CC BY
166
Художественные традиции старообрядчества в культуре Русского Севера второй
половины XVII - начала XX вв.
Скоробогачева Е. А.
Скоробогачева Екатерина Александровна / Skorobogacheva Ekaterina Alexandrovna - кандидат искусствоведения,
директор музея,
Российская академия живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, г. Москва
Аннотация: цель статьи состоит в детерминировании исключительно значимой роли старообрядчества в сохранении художественных традиций Русского Севера. Отсюда следует ряд задач, которые необходимо решить в исследовании: провести искусствоведческий анализ образцов староверческой иконописи; рассмотреть влияние последователей патриарха Никона на развитие меднолитых икон; выявить специфику декоративно-прикладного искусства «ревнителей древлего благочестия».
Abstract: purpose of the article - to define the role of the Old Believers extremely important in preserving the artistic traditions of the Russian North. Hence the number of tasks that need to be addressed in the study : art criticism analysis of samples Old Believer icons; consider the impact of the followers of Patriarch Nikon in the development of copper icons; reveal the specifics of arts and crafts «zealots of old piety».
Ключевые слова: старообрядчество, Русский Север, иконопись, меднолитые иконы, декоративноприкладное искусство, сохранение традиций.
Keywords: old believers, the Russian North, iconography, copper icons, arts and crafts, the preservation of traditions.
В наши дни Север и его «корона» - Арктика - открывают России новые и новые богатства, но не менее значимо обращение к прошлому древнего края. В эпоху второй половины XVII - начала XIX в. старообрядчество являлось одним из важнейших факторов, определивших специфику искусства Севера, что связано с рядом историко-социальных, религиозно-философских, художественно-эстетических причин. С одной стороны, нарастали внешние воздействия - гонения на «ревнителей древлего благочестия», начиная с 1652 г. и до начала ХХ в. С другой стороны, немаловажны внутренние особенности их среды: бескомпромиссность, замкнутость жизни, нерасторжимое объединение в их религиозном сознании обрядовости и сути православного учения.
Труднодоступность северных территорий из-за сурового климата, естественным барьером оградила край от внешних воздействий, в том числе от татаро-монгольского ига. Те же географические особенности способствовали формированию в северном регионе староверческого центра со второй половины XVII столетия.
По словам Л. Н. Гончаровой: «Консервативность и устойчивость крестьянского уклада на Севере способствовали созданию здесь своеобразного заповедника памятников материальной культуры...» [1, 3]. В данном контексте еще более существенно замечание академика РАН Б. А. Рыбакова, утверждавшего: «Русский Север, до сих пор [до XVIII в. - Е. С.] лишь хранивший и укрывавший культурные богатства, полученные с Юга, стал как бы отдавать. в целости то, что в центре давно было забыто» [1, 3].
«Консервативность» старообрядческой среды соответствует в целом самобытности искусства Севера. Даже наиболее крайнее следование традиции в северном регионе, порой принимающее эксцентрические, формы, как, например, самосожжения и запощевания, все же осознанны. Они основаны на реализации идеи сохранения древних устоев и выражения протеста против церковных нововведений.
Со второй половины XVII в. на Русском Севере формируются центры старообрядчества. Один из них -Соловецкий монастырь. Он основан в 1420-1430-х гг. иноком Савватием, подвизавшимся у Кирилла Белозерского в его обители. Летом 1429 г. отшельники Савватий и Герман высадились на Большой Соловецкий остров близ горы Секирной, в 12 верстах от современной обители, здесь начали островную жизнь [9, 159]. Монастырь был возведен в камне трудами св. Филиппа (Колычева)_(1507-1569), в допетровское время числился среди крупнейших землевладельцев государства.
Таким образом, особая неприступность монастыря при сочетании природно-географического фактора и прочности каменных сооружений, сделала его на определенный период старообрядческой «крепостью». В 1669-1676 гг. обитель была осаждена царскими войсками как один из очагов сопротивления никонианским преобразованиям. Осада завершилась разгромом приверженцев старины. О тех событиях напоминают памятники литературы и произведения иконописи. Среди литературных сочинений выделим «Тропарь и кондак инокам, участникам соловецкого восстания», где казненные иноки названы «новыми преподобномучениками», а в ряду доблестей соловецких монахов называется «непослушание» царю: «земного царя не послушали есте» [3, 168].
