CC BY
34
НАУКА. ОБЩЕСТВО. КУЛЬТУРА
ББК 73
ГУМАНИТАРНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ И ЦЕННОСТНЫЕ ИЗМЕРЕНИЯ
Х.Г. Тхагапсоев
На современном, постиндустриальном этапе культурно-исторического процесса технология выступает не только в качестве базового механизма социального бытия и "демиурга" форм жизнедеятельности (чем она всегда была), но и как ценностно-регулятивный фактор, определяющий цели, методы и ориентиры цивилизационного развития. В этом контексте установка на технологию обретает парадигмальный характер, настойчиво заявляя о себе в мышлении и деятельности человека, в науке и образовании, во всех сферах социальной практики.
Естественно, что и науки все чаще подразделяются на "познающие" (теоретические) и "делающие" (технологические) [1]. Более того, в стратегии современной науки и само миропонимание становится "технологическим" - мир видится и полагается не столько как предметные множества, требующие описания и объяснения, понимания и интерпретации, сколько как процессы-трансформации, т.е. потенциальные технологии, освоение которых полезно и выгодно. При таком "технологическом" отношении к миру соответственно меняются и ценностные ориентиры познания: теперь интерес и значимость представляет не знание само по себе, а те технологии, что в них "заключены". В свою очередь, в рамках подобного мироотношения процесс выработки знания все чаще встраивается непосредственно в процессы создания, отладки, запуска, развития и тиражирования новых технологий (что особенно типично для нанотехнологий). Таким образом, целью и формой бытия науки становится не только и не столько генерирование знания, столько
Тхагапсоев Хажисмель Гисович - доктор философских наук, профессор кафедры философии Кабардино-Балкарского государственного университета, 360007, Нальчик, ул. Чернышевского, 173, e-mail: bsk@kbsu.ru, т. 8(8662)425986.
генерирование и конструирование технологии. Все это мы наблюдаем фактуально, в нашей повседневности - это массовая практика информационного общества и его научно-познавательной культуры, что напрямую затрагивает и сферу социально-гуманитарного познания. Теперь едва ли не главными мерами гуманитарных и социально-гуманитарных знаний, качества их организации и построения становится "технологическая пригодность" и технологическая эффективность.
Уже в этом, весьма схематично очерченном контексте встает целый ряд проблем философско-методологического порядка, без прояснения которых социальные и гуманитарные технологии, на наш взгляд, обречены на риски, неудачи, на неэффективность. В частности, на риски застрять в пространстве (на уровне) метода "проб и ошибок", соскользнуть на манипулятивность и тотальность, а то и растечься в массовые формы профанации знания и т.д. В этом плане характерна (если не сказать - симптоматична) декларация даже тех гуманитариев, которые непосредственно включены в процессы обоснования и строительства гуманитарных технологий, что есть необходимость условиться о том, какое содержание мы вкладываем в само понятие гуманитарные технологии [2]. И в самом деле, в отличие от естественнонаучных знаний, "тех-нологизация" которых давно стала предметом ("делом") целого спектра опосредующих форм знания (инженерных, технических и технологических наук), соотнесение технологий и социально-гуманитарных знаний пока сопряжено со множеством методологических нюансов, требующих, как уже подчеркивалось, основательного прояснения.
Tkhagapsoyev Khazhismel - doctor of philosophy, professor of the Philosophy Department of the Kabardino-Balkar State University, 173 Chernishevskiy Street, Nalchick, 360007, e-mail: bsk@kbsu.ru, ph. (007 8662)425986.
ГУМАНИТАРНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ КАК ПРЕДМЕТ МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЙ РЕФЛЕКСИИ
Вероятно, уместно обратиться, прежде всего, к утверждающемуся ныне в философии пониманию сути технологии и смысла категории "технология". Она (технология) соотносится не только (и не столько) с рецептурно-операционными действиями инженерии (как это было до недавних пор), но практически с любым аспектом существования знания - от методов и процессов его выработки ("когнитивные технологии"), системного построения в форме понятий, законов, теорий, гипотез, парадигм ("технология организации знания") до практико-утилитарного использования ("инженерные технологии", "социальные технологии", "гуманитарные технологии"). Технология в такой, предельно широкой интерпретации по существу являет собой универсальный способ бытия знания, а следовательно, и социально-гуманитарные знания не могут находиться (оставаться) вне и за пределами технологий. Вот здесь и встают первые вопросы, требующие прояснения или же неких методологических конвенций.
