CC BY
92YABLOCHKINA, IRINA V. - Doctor of History, Professor, Plekhanov Russian University of Economics (info@helri.com). UPOROV, IVAN V. - Doctor of History, Ph.D. in Law, Professor, Department of Constitutional and Administrative Law of Krasnodar University of MIA of Russia.
УДК 94(47).084.3:303.446.4
МАРМАЗОВА Т.И.
ХАРАКТЕРИСТИКА ОСНОВНЫХ ЭТАПОВ МАХНОВСКОГО ДВИЖЕНИЯ В ИСТОРИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 1920-Х ГОДОВ
Ключевые слова: махновское движение, Н. Махно, повстанческое движение, Гражданская война, историография, крестьянское движение, историческая литература, мемуарная литература, Советская власть, махновщина, крестьянство, анархизм, анархо-махновщина.
В статье, на основе исторической литературы 1920-х годов, раскрыта степень научного исследования повстанческого движения под предводительством Н. Махно, осуществлен историографический анализ периодизации махновского движения и его роль в повстанческом крестьянском движении периода Гражданской войны. Особое внимание уделено освещению исследователями периода 1920-х годов темы участия махновских формирований в совместной с большевиками Крымской операции и разгроме армии П. Врангеля. Показано, что историография 1920-х годов была представлена исследованиями, содержащими противоречивые и зачастую диаметрально противоположные оценки исторического значение повстанческого движения под предводительством Н. Махно. В значительной части работ оно характеризуется, как бандитизм, мелкобуржуазная анархическая стихия. При этом советские историки 1920-х годов признавали положительный вклад махновского движения в дело защиты интересов крестьян лишь на определенных его этапах - во время борьбы против немецко-австрийских оккупантов и деникинцев.
MARMAZOVA, T.I
CHARACTERISTIC OF THE MAIN STAGES OF THE MAKHNOVIST MOVEMENT IN THE HISTORICAL LITERATURE OF THE 1920S
Keywords: The Makhnovist movement, N. Makhno, insurrectionary movement, Civil War, historiography, peasant movement, historical literature, memoir literature, Soviet power, Makhnovism, peasantry, anarchism, anarcho-Makhnovism.
In the article, based on historical literature of the 1920s, reveals the degree of scientific research of the insurrectionary movement led by N. Makhno, considers in detail the historiographic analysis of the periodization of the Makhnovist movement and its role in the insurrectionary peasant movement during the Civil War. Special attention is paid to the coverage by researchers of the 1920s of the participation of the Makhnovist forces jointly with the Bolsheviks in the Crimean operation and in the debellation of P. Wrangel's army. It is shown that the historiography of the 1920s was represented by studies containing conflicting and often diametrically opposed assessments of the historical significance of the rebel movement led by N. Makhno. In a large part of the work, it is characterized as banditry, the petty-bourgeois anarchist element. At the same time, Soviet historians of the 1920s recognized the positive contribution of the Makhnovist movement to protecting the interests of peasants only at certain stages — during the struggle against the German-Austrian invaders and Denikinists.
Повстанческое движение во главе с Нестором Ивановичем Махно отличалось не только своим значительным размахом, но и глубокой противоречивостью. Будучи важным военно-политическим фактором общественно-политической жизни на протяжении всех трех лет гражданской войны 1918-1920 гг., оно пережило периоды подъема и спада, динамичного расширения, а потом и сужения сферы социального влияния. Не случайно, изменчивость политической ориентации, движущих сил и, в определенной степени, содержания и направленности движения, уже в 1920-е годы побудила исследователей дифференцировать его на этапы и на этой основе охарактеризовать его содержание и историческое значение. Целью данной статьи является анализ исторической литературы 1920-х годов, посвященной рассмотрению вопросов периодизации махновского движения и его роли в повстанческом крестьянском движении периода Гражданской войны.
Своеобразными первыми историками махновского движения стали уже современники -участники событий, прежде всего, вожди Российской коммунистической партии (большевиков) -РКП(б). Так, отдавая должное влиянию повстанцев на общую расстановку «классовых сил» в условиях войны, В.И. Ленин акцентировал внимание на закономерностях превращения Украины в один из самых мощных центров войны крестьян против Советской власти [1, с.186]. В этой связи он ставил Н. Махно в один ряд с Юденичем, Колчаком и Петлюрой, каждый из которых, по выражению вождя пролетариата, отражал «разнообразие форм и окрасок контрреволюции в разных местах России» [2, с. 428]. Вслед за В. Лениным исключительно с классовых позиций оценивал махновское движение Л.Д. Троцкий, в понимании которого оно представляло собой «ужасное колебание мелкого буржуа» [3, с. 224].
