CC BY
134
УДК 94
В. П. Жабоедов-Господарец
ХАРАКТЕРИСТИКА ПРАВОВОГО СТАТУСА ВЕЛИКОГО КНЯЖЕСТВА ФИНЛЯНДСКОГО ПО МАТЕРИАЛАМ ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ НАЧАЛА XX СТОЛЕТИЯ
Аннотация. Дается характеристика отношения к правовому статусу Великого княжества Финляндского со стороны ведущих дореволюционных партий. Анализируются методы, применявшиеся ими в газетной полемике, определяется основной перечень вопросов, который они затрагивали в рамках этой проблемы во время публичного ее обсуждения на страницах периодической печати.
Ключевые слова: финляндский вопрос, Государственная Дума, «Речь», «Голос Москвы», «Русское Знамя», «Новое Время», «Московские Ведомости», кадеты, октябристы, правые, либералы, консерваторы.
V. P. Zhaboedov-Gospodarets
LEGAL STATUS CHARACTERISTICS OF THE GRAND DUCHY OF FINLAND ACCORDING TO THE PERIODICAL PRESS OF THE EARLY XXth CENTURY
Abstract. The article describes the relationship to the legal status of the Grand Duchy of Finland in terms of the leading pre-revolutionary parties. The author analyzes the methods used by them in a newspaper controversy and determines the core set of issues that affect them as part of the problem at the time of public debate in the pages of periodicals.
Key words: Finnish question, State Duma, «Speech», «Voice of Moscow», «Russian banner», «New Time», «Moscow News», cadets, octo, right, liberals, conservatives.
«Финляндский вопрос» являлся одним из самых проблематичных в области национальной политики Российской империи в начале XX столетия. Русификаторский курс, принятый в качестве рецепта решения проблемы в период генерал-губернаторства Н. И. Бобрикова, привел к обострению отношений между метрополией и окраиной, активизации финляндского автономистского движения и гибели Н. И. Бобрикова [1]. Послабления со стороны метрополии позволили умиротворить финнов и практически свести на нет сепаратистское движение [2]. Период премьерства П. А. Столыпина отмечен очередным «походом» на Финляндию. Премьер-министр, сообразуясь с политическими реалиями, предоставил право решения проблемы депутатам Государственной Думы [3], среди которых были как явные поклонники Великого княжества Финляндского и функционирующих в нем парламентских институтов, так и те, кто был весьма критично настроен в отношении привилегий, которыми пользовалась Финляндия. Среди всех вопросов, касающихся механизмов инкорпорации Финляндии в общеимперское правовое поле, спорным являлся статус Великого княжества Финляндского в составе Империи. Характеризуя правовой статус Великого княжества Финляндского, думские партии стояли во многом на кардинально различных позициях.
Полемика по этому вопросу практически сразу перенеслась из думских стен на страницы партийных изданий.
Правые были сторонниками теории о завоевании Финляндии. Тем самым они ставили ее в один ряд с другими провинциями Империи. Эта теория оформилась во второй половине XIX в. в результате дискуссий о правовом статусе Великого княжества между сторонниками теории унии и теории завоевания. Сторонниками второй были известные специалисты-правоведы -профессора Н. Таганцев, Н. Коркунов, Э. Берендтс, В. Даневский, Ф. Мартене, А. Алексеев [4]. Так, А. С. Алексеев писал: «Финляндия не присоединилась к России, а была присоединена к России. Связь между Финляндией и Россией основывается на договоре не между Финляндией и Россией, а между Швецией и Россией. Финляндия не самостоятельное государство, связанное с Россией реальной унией, а инкорпорированная Россией провинция» [5, с. 26]. Акцент на завоевание Финляндии имел важное значение в анализе правыми финляндского вопроса.
Ссылаясь на мнение именитых специалистов, правые публицисты и идеологи в своих выступлениях и публикациях рассуждали об особенностях вхождения Финляндии в состав Империи и ее фактическом положении на начало XX столетия. Правые не признавали юридической силы договоренностей, достигнутых в марте 1809 г. на сейме в Борго. Согласно их мнению, Финляндия, на тот момент являвшаяся частью Шведской империи, не имела права вести переговоры с Россией. Подобные действия правыми оценивались однозначно как измена. С думской трибуны депутат Марков 2-й заявлял: «Я позволяю себе сказать, не в сейме в Борго, а на так называемом сейме в Борго, по следующим основаниям. Сейм этот состоялся 15 марта 1809 года. Мирный договор России со Швецией был заключен 5 сентября того же года, полгода спустя после этого якобы сейма. Таким образом, в марте 1809 года в Финляндии не было никаких полноправных финляндских граждан, а были подданные Шведского Короля, который в это время вел с Русским Императором войну. Позвольте вас спросить: разве мог быть законным финляндский сейм, составленный из явных изменников своему Шведскому монарху? Ибо люди, которые во время войны заключают какие-либо договоры или какие-либо совещания с враждебным своему монарху Государем, суть государственные изменники, но никоим образом не полномочные граждане своего государства» [6, с. 86]. Согласно мнению правых, сейм в Борго не имел легитимной силы. Люди, на тот момент являвшиеся подданными Шведского Короля, не могли вступать в какие-либо переговоры с русским правительством. На основании этого Марков 2-й утверждал, что никакого сейма в Борго не было, а было сборище изменников Шведскому Королю [6, с. 89]. Проведение сейма правые относили к военно-тактическим акциям, проводимым для создания лояльного отношения финляндцев к русским. Сейм в Бор-го, по их мнению, не мог утвердить характер отношений между Финляндией и Россией, а должен был только умиротворить финнов.