Так, еще Б.Г. Юдин обратил внимание на двойной характер смысла дефиниции "гуманитарная технология" [3, с. 20]. С одной стороны, речь идет об отнесении (отнесенности) их к гуманитарным знаниям, с другой - о направленности, фокусировании гуманитарных технологий на человека (что, безусловно, не ограничивает их знаниевую базу гуманитарными науками и может включать и прочие виды знания - социальные, естественнонаучные, медицинские). Здесь, на первый взгляд, речь идет об очевидном (тривиальном): гуманитарные технологии опираются как на гуманитарные знания, так и на биологические, социальные, а также на коммуникативно-средовые факторы, за которыми стоят не только знания гуманитарного характера, но и инженерные знания и технологии. Однако совсем не очевидно другое: могут ли гуманитарные знания в имманентных формах их существования (закон, теория, принцип, гипотеза, нарратив и пр.) составить субстанциональную основу гуманитарной технологии (к этому вопросу мы еще вернемся).
Нюансы, требующие прояснения в отношении гуманитарных технологий, разумеется, на этом не исчерпываются, к их числу относится и проблема разграничения социальных
и гуманитарных технологий. Если придерживаться подходов Б.Г. Юдина, то там, где речь идет о воздействии на индивида, следует говорить о гуманитарных технологиях, а когда речь идет о воздействиях на социальные общности (любого масштаба), имеет смысл говорить о социальных технологиях [3, с. 21]. Однако кажущаяся очевидность подобного различения на самом деле обманчива, если учитывать, что доступ к сознанию "другого" (индивида, на которого направляется гуманитарная технология) пролегает через феномен и механизмы интерсубъективности, т.е. через "социальное". В свою очередь, социальные технологии, формально адресуемые общностям людей, могут достичь преследуемых целей ("воздействовать на общность, его поведение") лишь в том случае, если они мотивированы, окрашены, детерминированы интересами, запросами и потребностями индивида. Так что границы между социальными и гуманитарными технологиями весьма условны, ставя, как нам представляется, на повестку дня вопрос о "социально-гуманитарных" технологиях.
Перечень подобных вопросов можно продолжить и далее, но главное заключается в том, что они являются аспектом другой, более общей методологической проблемы гуманитарных технологий - проблемы теоретических подходов к типологизации технологий данного рода.
Как известно, предварительным условием обращения к любой реальности оказывается возможность выделять (обнаруживать, отграничивать, описывать, "предъявлять") типы, в которых бытует и поддается репрезентации данная реальность, что в полной мере относится и к гуманитарным технологиям. А под технологией в современной философии, как уже отмечалось, понимают именно специфическую реальность, которая являет собой сферу целенаправленных усилий, детерминируемых социально-культурными факторами [4].
Если следовать логике такого понимания технологии, когда ее смысловая доминанта - это усилие, деятельность, направленные на "освоение, преобразование" и "переконструирование" реальной действительности (ее объектного мира, процессов, связей-отношений), то очевидно, что за технологией стоят не только знания, но и социальные институты, включая ценности и нормативы
регулирования, мировоззренческие конструкты, маркеры идентичности, а также не артикулируемые феномены сознания (неявные знания, интуиция, феномены бессознательного). В этом контексте вопрос "что будем понимать под гуманитарной технологией" далеко не риторический, поскольку она (гуманитарная технология) предстает не только как форма бытия знания, но и как форма куда более сложной реальности, в рамках которой знания функционируют не в логике и структурах предметности (а значит - не в формах построения предметного знания), а в логике и структуре деятельности человека, в целевой алгоритмической схемности действий человека.
Такое широкое понимание гуманитарной технологии с необходимостью требует и детализации в типах, посредством типов и обоснованных критериев типологизации. В противном случае трудно вести речь о конкретной гуманитарной технологии, ее структуре и назначении, о ее проектировании и конструировании, использовании-применении.
Здесь впору обратиться к инженерии, сфере деятельности, где изначально формировалась идея технологии, методология ее генерации, принципы типологизации и классификации (тем более, что развитие наук происходит в том числе и за счет заимствования и использования идей, принципов и методов одной отрасли наук в другой [5]). Так, в инженерии в качестве критериев (критериальных оснований) для типологизации технологий используются: их субстанциональная основа (вещественные, энергетические, информационные технологии); деятельностная сфера применения (промышленные, аграрные, транспортные, медицинские технологии); целевое назначение (технологии диспергирования, плавления, формообразования, сборки); процессная сущность (механическая, тепловая, химическая, электрическая, лазерная технология).
Понятно, что о прямом переносе логики типологизации инженерных технологий на сферу гуманитарных (социально-гуманитарных) технологий не может быть речи уже хотя бы потому, что инженерные технологии строятся и функционируют в мире объективных сущностей, в пространстве бессубъектных (детерминированных природными закономерностями) объектно-процессных отношений, в то время как гуманитарные технологии являют собой реальность (мир)
субъективных отношений. В то же время очевидно, что такие, по сути, универсальные критерии типологизации, как сфера применения, целевое назначение, субстанциональное основание, процессная природа (сущность), вполне соотносимы (и соотносятся) и с гуманитарными технологиями. Но при этом встает целая серия методологических вопросов. В частности, когда речь идет о субстанциональном основании и о процессных механизмах гуманитарных технологий, а точнее - о возможных подходах к их идентификации и репрезентации.
