CC BY
72
ИЗВЕСТИЯ
ПЕНЗЕНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА имени В. Г. БЕЛИНСКОГО ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ № 27 2012
IZVESTIA
PENZENSKOGO GOSUDARSTVENNOGO PEDAGOGICHESKOGO UNIVERSITETA imeni V. G. BELINSKOGO HUMANITIES
№ 27 2012
УДК 821.161.1
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИР ПОЭМЫ А. И. ТИНЯКОВА «РАЗЛУКА»
© Е. А. КАЗЕЕВА Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарева, кафедра русской и зарубежной литературы e-mail: [email protected]
Казеева Е. А. - Художественный мир поэмы А. И. Тинякова «Разлука» // Известия ПГПУ им. В.Г. Белинского. 2012. № 27. С. 265-269. - В статье исследуется художественный мир поэмы А. И. Тинякова «Разлука». Особое внимание уделяется пространственно-временной организации текста, авторскому раскрытию внутреннего мира героев, выявлению брюсовскихреминисценций, а также изучению функции художественной детали. В заключении делается вывод о тесной связи художественного мира поэмы «Разлука» с концепцией книги стихов А. И. Тинякова «Navis nigra» - человеческая жизнь есть движение от Любви к Смерти.
Ключевые слова: художественный мир, лирический герой, поэма, художественное время, художественное пространство, деталь, реминисценция.
Kazeeva E. A. - The artistic world of A. I. Tinyakov’s poem «The Separation» // Izv. Penz. gos. pedagog. univ. im.i V.G. Belinskogo. 2012. № 27. P. 265-269. - The artistic world of A. I. Tinyakov’s poem «The Separation» is under study. Special attention is given to the time and space text arrangement, the author’s view of the characters’ inner world, the revelation of Bryusov’s reminiscences and studying functions of artistic details. The conclusion reveals close connection of the artistic world of A. I. Tinyakov’s poem «The Separation» and the concept of A. I. Tinyakov’s poetic book «Navis nigra» -human life is motion from Love to Death.
Keywords: artistic world, lyric character, poem, artistic time, artistic space, detail, reminiscence.
Обстоятельное изучение русского модернизма невозможно без обращения к творчеству поэтов второго ряда. По справедливому замечанию Н. А. Богомолова, «отсутствие их в исторической памяти нынешнего поколения читателей наносит урон точному представлению о литературе как о целостном явлении, в котором существуют свои тенденции и закономерности, логическая последовательность и внутреннее самодвижение» [2, с. 260]. Классическим примером является деятельность поэта, прозаика, литературного критика, журналиста Александра Ивановича Тинякова (Одинокого), «по которому можно изучать сами каноны, принципы и неписанные законы символизма» [3, с.7].
В данной статье исследуется художественный мир поэмы
А. И. Тинякова «Разлука» (1911), опубликованной в составе книги стихов «Navis nigra». Обращение к заявленной проблеме объясняется несколькими причинами. Во-первых, изучение художественного мира произведения, обоснованное академиком Д. С. Лихачевым [7], является одним из перспективных направлений современного литературоведения. Во-вторых, поэма «Разлука» обладает несомненной эстетической
ценностью, что отмечали еще современники А. И. Ти-някова. В рукописной Тетради 9-ой на левом поле восемьдесят второго листа поэт указывает фамилии тех, кто оставил отзывы на интересующую нас поэму: «Отз. Г. Г. Селецкого, Н. Н. Киселева, В. Ф. Ходасевича,
А. Т. Цаликова, Г. Д. Старлычановой, Ф. Сологуба (18 / IX 912)» [12, л.82]. Кроме того, данный текст заинтересовал и рецензентов «Navis nigra». Так, М. Чу-носов называет «Разлуку» «великолепной лирической поэмой» [14, с.155]. Н. Мешков, автор отрицательной рецензии на книгу А. И. Тинякова, делает вывод, что поэма занимает особое место среди других произведений сборника. «В ней попадаются места совсем недурные и по своему тону необычные для г. Одинокого» [8, с.55], - отмечает критик. В-третьих, данный текст до сих пор остается неисследованным. Данное обстоятельство позволяет ввести в научный обиход одну из немногих известных сегодня поэм А. И. Тинякова. И, наконец, изучение художественного мира «Разлуки» дает возможность определить, каким образом произведение вписывается в контекст книги стихов «Navis nigra».