На этом фоне гораздо более контрастно и неоднозначно повстанческо-крестьянское движение характеризовали оценки, предложенные видным украинским политическим деятелем В.К. Винниченко в работе «Возрождение нации». Этого автора больше интересовала национальная основа и национальная ориентированность движения. Вместе с тем, крестьянство, по его мнению, поднялось не против «социальной, коммунистической политики советского правительства» и не из-за своей индивидуалистской сущности, а против насильственной экспроприации большевиками продуктов крестьянского труда [4, с. 430-432]. При этом В. Винниченко, подходя с «национальной» меркой, затруднялся однозначно оценить даже личность вождя повстанцев. «Нельзя с уверенностью сказать, - писал бывший председатель Директории УНР, - ничего даже о такой известной фигуре в повстанческом движении, как Махно. Из рассказов одних, он идейный анархист, сознательный украинец, с романтическим укладом своего войска, по образцу запорожского; по рассказам других - это просто бандит, беспринципный, антиукраинец» [4, с.68].
Именно в таком противоречивом диапазоне поиска между индивидуальным и классовым, национальным и интернациональным, архаичным и прогрессивным и могла, по-видимому, формироваться историографическая палитра махновского движения. Однако уже в 1920-е годы, под давлением государственных идеологических штампов, она претерпела явное обеднение. Приоритетным критерием периодизации махновского движения, например, для исследователя Д. Лебедя стала социальная база восстания. С момента его зарождения в 1918 году социальная структура повстанцев характеризовалась им, как широкая. В связи с возвращением помещиков во времена Скоропадского, лагерь повстанцев одинаково активно пополнялся как кулаками, так и середняками, и беднотой [5, с.10]. В ходе второго этапа (1919 - ноябрь 1920 гг.) махновское движение было уже представлено, по мнению Д. Лебедя, «конгломератом кулачества со всякого рода подонками, уголовниками, искателями приключений» [5, с.17]. Что стало причиной такой социальной трансформации повстанческого лагеря, остается, по существу, не проясненным. Стремясь выделить тенденцию постепенной реализации повстанческим движением таких присущих ему черт, как мелкобуржуазность и контрреволюционность, Д Лебедь ограничивался лишь констатацией неподтвержденного фактами процесса сужения его социальной базы. В действительности, после возвращения помещиков вместе с армией А.И. Деникина в 1919 году, социальная база повстанцев во главе с Н. Махно не претерпела существенных изменений. Процесс ее сужения имел место уже в следующем 1920 г. и, особенно, в 1921 году.
Завершающий период махновского движения, во время которого состоялась его ликвидация, Д. Лебедь «начинает» 25 ноября 1920 года (в действительности данное событие произошло 26 ноября 1920 г.), когда отряды Красной армии перешли к военным действиям против махновцев на Крымском полуострове [5, с.40]. По нашему мнению, концентрируя внимание на значении внешнего силового фактора в «обезвреживании» махновского движения, Д. Лебедь косвенно признавал это движение вполне самодостаточным, зафиксировав, что без широкомасштабных действий, направленных на его уничтожение, повстанческое движение под предводительством Н. Махно в дальнейшем по-прежнему находило бы поддержку в крестьянской среде. В связи с такой постановкой вопроса можно подвергнуть сомнению обоснованность известного утверждения советской историографии относительно идейного банкротства махновского движения в 1920-1921 гг. и его перерождения в группировки уголовников и разного рода авантюристов.
