CC BY
62ной, а «не только риторического упражнения»73, созданного в панегирическом жанре.
Понятно, что в тот период — после цареубийства (1881 г.) — подобные призывы не всем представителям власти казались благовременными. Так, 8 декабря 1882 г. синодальный обер-прокурор К. П. Победоносцев писал профессору Московской духовной академии Н. И. Субботину (реагируя на самую первую, вполне еще «невинную» статью Гилярова-Платонова): «В Москве газеты пошли болтать о юбилее митр[ополита] Филарета. Оставили бы имя это в мире. Вот, вчера и Никита Гиляров подал с пылу статью свою. По мнению моему, не время пускать имя Филарета в полемику»76.
Тем не менее подходы к изучению жизни и трудов Филарета, заложенные в прочувствованной публицистике московского «триумвирата» консерваторов, к счастью, оказались востребованными отечественной филаретикой, особенно же начиная с XX столетия77; их учет может быть полезен и в наши дни.
75Гиляров-Платонов Н. П. Вопросы веры и Церкви. Т. II. С. 334.
16 Марков В. С., <прот.>. К истории раскола-старообрядчества второй половины XIX столетия: Переписка проф. Н. И. Субботина, преимущественно неизданная, как материал для истории раскола и отношений к нему правительства (1865—1904 гг.). М., 1914. С. 298.
77 См., например, большинство материалов сборника «Филарет, митрополит Московский: 1867 — 19 нояб. 1917: К годовщине пятидесятилетия со дня блаженной кончины Филарета, митрополита Московского» (Сергиев Посад, 1918).
ФИЛАРЕТОВСКАЯ МОСКВА
А. И. Яковлев ХРАМЫ ФИЛАРЕТОВСКОГО ВРЕМЕНИ
В обязанности митрополита Филарета как московского архипастыря входило наблюдение за повседневной жизнью сотен московских храмов. Среди многочисленных забот святителя эта забота никогда не упускалась им из виду.
По докладам своих викариев, а также благочинных, по рассказам своих московских знакомых и официальных лиц московского управления святителю было известно положение, состояние и проблемы большинства московских храмов. Наконец, он находил время для их посещения — служил по приглашению на престольные праздники, хотя это случалось редко. В Москве основными местами его служения оставались кафедральный Успенский собор и собор Михаила Архангела Чудова монастыря.
Предмет особого внимания Московского митрополита составляло созидание новых храмов. В таком случае он стремился непременно присутствовать и участвовать либо в закладке храма, либо в его освящении. Можно предположить, что храмострои-тельство было сердечным увлечением святителя.
В попытках понять эту черту его личности, столь ярко проявившуюся на протяжении десятков лет управления московской епархией, конечно, нельзя удовлетвориться формальным объяснением. Да, старые храмы ветшали, требовалась замена их на новые; возникали новые учреждения, строились новые жилые здания и там устраивались домовые церкви. Но не стоит этим ограничиваться, дело не только в исполнении обязанностей главы епархии.
Думается, вернее будет объяснение, исходящее из сути личности святителя Филарета. Он был человеком глубоко церковным, в подлинном смысле слова человеком Церкви. Поэтому созидание новых храмов он рассматривал как увеличение возможностей и облегчение для людей, стремящихся поклониться Богу, желающих молиться — как «перевалочные станции» на пути к Царствию Небесному.
В то же время помимо мистических причин существовали и вполне земные. В личности святителя Филарета поразительно плотно сосуществовали два начала: возвышенно-мистическое и трезво-реалистическое. И это второе начало побуждало его к возвеличиванию Церкви в ее земном воплощении, для вящего поклонения Царю Небесному и при этом им учитывались как сугубо эстетические моменты, так и причины практического удобства для священнослужителей и молящихся.
По воспоминаниям современников, при обсуждении планов постройки храмов или их обновления митрополит входил во все детали, вплоть до украшений на иконостасе или размещения икон в храме. Известен случай, когда он посоветовал одному настоятелю московского храма иначе разместить почитаемую в храме икону, потому что при предложенном расположении она будет находиться в тени от растущей за окном большой липы.
