CC BY
163
Средство достичь этого богохульного самообо-жения - необузданное проявление свободной воли, так как именно способность беспрепятственно осуществлять свою волю считается первичным атрибутом Бога. Однако в процессе поиска этого превратно понятого самообожения люди теряют свою божественную свободу, на-
полненную разумом и светом, и теперь у них есть только «воля», слепая, страстная воля, не просвещенная разумом. Единственно истинная свобода, утверждают Достоевский и Шеллинг, состоит в добровольном и свободном отречении от ложной, страстной, непросвещенной воли во имя высшей воли единства с Богом.
Литература
1. Каменский З.А. Московский кружок любомудров. - М., 1980; Каменский З.А. Русская философия начала XIX века и Шеллинг. - М., 1980; Каменский З.А. ФШеллинг в русской философии начала XIX века // Вестник мировой культуры. -1960. - № 6; Лазарев В.В. Философия раннего и позднего Шеллинга. - М., 1990; Лазарев В.В. Этическая мысль в Германии и России. Шеллинг и Вл. Соловьев. - М., 2000; Сахаров В.И. O бытовании шеллингианских идей в русской литературе // Контекст-1977: Литературно-теоретические исследования. - М., 1978; Философия Шеллинга в России / под общ. ред. В.Ф. Пустарнакова. - СПб., 1998; Pratt S. Russian Metaphysical Romanticism. Stanford University Press, 1984; Tschizewskij D. Hegel in Russland. Reichenburg, 1934.
2. Шеллинг Ф.В.Й. Философские исследования о сущности человеческой свободы связанных с ней предметах // Шеллинг Ф.В.Й. Соч.: в 2 т. - М., 1989. Т. 2.
3. Достоевский Ф.М. Собр. соч.: в 30 т. - Л., 1972-1990.
Бузина Татьяна Вячеславовна, кандидат филологических наук, зав. кафедрой европейских языков Института лингвистики Российского государственного гуманитарного университета.
Buzina Tatyana Vyacheslavovna, candidate of philological sciences, head of the department of European languages, Linguistics Institute, Russian State University for the Humanities (RSUH).
Тел.: (495) 7263843; email: [email protected]
УДК 82.09
Е.П. Березкина
Художественное воплощение гендерной оппозиции феминность/маскулинность в русской литературе второй половины XIX в.
(на материале романа Н.Д. Хвощинской «Большая Медведица»)
Рассматривается вопрос о проявлении гендерных ролей в культурной ситуации России второй половины XIX в. на примере романа Н.Д. Хвощинской «Большая Медведица», пользовавшегося большой популярностью в 1870-х гг. Утверждается, что в романе моделируются новые гендерные роли, соответствующие культурным, психологическим и социальным ожиданиям русской действительности.
Ключевые слова: эмансипация, гендер, феминность, маскулинность, невербальная гендерная коммуникация, Н.Д. Хво-щинская, роман «Большая Медведица».
Е.Р. Beryozkina
Artistic Personification of Gender Opposition of Feminity/Masculinity in the Russian Literature of the Second Half of the XlXth century (on the material of N.D. Khvoschinskaya’s nopvel «Big Dipper»)
In the article the important issue of display of gender roles in the cultural situation of Russia in the second half of the XlXth centuryis considered on the example of N.D.Khvoshchinskaya’s novel «The Big Dipper», which was greatly popular in 1870s. It is stated that new gender roles are modeled in the novel and they coincide the proper cultural, psychological and social expectations of Russian reality.
Keywords: emancipation, gender, feminity, masculinity, non-verbal gender communication, N.D.Khvoschinskaya, novel “Big Dipper”.
Проблема женского творчества в современном литературоведении обретает новые перспективы в связи с развитием гендерологии. Научный интерес представляет эта проблема в связи с эмансипацией женщины и изменением ее гендерной роли во второй половине XIX в. Бу-
дучи зеркалом жизни общества, литература в этот период, по мнению Н.А. Добролюбова, остро ставила проблему осмысления «женского вопроса», т.е. вопроса о социально-экономическом положении женщины, ее месте в семье, о праве на творчество [1]. Даже писатели-мужчины раз-
мышляли об этом не меньше, чем писатели-женщины: И.С. Тургенев, создавший неповторимый притягательный образ девушки, Н.А. Некрасов, названный певцом женской доли, Н.Г. Чернышевский, утверждавший в романе «Что делать?»: «Каким верным, сильным, проницательным умом наделена женщина от природы!» [2, с. 94].
