CC BY
71DOI: 10.24411/9999-022A-2020-10314
УДК 398.21
ББК 82.3(2Рос=Рус)
В.Е. Добровольская (Москва)
Сюжетный тип СУС 706 («Безручка») в русской сказочной традиции
Сказка на сюжет СУС 706 относится к ядру русского сказочного репертуара.
Анализ вариантов одного сюжета позволяет не только показать распространение того или иного сюжетного типа сказки в рамках этнической традиции, но и выявить вариации данного сюжета, ареалы его «сказочной активности» внутри локальной традиции, а также обнаружить неточности в атрибуции сказочных текстов.
Согласно указателю сюжетов «Восточнославянская сказка» [СУС 1979] зафиксировано около 50 русскоязычных вариантов данного сюжета. Совершенно очевидно, что в указателе отмечены не все существующие записи того или иного сюжетного типа. Об этом свидетельствуют и исследования последних лет. Так, А.И. Бер-Глинкой были изданы материалы, расширяющие представление о бытовании у восточных славян сюжета СУС 672 «Корона змеи» и СУС 673 «Мясо змеи» [Бер-Глинка 2014]. Изменили представление о функционировании сюжетного типа СУС 425 М в русской традиции наши статьи [Добровольская 2015а; 20156; 2016а; 20166; 2017а; 2017Г] и публикация В.В. Запорожец и Л.Г. Кияниди [Запорожец 2017; Кияниди 2019]. Работы А.С. Лызловой ввели в научный оборот новые варианты сказок сюжетных типов 400 и 532 [Лызлова 2013; 2017]. Иногда анализ сюжетного типа позволяет уточнить принадлежность того или иного текста к конкретной сюжетной разновидности сказки [Добровольская 2017В; 20196; Лызлова 2019; Трошко-ва 2019] или выделить самостоятельную версию сюжетного типа [Добровольская 20186]. Наконец, анализ отдельного сюжета позволяет установить источники влияния на текст авторской литературы [Добровольская 2019а; (в печати)] и сравнить реализацию сюжетов в различных этнических традициях [Добровольская 2018в; Жепниковска 2019; Кляус, Острогская 2017; Пилия 2017; 2019].
Сюжетный тип СУС 706 не стал исключением. Тексты этой сказки записывались в экспедициях, публиковались в сборниках и сказочных антологиях, на материалы давались ссылки в исследовательских работах. Надо отметить, что данный сюжет всегда привлекал внимание исследователей и работ, в которых рассматриваются различные аспекты бытования данного сюжета, история его формирования в европейской традиции, связи с христианской литературой, немало [Grimm 1812; Попови^ 1905; SchLauch 1927; Зуева 1982; Добровольская 2018а; 2018г; Коровина (в печати)].
История сюжета связана со сказками из «Книги тысячи и одной ночи». В 347-ю ночь Шехерезада (Шахразада) рассказывает персидскому царю Шахрияру сказку о женщине с отрубленными руками. Этот же сюжет позднее разрабатывался западноевропейскими средневековыми легендами. Ряд исследователей полагает, что этот мотив бытует и в средневековой европейской литературе, однако это не всегда так. Например, считается, что сюжет, аналогичный русской сказке,
есть в «Кентерберийских рассказах» Д. Чосера [Чосер 2012]. Однако рассказ юриста о Констанце не является сюжетным типом СУС 706. В нем отсутствует мотив отрубания рук молодой женщины, привязывание к ней ребенка, чудесное устранение инвалидности у колодца. На протяжении всего текста героиня сохраняет физическое здоровье. В данном случае представлен сюжет об оклеветанной жене, который встречается в ряде сказок, например в СУС 707 («Чудесные дети»). У Чосера эпизод ложного обвинения и изгнания героини повторяется: в первый раз ее изгоняет мать султана, а во второй — мать короля Нортумбрии Алла. В сюжете об оклеветанной жене героиню с ребенком заключают в бочку и бросают в море или, как у Чосера, сажают в лодку без руля, но не отрубают руки.
Несколько иной случай мы наблюдаем в «Приятных ночах» Дж. Страпаролы [Страпарола 1978]. Четвертую сказку первой ночи о кознях Тебальдо, князя Са-лернского, также принято относить к сюжету СУС 706. Однако и в этом случае Дораличе не отрубают руки. Этот текст использует два сюжетных типа, связанных с мотивом потенциального инцеста отца героини. Основная канва сюжета наиболее близка к такой русской разновидности сюжета, как СУС 706С «Терпеливая Елена». В сказках этого типа девушка, противясь желанию отца-вдовца жениться на ней, убегает из дома, становится женой королевича и рожает ему ребенка. Отец героини убивает внука, подкидывает окровавленный нож дочери, за что ту изгоняют из дворца. В сказке ей обычно удается оживить ребенка, вернуть любовь мужа и раскрыть коварство отца. В литературном варианте оживление ребенка оказывается невозможным. Для русской традиции данный сюжет не зафиксирован, и у восточных славян он известен по белорусскому и украинскому материалу. Мотив «сокрытия в шкафу» в русской сказочной традиции реализован в другом сюжетном типе СУС -510В* «Золотой фонарь». В этой сказке царь-вдовец также хочет жениться на собственной дочери, но она скрывается в золотом фонаре, который потом оказывается у царевича, женой которого она и становится. Считается, что на русском материале сюжет представлен единственной записью 1893 г. [СМОМПК 1893, отд. 2, 118-125], которую сделал П. Семенов в станице Слепцовской, но к настоящему времени выявлены и другие записи [Добровольская 20196]. Таким образом, и текст Дж. Страпаролы ошибочно рассматривается как один из литературных вариантов «Безручки».