1
Деятельность святителя Филарета в Москве практически совпала с определенным периодом в развитии церковного зодчества в России и европейской архитектуры в целом. В первой трети XIX в. нарастает кризис классицизма как стиля и метода архитектурного творчества. Этот стиль перестал удовлетворять требованиям новой эпохи — идеологическим, социальным, бытовым. Классицизм не давал возможности выявить в полной мере национальные начала в культуре европейских народов. В Европе происходит переход к эклектике, а в России в гражданском строительстве развивается стиль ампир (на основе тех же классических традиций), в церковной архитектуре происходит возвращение к национальной традиции.
В то время все развитие архитектурного дела в России направлялось Академией художеств и контролировалось специально созданным ведомством: в 1816—1842 гг. действовал Комитет для приведения в лучшее устройство всех строений и гидравлических работ. В 1811 г. был высочайше утвержден альбом из 250 «образцовых проектов» гражданских зданий, в 1824 г. — альбом «образцовых церквей», составленный архитектором А. А. Михайловым.
В русской культуре в целом и в церковной архитектуре в частности проявилось влияние возникшей в николаевское царствование официальной идеологии на основе сформулированных
графом С. С. Уваровым идей: «Православие. Самодержавие. Народность».
В архитектуре наряду с сохранением ставшего привычным классического стиля формируется новый «русско-византийс-кий стиль». Начало его возникновения можно отнести к 1826 г., когда молодой император Николай I дал указание архитектору
В. П. Стасову разработать проект церкви в Потсдаме как «русского национального храма», без приемов классицизма. Выстроенный под Берлином в 1826—1830 гг. храм св. великого князя Александра Невского и позднее, в 1828—1842 гг., Десятинная церковь в Киеве были спроектированы Стасовым на принципах средневековой архитектуры Москвы. Стасовские проекты оказали большое влияние на К. А. Тона. Разработанные им и изданные в 1838 г. и 1844 г. «образцовые проекты» церквей выполнены в русско-византийс-ком стиле. В них сочетаются элементы архитектурного стиля средневековой Москвы со строительными и эстетическими элементами византийской архитектуры периода расцвета империи.
Немалое значение в истории русской архитектуры имели два конкурса — в 1813 и в 1830 гг. — на сооружение в Москве храма Христа Спасителя. На первом конкурсе Александр I одобрил проект А. Л. Витберга, романтического мистика, в своей работе ориентировавшегося на величественный храм святого Петра в Риме. На втором конкурсе император Николай I одобрил проект К. А. Тона, спроектированный по образцу древнерусской соборной церкви: огромный пятикупольный, четырехстолпный храм, в котором от древнерусского церковного зодчества взяты крытая галерея, луковичная форма главного купола и боковых глав-колоколенок и росписи интерьера взамен скульптурной отделки в духе классицизма. Храм Христа Спасителя обозначил новую, самостоятельную эпоху в развитии русской архитектуры. Он стал в русской архитектуре таким же программным явлением, как в музыке — «Жизнь за царя» М. И. Глинки, в литературе — произведения Пушкина. Лермонтова и Гоголя, в живописи — «Явление Христа народу» А. А. Иванова.
Нельзя не отметить, что святитель Филарет, если и присутствовал при закладке храма Витберга на Воробьевых горах, то факт этот, как и реакция его на архизападнический проект храма, неизвестны. А вот его участие в проектировании и созидании храма по проекту Тона стали важной частью его деятельности на протяже-
нии всей жизни в Москве. Конечно, несравнимо положение малоизвестного архимандрита Филарета в 1813 г. и всеми признанного митрополита Филарета в 1830 г., но все же в этом, в разном отношении к двум храмам, видится не просто случайность. Какая идея закладывается в основу проекта — вот, что важно. Собственно архитектурному стилю Московский митрополит придавал мало значения. Это видно из того, что в годы его управления епархией большинство храмов в Москве создавались в классическом стиле, проектировались и строились по канонам возникшего в первой столице «московского ампира».
2
В Москве в филаретовскую эпоху имелось около 400 церквей. Это были приходские храмы, храмы монастырские, храмы при кладбищах, домовые храмы при жилых домах, медицинских и учебных заведениях, храмы при тюрьмах. Построенные в разное время по самым разным архитектурным проектам, они вместе составляли не только материализованную основу жизни православной Москвы, но и ее неповторимое архитектурное выражение. Невозможно было представить московскую улицу без православного храма. Центром церковной Москвы оставался Кремль с его соборами и монастырями. Но вот в 1837 г. неподалеку, на набережной Москвы-реки было решено заложить новый храм-памятник победе русского народа в Отечественной войне 1812 г.