А. И. Тиняков предлагает читателю свое жанровое определение анализируемого нами текста - «Раз-
лука. Лирическая поэма». Общеизвестно, что лирическая поэма обретает особую популярность в литературе Серебряного века. С. Н. Бройтман, описывая типы неканонической поэмы, возникшие в ХХ столетии, находит ее в творчестве
К. Д. Бальмонта, В. Я. Брюсова, Г. Аполлинера, В. В. Маяковского,
М. И. Цветаевой и других. В лирической поэме, по мнению исследователя, «/.../ может отсутствовать эпический сюжет, а объективированный герой трансформируется в лирическое «я», от лица которого ведется повествование» [4, с.30]. Сознательный выбор жанра позволяет ввести произведение А. И. Тинякова в контекст поэтической традиции, прежде всего брю-совской («Встреча после разлуки», «Осенний день», «Снега» и другие).
Заглавие поэмы - «Разлука» - символично. М. М. Бахтин справедливо отмечает, что «такие мотивы, как встреча - расставание (разлука), потеря - обретение, поиски - нахождение, узнание - неузнание и др., входят, как составные элементы, в сюжеты не только романов разных эпох и разных типов, но и литературных произведений других жанров (эпических, драматических, даже лирических)» [1, с.247]. Мотив разлуки является центральным в шести текстах А. И. Тинякова - «Смерть смерти» [10, л.22-22 об.], «Песенка 4-я. Разлука» («Песенки о Беккине»), «В час разлуки», «Разлука. Осенняя картинка», «Одна», «Разлука. Лирическая поэма». Однако лишь в последнем произведении данный мотив становится сюжето - и жанрообразующим - это жизненная ситуация, определяющая, в конечном итоге, судьбу лирического героя. Однако автора интересует не столько трагический финал поэмы (намек на самоубийство), сколько эмоциональный отклик героя на расставание с возлюбленной, его воспоминания. для достижения данной цели поэт мастерски выстраивает композицию произведения. Отметим ее целостность и симметричность: поэма состоит из четырех разделов, каждый из которых включает в себя одиннадцать катренов. В каждом разделе доминирует свой мотив, который органично входит в состав центрального мотива - разлуки.
Первая часть текста может быть условно названа «Прощание». В центре внимания автора - драматическая сцена расставания безымянных героев и связанные с нею чувства. Уже в начальных строках в произведение входит образ дороги, разлучающей бывших любовников. Его присутствие передается с помощью отдельных деталей: героиня одета в дорожную одежду, лакей выносит ее вещи (плед и чемодан), герой провожает возлюбленную. Пространство здесь разомкнуто: в начале текста оно четко обозначено (порог, от которого отъезжает экипаж), в конце же оно безгранично (экипаж исчезает на горизонте): «когда же он в пространство канет, / Исчезнет в бездне голубой, / Тогда мне сразу ясно станет, / Что все потеряно с тобой» [11, с.56]. Отметим, что портрет героини тоже воссоздается автором с помощью отдельных деталей - ее одежды и украшений: «В дорожном платье, у порога / Ты экипаж безмолвно ждешь. / Меж чер-
ных кружев блещет строго / Твоя рубиновая брошь» [11, с.56]. Однако внимание А. И. Тинякова, согласно жанровым канонам лирической поэмы, обращено, в первую очередь, на внутренний мир героев. В первых трех катренах прослеживается оппозиция «я - ты» (герой - героиня), далее показывается сходство, близость их переживаний (местоимение «мы»). Поэт мастерски демонстрирует постоянную смену душевных состояний героев, чередующуюся с описанием внешних событий. В данном разделе поэмы представлен достаточно короткий промежуток времени: наблюдение героя за отъезжающим экипажем. Однако он обладает способностью вмещать в себя множество разнообразных чувств, связанных как с прошлым, так и настоящим. Они передаются автором с помощью ярких метафор: страдание: «Моя душа участья