25В. Е. ДОБРОВОЛЬСКАЯ Хранитель сказочной традиции Чернушинского района Пермского края: Случай Нины Андреевны Чечихиной
Статья посвящена творчеству пермской сказочницы Нины Андреевны Чечихиной, относящейся к так называемым сказочникам-книжникам. Нина Андреевна хорошо знала фольклорную традицию, однако отдавала предпочтение тем сказкам, которые прочла в книгах. При этом Чечихина не пересказывала прочитанные тексты, а создавала на их основе свои. Используя фольклорную традицию, она старалась наполнить текст элементами, которые присущи литературе. В её сказках появляются портреты персонажей, пейзажные зарисовки, её интересует психология героев, их внутренние переживания. Сказку наполняют разнообразные детали предметного мира, размышления сказочника о своих героях и т. д.
Ключевые слова: сказочники-книжники, сказочная традиция, пермская сказочница, сказки Прикамья.
V. E. DOBROVOLSKAYA
The keeper of a fairy tale tradition of Chernushinsky district, Perm Region: The case of Nina Andreyevna Chechikhina
The article deals with the heritage of a Perm storyteller Nina Andreyevna Chechikhina. She belongs to the so-called storytellers-bookreaders. She knew the genuine oral folklore tradition well but she preferred the fairy tales she read in books. She did not just retell the texts she had read, but created her own texts basing on the read ones. Using the folklore tradition, she tried to fill the text with elements that are inherent in literature. The fairy tales told by Nina Andreyevna contained portraits of characters, landscape sketches. She was also interested in the psychology of the characters, their inner experiences. Her fairy tales were filled with various objects, the storyteller's own thoughts about her characters, etc.
Keywords: storytellers-bookreaders, fairy tale tradition, Perm storyteller, Prikamye fairy tales.
Личность сказочника всегда привлекала внимание исследователей. Сначала лишь отдельные учёные выделяли того или иного сказочника [Семевский 1864, 485-498; Лесевич 1895, 9-22], но после выхода в свет «Северных сказок» Н. Е. Ончукова [Ончу-ков 1908] исполнительская традиция стала общепризнанным объектом изучения. Сказки в классических дореволюционных сборниках публиковались «по сказочникам», составители насколько возможно подробно описывали и судьбу, и творческую манеру исполнителя [Зеленин 1914; Зеленин 1915; Соколовы 1915]. Появился ряд работ, авторы
которых анализировали именно исполнительскую манеру сказочников [Калинников 1915, 242-272; Козырев 1912, 297-308; Макаренко 1912, 351-381]. Золотым веком изучения личности сказочника стала вторая четверть ХХ в., и не случайно: идеология молодого советского государства требовала создания образа человека-творца, причём человек этот должен был быть тружеником, притесняемым царским режимом, талант которого расцвёл именно при Советской власти1. В это время появляется целый ряд исследований, посвящённых творчеству отдельных сказочников, публикуются записанные от них тексты, даётся детальный анализ стиля и композиции их сказок. В 1925 г. М. К. Азадовский публикует материалы, связанные с творчеством Н. О. Винокуровой [Азадовский 1925]. В 1932 г. им же был подготовлен двухтомник «Русская сказка. Избранные мастера», в котором давались подробные характеристики творческой манеры и репертуара сказочников [Азадовский 1932]. С этого момента и до самой Великой Отечественной войны выходят сборники выдающихся русских сказочников - Винокуровой, Коргуева, Магая, Ковалёва и др. -с подробными комментариями исследователей [Азадовский, Андреев 1937; Новиков, Оссовецкий 1937; Азадовский 1938; Нечаев 1939; Элиасов 1940; Савинич 1940; Гофман, Минц 1941; Новиков 1941; Тонков 1941]. После войны подобных изданий становится меньше, но до 1950-х гг. это ещё очень популярный тип изданий. Достаточно назвать сборники сказок Новопольцева, Корольковой, Магая и др. [Померанцева 1952; Элиасов 1968; Померанцева 1969; Каргаполов 1968; Каргаполов 1973]. Наиболее полный анализ данной проблематики приведён в книгах Э. В. Померанцевой, которые не потеряли своей актуальности и в настоящее время [Померанцева 1965; Померанцева 1976; Померанцева 1988]. С течением времени сборники, посвящённые отдельным сказочникам, появляются всё реже и реже. Так, в 1991 г. Е. И. Шастина публикует работу о сказочнике Дмитрии Асламове [Шастина 1991]. В 2020 г. коллектив авторов подготовил сборник сказок Е. Н. Трясциной [Сказки Е. Н. Трясциной 2020]. Данная ситуация объяснима: в настоящее время
1 Не всегда это соответствовало заданной идеологеме, но в этом случае особо «проблемные» факты биографии исполнителей опускались.
сказочники, от которых можно записать несколько десятков текстов, -большая редкость, абсолютно уникальное явление. Но и архивные записи сказок, записанные от выдающихся сказочников конца ХХ в., привлекаются исследователями нечасто. Из последних работ можно назвать антологию А. С. Лызловой, открывающуюся развёрнутой вступительной статьёй о сказочниках Водлозерья [Лызлова 2013, 27-45]; публикации сказок А. М. Соловьёвой, подготовленные Т. Н. Бунчук и Е. А. Шевченко [Бунчук, Шевченко 2011, 11-15; Бунчук, Шевченко 2012, 51-54], которым предпосланы леммы о жизни и творчестве сказочницы; а также статьи С. В. Алпатова, Е. М. Боганевой, А. С. Лызловой и В. Е. Добровольской [Алпатов 2014, 41-59; Боганева 2011, 5-8; Лызлова 2011, 9-11; Добровольская 2015, 57-69; Добровольская 2017, 19-27; Добровольская 2018а, 175-187; Добровольская 20186, 232-245; Добровольская 2019, 21-32].
Безусловно, такая ситуация объясняется прежде всего тем, что сказочников с 80-х гг. ХХ в. записывают редко. К концу ХХ в. среди экспедиционных материалов встречаются единичные записи сказок, а иногда исполнители лишь сообщают о том, что они слышали сказки от своих старших родственников, но сами их уже не рассказывают. Тем важнее публикация и введение в научный оборот архивных материалов и дневников собирателей, представляющих творческое наследие сказочников. В ряде случаев материалы могли публиковаться в местных изданиях. И тогда записи могут быть не систематизированы, не атрибутированы и не соотнесены ни с локальной, ни с общерусской традицией, но публикаторы таких материалов обычно не ставят себе цели ввести запись сказок в научный оборот. Их задача - представить человека, который является носителем традиции, неким особым, ни на кого не похожим исполнителем, лицом данного места. Они преследуют не научные, а популяризаторские цели, стремясь задействовать мастерство исполнителя в образовательных или культурных проектах. Иногда в процессе данной работы возникают совместные проекты с фольклористами и этнографами, но чаще такие материалы становятся своеобразной «наводкой» для профессиональных исследователей, толчком для изучения сказочной традиции территории.
