CC BY
5
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2022. № 1
Чэн Лян
ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВРЕМЯ И ПРОСТРАНСТВО
В РОМАНЕ СКИТАЛЬЦА «ДОМ ЧЕРНОВЫХ»
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего образования
«Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»
119991, Москва, Ленинские горы, 1
Впервые предпринято исследование пространственно-временной организации романа «Дом Черновых» Скитальца (С.Г. Петрова, 1869—1941), в котором судьба художника Валерьяна Семова и история семьи купцов Черновых воссоздана на фоне панорамы России начала XX в. Скиталец работал над романом в Харбине (1922-1934), где он оказался после революции, в начале 1920-х годов. Пространственно-временной континуум романа необычайно велик. Центральная сюжетная линия разворачивается на протяжении двух десятилетий (начиная с 1890-х и заканчивая празднованием первой годовщины Октябрьской революции) и включает множество пространственных перемещений персонажей, что предопределяет тяготение к эпической конструкции и эволюцию системы ценностей главного героя. По жанру «Дом Черновых» — семейный роман, в котором особое значение имеет жизнь молодого человека, втянутого в конфликты в семействе Черновых. Но это роман и исторический, где обстоятельно даны приметы времени, показано взаимодействие социальных слоев русского общества первых двух десятилетий ХХ в. — купечества, творческой интеллигенции, революционеров-эмигрантов, артистической богемы, мелких служащих. Художественное время «транслируется» и через противоборство художественных направлений — реализма, модернизма и авангарда. Первая мировая война дает новый отсчет субъективному времени: герой получает возможность разрешить любовный конфликт. Пространство отразило размышления Скитальца об исторических сдвигах в России (значимы оказываются описания городской среды, усадьбы в центре России). И все это оказывается необходимым для выявления особенностей становления Валерьяна Семова как художника и как личности.
Ключевые слова: Скиталец (С.Г. Петров, 1869-1941); художественное пространство; художественное время; автобиографический роман; эпика.
Чэн Лян — аспирант кафедры истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: chengliangvila@yandex.ru).
Понятия времени и пространства относятся к основным элементам культуры, играя одну из важнейших ролей в мышлении. Индивидуальная манера писателя обязательно проявляется в особенностях художественного времени и пространства. Это отчетливо видно в романе Скитальца «Дом Черновых», претендующем на эпический размах, отразившем исторический слом в России начала ХХ в. и кризис героя, попавшего в жернова истории.
Над романом «Дом Черновых» Скиталец (Степан Гаврилович Петров, 1869—1941) работал в эмиграции в течение почти 10 лет, пытаясь осмыслить пройденный им путь и душевный кризис. Автобиографическая основа романа несомненна. Указывалось на про-тотипичность многих героев [Бейсов, 1962: 478—479], отмечалось, что произведения Скитальца построены «в большинстве своем на автобиографическом материале» [Трегубов, 1955: 615; Селиванов-ский, 1959: 168].
«Дом Черновых» — семейный роман, в котором особое значение имеют факты жизни молодого художника Валерьяна Семова, втянутого в конфликты в купеческом семействе Черновых. Но это роман и исторический, в котором воссоздана масштабная картина России начала XX в. в тесном взаимодействии социальных слоев — купечества, творческой интеллигенции, революционеров-эмигрантов, богемы, мелких служащих. Роман охватывает почти двадцать лет. Действие происходит в приволжском городе, Крыму, Москве, Петербурге, на юге Европы.
В «Доме Черновых» художественное время находится в сложных отношениях с реальным историческим и «вымышленным». Организация представляет собой многоуровневую структуру, синтезирующую разные типы и формы времени. Историческое, природное, субъективное времена сливаются и переплавляются.
Покажем, как время переживается через природные явления. В третьей части, после смерти главы семьи Силы Гордеича и разрушения дома, произошедшего из-за пожара во время крестьянского бунта, автор рисует весенний волжский пейзаж: «Волга разлилась во всю ширь, на деревьях только что распустились нежно-зеленые листья. <...> Город, расцвеченный старыми церквами и монастырями, окутанный зелеными палисадниками, тих и живописен» [Скиталец, 1962: 411—412]. Тишина природы резко контрастирует с предшествующими событиями. Там рухнула целая жизнь, изменился весь прежде крепкий жизненный уклад — здесь, в природе, всё осталось неизменным.
