CC BY
20
DOI: 10.30842/ielcp230690152671
А. А. Солопова
МГУ им. М. В. Ломоносова, Москва, Россия. solopowa.lamabe@yandex.ru
ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ФУНКЦИИ ЦВЕТА ПРИ ОПИСАНИИ ПРЕВРАЩЕНИЙ В «МЕТАМОРФОЗАХ» ОВИДИЯ
В статье рассматриваются контексты, в которых встречаются цветообозначения или лексема color при описании превращений в «Метаморфозах» Овидия, проводится анализ особенностей функционирования цветовой лексики при описании. Цвет упоминается до превращения, в его процессе или же после него. В некоторых случаях подчеркивается, что цвет во время совершения метаморфозы не меняется — все превращения разделены на группы в соответствии с этой классификацией. В нескольких случаях все превращение заключается только в перемене цвета без изменения формы — так, например, происходит в описании мифа о Пираме и Фисбе (Ov. Met. IV 51—52), когда цвет плодов тутового дерева меняется с белого на черный. Помимо этого предлагается выделить символическую, эмоциональную и описательную функции цвета, позволяющие объяснить употребление цветообозначений в поэме, а также связь цветообо-значения с сюжетом превращения.
Ключевые слова: Овидий, цветообозначения, превращения, color.
A. А. Solopova
Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia.solopowa.lamabe@yandex.ru
Functions of colour terms in Ovid's Metamorphoseon
In this paper, I analyze and structure all contexts in which Ovid uses colour terms and the word 'color' in the descriptions of the transformations in his 'Metamorphoseon'. Colour terms can be used before the transformation, during the transformation and after it. In some cases Ovid notes that the colour stays without undergoing any changes. Some transformations consist only of colour changing without any form change. For example, in the myth about Pyramus and Thisbe (Ov. Met. IV 51—52) fruits of the mulberry tree change their colour from white to black and that is all what the transformation consists of. All transformations are divided in groups in accordance to this classification. I also discuss metaphorical, emotional and descriptive functions of colours to explain the use of colour terms in each context they appear.
Keywords: Ovid, transformations, Metamorphoseon, colour terms, color.
В поэме «Метаморфозы» Овидием описано примерно 250 превращений. Анализ цвета и цветообозначений в поэме может стать одним из подходов к решению о том, как сам Овидий представлял себе описанные им метаморфозы. В статье была предпринята попытка систематизировать встречающиеся в поэме превращения, в описаниях которых фигурирует цвет, а также объяснить, чем обусловлено использование колоративов в каждом из контекстов.
Предлагается выделить три основные функции цвета в рассказе о метаморфозах: эмоциональную, символическую и описательную. Эмоциональная функция цвета встречается в тех случаях, когда цветообозначение использовано в первую очередь для воздействия на читателя. Символическая функция подразумевает, что цветообозначение используется метафорически — например, черные одежды подразумевают траур. Описательная функция используется в том случае, когда цвето-обозначение не имеет эмоциональной или символической функции.
Те превращения, при описании которых упоминается цвет, по результату можно разделить на несколько групп: это превращения в животных, птиц, деревья, цветы, людей, богов, воду, камень. Также встречаются случаи, когда божество или человек меняют свой облик, и, наконец, превращения, состоящие собственно в перемене цвета. Несколько раз одни и те же превращения упоминаются более чем единожды. Примерно в трети случаев в одном превращении используется несколько цвето-обозначений.
Для удобства анализа все упоминания цвета при описании метаморфозы сгруппированы по вариантам использования: цвет может быть указан до или после, а также в процессе превращения; может оставаться неизменным; превращение может заключаться только в изменении цвета.