После падения старой веры в Московском государстве Соловки стали главным оплотом благочестия -Новым Иерусалимом. Соловецкие традиции в искусстве и письменности особенно чтились. Образцы староверческой иконописи, выполненные согласно древнерусским традициям, составляют недостаточно изученное направление станковой живописи XVII - начала ХХ вв. Старообрядцы в иконописании следовали
прежним канонам, что соответствовало их религиозно-философским убеждениям: «И после себя заповеди святыя и общежительныя чины и уставы... детям своим, предали...» [6, 66].
Следует обратиться к иконописным памятникам Соловецкой обители, созданным в период второй половины XVI - первой четверти XVIII в. Распространенной иконографией монастырской мастерской являются: «Спаситель», «Св. Зосима и Савватий Соловецкие», «Онуфрий Великий», а также «Онуфрий Великий в житии».
Сосредоточием высокохудожественных образцов иконописания стал Спасо-Преображенский собор Соловецкого монастыря. Известно, что в местном ряду главного соборного иконостаса находились образа: «Спас на престоле с припадающими Зосимой и Савватием Соловецкими» (первая треть XVII в.), «Богоматерь Гора Нерукосечная» (1560-е гг.), «Богоматерь Неопалимая Купина» (конец XVI в.). Из монастырской церкви Благовещения над Святыми воротами происходит икона «Иоанн Предтеча» из деисусного чина каргопольского письма (1590-е гг.). На Соловках были написаны иконы «Ангел Господень» (первая половина XVII в.) и «София Премудрость Божия» (начало XVIII в.).
При сравнении соловецких иконописных образцов со старообрядческими иконами других художественных центров, очевидно их сходство, которое заключается в преобладании охристо-коричневой, близкой к монохромии, цветовой гаммы, в удлиненных пропорциях фигур, характерной трактовке ликов, манере письма личного с темным санкирем, довольно активными плавями и резкими белильными оживками, в четкости рисунка при решении деталей. Главной объединяющей чертой староверческих икон следует назвать, на наш взгляд, архаичность художественных решений, что закономерно, обосновано спецификой религиозно-философских воззрений. В качестве подтверждения акцентируем некоторую общность черт художественных решений в иконах: «Прокопий и Иоанн Устюжские» (1649-1653, Великий Устюг), «Онуфрий Великий» (1670-е гг., Москва (?), происходит из Соловецкого монастыря), «Рождество Христово» (конец XIX в., Мстера (?)).
Иконам Севера, в частности старообрядческим соловецким образам, нередко присуще обилие архитектурных и пейзажных фонов, по трактовке приближенных к реальности, отражающих ландшафты окраинных земель. Такова икона «Онуфрий Великий в житии» (первая четверть XVIII в.), а также образ работы архангелогородского иконописца Григория Попова «Архангел Михаил» (1741, Архангельск), на которой архангел показан стоящим на берегу Северной Двины на фоне Архангельска, словно охраняя город, названный в его честь. При этом графично, в технике линейного рисунка на среднем плане иконы показаны детально изображенные городские постройки, на которые открывается вид со стороны реки, узнается первое каменное сооружение Архангельска - Гостиный двор, храмы, колокольни, избы, лавки, амбары, «немецкая слобода». Таким образом, рассматриваемая икона является и самобытным памятником северных писем, и историко-художественным свидетельством, точно воспроизводящим облик древнего города.
Итак, начиная с 1652 г. - времени раскола русской церкви вследствие реформ патриарха Никона -возросла роль северных земель как одного из центров национальной культуры, где во многом осознанно сохранялись - «консервировались» - ее древние черты. Вновь уже с Севера они распространялись по всей Руси. Таким образом, во многом благодаря староверам, формировалась благоприятная социокультурная среда для сохранения традиционности как основной характеристики, определяющей специфику культурного пространства края.
