глубоких и оригинальных смыслов бытия. Во-вторых, роль ныне бытующих информационных потоков (беспрецедентных по насыщенности и многообразию) в формировании личной (персональной) идентичности явно амбивалентна — эти потоки могут как размывать идентичность человека, формируя «абберирующую личность», лишенную принципов, убеждений и «культурного остова», так и сработать на формирование уникальной идентичности
образованного и критично мыслящего человека. Здесь, разумеется, все зависит от личных усилий и ценностных позиций индивида.
Теперь впору вернуться к культурной идентичности, ее особенностям. Идентичность как форма выражения некоей регулярности (определенности) соотносится с такими референтами, которые содержат моменты как устойчивости, так и изменчивости. Так, социальная идентичность, будучи системной совокупностью социетальной, культурной, профессиональной политической, религиозной и прочих форм идентичности, выражает прежде всего изменчивое единство необъятного спектра социальных ролей, типов социальной и культурной субъектности, видов и форм общения и деятельности человека. В то же время социальная идентичность включает в себя и такие весьма устойчивые компоненты (паттерны), как этничность, расовые, половозрастные и гендерные маркеры.
Иное дело — культурная идентичность. Если оставаться в рамках информационносемиотической теории культуры, культурная идентичность может (должна) отображать лишь формы проявления способов и механизмов бытия информации в жизни человека, т. е. различные фреймы (когнитивные структуры, блоки социальной информации) и паттерны (принципы, образцы, модели и схемы поведения, наборы стереотипных реакций). Заметим, термин «фрейм» используется не только в теории информации, но и в лингвистике: здесь под фреймом понимают языковые структуры, «управляющие коллективными и индивидуальными процессами понимания и коммуникации» (Колшанский, 2007), т. е. ту самую условную социальную информацию, о которой уже говорилось. В свою очередь, дефиниция «паттерн» и его вышеуказанные смыслы соотнесены с психологией, информатикой, когнитивистикой и антропологией. Если учитывать эти обстоятельства, операциональность понятийного конструкта «идентичность» в конечном итоге проявляется в том, что «прокладывает мосты» между смысловым миром культуры и семиотическими формами его бытия, а
точнее — между культурологией, психологией, теорией информации и лингвистикой, выражая как нельзя лучше коммуникативную природу социально-гуманитарного (культурологического) познания и его симультан-ность.
ИДЕНТИЧНОСТЬ КАК СПОСОБ «РАЗОБЛАЧЕНИЯ» СУБЪЕКТА КУЛЬТУРЫ
До сих пор нами не затрагивался один из ключевых аспектов методологии идентичности — вопрос о субъекте, в то время как идентичность выражает именно субъектно-объектные и субъектно-субъектные отношения.
По сложившейся традиции социальный субъект ассоциируется с активно-деятельным началом (с деятельностью как таковой). Соответственно социальную идентичность увязывают с различными формами активности: действиями, социальными формами деятельности (менеджера, фермера, политолога). Однако ситуация выглядит совсем иначе, когда речь идет о культурной идентичности: здесь явно просматриваются (и легко обнаруживаются) два типа субъекта — деятельно-творческий и агентивно-акторский. Понятно, что субъектом культуры в классическом понимании является та небольшая часть социума, которая «творит культуру»: создает новые культурные смыслы, ценности, нормы и артефакты. С основной же массой людей культура пребывает лишь в аген-тивных и акторских отношениях, предполагающих скорее пользование ею (культурой), владение ее формами, что конечно же находит (должно находить) отражение в культурной идентичности и ее типологии. Поясним детальнее, о чем идет речь.
Как уже подчеркивалось, исходным началом, порождающим тип и системность социальной идентичности, является ее субъект, а точнее — атрибутивные характеристики и вектор активности субъекта человека, пространство ее приложения. Именно на этом основании выделяют такие типы социальной идентичности, как этническая, политическая, культурная, религиозная, профессиональная, социетальная, гражданская
и т. д. Но когда речь идет о культурной идентичности, субъектность является порождающим началом лишь в отношении «субъ-екта-деятеля» — художника, литератора, музыканта, архитектора, актера, деятеля кино/тетра/музея, являющих типы (типические формы) культурной идентичности. Что касается культурной идентичности «рядового» и «массового» человека, она может быть определена лишь с предикатом, фиксирующим (выражающим) отсутствие у него векторных интенций и объектной детерминации, а значит — и устойчивых символов (имен) их бытия. В итоге мы имеем такие типы культурной идентичности, как знаток, любитель, поклонник, фанат (культуры, музыки, театра, кино, живописи), которые проявляются и описываются не в логике деятельности, а в логике коммуникативной идентификации и на языке поведенческих паттернов, напрямую соотносясь с обозначенным выше типом социальной идентичности — «коммуникативно-спектральным». Иначе говоря, в культурной идентичности массового человека доминируют не активнодеятельные начала, а поведенческие, «куль-туро-отношенческие» паттерны.