Природные процессы цикличны. Весна в литературе обычно является символом начала новой жизни. Тем более это так у Ски-
тальца, склонного к романтическому мышлению. Пробуждение природы — залог новой жизни. Начало новой жизни совпадает не только с крушением дома Черновых, бывшего оплотом старой России, но и с определенным историческим моментом: отречением царя и событиями, ведущими к окончанию войны с Германией. В ранней волжской весне совпадают природное и историческое времена.
И все же в «Доме Черновых» историческому времени отведено самое значительное место. В русском реализме обычно «реальные исторические события непосредственно входят в текст произведения, а время действия определяется с точностью не только до года и месяца, но даже до дня» [Есин, 2004: 187]. События частной жизни героев комбинируются с реальными историческими фактами. Так, в седьмой главе первой части сказано, что Семов и Наташа женаты три года и у них двухлетний сын. Фабульное время обозначено точно, указано конкретное число: 17 октября 1905 г. Это время обретения свобод, связанных с царским манифестом. Можно сделать вывод, что начало романа относится к 1902 г.
В конце первой части есть такой эпизод: «Валерьян развернул "Севастопольский вестник" вслух прочел слова, напечатанные очень крупным шрифтом: — "Германия объявила войну России"» [Скиталец, 1962: 308]. Следовательно, это 1 августа 1914 г., когда начался новый отсчет исторического времени: Первая мировая война. Историческое время «вольется» в субъективное время героя: именно теперь жизнь Семова резко изменится. Узнав, что его жена, которая тяжело и давно болеет, полюбила своего лечащего врача, и это становится для нее последней ниточкой, связывающей с жизнью, Семов, чтобы не быть свидетелем мучительных отношений, решает отправиться на фронт военным корреспондентом. Так историческое время оказывается «удобной» подсказкой для героя, позволяя ему изменить судьбу.
В восьмой главе третьей части фиксируется важнейшее историческое событие: «отречение царя, появление Временного правительства и большевиков, не согласных с правительством» [там же: 413]. Завершение сюжетной линии в финале связано с годовщиной революции и с официальным окончанием войны (октябрь-ноябрь 1918 г.). Хотя в романе редко появляются конкретные даты (об одной из них сказано выше), ряд признаков позволяет определить время действия с достаточной точностью.
Признаки исторического времени отражаются в укладе жизни героев. Особенно интересно проследить изменение исторического времени через указание на смену направлений в искусстве. Се-
мов — художник-реалист, пользовавшийся успехом у публики, что позволяло ему оставаться финансово независимым и не брать денег у тестя. Но вот на смену реализму пришли новые направления, изменились предпочтения зрителей и покупателей — и это роковым образом влияет на личную жизнь художника. Теперь его картины не покупают. А так как ему необходимы деньги на лечение жены, он попадает в зависимость от ее отца, выдающего им скудный паек. Так теснейшим образом оказываются сплетены долг, любовь, благородство и «рыночная стоимость» произведения искусства.
Пространство в романе также разнообразно. Выше было уже сказано о его природном характере (волжский пейзаж). Но не менее значимо и пространство социально-бытовое. Пространство природы в основном противостоит пространствам, созданным людьми. Определителями первого является «множество ландшафтных и климатических элементов, а также воспринимаемый предметный мир» [Михайлова, 1989: 33]. Открытое пространство представлено образами «реки», «гор», «леса», «поля», «озера», «моря» и т.д.; особенно важна Волга, фигурирующая почти во всех произведениях Скитальца (он уроженец одного из сел Самарской губернии). Волга им почти всегда рисуется в светлых тонах: река «изумительно сверкала <...> под ярким весенним солнцем у подножия зеленой горы, возглавляемой белокаменным городом и пятью золотыми куполами старинного собора» [Скиталец, 1962: 146]. Она резко контрастирует с темным домом Черновых (напомним, что там почти все время находится больная женщина, что предопределяет его мрачный колорит). У Скитальца природное пространство обычно всегда представляет собой гармоничное целое, соединение с которым вселяет в человека бодрость. И только отрицательные персонажи не в состоянии переродиться: так, Сила Гордеич, глядя на Волгу, вспомнил свою долгую тяжелую жизнь, и общение с природой не приносило ему облегчения.