Закладка храма-памятника 10 сентября 1839 г. стала частью национального праздника в честь великой победы и завершала торжества, происходившие на Бородинском поле. Возглавляли эти торжества император Николай I и митрополит Московский Филарет. Святитель играл видную роль по праву. Им в 1813 г. в проповеди на погребение фельдмаршала М. И. Кутузова было предложено осмысление рокового столкновения Запада и России, позднее им составлено рассуждение о причинах победы русского народа в войне.
В речи, обращенной к императору Николаю при торжественном заложении храма во имя Христа Спасителя, он не ограничивается лишь светскими аспектами события, хотя бы и вполне достаточными в таком случае. Он предлагает рассуждение о деяниях двух царей — Александра Павловича и Николая Павловича как воплощении Божьего Промысла. «Есть для некоторых важных дел
особенная судьба Провидения Божия, по которой одному избранному дается возвышенная мысль, а другому — предоставляется величественное исполнение. В ожидании сего плотскому оку представляется, что дело не успевает; но пред очами Провидения оно преуспевает. Вместо одного избранного имеет оно двух; и сквозь одно дело просиявает много добродетелей... Так Давид, благодарный Богу за утверждение своего царства, помышляет создать ему храм в Иерусалиме... Мысль прекрасна, пророк изобрел ее, пророк одобрил , однако и два пророка не угадали судьбы Провидения, пока она им не явилась. Исполнителем мысли Давидовой Бог назначает Соломона. Той созиждет дом имени Моему, и управ-лю престол его до века (2 Цар 7. 13)» [1. Т. IV. С. 113].
Содержание речи и ожидаемо, и несколько неожиданно. Посреди торжественных парадов, грома пушек, благодарственных речей и награждений предлагается иной взгляд на события давно минувших дней: «Не нам, не нам, но Имени Твоему...» В слове святителя Филарета ощутимо стремление направить людей к более глубокому осмыслению миновавших исторических событий, к их пониманию, как исполнению Судеб Божиих.
Годом ранее, 20 июня 1838 г., при перенесении предметов закладки первого храма Христа Спасителя с Воробьевых гор в Успенский собор Московского Кремля, он также предложил свое толкование события. Зачем? То был не праздник и не бедствие. С формальной точки зрения, можно было просто взять и перенести закладную пластину, тем более что «случай, который теперь с нами встретился, не встречался с нами прежде, и не трудно предсказывать, что еще не встретится», — не преминул заметить митрополит Филарет. Но он знал, что по Москве пошли разные слухи.
Увы, народ московский считался церковным, но был легко подвержен влиянию суеверных страхов. Распространилось зловещее опасение о неблагоприятном значении переноса женского Алексеевского монастыря с кремлевской набережной в Красное Село, пугал и неудачный опыт строительства храма на Воробьевых горах. Вспоминали ироническое переложение речи преосвященного Августина (Виноградского) в 1817 г.: «Где мы? На Воробьевых горах. Что мы видим? Видим сыпучий песок. Что мы делаем? Делаем безрассудство...» [2. С. 209].
И святитель Филарет, отметая суеверия и страхи, напоминает москвичам тексты Ветхого Завета: «Иаков видит видение Бо-
жие; благоговеет к месту, на котором оное видел; поставляет на нем камень, возливает на него елей, дает ему имя: Вефил, то есть, дом Божий. Подумаешь, что видишь заложение храма... Но когда пришло время создать скинию Господню и потом храм, скиния воздвигнута не в Вефиле... а наконец и храм создан не в Вефиле... но, где прежде не думали — в Иерусалиме... Не дивно, если и ныне, чем важнее храмоздательное предприятие, тем более является владычество Божиих судеб над человеческими начинаниями» [1. Т. IV. С. 81].
Стоит вспомнить еще одну мысль из этого Слова святителя Филарета, вполне понятную в условиях общественной и духовной атмосферы России первой половины XIX в., когда в дворянском обществе нарастало и усиливалось убеждение во всемогуществе человеческого разума, а в сознании русского императора крепла гордость от представления о собственной силе и непогрешимости. «...Бог смиряет и усовершает мудрование благочестивых, — сказал митрополит Филарет, — приводя благие их намерения к исполнению не теми путями, которые предначертал самомудрствующий человеческий разум» [1. Т. IV. С. 80].