Похожий методологический подход использовал и известный историк И. Тепер в труде «Махно: От «единого анархизма» к стопам румынского короля» (1924) [6]. При определении основных этапов движения, исследователь определил социальный аспект как ключевой, но сделал обоснование такого подхода более основательно. Так, первый период, который длился в течение 1918 года, был охарактеризован им как массовый. Среди активных движущих сил данного периода - «трудовые слои» села. Для второго этапа (1919-1920 гг.) было характерно усиление влияния со стороны кулаков. Впрочем, при этом исследователь не отрицает, что до 1920 года в махновских отрядах преобладали крестьяне, «связанные с сохой и плугом», то есть бедняки и середняки [6, с. 34-35]. В отличие от всех других исследователей повстанческой эпопеи под руководством Н. Махно, И. Тепер опрометчиво называл 1920 год последним годом махновского движения, очевидно считая, что начало широкомасштабных военных действий Красной армии против махновцев в конце ноября 1920 года положило конец истории самого движения, как самостоятельной и
влиятельной силы эпохи гражданской войны [6, с.75].
Вместе с тем, из всех исследователей 1920-х гг., наверное, только И. Тепер попытался комплексно определить историческое значение махновского движения. Он отмечал, в частности, что после свержения самодержавия и Временного правительства анархизм вошел в полосу исторических экспериментов. Благодатной базой для их осуществления стала Украина, где открывалась возможность привить анархическую идеологию массовому повстанческому движению. Значение махновского движения заключалось в попытке его участников построить бесклассовое анархическое общество в его «набатовской» модификации. Автор отмечал в этой связи, что представителям «Набата» повезло сказать последнее слово анархического Корана, и этим словом была «махновщина» [6, с. 10, 11, 16]. Важным моментом в размышлениях И.Тепера относительно исторического значения махновского движения было признание его универсальных ценностей. Главная причина этой универсальности заключалась в том, что само крестьянство всегда было идеальным социальным слоем для реализации анархистских идеалов. В связи с этим автор склонялся к выводу о том, что махновское движение - «явление не только украинской действительности». А потому, где бы анархисты ни пытались осуществить анархический эксперимент, там махновщина была неизбежной [6, с.11].
Заметным сдвигом в направлении основательной разработки периодизации повстанческого движения во главе с Н.И. Махном стал труд М. Кубанина «Махновщина. Крестьянское движение в степной Украине в годы гражданской войны» (1926) [7]. Автор предложил целостную концепцию развития махновского движения от «бедняцко-середняцкого бунта против буржуазно-помещичьей реакции» до «кулацкого движения». По мнению автора, эта эволюция сопровождалась постоянными колебаниями «махновщины» между революцией и реакцией в зависимости от ряда социально-экономических предпосылок. Исследователь выделил в связи с этим три периода махновского движения, согласно его целям и содержанию. Первый период - революционного повстанчества - сопровождался борьбой с гетманщиной и немцами и длился с весны 1918-го до начала 1919 года. Второй период охватывал время от установления Советской власти на Украине в начале 1919 года до провозглашения новой экономической политики. Борьба попеременно велась то с Советами, то с Деникиным и Врангелем. Третий период, по определению исследователя, обрамляют, соответственно, начало НЭПа и бегство остатков махновцев за границу. Он был наполнен почти исключительно борьбой с Советской властью [7, с.224].
Важными чертами концепции М. Кубанина являлись признание самодостаточности махновского движения, как формы крестьянского протеста, а также попытки понять логику действий повстанцев в периоды противостояния различным военно-политическим силам. Интересным нам представляется и тот факт, что исследователь, анализируя различные факторы, оказывавшие влияние на развитие махновского движения, избрал в качестве основного критерия социально-экономические процессы. М. Кубанин отмечал, что первый период отличался борьбой с гетманской реставрацией старых дореволюционных отношений в аграрном секторе. Она стала логическим продолжением борьбы, начатой крестьянством еще в 1917 году против помещиков и политики Временного правительства. Следовательно, это был период середняцко-бедняцкого движения [7, с.224].
Второй этап, с характерным для него изменением основного вектора направленности повстанческой борьбы, был значительно сложнее и начался с сопротивления крестьян земельной политике большевиков. С апреля по конец лета 1919 года Н. Махно сосредоточился на противодействии Советской власти. Это была первая фаза указанного этапа, когда в борьбе с большевиками приняла участие значительная часть сельского населения. М. Кубанин причину присоединения бедноты к повстанцам видел в несостоятельности политики Советской власти, ее неспособности обеспечить крестьянам необходимый прожиточный уровень. Аграрная политика большевиков не удовлетворяла в то время большинство социальных слоев села, поскольку государство отбирало у них долю бывшей помещичьей земли, как справедливо отмечал исследователь [7, с. 31, 244]. Следующая фаза второго этапа была заполнена борьбой махновцев с А.И. Деникиным. Автор считал ее чрезвычайно колоритной, поскольку в тылу Деникина существовала настоящая крестьянская республика [7, с.225]. Следует отметить, что эту позицию разделяли и многие другие историки (Д. Лебедь, И. Тепер и т.д.). Несмотря на идеологическую ангажированность, они вынуждены были констатировать, что махновское движение, после
отступления большевиков с территории Украины, стало единственной организационной силой, объединившей крестьянство в его борьбе против А. Деникина [6, с.43].