Таким толчком для сбора фольклорного материала стала вышедшая в 2006 г. книга «Сказки от бабушки Нины» [Сказки от бабушки Нины 2006], в которую вошли сказки, записанные в 2005-2006 гг. руководителем школьного этнографического музея школы № 6 г. Чернушки Т. А. Гостюхиной и ученицей ю-го класса этой же школы К. Миншаеховой. В книгу вошло 13 сказок, записанных от Нины Андреевны Чечихиной. Практически сразу эта сказочница привлекла внимание исследователей. В 2006 г. во время фольклорно-этногра-фической экспедиции в Чернушинский район Пермского края Нину Андреевну уже записывали профессиональные исследователи А. В. Черных и Д. И. Вайман.
Нина Андреевна Чечихина родилась 12 января 1924 г. в д. Кур-макаш Уинского района Уральской области (сегодня это территория Пермского края). В семье было восемь детей. Отец, чтобы прокормить семью, выучился на ветврача и счетовода, и семья переехала в Аспу, а затем в Чернушку. В 1935 г. отец Нины Андреевны умер. В 1939 г. девочка окончила семь классов и поступила в Сара-пульское педучилище. Несмотря на трудности военного времени в 1942 г. Нина Андреевна получила диплом педагога начальных классов и была распределена в Удмуртию, а через два года вернулась в Чернушку. В 1946 г. вышла замуж. Она родила девятерых детей и до пенсии работала учительницей (подробнее о жизни Нины Андреевны - [Сказки от бабушки Нины 2006, 68-69]).
Нина Андреевна Чечихина принадлежит к крайне интересному типу сказочников. Всё её творчество ориентировано на книжную традицию. Она, безусловно, знала фольклорные сказки, слышала их от своей бабушки (Прасковьи Васильевны Бахаревой, умершей в 1932 г.), но явно отдавала предпочтение литературным вариантам, преимущественно текстам из популярных изданий сборника А. Н. Афанасьева. Её сказки - не обычные пересказы прочитанного, а своеобразные авторские импровизации. Нина Андреевна легко и свободно создавала на основе прочитанного собственные тексты, понятные современным ей людям, прежде всего, детям. Её интересовала психология героев; созданным ею сказкам присущи
оригинальные контаминации сюжетных типов, неожиданные детали и образы; в них много пейзажных зарисовок и бытовых описаний.
Одной из самых интересных сказок Нины Андреевны является сказка, названная ей «Репка и Медведко».
Данная сказка представляет собой контаминацию нескольких сюжетных типов: 311 «Медведь и три сестры», 650 А «Иван -медвежье ушко» и 301 «Три подземных царства». Первая часть текста является развёрнутой предысторией чудесного рождения богатыря и его ухода из родного дома, вторая же соответствует сюжетному типу СУС 301 о богатыре в подземном царстве.
Данный текст необычайно близок к сказке из сборника А. Н. Афанасьева [Афанасьев 1984, № 141]. Скорее всего, именно этот текст и лёг в основу сказки Нины Андреевны Чечихиной. Сравним начало сказки:
Афанасьев, № 141 Н. А. Чечихина
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был старик со старухою; детей у них не было. Говорит раз старик: «Старуха, поди купи репку - за обедом съедим». Старуха пошла, купила две репки; одну кое-как изгрызли, а другую в печь положили, чтобы распарилась. Погодя немного слышат - что-то в печи кричит: «Бабушка, откутай; тут жарко!» Старуха открыла заслонку, а в печи лежит живая девочка. «Что там такое?» - спрашивает старик. «Ах, старик! Господь дал нам девочку». И старик и старуха крепко обрадовались и назвали эту девочку Репкою. Жили-были муж с женой. Ладно жили, складно. Всё у них было, но детей не было. Вот однажды бабка пошла в огород, принесла репку и бросила её в печку, чтоб она в печке распарилась. А сама взяла пряху, села на лавку и пряжу прядёт. Сидит и слышит - кто-то тоненьким голоском кричит: - Открой! Мне здесь жарко! Думает баба: «Кто же где кричит? Никого нет». В окно посмотрела, сенки открыла - тишина. Только села опять на пряху - снова, погромче крик: - Да открой же, бабушка! Мне здесь жарко! Показалось, что голос слышится из печки. Подошла, заслонку открыла и видит: вот чудо! В печке сидит маленькая-премаленькая девочка.
Вот Репка росла, росла и выросла большая. Подрастать стала, в деревню стала выбегать, с подружками играть. А потом, когда подросла, в лес за ягодками пошла. Дед с бабой не нарадуются: хорошая умница девочка, ну, пусть растёт.
Глядь - стоит в лесу избушка, вошли в избушку, а там на столбе медведь сидит. А на полянке там стоит избушка. Стояла, посмотрела в щёлку, видит: лежит там на печи огромный бурый медведь, граблями спину себе чешет. Как увидала медведя, испугалась, закричала, убежать хотела. А медведь лежит на печи, не шевелится, а кричит громким голосом.
Медведь отпустил девок домой, а Репку у себя оставил; притащил сани, прицепил к потолку, лёг в эти сани и заставил себя качать. Репка стала качать, стала приговаривать: «Бай-бай, старый хрен!» - «Не так! -говорит медведь. - Сказывай: бай-бай, милый друг!» Нечего делать, стала качать да приговаривать: «Бай-бай, милый друг!» Слез медведь с печи, принёс большие сани-розвальни. Срубил берёзку, очеп сделал. Зацепил за потолок, и зыбка готова. Залез в зыбку, одеяльцем закрылся, лежит и говорит: - Вот теперь, Репка, ты меня качай. Ноги в покачушку, а руками меня разглаживай. Мордочку у меня гладь и шёрстку на мне расчёсывай.
Раз медведь пошёл на добычу, а её в избушке оставил и заклал дверь дубовыми пнями. Репка давай выдираться, силилась-силилась, кое-как выдралась и убежала домой. Старик со старухой обрадовались, что она нашлась: живут они месяц, другой и третий; а на четвёртый Репка родила сына - половина человечья, половина медвежья; окрестили его и дали имя Ивашко-Медведко. Вот и живут они. Медведь с утра встаёт и уходит по своим медвежьим делам, а она дома сидит. Всё в окошко глядит, об отце, матери тоскует. Но убежать никак не может - на крепкие запоры закрывает её медведь. Неделя прошла, и год прошёл, и два прошло. Вздумала Машенька (Репка) убежать от медведя. Посмотрела она, как он закрывает дом на запоры, и решила всё изломать. Только он ушёл, она принялась за своё дело, вырвалась и убежала. Целых два года она прожила у медведя. Живут они, живут, жили-жили, и вдруг Машенька (Репка) сыночка родила. И не простого, а мед-ведко.