Со схожей позиции вопрос вхождения Финляндии в состав Российской империи рассматривали октябристы. Так, газета «Голос Москвы», разъясняя своим читателям обстоятельства присоединения Великого княжества, ссылалась на слова члена русско-финляндской комиссии, составленной для обсуждения законопроекта общеимперского законодательства, Н. Н. Корево. Он заявлял: «Финляндия завоевана, а не только присоединена к России, и правооб-
ладание ее куплено ценою русской крови и бесчисленных жертв» [7]. Подобный ракурс освещения вопроса во многом развязывал руки правым и октябристам при обсуждении законопроекта общеимперского законодательства. Ставя Великое княжество в один разряд с другими окраинами, военным путем присоединенными к империи, они тем самым лишали его особенного положения в ее составе. С помощью соответствующих публикаций пытались лишить Княжество щита в виде местного законодательства, ограничивавшего вмешательство правительства во внутренние дела Финляндии.
Кадеты в этом вопросе были отчасти согласны со своими оппонентами. Они не отрицали факта завоевания Финляндии, но в их интерпретации вхождение Великого княжества в состав Российской империи стало естественным продвижением России на Балтику, в результате которого «руки были присоединены к туловищу» [8]. Это позволило России избавиться от неспокойного соседа и непрерывных войн, а Финляндии приобрести право независимого существования в пределах своей внутренней жизни [9].
Заявляя о подчиненном положении Финляндии, правые соглашались с особым статусом, закрепленным за ней, подтвержденным статьями Фрид-рихсгамского мирного договора от 5 сентября 1809 г., с предоставлением финнам особого законодательства, функционирующего на основе «Формы правления» от 21 августа 1772 г. и «Акта соединения и безопасности» от 21 февраля и 3 апреля 1789 г. Но в их интерпретации привилегии, которыми пользовалось Княжество, были односторонним даром российского монарха, наделившего финнов привилегиями как завоеватель, который по праву победителя был волен выбирать формат отношений между государством и завоеванной территорией. Отталкиваясь от этого, они утверждали, что, пока все те постановления русских императоров, на которых покоится современное политическое устройство Финляндии, остаются неотмененными, до тех пор и само это устройство сохраняет свою юридическую и нравственную обоснованность и страна свое политическое бытие [5, с. 22]. Сами же постановления, по представлению правых, могли быть отменены Императором без согласований с финляндской стороной, что в то же время означало изменение характера правового статуса Великого княжества [10, с. 1; 11, с. 14].
Подобные рассуждения полностью соответствовали представлениям о свободном поведении относительно покоренной страны со стороны страны-завоевательницы. Такая логика рассуждений была в русле представлений правых о формате государственной власти Империи. Свойственное им упование на мудрость монарха, ничем не ограниченного в своих действиях, вступало в противоречие с представлениями финнов о высшей власти. Финское общество, видевшее высшую силу в законе, развившее эффективно действующие парламентские институты, не могло уповать на волю одного человека. Пусть даже если он был первым лицом в государстве. Нежелание правых принимать эту истину приводило к обвинениям в неуважении монарха и институтов власти, функционирующих в Империи.
Акт наделения Финляндии привилегиями правые оценивали как проявление неудачной окраинной политики Александра I, приведшей в дальнейшем финляндцев к убеждению в предоставлении им не только государственной автономии, но и некоторых признаков государственной самостоятельности [12, с. 10], к формированию теории о личной унии Княжества с Монархом. В этом вопросе рассуждения правых имели зерно истины. Провинция,
наделенная рядом привилегий, действительно оказалась в более выгодном положении, чем внутренние губернии, и развивалась намного динамичнее громоздкой Империи. Но, забрасывая Княжество критическими замечаниями, правые отказывались признавать рациональное использование финнами предоставленных им условий, видя в этом лишь паразитерство по отношению к остальной Империи.
Саму теорию правые называли не иначе, как «легендой о финляндском государстве», появившейся в 60-е гг. XIX столетия. «Научным» теоретиком ее, по их мнению, был Ю. Коскинен (профессор Гельсингфорского университета, известный, однако, больше не как ученый, а как политический деятель), изданная которым в 1872 г. «История Финляндии» заключала в себе целый отдел, озаглавленный: «Финляндия, как государство в унии с Россией». Это был первый опыт, по утверждению правых публицистов, «научной» теорети-зации финляндского сепаратизма. За Коскиненом последовали другие (Юерг, Германсон, Даниельсон, Кастрен, Монголири и др.), и, таким образом, в сравнительно короткий промежуток времени создалось целое учение о «финляндском государстве». В качестве лица, давшего отпор теоретическим притязаниям финляндцев, назывался К. Ф. Ордин, издавший в 1889 г. работу «Покорение Финляндии» (первый том этой двухтомной работы являлся опровержением легенды о «финляндском государстве»). За Ординым последовал длинный ряд русских ученых (профессора А. В. Лохвицкий, Н. М. Кор-кунов, Н. С. Таганцев, Н. Д. Сергеевский) и писателей (К. И. Якубов, Ф. П. Еленев, П. И. Мессарош, М. М. Бородкин и др.), проливших, по убеждению правых, истинный свет на положение Финляндии в составе русского государства и шаг за шагом разбивших финляндское сепаратистское учение [13, с. 79]. В своих рассуждениях названные авторы придерживались линии насильственного подчинения Финляндии России, сам факт которого, по их мнению, делал совершенно бессмысленными все последующие теоретизирования по финляндскому вопросу.