В XVIII в. роль старообрядцев в сохранении стародавнего искусства по-прежнему была велика. Их непризнание царской властью и официальной церковью оставалось. Петр I усилил борьбу с расколом, видя в его приверженцах «лютых неприятелей Государству и государю непрестанно замышляющих» [3, 67]. С не меньшей непреклонностью отвечали ему староверы, называя царя антихристом. Образ царя-антихриста немаловажен в их эсхатологических сочинениях, прежде всего в учении бегунов (странников). Однако известны случаи и терпимого отношения к ним императора. В 1702 г., проезжая с войском по «осударевой дороге», проходящей от Нюхчи до Повенца, Петр I не подверг старообрядцев притеснениям, но сказал: «Пускай живут» и «проехал смирно» [13, 107]. Сами раскольники ждали расправы, готовились пострадать за веру. Преемники Петра, прежде всего Екатерина Великая, относились к ним довольно терпимо. Однако противоречия все более обострялись в самой старообрядческой среде. Со второй четверти XVIII в. усилилось разделение на согласия, каждое из которых считало свое учение единственно верным, каждое из которых меняло древние традиции, в том числе искусство.
В XVIII в. постепенно внедрялись новшества в северную культуру, в частности, осуществлялся процесс адаптации столичных барочных приемов. Необходимо рассмотреть роль «ревнителей древлего благочестия» в данном процессе, выявить сочетание новаторства и «консервативности» в их искусстве, устойчивости и модернизации традиций, что позволит сделать заключение об его основных тенденциях. Одна из главных причин распространения старообрядчества на Севере - специфика топонима, географическая удаленность края, с чем отчасти связана традиционность мировосприятия северян.
Обратимся к образцам медного литья. В XVIII-XIX вв. производство меднолитых икон и крестов на Севере не снижалось, причем наряду с примерами грубой работы создавались и достаточно высокохудожественные образцы. По заключению Л. Н. Савиной, «достаточно сложен на сегодняшний день вопрос о типологии медного культового литья вообще и в XIX - начале ХХ в. в частности. В 1869 году И. Голышев писал: «Иконы медныя разделяются на 4 категории: Загарския (Гуслицкия), Никологарския (Никологорского погоста),
Старинныя или Поморския (для раскольников Поморской секты) и Новыя. Новыя предназначаются для православных, а Старинныя - для раскольников, которые льются с особыми ля них рисунками» [11, 51].
Произведения поморской пластики стали образцом для московских «медных заведений», выполнявших заказы Преображенского кладбища, духовного и культурного центра старообрядцев-федосеевцев с 1771 г. Для многочисленных общин здесь отливали кресты, иконы, а также печатали книги, писали иконные образы.
Итак, меднолитой промысел характерен для среды «ревнителей древлего благочестия» Русского Севера. Наиболее ранние образцы относятся к XV в. Основой их иконографии служили живописные иконы, также резные по дереву и кости. В качестве исходной формы использовали обычно земляную и глиняную, иногда древесный гриб. При производстве важно было следить и за качеством опоки - рамки, в которую набивали форму, и за составом сплава. С одной матрицы делали несколько отливок. До мельчайших подробностей техника и технология производства меднолитых икон описана в рукописном «Указе о медном мастерстве», хранящемся в Государственной Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Санкт-Петербурге. В частности, в данном тексте говорится: «Первое подобает начати землю как угодно плавить в сосуде... Возьми верхнюю половину опоки да положи на доску да землю набей туго. Да ножем срежь гладко да тут покладай что намерено печатать. Ежели створы или распятие и кресты то правыми сторонами вниз а левыми вверх.» [12, 125]. Можно предположить, что такое руководство было весьма востребовано, поскольку едва ли не в каждом старообрядческом северном селении местные мастера отливали иконы.
По указу властей, мастеров-староверов нередко подвергали гонениям, изымали иконы. Меднолитые образа легче, чем живописные, было спрятать, проще взять с собой в странствия. Но древний промысел все же продолжался. Меднолитые иконы Поморья были известны по всей Руси. Особенно почитали триптихи, образы Николы Чудотворца и Ильи Пророка, а также сложные по композиции пятистворчатые иконы с изображением «Двунадесятых праздников». Наиболее распространена в литье такая иконография, как «Деисус», «Двунадесятые праздники», «Распятие», «Ветхозаветная Троица», «Никола Чудотворец», «Св. Пантелеймон». С меднолитыми иконами, крестами, плакетками, складнями староверы не расставались, передавали их из поколения в поколение как драгоценность, берегли как семейную реликвию.