Если придерживаться общепринятых представлений о природе гуманитарных технологий, то в качестве их субстанционального основания выступают знания, информация, а сама технология при этом понимается и интерпретируется как способ бытия знания. Однако открытым остается вопрос о предметности используемого знания. В этом плане все просто и очевидно, когда речь идет об инженерных технологиях - здесь типология технологий практически совпадает с предметной типологией научного знания. Иными словами, химические технологии базируются на химических знаниях, электрофизические технологии - на физических, термические (или криогенные) технологии - на термодинамических знаниях и т.д. При этом, заметим, будучи субстанциональным основанием той или иной инженерной технологии, естественнонаучное знание продолжает выступать в имманентных формах существования (как правило, в форме научного закона, каузальных отношений), что позволяет рассчитывать (калькулировать) количественные и качественные параметры этих технологий, управлять ими, а главное - точно рассчитывать "эффект выхода".
Другое дело гуманитарные технологии: в их рамках гуманитарные знания становятся технологиями, т.е. факторами воздействия на индивида и его поведенческую диспозицию (стратегию), лишь опосредованно - ровно в той мере, в какой затрагиваемые (вовлекаемые в технологический процесс) знания "обрамлены" и "насыщены" факторами субъектных отношений, мотивациями. В итоге получается так, что субстанциональные основания гуманитарных технологий весьма сложны, неоднородны, а сами технологии предстают не только как способ бытия знания, но и как сложная реальность (пространство субъект-субъектных, субъект-объектных, ценностно-мотивационных
отношений), что, впрочем, соответствует взглядам современной философии, в рамках которой технология понимается именно как специфическая реальность, которая являет собой сферу целенаправленных усилий и отношений, детерминируемых социально-культурными факторами [6].
Иначе говоря, субстанциональные основания гуманитарных технологий состоят не только и не столько из знаний в имманентных формах их бытия (факты, законы, теории, гипотезы, проблемы), сколько из форм культуры (культурных форм) - парадигмальных и массовых. В этом отношении очевидно, что проблематика гуманитарных технологий требует междисциплинарного подхода, ставя на повестку дня новый пласт методологических вопросов. Дело в том, что междисциплинарный подход к выработке знания представляет собой познавательную стратегию, призванную обеспечить максимальную полноту познания (конкретного объекта, реальности), что вовсе не решает проблемы организации и построения полученного при этом знания (что важно, когда речь идет о технологии). Более того, представление знания, полученного методами междисциплинарного подхода, как правило, лишено структурной определенности, сводится к неким дискурсам, в которых рядо-положены предметные знания, в то время как очевиден запрос гуманитарных технологий на более четкие формы организации знания (модели, теоретические схемы объекта, картины объектного мира и др.).
Но главное в данном случае заключается в том, что в отношении гуманитарных технологий под вопросом оказывается приемлемость такого критерия идентификации и типизации технологии, как "субстанциональная основа". И в самом деле, гуманитарные технологии пока, как правило, репрезентируются (а значит - идентифицируются, маркируются) либо по целевому назначению ("технологии формирования политической, этнической и религиозной толерантности", "технологии межэтнического, межконфессионального и межкультурного взаимодействия", "технологии модерации в сфере социального взаимодействия" и пр.), либо по деятель-ностной сфере применения ("политические технологии", "театральные технологии"). А между тем понятно, что такие критерии, как "цель, целевое назначение" и "сфера применения", являются внешними по отношению к
технологии и не затрагивают ее сути, не выводят на механизмы и рычаги проективного и управляющего воздействия на технологии, не содержат указаний на подобные рычаги и механизмы.
Все это лишний раз свидетельствует о глубокой специфичности гуманитарных технологий, затрудняющих их эффективное проектирование-конструирование на данном этапе. В то же время принципы проектирования технологий, как свидетельствуют факты, универсальны и фактически строятся на "игре" с субстанциональной структурой (основой) и процессами, определяющими суть и потенции ("возможные эффекты") технологии. Если учитывать эти обстоятельства, необходимы куда более настойчивые исследовательские усилия по системному выявлению принципов и параметров проектирования и регулирования гуманитарных технологий. А они, подчеркнем еще раз, лежат в сфере субъект-субъектных, социальных и культурно-ценностных отношений. В этом смысле то, что именуется гуманитарной технологией, по существу являют собой культурные технологии, технологии культуры-интеракции, труда, общения, игры, принципиально ориентированные на выход за пределы "привычного порядка вещей", на раскрытие новых связей-отношений, на придание им новой динамики, новых интенций, новых векторных ориентиров.