Типология женских персонажей в целом, как известно, укладывается в оппозицию добродетель/порок, и существовавшая во второй половине Х1Х в. социальная типология (уездная барышня, институтка, эмансипированная женщина) не параллельна первой и тем более не перекрывает ее, а, скорее, вбирается ею. Ю.М. Лот-ман объяснял исключенность женщин из сферы социальных отношений возможностью идеализации их образов в литературе. Такие героини, как Татьяна Ларина, Лиза Калитина, Наташа Ростова, как правило, являлись художественным воплощением именно женских идеальных качеств: верности, духовной красоты, нравственной чистоты, инстинктивного обладания истиной. Ю.М. Лотман писал, что конец романтической эпохи создал три литературно-бытовых стереотипа женских характеров: девушка-ангел (покорное судьбе дитя), демонический характер и женщина-героиня [3].
Исследователи определяют в качестве нормы внутреннего состояния женщины ее зависимость и жертвенность [4], именно эти качества являются основными для русской классической традиции в изображении женщины (Татьяна Ларина, Наташа Ростова, Соня Мармеладова). Однако во второй половине XIX в. происходит разрушение канона идеализации женщины, переосмысление мифа о ней как об образце достоинства и чести, с одной стороны, и одновременно создается мифологизация новой женщины, изменяются стереотипные представления о женственности, происходит глубинная трансформация женского образа, в частности, в творчестве таких писательниц, как Н.А. Арнольди, С.В. Ковалевская, С.И. Смирнова, Н.Д. Хвощинская, О.А. Шапир.
Существовавшая культурологическая и психологическая «норма» вытесняла специфически женское за пределы эстетических интересов общества. Кроме того, женский опыт попадал в литературу через сюжеты, нередко взятые из «вторых» рук (т.е. из произведений писателей-мужчин). Женская специфика скрывалась порой под мужскими псевдонимами: Вовчок Марко (Мария Маркович), В. Крестовский (Надежда Хвощинская), В. Микулич (Лидия Веселитская)
или такими фамилиями, которые не позволяли их идентифицировать по признаку пола, - Арнольди, Шапир. Тем самым утверждалась мысль, что художественное творчество - дело не женское и успех возможен лишь на путях присвоения мужской идентичности. Сами писательницы не стремились к каким-либо формам творческих объединений и формированию восприятия женской литературы как явления эстетически целостного. Мысль о том, что именно женский опыт способен сделать литературу, вышедшую из-под женских пальцев, подлинно самобытным явлением, едва ли не поворотным для эстетики, очевидно, на первых порах не приходила в голову ни писательницам, ни их критикам.
Массовый приход женщин в литературу Х!Х в. был рассмотрен в книге Е. Колтоновской «Женские силуэты» (1912), в работах З. Венгеровой и позволил выдвинуть «некие новые принципы при анализе произведений писательниц». При этом, как справедливо отметила М.В. Михайлова, «русская литература XIX века знала женские имена, но они в большей степени были зависимы от сложившихся стереотипов общественного мышления, в частности “мужских ожиданий”» [5, с. 35]. Так, критики писали о том, что у героинь женской прозы XIX в. отсутствуют высокие идеалы и цели, их жизнь обыденна, но не замечали, что в этой обыденности и обнаруживается сложность внутреннего мира этих женщин, что именно «текучесть» повседневности создавала специфический план повествования.
Обратимся к роману Н.Д. Хвощинской «Большая Медведица», популярному в 1870-х гг., отразившему новые веяния времени и художественно воплотившему гендерную оппозицию феминности и маскулинности. Писательница обладала талантом быстро и точно реагировать на все изменения в социальной, идеологической, нравственно-психологической жизни общества, умела в духовном облике своих героев передать черты времени, стремилась к постановке наиболее острых вопросов своей эпохи. Так, она обратилась к важнейшей проблеме - освобождению женщин. Этому делу, как отмечал Д.И. Писарев, она служила «собственной историей, как человек и писательница» [6, с. 21]. «В правдивой и чуткой отзывчивости на веяния жизни, - писал в 1880 г. известный педагог и социолог женского движения В. Острогорский, - видим мы то великое значение, которое имеет эта писательница для изучения так называемого женского вопроса» [7, с. 328].