Медному литью отчасти присуще воздействие барокко, в частности, в широком использовании поморского орнамента - яркого элемента искусства XVIII в., широко известного в России. Основой его сложения стали значительно измененные на Севере столичные мотивы последней четверти XVII столетия, искусства, процветавшего при царском дворе, прежде всего, орнаментальные листы, гравированные на меди и предназначенные для титулов рукописных книг [5].
Искусство книги являлось важной самобытной составляющей старообрядческой культуры. Именно в этой области на Выге создавали высокохудожественные образцы. Уже в первое время существования Выговской пустыни была осознана необходимость в собственных книгах и иконах. «Поморский пошиб», очень устойчивый по своей трактовке, с XVIII в. широко известен, переработан в Каргополе, Пудожском, Медвежьегорском, Повенецком, Заонежском центрах, да и по всей Руси, поскольку выговские насельники снабжали книгами и иконами многие поморские (беспоповские) общины.
В культуре окраинных земель «ревнители древлего благочестия» в целом сыграли позитивную и заметную роль. В их среде иконография нередко получала новые оттенки звучания. Например, широкое распространение приобрели изводы «Огненное восхождение Ильи Пророка». Обращение к образу святого Ильи иносказательно говорило о гарях (самосожжениях), которым подвергали себя приверженцы стародавних канонов в ответ на требования Никона и других поборников новой веры. «Ревнители древлего благочестия» понимали огонь как символ очищения и спасения. Так в 1670-х годах вопрос о праве на самосожжение особенно обострился и не считался окончательно решенным [6, 8].
Следует отметить неоднородность старообрядческой среды, о чем свидетельствуют многие факты, например, трактовка сочинений Игнатия Соловецкого, одного из видных представителей раннего старообрядчества. Полемика вокруг его произведений продолжалась в XVII, XVIII, XIX вв. Последователи протопопа Аввакума берегли заветы, но в то же время многие толки настолько сильно преобразовали их, что изменили и религиозные обряды, и православные догмы. Следовательно, несмотря на устойчивость, старообрядческая культура привносила немало новшеств, отчасти модернизировала каноны.
Важен вопрос взаимодействия старообрядческих центров, взаимовлияния в них художественных традиций и их распространение по России. Данную научную проблему в своих трудах затрагивает Н. Н. Покровский. Исследуя литературные памятники урало-сибирских староверов-софонтиевцев, он пишет: «Значительное переселение поповцев-софонтиевцев с Волги на Урал справедливо связывается с массовым бегством в начале 20-х годов XVIII в. на восток нижегородских староверов в результате разгрома властями знаменитого Керженского центра. А. Т. Шашков и В. И. Байдин приводят показания источников о том, что Никифор в это время «съехал со иноки на заводы Демидовы в Сибирскую страну, и тамо живяше, и братию собра, и по некоему времени отъехал на Яик со всею братиею, и поселился близ Яика реки, а по времени ездил с Яика в Сибирскую страну» [7].
Староверы Урала были связаны со старообрядческими центрами Русского Севера, в том числе едиными художественными традициями, тем более что в эпоху XVIII столетия происходили массовые переселения из северного края на Урал, в Сибирь, на Дальний Восток. К данной научной проблематике также обращается Н. Н. Покровский. В частности, изучая литературное творчество урало-сибирских крестьянских писателей-
старообрядцев XVIII-XX вв., он пишет: «Сам предмет изучения объединяет Урал и Сибирь (с Дальним Востоком) - скитские центры этой народной литературы, многие авторы и читатели были охвачены трехвековым миграционным процессом» [8].
Обращаясь к истории освоения Русью сибирских просторов, следует отметить, что с XV в. до начала ХХ столетия значительный колонизационный поток направлялся за Урал именно с Русского Севера. В 1465 г. по приказу великого князя Ивана Васильевича из Устюга были посланы «охочие люди воевать Югорскую землю», куда отправилось «большое войско - 5000 человек устюжан, двинян и вятичан» [2, 226-227]. В 1574 г. Строгановым по царской милости были выделены обширные земли за Уралом, где находились месторождения железной руды. Новые землевладельцы, в свою очередь, давали обязательство защищать эти земли, строить на них крепости и города. Так, в 1590 г. 80 крестьянских семей, обеспеченных скотом и всем необходимым хозяйством, должны были быть переведены из Соли Вычегодской в Сибирь. В эпоху правления Алексея Михайловича освоение земель по реке Анадырь, по Колыме, вплоть до Берингова моря во многом состоялось благодаря служилому человеку, родом с Русского Севера, из Великого Устюга, Семену Дежневу. В XVII-XVIII столетиях продолжилось массовое переселение в сибирский край, преимущественно в Западную Сибирь, многочисленное, из северных губерний, а одной из главных причин тому послужила возможность размещения на новых землях, при отсутствии землевладений помещиков. Обращаясь к истории покорения сибирских и дальневосточных земель, следует сослаться на статью академика РАН В. С. Мясникова «Исторический опыт освоения дальних окраин России в XIX - начале XXI века»: «...Русскому правительству в XVII-XIX столетиях пришлось сделать на этой окраине страны целый ряд территориальных уступок соседям, но часть из них, например, левобережье Амура, была возвращена дипломатическим путем» [4, 141].