Еще один текст, традиционно рассматриваемый как литературный вариант фольклорной сказки СУС 706, — это «Пента-Безручка» из сборника «Пентаме-рон» Дж.Б. Базиле [Базиле 2016]. Данный текст действительно представляет сюжет СУС 706, хотя и с определенными особенностями, отсутствующими в русской традиции. Так, у Базиле брат героини хочет на ней жениться, и, стараясь избежать кровосмешения, героиня отрубает себе руки сама.
Самые известные европейские фольклорные варианты сказки «Безручка» — это четыре текста из сборника братьев Гримм [Grimm 1812, № 69-72, 455-456]. В вариантах из Цверна, Падерборна и Мекленбурга присутствует мотив инцеста, а вот в тексте из Гессена он отсутствует. В немецких вариантах очень важным оказывается момент излечения девушки. Инвалидность может исчезнуть после того, как деревья вокруг лесной хижины вырастают настолько, что для того, чтобы их обхватить, у героини должны вырасти руки. Другой вариант сходен с русской версией — героиня опускает обрубки в воду или переплывает реку, и руки отрастают заново. Надо отметить, что в немецкой традиции довольно сильно проявляется элемент божественного чуда: девушку сопровождает ангел, небесный свет указывает ей путь и т. п.
Русский вариант «Безручки» связан с «Повестью о царевне Персике» [Волкова, Чупрова 1999; Федорова 2014]. Как отметила В.Д. Кузьмина, в «Повести...» автор
стремится подчеркнуть напряженность любовных переживаний персонажей, увеличивает количество чувствительных сцен, нагнетает элементы чувствительности <...>, охотно вводит в язык произведения слова из новой деловой речи <...> и модной галантной лексики.
Всё это способствует созданию произведения, которое из
легенды о богородичном чуде превращается в любовно-авантюрное повествование [Кузьмина 1958, 452].
Вероятно, именно это стремление к «любовно-авантюрному повествованию» и сделало сказку «Безручка» одним из самых популярных сюжетов в русском сказочном репертуаре.
Большую роль в любви к этому сюжету сыграл и образ главной героини — невинно оклеветанной девушки, лишившейся рук по навету жены брата.
Сказочники любят свою героиню и с большим сочувствием описывают ее лишения и беспомощность.
Сострадание сказочников к оклеветанной девушке понятно. Она становится беспомощным инвалидом. Для русской фольклорной традиции инвалидность человека, а не мифологического персонажа может быть своеобразным знаком. Физический недостаток может рассматриваться как наказание за грехи самого человека, его родителей или предков. В ряде случаев инвалидность становится своеобразным средством, направленным на осознание своего греха. (Подробнее об инвалидности в традиционной культуре см.: [Добровольская 2018в].)
Но героиня сказки никаких злодейств не совершала: она не убивала любимого пса, коня и ребенка брата; она не разоряла его хозяйство; она не вела разгульный образ жизни в его отсутствие. Но жена брата приписывает ей злодейства, которые совершает сама.
В данном случае инвалидность сказочной героини близка к восприятию физического ущерба как знака определенной избранности и мученичества. Болезнь рассматривается как некое указание на принадлежность человека к группе. Безручка воспринимается именно как отмеченная, избранная героиня. Она стойко преодолевает страдания, выпавшие на ее долю, не ропщет на судьбу (а в ряде вариантов на Бога). Она покорна воле брата и мужа. Доказательством ее избранности отчасти является и рождение ею чудесного ребенка — сына, у которого «по локоть руки в золоте, по колено ноги в серебре, по косицам часты звезды, во лбу солнце, в затылке месяц» [РСПС 2000, №1] или «.в комнаты засияло — такой сын родился. Во лбу солнце пекет, в затылке месяц. А по косицам мелки звездоцки рассыпаюца, а за ушмы зори замыкаюце» [Балашов 1970, №47].
Все отмеченные в указателе «Восточнославянская сказка» варианты относятся к рассматриваемому сюжетному типу. Сюжетная схема повествования однотипна, но существуют варианты реализации ряда мотивов. Аналогичная ситуация и в более поздних, не вошедших в указатель записях.