Н.Д. Хвощинская создала целую галерею русских женских типов. Уже в 1889 г. критик А. Каррик указывала на то, что «женские характеры - самая сильная сторона ее таланта, она изучила их во всех тонкостях и одинаково строга к женщинам и мужчинам, хотя не редко противопоставляет последним - первых, как носительниц более высоких нравственных и гражданских идеалов» [8, с.46]. Роман «Большая Медведица» стал воплощением идеи жертвенного служения молодой девушки высокому долгу.
О художественной целостности и новизне созданного Хвощинской образа Катерины Михайловны Багрянской писал литературовед рубежа XIX-XX в. А. Налимов: «Героиня «Большой Медведицы» - это единственный в своем роде литературный тип у нас, единственный женский образ, где женскому достоинству и женским гражданским стремлениям отдано первостепенное место. Самоотвержение без мистицизма; идеализм и идейность, не закрывающие глаза на прозаическое и реальное, - вот основа названного типа» [9, с. 36]. Критик особо подчеркнул стремление писательницы запечатлеть складывающийся на ее глазах тип современной женщины, гордой, самоотверженной, верящей в общественный прогресс.
Для Хвощинской характерна постановка проблем, касающихся общечеловеческих вопросов бытия, центральных в мироощущении и мужчин, и женщин: выбор пути, взаимоотношения с окружающими людьми, осознание себя в мире и своего предназначения. В романе героинями являются и молодые, и старые женщины. Писательница смело затрагивает «геронтологическую» тему, демонстрируя в своем творчестве, как живут героини, чей возраст уже не сопоставим с молодостью, как, несмотря на изменения во внешнем облике, женщина не теряет, а, напротив, обретает черты и внутреннее содержание подлинной личности. Так, мадам Верховская, дворянка по происхождению, на протяжении своей жизни зарабатывала уроками, но в пожилом возрасте, став обладательницей состояния, дает уроки в виде благотворительности, что создало превратное мнение провинциального общества: «Эта женщина оригинальная, странная, забыла, как люди живут: может быть, от несчастий, от бедности, а теперь вот от неожиданного благополучия - немножко помешалась» [10, с. 81].
Сердце женщины, как известно, не может жить без любви, сердце матери - без любви к сыну. Счастье для пожилой мадам Верховской -это успех Андрея Васильевича, «его нравствен-
ное достоинство, его нравственное счастье для матери выше всех житейских благ» [10, с. 98]. Именно в этом героиня видит роль женщины -быть сильной и любящей матерью, понимающей и направляющей своего сына. Традиционная гендерная женская роль мадам Верховской в романе воссоздана целостно, присутствуют яркие детали, типа отроческого альбома сына с рисунками и его писем из университета, внутренних монологов героини, демонстрирующих целостность, твердость духа, «спокойствие, которое есть высшее выражение любви, потому что в нем вся полнота уважения, сливающего два существа в одно» [10, с. 178-179].
Однако, когда героиня видит, что ее сын предал прежние идеалы, женившись не по любви, а по расчету, ее существование становится одиноким, она чувствует бессмысленность дальнейшего существования и умирает. Смерть у Н.Д. Хвощинской прозаична и трагична, вызывает у читателя уважение к матери и сострадание к сыну, но для писательницы не смерть венчает жизнь, а встреча с мечтой, с любовью. Во второй части романа можно заметить, что лирическая интонация возобладала над иронической: «... ему мелькнуло что-то далекое, вечно милый, божественный образ; что-то невыразимое прошло у него по сердцу, что-то воскресло, горело, звучало. как тихая, чистая, неотразимая сила» [10, с. 294]. К образу матери типологически близок оказывается образ возлюбленной Катерины Багрянской, которая фактически становится ее двойником, разница лишь в возрасте и традиционной гендерной роли, восходящей у девушки к архетипу невесты.
В образах двух женщин оказываются композиционно уравнены и ситуации духовных переживаний, и мотив воспоминаний нелегкого прошлого. Но если мадам Верховская показана лишь в воспоминаниях сына, то Багрянская нашла себя в настоящем, сумев пережить трагедию любви и занявшись воспитанием чужих детей и обучением взрослых: «В селе всех ребят переучила; мальчишки к ней. Девочки ходят. Девочек - и рукоделиям. Зимой целыми днями учит. И взрослых даже, кому охота, всех к себе созывает. Соберет по вечерам, рассказывает, читает. Заслушаешься.»; «Она говорила. Слышались и слова, но лучше них ее голос, ободряющий, ласковый, веселый; от него должны были бежать страх и неведение; в нем были свобода, радость, убеждение. Уже их стали сменять вопросы, толковые речи, что-то уверенное, надежное. Поднялся простой молодой смех, потом говор, шутки. Милый голос раздавался
среди всех, ясный как счастье» [10, с. 728, 730].