Такая постановка, как нам представляется, открывает реальные подходы к систематизации и типизации гуманитарных технологий, а значит - к их проектированию, анализу, развитию, применению. Например, гуманитарные технологии (независимо от сферы их применения) на основе учета характера субъектно-субъектных и субъектно-ценностных отношений могут, на наш взгляд, делиться на мотивационные, ориентационные, ролевые, эмотивные, аналитические, рефлексивные, нормативно-рефлексивные, дискурсивные (аргументативно-дискурсивные) и др. Подобный набор типических признаков технологий, будучи дополнен набором принципов их пространственно-временного структурирования (скажем, линейные, циклические, симультанные), мог бы создать предпосылки как к содержательному анализу, так и к рациональному проектированию гуманитарных технологий (прежде всего для сфер образования и социально-культурной коммуникации).
Если придерживаться предлагаемых нами принципов, а гуманитарные технологии понимать как целенаправленное воздействие на ценностные диспозиции и поведенческие стратегии индивида (человека), то дискурсы по таким "предметным наукам", как философия, этика, эстетика, история культуры, вероятно, имеют все шансы оказаться в ряду гуманитарных технологий. В то же время физико-математическим междисциплинарным дискурсам (заметим, очень ценимым образовательным технологиям) скорее всего потребуются дополнительные "гуманитарные оснащения" типа "обучая развлекай, развлекая - обучай". Другими словами, без гуманитарной компоненты ни одна образовательная технология не может рассчитывать на эффективность (технологичность).
Приведенный анализ, который, разумеется, не претендует на полноту и исчерпывающий характер, все же, полагаем, позволяет констатировать, что наряду с предметным знанием и в дополнение к нему мир культурных форм и субъектно-субъектных отношений и составляет (образует) сложную и противоречивую основу-среду (субстанцию) гуманитарных технологий. Таким образом, гуманитарные технологии предстают не только как способ бытия знания, но и как форма отношения знания к конкретным условиям его бытия, включающим социально-культурный контекст и психологический фактор.
Выше уже отмечался "двойственный" характер гуманитарных технологий в смысле их направленности вовне ("интенциональная двойственность") - они, с одной стороны, соотнесены с гуманитарными науками, а с другой - сфокусированы на человеке. Однако их двойственность этим не исчерпывается. Дело в том, что как идея и феномен "гуманитарная технология" принципиально двойственна и глубоко противоречива во всех измерениях, поскольку "технологическое" утилитарно и насильственно (ориентировано на достижение цели любыми доступными, в том числе и силовыми, средствами), а "гуманитарное", напротив, направлено на бескорыстный интерес к человеку, к его уникальной индивидуальности, свободному раскрытию его духовного мира.
Понятно, что любое нарушение баланса этих сторон гуманитарной технологии чревато либо антигуманной тотализацией бытия человека, либо псевдогуманной профанацией практики гуманитарных технологий, их
подменой формами манипуляции человеком. В этом смысле гуманитарный технолог всегда стоит перед дилеммой "насколько гуманно (и приемлемо) то, что возможно технологически". Так заявляет о себе сущностная двойственность гуманитарной технологии, поскольку она "уходит" своими целями и субстратными основаниями одновременно и в "социологическое" (прагматическое), и в "духовное", вновь и вновь выводя на философско-методологические и морально-ценностные контуры осмысления всей проблематики гуманитарных технологий.
В заключение этого скорее предварительного методологического дискурса отметим, что гуманитарные технологии специфичны не только свой противоречивостью и сложной структурой, но и в плане предсказуемости результатов их применения (выхода, эффекта). Дело в том, что в отличие от инженерных технологий (прдставляющих собой замкнутую и управляемую систему, с гарантированным выходом на запланированный результат), технологии, соотнесенные с социально-гуманитарными знаниями, являются принципиально открытыми системами-процессами, в которых происходит не только трансформация знания в поведенческие диспозиции и в стратегии действия, но и символическая интеракция, т.е. сложный интерсубъективный процесс. А следовательно, здесь происходит не только "поведенческая реакция на известное знание", но и порождение новых смыслов, нового знания, отличного от знаний на "входе". Иначе говоря, гуманитарная технология (в отличие от логизированных технологий на базе "точных наук" - физики, химии, биологии, а тем более - от инженерных технологий) может:
1) не достичь изначально поставленных целей (желаемого результата);
2) превзойти ожидаемый результат;
3) привести к совершенно новому видению изначальной проблемы (к "незапланированному результату"), что вновь и вновь указывает на необходимость основательного и системного исследования всех аспектов специфики гуманитарных технологий.