просит, / И ноет, и горит от ран» [11, с.56], сменяемое душевной болью и отчаянием: «Я - под наплывом едкой муки - / Хочу к губам своим прижать / Твои безжалостные руки /.../» [11, с.56]. И, наконец, скорбь, скрытую ледяным равнодушием: «И скорбь струею ядовитой / Влилась в усталые сердца. // Мы промолчим и не покажем, / Что мы готовы все забыть /.../ [11, с.56]. Острое ощущение утраты мгновенно сменяется надеждой героя на новую встречу, способную принести лишь боль: «И все ж я думаю, что снова / Ко мне вернешься ты, придешь, / Чтобы сплетать рукой суровой / Любовь и ревность, страсть и ложь» [11, с.56]. Последняя строка отсылает читателя к стихотворению В. Я. Брюсова «Да, эту улицу я знаю.»: «И будем мы, подобно многим, / В словах мешать любовь и ложь» [5, т.1, с.182]. Так в текст поэмы А. И. Тинякова входит психологизм: перед нами предстают неповторимые взаимосвязанные переживания персонажей. С одной стороны, герои осознают драматическую природу своих отношений, их души наполняет обида, поэтому вечная разлука представляется им неминуемой. С другой стороны, отъезд возлюбленной позволяет герою по-новому осмыслить последний месяц их совместный жизни, их разрыв, одновременно переживаемые скорбь и счастье. Эмоциональный подъем, связанный с надеждой на воссоединение, передается в тексте с помощью полисиндетона: «И я молю свое былое, / Чтобы оно вернулось вновь,
- / Такое горькое и злое, / Такое яркое, как кровь!» [11, с.56]. Поэт, характеризуя драматизм внутреннего мира героев, использует большое количество метафорических эпитетов: «едкая мука», «усталые сердца», «суровая рука», «скорбная чаша». Отметим, что первый раздел начинается и завершается яркой художественной деталью: кровавый цвет - рубиновая брошь героини и былое, «яркое как кровь», - содержит намек на будущую трагедию.
Второй раздел поэмы получает условное заглавие «Тоска». Здесь четко обозначены пространственновременные параметры. Из монолога лирического героя читатель узнает, что действие происходит в конце мая: «И равнодушными глазами / Смотрю, как умирает май» [11, с.57], там же, где влюбленные расстались. Это дворянская усадьба, в границах которой замкнут герой. В тексте воссозданы приметы усадебного быта
- дома и окружающих его угодий. А. И. Тиняков не дает подробного описания барского дома. Это было бы неуместно в лирической поэме, где внимание автора сосредоточено на эмоциональном мире персонажа. Поэт вновь делает акцент на отдельных деталях. Так, через призму сознания лирического героя показан сад: «как вянут пышные сирени, / как сохнет лист в пыли сухой / И как балконные ступени / Сильнее накаляет зной» [11, с.57], а также привычный распорядок усадебного быта: чаепития по утрам, чтение журнала, работа в кабинете, прогулки. Автор посвящает два катрена описанию полей, окружающих усадьбу. В первом четверостишии пейзаж выполняет психологическую функцию: с его помощью А. И. Тиняков показывает контраст между миром расцветающей природы и чувствами героя: «Между зелеными хлебами / Иду, взметая пыль ногой, / Гляжу печальными глазами / На мир весеннее-молодой» [11, с.58]. Второй катрен демонстрирует вечность, незыблемость, красоту природы, равнодушной к человеческим переживаниям: «А солнца свет жемчужный сеет / на плодоносные поля, / И улыбается, и млеет / Под лаской солнечной земля» [11, с.58]. Отметим, что настоящая жизнь лирического героя тесно переплетается с прошлым, соединенным с его возлюбленной. Если в первом разделе поэмы герой еще непосредственно связан с героиней, то последние три части целиком строятся на его воспоминаниях. Автор делает оппозицию «настоящее - прошлое» центром второго раздела: в обыденные занятия героя постоянно вторгаются воспоминания, описанные с помощью яркой метафоры: «В руках