Такие же совпадения можно проследить по всему тексту. Однако, как было отмечено выше, сказка Нины Андреевны не является простым пересказом афанасьевской сказки. Сказочница создаёт свой текст, наполняя его деталями, отсутствующими у Афанасьева. Она уделяет большое внимание эмоциям персонажей. Так, бабушка, открывая печку, откуда слышится голос, не просто радуется долгожданному ребёнку, а выбегает на двор, зовёт деда, они вдвоём вынимают девочку из печки: «...умыли, в пелёночки завернули, на печку положили». Сказочница подробно рассказывает, как девочка росла, какая она умница, как она играла с подружками и как радовались старики, что у них «хорошая умница девочка» растёт.
В отличие от сказки из сборника Афанасьева, где девочка попадает в лес вместе с подружками, которые позвали её за ягодами, у Нины Андреевны Репка уходит за ягодами одна. Сказочница создаёт совершенно не типичную для фольклорного текста психологическую зарисовку, цель которой - создать у слушателей ощущение сгущающейся вокруг девочки опасности: «И вот однажды она взяла лукошко и отправилась. Ходила-ходила, долго ходила. По всем угорам, по перелескам, все полянки обошла, где раньше ягоды собирала. Нигде ни одной ягодки не нашла. Что такое? Вчера собирала - были ягодки, сегодня пришла - даже ягодника нет. Постояла, повертела головой туда-сюда. С которой стороны земляничкой пахнет? Со стороны леса. Подошла к лесу, а по опушке лесной ягод - красным-красно, как красный цветочек. Успевай только руками работать. Ловко работают у Репки ручки. Собирает и собирает. И быстро насобирала полное лукошко. Домой пора идти. Но что такое? Посмотрела - дороги нет, как чёрт скрыл. Испугалась Репка, туда-сюда, в лес зайти боится и от леса отойти не может. А в лес как будто кто-то тянет её. Идёт тихонечко, хочет вернуться, выйти из леса - ноги не идут. В лес пойдёт -ноги сами бегут». Попав в избушку медведя, Репка оказывается его пленницей. Она боится зверя и хочет вернуться домой, но медведь не отпускает девушку.
Чрезвычайно интересен мотив качания медведя в санях, которые имитируют колыбель. Мотив качания имеет глубокие
мифологические корни: он связан с брачной семантикой, которая наиболее ярко проявляется в качельных (рельных) песнях пасхального или троицкого циклов (подробнее о мифологической семантике качания см. [Агапкина 1999, 480-483]). В сказке Нины Андреевны медведь не просто просит Репку качать его, но и требует от героини: «...руками меня разглаживай. Мордочку у меня гладь и шёрстку на мне расчёсывай». Кроме того, он требует, чтобы девушка пела ему песенку: «Спи, медведь, спи, мой милый друг, спи, единственный». Хотя сказочница нигде не говорит о сожительстве Репки с медведем, но и требования медведя его качать, и дальнейшие события сказки указывают именно на такой поворот событий. Сожительство женщины с медведем - довольно популярный мотив в восточнославянском фольклоре; он зафиксирован в сказках и текстах мифологической прозы. Наиболее подробно этот мотив рассмотрен в книге Г. В. Афанасьевой-Медведевой [Афанасьева-Медведева 2018]. Интимные отношения женщины и медведя отразились и в «медвежьей комедии» [Некрылова 1984а, 186-195; Некрылова 1984б, 35-53], а также в святочном ряженье, где только человек, одетый медведем, имел право изображать половые посягательства на присутствующих женщин.
Героиня сказки Нины Андреевны убегает от медведя. Надо отметить, что в этой части сказки мотив сожительства девушки с медведем не сформулирован, сказочница не упоминает о нём. Возвращение Репки домой могло бы стать завершением сказки, которая соответствует, хотя и с некими оговорками, сюжетному типу СУС 311, в котором рассказывается о том, как девочка заблудилась в лесу, попала в избушку медведя и, обхитрив его, вернулась домой. Первая русская публикация данного сюжета была в 1860 г. в сборнике К. Авдеевой [Авдеева 1860, № 3]. Большинство известных вариантов ориентировано на детскую аудиторию, поэтому в сказках действует маленькая девочка, которая без последствий спасается от медведя. Вполне вероятно, что сказочница в ряде случаев завершала сказку именно счастливым возвращением героини домой, поскольку слушателями её сказок в основном были младшие школьники.
Однако в данном случае Нина Андреевна решила продолжить сказку, и сюжет о девочке в избушке медведя стал преамбулой к сюжету СУС 301 «Три подземных царства». Это не индивидуальное изобретение сказочницы: в ряде русских вариантов сюжету СУС 301 предшествует рассказ о рождении богатыря, который оказывается сыном медведя.
У Нины Андреевны рассказ о чудесном рождении героя представляет собой развёрнутый текст, соответствующий сюжетному типу СУС 650А «Иван - медвежье ушко». Сюжет относится к ядру русской сказочной традиции. В указателе зафиксировано сорок два русских варианта, первая публикация - [Старая погудка 1795, I, № 10]. Этот сюжет популярен в пермской и ряде других русских уральских традиций [Пермский сборник 1860, II, 2, № 7, 168-171; Зеленин 1914, № 43; Афанасьев 1984, № 152; Померанцева 1957, № 15; Бараг 1975, № 23].
Надо отметить, что сказочница свободно использует два варианта мотива чудесного рождения: рождение из плода - для девочки Репки2 и рождение от животного - для её сына Медведко. Двойное чудесное рождение крайне редко встречается в сказках, а такие развёрнутые описания, как у Нины Андреевны, просто уникальны.
Сюжет о сыне медведя популярен у многих народов3; героев, имеющих медвежью природу, довольно много. Так, жители Аркадии считали себя потомками медведицы; обские угры фратрии Пор относили себя к потомкам дочери медведицы. В целом ряде случаев медвежья природа героя не так очевидна: так, в поэме «Беовульф» не раскрывается медвежье происхождение героя, но его имя («пчелиный волк», т. е. медведь) и огромная сила указывают на связь с медведем. Дж. Р. Р. Толкиен отмечает, что помимо имени на связь этого героя с медведем указывают и его неотёсанность, непомерный аппетит, сила и отказ использовать оружие против Грендель [Tolkien 1983]. Ещё одним героем медвежьего происхождения является Бёдвар Бьярки (имя которого значит «воинственный медвежонок») - персонаж саги о Скьёлдунге, который даже умеет оборачиваться в медведя. Можно
2 Подробнее о мотиве чудесного рождения см: [Пропп 1976, 205-240; Добровольская 2009, 60-66].