Не менее прекрасна, чем Волга, крымская природа. В конце первой части автор рисует Байдарскую долину. Там Семов построил дачу, и этот дом выглядит иным, чем дом скопидома-тестя. Теплота, с которой описывается дом в Крыму, объясняется тем, что Скиталец действительно жил там в 1910-1913 гг. и, видимо, на чужбине воспоминание согревало его душу.
Прекрасный Крым не может оставить равнодушным даже Силу Гордеича, всю жизнь подчинившего стяжательству, но в конце жизни переживающего крах. Когда он приехал проведать семью своей дочери, перед его глазами «неожиданно предстала широкая, овального вида зеленая долина в несколько верст длиною, окаймленная
голубыми горами, густо заросшими кудрявым лесом» [там же: 155]. Но далее мы видим красоту пейзажа уже не глазами старика. Красоту долины живописует автор, хотя, возможно, его видение совпадает с видением героя, живописца Семова. Вот откуда цветовые контрасты, сочные краски: «голубые горы», «зеленый простор», «красные маки», которые, «словно кровью», обрызгивали «изумруды хлебных полей» [там же: 158]. Здесь проявляется романтическое мировидение Скитальца, а упоминание о крови подсказывает, что «для автора важно <...> символическое значение» [Дмитриевская, 2005: 69] цвета. Это как предсказание трагического конца жизни Натальи, которую сведет в могилу и тяжелейшая болезнь, и, возможно, яд, который будет подсыпать ей в еду сестра, боящаяся недополучить свою долю наследства.
Не менее ярко, чем Крым, обрисован французский Лазурный берег, где Скиталец жил с женой накануне революции, и швейцарский курорт Давос. После смерти младшей дочери жена Семова тяжело заболела. Поэтому они оказались в городе, куда обычно съезжались больные туберкулезом. Вот почему Давос возникает как «умирающий город», где «высоко в снежных горах копошатся <. > почти отошедшие от земли и жизни земной» люди. «Земля осталась где-то глубоко внизу, а они, уже приговоренные к смерти, зацепились на пути в небеса, на последнем этапе, между землей и облаками, где уже веет безжизненной пустыней вечности. Неподвижными рядами лежат они на балконах, в меховых мешках, закрывающих все тело, кроме головы, молча впитывая целительный воздух и ликующие лучи давосского зимнего солнца» [Скиталец, 1962: 168]. Холодный безжизненный зимний пейзаж приобретает символическое звучание: он отражает тоску и одиночество Семова и Наташи, которые находятся вдали от родины. Другое дело прекрасный городок Виллаф-ранка, где они встречают весну и любуются восхитительным морем: «Лазурная морская даль горит под солнцем, а по ней, то появляясь, то исчезая, мелькают белые гривы волн, напоминающие как бы живые существа, которые то выскакивают на поверхность моря, то снова погружаются в бездну. <...> Бескрайное море прозрачно, залито весенним солнцем и чуть-чуть колышется» [там же: 227—228]. Именно там у героев появляется надежда на исцеление. И Семов, знакомясь с эмигрантами-революционерами, начинает ощущать прилив жизненных сил.
Социально-бытовое пространство складывается из усадебного и внутридомового, эпизодов, связанных с войною. Писатель описывает усадьбу Черновых как «темное царство». Такое название дала ей Наташа, одна из дочерей купца, для которой замужество становится
возможностью вырваться из затхлого мира. И здесь точка зрения героини соответствует авторской: Скиталец воспроизводит кризис семьи Черновых как показатель крушения социального института буржуазии, как крушение устоев России, оказавшихся ложными. Немаловажное значение имеет и прирученный по желанию Наташи волк, дикий зверь, рвущийся на волю. Он становится ее двойником. И так же, как она, в конце концов, погибает.