шуршат листы журнала, / Но мысль от книги далека, / И в мозг тупое, злое жало / Вонзает медленно тоска» [11, с.57]. лирический герой осознает, что соединить прошлое и настоящее, преодолеть расстояние могут лишь письма: «Спустивши шторы, в кабинете / Пишу письмо я за письмом» [11, с.57]. Однако он понимает тщетность своего занятия и уничтожает письма, не надеясь получить ответ от возлюбленной. Ее образ, незримо присутствующей в этом разделе, показывается А. И. Ти-няковым через призму сознания героя. Во-первых, это приметы внешнего облика героини - ледяные губы, холодный матовый лоб, тонкий стан. Во-вторых, акустические параметры: восприятие ее голоса: «И звуки голоса грудные, / В которых слышалась судьба» [11, с.57], шорох ее шелковой одежды (дважды). В-третьих, запахи: «Я помню запах твой любимый» [11, с.57], и, наконец, отдельные детали взаимоотношений героев поэмы: поцелуи, прогулки, например: «когда я, нежностью палимый, / Твои колени целовал» [11, с.58]. А. И. Тиняков испытал сильное влияние творчества
В. Я. Брюсова, что отметил в свое время В. Ф. Ходасевич: «к сожалению, совершенно порабощающее влияние имеет на него (Тинякова Е. к.) В. Брюсов» [13, с.417]. Оно особенно ощутимо в изображении человеческой страсти. Так, последняя цитата отсылает читателя к брюсовскому рондо «Ее колени.»: «Ее колени я целую. Тени / Склоняются, целуя нас двоих» [5, т.1, с.475]. Создавая образ роковой женщины, ставшей причиной душевных страданий героя, А. И. Тиняков
использует брюсовскую метафору: «В любви моей таилась мука, / Как в черной пропасти змея; / В глаза мне глянула разлука, / Но все сильнее мучусь я» [11, с.58]. Сравним у В. Я. Брюсова: «Она прошла и опьянила / Томящим сумраком духов /.../. // Я вдруг заслышал жадный хохот, / И змеи оплели меня» [5, т.1, с.331]. Так в данном разделе автор показывает сложные драматические переживания лирического героя: равнодушие к событиям повседневной жизни, тоску, связанную с воспоминаниями о возлюбленной, негодование от своего безысходного положения, стремление в знакомых местах ощутить приметы ее присутствия.
Третий раздел поэмы обозначен нами как «Воспоминания», так как именно им посвящена большая часть текста. Он имеет кольцевое строение: настоящее
- прошлое - настоящее. действие происходит в той же усадьбе, но уже проходит несколько месяцев. Об этом свидетельствует начало раздела: «Как блеск тургеневской страницы, / Блаженством землю напоив, / Минуло лето» [11, с.58]. Данное сравнение отсылает нас к многочисленным «усадебным» произведениям
И. С. Тургенева. Приметы осеннего пейзажа присутствуют в начальных катренах - собирающиеся в стаи птицы, золотые листья, созревшие плоды, тихие дожди, отсутствие ливней. На фоне умиротворенной осенней природы показывается эмоциональное состояние лирического героя, мучимого бессонницей. Для большей выразительности
A. И. Тиняков использует яркую деталь: «И мучат маятника звуки / Меня до самого утра» [11, с.58]. Оставшись один в опустевшем доме, герой связывает элементы внутреннего убранства дома со следами присутствия в нем героини. Ее образ несколько изменяется: если во втором разделе облик героини роковой, но таинственный, то здесь она предстает в своих телесных проявлениях как роковая соблазнительница. Интересным является то обстоятельство, что в воспоминаниях героя о страстных свиданиях героиня показана на фоне внутреннего интерьера усадьбы. На наш взгляд, данный раздел является квинтэссенцией брюсовских реминисценций. Продемонстрируем это на конкретных примерах. Так, громадное зеркало вызывает воспоминание о стоящей перед ним обнаженной возлюбленной. А. И. Тиняков: «Вот здесь, пред зеркалом громадным, / Она была без покрывал, / И я лобзаньем безотрадным / Ей грудь и плечи покрывал» [11, с.59].