Основную причину, которая подвигла финляндцев сформировать теорию о личной унии, правые видели в наличии особых привилегий. Пуришке-вич в своей думской речи настаивал, что «отличительной чертой тех народностей, которые входят в состав великой русской Империи, является то, что всякий раз, как им дается известная свобода и когда она расширяется, когда раздвигаются невозможные аппетиты у этих народностей... эти аппетиты ведут к тому, что приходится брать назад то, что было дано. Этого не избегла и Финляндия» [6, с. 266]. Националистически настроенный лидер Союза Михаила Архангела призывал в своих выступлениях использовать в качестве основной меры в окраинной политике метод сокращения привилегий и увеличения повинностей в пользу государства, что в определенной мере совпадало с мнением большинства представителей правого движения. Что касается финнов, то указывался конкретный политический акт, подвигнувший их к разработке теории о «финляндском государстве». По словам Пуришкевича, им стало позволение Александра II на открытие в 1863 г. сейма. Далее он продолжает: «. мы видим не стремление к получению автономных прав, а мы видим прямое стремление к отделению Финляндии от России, сепарати-ческие тенденции, которые развиваются все более и более» [6, с. 268]. В интерпретации правых, восстановление деятельности финляндского сейма в 1863 г. было мероприятием крайне вредным, способствовавшим усилению
неподконтрольности Великого княжества по отношению к Империи и, как следствие, развитию сепаратистских тенденций. Критика парламентских институтов была характерным явлением в идеологии правых партий. В развитии их они видели угрозу стабильному развитию государства, основанного на неограниченной воле монарха. Парламент же, согласно их рассуждениям, являлся рассадником крамолы, где лица, заботящиеся только о личном благе, проводят подходящие только для них законопроекты, не соответствующие нуждам основной массы населения. Монарх же являлся тем лицом, по их мнению, кто мог защитить своих подданных от корыстных действий нерадивых парламентариев.
В схожем ключе высказывались октябристы. Но в отличие от правых они не критиковали подобную меру в отношении Великого княжества, а называли акт наделения Финляндии автономными правами преждевременным. Согласно их рассуждениям подобные права Финляндия должна была получить только после того, как доказала бы свою верность Империи. Нарушение этой последовательности, по выводам октябристов, привело к тому, что Россия оказалась в роли угнетательницы, а Финляндия - в роли ее невинной жертвы [14]. Свои рассуждения они подтверждали ссылкой на английский колониальный опыт. В нем их привлекало то, что, «только добившись признания за собою особых прав, Англия дала Южной Африке автономию, но с условием суверенитета над ней английского парламента» [15]. Октябристы последовательно в печати проводили мысль о превосходстве империи в правовом отношении над Княжеством. Подобный подход был очень важен для доказательства законности принимаемых законодательных актов относительно Великого княжества Финляндского на заседаниях Государственной Думы. В отличие от правых, призывавших в случае необходимости решить финляндский вопрос силовым путем, октябристы стояли на законном пути решения проблемы, посредством обсуждения вопроса на заседаниях Государственной Думы, специально создаваемых комиссиях. В связи с этим они высказывали сожаление по поводу запоздалой реакции в решении финляндского вопроса. По мнению октябристов, в начале XX столетия было необходимо создать губернское земское представительство в Финляндии. Тогда была бы возможность определить компетенцию сейма сообразно интересам всего государства [16]. Основной акцент в подобных рассуждениях был сделан на определяющую роль центра в процессе реформирования финляндского сейма. Так как эта реформа могла быть проведена в либеральном ключе, то это, по мнению октябристов, не давало бы повода финнам и лояльным к ним для критики в адрес имперского правительства.
Кадеты, отстаивавшие интересы Финляндии, выступавшие против ограничения автономии Великого княжества Финляндского и введения общеимперского законодательства, в принадлежащих Финляндии особых правах видели только благо. Отстаивая особый статус Княжества, они приводили слова министра финансов В. Н. Коковцова, который указывал, что Финляндия пользуется признанной за ней основными законами Русского государства автономией. Кроме того, автономия эта неоднократно была подтверждена и государями России [17]. Подобным аргументом кадеты пытались урезонить правых и октябристов, неоднократно заявлявших о своих верноподданнических чувствах. Ссылка на авторитет предшествующих самодержцев должна
была сдерживать антифинляндскую активность сторонников общеимперского законодательства.
В арсенале кадетов имелось большое количество аргументов в пользу сохранения особого статуса Великого Княжества. Приводя мнения различных крупных сановников, они также указывали, что наличие у Финляндии особого статуса позволило развить население окраины, и в политическом отношении финны стали одними из самых даровитых [18]. Исключительное положение Финляндии в составе Империи, по мнению кадетов, стало главной причиной процветания окраины. Оно являлось основным фундаментом, на котором зиждилось ее благополучие. Корреспонденты «Речи» приводили мнение финнов на то, чем для них является особое законодательство. Согласно мнению барона Пальмена особый статус позволил развить сеть народных школ, создать превосходную инфраструктуру в виде разветвленной железнодорожной сети и шоссейных дорог, почтовых сообщений, береговых освещений и создать конкурентоспособную промышленность. Лишение же Финляндии этих привилегий, согласно мнению собеседника «Речи», могло привести к тому, что «все это будет сметено, как ураганом» [19]. Для «увесистости» своих доводов кадетское издание приводило мнение члена финляндской комиссии Государственного Совета, лидера литовско-русского коло И. О. Корвин-Милевского, который утверждал, что «Финляндия из страны бедной и неплодородной, благодаря своей собственной культуре, сумела превратиться в западный уголок, делающий честь России. Законопроект стремится эту культуру разрушить и обратить Финляндию в какую-нибудь олонецкую губернию. Не привлекательна и другая задача проекта - наводнить страну русскими чиновниками, вместо туземных» [20]. Приводя столь содержательные комментарии, кадеты, защищая Финляндию, также достаточно прямо указывали на причину антифинских поползновений, видя в этом лоббирование интересов определенных групп. Также, по мнению кадетов, искусственно раздувая финляндский вопрос, правительство намеренно уводило общество от обсуждения более важных и насущных проблем [21]. Среди защитников особого подхода в решении финляндского вопроса, в период жарких обсуждений его на заседаниях Государственной Думы, кадеты, кроме того, называли генерал-губернатора Великого княжества Финляндского Бекмана, заявлявшего о невозможности отмены основных финляндских законов общегосударственными [22]. Развивая мысль Бекмана, кадеты утверждали, что отношения центральной и местной законодательной власти не могут быть определяемы центральной властью односторонне, самостоятельно и совершенно независимо. Отстаивая эту позицию, они выступали в противовес Корево, утверждавшему на заседаниях финляндской комиссии об обратном, и стоявшим за ним кругам, ратовавшим за отмену автономного статуса Великого княжества и лишения его особого законодательства [23, 24]. Сохранение прежнего принципа, по мнению кадетов, позволило бы финнам максимально долго сохранять автономию во внутренних делах, избегать сверхдавления из центра.