По приведенным фактам ясно взаимодействие северной старообрядческой культуры и привнесенных черт. Старообрядцы не позволяли угаснуть древним заветам, по-своему их интерпретировали, меняли порой до неузнаваемости, но все же продолжали. Они же, отправляясь в поездки по всей России, способствовали распространению произведений северного региона. С Севера зачастую староверы переселялись в Центральную Россию, в том числе в Нижний Новгород и ближайшие селения, в другие заволжские районы, более свободные от церковного контроля, на Урал, в Сибирь. Поморские общины получили известность на территории Беларуси.
Таким образом, во многом благодаря старообрядчеству происходило расширение ареала воздействия северных художественных промыслов. Обращаясь к концептам устойчивости и модернизации традиций, следует заключить, что именно «консервативность», устойчивость, традиционность являлись и являются в наши дни основными характеристиками старообрядческой культуры. Очевидно, что при всей противоречивости, воздействие их среды на культуру Русского Севера носило позитивный характер, в частности, в расширении ареала воздействия северного изобразительного искусства, которое при множестве влияний сохраняло прежние основы, стрежневое содержание, неотрывно связанное с религиозно -философскими взглядами и мировоззрением народа.
Литература
1. Гончарова Л. Н. Металл в народном искусстве Русского Севера. Чеканка и медное литье. М.: ГИМ, 2000. 95 с.
2. Любавский М. К. Русская колонизация. М.: Алгоритм, 2014. 293 с.
3. Мир старообрядчества. Живые традиции. Сборник научных трудов. Выпуск 4. М.: РОССПЭН, 1998. 412 с.
4. Мясников В. С. Исторический опыт освоения дальних окраин России в XIX - начале XXI века. / Родная Ладога. СПб., № 4 (30), 2014. С. 141-154.
5. Неизвестная Россия. К 300-летию Выговской старообрядческой пустыни: сборник трудов ГИМа. / автор-составитель Е. П. Винокурова [и др.] М.: ГИМ, 1994. 101 с.
6. Памятники старообрядческой письменности. СПб.: Изд-во Русского христианского гуманитарного института, 2000. 416 с.
7. Покровский Н. Н. «Послание В. В. к Б. И.» 1731/1732 г. - первый полемический трактат урало-сибирских
староверов-софонтиевцев. [Электронный ресурс]. URL: http://www
krotov.info/history/18/1730/pokrovsky.htm (дата обращения: 20.06.2015).
8. Покровский Н. Н. «Повести чудесных событий» из Урало-Сибирского патерика XX в. [Электронный
ресурс]. URL: http://www____odrl.pushkmskijdom.m/LinkQick.aspx?ffleticket=rtE3LteoШc%3D.(дата
обращения: 20.06.2015).
9. Путешествие в историю русских монастырей. М., Русское слово, 2002. 314 с.
10. Пуцко В. Г. Старообрядческая икона как историко-культурное явление. [Интернет-портал]. URL: http://www. samstar-biblio.ucoz.ru (дата обращения 12.10.2013).
11. Русское медное литье: сборник науч. статей / под ред. С. В. Гнутовой. М.: издательство ЦМДРИ, 1993. Вып. 1. 191 с.
12. Русское медное литье: сборник науч. статей / под ред. С. В. Гнутовой. М.: издательство ЦМДРИ, 1993. Вып. 2. - 192 с.
13. Филиппов И. История Выговской старообрядческой пустыни. СПб.: Кожанчик, 1862. 318 С.