До последних дней жизни святитель Филарет занимался делами храма Христа Спасителя, разработал планы его внешнего и внутреннего убранства, следил за произведением работ [см.: 3; 4]. Ныне и его мощи покоятся в этом храме.
Менее известно участие митрополита Московского в создании иных церквей. Великий московский пожар 1812 г. уничтожил многие жилые дома и казенные строения, а от грабежей армии Наполеона пострадали и церкви, в частности Богоявленский храм в Елохове, в котором была разграблена церковная утварь. За четверть века Богоявленский приход не только восстановился, но и сильно разросся, число жителей увеличилось. В начале 1830-х гг. по инициативе прихода принимается решение о строительстве нового, большего по размерам храма. Заказ на разработку проекта поручается московскому архитектору ЕД.Тюрину, и его проект в сентябре 1835 г. утверждается московским генерал-губернатором князем Д. В. Голицыным, вероятно, и Московским митрополитом. Проект грандиозного храма, вмещающего несколько тысяч человек, выполнен в стиле классицизма, хотя архитектор счел возможным сохранить часть трапезной и первый ярус колокольни от старой постройки. Таким образом, в Москве почти одновременно
шло строительство огромных храмов, принципиально различных по стилю.
Достойно внимания, что, когда в 1840 г. среди прихожан возникли опасения в прочности созидаемого храма и они обратились в консисторию за помощью, вмешался сам митрополит. 22 октября 1840 г. он направил в канцелярию генерал-губернатора бумагу с просьбой создать комиссию для проверки качества строительства и о возглавлении комиссии чиновником особых поручений при генерал-губернаторе М. Д. Быковском, академике архитектуры. В июле 1841 г. консистория получила ответ, в котором признавалась возможность завершения строительства храма по проекту Тюрина [5. С. 82, 86]. 18 октября 1853 г. Богоявленская церковь была освящена митрополитом Филаретом. После окончания торжественного богослужения владыка принял приглашение отобедать в доме церковного старосты В.И.Щапова, что при его ткацкой фабрике на Немецкой улице [5. С. 97].
Святитель Филарет не успел освятить храм Христа Спасителя, предназначенный быть первым кафедральным собором России, но освященный им Богоявленский храм стал таковым на несколько десятилетий XX в.
Домовые храмы в Москве в архитектурном отношении были менее заметны, а порядок в них был более закрытым, чем в приходских церквах. Московский университет с 1791 г. имел свою домовую церковь св.мученицы Татианы, в день памяти которой императрица Елизавета Алексеевна подписала указ об учреждении университета. Но после пожара 1812 г. и восстановления здания университета в приобретенном здании усадьбы П. Е. Пашкова созидается новая церковь по проекту Е. Д. Тюрина — и в стиле классицизма: торец здания, выходящий на Моховую, выполнен в форме полуротонды с дорической колоннадой, во внутреннем интерьере — скульптуры ангелов в иконостасе.
12 сентября 1837 г. состоялось освящение новой церкви митрополитом Московским Филаретом, произнесшим по этому случаю Слово: «Итак, вот дом молитвы под одним кровом с домом любомудрия. Святилище Таин приглашено в жилище знаний и вступило сюда, и здесь основалось и утвердилось своими тайнодейственными способами. Видно, что Религия и Наука хотят жить вместе и совокупно действовать к облагорожению человечества. Снисходительно со стороны Религии: возблагодарим ее снисхождению. Бла-
горазумно со стороны Науки: похвалим ее благоразумие». И далее его вдохновенная речь возвышается до раскрытия сути понятия «просвещение, которое может дать Единственный Просветитель» [1. Т. IV. С. 61—68]. От этих слов святителя Филарета возникла надпись на верху ротонды: «Свет Христов просвещает всех», уничтоженная в годы Советской власти и восстановленная недавно.