Местом действия является и дом как особое пространство: «Старый дом чернел на возвышенном месте, на берегу замерзшей извилистой реки. Дом царил над всей окружающей ширью, но казался сумрачным и унылым. Окружавшие его акации в серебряной снежной парче казались мертвыми тенями, неподвижно смотревшими в длинные венецианские окна, а широкий двор, обнесенный высокой кирпичной стеной, напоминал старинную крепость или тюрьму. Казалось, что строили этот дом суровые, мрачные люди, не знавшие веселья и счастья» [там же: 49]. Автор сравнивает дом Черновых со «старинной крепостью или тюрьмой». Мертвенными выглядят даже деревья, то, что обычно символизирует жизнь. Мотив смерти возникает неслучайно в самом начале: все завершится смертью главы рода Силы Гордеича, смертью Натальи, гибелью волка и пожаром усадьбы.
Свидетельствует о конце эпохи и разрушение города во время войны, увиденное глазами Семова. «Большие дома, шикарные отели стояли безжизненные: окна изнутри были закрыты ставнями или опущенными шторами, двери заколочены, магазины заперты. Стало тихо и мертво кругом. Валерьян сделал несколько поворотов, миновал главную улицу и наконец попал на окраину. Здесь оказалось еще грязнее и пустыннее. Изредка кое-где мелькали странные темные фигуры в рваных длиннополых костюмах, да и те, завидя чужого человека, тотчас же испуганно исчезали: это были местные жители» [там же: 360]. Иными словами, мертвенность обступает главного героя со всех сторон. Это мертвенность старого мира, требующего обновления.
Стоит отметить, что помимо «реального» в романе «Дом Черновых» присутствует и фантастическое пространство. Во второй части романа возникает сон художника: «Ему снилось, что он взбирается на высокую гору, с трудом одолевает каменистые ступени, забрался на самый верх, оглянулся и сам удивился: когда это он успел подняться на такую высоту?» [там же: 265]. «Сон синтезирует фантастику и реальность, являя собой особое пространство, в котором реальность и фантастика сосуществуют на равных» [Щукина, 2009: 62]. Здесь вершина горы соответствует положению, которое занял Семов в кругу художников. Но его растерянность свидетельствует о зыбкости и непрочности этого положения, которое действительно
скоро пошатнется, так как авангардные художественные школы займут лидирующее место, и он тщетно будет пытаться встроиться в новую реальность. Сон, как зеркало, отразил внутренний мир героя, его страхи и сомнения, касающиеся и его творческой судьбы, и непонимания им отношений в семье.
Как видим, художественное пространство и время отражают размышления Скитальца об историческом движении России, которое он осмысляет в этом произведении и в широком культурном контексте. Ведь главное в романе — это становление и формирование Семова как художника и как личности. Писателя интересует жизнь отдельного человека во взаимосвязи с историческим временем и как фактор, создающий время.
Список литературы
1. Бейсов П.С. Скиталец (С.Г. Петров) // Скиталец. Дом Черновых. Ульяновск, 1962. С. 466-490.
2. Дмитриевская Л.Н. Пейзаж и портрет: проблема определения и литературного анализа (пейзаж и портрет в творчестве З.Н. Гиппиус). М., 2005.
3. Есин А.Б. Время и пространство // Введение в литературоведение / Под ред. Л.В. Чернец. М., 2004. С. 182-197.
4. Михайлова Димитрина. Время и пространство «Хатынской повести» // Болгарская русистика. 1989. № 2. С. 25-35.
5. Селивановский А. В литературных боях: Избранные статьи и исследования. М., 1959.
6. Скиталец. Дом Черновых. Ульяновск, 1962.
7. ТрегубовА.С. Скиталец // Скиталец. Избранные произведения. М., 1955. С. 611-622.