Брат отвозит сестру в лес и обычно отрубает ей руки по локоть. В некоторых вариантах он наносит сестре и более серьезные увечья: «.отсек сестре руки да ноги и оставил ие так в лясу, а сам и уехал домой» [Зеленин 1997, №73]
или «Вот приехали они в лес, к синему морю; взял брат отрубил одну руку сестры, отрубил другу, отрубил обе ноги по колено, оставил ей подорожников, а сам уехал домой...» [РСПС 2000, № 1]. Иногда нанесенный ущерб ограничивается только пальцами или кистями рук: «Размахнулся, одним взмахом отрубил ей пальцы» [Королькова 1969, 70-77] или «Положила она руки на пень; он по кистям обсек» [РСПС 2000, № 39], но и это делает героиню инвалидом и человеком не соответствующим получаемому социальному статусу царевны: «Царевна у нас урода — без рук» [Королькова 1969, 70-77]. Но при этом «уроду» постоянно называют красавицей и подчеркивают ее необыкновенную красоту: «Глянул — она красавица. Краше нету» [Озаровская 2000, № 37], «А она была такая красавица, что зрел бы на нее, смотрел, очей не сносил» [РСПС 2000, № 39], — но отмечают при этом ее физическую ущербность: «Она была красивая девушка, только у нее не было рук» [Гончарова 1999, 260-261]. Безручка вызывает жалость и сострадание героя (и самого сказочника): «А сам плачет, рыдает, потому что ему так жалко: такая хорошая девушка — и вдруг без рук!» [Само-делова 2013, № 126].
Несоответствие красоты и немощности также является знаком избранности героини. Для мужского персонажа, например, в сказках «Неумойка» (СУС 361) или «Незнайка» (СУС 532) ситуация иная: психическая неполноценность, нарушение общепринятых норм поведения скрывают истинный облик героя. Другие угнетаемые женские персонажи скрывают свою красоту под лохмотьями и грязью или их заставляют ее скрывать. В рассматриваемой же сказке героиня не скрывает свой истинный облик, ее красота, так же как и ее болезнь, видны окружающим. Но здесь ярче, чем в других сказках, инвалидность героини используется сказочниками как средство характеристики других персонажей. Царевич, несмотря на увечья, женится на Косоручке, его родители жалеют девушку, получив подложное письмо, они плачут, жалеют внука и невестку, «казнить рука не под-даетсе» [Озаровская 2000, №37].
Иногда родители выступают противниками героини: «.родители без него и вздумали свезти ее назад в лес и положили на старое место» [РСПС 2000, № 39], но их злодеяние способствует излечению девушки, а сын наказывает их за преступление: «.он повесил их на ворота и расстрелял» [РСПС 2000, №39]. Надо отметить, что сказочники одобряют в этом случае поведение царского сына, поскольку он оказывается поборником справедливости.
В большинстве случаев Безручка, после того как брат оставил ее умирать, скитается по лесу, который в данном случае выступает как некое пограничное пространство, но в ряде случаев героиня может оказаться в царском саду. Сад, несмотря на то, что это часть рукотворного, освоенного человеком пространства [Добровольская 20176], в данном случае тоже пограничное пространство, периферия «этого» мира. Девушка с отрубленными руками становится персонажем некого чужого мира по отношению к царскому сыну. «Неправильная» царская невеста, с точки зрения окружающих, становится единственно возможной невестой. Недаром юноша говорит: «Благословите — женюсь, не благословите — женюсь» [РСПС 2000, №39]. В данном случае ее инвалидность становится знаком правильного выбора царевича.
Не имея возможности сорвать в саду яблоки, девушка надкусывает их прямо на ветке: «.захотелось ей поесть, она яблочки надкусывала: сорвать ей нельзя, рук нет» [Худяков 2001, № 22]. Вариант Худякова текстологически сходен со сказкой «Das Mädchen ohne Hände» [Grimm 1812, №31] из сборника братьев Гримм: «По-
дошла она к дереву и съела одну грушу прямо с дерева, не срывая, чтобы утолить свой голод, и ни одной не тронула более» [Гримм 2002, № 31]. Вариант Худякова не единичен. Известны и другие аналогичные тексты: «Хочется ей сорвать яблочко, да нечем; она протянула шею да и ртом прямо с дерева, с веточки и сорвала яблочко, накушалась, отошла от яблони и в тени другого дерева легла отдохнуть» [СМОМПК 1893, отд. 2, № 14] или «Ходит она по саду и своим ртом ош-шипывает яблочки» [Зеленин 2015, №72]. Иногда беспомощность девушки, невозможность сорвать и съесть яблоко, описывается иначе: «.хочется яблочков сорвать, а нельзя. Плечиком потрясла яблоню, прижала яблоко коленом и ест» [Москва 1998, №64].