Заключительная фаза второго периода началась, по мнению автора, в январе 1920-го года, когда махновское движение пошло по нисходящей линии. Способствовала этому предложенная большевиками новая система обеспечения бедноты путем процентных отчислений с продразверстки, взымаемой с середняка и сельской буржуазии. В результате, как отмечает М. Кубанин, беднота окончательно перешла на сторону пролетариата. Данный факт исследователь считал свидетельством «ослабления» махновской армии, что нам представляется сомнительным, так как именно в этот период времени Н.Махно со своими повстанцами участвовал в уничтожении врангелевских формирований в Крыму в ходе совместной операции с возглавляемыми М. Фрунзе красными частями. Этот временный союз Н.Махно с большевиками М.Кубанин связывал с интересами середняка - основной движущей силы повстанцев, объясняя его тем, что введение продналога изменило ситуацию, и новый курс большевиков удовлетворил середняка, чем повлек отток крестьян из армии Махно. По мнению исследователя, так начинался третий этап, когда в подразделениях Н. Махно оставалась и продолжала борьбу лишь незначительная, преимущественно куркульская, часть ее бывших сторонников [7, с. 153, 225, 226].
На наш взгляд, М. Кубанин был первым исследователем истории махновского движения, который предложил наиболее обоснованную на то время его периодизацию. Однако он обошел другую важную проблему, а именно - значение махновского движения, как исторического явления. Лишь название труда исследователя удостоверяло намерения такого осмысления. Тем не менее, автор толковал махновскую эпопею как крестьянское движение в степной Украине в контексте гражданской войны, что, безусловно, подчеркивало масштабы восстания.
Интересный вариант периодизации махновщины предложил К. Герасименко, который выделил этап становления махновского движения (с марта 1918 до начала 1919 года) и этап широкомасштабной деятельности махновской армии (начало 1919 - ноябрь 1920 гг.), когда она играла весомую роль в событиях гражданской войны на юге [8, с. 7-8]. Впоследствии, детализируя названные этапы, К. Герасименко сосредоточился на основных событиях в истории махновского движения, обращая особое внимание именно на военные операции. Апогеем военных действий махновцев первого года восстания автор обоснованно называет захват города Екатеринослава (декабрь 1918). С этого момента имя Махно стало известным в общероссийском масштабе. Он «из боя» взял город, выпустив по нему до 2 тысяч снарядов из шестидюймовых пушек, отобранных у немцев [8, с. 8-9].
Второй этап начался, считал К. Герасименко, с сотрудничества Н. Махно с советской властью в 1919 году. Дивизиям повстанцев, как вполне боеспособному военному формированию, было поручено занять Мариупольский фронт, действуя против частей Добровольческой армии генерала А. Деникина. Но, по мнению автора, махновцы быстро проявили свою неспособность противостоять регулярной армии и к тому же разложили соседние - дисциплинированные и, в целом, достаточно устойчивые советские войска. Белогвардейский генерал В.З. Май-Маевский медленно продвигался вперед, а махновцы под натиском противника, особенно при появлении танков, бежали с фронта, потянув за собой и советские войска. В результате южный фронт зашатался, и Красная армия покатилась к Орлу. Не впервые, резюмировал К. Герасименко, здесь проявилась способность махновцев лишь к партизанской тактике [8, с.19].