3 См. [Сказки народов Евразии 2017], а также [S. Thompson B 635.1].
привести и другие примеры подобного рода. В русской традиции, как было отмечено выше, популярен именно мотив рождения героя от сожительства женщины и медведя4.
Нина Андреевна рассказывает о детстве и взрослении героя, полностью соблюдая сюжетную схему. Однако сказочница добавляет ряд деталей, являющихся её самостоятельным творчеством. Так, в её версии сказки односельчане объясняют деду, что Медведко должен покинуть деревню, потому что «наших детей пусть никто не обижает». Традиционный мотив получения оружия также приобретает оригинальные особенности: герой уходит из деревни и стучит дубинкой по земле, от этого стука дрожит земля и слышен звук, по которому дед Медведко определяет, в какую сторону ушёл его внук.
Далее сказка развивается согласно сюжетному типу СУС 301 «Три подземных царства», однако вместо трёх подземных дворцов в версии Нины Андреевны всего один: «...дворец белокаменный, крыша золотая». Именно там и находит герой трёх девиц. Эта часть, хотя и соответствует сюжетной схеме, изложена сказочницей крайне сжато. Ей существенно важнее дальнейшее развитие событий -измена братьев и спасение героя из подземного царства.
Сказочница объясняет мотив измены названных братьев тем, что Дубынюшке не хватило невесты, и он обиделся, «взял топор да с размаху и перерубил верёвку надвое». Интересен и мотив спасения героя из подземного мира птицей Могол. В большинстве вариантов, где присутствует данный мотив, герой спасает птенцов от непогоды, кормит их или согревает, и их мать - птица Могол -в благодарность выносит его из подземного мира. Существенно реже причиной помощи становится спасение птенцов от змеи, но русские тексты, где герой убивает змею, ползущую к гнезду птицы, представлены единичными записями, которые являются, скорее всего, результатом книжного или иноязычного влияния. У Нины Андреевны герой пожалел птенцов и, будучи голодным, не
4 Отметим, что мотив рождения ребёнка от сожительства мужчины и медведицы не так популярен. Он отнюдь не всегда приводит к рождению героя, хотя подобные случаи есть. Существенно чаще мужчина бежит от медведицы, а ребёнок либо остаётся с ней, либо она его убивает.
стал их есть - а благодарная птица обещает вынести его из подземного мира. Для полёта богатырь обычно заготавливает пищу, которую либо берёт во дворцах, либо находит стадо коров и т. д. Нина Андреевна говорит о том, что герой идёт за запасами на «подземной склад Бабы-яги», которая ни до, ни после этого не упоминается.
Концовка сказки передана несколько схематично. Однако и тут сказочница добавляет интересные детали, например угощение героя водкой на свадьбе названных братьев.
Несколько иначе рассказана другая сказка, относящаяся к сюжетному типу СУС 502 «Медный лоб». Это один из наиболее распространённых сюжетных типов в русской сказочной традиции: в СУС зафиксировано тридцать пять вариантов. Существует ещё два текста, не учтённых указателем: [Матвеева 1979, № 15; Русские сказки Пермского края 2020, № 4].
Традиционно данный сюжет связывают с мифом о пленении Силена царём Мидасом, которому пленник открывает знания о будущем. Однако в этом мифе Силен, хоть и приводится в путах к царю, не является его пленником. Царь фригийцев устраивает праздник и богатый пир в честь Силена, а затем возвращает его Дионису. Скорее всего, данный сюжет связан с мифом о Соломоне и Асмодее, в котором Соломон заманивает демона в ловушку, держит пленным в саду, приковав его цепью с именем Бога, и только чрезмерное любопытство царя помогает демону освободиться. Сюжет об освобождении чудесного пленника из темницы и его помощи изгнанному царевичу встречается в книге Дж. Ф. Страпаролы «Приятные ночи» [Страпарола 1978, V, 1], где единственный сын короля Сицилии Гверино выпускает дикого человека из отцовской темницы. В этом тексте присутствуют узнаваемые для данной сюжетной схемы мотивы: стрела царевича, которой завладел дикий человек, и за возвращение которой просит юношу открыть клетку; похищение у матери ключей от темницы; бегство королевича из дома; злой умысел слуг и подвиги героя, которые он совершает с помощью дикого человека (хотя среди эпизодов нет битвы со змеем или вражеским
войском). В русской традиции на этот сюжет оказала влияние лубочная литература.
В сказке Нины Андреевны Чечихиной необычно вступление. В большинстве известных вариантов Медный лоб попадает в плен к царю во время охоты, реже его ловят подданные государя во время рубки леса или других работ. В данном же случае ситуация несколько иная: сказка начинается с оригинального эпизода, связанного с рождением царевича и наказом повивальной бабки следить за ребёнком. Именно соблюдение этого наказа приводит к тому, что герой оказывается в лесу вместе с отцом. Мальчик падает с лошади, и его утешает таинственный голос; царевич привлекает внимание свиты к тому, что в кустах кто-то есть - и царь пленит Медного лба. Нельзя не отметить и комментарий Нины Андреевны, в котором она объясняет причину пленения: царь хочет посадить дикого человека в клетку, чтобы «денежки брать».
Интересна и причина освобождения. Обычно в клетку или темницу попадает какая-то вещь царевича, чаще всего стрела или мячик. Чтобы получить вещь обратно, необходимо освободить пленника. В варианте пермской сказочницы присутствует стрела, попавшая в клетку, но причина освобождения иная: Медный лоб стыдит царевича за то, что тот выдал его присутствие в лесу. Царевич освобождает пленника, и тот убегает. Правду царю открывает некая девка-чернавка, и царевича изгоняют. Чтобы показать трагичность ситуации, сказочница замечает, что «даже хлеба кусочек ему никто не дал» и что юношу не пускали ни в первое, ни во второе царство. Удалось ему попасть только в третье царство, где он стал пасти коней. Далее в большинстве вариантов герой встречается с Медным лбом, который начинает ему помогать. В версии Нины Андреевны такой встречи не происходит, но в то же время совершенно понятно, что Медный лоб помогает царевичу: гривы у коней становятся серебряными, а рога коров и щетинки свиней - золотыми.
В традиционных вариантах происходит бой героя со змеем, в котором ему помогает Медный лоб, и женитьба на царевне. Н. А. Чечи-хина выбирает другой тип повествования: увидев изменившихся
животных, царь женит героя на своей дочери. Далее сказка развивается в соответствии с сюжетным типом СУС 566 «Рога» (первая русская публикация: «Старая погудка» 1795, III, № 8, 35-48). Данный текст популярен и в пермской [Зеленин 1914, № 3, 23, 99; Смирнов 1917, 287], и в уральской [Русские народные сказки Урала 1959, 165168; Кругляшова 1967, № 18; Бараг 1969, № 4; Материалы и исследования по фольклору Башкирии и Урала 1974, № 2, 12-13, № 15, 40-44; Бараг 1975, № 24] традициях. Литературные параллели к данному сюжету есть в «Золотом осле» Апулея и своде раннебуддийских священных текстов «Трипитака». Более точные параллели имеются в латинском сборнике Gesta Romanorum и немецкой народной книге «Форту-нат», в которой рассказывается, как у Андолозия, а потом и у его возлюбленной отрастают длинные рога после того, как они отведали волшебных яблок.