B. Я. Брюсов «Заветный сон»: «И в зеркале (стыдливость наслаждений!) / Ряд отражений затемнен. // И в зеркале, заученно и смело, / Приникнет к телу тело» [5, т.1, с.40]. Образ кушетки тесно связан с чувственными отношениями, эротическими позами. А. И. Тиняков: «И помнит плющ кушетки синий / Всю дерзость наших страстных поз» [11, с.59]. В. Я. Брюсов: «В ночной полумгле, в атмосфере / Пьянящих, томящих духов, / Смотрел я на синий альков, / Мечтал о лесах криптомерий» [5, т.1, с.65]; «Я помню запах тьмы и запах тела, / Дрожащих членов выгибы и зной» [5, т.1, с.318]. Образ тигровой шкуры становится символом похоти. У А. И. Тинякова: «Хранит ковер ревниво тайны, / И видел мертвый тигр не раз, / Как были здесь
необычайны / Зрачки влюбленных в похоть глаз» [11, с.59]. у В. Я. Брюсова такая же характеристика Сладострастия: «Бедра опутал ей тигровый пояс.» [5, т.1, с.339]. Ложе и светильник являются предметным воплощением мотива любовного рабства. А. И. Тиняков: «Разврат светильник негасимый / Над нашей ложни-цей зажег, / И я в тоске неутолимой, / Как раб, страдал у белых ног» [11, с.59]. В. Я. Брюсов: «Я - раб, и был рабом покорным / Прекраснейшей из всех цариц. / /.../ И в ту же ночь я был прикован / У ложа царского, как пес. / /.../ Лампад светильни прошипели, / Настала тишина и мгла» [5, т.1, с.286-287]. С данным мотивом у А. И. Тинякова тесно связан мотив страдания: «Я здесь отдался злому плену / Жестокой девственной руки: / И выросли любви на смену / В душе моей цветы тоски» [11, с.59]. Его герой мучительно переживает осознание того, что его любовь вызывает лишь ненависть героини, использующей его как орудие телесного порабощения. Ярко выраженная контрастность, восходящая еще к поэтике Катулла, прослеживается в произведениях А. И. Тинякова и
В. Я. Брюсова. А. И. Тиняков: «И сердце бедное стучало, / Просило счастия хоть раз, / Но только ненависть пылала / На дне твоих холодных глаз» [11, с.59].
В. Я. Брюсов: «Да, можно любить, ненавидя, / Любить с омраченной душой, / С последним проклятием видя / Последнее счастье - в одной!» [5, т.2, с.37]. Третий раздел поэмы наиболее напряженный: неслучайно автор, повествуя о прошлом своего героя, использует для выразительности полисиндетон - семь раз повторяется соединительный союз «и». Взволнованное воспоминание обрывается противительным союзом «но»: «Но только ненависть пылала / На дне твоих холодных глаз» [11, с.59]. Именно осознание этого факта возвращает лирического героя из прошлого в настоящее, где господствуют одиночество, бессонница и воспоминания.