Октябристы, доказывая абсолютную законность и практическую необходимость проектов общеимперского законодательства, тем самым «давали отпор» появлявшимся в прессе и присылаемым Правительству России адресам и заявлениям иностранных ученых и членов европейских парламентов. Октябристы доказывали, что подобного рода заявления являются плодом
творчества господ Тергрена и Мехелина, «фарширующих протесты европейских ученых финляндской начинкой» [25, 26]. Помимо этого, «Голос Москвы» напечатал наполненный «праведного» гнева ответ члена Государственного Совета В. Ф. Дейтриха французским парламентариям, в котором он заявлял о «неслыханном и невиданном вмешательстве членов иностранного парламента во внутренние законодательные дела другой страны» [27]. Подобные публикации, вероятнее всего, по задумке авторов газеты должны были вызвать «справедливое» возмущение у читателей. Для октябристов было важным доказать, что финляндский вопрос является сугубо внутренним делом Российской империи, а любое вмешательство и комментарии извне -либо происки финнов, либо неадекватные действия иностранных государственных учреждений.
В ином ракурсе подобная информация освещалась в кадетской «Речи». Используя отработанный подход, в виде ссылки на авторитетов, в статьях указывались авторы обращений и воззваний с поименным перечислением и указанием на их компетентность в этом вопросе. По сообщению газеты, в совещании по обсуждению финляндского вопроса принимали участие: сэр Фредерик Поллок (Оксфорд), Гергарт Аншютц (Берлин), Эрнест Нис (Брюссель), Леон Мишу (Гренобль), Джон Вестлэк (Кембридж), Бэр (Геттинген), Лапраделл (Париж), фан-дер Флугт (Лейден). Упомянутые европейские ученые - специалисты по вопросам государственного и международного права, собрашившиеся в Лондоне по инициативе голландских ученых [28]. Кадеты отмечали, что подобные действия находили положительный отклик в Финляндии и будоражили финскую интеллигенцию. Сожаление кадетов вызвало то, что подобные вещи появлялись в финской прессе в перепечатанном виде без комментариев местных политиков, «стесненных» должностным положением [29]. Кадетам необходимо было доказать незаконность действий Государственной Думы и русского правительства в отношении Финляндии. Ссылка на мировых светил юриспруденции, депутатов иностранных парламентов, где демократические традиции культивировались на протяжении столетий, выглядела весомым аргументом. Лишение легитимности данной меры в глазах широкого круга русской общественности для кадетов было бы маленькой победой.
Апеллируя кадетам, октябристы «играли» с читателем. Авторы «Голоса Москвы» использовали достаточно простой прием: они публиковали заявления финских политиков, цитаты из программных заявлений партий, в которых имелась критика в адрес России. Подводя итоги выборам в финский сейм в 1907 г., они отмечали, что большинство избирателей отдали свои голоса социал-демократам, открыто заявлявшим о том, что в будущем Финляндия порвет все сношения с «варварской Россией» [30]. Анализируя результаты выборов, автор делал однозначный вывод о популярности идеи свободной Финляндии среди широких масс финского народа. В преддверии выборов в сейм в 1910 г. на страницах «Голоса Москвы» появилось предвыборное воззвание партии старофиннов, перепечатанное из газеты <Шш1 8иоше1аг» (№ 289), в котором заявлялось: «Финские граждане! Те грозные государственные тучи, которые в последнее время «из-за границы» поднялись на наше небо, покроют будущность нашего народа. Вслед за последними выборами был проведен так называемый «закон общегосударственного законодательства», который отнимает у нашего народа стародавние наследованные от отцов
права и свободу, разрушает внутреннюю автономию нашей страны, останавливает самостоятельное народное развитие. Это грязное постановление проведено через русское законодательное учреждение, с совершенным устранением нашего свято утвержденного права.» [31]. Публикуя подобный материал, октябристы намеренно отрицательно настраивали читателей относительно Финляндии, апеллируя к свойственному русским людям чувству имперстности. После принятия законопроектов, инкорпорирующих Финляндию в общеимперскую правовую систему, на страницах «Голоса Москвы» с завидным постоянством стали появляться заметки о неповиновении финнов принятым законопроектам. Так, в числе нарушителей законов были как депутаты сейма [32], так и простые чиновники [33], отказывавшиеся подчиняться новому законодательству. Подобные сообщения авторы оставляли без комментариев, давая возможность читателю самому осмыслить позицию, занятую финской стороной. Депутатов сейма уличали в отказе обсуждать законопроекты, переданные им на рассмотрение российским правительством в новом порядке, согласующимся с новыми правилами, определенными Государственной Думой. Чиновников обвиняли в отказе руководствоваться новыми правилами непосредственно по месту прохождения службы. Нежелание финнов руководствоваться новым законодательством подтверждается объявлением циркуляра генерал-губернатора, который по поручению Совета министров предупреждал их против принятия участия в бойкотировании закона об уравнении в правах русских в Финляндии [34].
