CC BY
151
Фил ол ОГПЧЕСКПЕ ИНУКИ
ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ ФИЛОСОФИИ НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЫ (ПО ПОВЕСТИ-СКАЗКЕ В. М. ШУКШИНА "ДО ТРЕТЬИХ ПЕТУХОВ")
А. А. Дуров
ARTISTIC EMBODIMENT OF FOLK CULTURE PHILOSOPHY (NARRATIVE-TALE "TILL THE THIRD COCKCROW" BY V.M. SHUKSHIN)
Durov А. А.
In the basis of folk culture philosophy embodied in V.M. Shukshins narrative-tale "Till the Third Cockcrow" lies the ability of folk culture to create an organic unity at all levels and spheres of natural, human and cultural existence. In this connection the images of the evil in the narrative-tale "Till the Third Cockcrow" are the destructors, and images of the good ("folk trinity") are creators of this organic unity.
В основе философии народной культуры, художественно воплощенной В. М. Шукшиным в повести-сказке «До третьих петухов», лежит способность народной культурыi к созиданию органического единства на всех уровнях и во всех сферах природного, человеческого и культурного бытия. В этой связи образыi зла в повести-сказке «До-третьих петухов» являются разрушителями, а образыI добра («народная троица») - созидателями этого органического единства.
Ключевые слова: народная онтология, народная аксиология, народная гносеология, народная антропология, органическое единство, мениппо-ва сатира, «народная троица», карнавально-мистерийное действо.
УДК 82.01
"До третьих петухов" - наиболее репрезентативное воплощение взаимоотношений В. М. Шукшина с образами русской народной культуры. Существом этих взаимоотношений можно считать превращение образов народной культуры из объектов этнографического интереса в субъекты экзистенциального диалога. Здесь Шукшиным был не только заявлен, но и утвержден новый путь взаимоотношения писателя с образами народной культуры - личностный.
Философский универсализм "До третьих петухов" (действие здесь происходит на земле, на небесах и в преисподней), участие в этом действии наиболее значимых традиционных персонажей русской народной культуры, сложная жанровая природа, позволившая соединить универсализм и традиционализм со злободневной российской современностью 70-х годов XX века и экзистенциальными проблемами самого писателя - все это дает основание рассматривать повесть-сказку "До третьих петухов" как попытку художественного воплощения философии народной культуры.
Модель бытия, имплицитно содержащаяся в этом произведении, может быть представлена как взаимоотношение природного и культурного бытия. Природное бытие едино, но неоднородно, оно имеет характер наслоения. Онтологических слоев три - телесный, душевный, духовный. Слои эти имеют три корня (три полюса). Один полюс укоренен в сфере необходимости. В этой сфере народной культурой порожден один
из ее первофеноменов - правда (будни), которая представляет собой сферу преображения страха перед необходимостью "страха, присущего всему живому" (4).
Это преображение выражается в нравственных чувствах. На уровне душевном страх преображается в жалость ("страх за другого" (1, с. 67)), на уровне телесном - в стыд (страх за низшее в себе (12, с. 51)), на уровне духовном - в совесть (страх Божий). Сферу правды можно рассматривать как некий хронотоп, временной компонент которого тяготеет к так называемому "магомето-ву мгновению" ("моменту истины"), что в телесной и душевной топографии соответствует "точке кризиса" (правда мучает, правда вопиет) (14, с. 76). В эмоционально-ценностном плане это сфера нравственных чувств.
Другой полюс природного бытия укоренен в сфере свободы. Здесь народной культурой порожден другой ее первофено-мен - праздник, который представляет собой акт освобождения от страха путем отрешения (освобождения) от него в игре свободных стихий: стихии телесной (стихии смеха), стихии душевной (стихии красоты) и стихии духовной (стихии ума). Если в хронотопе правды пространство тяготеет к точке, то в хронотопе праздника заложена тенденция расширения пространства в пределе до бесконечности - "пир на весь мир". Тот же процесс расширения присущ и временному компоненту хронотопа Праздника, который связан с "большим временем". Праздник "назревает", он "неизбежен", его "не остановить ни кому..." (13, с. 46). Это смехо-вой аспект мира (праздник "гогочет", "радуется") (13, с. 46), где сотворяется народный идеал.