Так история отдельной женской судьбы поднимается на уровень общечеловеческого: героиня, ощущающая себя нужной людям, уже не одинока и обрела новый, более высокий смысл жизни. Екатерина Багрянская оказывается способна и на женское самопожертвование, оплачивая своим выбором добровольного отъезда и затворничества последующую беззаботную жизнь человека, которого считала своей вечной и неизбывной любовью, - Андрея Верховского.
Н.Д. Хвощинская сочетает в романе тонкий психологизм, философию жизненного бытия с иронией по отношению к другим героиням своего произведения. С иронической издевкой изображена Лидия Матвеевна с ее сильной привязанностью к незадачливому мужу - Андрею Верховскому, с чередой ее безлюбовных «любовей». В трагичной, казалось бы, ситуации несо-стоявшейся любви, разбившей на всю жизнь сердца двух людей, все происходящее с героиней выглядит, скорее, комично, чем трагично: «Лидии Матвеевне (когда-то имеющей ангельский, кроткий характер) понравилось скучать, или, вернее, играть в скуку, мечтать, “презирать”, томно воображать чахотку и близкую смерть, будто сквозь сон говорить дерзости старшим и колкости гостям.» [10, с. 186].
Писательница иронична по отношению к провозглашаемым «высоким» чувствам, которые нивелируют несбыточные идеалы светского общества. Эта ирония звучит в рассуждениях главной героини Екатерины Багрянской, вбирающих в себя авторское мнение: «Отчего же нельзя искренне смеяться? Однако нельзя. Свет так устроен. Так на свете не делается. Ну, это на свете не делается; положим, нельзя хохотать над брачными союзами, над светским положением, над целованием ручек, - положим, и над расчетами. Нельзя. А от чего же нельзя на свете жить по-человечески?.. Не могу я лукавить!.. И житья мне их не надо, и любви их мне не надо» [10, с. 290].
Рассуждения юной девушки начинаются с недоуменного вопроса: в чем смысл жизни, в чем ее собственное предназначение, неужели только в том, чтобы стать чьей-то женой, чтобы бездумно подчиняться мнению света? Героиня вызывает симпатию у читателя: она интеллигентна, наделена жизненной мудростью, умением прощать, любить, состраданием, сочувствием к ближнему. По великодушию, стремлению к правде и справедливости в главной героине можно увидеть женскую ипостась Дон Кихота, имя которого стало нарицательным для благо-
родных и великодушных людей, способных на рыцарские подвиги и все время находящихся в трагическом противоречии с действительностью. В романе Хвощинской именно женщина становится рыцарем духа и мечты, в ней много чудаковатого, не характерного для светской кисейной барышни. «Эта женщина была совершенная противоположность других женщин: ни жалоб, ни возни, ни лишних толков, ни даже чувственности.» [10, с. 186].
Но героиня прежде всего женщина, стремящаяся полюбить, и автор рассказывает об этом очень подробно, в традициях реалистического описания, и как бы со стороны демонстрируя единство сочувствующего авторского (женского) взгляда. Одинокой героине для счастья нужно совсем немного - любить и быть любимой. Вместе с тем Екатерине Багрянской нужна особая любовь, дающая ей силы изменить жизнь Верховского. В ее словах, обращенных к нему, призыв к новой осмысленной жизни вызван именно этим особым чувством: «Я люблю вас. ...Так помните, что вы не один; на новом месте живите заново, помните меня, делайте ради меня. С Богом!.. А я - вечно ваша...» [10, с. 380].
Героиня романа, по нашему мнению, не относится к страстным натурам: чувственность, эмоциональность, свойственные женщинам, у нее не превышают заложенных в ней аналитического ума и рационализма. О любви она говорит, как правило, спокойно и сухо. Сочетание в монологе типично любовного объяснения («Я люблю вас») с наставлением, выраженным глаголом в форме повелительного наклонения, также призвано усилить побудительный характер высказывания. Но если обратить внимание не только на произнесенную героиней речь, но и на невербальные признаки, воплощенные в жесте, позе, выражении лица, то становится понятно, с каким внутренним трудом удавалось девушке сдерживать порыв своих чувств и говорить спокойно.