Если противодействие общеимперскому законодательству в правой и октябристской печати рассматривалось как неопровержимое зло, кадеты же подобные действия интерпретировали совершенно в ином ключе. В этом вопросе они были солидарны с лидером финского автономистского движения Лео Мехелиным, который заявлял, «что те законы, которые собираются издать для нас помимо нас, в Финляндии законами не будут» [35]. Исходя из этого, все случаи противодействия принятию и проведению в жизнь общеимперского законодательства кадетами рассматривались как совершенно приемлемые действия по защите законного порядка. «Речь» с нескрываемой радостью отмечала, что финны едины в борьбе за сохранение своих законов [36]. Корреспонденты информировали своих читателей, какой характер эта борьба принимает на местах. Так, с завидным постоянством появлялись заметки, сообщавшие об отказе чиновников собирать гербовый сбор. Этот налог был утвержден финским сенатом, русским по своему составу, без предварительного согласования с финляндским сеймом. «Речью» отмечалось, что зачастую сила сопротивления финских чиновников зависела от их индивидуальных качеств. При всеобщем убеждении о незаконности отдельных мер, принятых в отношении Финляндии, на местах противодействие отличалось вариативностью, кто-то из чиновников отказывался взимать гербовый сбор, другие взимали, третьи, взимая, не перечеркивали марок, с тем, чтобы они сохранили свою ценность [37, 38]. Ведущую роль в защите финских законов кадеты отводили финляндскому сейму. Кадетское издание отмечало, что в сложный для Финляндии период заседания сейма посещало большое количество простых граждан, неравнодушных к проблеме, интересующихся реакцией сейма [39].
Особым направлением в критике правых и октябристов было правовое положение русских граждан. Напоминая о полноправном положении финнов
на территории всей Империи, они требовали того же и для русских на территории Княжества [40]. Среди основных претензий, предъявляемых к динамично развивающейся окраине, были: ограничения в правах граждан России, находящихся на территории Княжества, запрет на занятие ими административных должностей, отсутствие свободы занятия торговлей, препятствие повсеместному распространению русского языка. Характеризуя положение русских на финляндской окраине, октябристы определяли его как «угнетенные русские» [41]. Рассуждая о справедливости притязаний, корреспонденты «Русского Знамени» и «Голоса Москвы» напоминали: «. в России мы видим финляндцев всюду: и на постах министров, командующих армиями, и в рядах русского войска, и в составе русских министерств, и при дворе. Видим мы их бездонно и беспошлинно торгующими наравне с русскими людьми, видим целые финляндские предприятия в самом Петербурге, словом, видим их всюду в России, пользующихся благами и преимуществами русских подданных» [41]. Сами финны относились довольно спокойно к подобной критике, уповая на то, что они не просили наделять их равными правами с русскими гражданами вне Финляндии. Рассуждая о последствиях возможных ограничений в отношении финнов, они заявляли, что подобная мера не отразится существенно на гражданах Княжества из-за их небольшого количества вне Финляндии на территории Империи [42].
В кадетском издании эту проблему также не обошли стороной. Кадеты признавали неполноправное положение русских граждан, но основной акцент делали на мирном сожительстве русских и финнов в пределах Великого княжества Финляндского и позитивном отношении со стороны финнов к русской культуре. В доказательство своим утверждениям «Речь» приводила репертуар финских театров, в котором было много русских постановок, а также обращала внимание на помощь финнов русским студентам при организации последними различных вечеров. Самым главным, по мнению кадетского издания, было мирное сожительство финских и русских рабочих [43]. Что касается источника ограничения прав русских на территории Финляндии, то «Речь», ссылаясь на депутата финляндского сейма, делилась с читателями следующим замечанием: «При союзе финляндских рабочих в Гельсингфорсе существовал русский отдел, в котором принимали участие русские рабочие. Союз и отдел носили вполне мирный профессиональный характер. И что же. в 1907 г. генерал-губернатор, вопреки протестам финляндского союза, распорядился о закрытии русского отдела! И закрыл. Финляндский отдел существовать может, русский отдел - нет. Кто же ограничивает в Финляндии права русских граждан?» [44]. Представляя подобного рода контраргументы, кадеты действовали в противовес правой и октябристской печати, снимая ответственность за ограничение в правах русских с финнов. Они отмечали готовность финнов в решении этой насущной проблемы, в подтверждение приводили слова члена финляндского сейма Даниельсона-Кальмари, заявлявшего о необходимости уравнения в правах русских подданных в Финляндии [45], и заявления, звучавшие из рядов младофиннов, также признававших необходимость дать русским все права, ограждая при этом лишь свое национальное существование [46]. Начиная с 1912 г. газета «Речь» не ввязывалась в серьезную полемику с правыми и октябристскими изданиями по правовому положению русских граждан на территории Финляндии. Она информировала своих читателей о случаях противодействия уравнительному законодательству,
но подобные действия финской стороны оставляла без комментариев, ограничиваясь кратким сообщением об имевшемся случае. Вопрос правового статуса русских граждан был особенным. По его содержанию кадеты были солидарны со своими оппонентами, но отрицали несправедливые претензии, предъявляемые финской стороне, и пытались срезать наиболее острые углы. В связи с этим они внимательнее пытались разобраться в сути проблемы, определить ее первоисточник и найти оптимальный способ ее решения. Случаи противодействия уравнительному законодательству выпадали из выстраиваемой кадетами картины доброжелательных финнов. В связи с этим, не имея возможности совсем не упомянуть, «Речь» предпочитала ограничиться небольшим сообщением, «затерявшимся» в числе других, повествующих о событиях и происшествиях в разных уголках мира [47, 48].
Объясняя необходимость принятия срочных мер относительно Великого княжества, октябристы предлагали вполне простые и понятные доводы, что «не приходит наивным людям в голову только одно соображение, что настоящее преступное варварство и самоубийственная грубость в том и состоит, что мы у своих детей рвем куски из рук, чтобы накормить чужеродных пиявок, которые становятся тем жаднее и злее, чем больше убеждаются в святой простоте и безнадежной наивности россиян» [49]. Подобный аргумент заставлял обывателя совершенно в ином контексте оценивать действия правительства и Государственной Думы относительно Великого княжества Финляндского. Добавляя периодически отдельные штрихи, правые и октябристские издания «рисовали» необходимый образ Финляндии для проведения проекта общеимперского законодательства.