Жить праведно и свободно невозможно без силы (энергии), поэтому третий полюс онтологических слоев укоренен в силе ("неведомом источнике всякого действия" (5, с. 152). Ключевым топографическим компонентом хронотопа силы у В. М. Шукшина является покой с доминирующей координатой глубины: "Покой... огороженное стенами место внутри дома" (6, с. 623). Временной компонент хронотопа - длящееся,
уходящее в глубь поколений, веков время... Эмоционально-ценностный хронотоп силы связан с тишиной, загадочностью, тайной... В этом хронотопе необходимо различать два плана: внутренний и внешний. Внутренний хронотоп это микромир простых человеческих переживаний с сакральным центром, таящемся в глубинах сердца. Внешний хронотоп - идиллический хронотоп сакрального места индивида - его дома. Именно здесь таится "огромная мощь", и "какая-то животворная сила" (14, с. 111).
У Шукшина есть указания на три основных признака силы. Первый признак -связь; такой связью является, прежде всего, праведная жизнь, основанная на примате нравственных чувств. Со-весть - духовная связь, жалость (со-чувствие) - душевная связь; стыд - телесная связь. Следующий признак верных взаимоотношений с силой -покой как "равновесие всех на него действующих сил" (6, с. 623). Второй признак силы - полнота свойств (духовных, душевных и физических). Отсутствие каких-либо свойств чревато исчезновением зависимых от этих свойств граней силы, что обедняет ее, делает эту силу ущербной.
Народная антропология. В сказке "До третьих петухов" Шукшиным был задан образ идеальной народной личности в образе «народной троицы», ипостасями которой явились архетипы народной культуры, выразители основных ее ценностей: Иван-дурак -народный праведник, Атаман - народный освободитель и Илья Муромец - народный защитник (богатырь).
Центральной проблемой, решать которую призвана "народная троица", есть проблема животворящих отношений культуры с природой, которая по известному пушкинскому выражению "к противуречию склонна". Народная культура признает борьбу противоречий, но борьбу созидательную, поэтому стремится не развести противоречия, а, наоборот, соединить их.
Исходя из этого принципа, главной задачей "народной троицы "становится обретение "чистой силы" необходимой для созидания органического, то есть противоречивого единства необходимости (правды), вы-
раженной в нравственных чувствах и свободы (воли), выражаемой в игре стихий. Так, в образе Ивана-дурака правда представлена как венчание смеха со стыдом ("и смех и грех"), в образе Атамана свобода задана как венец красоты с совестью, в образе Ильи Муромца - сила есть венец ума с жалостью.
Однако воссозданная в повести-сказке "До третьих петухов" реальная картина духовной жизни русской культуры 60 - 70-х годов ХХ века оказалась далекой от идеальной жизни. Здесь власть захватили другие силы, которые В. М. Шукшин вывел в образах "совокупных субъектов": гадов, чертей, мудрецов. Каждый из этих образов восходит к архетипическим "коллективным индивидуальностям" нечистой силы русской народной культуры.
Заслуга В. М. Шукшина в том, что он сумел различить и выявить онтологические корни этих сил, тем самым дал возможность увидеть их сущность, скрываемую под различными масками: изящными и красивыми (черти), излучающими силу и покой (гады), ученость и благообразие (мудрец).
Народная аксиология (феноменология зла). Зло в сказке дано как односторонность, как перерождение "предельных" ценностей в свою противоположность. Воплощено это зло в образах "нечистой силы". Ими стали особи, поддавшиеся соблазну завести с приглянувшимися ценностями легкие (т. е. непротиворечивые) отношения, те, кто предпочел не "венчать" противоречивые ценности, а "разводить" их. Те, кто развел свободу с совестью, пополнили сонмище чертей, силу с жалостью - гадов, правду со смехом -ложных Мудрецов.
Так гады (Змей-Горыныч и Баба-Яга) создали систему, в которой всем управляет телесная сила, где даже "слабый" пол получает тенденцию превращения в "сильный" (мужской признак дочки бабы Яги - усы). Тотальное усиление доводит до предела основной источник силы - "связь", превращая его в сращивание, правда, только телесное, так как у Змея-Горыныча три головы при едином теле. Все, что мешает силе усиливаться, подлежит устранению, при этом происходит освобождение от главной помехи
силы - "жалости". Но безжалостная сила становится безобразной, т. е. утрачивает вместе с душевной правдой-жалостью власть над душевной стихией - "стихией красоты". Все в этой компании один безобразнее другого: дочь бабы Яги "сильно страшная с усами", Змей-Горыныч "уродина", не говоря уж о самой Бабе-Яге - символе уродства.