Эволюция любовных отношений героев обостряет их различное понимание роли любви в жизни человека. Катерина Багрянская последовательно отстаивает тезис о равноправии в отношениях между мужчиной и женщиной. Ее взгляды на любовь свидетельствуют не только о душевной зрелости, но раскрывают представление о ее личности, свободной от предрассудков и условий морали: «Мы - люди, мы равные, мы родные... душой заодно, если жизнью врозь» [10, с. 373]. Позднее, видя бездеятельность и малодушие любимого человека, Екатерина напоминает Верховскому о равенстве человече-
ских душ, завещанном его матерью: «Она любила в тебе не сына, а человека. Мне, любимой женщине, еще нужнее нравственное равенство» [10, с. 482]. От любимого человека она требует не только равноправия в их взаимоотношениях, но и честности: «Я - дочь честного человека, -дай, чтобы я смела на целый свет сказать: “люблю честного человека”» [10, с. 483].
В этих суждениях героини содержатся, на наш взгляд, важные принципы, формирующие качественно новое содержание любовных отношений, в основе которых лежит идея равенства. Любовь для героини так же важна, как важны честность, порядочность, т.е. целостный этический комплекс, которым и отмечен нравственнопсихологический облик Екатерины Багрянской.
В отличие от героини романа ее возлюбленный изображен писательницей натурой, не способной к активной деятельности. Бездеятельный характер героя проявляется в неспособности поддержать девушку в ее начинаниях, а также в непоследовательном поведении в любовной ситуации. Верховский, любя Катю, не решается разорвать узы собственного несчастливого брака.
Разрыв между героями обнаруживает, что корни любовного конфликта лежат в разном понимании ими истинных целей в жизни. Задачи, которые поставила перед собой героиня, - работать, трудиться духовно, умственно, физически, - оказываются неразрешимыми для Верховского, человека одаренного, тонко чувствующего, но лишенного энергии и силы воли, не способного возвыситься до уровня любимой женщины. Угнетенное состояние духа Верховского выливается в упрек, с которым он обращается к Екатерине: «Ты беспощадна! Ты - не женщина! Тебе довольно мертвого поцелуя в лоб, материнского чувства...» [10, с. 486].
Любовная тема в романе Н.Д. Хвощинской «Большая Медведица» представлена в гендерной оппозиции: слабость проявления и даже утрата феминности, с одной стороны, и преобладание маскулинности, т.е. потеря женщиной женственности на пути уравнивания себя с мужчиной - с другой. Сила / слабость, активность / пассивность, логическое мышление / чувственное восприятие - эта традиционная социальноролевая парадигма сдвинулась, изменила область своего функционирования. Главный герой «Большой Медведицы» при всех его достоинствах не обладает твердостью духа и уверенностью в себе, слишком пассивен и непоследователен, тогда как героиня, наоборот, сильна, активна, обладает логикой мышления, рациональ-
ностью действий и поступков. На наш взгляд, такая смена ролей, зафиксированная большинством писателей, свидетельствует об изменениях, происходивших в русском обществе в XIX в.
Слова героини: «Я любила в тебе гражданина и честного человека и обманулась. Вера без дела мертва» [10, с. 724] отражают истинные причины по, которым Багрянская добровольно, в силу высших соображений, отказывается от любви. Излишняя категоричность высказываний героини смягчается авторским описанием ее поведения в последнем объяснении с Верховским. «Странно засмеялась», «тихо прервала», «договорила, зажала глаза рукою и опустила голову», «встрепенулась и слушала», «вскричала», «отчаянно прервала», «остановила взгляд, полный глубокой скорби», «ответила, бледнея», «повторила, едва дыша» [10, с. 722-724] - эти внешние жесты женского поведения воздействуют на читателя сильнее, чем словесно выраженная декларация героиней своего душевного состояния, полного разочарования и боли от неизбежного разрыва с любимым человеком.
В данном случае Хвощинская близка к использованию приема умолчания вместо того, чтобы дать подробный психологический анализ внутреннего состояния героини, описать все его тонкости и нюансы. На наш взгляд, это проистекает из творческого замысла писательницы -показать, что ее героиня умеет скрывать свои страдания, душевные муки, чтобы оставаться перед мужчиной сильной и несгибаемой.