Отметим, что мотив, связанный с яблоками в саду, встречается и в другом русском варианте. В сказке, записанной В.И. Чернышевым, девушка выходит замуж за царского сына, рожает ребенка и, гуляя с ним по саду, смотрит на яблоки. Это провоцирует ее на обращение к Господу со словами: «.если бы у меня были руки сорвать яблочко для меня и для моего детища» [СЛПМ 2004, № 11]. Просьба услышана, и «тут у ней вдруг и отросли руки». Еще в одной сказке героиня заходит в сад, ложится под дерево и «ждет, когда упадет яблоко, потому что у нее нет рук» [Самоделова 2013, №125].
В одном из текстов героиню именно в этом саду находит добрый молодец, с которым она идет туда, где лежат отрубленные руки, именно там она «приложила свои руки к кистям, и случилось такое чудо: ее отрубленные руки приросли» [Самоделова 2013, №125]. Аналогичный пример есть и в другом тексте из этого же сборника: «Ну, рук-то у нее нет. Хотела она яблоко съесть. А как она может руками достать и поднять? Вот она легла под яблоню и лежит, ждет, когда ей яблоко в рот упадет» [Самоделова 2013, № 126].
В немецкой сказке девушке помогает ангел: «И стала она на колени, и обратилась к Господу Богу с молитвою. И вдруг явился ангел с небес <...>. Вот и направилась она в сад, и ангел пошел за нею следом.» [Гримм 2002, №31], в русских вариантах ситуация иная. Девушка справляется со своей бедой относительно самостоятельно, а мотив божественного чуда исцеления появляется в конце сказки и связан преимущественно с обращением героини к Богу. Просьба может и отсутствовать, как, например, в тех случаях, когда героиня встречает своего будущего мужа в саду.
Чаще чудесное исцеление происходит у водного источника или связано с водой. Довольно редко несчастная женщина возвращает себе прежнее физическое состояние без всякой просьбы к высшим силам: «Подошла к реке, пить захотелось. Наклонилась, оперлась култышками, встала, а у нее руки выросли» [Король-кова 1969, 70-77].
Более типична другая ситуация. Женщину с отрубленными руками выгоняют из дома вместе с новорожденным ребенком. Она оказывается в пустынной местности, мучается от жажды и, увидев колодец, наклоняется к воде и роняет ребенка. В ряде вариантов женщина просит Бога, «чтоб даровал ей руки младенца вытащить. Вдруг чудо свершилось — руки явились; она вытащила сына» [Афанасьев 1985, № 280]. Иногда процесс описывается как некий долгий магический акт:
Легла она на берег и стала плакать: «Кабы были у меня рученьки, али бы я своего
бладеньча не вынула!» Вот вдрук выросни у ней руки, да нет пестиков. Вот опять
стала плакать, пощё пестиков нет. Опеть у ее и пестики выросли, да не гнуччя. Вот
и опеть плачет, залевается горючими слезами, пощё пестики не гнуччя... Ну вот стали у ее и пестики гнуччя, она и поймала бладеньча [Зеленин 2015, №72].
В некоторых вариантах героиня слышит голос и даже вступает с ним в беседу:
И она стала молиться богу, и вдруг ей послышался голос: «Испей, ничего не будет». И она стала пить, и вдруг у ее вылетел ребенок в воду, и она тогда закричала: «Господи! Если бы я знала, я бы лучше не стала пить, потому что я утопила своего ребенка». А ей обратно слышится голос: «Бери ребенка из воды». — «Я бы взяла, да у меня рук нету». — «А ты бери своими папоротками». И когда она опустила обрубленные руки в воду, то вдруг у нее приросли руки, и она взяла своего ребенка [Ковалев 1941, № 22].
В большинстве вариантов руки у героини вырастают из обрубков. Но в некоторых текстах отрубленные руки прирастают на место:
.а голос слышно: «Зайди в воду. Вон руки-те плыву!» Она зашла, видит, руки к ней плывут и прямо прильнули к окомелоцкам [Озаровская 2000, № 37].
В ряде вариантов Косоручка, уронив ребенка в колодец, просто плачет. В этот момент рядом появляется некий старичок, который велит ей: «Поди нагнись, возьми его». Женщина объясняет, что у нее «рук нет — одни локоточки», но старичок проявляет настойчивость, и женщина опускает свои обрубки в колодец, и в этот момент происходит чудо — «ей господь и пожаловал — очутились целые руки» [Афанасьев 1985, № 279] или «Протянула она к сыну одну руку, за ней другую, смотрит: оби руки целы, будто и не были отрублены» [СМОМПК 1893, отд. 2, № 14]. Иногда вместо таинственного старичка появляется Николай Угодник: «Идет старец — Никола, угодник божий» [Афанасьев 1985, № 282]. Но бывает, что в роли спасителя выступает пастух, указывающий ей колодец и велящий ей, когда она роняет туда ребенка: «Не бойся, сунь руки в колодец!» [Сказки Заонежья 1986, №56].