Другое воплощение зла (черти) узурпировали другую сферу духа - праздник (свободу). Здесь все освобождаются от всего, даже от признаков пола и, конечно, от главной помехи свободы - совести. Но утрата совести (духовной правды) превращает ум в стихию без "руля и без ветрил". Поэтому все подвластные чертям "стихии", и в первую очередь "стихия красоты" (у нынешних чертей все красиво) направлена на нейтрализацию неподвластной им духовной силы. Свою бездуховность черти хотят компенсировать захватом духовного места -монастыря. С помощью Ивана-дурака, направившего "стихию красоты", превратившего ее в "страшную силу", черти сумели это сделать.
Последний тип "нечистой силы" -ложная мудрость (Мудрец и Ко). Эта сила узурпировала власть над сферой "правды", которая понимается исключительно как "правда духовная ". Дух веет здесь освобожденный от реальности, от тела мира. Но тогда правда тела, освобождающая, обновляющая и возрождающая его "стихия" -"смех-жизнедатель" покидает его. А его, не обновленная в стихии смеха духовная жизнь, превращается в ложную условность, мертвеет, пока не превращается в царство смерти - скуку. Поэтому когда появляется Иван-дурак, управляющий стихией смеха "разоблачитель ложной условности", происходит неизбежное развенчание потерявшего связь с реальностью духа. В образной системе народной культуры этот процесс дан как буквальное разоблачение - раздевание Мудреца.
Главный источник "нечистой силы" заключен в общем принципе, на основе которого строится любая их деятельность. Принцип этот воплощен в тотальном обес-
силивании "чистой силы", представленном как образец "истинно духовного" (эстетического, нравственного и интеллектуального) воспитания. А выражается этот принцип в замутнении "нечистой силой" самих источников силы: связи, полноты и покоя.
Так все, чем сильна и правдива красота (народная песня), а значит, вредна уродству, так как лишает ее покоя, зачисляется Змеем-Горынычем в разряд "дурной эстетики" и подлежит улучшению-обессиливанию.
Программа культурной воспитательно-образовательной работы, изложенная в чертячьей песенке, прямо направлена на за-мутнение одного из основных ее источников - памяти (духовной связи) (15, с. 551).
Мудрец силой ума пытается осуществить тотальную власть над реальностью как таковой. И если реальность во всей ее полноте (телесной, душевной и духовной) не подчинятся этой власти, разоблачает ее носителя, как разоблачила "стихия смеха", то ум немедленно пытается лишить эту стихию права на выражение реальности, не реальным (не действительным) объявляется и сам факт разоблачения ("Данный юмор... лишается права выражать собой качество, именуемое в дальнейшем - смех... Мой так называемый нежданчик считать недействительным" (15, с. 550).
Противоестественный характер такого "духовного воспитания", направленность его против природы, особенно хорошо виден на примере судьбы медведя, которого вынудили сменить естественные условия существования на неестественные - жизнь в цирке. Здесь не используются его естественные способности (физическая сила), а "воспитываются" противоестественные, зато безвредные ("ходьба на задних лапах").
В поисках "чистой силы", способной противостоять силам зла, Шукшин обратился к единственной в 70-х годах реальной духовной силе - русской классической литературе. "До третьих петухов" и начинается сценой в "библиотеке русской классической литературы", персонажи которой олицетворяют коллективную личность общенациональной духовной элиты, образ-идею всего национального идеала. Но и эта коллектив-
ная личность утратила силу. Так в общем доме (библиотеке русской классики), где живет единый общенародный идеал, воцарилась атмосфера неродственности. Разделенный на ученых и неученых, умных и дураков коллективный идеал утратил общую память, что, как известно, неизбежно приводит к исчезновению и общих ожиданий. Разрыв временных связей ускорил утрату идеалом верных взаимоотношений с основами жизни: правдой, свободой, силой, что превратило общенациональный идеал в волшебного помощника "нечистой силы"), пляшущего под ее дудку.