ОБРАЗОВАНИЕ КАК СФЕРА ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ГУМАНИТАРНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ
Системного исследовательского внимания требует не только методологическая проблематика анализа и проектирования
гуманитарных технологий, но и те факторы, которые определяют успешность функционирования и "реальный выход" (эффект) этих технологий. Речь идет, прежде всего, о специфике контекстной зависимости (детерминации) гуманитарных технологий. Известно, что контекстная детерминация реальностей (в том числе и технологических реальностей) в той или иной форме, в той или иной степени - явление универсальное, "вездесущее" и в этом смысле "не устранимое". Однако контекстная зависимость гуманитарных технологий явление особое: здесь в качестве определяющих (детерминирующих) факторов выступают не природно-объективные, каузально-онтологические сущности (как это имеет место в случае инженерных или медицинских технологий), а мейнстрим социальной интенции или же культурная мода "здесь и сейчас", более того - привходящие, случайные, разовые вызовы конкретных деятельност-ных ситуаций.
Это достаточно четко прослеживается и на примерах функционирования гуманитарных технологий в сфере образования. Тотальная установка на технологии, что, как уже подчеркивалось, ныне становится стратегией цивилизационного развития, в проецировании на сферу образования означает переход от знаниевой (академической) парадигмы к деятельностной. Дело в том, что деятельность как таковая (как условие и способ бытия человека, культуры, общества) универсальна, носит "вездесущий" характер, что, в свою очередь, с неизбежностью предполагает постоянное обновление в своих конкретных формах и видах. В этом контексте встает вопрос о тенденциях развития видов и форм деятельности на данном этапе социальной истории, поскольку именно здесь сокрыты как вызовы образованию, так и детерминанты гуманитарных технологий, востребованных образованием.
Анализ данных конкретных (предметных) наук - социологии труда, экономики, культурологии и др. - дает основание говорить о следующих принципиально значимых тенденциях развития деятельности в наше время, в эпоху информационного общества:
1. Резкое, "взрывное" расширение спектра видов и форм деятельности (о чем свидетельствуют такие примеры, как возрастание числа рабочих профессий с 50-60 наименований в начале XX в. до 4-5 тысяч к концу
века; дифференциация науки, что уже привело к появлению порядка тысячи предметно-специализированных наук, ориентированных на конкретные формы и виды практической деятельности).
2. Усложнение структурных схем, средств и процессов деятельности, что сопровождается технологизацией всех аспектов и форм бытия человека и общества.
3. Ускоряющийся рост роли культурно-символических ресурсов в социальном бытии и деятельности человека, что настоятельно вызывает к жизни феномен гуманитарных технологий.
Понятно, что учет каждой из этих тенденций принципиально важен для социальной практики, для всех без исключения сфер социально-культурного бытия: политики, экономики, культуры, науки, морали, права. Но самое главное в данном случае заключается в том, что указанные векторные тенденции развития деятельности, взятые вместе, выступают, прежде всего, как вызов образованию, его парадигмальным принципам и формам. В условиях такого вызова образование не может быть иным, нежели как деятельностным. Соответственно, деятельностными по своей сущности должны быть и образовательные технологии. Причем хотелось бы обратить внимание на то, что и сама практика применения гуманитарных технологий в сфере образования должна базироваться именно на деятельностной концепции образования. Это принципиально важно потому, что перенос (проецирование) структуры и логики деятельности на образование (образовательные отношения и процессы) открывает широкий методологический простор для переосмысления всех аспектов бытия образования, в том числе - и в отношении применения гуманитарных технологий в процессах образования:
- форм и типов субъектности в сфере образования, которые должны учитываться и в рамках гуманитарных технологий;
- объектного мира образования - структуры и закономерностей объектного мира образования (мира знаний, ценностей, культурных форм и технологий);
- типологии и закономерностей функционирования субъектно-субъектных и субъ-ектно-объектных отношений в сфере образования в различных социальных, региональных и культурных контекстах;
- спектра целеполаганий в сфере образования, их истоков и мотивирующих механизмов (в различных социально-культурных контекстах);
- структур и закономерностей развития неспецифических и специфических средств (в том числе и гуманитарно-технологических) образования;
- закономерностей развития процессов образования (дидактических, информационно -технологических, психологических, организационных, управленческих);
- критериев оценки результатов образовательного процесса и их качества (в частности, компетентностных).
Иными словами, использование деятель-ностной концепции (теории) позволяет ставить на системную методологическую основу весь комплекс субъектно-объектной проблематики образования (образовательного процесса), без чего гуманитарные технологии, встраиваемые в образование сами по себе, "от своих оснований" или в рамках натуралистических представлений педагогики, едва ли будут успешны, эффективны. И еще: деятельностная концепция образования создает теоретическую базу для обоснования компетентности как главного критерия оценки качества и эффективности образования.