Разрыв Н. Махно с большевиками и провозглашение Л. Троцким вне закона лидеров повстанческого движения положили начало кратковременному сотрудничеству Н. Махно с С. Петлюрой. К. Герасименко отмечал, что в первых числах августа 1919 года махновская армия, которая существенно уменьшилась и была обременена значительным числом раненых, достигла линий «петлюровского фронта» Калинковичи-Казатин. В результате переговоров, были приняты раненые повстанцы, а махновским подразделениям предлагалось занять возле Умани отдельный участок фронта. Петлюровцы вместе с махновцами, отбивая лошадей и обозы с разнообразным грузом, ежедневно наносили удары по большевикам, которые отступали. Однако, отдохнув и усилившись, армия Н. Махно оставила лагерь С. Петлюры («изменила ему») и начала свой известный рейд по тылам А. Деникина [8, с. 19, 20, 22].
Следует отметить, что К. Герасименко, в целом, отличало предвзятое отношение к Н. Махно, которого, при всех признанных талантах, автор считал бандитом [8, с.44]. Впрочем, это не
помешало объективному освещению боевого пути махновской армии, особенно в период борьбы с Деникиным (сентябрь - ноябрь 1919 г.). Как и известный исследователь истории партизанской борьбы в России Каратыгин [9], К. Герасименко обратился к вопросу тактики Н. Махно в условиях широкомасштабных военных действий противника. В этой связи он показал, что с осени 1919 года Махно реорганизовал армию, и она постепенно трансформировалась в иное качество - из стаи грабителей в действительно народную партизанскую армию. Новые тактические находки лидера повстанцев заключались, по мнению автора, в сочетании оперативных действий на основных транспортных магистралях с операциями подальше от железных дорог. Сам Махно называл это потребностью «перенести борьбу с рельсов... в леса и поля». Свою пехоту он посадил на четырехколесные легкие тачанки, с установленными на них пулеметами и, имея прекрасный конный состав, перебрасывал на тачанках пехоту с поразительной быстротой то на один, то на другой участок боя, «всегда действуя молниеносно и неожиданно» [8, с. 22].
Успешное применение методов партизанской войны, личная отвага самого Н. Махно и личного состава его армии позволили достичь в ходе рейда в деникинских тылах результатов, которых, по определению К.В. Герасименко, не достигла ни одна военная группировка тех времен. Махновцы действовали в районе Полтавы, Кременчуга, Кривого Рога. В первых числах сентября они, по информации К. Герасименко, заняли Александровск, а дальше Роды, Бердянск, Мариуполь и, продвигаясь до Таганрога, стали угрожать даже ставке генерала Деникина [8, с.23].
Беспримерный, по мнению автора, разгром тыла заставил А. Деникина бросить против Н. Махно корпус Я.А. Слащева и почти весь конный корпус А.Г. Шкуро, которые считались одними из лучших формирований Добровольческой армии. Но им так и не удалось ликвидировать махновское движение, поскольку с успехом использованная партизанская тактика позволяла махновцам избегать длительного боевого контакта с силами противника и в то же время наносить мелкие, но многочисленные и неожиданные удары в ответ. В ноябре 1919 года начался отход деникинцев из Курска, стратегическая ситуация изменилась, и генерал Слащев, так и не закончив борьбы с Махно, направился в Крым.
Рассматривая политическое значение махновского движения, К. Герасименко отмечал, что оно стало возможным в условиях падения властных структур в украинском селе во время Гражданской войны, а сама анархия стала проявлением политической деградации и потери народом положительных общественных ориентиров. Останавливаясь на особенностях деятельности Н. Махно, К. Герасименко утверждал, что причинами его успехов были знания сокровенных крестьянских стремлений, личная храбрость, решительность, умение проводить достаточно сложные военные операции, огромная энергия и организационные способности. Вместе с тем, по мнению Герасименко, Махно лишь реагировал на настроения крестьян, а не создавал их, и именно за это его нельзя назвать вождем [8, с. 24, 30].
Освещая основные события военно-политической истории махновского движения, К.В. Герасименко обратился к вопросу взаимоотношений между Махно, Советской властью и Врангелем накануне проведения известной Крымской операции. Автор выделил, в частности, период союза Махно с бароном Врангелем (сентябрь 1920 г.), подчеркивая, что известный крестьянский вожак помогал белогвардейцам действиями мелких атаманов, на которых имел влияние, хоть они и не входили непосредственно в его формирования [8, с.35]. Данный тезис не был, на наш взгляд, должным образом аргументирован, да и сам автор признавал, что Махно только притворялся сторонником заключения союза с Врангелем, а сам вел переговоры с представителями Советской власти об объединении усилий для борьбы с белогвардейцами.