Устранение инвалидности можно было бы считать окончательным подтверждением особых качеств героини, ее избранности. И в ряде текстов на этом сказка заканчивается. Героиня просто возвращается в дом мужа.
Однако в ряде случаев еще одним знаком избранности героини является рождение ее чудесного ребенка. Для некоторых текстов характерна контаминация сказки про Безручку с сюжетом СУС 707 «Чудесные дети». Мальчик может иметь месяц во лбу, у него могут быть золотые волосы, «по колено ноги в серебре», от него может исходить сияние.
Для сказочников важным является не только восстановление ущерба, но и обличение несправедливости. Необходимо показать брату героини, что он обманут своей женой.
Обычно в вариантах, где реализуется данная сюжетная схема, героиня не возвращается домой сразу. Она селится в некой деревне или доме и отправляется оттуда в дом своего брата, в котором может оказаться и ее муж, путешествующий по торговым делам. В доме брата обычно рассказывается история Безручки.
Чаще всего рассказчиком выступает сын героини. Так, в «Великорусских сказках Вятской губернии» [Зеленин 2015, №72] героиня с ребенком приходит в дом снохи, которая «ее не опознала», и нанимается к ней в работницы. Подросший сын героини «мастер был сказки рассказывать». Однажды в доме снохи появ-
ляется муж героини и просит его чем-то развлечь. Хозяева призывают мальчика, и тот начинает рассказывать историю своей матери. В момент, когда ребенок говорит о том, что женщина убила своего сына и обвинила в этом сестру брата, сноха перебивает его и опять обвиняет в этом убийстве Безручку: «Нет, не она зарезала, а золовка!» — и тем самым обличает себя. Муж героини «сохва-тал ее за руки, потом велел посадить ее на ворота и розострелеть». Таким образом, справедливость восстанавливается.
Иногда для сказочника совершенно не важно, кто рассказывает правду, важно, что в некий момент мальчик показывает свой истинный облик: «вышел, снял шапку, и царев сын увидал две звезды» [Садовников 1993, № 102] или «тут мальчик раскинул сам себя: в избе засветил месяц» [РСПС 2000, №1].
По вариантам героиня сама рассказывает историю своей жизни. Для того чтобы остаться неузнанной, она переодевается в нищенку или в мужскую одежду. И в этом образе просится на постой в дом своего брата. Иногда героиня к этому моменту уже воссоединилась с мужем, и он выступает ее попутчиком и потом вершителем справедливости. Но в большем числе вариантов он случайно оказывается в доме своего деверя. В этом случае именно действия жены брата заставляют участников событий разобраться в этой истории, узнать скрывающую свой истинный облик героиню, выявить виновных и наказать их. В большинстве вариантов виновной признается жена брата. Ее либо привязывают к хвосту лошади, чтобы во время скачки куски тела разлетались в разные стороны, либо — к хвостам двух лошадей, чтобы они разорвали злодейку. Иногда женщину привязывают к воротам и расстреливают. В любом случае обманщицу и клеветницу наказывают. Брат же героини обычно рисуется сказкой как невинная жертва обмана. Он никогда не наказывается, и героиня чаще всего его прощает.
Сказка данного сюжетного типа практически никак не использует в дальнейшем переодевание героини в мужское платье. Для сюжета про Безручку мужское платье идентично нищенской одежде, лохмотьям и т. п. Цель такой одежды — сделать женщину неузнаваемой, изменить ее внешность. Сокрытие пола — это отдельный мотив, характерный для других сюжетных типов об оклеветанной девушке или мудрой жене: 706С «Терпеливая Елена», 883А «Оклеветанная девушка», —883А**** «Жена, оклеветанная невестками», 884 «Покинутая невеста (жена)», 884В* «Василиса-поповна», 884В** «Царевна-монах», 888 «Жена возво-ляет мужа». Однако в некоторых вариантах «Безручки» переодевание в мужскую одежду призвано не только скрыть пол героини и сделать ее неузнаваемой для врагов. С помощью этого элемента появляется дополнительный сюжетный ход — героиня в облике солдата вместе с выросшим сыном отправляется на войну, где ухаживает за ранеными.