В тексте Нины Андреевны Медный лоб помогает герою крайне мало. После того как царевна приказывает отвезти и бросить царевича в лесу, Медный лоб лишь рассказывает, куда ему идти, и указывает на яблони, не сказав, что они чудесные. Сказочница создаёт развёрнутые картины чудесных превращений героя, девки-чернавки и царевны; сцена избавления героини от рогов проникнута глубоким психологизмом.
Как видим, сказочница свободно соединила два сюжетных типа, которые в русской традиции обычно существуют раздельно.
Среди сказок Нины Андреевны Чечихиной есть и ещё один очень интересный вариант. Это сказка сюжетного типа СУС 531 «Конёк-Горбунок» (первая русская публикация [Тимофеев 1787, 63-69], пермский вариант [Зеленин 1914, № 10]).
Сюжет широко распространён в европейских традициях. Наиболее ранней литературной версией является сказка из сборника Дж. Страпаролы «Приятные ночи» [Страпарола 1978, III, 2]. В ней сын короля Дальфрено Ливоретто имеет чудесного коня, с помощью которого добывает для султана Беллизандру дочь короля Дамаска Аттаранте. Традиционно к этому же типу относится сказка из сборника Дж. Базиле [Базиле 2018, III, 7], но она в значительной степени
соответствует сюжетному типу СУС 328 «Мальчик похищает у нечистого сокровища».
В 1834 г. выходит «Конёк-Горбунок» П. П. Ершова, что оказывает серьёзное влияние на фольклорную традицию: к настоящему времени зафиксировано немало текстов, имеющих в своей основе «Конька-Горбунка» Ершова. Однако сказка Нины Андреевны Чечихиной не связана со стихотворной авторской версией: в её основе - текст из сборника А. Н. Афанасьева [Афанасьев 1984, № 169]. Как и другие тексты Нины Андреевны, этот не является прямым пересказом афанасьевского текста, но многие эпизоды, вероятно, заимствованы сказочницей из адаптированных вариантов сборника Афанасьева. Сравним, например, фрагмент, в котором конь заставил главного рака помочь герою:
А. Н. Афанасьев, № 169 Н. А. Чечихина
Богатырский конь увидел, что большущий морской рак по песку ползёт, и наступил ему на шейку своим тяжёлым копытом. Взмолился морской рак: - Не губи меня, оставь мне жизнь! Что тебе нужно, всё сделаю. Отвечал ему конь: - Посреди синего моря лежит большой камень, под тем камнем спрятано подвенечное платье Василисы-царевны; достань это платье! Рак крикнул громким голосом на всё синее море. Тотчас море всколыхнулось, и сползлись со всех сторон на берег раки большие и малые -тьма-тьмущая! Старший рак отдал им приказание, бросились они в воду и через час времени вытащили со дна моря, из-под великого камня, подвенечное платье Василисы-царевны. А конь вороной всё ходит и ходит по берегу. Вдруг видит - раки плывут. Забегал конь по берегу, скакал-скакал, видит: самый большой рак выползает. Выполз рак, конь на него и ступил ему на клешню. Рак три раза свистнул, и выплыло из моря раков ведомо-неведомо. А Иванушка тогда говорит: - Вот отпустит тебя мой конь вороной, если ты достанешь венчальное платье, всё приданое со дна морского, которое находится под большим камнем. А рак говорит: - Это дело мы всё раньше знали. Дожидайся тут, приданое будет для тебя готово. Все раки обратно упятились в море. Нет никого. Даже море не волнуется, на берег не плещется. «Ну, - думает Иванушка, - только их и видел. И не видать мне такого приданого». Вдруг видит - море снова заколыхалось, волны заплескались. Выползает большой рак и двинет перед собой кубышку, а в ней приданое. Поблагодарил Иванушка всех раков, взял кубышечку, сел на коня, к царю вернулся.
Аналогичное сходство наблюдается и в других эпизодах: добывания Жар-птицы и Василисы Прекрасной, купания в кипятке и т. д. Ещё раз отметим, что Нина Андреевна не пересказывает прочитанное или услышанное, но создаёт на основе книжного текста свой вариант сказки, наполняя его множеством деталей. Так, когда герой находит перо Жар-птицы, конь спотыкается, падает на колени, а Иванушка выпадает из седла. Своего чудесного коня герой получает от умирающего отца, что больше свойственно сказкам другого сюжетного типа (СУС 530 «Сивко-Бурко»).
Сказка наполнена не свойственными фольклорному тексту описаниями. Наиболее показательны в этом отношении эпизоды ловли Жар-птицы и поиск Василисы Прекрасной:
«Приехали обратно на луг, Иванушка за дерево встал. А вещий конь по лужку ходит, зелёную травку щиплет. Стоит час, второй стоит. Тишина, нигде никого нет. Вдруг показалось - свет, как солнце всходит. Солнцу всходить ещё рано. Времени полночь. А потом так осветило весь луг, светлее ясного солнышка. Сначала Иванушка оробел, а потом понял. Кричать хотел - язык отнялся, вымолвить слова не может. А вещий конь тут как тут. Только птица села на землю, начала зёрнышки клевать, а вещий конь как разогнался на полную прыть, прямо на Жар-птицу. И наступил ей на крыло. Птица бьётся, кричит, а Иванушка из-за дерева выскочил, подбежал, поймал Жар-птицу и в мешок посадил. Сел на коня, коня в конюшню, а Иванушка сам к царю отправился.
- Вот, царь-батюшка, выполнил я твою первую просьбу».