Народная гносеология так же, как аксиология и антропология, базируется на народной онтологии. Существо народной гносеологии заключено в органическом единстве мысли, смеха и слез и может быть представлено в виде следующей формулы: и плакать, и смеяться, и понимать. В полноте народная гносеология должна раскрыться в действиях "народной троицы". В сказке "До третьих петухов" в органическом единстве мысли, смеха и слез доминирующая роль отдана смеху, так как в ней раскрывается одна ипостась "Народной Троицы " - Иван-дурак, представитель смехового мира народной культуры.
Именно с этим связана и ярко выраженная в сказке мировоззренческая установка по отношению к смеху, схожая с бахтин-ской концепцией смеха как особой "онтологически самостоятельной внутренней формы мышления и познания" (4, с. 400). Формулировка этой концепции самим М. М. Бахтиным звучит следующим образом: "Смех -"внутренняя форма" мышления и познания, форма, которую нельзя сменить (в частности на серьезность, то есть на другую внутреннюю форму), не уничтожив и не исказив самого содержания раскрытой смехом истины" (3, с. 105).
Таким образом, все бытийные планы и онтологический, и аксиологический и антропологический даны в произведении через призму смехового мира. Представляется, что, только учитывая сказанное, можно решить жанровую проблему "До третьих петухов", которая до сих пор является в шукши-
новедении открытой. Если суммировать результаты довольно многочисленных исследований, посвященных этому вопросу (2; 9; 11), то специфику жанровой формы шукшинского произведения можно представить как некий симбиоз фольклорного жанра (сказки) и "органического единства" жанров, принадлежащих к трем родам литературы: драме, лирике, эпосу. Каждый из этих родов транс-цендирует себя, то есть выходит за свои пределы. Трансценденция эта выводит произведение из сферы аристотелевой поэтики, в область "серьезно-смехового", в жанровое образование, соединяющее в себе философский универсализм и злободневную современность. Это жанровое образование по ряду смыслообразующих и формообразующих признаков восходит к жанру " менипповой сатиры" жанру, представляющему своеобразнейший симбиоз фольклорных и литературных жанров античности (3; 10).
Именно мениппова сатира вместила в себя две противоположные регулятивные идеи: испытание, направленное на "утверждение жизненности испытуемого", что является базовым признаком "менипповой сатиры" (10) и испытание, направленное на отрицание испытуемого, данное как "уничтожающее осмеяние изображаемого, раскрывающее его внутреннюю несостоятельность, его несоответствие своей природе или предназначению, "идее",- что является базовым признаком "классической" сатиры (7, с. 673).
Соответствует сложной жанровой структуре "До третьих петухов" и система образов. Здесь есть и фольклорно-мифологические персонажи, превращенные в носителей идей "образов-жизни" (медведь, стражник, монахи, черти, гады, мудрецы); есть и литературные персонажи ("ходячие идеи") - жители библиотеки русской классики; есть и наши современники, вернее современницы - библиотекарша Галка, секретарша Милка, "царевна Несмеяна" Алка.
Жанровой структуре "До третьих петухов" соответствует и структура построения образа главного героя произведения Ивана-дурака, который может быть рассмотрен и как сказочный персонаж, восхо-
дящий к участнику обряда инициации (ритуальной жертве), и как литературный персонаж, восходящий к дурачку-праведнику русской классики, и как наш современник. По свидетельству В. Коробова, в первоначальном варианте "До третьих петухов" дураков было трое: "древний-фольклорный, из девятнадцатого века и современный" (7). Таким образом, Иван-дурак выступает в произведении сказочным персонажем, литературным типом, "характером-идеей", лирическим героем, причем все эти его ипостаси объединены Шукшиным одним: введением самосознания как доминанты построения образа Ивана-дурака.
В целом же произведение все подчинено основному смыслообразуещему принципу "менипповой сатиры" - испытанию Ивана-дурака как носителя идеи правды на земле (в схватке с "хозяевами земли" Змеем Горынычем и Бабой-Ягой, в преисподней (олицетворенной ее жителями - чертями) и на небесах (канцелярия Мудреца и "хоромы" царевны Несмеяны).