В сборнике А.М. Смирнова приведена сказка, записанная в Воронежской губернии в селе Ясырки Бобровского уезда в 1885 г. [Смирнов 2017, 242]. В ней безрукая героиня с ребенком выгнана из дома. Никакого исцеления у колодца тут не происходит. Героиня скитается по свету, ребенок вырастает и решает «в чисто поле погулять, рать неверну побивать». Сын отправляется на войну, а героиня, «щоб более не тосковать по сыне и не гаревать по нем, взяла оделась в мужское платье, также отправилась на войну». Сын героини отважно сражается, и его замечает «вожатый», который оказывается его отцом. А когда по завершении сражения «вожатый. вспомнил о тех, которые ходили за больными и рублеными», то встретил и свою жену, одетую в мужское платье. И хотя руки у героини не вы-
росли, в данном тексте рассматриваемый сюжет опознаваем. Данная сказка, скорее всего, имеет лубочное происхождение или была подвергнута сильной литературной обработке. Однако, судя по всему, именно этот текст оказал влияние на сказку «Безручка» А. Платонова. Писатель использует переодевание женщины в мужское платье. В его сказке героиня согласно сюжету теряет руки, которые ей отрубает брат по навету жены. Дальше появляется мотив подменных писем, изгнание женщины из дома с маленьким ребенком и падение ребенка в колодец. Наклонившись за упавшим в колодец младенцем, героиня Платонова видит, что у нее отросли руки. Она вынимает ребенка, и руки у нее отсыхают — она возвращается в свое ущербное состояние. И ситуация с руками повторяется у Платонова трижды. Только на третий раз руки остаются при ней. Очень интересно решается и мотив переодевания в мужскую одежду. Героиня, сын которой призван на войну, переодевшись в мужское платье, следует за ним. Когда сыну угрожает опасность, у нее вырастают руки — и она вступает в бой. И после этого семья объединяется.
Платонов предлагает и свою концовку сказки. Как было отмечено выше, в фольклорных сказках после раскрытия правды злую невестку наказывают или прощают. Брат героини вообще рассматривается как жертва обмана. У Платонова же брат героини осознает весь ужас содеянного, понимает, что он нарушил завет матери любить и почитать сестру. Он решает наказать и себя и жену:
В ту же ночь, тайно от своих гостей, вывел он из конюшни необъезженную кобылицу, привязал к ее хвосту скрученными вожжами свою жену, а себя привязал к жене, а потом гикнул, лошадь понесла, поволокла мужа с женой в чистое поле и там растрепала их насмерть о землю [Платонов 1960, 31].
Как видим, сказка на сюжет СУС 706 относится к ядру русского сказочного репертуара. Вероятно, что такое внимание сказочников к данному сюжету связано с сочетанием в сказке любовной и авантюрной, приключенческой линий. Большую роль в любви к этому сюжету сыграл и образ главной героини — невинно оклеветанной девушки, лишившейся рук по навету жены брата. Анализ имеющихся в нашем распоряжении текстов свидетельствует о том, что сюжетная схема повествования однотипна, но существуют варианты реализации ряда мотивов: знакомство с будущим мужем может произойти в лесу, где она скитается, или в саду, где она ест яблоки; у нее может родиться обычный или «чудесный» ребенок. По-разному может быть реализован мотив устранения инвалидности. Для сказочников важным является не только восстановление ущерба, но и обличение несправедливости, поэтому сказка может заканчиваться на мотиве отрастания рук или раскрытия правды в присутствии всех действующих лиц. В зависимости от мастерства сказочника в сказке могут реализовываться другие мотивы, не свойственные данному сюжету, как, например, мотив переодевания в мужское платье.
ЛИТЕРАТУРА
Афанасьев 1985 - Народные русские сказки А.Н. Афанасьева: в 3 т. Т. 2. М., 1985.
Базиле 2016 - Базиле Дж. Б. Сказка сказок, или Забава для малых ребят. СПб., 2016 («Мировая классика»).
Балашов 1970 - Сказки Терского Берега Белого моря / изд. подгот. Д. М. Балашов. Л., 1970.
Бер-Глинка 2014 - Бер-Глинка А. И. К типологии восточнославянских сказок о змеях № 672 и 673 по системе Аарне — Томпсона // Этнографическое обозрение. 2014. №1. С. 125-139.
Волкова, Чупрова 1999 - Волкова Т. Ф., Чупрова Г.В. К изучению Повести о царевне Персике // Традиция и литературный процесс. Новосибирск, 1999. С. 16-25.
Гончарова 1999 - Гончарова А. В. «Золотые зерна»: сказки, легенды, предания, мемуарные рассказы Тверского края. Тверь, 1999.
Гримм 2002 - Гримм Я., Гримм В. Полное собрание сказок: в 2 т. / пер. с нем. и предисл. Э. Ивановой. М., 2002.
Добровольская 2015а - Добровольская В. Е. История фиксации сказки «Жена ужа» (425 М) у русских // Традиционная культура. 2015. №4. С. 133-142.
Добровольская 20156 - Добровольская В. Е. Сказка «Про раков» из сборника Д. К. Зеленина «Великорусские сказки Вятской губернии» в контексте русских сказок СУС-425М // Вятский родник: сб. фольклорных и краеведческих материалов. Киров, 2015. С. 26-31.
Добровольская 2016а - Добровольская В.Е. Воронежские варианты сказки «Жена ужа» (СУС 425 М) в контексте русской сказочной традиции // Народная культура и проблемы ее изучения. Воронеж, 2016. С. 3-14.