8. Щукина Д.А. Трансформации пространства в русской прозе XX века (от Михаила Булгакова к Виктору Пелевину) // The South African Journal for Slavte Central and East European Studies. 2009. Vol. 15. № 1. С. 59-72.
Cheng Liang
TIME AND SPACE IN SKITALETS'S THE HOUSE OF CHERNOVS
Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
This is a first-ever study of the spatial and temporal organization of the novel The House of Chernovs by Skitalets (pseudonym of S.G. Petrov, 1869—1941), in
which the fate of the artist Valerian Semov and the history of the Chernov family of merchants are recreated against the background of the Russian panorama of the early 20th century. Skitalets worked on the novel in China's Harbin (1922—1934), where he lived after the 1917 Bolshevik revolution. The spatial-temporal continuum of the novel is unusually large. The central storyline unfolds over two decades (from the 1890s to the celebration of the first anniversary of the revolution) and includes many travels of the characters, which predetermines the propensity for epic construction and the evolution of the value system of the protagonist. The House of Chernovs is a family novel which, specifically, describes the life of a young Russian artist, Valerian Semov. It is also a historical novel which shows in detail the signs of the time, the interaction of social classes in the first two decades of the 20th century. Artistic time is also broadcast through the confrontation of art movements: realism, modernism and avant-garde. The First World War marks a new beginning for personal time: the hero gets the chance to resolve his love conflict. The space reflects Skitalets's thoughts about historical shifts in Russia (descriptions of the urban environment and the manor house in central Russia are significant). And all this proves necessary to reveal the specifics of Valerian Semov's formation as an artist and as a person.
Key words: Skitalets (S.G. Petrov, 1869-1941); fictional space; fiction time; autobiographical novel; epic.
About the author: Cheng Liang — PhD student, Department of the History of Contemporary Russian Literature and Modern Literary Process, Faculty of Philology, Lomonosov Moscow State University (e-mail: chengliangvila@yandex.ru).
References
1. Beisov P.S. Skitalets (S.G. Petrov) Skitalets. Dom Chernovykh. [Skitalets. The house of the Chernovs] Ulyanovsk, Ulyanovskoe knizhnoe izdatelstvo, 1962, pp. 466-490. (In Russ.)
2. Dmitrievskaya L.N. Peizazh i portret: problema opredeleniya i literaturnogo analiza (peizazh iportret v tvorchestve Z.N. Gippius) [Landscape and portrait: the problem of definition and literary analysis (landscape and portrait in the works of Z.N. Gippius)]. Moscow, Litera, 2005. 135 p. (In Russ.)
3. Esin A.B. Vremya i prostranstvo [Time and space]. Vvedenie v literaturovede-nie. Pod red. L.V. Chernets. Moscow, Vysshaya shkola, 2004, pp. 182-197. (In Russ.)
4. Mikhailova Dimitrina. Vremya i prostranstvo «Khatynskoi povesti» [Time and Space of "The Khatyn Story"] Bolgarskaya rusistika. 1989. № 2, pp. 25-35. (In Russ.)
5. Selivanovsky A. V literaturnykh boyakh: Izbrannye stati i issledovaniya [In Literary Battles: Selected Articles and Research]. Moscow, Sovetskii pisatel, 1959. 462 p. (In Russ.)
6. Skitalets. Dom Chernovykh. [The house of Chernovs] Ulyanovsk, Ulyanovskoe knizhnoe izdatelstvo, 1962. 489 p. (In Russ.)
7. Tregubov A.S. Skitalets. Izbrannye proizvedeniya. Moscow, Gosudarstvennoe izdatelstvo khudozhestvennoi literatury, 1955, pp. 611—622. (In Russ.)
8. Shchukina D.A. Transformatsii prostranstva v russkoi proze XX veka (ot Mikhaila Bulgakova k Viktoru Pelevinu) [Transformations of Space in Russian Prose of the XX Century (from Mikhail Bulgakov to Viktor Pelevin)] The South African Journal for Slavic, Central and East European Studies. 2009. Vol. 15. № 1, pp. 59-72. (In Russ.)