Следует отметить, что компетентность не сводится и не сводима к сумме знаний, поскольку имеет именно деятельностную, а значит - технологическую природу, являет собой способность к действиям по созданию, развертыванию и реализации действий-технологий (в целях выхода за пределы привычного порядка вещей, наличной структуры и динамики связей-отношений между людьми, людьми и вещами). Но компетентность как аспект деятельности специфична тем, что она - принципиально ситуативна, проявляется как действие (как технология действий) "здесь и сейчас", в конкретных ситуациях. Более того, компетентность не может проявиться, существовать вне этих ситуаций, которые могут быть штатными и нештатными. Именно умение действовать эффективно в условиях нештатной ситуации и является высшим мерилом компетентности.
Следовательно, один из отправных моментов проектирования образовательных (гуманитарных) технологий - выявление и учет типологий штатных и нештатных ситуаций в рамках той профессиональной деятельности,
с которой соотносится компетентность. Иначе говоря, проектирование образовательных технологий изначально предполагает выявление и учет не только требований к компетенции и ее знаниевых аспектов (на чем пока сосредоточено основное внимание стратегов образования), но также выявления и учета спектра возможных - типовых и нештатных - ситуаций действия в рамках данной профессии (специальности, сферы деятельности), т.е. "ситуационной структуры специальности".
Понятно, что нештатные ситуации профессиональной деятельности - скорее предмет сценарных оценок (и оценок риска), в отличие от штатных (стандартных), типология которых в последнее время становится предметом внимания науки. Так, А.В. Шкурко [7] выделяет в качестве универсальных или характерных для большинства сфер деятельности следующие типы ситуации: "инструментальные", "рецептивные", "эвалютивные (оценочные)", "презентационные", "креативные", "принятие решения", к которым, как нам представляется, можно было бы добавить "коммуникативные", "интеракционные", "апеллятивные" и др. Понятно, что образовательные (гуманитарные) технологии призваны "обслуживать" именно эти ситуации - узловые моменты компетентности.
Таким образом, стратегия гуманитарных технологий в проецировании на сферу образования предполагает (и включает) не только переход от знаниевой парадигмы образования к компетентностной (что ныне активно обсуждается), не только смену предметно-курсовой системы обучения на блочно-модульную (что уже начинает входить в практику), но также конкретизацию и типизацию ситуационной структуры компетентностей, что пока, к сожалению, еще не стало предметом должного внимания.
ГУМАНИТАРНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ В
СИСТЕМЕ ВЫЗОВОВ И СТРАТЕГИЙ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Подобная постановка вновь приводит к уже затрагивавшемуся вопросу "что будем понимать под гуманитарной технологией". Другими словами, к вопросу о том, обладает ли статусом "гуманитарная технология" любая трансформация любого знания (независимо от его предметного и ценностно-смыслового содержания) в целях воздействия на сознание индивида и его поведенческую
стратегию (скажем, объяснение по ходу лекции). Очевидно, что не обладает, если учитывать все вышеизложенное. В то же время определенно можно утверждать следующее: гуманитарные технологии - это не только способ бытия знания, но и форма отношения знания к конкретным условиям его бытия (прежде всего - к социально-культурным, субъектно-объектным). А значит, социально-гуманитарные знания, будучи по своей сути ценностными и субъективными (а по сути -выражением отношений), изначально являются "технологическими" и "технологичными", т.е. несущими ориентационные интенции, поведенческие диспозиции и алгоритмы социальных действий.
В этом смысле социально-гуманитарные знания, а точнее - технологически организованные их формы, должны и составлять субстанцию той самой "рациональной коммуникации", которая, по утверждению Хабермаса, выступает как основа (скрепы) общества [8]. Ситуация в современной России такова, что запрос на рациональную коммуникацию, а шире - на эффективные гуманитарные стратегии и тонкие социальные технологии мотивирующего и ориентирующего воздействия на человека, носит крайне острый характер.
Россия, как известно, ныне проходит один из сложнейших этапов своей истории -этап преодоления советского уклада жизни и далеко не во всем удачных реформ политического, экономического и культурного бытия, которые разворачиваются в условиях глобализации мира и резкого обострения глобальной конкуренции за технологическое, экономическое, культурное и политическое влияние на мировой арене. Эта ситуация ставит страну перед лицом множества новых вызовов и проблем, прежде всего - перед проблемой общенациональной консолидации на основе формирования российской социально-культурной идентичности.
В многоэтничной и поликультурной России формирование национальной идентичности, означающей становление единой нации, - сложный, болезненный и противоречивый процесс уже хотя бы потому, что предполагает (и требует) сближения и трансформации множества этносов и культур. Неизбежно встают вопросы: "Какие препятствия стоят на этом пути? Каковы возможные механизмы их преодоления? Какова роль специфики (специфических особенностей) того или иного
этноса, его культурной идентичности в процессах формирования российской национальной идентичности?".