1. 1. Цветообозначения в процессе совершения превращения
Цвет может упоминаться, чтобы подчеркнуть какую-либо деталь или создать контраст. Например, при превращении Медона в дельфина (Ov. Met. III 670-673) употреблен глагол nigresco. Овидий отмечает, как Медон во время превращения сначала чернеет, затем меняет форму тела, становясь дельфином. В седьмой книге «Метаморфоз» муравьи превращаются в
людей — снова описан процесс превращения, изменения при этом касаются не только одного лишь цвета, но и формы (Ov. Met. VII 641-642). Муравьи теряют черный цвет и свой облик, становясь людьми. Напротив, в тринадцатой книге: atra favilla volat glomerataque corpus in unum — черная сажа летит, собираясь в единое тело (Ov. Met. XIII 604). Во всех перечисленных контекстах цвет имеет описательную функцию.
Несколько превращений связаны с изменившимся цветом оперения или шерсти. Так, когда Каллисто превращают в медведицу, ее руки начинают покрываться черной шерстью: bracchia coeperunt nigris horrescere villis (Ov. Met. II 478). При превращении Кикна в лебедя происходит нечто похожее — цвет встречается при описании процесса метаморфозы — пальцы Кикна стягивают красные перепонки: digitosque ligat iunctura rubentis (Ov. Met. II 375), его волосы покрываются белыми (canus) перьями: canaeque capillos dissimulant plumae (Ov. Met. II 373-374). Схожим образом происходит превращение Коронеи в ворону: bracchia coeperunt levibus nigrescere pennis — ее руки начинают чернеть (nigresco) легкими перьями (Ov. Met. II 581). Аскалаф превращается в сову, одеваясь в темно-желтые перья: fulvis amicitur in alis (Ov. Met. V 546), в этом же контексте встречается и глагол flavescere — происходит превращение, его тело начинает желтеть от тонких перьев (Ov. Met. V 560). Дочери Ахелоя также превращаются в птиц, но в птиц с человеческими головами. Это превращение описывается аналогичным образом — их тела зажелтели от перьев: et artus vidistis vestros subitis flavescere pennis (Ov. Met. V 559-560). О превращении здесь сказано только, что девушки покрылись перьями, назван их цвет, а об изменении формы тела ничего не сказано, при том, что она, очевидно, изменяется. Во всех упомянутых случаях используется описательная функция цвета.
Мидас получает ослиные уши. Его собственные уши вытягиваются и покрываются белеющей шерстью: sed trahit in spatium villisque albentibus inplet (Ov. Met. XI 176) — колоратив albens используется здесь в описательной функции. Когда описывается, как люди превращаются в обезьян, Овидий отмечает, как изменились пропорции их тела по сравнению с человеческими, как люди стали покрываться при этом рыжеватой шерстью: totaque velatos flaventi corpora villo (Ov. Met. XIV 97).
В описании этого превращения отмечаются как изменение цвета, так и формы. Цвет во всех этих контекстах обозначает только собственно цвет, то есть колоративы имеют описательную функцию.
В четвертой книге Клития превращается в подсолнух:
.. .partemque coloris
luridus exsangues pallor convertit in herbas; est in parte rubor violaeque simillimus ora flos tegit (Ov. Met. IV 266-269).
В этом контексте встречаются 4 колоратива luridus, ex-sanguis, pallor, rubor, а также слово color. Такое скопление наименований цвета говорит о том, что цвет играет существенную роль в описании этого превращения. Бледность Клитии (luridus pallor) сохраняется через бледность стебля цветка и передается эпитетом exsanguis. Румянец Клитии (rubor) сохраняется в цвете получившегося цветка. Все цветообозначения в описании этой метаморфозы используются в символической функции.
Помимо этого, в рамках описания одного превращения, когда цвет встречается более одного раза, цветообозначения могут использоваться разным образом. Например, при описании превращения гиацинта:
desinit esse cruor, Tyrioque nitentior ostro
flos oritur formamque capit, quam lilia, si non
purpureus color his, argenteus esset in illis (Ov. Met. X 211-213).
Nitentior ostro (букв. «более блестящий, чем пурпур») относится к цвету, вырастающему из окровавленной земли — по форме цветок напоминает лилию, но цвет его пурпурный (pur-pureus), а цвет лилий — серебристый (argenteus). Цветонаиме-нования встречаются в описании этого мифа и до совершения превращения (nitentior ostro), и уже после того, как оно произошло, в составе сравнения с лилией (purpureus, argenteus). Все эти цветообозначения используются в описательной функции.