Добровольская 2016б - Добровольская В. Е. Поволжские варианты сказки «Жена ужа» (СУС 425 М) // Традиционная культура народов Поволжья: Материалы III Всероссийской научно-практической конференции с международным участием (9-11 февраля 2016 г.): в 2 ч. Ч. 1 (А - К). Казань, 2016. С. 217-225.
Добровольская 2017а - Добровольская В.Е. В дополнение к указателю сказочных сюжетов: новые записи сказки «Жена ужа» (СУС 425М) // Живая старина. 2017. №1. С. 4-7.
Добровольская 2017б - Добровольская В. Е. Лес сад в русской волшебной сказке: сюжетная функция локусов // Семантика леса и сада в русской литературе и фольклоре. М., 2017. С. 5-18.
Добровольская 2017в - Добровольская В.Е. Сюжет «Амур и Психея» (СУС 425А) в русской сказочной традиции // Традиционная культура. 2017. №3. С. 139-150.
Добровольская 2017Г - Добровольская В. Е. Тверские сказки об ужовой невесте (СУС 425 М) в контексте общерусской сказочной традиции // Фольклор Большой Волги / сост.: В.Е. Добровольская, И.В. Дынникова, А.Б. Ипполитова, М.В. Строганов. М., 2017. С. 202-220.
Добровольская 2018а - Добровольская В.Е. Мнимая и реальная инвалидность в русской волшебной сказке в контексте фольклорной традиции // Этнографическое обозрение. 2018. №1. С. 12-27.
Добровольская 2018б - Добровольская В.Е. «Ореховая веточка»: редакция сюжетного типа СУС 425С «Аленький цветочек» (сказка староверов Литвы в контексте русской сказочной традиции) // Современные методы и подходы в изучении традиционной народной культуры. К юбилею Юрия Александровича Новикова. СПб., 2018. С. 226-238 (Из истории русской фольклористики. Вып. 10).
Добровольская 2018в - Добровольская В. Е. Сюжет «Хитрая наука» (СУС 325) в русской и абхазской традиции: общие черты сюжетного типа и его национальная специфика // Вестник Академии наук Абхазии. Серия гуманитарных наук. Вып. 8. Сухум, 2018. С. 25-37.
Добровольская 2018г - Добровольская В. Е. «Царевна у вас урода!»: сюжет и образный мир русской волшебной сказки «Безручка» (СУС 706) // Вестник литературного института им. А.М. Горького. 2018. С. 34-43.
Добровольская 2019а - Добровольская В. Е. Сказка «Финист Ясный Сокол» (СУС 432) в русской фольклорной традиции и авторской литературе // Традиционная культура. 2019. №5 (спецвыпуск) (в печати).
Добровольская 20196 - Добровольская В.Е. Сюжет ATU510B «Peau d'Asne» / СУС 510В «Свиной чехол» в русской сказочной традиции // Традиционная культура. 2019. №1. С. 20-30.
Добровольская (в печати) - Добровольская В. Е. Сюжет АТУ 451 «Братья-лебеди» в репертуаре русских сказочников: фольклорные традиции и западноевропейская «авторская» сказка // Сказка, чудо, утопия в фольклоре и художественной культуре России и Европы. М. (в печати).
Жепниковска 2019 - Жепниковска И. Сюжетный тип 510B «Ослиная шкура» в польской сказочной традиции // Традиционная культура. 2019. № 1. С. 43-51.
Запорожец 2017 - Муж-уж (кубанский вариант сказки) / публ. В. В. Запорожец // Живая старина. 2017. №1. С. 8.
Зеленин 1997 - Зеленин Д. К. Великорусские сказки Пермской губернии. СПб., 1997 (Studiorum Slavicorum Monumenta. Т. 12).
Зеленин 2015 - Великорусские сказки Вятской губернии. Сборник Д.К. Зеленина. Иваново, 2015 (Полное собрание русских сказок. Предреволюционные собрания. Т. 7).
Зуева 1982 - Зуева Т. В. Рождение сказки (AT 706) // Фольклор и литература. Проблемы их творческих взаимоотношений. М., 1982. С. 43-65.
Кияниди 2019 - Каяниди Л. Г. Сказка типа 425М «Жена ужа» из Смоленской и Брестской областей // Живая старина. 2019. № 2. С. 34-37.
Кляус, Острогская 2017 - Кляус В.Л., ОстрогскаяА.А. «Сказка» о сожительстве медведицы и мужчины в фольклоре китайских русских Трехречья (КНР) // Традиционная культура. №3, 2017. С. 8-19.
Ковалев 1941 - Сказки И. Ф. Ковалева. М., 1941 (Издание Государственного литературного музея. Кн. 11).
Коровина (в печати) - Коровина Н. С. К вопросу о взаимодействии коми и русских волшебных сказок (СУС 706 «Безручка») // Традиционная культура. 2019. № 5 (спецвыпуск) (в печати).
Королькова 1969 - Русские народные сказки. Сказки, рассказанные воронежской сказочницей А.Н. Корольковой. М., 1969.