Эти вопросы, на наш взгляд, являют собой вызов не только политической практике современной России, но и социально-гуманитарной науке, а также сфере образования. Речь идет о том, станут ли наука и социально-гуманитарное образование пространством, средством и механизмом решения ключевых (экзистенциальных) проблем современной России: формирования единого гражданско-политического сообщества (нации), а значит - механизмом и средством системной модернизации политического, экономического и культурного бытия страны.
Заметим: эти суждения вовсе не являются данью "политическому моменту", хотя гуманитарные технологии по своей природе и сути таковы, что они разворачиваются, функционируют, действуют через обширную и сложную систему связей и опосредований, охватывающих куда более широкое пространство, чем сфера их "непосредственного приложения". В данном контексте речь идет, прежде всего, о социально-политических вызовах и ключевых стратегиях современной России. В частности, станет ли социально-гуманитарная наука интеллектуальной основой и моральным лидером рациональной коммуникации в российском обществе в самом широком смысле (политическом, социальном, культурном), оказывая, таким образом, влияние на стратегические решения власти. В свою очередь, сосредоточатся ли социальная наука и социально-гуманитарное образование на деятельностных технологиях, а именно, на дискуссиях, полемике, на активном реагировании действиями на происходящее в обществе. Иначе говоря, речь идет о том, станут ли социально-гуманитарная наука и образование интеллектуально-моральным камертоном общества, пространством генерации моделей гражданского общества, образцов демократии и инновационной культуры.
Если в обществе не сформулированы и не стали "императивами" подобные "ценностные ориентиры", если технологическая культура образования не сопряжена с проективно-технологическими стратегиями власти и демократическими формами бытия социума, то гуманитарные технологии образования (как таковые), в лучшем случае, имеют шансы стать продуктом локального
внутреннего потребления для самой сферы образования, так и не выходя на арену реальной социальной практики. Пока именно все так и происходит.
В СМИ, рекламной деятельности, политике (сфере политических технологий), шоу-бизнесе безраздельно доминирует не отечественная технология, а "пришелица из глобальных сетей" - западная постмодернистская парадигма гуманитарных технологий. Она, как известно, не обременена гуманистическими ценностями, наступательно заполоняет массовое сознание эгоцентризмом и кон-сьюмеризмом, ведя к атомизации социума и, увы, утверждая в сознании человека неверие в "системное" - в мораль, культуру, социальные устои. В этом отношении встает вопрос о причинах и истоках действенности данной парадигмы "гуманитарных технологий". Объяснения, что действенность этой технологии кроется в ее обращенности к низменным мотивам бытия человека, если и верны, то лишь отчасти, как и утверждения о том, что синтез масс-культуры и нейролингвистическо-го программирования порождает такую силу манипулирования сознанием, перед которым человеку не устоять [9].
Анализ показывает, что высокую действенность обнаруживают, как правило, гуманитарные технологии, выстроенные в форме фреймов. А именно - в форме открытых, не конкретизированных в деталях (или слабо конкретизированных) смысловых структур, присутствующих в данном сообществе и управляющих как коллективными, так и индивидуальными процессами интеракции-коммуникации. В качестве таковых фреймов можно рассматривать, например, смысловые структуры (паттерны): "либерализм", "демократия", "мода", "стиль". Едва ли ни все сетевые молодежные течения, как и "фанизмы" (фан-клубы, движения, корпорации), строятся на основе или "от" подобных фреймов. Ведь "фан-процесс" представляет собой, прежде всего, технологию интеграции энергетики и синхронизации поведения-действия значимых групп людей, т.е. типичную гуманитарную технологию.
И здесь мы вновь сталкиваемся с уже отмеченной методологической проблемой гуманитарных технологий: они чрезвычайно чувствительны к контекстному фактору и к масштабности. В этом смысле в контекстной детерминации гуманитарной технологии
особая роль принадлежит идеологическому и политико-стратегическому факторам - самым масштабным формам контекстного фактора. Политическая идеология, а тем более рационально организованная политическая страте -гия, являет собой не только контекстный фактор конкретных (скажем, маломасштабных) технологий, но и тотальную форму гуманитарной технологии.
В этом плане примечательно появление стратегической концепции (фрейма) "Россия 2020". Однако этот фрейм-контекст должен быть дополнен целой системой "поддерживающих" фреймов, мотивирующих активность человека, его устремление к самоизменениям. Например, наряду с фреймом "инновацион-ность развития", актуальны, на наш взгляд, также "российская гражданско-политическая нация", "многоуровневая российская культурная идентичность", "перекрывающий консенсус" и др. Как уже подчеркивалось, характер задач, перед которыми ныне стоит Россия, таков, что они должны быть решены непременно. Речь идет лишь о выборе методов решения - либо на основе "мягкого" и ориентирующего воздействия рационально выстроенных социально-гуманитарных технологий (что, конечно же, предпочтительно), либо путем социально-политической мобилизации (со всеми вытекающими оттуда издержками, негативными последствиями). Кроме того, если для решения задач инновационного развития могут быть задействованы экономические механизмы и стимулы, то формирование и консолидация российской нации - дело духовных усилий на основе тонких социальных и гуманитарных технологий.