Второй характерный эпизод:
«Сел Иванушка, поехали. Долго-предолго ехали, может, день, может, неделю или месяц. Вдруг слышит Иванушка - водой пахнет, свежестью потянуло. Видит - впереди сине море колышется. А по морю в челноке плывёт Василиса-Краса - Длинная коса и такую ласковую песню поёт, что у Иванушки сердце кровью залилось: «Вот красавица так красавица!» А как её взять, не знает. Вещий конь приказал Иванушке ещё дома попросить шёлковый шатёр, и выпивки, и закуски. И как только Иванушка увидел царевну, высоко на берегу раски-
нул шёлковый шатёр, стол поставил, скатерть-самобранку расстелил и всё поставил: и вина заморские, и кушанья самые вкусные. Сам сел, сидит и винко наливает. Поехала Василиса Прекрасная мимо и видит: "Сколько я лет здесь катаюсь на этой лодочке, а такого чуда не видывала". Стоит шатёр красный шёлковый, блестит, лучи от него во все стороны. А как туда прийти, кто такой шатёр поставил? Никто не ведает. Вышла из лодочки, пошла на бережок. Только зашла в терем, в шатёр, а Иванушка тут как тут. С поклоном встречает Василису Прекрасную, кланяется ей, вежливо за стол приглашает. Не видала такого Василиса Прекрасная, чтоб с ней так ласково обходились. Хотя она и царская дочь, но такого уважения она не видала. Налил Иванушка себе стопочку и ей стопочку. Но заранее в стопочке у него было приготовлено сонное средство. Только он подал ей стопочку, она её тихонечко-тихонечко и всю до дна выпила. Только стопочка опросталась, а царевна заснула крепким сном непробудным. Спит царевна, а Иванушка шатёр разобрал, все кушанья оставил, на коня и к царю пригнал. Увидел царь такое чудо, на радостях ходит, Иванушке заплатить за труды забыл, ничего, никак не поблагодарил».
Есть в репертуаре Нины Андреевны Чечихиной и своеобразные пересказы авторских сказок. Так, в основе сказки «Ванька» лежит текст из книги В. И. Воробьёва [Воробьёв 1973, 81-92]. Она очень близка к авторской версии, но и здесь сказочница наполняет текст множеством деталей, отсутствующих у писателя. Достаточно сравнить портреты любителя гороха:
В. И. Воробьёв Н. А. Чечихина
Башка у вора рогатая, морда весёлая, глаза озорные, борода и усы травяные, брови моховые. А из рук и ног ветки с листьями растут. Голова человечья. На голове ушки высокие торчат, а глазки такие нежные, такие ласковые, как будто разговаривают с Иванушкой, но слов пока не слышно. Хвост длинный, крючком. Усы из травы вставленные, а из рук и из ног ветки торчат.
Сказочница создавала свою «литературную» версию текста, содержащую множество деталей, пейзажей, психологических
подробностей - что не свойственно фольклорной сказке, но совершенно естественно для сказки авторской. Однако и авторский текст В. И. Воробьёва стал лишь основой сюжета. Описания природы и портреты персонажей, психология героев, их внутренние переживания и размышления полностью принадлежат Нине Андреевне, являются её авторским творчеством.
Хотя сказочница больше любит волшебные сказки, есть в её репертуаре и другие разновидности сказочных текстов. Например, сказка «Царь и солдат» принадлежит к сюжетному типу СУС 922 «Беззаботный монастырь». В большинстве известных вариантов вопросы царя адресованы игумену монастыря, но отвечает на них подставное лицо, которым может быть мужик, солдат, пастух и т. д. Однако в ряде вариантов вопросы адресованы именно солдату, который отслужил двадцать пять лет, а царя не видел. Ему не верят, что он служил, и поэтому он должен вернуться во дворец, где и отвечает на вопросы царя. Наиболее подробно данный сюжет описан в монографии В. Андерсона [Андерсон 1916].
История сюжета восходит к сочинению Ибн Абд аль-Хакаму, арабского автора IX века, и талмудическому рассказу о споре рабби Ишуа Бен-Хананья с афинскими мудрецами. В Европе данный сюжет был необычайно популярен. Известны баллада Г. Бюхнера «Император и аббат» и английская баллада «Король Джон и епископ», которая многократно издавалась в формате бродсайдов.
Вероятно, на вариант Нины Андреевны повлиял текст из сборника А. Н. Афанасьева [Афанасьев 1984, № 326]. Однако сказочница не просто заимствовала сюжет, но расширила эпизод возвращения солдата домой после двадцати пяти лет службы. Сказочница создаёт картину встречи солдата всеми односельчанами: подробно описывается, как ставят столы, какую еду приносят и т. д. Лишь после этого возникает диалог солдата с мальчишкой, который и провоцирует дальнейшее развитие сюжета. Скорее всего, сказочница хотела использовать другой сюжетный тип - СУС 465С «Поручение на тот свет», но по какой-то причине передумала прямо в процессе рассказывания.
В последние несколько десятилетий тенденция к созданию «своих сказок» стала очень типичной для сказочников: используя фольклорную традицию, исполнители стараются наполнить рассказываемый ими текст элементами, которые присущи литературе. Так, в сказках появляются портреты персонажей, пейзажные зарисовки, сказочников интересуют психология героев, их внутренние переживания, текст наполняют внутренние диалоги. Тексты сказок содержат разнообразные детали предметного мира, размышления сказочника о своих героях и т. д. С одной стороны, подобным текстам свойственна подчёркнутая сказочная обрядность, а с другой, - отступление от сказочного канона для придания динамики повествованию. Современные сказочники легко и органично сочетают мотивы разных сказок в одном тексте, у них появляются детали и образы из кино- и мультфильмов, но особое внимание они уделяют именно книге. Преимущественно это адаптированные тексты из сборника А. Н. Афанасьева, переложения русских сказок Л. Н. Толстого, К. Д. Ушинского, А. Н. Толстого и др., а также авторские тексты В. А. Жуковского, А. С. Пушкина, С. Т. Аксакова, П. П. Бажова. Сказочников могут привлечь тексты современных авторов, сказки из учебников и хрестоматий.
Ряд исполнителей стремились именно к созданию книг своих сказок (в частности, таким сказочником был П. И. Акулов [Тверские сказки 1997]), однако большинство всё же ориентировались на устную традицию. Такой сказочницей, сочетавшей в своём творчестве книжную и устную традицию, была Е. Г. Падкина [Добровольская 2019, 21-32; Судогда 1999, 154-178]. К типу сказочников-книжников можно отнести А. И. Садовникову [Добровольская 2015, 57-69], Е. Н. Трясцину [Сказки Е. Н. Трясциной 2020] и многих других сказочников конца ХХ -начала ХХ1 в. Относится к ним и Нина Андреевна Чечихина, которая хорошо знала фольклорную традицию, но явно отдавала предпочтение сказкам, которые читала. Она не пересказывает прочитанные тексты, а создаёт на их основе свои. К сожалению, в нашем распоряжении нет повторных записей сказок Нины Андреевны, и мы
лишены возможности проанализировать процесс её творчества, степень импровизационного начала. Однако, судя по имеющимся в нашем распоряжении сказкам, можно заключить, что Нина Андреевна свободно обращалась с текстом, легко сочетая элементы фольклорной традиции и приёмы, свойственные авторской литературе.
Литература:
S. Thompson - Thompson S. Motif-index of folk-literature: 6 vols. Copenhagen-
Bloomington, 1955-1958. Tolkien 1983 - Tolkien J. R. R. The Monsters and the Critics, and Other Essays. London, 1983.