В гиацинт превращается и Аянт — из окровавленной земли рождается пурпурный цветок на зеленом стебле:
... rubefactaque sanguine tellus
purpureum viridi genuit de caespite florem (Ov. Met. XIII 394-395).
Причастие rubefactus отмечает тот факт, что земля, обагренная кровью, родила красный цветок — здесь мы видим симво-
лическую функцию цвета. В словосочетаниях purpureus flos и viridis caespes цветообозначения не несут никакой дополнительной смысловой нагрузки и имеют описательную функцию.
Адонис превращается в анемон, который рождается из крови: flos de sanguine concolor ortus (Ov. Met. X 735). Характеристика цвета выражается при помощи лексемы concolor. После превращения, когда анемон сравнивается с цветками граната, цвет также упомянут, при этом для характеристики цветов граната используется прилагательное punicus (Ov. Met. X 737). Кроме того, Овидий отмечает цвет грязи, из которой он вырастает: fulvus (Ov. Met. X 733). Цвет во всех этих контекстах используется в описательной функции.
В этой же книге одежда превращается в виноградные лозы: coepere virescere telae (Ov. Met. IV 394). Ткань начинает зеленеть (viresco), покрывается листьями. По отношению к винограду используется эпитет purpura (пурпурный цвет) — цвето-обозначение отмечает здесь красоту ягод и используется в символической функции (Ov. Met. IV 398).
Кадм превращается в змею, и это описывается следующим образом: он чувствует, как его кожа становится чешуей, его тело становится черным (niger) и покрывается при этом синими (caeruleus) пятнами:
durataeque cuti squamas increscere sentit
nigraque caeruleis variari corpora guttis (Ov. Met. IV 577-578).
Оба цветообозначения используются в этом контексте в описательной функции.
В пятой книге Кианея превращается в воду — сначала превращаются ее тонкие, напоминающие воду волосы, отмечается, что они синего цвета: caerulei crines (Ov. Met. V 432). Затем превращение затрагивает и все остальное ее тело. Далее в той же книге можно встретить схожий контекст — Аретуза становится водой. Со всего ее тела начинают капать синие капли — caeruleaeque cadunt toto de corpore guttae (Ov. Met. V 633). Ее волосы описываются прилагательным viridis, они названы зелеными уже после совершения превращения (Ov. Met. V 575). Колоратив передает связь Аретузы с водой и имеет символическую функцию, как и цветонаименования в контексте выше.
Акид, будучи раздавлен куском скалы, которую запустил в него Циклоп, превращается в ручей. Красная кровь Акида,
вытекавшая из-под камня, постепенно начинает исчезать: rubor evanescere coepit (Ov. Met. XIII 888). Постепенно цвет крови становится «таким же, какого бывает река после первого дождя»: fitque color primo turbati fluminis imbre (Ov. Met. XIII 889). Конкретный цвет здесь не назван, он передается описательно. Цветообозначение для красного цвета rubor здесь отмечает цвет крови до того, как она превратится в воду. В результате метаморфозы Акид окончательно превращается в реку, сохраняя при этом облик человека, но меняются его рост и цвет: toto caerulus ore — букв. «весь синий лицом» (Ov. Met. XIII 895). Все цветообозначения здесь имеют описательную функцию.
Минерва принимает образ старухи, добавляя седину к волосам — falsosque in tempora canos addit (Ov. Met. VI 25), а также дряхлости своему телу. Здесь описан процесс превращения, при этом изменяются как форма, так и цвет. Цветообозначение canus используется как символ старения.
В седьмой книге Эсон молодеет в результате колдовства Медеи:
... barba comaeque
canitie posita nigrum rapuere colorem,
pulsa fugit macies, abeunt pallorque situsque (Ov. Met. VII 288-290).
Его волосы и борода утрачивают седину (canities) и вновь обретают черный цвет (niger color), бледность пропадает (pallor), вместе с этим молодеет и само тело. Прибегая к цвето-обозначениям, Овидий объясняет здесь, что возраст Эсона изменился, к нему вернулись силы; цветообозначения niger, pallor, canities образуют ряд, который используется в символической функции.