Совсем иной домовый храм освящал митрополит Филарет в 1832 г. в Армянском переулке. В апреле 1831 г. родители поэта Ф. И. Тютчева продали свою усадьбу Московскому попечительству о бедных духовного звания. Деньги на покупку дал отставной капитан гвардии Дмитрий Петрович Горихвостов, скромный московский житель, входивший в тесный круг людей, близких к владыке Филарету. «Учителю благий, что сотворю, да живот вечный наследую? — как-то в беседе полушутливо спросил Горихвостов митрополита. — Нищия и бескровныя введи в дом свой, убрусом твоим отри слезы вдов беззащитных, к сердцу твоему прими воздыхания сирот безродных», — ответил тот, вложив недвусмысленно серьезное содержание в свои слова (6. С. 287). Благотворительность постоянно была важной заботой святителя, здесь лишь отметим, что он посоветовал своему духовному сыну обратить внимание на бедствующих духовного звания. В сословном русском обществе духовенство зачастую оставалось в приниженном состоянии и по статусу и по материальному положению, тем более, когда священники выходили за штат, не имея средств пропитания, или их вдовы и сироты оказывались в таком положении.
Горихвостов, вопреки ожиданиям своих родных, надеявшихся на наследство, направляет основной свой капитал на организацию приюта (богадельни) для вдов и сирот из семей церковнослужителей московской епархии, лишившихся кормильцев. Уже в начале 1830-х гг. в просторном и богато убранном дворянском особняке проживало до 180 вдов и девиц. Вероятно, в нее влилась богадельня, существовавшая ранее при церкви Николы в Столпах, и сохранившиеся обширные палаты боярина Милославско-го, имевшего большой двор на этих землях во второй половине XVII в. [7. С. 264, 269].
2 октября 1832 г. в здании горихвостовской богадельни была освящена церковь в память великомученика Димитрия Солунско-го, небесного покровителя основателя приюта. Конечно, храм освятил митрополит Филарет, произнесший при этом слово. Как не
отметить здесь, что то был не большой храм, богато украшенный и наполненный сотнями людей, а скромная церковь с десятками матушек и поповен-сирот, но проповедь святителя Филарета была, по обыкновению, проникновенна, ярка и глубока. «Взирая на сей дом, как на дело человеколюбия, на сей храм, как на дело благочестия, соединенного с человеколюбием, — помышляя о сирых, беспомощных, бескровных, которым уготовляется здесь кров, помощь, замена попечений родительских, — во всем, что здесь устроено, приготовлено, назначено, примечая тихое мановение руки, свободно и попечительно простирающейся кделу благотворения, как изъясню я чувствование утешения, как удовлетворю побуждению благодарности?.. Жизнь человека идет подобно тому, как дни мира от начала их... Жизнь человеческая показывается сперва в сумраке, смешенном из тьмы неведения и из мерцаний простоты и незлобия детского. Затем возрастающие страсти, возрастающая чувственность усиливают мрак... Что же может способствовать тому, чтобы сделать сердце человеческое менее грубым и более способным оглашаться глаголами духа, просвещаться светом благодати?.. в числе способов к сему один из простейших есть добровольное умягчение, растворение собственного сердца любовию к ближнему, состраданием к бедствующему, делами человеколюбия... Твори усердно дела человеколюбия: тогда разверзется рано свет твой» [1. Т. III. С. 222].
В советское время горихвостовская богадельня сначала была переименована в Дом социального обеспечения имени Некрасова, а позднее превращена в обычное коммунальное жилище, храм уничтожен. В конце XX в. в доме разместился Детский фонд, и память о храме восстановлена [8. С. 539-541].
Особый разряд составляли церкви при московских кладбищах. Издавна кладбища возникали около приходских церквей, но после страшной чумы 1771 г. по указу императрицы Екатерины II они были закрыты, а новые кладбища возникали за чертой города. Ваганьковское — в 1772 г. Воздвигнутая там деревянная церковь св. Иоанна Милостивого простояла недолго. В 1824 г. состоялось освящение новой каменной церкви Воскресения Словущего, построенной по проекту А. Г. Григорьева в стиле классицизма (ампира) [9. С. 274].
Пятницкое кладбище также возникает за чертой Москвы в 1772 г. и получает название от деревянного храма во имя св. му-
ченицы Параскевы Пятницы. В 1830—1835 гг. по проекту архитекторов Ф. М. Шестакова и В. А. Балашова был возведен новый каменный храм Живоначальной Троицы. При традиционной планировке (храм, трапезная, колокольня) храм создан в стиле классицизма (ампир), его строгий рисунок прост и изящен [10.