Авдеева 1860 - Авдеева К. Русские сказки для детей, рассказанные нянюшкой Авдотьей Степановной Черепьевой, изданные К. Авдеевой. СПб.: Изд-во О. М. Вольф, 1860. Агапкина 1999 - Агапкина Т. А. Качели // Славянские древности. Этнолингвистический словарь. Т. 2. Д-К (Крошки). М.: Международные отношения, 1999. С. 480-483. Азадовский 1925 - Азадовский М. К. Сказки Верхнеленского края. Вып. 1.
Иркутск, 1925. С. 67-142. Азадовский 1932 - Русская сказка. Избранные мастера / редакция и коммент.
М. Азадовского. Т. 1-2. Л.: Academia, 1932. Азадовский 1938 - Азадовский М. К. Верхнеленские сказки. Иркутск: ОГИЗ, 1938.
Азадовский, Андреев 1937 - Сказки Красноярского края. Сборник М. В. Крас-ноженовой / под общ. ред. М. К. Азадовского и Н. П. Андреева. Л.: Гослитиздат, 1937.
Алпатов 2014 - Алпатов С. В. Сказочник-балагур: личность и творческий тип // Личность в культурной традиции: Сб. научных статей / сост. и отв. ред. Л. В. Фадеева. М.: Государственный институт искусствознания, 2014. С. 41-59.
Андерсон 1916 - Андерсон В. Император и аббат. Казань: Тип. Импер. ун-та., 1916.
Афанасьев 1984 - Народные русские сказки А. Н. Афанасьева: В 3 т. / подгот. Л. Г. Бараг, Н. В. Новиков; отв. ред. Э. В. Померанцева, К. В. Чистов. Т. 1. М.: Наука, 1984. (Литературные памятники.) Афанасьева-Медведева 2018 - Афанасьева-Медведева Г. В. Медведь в русской традиционной культуре Восточной Сибири. Мин-во культ. и арх. Иркутской обл., ГБУК «Региональный центр русского языка, фольклора
и этнографии», науч.-иссл. лаб. ИГУ по изуч. трад. культ. Восточной Сибири, общ. орг. «Моя земля». Иркутск, 2018.
Базиле 2018 - Базиле Дж. Сказка сказок, или Забава для малых ребят / пер. с неап. Петра Епифанова. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2018.
Бараг 1969 - Народные сказки, легенды, предания и были Башкирии / сост. и авт. вступ. статьи Л. Г. Бараг. Уфа: Башкнигоиздат, 1969.
Бараг 1975 - Сказки, легенды и предания Башкирии в новых записях на русском языке / под ред. и с коммент. Л. Г. Барага. Уфа: Башкирское кн. изд-во, 1975.
Боганева 2011 - Мастерство классического сказительства: Лидия Михайловна Цыбульская / Е. М. Боганева // Живая старина. 2011. № 2. С. 5-8.
Бунчук, Шевченко 2011 - Тятины сказки / Т. Н. Бунчук, Е. А. Шевченко // Живая старина. 2011. № 2. С. 11-15.
Бунчук, Шевченко 2012 - Сказки из репертуара Апполинарии Михайловны Соловьёвой / Т. Н. Бунчук, Е. А. Шевченко // Живая старина. 2012. № 1.
с. 51-54.
Воробьёв 1973 - Воробьёв В. И. Сказки по мотивам русского фольклора. Пермское книжное изд-во, 1973.
Гофман, Минц 1941 - Сказки И. Ф. Ковалёва / зап. и комментировали Э. Гофман и С. Минц. М.: Искра революции, 1941. (Летописи государственного литературного музея. Кн. 11.)
Добровольская 2009 - Добровольская В. Е. Предметные реалии русской волшебной сказки. М.: ГРЦРФ, 2009.
Добровольская 2015 - Добровольская В. Е. Сказочница А. И. Садовникова (Тверская область, Западнодвинский район) // Славянская традиционная культура и современный мир. Вып. 17: Фольклорные традиции в поликультурных зонах России: Сб. научных статей. М.: ГРЦРФ, 2015. С. 57-69.
Добровольская 2017 - Добровольская В. Е. «Папа нам рассказывал...»: Сказки в репертуаре Марфы Зайцевой с фазенды Санта-Крус // Традиционная культура. 2017. № 2. С. 19-27.
Добровольская 2018а - Добровольская В. Е. Мужская сказочная традиция в России: сказочный канон и индивидуальное начало // Традиционная культура. 2018. № 5. С. 175-187.
Добровольская 2018б - Добровольская В. Е. «Случайные сказочники»: роль рефлексии в сохранении сказочной традиции // Человек и событие в исторической памяти. Сыктывкар, 2018. С. 232-245.
Добровольская 2019 - Warwara Dobrowolskaja. Inwencja tworcza w bajce ludowej: przypadek Efimii Grigoriewny Padkiny / индивидуальное творчество в фольклорной сказке: случай Ефимии Григорьевны Падкиной // Przegl^d rusycystyczny / Русское обозрение. 2019. № 1 (165). Katowice, 2019. С. 21-32.
Зеленин 1914 - Зеленин Д. К. Великорусские сказки Пермской губернии. Пг.: Тип. А. В. Орлова, 1914. (Зап. Имп. РГО по Отд. этнографии. Т. 41.)
Зеленин 1915 - Зеленин Д. К. Великорусские сказки Вятской губернии. Пг.: Тип. А. В. Орлова, 1915. (Зап. Имп. РГО по Отд. этнографии. Т. 42.)
Калинников 1915 - Калинников И. Ф. Сказочники и их сказки // Живая старина. 1915. № 1-2. С. 242-272.
Каргаполов 1968 - Сказки Омской области [Текст] / записаны И. С. Коров-киным от А. С. Кожемякиной; ред. Н. А. Каргаполов. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1968.
Каргаполов 1973 - Сибирские сказки / записаны И. С. Коровкиным от А. С. Кожемякиной; ред. Н. А. Каргаполов. 2-е изд., доп. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1973.
Козырев 1912 - Козырев Н. Г. Семь сказок и одна легенда Псковской губернии // Живая старина. 1912. Вып. 2-4. С. 297-308.
Кругляшова 1967 - Фольклор на родине Д. Н. Мамина-Сибиряка (в уральском горнозаводском посёлке Висим) / сост., авт. вступ. статьи и примеч. В. П. Кругляшова. Свердловск, 1967.
Лесевич 1895 - Лесевич В. В. Денисовский казак Чмыхало, его сказки и присказки // Мир Божий. 1895. № 4. С. 9-22.
Лызлова 2011 - ЛызловаА. С. Сказки Водлозерья: репертуар Евдокии Макаровны Лёвиной // Живая старина. 2011. № 2. С. 8-11.