В девятой книге Лихас, напуганный и брошенный в море Геркулесом, превращается еще в воздухе в утес. Во время совершения превращения лексемой exsanguis отмечается бледность Лихаса от страха, то есть колоратив используется в эмоциональной функции:
exsanguemque metu nec quicquam umoris habentem
in rigidos versum silices prior edidit aetas (Ov. Met. IX 224-225).
Лихас становится бледным от ужаса, вся влага исчезает из его тела; затем он превращается в утес.
Статуя, созданная Пигмалионом, обращается в девушку, в процессе описания этой метаморфозы упоминается цвет, глагол
erubesco (Ov. Met. X 293). Статуя, изготовленная из кости, обретает жизнь и розовеет (или даже краснеет) — появляется румянец, цвет используется в символической функции.
В коротко упомянутом в пятнадцатой книге превращении Овидий сообщает, что тина рождает из скрытых семян зеленых (viridis) лягушек: semina limus habet virides generantia ranas (Ov. Met. XV 375). Цвет употребляется в описательной функции.
1. 2. Цвет упомянут после совершения превращения
Овидий часто называет цвет существа или объекта, получившегося в результате превращения. Таким образом, например, описывается превращение нарцисса в цветок. Сама метаморфоза не показана читателю, отмечено только, что вместо тела был найден цветок цвета шафрана (croceus) с белыми (albus) лепестками, окружающими сердцевину: croceum pro corpore florem inveniunt foliis medium cingentibus albis (Ov. Met. III 509-510). Оба колоратива используются в описательной функции.
Когда Ио вновь получает человеческий облик, от коровы в ее внешности ничего больше не остается, кроме белизны: de bove nil superest formae nisi candor in illa (Ov. Met. I 743). Цвет обсуждается уже после того, как основная часть превращения завершена. Лексема candor в этом контексте обозначает не только цвет (белая масть коровы и белая кожа девушки), но и подчеркивает красоту Ио; цветообозначение использовано в символической функции.
В шестой книге люди оказываются превращены в лягушек — уже после того, как метаморфоза случилась, называется их цвет. У них зеленые спинки, а животы, самая большая часть тела, белого цвета: spina viret, venter, pars maxima corporis, albet (Ov. Met. VI 380). В этом контексте встречается два цветообозначения — глаголы virere, albere; оба колоратива используются в описательной функции.
Кикн превращается в лебедя — тело человека исчезает и можно видеть только белую птицу на его месте, в которую его превратил бог моря: corpus deus aequoris albam contulit in volucrem (Ov. Met. XII 144-145). Колоратив albus здесь обозначает не только белый цвет лебедя, но и подчеркивает его красоту; цветообозначение используется в символической функции. Превращение Филлия в лебедя описано очень кратко и
передается глаголом fio, цвет крыльев — niveus — отмечается уже после того, как превращение совершилось: factus olor niveis pendebat in aere pennis («на белоснежных крыльях завис в воздухе появившийся лебедь») (Ov. Met. VII 379). Превращение в орла представлено подобным же образом: et modo factus erat fulvis haliaeetus alis («и только что он был превращен в желтокрылого орла») (Ov. Met. VIII 146). Метаморфоза коротко упоминается, ее процесс не описан, при этом отмечен цвет крыльев орла — fulvus. Кеней превращается в птицу, указан ее цвет — fulvus; описание процесса превращения снова отсутствует (Ov. Met. XII 524-525). Колоратив используется в описательной функции. Едва упомянуто и еще одно превращение в птиц — девы превращаются в голубей, назван их цвет после превращения — niveus (Ov. Met. XIII 674); цветообозначение использовано в описательной функции. Галка, в которую была превращена Арна, черного цвета — прослеживается негативная коннотация черного. Цветонаименование niger используется здесь для того, чтобы подчеркнуть неприятное качество характера Арны — жадность; оно используется в символической функции (Ov. Met. VII 468). Сожженная Ардея превращается в цаплю — Овидий сообщает, что птица своими бледностью (pallor) и худобой соответствует измученному осадой городу (Ov. Met. XIV 578). Цветообозначение используется в символической функции.