Оценивая реакцию финнов на принятые законопроекты, ограничивающие самостоятельность Великого княжества, октябристское издание заявляло: «. если, будучи избалованы вековым покровительством власть имущих не в пример прочим окраинам, финляндцы не могут узреть в законе 17 июня 1910 года ничего, кроме «варварского угнетения», то в этом меньше всего виноваты мы, русские люди XX века» [50]. Логика рассуждений октябристов основывалась на уверенности превосходства имперских парламентских институтов над окраинными. В связи с этим законопроекты, получившие одобрение в Государственной Думе, должны были быть беспрепятственно одобрены финляндским сеймом. Также, ссылаясь на мнение вице-президента финляндского Императорского Сената генерала Маркова, октябристы утверждали, что в том случае, если бы финляндцы искренне желали идти навстречу русским требованиям, то они могли сами выработать законопроект для обсуждения в сейме или программу для Высочайшего утверждения, не дожидаясь, пока это сделает русское правительство [51]. Но так как ничего подобного не происходило, их автоматически приписывали к реакционерам, препятствующим претворению в жизнь прогрессивного законодательства. Правые и октябристы, достаточно много уделяя внимания обоснованию необходимости введения общеимперского законодательства, приводя множество примеров противодействия его внедрению, не представляли читателям глубинного анализа, чем подобное реформирование обернется для Великого княжества Финляндского. Преобладание общеимперских интересов над частными окраинными - основной аргумент, которого они придерживались. Будучи последовательными, все попытки сохранения финнами своего законодательства и автономного статуса Финляндии они рассматривали как из-
мену общеимперским интересам и к схожему убеждению пытались подвести своих читателей.
Согласно представлениям правых, Великое княжество Финляндское было рядовой провинцией Империи, наделенной особыми привилегиями в одностороннем порядке. Привилегии, согласно заявлениям их публицистов и идеологов, в любой момент могли быть отобраны у Великого княжества путем оглашения самодержавной воли монарха без предварительных согласований с финнами. Особый статус Финляндии они считали явлением ненормальным и активно призывали к изменению формата отношений, вплоть до применения насильственных мер в том случае, если финляндцы стали бы сопротивляться. Октябристы, в отличие от них, настаивали на законном решении проблемы, исключающем применение силы, к тому же они не были столь категоричны в вопросе финляндской автономии, высказываясь за оставление Великому княжеству права самостоятельности в решении внутренних вопросов [52]. Но в то же время они настойчиво отстаивали позицию, что в связи с появлением Государственной Думы статус финляндского сейма стал на порядок ниже и одной из его обязанностей было руководствоваться теми решениями, которые принимались на заседаниях Государственной Думы [53]. По мнению кадетов, меры, принимаемые в отношении Великого княжества Финляндского, являлись абсолютно незаконными. Основные законы, подтвержденные всеми предшествующими монархами и на тот момент царствовавшим Николаем II, - вот то единственное, чем должны были руководствоваться финны, то, что позволило развить Финляндию в правовом, политическом, экономическом и культурном отношении, то, что не имело право, согласно мнению кадетов, отменять Государственная Дума без согласия финской стороны [55, с. 143].
Список литературы
1. Дякин, В. С. Национальный вопрос во внутренней политике царизма XIX -начала XX вв. (к постановке проблемы) / В. С. Дякин. - СПб. : ЛИСС, 1998.
2. Матти, Клинге. Имперская Финляндия / Клинге Матти ; пер. с финск. И. Со-ломеща, В. Мусаева и А. Рупасова. - СПб. : Изд. дом «Коло», 2005.
3. Аврех, А. Я. П. А. Столыпин и судьбы реформ в России / А. Я. Аврех. - М. : Политиздат, 1991.
4. Новикова, И. Н. Особое государство или провинция империи: проблема государственно-правового статуса Финляндии в российско-финляндских отношениях XIX века / И. Н. Новикова // Пространство власти: Исторический опыт России и вызовы современности. - М. : МОНФ, 2001.
5. Ковалевский, М. М. Сборник мнений русских профессоров государственного права о природе отношений России к Финляндии / М. М. Ковалевский. - СПб. : б. и., 1910.
6. Запросы по финляндскому управлению в Государственной Думе 1908 года. -СПб., 1908.
7. Финляндский вопрос // Голос Москвы. - 1910. - № 58. - С. 4.
8. Козельцов, В. 100-летие Фридрихсгамского мира. Финляндская война / В. Козельцов // Речь. - 1909. - № 243. - С. 2.
9. Григорьев, А. К событиям 1808-1809 г. / А. Григорьев // Речь. - 1909. -№ 243. - С. 2.
10. Берендтс, Э. Н. К вопросу о правовом положении Финляндии / Э. Н. Берендтс. -СПб., 1910.
11. Берендтс, Э . Н . По поводу воззваний иностранных ученых относительно прав Финляндии / Э. Н. Берендтс. - СПб., 1910.
12. Будилович, А. С. Вопрос об окраинах России. В связи с теорией самоопределения народностей и требованиями государственного единства / А. С. Будилович. -СПб., 1906.
13. Липранди, А. П. Россия и ее Финляндская окраина / А. П. Липранди. - Харьков : б. и., 1910.
14. Финляндская аргументация // Голос Москвы. - 1911. - № 30. - С. 2.
15. Трансвааль и Финляндия // Голос Москвы. - 1912. - № 16. - С. 1.
16. Б. О финляндском сейме // Голос Москвы. - 1907. - № 122. - С. 1.
17. Министр финансов В. Н. Коковцов об автономии Финляндии // Речь. - 1910. -№ 243. - С. 2.
18. Барон Ф. А. Мейендорф о финляндском запросе // Речь. - 1908. - № 28. - С. 2.
19. Григорьев, А. Финляндское письмо. Беседа с бароном Пальменом / А. Григорьев // Речь. - 1910. - № 85. - С. 2.