Лызлова 2013 - Лызлова А. С. О сказочной традиции Водлозерья // Сказки Водлозерья / сост. А. С. Лызлова. Петрозаводск, 2013. С. 27-45.
Макаренко 1912 - Макаренко А. А. Две сказки русского населения Енисейской губернии // Живая старина. 1912. Вып. 2-4. С. 351-381.
Матвеева 1979 - Матвеева Р. П. Русские народные сказки Сибири о богатырях. Новосибирск: Наука, 1979.
Материалы и исследования по фольклору Башкирии и Урала 1974 - Материалы и исследования по фольклору Башкирии и Урала / отв. ред. Л. Г. Бараг. Вып. 1. Уфа, 1974.
Некрылова 1984а - Некрылова А. Ф. Медвежья комедия: некоторые проблемы и аспекты изучения // Фольклор и этнография: У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов: Сб. научн. тр. / под ред. Б. Н. Путилова. Л., 1984. С. 186-195.
Некрылова 19846 - Некрылова А. Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и зрелища. Конец XVIII - начало XX века. Л., 1984. С. 35-53.
Нечаев 1939 - Сказки М. М. Коргуева / запись А. Н. Нечаева. Петрозаводск, 1939. Т. 1; 1940. Т. 2.
Новиков 1941 - Сказки Филиппа Павловича Господарева / запись текста, вступ. ст. и примеч. Н. В. Новикова; общ. ред. М. К. Азадовского. Петрозаводск: Госиздат Карело-Фин. ССР, 1941.
Новикова, Оссовецкий 1937 - Сказки Куприянихи / запись сказок, статья о творчестве Куприянихи и комментарии А. М. Новиковой
и М. А. Оссовецкого; вступ. статья и общ. ред. проф. И. П. Плотникова. Воронеж: Ворон. обл. кн. изд-во, 1937. Ончуков 1908 - Северные сказки: Сборник Н. Е. Ончукова. СПб.: Тип.
A. С. Суворина, 1908. (Зап. Имп. РГО по Отд. этнографии. Т. 33.) Пермский сборник 1860 - Пермский сборник, 1859. Кн. I. Отд. 2; 1860. Кн. II.
Отд. 2.
Померанцева 1952 - Сказки Абрама Новопольцева / ред. и вступ. ст. Э. В. Померанцевой. Куйбышев: Куйбышевское обл. гос. изд-во, 1952. Померанцева 1957 - Русское народное творчество в Башкирии / под общ.
ред. Э. В. Померанцевой. Уфа: Башкнигоиздат, 1957. Померанцева 1965 - Померанцева Э. В. Судьбы русской сказки. М.: Наука, 1965. Померанцева 1969 - Русские народные сказки. Рассказаны А. Н. Корольковой. АН СССР. Ин-т этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая; записи Э. В. Померанцевой [и др.]; отв. ред. Э. В. Померанцева. М.: Наука, 1969. Померанцева 1976 - Померанцева Э. В. Русские сказочники: пособие для учащихся. М.: Просвещение, 1976. Померанцева 1988 - Померанцева Э. В. Писатели и сказочники / сост. В. Г. Смо-
лицкий. М.: Советский писатель, 1988. Пропп 1976 - Пропп В. Я. Мотив чудесного рождения // Фольклор и действительность. М.: Наука, 1976. С. 205-240. Русские народные сказки Урала 1959 - Русские народные сказки Урала / ред.-сост. П. Галкин, М. Китайник, Н. Куштум. Свердловск: Свердловск. кн. изд-во, 1959.
Русские сказки Пермского края 2020 - Русские сказки Пермского края в записях конца ХХ - начала XXI в. / А. В. Черных (отв. ред.), В. Е. Добровольская, И. И. Русинова, О. С. Сивков, Е. Н. Свалова, И. А. Подюков, С. В. Хоробрых, С. Ю. Королёва. СПб.: Маматов, 2020. Савинич 1940 - Сказки нашего края / предисл. и ред. С. Ф. Савинича. Красноярск: Краснояргиз, 1940. Семевский 1864 - Семевский М. Сказочник Ерофей // Отечественные записки. 1864. № 2. С. 485-498. Сказки Е. Н. Трясциной 2020 - Сказки Евдокии Никитичны Трясциной /
B. Е. Добровольская, Г. Н. Мехнецова, И. И. Русинова, О. С. Сивков, М. Е. Суханова, А. В. Черных (отв. ред.). СПб.: Маматов, 2020.
Сказки народов Евразии 2017 - Сказки народов Евразии. Сын медведя. Элиста: Из-во Калм. ун-та, 2017. Сказки от бабушки Нины 2006 - Сказки от бабушки Нины. Записали
Т. А. Гостюхина и К. Миншаехова. Чернушка: РИЦ «Парус», 2006. Смирнов 1917 / 2017 - Великорусские сказки: сборник А. М. Смирнова: в 2 кн.
Т. 2. Иваново: Роща, 2017. Соколовы 1915 - Сказки и песни Белозёрского края / зап. Ю. и Б. Соколовы. М.: Печатня А. И. Снегирёвой, 1915.
Старая погудка 1795 / 2016 - Старая погудка на новый лад, или Полное собрание древних простонародных сказок. Русская сказка в изданиях конца XVIII века. Иваново: Роща, 2016. Страпарола 1978 - Страпарола да Караваджо Дж. Приятные ночи / изд. подг.
A. С. Бобович, А. А. Касаткин, Н. Я. Рыкова; отв. ред. А. Д. Михайлов. М.: Наука, 1978.
Судогда 1999 - Фольклор Судогодского края / сост. В. Е. Добровольская, И. А. Морозов, В. Г. Смолицкий; под общ. ред. А. С. Каргина. М.: Гос. рес-публикан. центр рус. фольклора, 1999. Тверские сказки 1997 - Акулов П. И. Тверские сказки / сост. Л. М. Концедайло,
О. В. Смирнова. Тверь: Тверская обл. типография, 1997. Тимофеев 1787 - Сказки русские, содержащие в себе 10 различных сказок / собр. и изд. Петром Тимофеевым. М.: Тип. Пономарёва, 1787. Тонков 1941 - Сказки А. Н. Корольковой / запись, вст. статья и комментарии
B. А. Тонкова. Воронеж, 1941.
Шастина 1991 - Сказки Дмитрия Асламова: Сборник / сост., предисл. и ком-мент. Е. И. Шастиной. Иркутск: Восточно-Сибирское кн. изд-во, 1991. Элиасов 1940 - Сказки Магая (Е. И. Сороковикова) / зап. Л. Элиасова и М. Азадовского; под общ. ред. М. Азадовского. Л.: ГИХЛ, 1940. Элиасов 1968 - Сказки и предания Магая / записал Л. Е. Элиасов. Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1968.