Аглавра превращена в камень, в процессе этого превращения бледнеют «ее лишенные крови вены», из-за этого бледнеет она сама: et pallent amisso sanguine venae (Ov. Met. II 824). Еще одно цветообозначение встречается уже после того, как метаморфоза произошла: nec lapis albus erat: sua mens infecerat illam (Ov. Met. II 832). Отмечается, что получившийся камень не имел белого цвета, так как нечестивые мысли Аглавры окрасили его в темные тона. Оба упомянутых цветообозначения использованы в описательной функции.
Минерва принимает вид старухи, чтобы явиться Семеле: simulavit anum posuitque ad témpora canos (Ov. Met. III 274-275). Превращение преподносится как уже совершившееся — Минерва делает свои волосы седыми, а остальной свой облик — подобным облику старухи. Цветообозначение canus употребляется в символической функции.
Главк сам рассказывает о своем превращении и о том, как впервые увидел свой изменившийся облик:
hanc ego tum primum viridem ferrugine barbam caesariemque meam... (Ov. Met. XIII 960-961).
Он увидел сначала зеленые (viridis) от ржавчины бороду и волосы, затем свои синие руки — et caerula bracchia vidi (Ov. Met. XIII 962). Прилагательные viridis и caeruleus отмечают связь Главка с морем, оба колоратива использованы в символической функции.
Морфей, явившийся во сне в образе умершего Кеика, описывается как luridus, цвет упоминается уже после того, как он принял его облик, а колоратив употребляется в эмоциональной функции — вид Кеика пугающ: luridus, exanimi similis, sine vestibus ullis («изжелта-бледный, похожий на мертвеца, без какой-либо одежды») (Ov. Met. XI 653). Само превращение описано очень кратко: in faciem Ceycis abit — принял облик Кеика (Ov. Met. XI 653).
Ифида превращается в юношу. Превращение упомянуто уже как результат, в частности отмечается, что ушла и белизна кожи лица Ифиды: nec candor in ore permanet (Ov. Met. IX 787788). Акцент на превращении создается при помощи лексемы candor, следовательно, цветообозначение используется в символической функции.
В одиннадцатой книге волк превращается в мрамор. Упомянут его цвет, при этом дважды встречается лексема color, но конкретный цвет не назван:
marmore mutavit: corpus praeterque colorem omnia servavit, lapidis color indicat illum
iam non esse lupum, iam non debere timeri (Ov. Met. XI 404-406).
Волк был превращен в мрамор, его тело осталось прежним во всем, кроме цвета. Цвет камня указывает теперь на то, что это уже больше не волк, что его больше не следует бояться.
Черной названа тень каменного дуба, рядом с которым течет ручей, в который превратилась Библида; здесь используется лексема niger (Ov. Met. IX 665). Превращение Библиды было вызвано ее скорбью и страданиями, черный цвет здесь подчеркивает их — цветообозначение использовано в эмоциональной функции.
1. 3. Цветообозначение встречается до превращения
До превращений цвет упоминается редко — всего дважды. Один из таких случаев — превращение в кипарис:
in viridem verti coeperunt membra colorem, et, modo qui nivea pendebant fronte capilli, horrida caesaries fieri sumptoque rigore
sidereum gracili spectare cacumine caelum (Ov. Met. X 137-140).
Его тело начинает приобретать зеленый цвет (viridis color), его волосы, раньше висевшие вокруг его белоснежного (niveus) лба, теперь торчат, став очень жесткими, направленные тонкими верхушками в звездное небо.
Во втором случае речь идет о гусеницах, превратившихся впоследствии в бабочек. Овидий называет цвет нитей, которые прядут гусеницы — canus: quaeque solent canis frondes intexere filis («которые имеют обыкновение оплетать листья седыми нитями») (Ov. Met. XV 372).