20. Озеросский, С. К финляндскому законопроекту / С. Озеросский // Речь. -1910. - № 118. - С. 2.
21. Скептик. Проворство рук // Речь. - 1909. - № 285. - С. 2.
22. Об отношении Финляндии к России // Речь. - 1909. - № 84. - С. 2.
23. М. Суверенитет и государственная автономия // Речь. - 1909. - № 312. - С. 2.
24. В русско-финляндской комиссии // Речь. - 1909. - № 338. - С. 3.
25. Финляндская откровенность // Голос Москвы. - 1910. - № 19. - С. 19.
26. Финляндский вопрос // Голос Москвы. - 1910. - № 101. - С. 1.
27. Отголоски финляндского вопроса // Голос Москвы. - 1910. - № 251. - С. 3.
28. Декларация европейских ученых по финляндскому вопросу // Речь. - 1910. -№ 68. - С. 2.
29. Финляндские дела // Речь. - 1910. - № 14. - С. 3.
30. Из Финляндии // Голос Москвы. - 1907. - № 69. - С. 3.
31. Вести из Финляндии // Голос Москвы. - 1910. - № 287. - С. 5.
32. Финляндский сейм // Голос Москвы. - 1910. - № 210. - С. 3.
33. Финляндские дела // Голос Москвы. - 1914. - № 30. - С. 3.
34. В Финляндии // Голос Москвы. - 1913. - № 17. - С. 4.
35. Сенатор Лео Мехелин // Речь. - 1910. - № 84. - С. 2.
36. Финляндские дела // Речь. - 1909. - № 162. - С. 2.
37. Литвинцев, С. Финляндский вопрос / С. Литвинцев // Речь. - 1910. - № 7. - С. 2.
38. Гербовый сбор // Речь. - 1910. - № 8. - С. 4.
39. Финляндские дела // Речь. - 1911. - № 41. - С. 3.
40. Дрозд-Бонячевский, Влад. Польша и Финляндия / Влад. Дрозд-Бонячев-
ский // Русское Знамя. - 1906. - № 53. - С. 2.
41. Национальный вопрос // Голос Москвы. - 1907. - № 296. - С. 4.
42. Дневники печати. Чего ждать от финляндского сейма // Московские Ведомости. -1910. - № 183. - С. 3.
43. Литовцев, С. Финляндские настроения / С. Литовцев // Речь. - 1910. - № 27. -С. 2.
44. Литовцев, С. Финляндские настроения / С. Литовцев // Речь. - 1910. - № 19. -С. 2.
45. Финляндские письма. Речь Даниельсона-Кальмари // Речь. - 1910. - № 252. - С.3.
46. Григорьев, А. Гельсингфорские письма / А. Григорьев // Речь. - 1911. -№ 101. - С. 2.
47. Речь. - 1913. - № 52. - С. 3.
48. Речь. - 1913. - № 81. - С. 4.
49. Спешность в деле с финляндским законодательством // Голос Москвы. - 1910. -№ 135. - С. 1.
50. Суверенная власть России над финляндской окраиной // Голос Москвы. - 1911. -№ 30. - С. 1.
51. У вице-президента финляндского Императорского сената ген. Маркова // Голос Москвы. - 1910. - № 211. - С. 2.
52. Финляндский вопрос // Голос Москвы. - 1910. - № 108. - С. 1.
53. Кондратенко, Д. П. Самодержавие, либералы и национальный вопрос в России в конце XIX - начале XX века / Д. П. Кондратенко. - Киров : ВятГГУ, 2005. -
С. 149.
54. Гоголевский, А. В. Очерки истории русского либерализма XIX - начала XX века / А. В. Гоголевский. - СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996.
References
1. Dyakin, V. S. Natsional'nyy vopros vo vnutrenney politike tsarizma XIX -nachala XX vv. (k postanovke problemy) / V. S. Dyakin. - SPb. : LISS, 1998.
2. Matti, Klinge. Imperskaya Finlyandiya / Klinge Matti ; per. s finsk. I. Solomeshcha, V. Musaeva i A. Rupasova. - SPb. : Izd. dom «Kolo», 2005.
3. Avrekh, A. Ya. P. A. Stolypin i sud'by reform v Rossii / A. Ya. Avrekh. - M. : Polit-izdat, 1991.
4. Novikova, I. N. Osoboe gosudarstvo ili provintsiya imperii: problema gosudarstven-no-pravovogo statusa Finlyandii v rossiysko-finlyandskikh otnosheniyakh XIX veka / I. N. Novikova // Prostranstvo vlasti: Istoricheskiy opyt Rossii i vyzovy sovremennosti. -M. : MONF, 2001.
5. Kovalevskiy, M. M. Sbornik mneniy russkikh professorov gosudarstvennogo prava o prirode otnosheniy Rossii k Finlyandii / M. M. Kovalevskiy. - SPb. : b. i., 1910.
6. Zaprosy po finlyandskomu upravleniyu v Gosudarstvennoy Dume 1908 goda. - SPb., 1908.
7. Finlyandskiy vopros // Golos Moskvy. - 1910. - № 58. - S. 4.
8. Kozel’tsov, V. 100-letie Fridrikhsgamskogo mira. Finlyandskaya voyna / V. Ko-zel'tsov // Rech'. - 1909. - № 243. - S. 2.
9. Grigor’ev, A. K sobytiyam 1808-1809 g. / A. Grigor'ev // Rech'. - 1909. - № 243. -S. 2.
10. Berendts, E. N. K voprosu o pravovom polozhenii Finlyandii / E. N. Berendts. -SPb., 1910.
11. Berendts, E. N. Po povodu vozzvaniy inostrannykh uchenykh otnositel'no prav Finlyandii / E. N. Berendts. - SPb., 1910.
12. Budilovich, A. S. Vopros ob okrainakh Rossii. V svyazi s teoriey samoopredele-niya narodnostey i trebovaniyami gosudarstvennogo edinstva / A. S. Budilovich. - SPb., 1906.