В четвертом разделе произведения, условно названном «Смерть» подводится своеобразный итог. Герой все также замкнут в границах усадьбы, однако с момента событий третий части прошло несколько месяцев, наступила зима. Укажем на то обстоятельство, что время в данной поэме течет по-разному: медленно, когда герой живет повседневной жизнью, и быстро -в его воспоминаниях. А. И. Тиняков открывает повествование пейзажной зарисовкой, увиденной глазами лирического героя. Создавая образ зимней природы, автор активно использует аллитерацию: «Порхает снег, и солнце рдяно, / И воды рек пленил мороз. / Поля под саваном тумана, / На стеклах стебли белых роз» [11, с.60]. Отметим, что последняя процитированная строка является брюсовской реминисценцией: «Белая роза дышала на тонком стебле. / Девушка вензель чертила на зимнем стекле» [5, т.1, с.104]. Если в стихотворении В. Я. Брюсова «Весной» присутствует мотив увядания настоящей розы, то в поэме А. И. Тинякова подчеркивается призрачное существование морозных роз - жизнь в смерти: «Они цветут, не пламенея, / Безароматны и чисты, / И солнце зимнее, не грея, / Златит их мертвые листы» [11, с.60]. Следует
заметить, что в своей пейзажной зарисовке поэт активно пользуется семантическим полем «смерть»: «саван тумана», «мертвые листы», «метель рыдает». Пейзаж здесь вновь выполняет психологическую функцию -соответствует настроению лирического героя. Описание его внутреннего мира здесь занимает много места и становится достоверным за счет введения в текст поэмы психологических и метафорических эпитетов. После мучительных переживаний, описанных в предшествующих разделах, героем овладевают холодность и равнодушие: «Душа во мне оледенела / И стала мертвенной, как снег, / И не желает больше тело / Ни женских ласк, ни сладких нег» [11, с.60]. Мотив одиночества, занимавший важное место во второй и третьей частях поэмы, сохраняет свое доминирующее положение: «Покрыв себя печальной схимой, / Я перестал друзьям писать / И одинокий, нелюдимый, / Решил в деревне зимовать» [11, с.60]. Автор, рисуя отдельными штрихами повседневную жизнь своего героя - встречу сумерек, наблюдение за пылающими в камине дровами - подробно останавливается на его эмоциональных впечатлениях, связанных с бывшей возлюбленной. В данном разделе ее образ тесно связан с образом лунного света, ассоциируемого с призрачностью, ирреальностью, болезненными воспоминаниями: «И льет луна на белый иней / Своей любви холодный яд» [11, с.60]. лунный свет в тексте наделяется отрицательными чертами, так как ассоциируется с образом покинувшей героя женщины: он неверен, соблазнителен, холоден, способен причинять боль: «Он рассыпает ласки тучам / И поцелуями язвит / Того, кто болью тайной мучим, / Кого бессонница томит» [11, с.61]. Создавая данный образ, А. И. Тиняков использует антитезу, напоминающую читателям о противоречивой природе любви: «лучи луны полны сознанья, / Им сладко нежить и терзать» [11, с.61]. Неслучайно в предпоследнем катрене светлый луч, пробиваясь сквозь темные шторы, падает на портрет возлюбленной. Две стихии - призрачные лунные лучи и неверная возлюбленная - соединяются в сознании героя. Это последнее напоминание приближает лирического героя к трагическому финалу: «Он - словно легкий эльф, - резвился, / Но разом сделался тяжел / И, весь дрожа, остановился, / Упав на револьверный ствол!..» [11, с.61]. Отметим, что окончание поэмы вызвало негативную оценку М. Чуносова, посчитавшего, что последняя строфа «исполнена некоторого романтически приказчичьего трагизма» [14, с.155]. Тем не менее, финал произведения остается открытым, так как А. И. Тиняков прибегает к недоговоренности. Однако читатель получает возможность остро ощутить страшную близость двух предельных состояний - любви и Смерти.