В обоих упомянутых контекстах цвет используется в описательной функции.
1. 4. Цвет остается неизменным
Встретилось 4 случая, когда при описании метаморфозы упомянуто, что в результате превращения цвет остался неизменным. Один из таких контекстов — превращение Галантиды в ласку. Происходит смена формы, цвет кожи Галантиды совпадает с цветом шерсти ласки после совершившегося превращения, конкретный цвет при этом не назван, встречается только лексема color: nec terga colorem amisere suum («спина не потеряла своего цвета») (Ov. Met. IX 320-321). Цвет волос Галантиды до превращения обозначается как flavus; колоратив имеет описательную функцию (Ov. Met. IX 307).
В первой книге Ликаон превращается в волка, происходит смена его облика, при этом цвет волос остается неизменным, шерсть волка так же седа (имеет все тот же сероватый цвет): canities eadem est, eadem violentia vultus («та же седина, та же дикость в лице») (Ov. Met. I 238). Цветообозначение употребляется в описательной функции.
Когда описывается превращение Пика в дятла, сказано, что цвета его одежды стали цветами оперения, то есть не изменились:
purpureum chlamydis pennae traxere colorem;
fibula quod fuerat vestemque momorderat aurum,
pluma fit, et fulvo cervix praecingitur auro (Ov. Met. XIV 393-395).
Его перья носят пурпурный (purpureus) цвет его хламидии, золотая застежка же, которая скрепляла его одежду, стала оперением — желтоватым (fulvus) золотом окружена теперь его шея. Оба цветообозначения используются в описательной функции.
В этой же книге корабли превращаются в нимф, изменение цвета во время метаморфозы вновь не происходит, что и отмечает Овидий: caerulus, ut fuerat, color est — цвет остался синим (caerulus), каким он и был (Ov. Met. XIV 555).
1. 5. Перемена цвета — ядро превращения
Случаев, когда цвет является ядром превращения, то есть когда вся метаморфоза заключается только в перемене цвета, семь. Из их числа два превращения упомянуты дважды — сначала коротко, а потом описаны более подробно. Дочь Миния, выбирая, какую историю ей рассказать, перечисляет несколько мифов, в том числе упоминая миф о Пираме и Фисбе, в котором описывается изменение цвета плодов шелковицы: an, quae poma alba ferebat ut nunc nigra ferat contactu sanguinis arbor — «или (рассказать) о том, как дерево носило белые (albus) плоды, а теперь они почернели (niger), соприкоснувшись с кровью» (Ov. Met. IV 51-52). Так превращение упоминается первый раз, в этом случае цвет плодов тутового дерева является символом. Овидий преподносит цвет как отсылку к мифу, цветообо-значение имеет, таким образом, символическую функцию. Чуть позже, когда миф пересказывается подробно, смена цвета плодов шелковицы упоминается снова:
arborei fetus adspergine caedis in atram
vertuntur faciem, madefactaque sanguine radix
purpureo tinguit pendentia mora colore (Ov. Met. IV 125-127).
«Плоды дерева, обагренные в момент убийства, изменили цвет на темный (ater); корень, политый кровью, окрасил висящие плоды в пурпурный цвет (purpureus color).» В этом случае Овидий использует уже другие колоративы — превращение описано иначе. Цвет в этом превращении занимает центральное место. Смена цвета плодов с белого на черный подчеркивает
трагизм произошедшего, и цветонаименование используется в символической функции.
Рассмотрим, как описывается превращение, в котором ворон меняет свой цвет. Оно также упоминается два раза:
... cum candidus ante fuisses,
corve loquax, subito nigrantis versus in alas.
nam fuit haec quondam niveis argentea pennis (Ov. Met. II 534-536).
«Говорливый ворон, прежде белый, вдруг приобрел черные крылья, а когда-то он был серебристым, с белоснежными крыльями». Цвет ворона первоначально был белым — автор использует лексемы candidus, argenteus, niveus; затем его крылья почернели (nigrans). Овидий говорит о перемене цвета, через несколько строк снова упоминает ее, используя другие цветообозначения (albus для белого цвета, черный назван описательно — contrarius albo): qui color albus erat, nunc est contrarius albo (Ov. Met. II 541). Используется описательная функция колоративов.