С. 502-503].
В 1853 г. в Троицком храме, вблизи южной стены была похоронена мать святителя Филарета Евдокия Никитична Дроздова. Пятницкое кладбище было ближайшим к Свято-Троицкому подворью лавры, на котором проживал святитель и вблизи которого жила его мать. В дневнике святителя за 20 марта записано: «Преста-вися раба Божия Евдокия. Мати моя, в 9 часов утра». А на девятый день по кончине он записал увиденный сон: «...пришла со свечою в руках; свет не земной; говорит: это дали мне на 40 дней — вся в белом» [цит. по: 11. С. 70]. Памятная доска на месте захоронения сохранилась до настоящего времени.
В первом обзоре храмов филаретовской эпохи названы шесть храмов, три из них были разорены в советское время. Не притязая нисколько на попытку постигнуть невысказанные прозрения святителя Филарета, обратим внимание на его размышления о храме Божием, о его значении и судьбе.
Святитель Филарет придавал особое значение созданию любого нового храма еще и потому, что ощущал свою особую роль пастыря, ведущего церковный народ. Создание храма радость, но и эта высокая радость не должна быть бездумной. В одной из проповедей на освящение храма, произнесенной в 1832 г., он задается вопросом: «После других, не простирается ли, может быть, и ко мне повеление: показать храм тем, которые могут смотреть на него со вниманием, особенно теперь, когда храм только что явился в своем существе и действии, потому что слава Господня вниде во храм (Иез. 43,4)» и тут же обращается к судьбе первого храма Соломона: «Грехи народа Иудейского — холодность к истинной вере, пристрастие к суевериям языческим, корыстолюбие, роскошь, неправда, угнетение сильными слабых, непослушание подчиненных властям, возрастание до расстройства жизни частной и общественной... привлекли наконец решительный суд Божий: Иерусалим взят и разрушен Вавилонянами. Храм Соломонов сожжен. Иудеи отведены в плен Вавилонский». И далее он смело об-
ращается к молящимся: «Слышащие сие теперь могут подумать, что сие до них не касается. Мы не иудеи, скажут они, не имели не-счастия по грехам лишиться своего храма, но имеем благословение Божие видеть храм, благочестивым усердием воздвигнутый и благодатию Божией освященный. Признаю и я над делом вашим благословение Божие, сорадуюсь вам, призываю продолжение благословения Божия. Но не торопитесь с вашими прекословны-ми помыслами. Вы тотчас услышите то, что, верно, не до одних Иудеев касается... Если приятно и вожделенно им видение нового храма, то пусть позаботятся о сохранении храма. Если заботятся о сохранении храма, то пусть вспомнят, что грехи разрушают храм. Если знают, что грехами разрушается храм, то путь перестанут быть разрушителями храма» [1. Т. III. С. 215—218].
Так в филаретовском слове в один узел завязываются судьбы одной московской церкви и древнего храма Соломона, благие побуждения благочестивых московских создателей храма с их же грехами и прегрешениями, охлаждением и равнодушием к вере их потомков. Так за видимым покойным благолепием православной Москвы святитель Филарет опасался прихода гнева Господня. И действительно, около половины освященных им в Москве храмов оказались разрушенными.
Библиография
1. Святитель Филарет. Сочинения. Слова и речи. В 5 т. М., 1873—1885.
2. Рассказы бабушки из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д. Благово. Л., 1989.
3. Храм Христа Спасителя в Москве. М., 1992.
4. Яковлев А. Ж Участие святителя Филарета (Дроздова) в создании храма Христа Спасителя в Москве // Филаретовский альманах. Вып. 4. М., 2008.
5. Собор Богоявления в Елохово. История храма и прихода. М., 2004.
6. Иоанн (Снычев), митр. Жизнь и деятельность Филарета, митрополита Московского. Тула, 1994.
7. Сытин И В. Из истории московских улиц. М., 1958.
8. Москва православная. Октябрь. М., 2004.
9. Москва православная. Сентябрь. М., 2003.
10. Москва православная. Великий Пост. Святая Пасха. М, 2007.
11. Хондзинский Павел, свящ. О келейном дневнике святителя Филарета. Келейный дневник святителя Филарета // Филаретовский альманах. Вып. 1. М., 2004.