Кузьмина 1958 - Кузьмина В. Д. Источник повести о царевне Персике // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 14. М., Л., 1958. С. 449-452.
Лызлова 2013 - Лызлова А. С. К проблеме взаимоотношений русской устной фольклорной традиции и лубочной литературы : сказки о животных-зятьях // IDIL: Sanat му Dil Dergisi / Журнал об Искусстве и Языке. 2013. Cilt 2, Sayi 7. S. 215-225.
Лызлова 2017 - Лызлова А. С. «Сказка о Светлане Прекрасной» из репертуара И.Ф. Ковалева (д. Шадрино Нижегородской области) в контексте общерусской сказочной традиции // Фольклор Большой Волги / сост.: В.Е. Добровольская, И.В. Дынникова, А.Б. Ипполито-ва, М.В. Строганов. М., 2017. С. 189-201.
Лызлова 2019 - Лызлова А. С. Сюжетный тип 510В «Свиной чехол» в сказочной традиции Карелии // Традиционная культура. 2019. №1. С. 31-42.
Москва 1998 - Сказки и несказочная проза / ст. от ред. В.М. Гацака; сост., подгот. текстов Н.М. Ведерниковой, Е.А. Самоделовой; вступ. ст., прилож., коммент., указатель сюжетов Н.М. Ведерниковой; указатель мест записи и указатель собирателей Е.А. Самоделовой. М., 1998 (Фольклорные сокровища Московской земли. Т. 2).
Озаровская 2000 - Озаровская О. Э. Пятиречье. СПб., 2000 (Полное собрание русских сказок. Довоенные собрания. Т. 4).
Пилия 2017 - Пилия М. Ф. Предметные реалии абхазской волшебной сказки, связанные с ритуально-обрядовыми практиками // Традиционная культура. 2017. № 3. С. 151-157.
Пилия 2019 — Пилия М. Ф. Абхазские волшебные сказки о предотвращенном инцесте (сюжетные типы ATU313E* «The Sister's Flight», ATU510B «Peau d'Asne») // Традиционная культура. 2019. №i. С. 52-58.
Платонов 1960 — Финист Ясный Сокол // Волшебное кольцо: русские сказки / пересказал А. Платонов; под общ. ред. М. Шолохова. Москва, 1960. С. 11-31.
Попович 1905 — Поповик П. Приповетка о девощи без руке. Београд, 1905.
РСПС 2000 — Русские сказки и песни в Сибири. Записки Красноярского подотдела ВосточноСибирского отдела Императорского Русского Географического общества по этнографии. 1902 и 1906 гг. Т. 2. СПб., 2000 (Полное собрание русских сказок. Предреволюционные собрания. Т. 3).
Садовников 1993 — Садовников Д.Н. Сказки и предания Самарского края. СПб., 1993.
Самоделова 2013 — Сказки Центральной России в конце ХХ — начале XXI веков: в записях Е.А. Самоделовой и друзей-фольклористов. Тексты. Т. 1. Рязань, 2013 (Рязанский этнографический вестник, №51).
Сказки Заонежья 1986 — Сказки Заонежья. Петрозаводск, 1986 (Памятники фольклора Карелии).
СЛПМ 2004 — Сказки и легенды Пушкинских мест / Записи на местах, наблюдения и исследования члена-корреспондента АН СССР В. И. Чернышова. Репр. изд. СПб., 2004 (Литературные памятники).
Смирнов 2017 — Великорусские сказки. Сборник А.М. Смирнова: в 2 кн. Иваново, 2017 (Полное собрание русских сказок. Т. 9. Кн. 2).
СМОМПК 1893 — Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. XV. Тифлис, 1893.
Страпарола 1978 — Страпарола Дж. Приятные ночи. М., 1978 (Литературные памятники).
СУС 1979 — Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская сказка / сост.: Л.Г. Бараг, И.П. Березовский, К. П. Кабашников, Н.В. Новиков. Л., 1979.
Трошкова 2019 — Трошкова А. О. Сюжет «Хитрая наука» (СУС 325) в русской волшебной сказке // Вестник Марийского Государственного университета. 2019. Т. 13. С. 98-107.
Федорова 2014 — Федорова М. С. К вопросу о типологии женских образов в литературе первой половины XVIII века (на примере «Повести о царевне Персике») // Славянский вестник. 2014. Вып. 1-2. С. 267-274.
Худяков 2001 — Худяков И. А. Великорусские сказки. Великорусские загадки. СПб., 2001 (Полное собрание русских сказок. Ранние собрания. Т. 6).
Чосер 2012 — Чосер Дж. Кентерберийские рассказы. М., 2012 (Литературные памятники).
Grimm 1812 — Grimm, Brüder. Kinder und Hausmärchen. Bd. 1. Berlin, 1812.
Schlauch 1927 — Schlauch M. Chaucers Constance and accused Queens. NY, 1927.