Остальные три случая, когда превращение заключается только в перемене цвета, следующие: дерево, оживая, бледнеет — используется глагол pallesco, функция цвета — символическая (Ov. Met. XIV 407). Камни во время голосования меняют цвет с черного на белый: omnibus e nigro color est mutatus in album, candidaque Herculeo sententia numine facta («у всех камни переменили цвет с черного на белый, судебное решение стало благоприятным (candidus) по воле Геркулеса») (Ov. Met. XV 4647). В данном случае речь идет об оправдательном приговоре (sententia), прилагательное candidus с основным значением «белоснежный» в данном контексте приобретает значение «благоприятный». Смена «цвета» судебного мнения коррелирует с цветом камней для голосования. Это же превращение упомянуто в той же книге несколькими стихами ранее, употребляются другие колоративы: mos erat antiquus niveis atrisque lapillis (есть древний обычай (принимать решение) при помощи белых (niveus) и черных (ater) камешков) (Ov. Met. XV 41). В этом описании не сказано прямо, что Алемонида оправдывают, это передается посредством метонимии, и цветообозначения используются в символической функции. В пятнадцатой книге упоминается, что хамелеон подражает цветам — adsimulat
colores (Ov. Met. XV 412). Конкретный цвет не назван, встречается лексема color.
Выводы
Подводя итоги, можно заключить, что колоративы фигурируют в значительном числе описаний превращений — Овидий считает нужным упоминать цвет в связи с ними в четверти из числа всех описанных в поэме метаморфоз. В большинстве случаев, когда цвет фигурирует при описании превращений, он имеет описательную функцию (51 колоратив), почти в два раза реже символическую (32 колоратива). В эмоциональной функции цветообозначения встречаются при описании превращений трижды. В семи превращениях цвет играет ключевую роль, является ядром превращения, то есть вся метаморфоза заключается именно в перемене цвета. Примечательно, что во всех превращениях такого типа кроме случая с хамелеоном (то есть в шести из семи случаев) смена цвета происходит с черного на белый или наоборот, при этом Овидий избегает использования одних и тех же колоративов и синтаксических конструкций, таким образом упоминания цветов вариативны. Одни и те же превращения, в описаниях которых фигурируют колоративы, могут упоминаться несколько раз. В одном превращении может использоваться несколько цветообозначений — так происходит примерно в трети случаев. Самое большое число колоративов при описании одного превращения — 4, такое количество встречается при описании превращения Клитии в подсолнух (Ov. Met. IV 266-269). Лексема color встречается при описании превращений 14 раз, и еще один раз — существительное concolor. «Color» в девяти случаях дублирует колоратив, например, в обсужденном выше описании превращения Гиацинта: purpureus color (Ov. Met. X 213). В остальных пяти случаях эта лексема участвует в конструкциях, где вовсе не называется конкретный цвет, либо же цвет приводится описательно: fitque color primo turbati fluminis imbre (Ov. Met. XIII 889). Помимо этого, эта лексема может встречаться в контекстах, где объект или существо теряют свой цвет, подражают разным цветам.
Литература
Anderson, W. S. 1982: P. Ovidii NasonisMetamorphoses. Leipzig. André, J. 1949: Étude sur les termes de couleur dans la langue latine. Paris.
Blümner, H. 1892: Die Farbenbezeichnungen bei den römischen Dichtern. Berlin.
Bömer, F. 2006: P. Ovidius Naso. Metamorphosen. Kommentar. Heidelberg.
Lafaye, G. 1966: Ovide les Métamorphoses. Paris. Mayer, G. 1934: Die Farbenbezeichnungen bei Ovid. Bamberg. Shtengelov E. 1970: [Colour in fiction literature] Nauka i zhizn' [Science and life] 8. 24-26. Штенгелов Е. Цвет в художественной литературе // Наука и жизнь. 1970. № 8. 24-26.