Несомненно, художественный мир данной поэмы не может быть рассмотрен изолированно, вне контекста книги «Navis nigra». Символисты уделяли особое внимание композиции своих произведений, о чем свидетельствует предисловие В. я. Брюсова к книге «Urbi et orbi»: «Книга стихов должна быть не случайным сборником разнородных стихотворений, а именно книгой, замкнутым целым, объединенным единой
мыслью. Как роман, как трактат, книга стихов раскрывает свое единство от первой страницы к последней. Стихотворение, выхваченное из общей связи, теряет столько же, как отдельная страница из связного рассуждения. Отделы в книге стихов - не более как главы, поясняющие одна другую, которые нельзя переставлять произвольно» [5, т.1, с.77]. Эта мысль была близка и А. И. Тинякову, отметившему «/.../ что, - располагая стихи в своей книге, я старался следовать закону, установленному Валерием Брюсовым в предисловии к «Urbi et orbi» /.../» [11, с.337]. Концепция «Navis nigra» воплощена в предпосланном ей эпиграфе, взятом из Краледворской рукописи - Po puti wsei z Vesny po Moranu (На пути с Весны и до Мораны) [11, с.20]. Автор сосредоточен здесь на двух важнейших онтологических темах - любви и Смерти. Поэма «Разлука» завершает раздел «Morituri», отсылающего читателя к реалиям Античности [6]. Данный раздел открывается эпиграфом, в качестве которого взяты слова Джакомо леопарди «Убежище одно от скорби - Смерть» [11, с.20]. Взгляды итальянского романтика о тождестве и противоположности любви и Смерти (стихотворение «любовь и Смерть», 1830) оказались близки А. И. Тинякову. лирический герой поэмы «Разлука», также как герои стихотворений Д. леопарди «Брут Младший» и «Последняя песнь Сафо», по справедливому замечанию И. Полуяхтовой и И. Володиной, «предпочитают смерть безрадостному и унизительному существованию, и смерть для них оказывается единственно возможным проявлением свободы воли» [9]. Укажем на то обстоятельство, что героями данного раздела являются те, кто не может принять законов и условностей повседневной жизни (алкоголик, самоубийца, проститутка, поэт и другие). Кроме того, финал поэмы А. И. Тинякова отсылает читателя к седьмому разделу книги В. Я. Брюсова «Зеркало теней». Открывающее его стихотворение «Любовь ведет нас к одному.» близко к концепции А. И. Тинякова: «любовь приводит к одному, - / Вы, любящие, верьте! - / Сквозь скорбь и радость, свет и тьму / К блаженно-страшной смерти!» [5, т.2, с.42]. В поэме «Разлука» трагическая судьба героя показана на фоне природного цикла -от весны, олицетворяющей расцвет, к зиме, ассоции-
рующейся со смертью. Благодаря этому произведение
встраивается в контекст книги «Navis nigra» - от Любви к Смерти.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М.: Худож. лит., 1975. 504 с.
2. Богомолов Н. А. Русская литература первой трети ХХ века. Портреты. Проблемы. Разыскания. Томск: Водолей, 1999. 640 с.
3. Богомолов Н. А. Предисловие / Тиняков А. И. (Одинокий). Стихотворения. Томск - М.: Водолей, 2002. С. 3-8.
4. Бройтман С. Н. Неканоническая поэма в свете исторической поэтики // Поэтика русской литературы: к 70-летию профессора Юрия Владимировича Манна. М.: РГГУ, 2001. С. 29-38.
5. Брюсов В. Я. Собрание сочинений: в 7 т. М.: Худож. лит., 1973-1975. Т. 1. 670 с.; Т. 2. 496 с.
6. Казеева Е. А. Античность в книге А. И. Тинякова «Navis nigra» // В печати.
7. Лихачев Д. С. Внутренний мир художественного произведения // Вопросы литературы. 1968. № 8. С. 7487.
8. Мешков Н. Литературное обозрение. Новые сборники стихов // Путь. 1913. № 1. С.53-58.
9. Полуяхтова И., Володина И. Поэт печали и любви [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www. classiclibr.ru/lib/sb/book/423.
10. Тиняков А. И. Об. тетрадь со стихотворениями. Тетрадь V-ая с 25 дек. 1905 г. по 18 янв. 1907 г. Данный текст не был опубликован, рукопись хранится в Орловском объединенном государственном литературном музее И. С. Тургенева (ОГЛМТ). Ф. 19. 4848 оф. 61 л.
11. Тиняков А. И. (Одинокий). Стихотворения. Изд. 2-е с испр. и доп. Томск - М.: Водолей, 2002. 416 с.
12. Тиняков А. И. Тетрадь 9-я. Стихи. С 2 июня 1911 по 16 июня 1912 // ОГЛМТ. Ф.19. 4850 оф. 70л.
13. Ходасевич В. Ф. Собрание сочинений: в 4 т. М.: Согласие, 1996. Т. 1. 590 с.
14. Чуносов М. Новые книги. Александр Тиняков. (Одинокий). Navis nigra. Книга стихов 1905-1912. Кни-гоизд. Гриф. М. 1912 // Новое слово. 1912. № 12. С. 155-156.