13. Liprandi, A. P. Rossiya i ee Finlyandskaya okraina / A. P. Liprandi. - Khar'kov : b. i., 1910.
14. Finlyandskaya argumentatsiya // Golos Moskvy. - 1911. - № 30. - S. 2.
15. Transvaal' i Finlyandiya // Golos Moskvy. - 1912. - № 16. - S. 1.
16. B. O finlyandskom seyme // Golos Moskvy. - 1907. - № 122. - S. 1.
17. Ministr finansov V. N. Kokovtsov ob avtonomii Finlyandii // Rech'. - 1910. - № 243. -S. 2.
18. Baron F. A. Meyendorf o finlyandskom zaprose // Rech'. - 1908. - № 28. - S. 2.
19. Grigor’ev, A. Finlyandskoe pis'mo. Beseda s baronom Pal'menom / A. Grigor'ev // Rech'. - 1910. - № 85. - S. 2.
20. Ozerosskiy, S. K finlyandskomu zakonoproektu / S. Ozerosskiy // Rech'. - 1910. -№ 118. - S. 2.
21. Skeptik. Provorstvo ruk // Rech'. - 1909. - № 285. - S. 2.
22. Ob otnoshenii Finlyandii k Rossii // Rech'. - 1909. - № 84. - S. 2.
23. M. Suverenitet i gosudarstvennaya avtonomiya // Rech'. - 1909. - № 312. - S. 2.
24. V russko-finlyandskoy komissii // Rech'. - 1909. - № 338. - S. 3.
25. Finlyandskaya otkrovennost' // Golos Moskvy. - 1910. - № 19. - S. 19.
26. Finlyandskiy vopros // Golos Moskvy. - 1910. - № 101. - S. 1.
27. Otgoloski finlyandskogo voprosa // Golos Moskvy. - 1910. - № 251. - S. 3.
28. Deklaratsiya evropeyskikh uchenykh po finlyandskomu voprosu // Rech'. - 1910. -№ 68. - S. 2.
29. Finlyandskie dela // Rech'. - 1910. - № 14. - S. 3.
30. Iz Finlyandii // Golos Moskvy. - 1907. - № 69. - S. 3.
31. Vesti iz Finlyandii // Golos Moskvy. - 1910. - № 287. - S. 5.
32. Finlyandskiy seym // Golos Moskvy. - 1910. - № 210. - S. 3.
33. Finlyandskie dela // Golos Moskvy. - 1914. - № 30. - S. 3.
34. V Finlyandii // Golos Moskvy. - 1913. - № 17. - S. 4.
35. Senator Leo Mekhelin // Rech'. - 1910. - № 84. - S. 2.
36. Finlyandskie dela // Rech'. - 1909. - № 162. - S. 2.
37. Litvintsev, S. Finlyandskiy vopros / S. Litvintsev // Rech'. - 1910. - № 7. - S. 2.
38. Gerbovyy sbor // Rech'. - 1910. - № 8. - S. 4.
39. Finlyandskie dela // Rech'. - 1911. - № 41. - S. 3.
40. Drozd-Bonyachevskiy, Vlad. Pol'sha i Finlyandiya / Vlad. Drozd-Bonyachev-skiy // Russkoe Znamya. - 1906. - № 53. - S. 2.
41. Natsional'nyy vopros // Golos Moskvy. - 1907. - № 296. - S. 4.
42. Dnevniki pechati. Chego zhdat' ot finlyandskogo seyma // Moskovskie Vedomosti. -1910. - № 183. - S. 3.
43. Litovtsev, S. Finlyandskie nastroeniya / S. Litovtsev // Rech'. - 1910. - № 27. - S. 2.
44. Litovtsev, S. Finlyandskie nastroeniya / S. Litovtsev // Rech'. - 1910. - № 19. - S. 2.
45. Finlyandskie pis'ma. Rech' Daniel'sona-Kal'mari // Rech'. - 1910. - № 252. - S.3.
46. Grigor’ev, A. Gel'singforskie pis'ma / A. Grigor'ev // Rech'. - 1911. - № 101. - S. 2.
47. Rech'. - 1913. - № 52. - S. 3.
48. Rech'. - 1913. - № 81. - S. 4.
49. Speshnost' v dele s finlyandskim zakonodatel'stvom // Golos Moskvy. - 1910. - № 135. -
S. 1.
50. Suverennaya vlast' Rossii nad finlyandskoy okrainoy // Golos Moskvy. - 1911. - № 30. -
S. 1.
51. U vitse-prezidenta finlyandskogo Imperatorskogo senata gen. Markova // Golos Moskvy. - 1910. - № 211. - S. 2.
52. Finlyandskiy vopros // Golos Moskvy. - 1910. - № 108. - S. 1.
53. Kondratenko, D. P. Samoderzhavie, liberaly i natsional'nyy vopros v Rossii v kontse XIX - nachale XX veka / D. P. Kondratenko. - Kirov : VyatGGU, 2005. - S. 149.
54. Gogolevskiy, A. V. Ocherki istorii russkogo liberalizma XIX - nachala XX veka /
A. V. Gogolevskiy. - SPb. : Izd-vo S.-Peterb. un-ta, 1996.
Жабоедов-Господарец Василий Петрович
аспирант, Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена (г. Санкт-Петербург, Набережная реки Мойки, 4S)
E-mail: [email protected]
Zhaboedov-Gospodarets Vasiliy Petrovich
Postgraduate student, Russian State Pedagogical University named after A. I. Gertsen (Saint-Petersburg, 48 Naberezhnaya reki Moyky str.)
УДК 94 Жабоедов-Господарец, В. П.
Характеристика правового статуса Великого княжества Финляндского по материалам периодической печати начала XX столетия /
В. П. Жабоедов-Господарец // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2013. - № 1 (25). - С. 17-31.