Как известно, современный мир таков, что именно открытые рационально-коммуникативные отношения несхожих социальных сообществ - носителей различных идентичностей, стилей и форм социального бытия - являются единственным механизмом культурного прогресса и цивилизационного развития. В условиях России подобная политическая стратегия, подчеркнем еще раз, обретает императивный характер. Однако любая политическая стратегия имеет много аспектов, предполагая использование различных механизмов.
В этом аспекте культивирование новой типологии университетов в современной России предстает одним из ключевых аспектов стратегии развития страны, что в полной
мере относится и к Южному федеральному университету. Понятно, что вузы нового типа призваны обеспечить выход российского образования на уровень запросов и требований времени. В то же время в обозначении двух вузовских типологических модусов - "федеральный" и "научно-исследовательский", на наш взгляд, прочитывается и конкретизация их стратегических ориентиров: федеральный университет, вне всякого сомнения, должен быть ориентирован на формирование такой парадигмы гуманитарной культуры и гуманитарного образования, на продуцирование таких гуманитарных технологий, которые работали бы на решение жизненно важной для России задачи - консолидации российского сообщества народов и культур (мягкими методами гуманитарных технологий).
В этом контексте нам представляется, что ЮФУ должен стать центром исследовательского внимания к культурам и историям народов Юга России и Северного Кавказа, взяв тем самым на себя решение остро назревшей задачи "подведения черты" под эпохой "параллельного и конфликтующего бытия этнических историй и культурографий" (что берет начало от 90-х гг. минувшего века). Если так случится, появится реальный шанс, что гуманитарно-технологические стратегии
станут в стране и в нашем регионе реальным инструментом социальной практики, направленным, прежде всего, на прокладывание пути к культурной и социальной консолидации российского общества, к формированию российской полиидентичной нации.
ЛИТЕРАТУРА
1. Юревич А.В. Ассиметричное будущее // Вопросы философии. 2008. № 7. С. 76-84.
2. Валицкая А.П. Нравственно-эстетические универсалии культуры и гуманитарные технологии // Вестник герценовского университета. 2008. №
3. С. 41-49.
3. Юдин Б.Г. Наука и жизнь в контексте современных технологий // Человек. 2005. № 6. С. 5-25.
4. Розин В.М. Технология // Новая философская энциклопедия: В 4 т. Т. 4. М.: Мысль, 2001. 605 с. С. 65.
5. Степин В.С. Теоретическое знание. М.: Прогресс-Традиция, 2000. 744 с.
6. Быченков В.М. Технологии социальные // Новая философская энциклопедия: В 4 т. Т. 4. С. 64.
7. Шкурко А.В. Анализ ситуаций и проблема компетентности // Эпистемология и философия науки. 2007. Т. 11. № 1. С. 102-119.
8. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие / Пер. с нем.; Под ред. Д.В. Скляднева. СПб.: Наука, 2000. 379 с.
9. Нариньяни А.С. Между эволюцией и современными технологиями: человек ближайшего будущего // Вопросы философии. 2008. № 4. С. 3-18.
26 ноября 2008 г.
ББК ЮЗ(60) 321
ГРАЖДАНСТВЕННОСТЬ И ИДЕАЛЬНЫЙ ГРАЖДАНИН
В УЧЕНИИ ЦИЦЕРОНА
И.Н. Титаренко
Одной из важнейших характеристик подлинно философских проблем является постоянство. И в этой характеристике - их отличие от част-нонаучных вопросов. Современные математики более не рассуждают о том, возможно ли построить правильный семнадцатиугольник
Титаренко Инна Николаевна - доктор философских наук, профессор кафедры философии Таганрогского технологического института Южного федерального университета, 347928, Таганрог, пер. Некрасовский, 44, e-mail: philosof@egf.tsure.ru, т. 8(8634)371615.
Наши представления о том, каким должен быть идеальный гражданин, весьма и весьма расплывчаты. Вряд ли найдутся даже два человека, у которых понятия об этом идеале совпали бы полностью и по всем статьям...
Герберт Уэллс.
с помощью циркуля и линейки, ведь эта возможность уже доказана Гауссом. Нынешних физиков вовсе не интересуют оптические задачи времен Рене Декарта, поскольку они успешно разрешены. Безусловно, в частных науках периодически возникают вопросы, которые не находят ответа в течение
Titarenko Inna - doctor of philosophy, professor of the Philosophy Department of the Taghanrogh Technology Institute of the Southern Federal University, 44 Nekrasovsky Street, Taghanrogh, 347928, e-mail: philosof@egf.tsure.ru, ph. (007 8634)371615.