Герои романа меняются ролями с гендерной точки зрения: он излишне чувствителен, а она, по мнению самого героя, излишне мужественна. Мужчина в своих мечтах видит себя рыцарем, олицетворяющим прекрасный идеал, к которому стремится женщина, но на деле он слаб. Реализация гендерного стереотипа через позиционирование мужской и женской роли в тексте дается автором путем преодоления четкой отнесенности героев к чистой мужской или чисто женской гендерной роли. И образ Андрея Верховского, и образ Катерины Багрянской включают в себя как черты маскулинного, так и феминного начал: он - и благородный преданный рыцарь, и нерешительный одинокий мужчина, она - и прекрасная невеста, и твердая, стойкая женщина, силой своего голоса превращающая все мечты героя в ничто. Писательница не дает надежды на лучшее устройство жизни своего героя, которому не хватило сил принять реальность и расстаться с мечтой, где мужчина - рыцарь, а женщина - прекрасная дама.
В романе представлено художественное воплощение идеи смещения традиционной гендерной оппозиции феминности/маскулинности. Писательница моделирует новые гендерные роли, перемешивая мужские и женские качества в героях: Катерина неимоверным усилием воли может с улыбкой дать отпор, а герой, застенчивый и несмелый, склонив голову, может только подчиниться.
Таким образом, художественная концепция Н.Д. Хвощинской, как представляется, состояла
в том, что не только и не столько мужчина ответственен за судьбу женщины, но женщина, быть может, еще в большей степени ответственна за судьбу мужчины. Н.Д. Хвощинская в романе «Большая Медведица» предлагает свое решение традиционной гендерной оппозиции, которое уравнивает стороны этой оппозиционной пары, ставит мужчину и женщину в изначально равные условия формирования их индивидуально-личностных качеств.
Литература
1. Добролюбов Н.А. Мысли об учреждении открытых женских школ // Русский вестник. - 1858. - № 14. - Кн.1.
2. Чернышевский Н.Г. Что делать? - Л.: Наука, 1975 (Серия «Литературные памятники»).
3. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. - СПб.: Искусство-СПБ, 2005.
4. Дейч Э. Психология женщины // Женщины, познание и реальность. Исследования по феминистской философии. -М.: РОССПЭН, 2005; Эллиот П., Менделл Н. Теории феминизма // Введение в гендерные исследования: хрестоматия / под ред. С. Жеребкина. - М., 2001.
5. Михайлова М.В. Писательницы Серебряного века в литературном контексте эпохи // Вестн. Моск. ун-та. Сер.9: Филология. - 2001. - № 1.
6. Писарев Д.И. Женские типы в романах и повестях Писемского, Тургенева и Гончарова // Писарев Д.И. Собр. соч. -М., 1955. - Т. 1.
7. Острогорский В. Этюды о русских женщинах // Женское образование. - 1880. - № 6, 7.
8. Каррик А. Из воспоминаний о Н.Д. Хвощинской-Зайончковской (В. Крестовский - псевдоним) // Женское дело. -
1889. - № 9, 11, 12.
9. Налимов А. Русская писательница-пионерка // Ежемесячные сочинения. - 1901. - № 5, 6.
10. Хвощинская Н.Д. Большая Медведица: роман // Отечественные записки. - 1870. - № 5-10.
Березкина Елена Петровна, доцент кафедры русской литературы Бурятского госуниверситета, кандидат филологических наук.
Beryozkina Elena Petrovna, associate professor, department of Russian literature, Buryat State University, candidate of philological sciences.
Тел.: (3012) 412559, +79243532161; e-mail: [email protected]
УДК 821.161.1.0
А.А. Новикова
Жанровое своеобразие детских рассказов М.П. Чехова
(из архивных материалов)
Статья посвящена анализу художественного своеобразия детских рассказов Михаила Павловича Чехова (из архивных материалов), выявлению их проблематики, жанра и стиля.
Ключевые слова: русская литература, детские рассказы, жанр, проблемы воспитания и образования, гуманизм.
A.A. Novikova
Genre Originality of M.P. Chekhov’s Stories for Children (based on archival materials)
The article is devoted to the analysis of art originality of Michael Pavlovich Chekhov’s stories for children (based on archival materials). It is focused on defining their problems, genre and style.
Keywords: the Russian literature, stories for children, genre, problems of education and upbringing, humanism.
В 1880-1900-е гг. одной из наиболее важных Короленко, Д.Н. Мамин-Сибиряк, И.Н. Пота-
тем, получившей свое развитие в демократиче- пенко, П.В. Засодимский, А.М. Горький. Значи-
ской литературе, была тема детства. К жанру тельное место в ряду названных писателей за-
детского рассказа обращались А.П. Чехов, В.Г. нимал младший брат А.П. Чехова Михаил Пав-