Здесь впору обратиться к П. Рикеру, который утверждает, что социальная субъект-ность имеет свою структуру, включает следующие элементы:
— способность к коммуникации;
— способность действовать;
— способность быть актором собственных жизненных стратегий (т. е. проективность) и, наконец,
— способность конституировать (а значит — манифестировать) свою идентичность (Рикер, 2008).
По сути, теория Рикера (т. е. современные представления о социальной субъектно-сти, ее смысле и структуре) утверждает то же самое, о чем уже говорилось в нашем тексте, — в культурной идентичности человека (массового) доминирует не принцип активнодеятельного начала, а «Я-репрезентация» в пространстве культуры. И наоборот — субъектность массового человека в культуре
сводится к той или иной форме «Я-репре-зентации», а значит — к манифестации собственной культурной идентичности.
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ: ШТРИХИ К ГРЯДУЩЕЙ ПАРАДИГМЕ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевая роль категории идентичность в понятийно-категориальной и объяснительной системе научной культурологии (что мы попытались показать) обусловлена не только ее операциональностью в формальном плане, т. е. сопряженностью с любой культурной формой — в качестве атрибутивной характеристики. Дело в том, что смысловое поле данной категории соотнесено прежде всего с процессами когнитивной референции психических процессов, культурных смыслов и семиотических форм, т. е. с процессами «облачения» мыслей и чувств в культурные формы и их введения в интерсубъективный оборот. В этом плане показательна ныне активно обсуждаемая проблема идентичности «ментальных состояний» и «состояний мозга» (Маркова, 2010).
Здесь впору вновь вернуться к языку науки — в нем, понятно, доминирует лексика описаний, но не объяснений. Так, технические науки, оперируя тысячами описательных терминов (именами бесчисленных деталей техники), обходятся лишь пятью «лексическими единицами» объяснительного языка: «принцип действия», «способ действия», «конструкция», «функциональная схема», «поточная схема». Такова ситуация и в других науках: биология пытается обходиться 5-6 аксиомами (объяснительными принципами).
Что касается теоретической культурологии, ядро ее объяснительного языка, вероятно, могли бы составить (наряду с категорией «идентичность»), такие понятия, как условная информация, фрейм, культурная форма, социальная коммуникация, интерсубъективность, субъектность в культуре и ее типология (пока ожидающие осмысления и опера-ционализации в общем контексте информационно-семиотической теории культуры).
Сегодня же наша культурология бытует скорее не как наука, а как обширная сфера деятельности, наподобие образования, медицины, экономики, где, как и положено, доминируют прикладные знания и всевозможные технологии (от клубного, музейного, библиотечного и театрального дела до литературной и музыкальной критики; от фольк-дизайна и арт-дизайна до логистики и рекламного обеспечения культурного туризма) — в общем знаниевом массиве, требующем структурирования, рефлексии и системной организации. К тому же герменевтическая метафора «культура как текст» у нас странным образом стала восприниматься как постулат. В итоге и тексты культурных технологий подаются как теоретический дискурс, что вновь и вновь свидетельствует об остроте запроса на теоретическую культурологию.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Колшанский, В. Г. (2007) Контекстная семантика. М. : ЛКИ.
Маркова, Л. А. (2010) Физика мозга и мышление человека // Вопросы философии. № 3. С. 161-171.
Огурцов, А. П. (2009) Типология // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М. : Канон+. С. 984-985.
Рикер, П. (2008) Я-сам как другой. М. : Изд-во гуманит. лит-ры.
IDENTITY IN THE COGNITIVE AND EPISTEMIC SYSTEM OF CULTUROLOGY (the ending)
Kh. G. Tkhagapsoev (Kabardino-Balkar State University)
BIBLIOGRAPHY (TRANSLITERATION) Kolshanskii, V. G. (2007) Kontekstnaia seman-tika. M. : LKI.
Markova, L. A. (2010) Fizika mozga i myshlenie cheloveka // Voprosy filosofii. № 3. S. 161-171.
Ogurtsov, A. P. (2009) Tipologiia // Entsiklopediia epistemologii i filosofii nauki. M. : Kanon+. S. 984-985.
Riker, P. (2008) Ia — sam kak drugoi. M. : Izd-vo gumanit. lit-ry.