"До третьих петухов" написано для исполнения на театре, поэтому может быть определено как карнавально-мистерийное действо возрождения одной из ипостасей народного идеала - Ивана-дурака. Менип-пова (карнавальная) основа сформировала органическое единство мысли, смеха и слез, поэтому мистерийное испытание происходит в трех планах: когнитивном, эмоционально-волевом и регулятивном.
Испытание это происходит под знаком самоутверждения героя выразителя правды, доходящем до самозванства (Иван-дурак присваивает себе атрибут мудрости - печать). В смеховом плане отъединению самоутверждающегося индивида противопоставлено воссоединение его с народным телом. Это воссоединение воспринимается как отягчение души, заканчивающееся погребением ее для будущего возрождения. Логический финал первой половины пути - шутовской обряд увенчания-развенчания. Развенчивается старый "ложный мудрец" и увенчивается новый "ложный мудрец" Иван-дурак.
Обратный путь Ивана-дурака есть саморазоблачение его как носителя ложной правды и превращение в выразителя правды истинной. В категориях самосознания это можно определить как рождение в сомнении, покаянии и отчаянии - личности, в которой возрождается единство народного (крестьянского) идеала и общенационального идеала. В смеховом плане происходит телесное возрождение Ивана-дурака, которое дано как последовательное омоложение его. В слезном плане, данном в органическом единстве с мыслью (покаяние как перемена ума) происходит духовное взросление его.
Таким образом, повесть-сказка В. М. Шукшина представляет собой художественное воплощение философии народной культуры. Ядром шукшинской концепции народной культуры является органическое единство природного, культурного и человеческого бытия. Это единство отражено на онтологическом, гносеологическом, антропологическом уровнях. Это же единство лежит в основе и аксиологии народной культуре, в ее способе различения добра и зла. Добром здесь является созидание органического единства природы, человека и культуры, а злом - разрушение этого органического единства. В этой связи, в качестве "модуса художественности", Шукшиным был избран жанр менипповой сатиры, главным смысло-образующим моментом которой является испытание на земле, на небесах и в преисподней правды (универсального природного, социального и личностного закона) воплощенной в образе Ивана-дурака, выразителя этой правды.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аверинцев С. С. Поэтикаранневизантийской литературы. - М.: Наука, 1977.
2. Алексеева М. И. Художественное время и жанровое своеобразие повести-сказки В.
Шукшина "До третьих петухов" //Художественное творчество и литературный процесс. - Томск, 1984. - Вып. 6. - С. 89-109.
3. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. - М.: Художественная литература, 1965.
4. Бахтин М. М. Собрание сочинений: Т 5. Работы 1940-х - начала 1960-х годов. - М.: Русские словари, 1996.
5. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4. т. Т. 4. - М.: Русская энциклопедия, 1978.
6. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 3. - М.: ТЕРРА -Книжный клуб, 1998.
7. Коробов В. Лукавые сказы Шукшина // Советская Россия. - 1989. - 1 дек.
8. Краткая литературная энциклопедия: Т. 6. -М.: Советская энциклопедия, 1971.
9. Липовецкий М. Н. Повесть-сказка В. М. Шукшина "До третьих петухов" // Ли-повецкий М. Н. Поэтика литературной сказки (На материале литературы 19201980-х гг). - Свердловск, 1992. - С. 128-137.
10. Нахов И. М. Киническая литература. - М.: Наука, 1981.
11. Никишов Ю. М. Жанровое своеобразие сказки В. Шукшина "До третьих петухов" // Советская литература: традиции и новаторство. - Л., 1981. - Вып. 2. - С.146-164.
12. Соловьев В. С. Сочинения в двух томах: Т. 1. - М.: Мысль, 1988.
13. Шукшин В. М. Я пришел дать вам волю. -М.: Советский писатель, 1974.
14. Шукшин В. М. Нравственность есть правда. - М.: Советский писатель, 1979.
15. Шукшин В. М. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 3. - М.: Молодая гвардия, 1992.
Об авторе
Дуров Анатолий Андреевич, Ставропольский государственный университет, кандидат филологических наук, доцент кафедры культурологи и библиотековедения. Сфера научных интересов -трансляция народной культуры в литературе.