Необходимо также отметить, что К. Герасименко несколько поверхностно осветил последний период в истории махновского движения (конец 1920 - первая половина 1921 г.). Основное внимание он обратил на то, что после захвата Крыма Советская власть поставила себе задачу полностью ликвидировать формирования Махно. В результате успешных действий кавалерийских частей М. Фрунзе, в конце лета 1921 года Махно был прижат к Днестру и ему пришлось перейти границу с Румынией, спасаясь от преследования [8, с. 42, 43].
Попутно заметим, что в отличие от К. Герасименко, не только последний этап махновского движения, но и период совместной борьбы махновцев и красноармейцев с армией Врангеля не был должным образом освещен ни в мемуарной литературе [10], ни в трудах советских исследователей [5, 6, 11]. Даже такой основательный исследователь, как М. Кубанин, избежал конкретики
относительно Крымской операции и участия повстанцев во главе с Н. Махно в этих событиях [7]. В полной мере не дает ее и Главнокомандующий вооруженными силами на юге России генерал П. Врангель. В своих мемуарах он отмечал лишь, что «часть батьки Махно» (в другом фрагменте -«повстанческие отряды махновцев») двигались на Крым в составе красных дивизий от Азовского моря до плавней. В середине октября 1920 года все эти войска Южного фронта, насчитывали 14 пехотных и 12 кавалерийских дивизий, сконцентрировались в районе Бориславля, а 25 октября повстанческая армия Махно, вместе с Первой конной армией С.М. Буденного, уже заняла центральный участок северного Сиваша [12, с. 197, 200, 204]. Последнее подтверждает тот факт, что конница Н. Махно сыграла весомую роль в прорыве врангелевского фронта под Перекопом -решающем событии в битве за Крым.
Автор статьи «Последние дни махновщины на Украине» (1926) Э.Эсбах отметил, в частности, перипетии преследования махновцев на Правобережной Украине и в непосредственной близости к границе с Румынией, не вспоминая, что начало последнего этапа противостояния махновской и Красной армий пришелся на ноябрь 1920 года, то есть период завершения совместной операции, направленной на уничтожение врангелевских частей в Крыму [13].
Свою версию относительно значения участия махновцев во взятии Крымского полуострова предложил один из ближайших соратников Н. Махно - П. Аршинов. Если Д. Лебедь отмечал, что совместные действия против белогвардейцев не только не принесли пользы большевикам, но и нанесли им ущерб, вследствие падения дисциплины в красноармейских частях, которые взаимодействовали с махновцами [5, с. 40], то П.Аршинов отмечал весомую роль махновских подразделений в проведении всей Крымской операции. В то время, когда под самым Перекопом стояли красные части, махновцы, по словам автора, «взяли на 25-30 верст на восток от Перекопа и начали переправляться через Сиваш». Первой пошла конница Марченко, а за ней пулеметный полк Кожина, которые, по решению Махно, подошли к Крыму и принимали непосредственное участие в наступательной операции против врангелевцев. Несмотря на шквальный обстрел, они прорвали фронт, и командир крымской армией махновцев С. Каретник направил все части на Симферополь, который был взят во второй декаде ноября 1920 года. В результате, отмечал П. Аршинов, махновцы сыграли важную роль в Крымской операции, зайдя через Сиваш в его глубинные районы и заставив врангелевцев отойти далеко на юг под угрозой окружения в районе Перекопа [14, с. 118, 119]. Это объяснение совпадает с описанием указанных событий в мемуарах генерала П.Н. Врангеля [12, с. 204].
В работе П. Аршинова, как и в исследованиях большинства советских авторов того времени, проблема периодизации махновского движения рельефно не выделена. Но этот исследователь - очевидец и участник повстанческого движения на юге Украины представил ценную информацию о тех этапах развития «махновщины», которые либо вовсе не освещались советскими исследователями, либо подавались откровенно тенденциозно. В частности, он подробно поведал о военных действиях между махновцами и красноармейцами в районе Гуляйполя уже после возвращения остатков конницы Марченко из Крыма, где она, согласно приказу Фрунзе № 00149 от 23 ноября, должна была быть расформирована и, в следствие невозможности осуществления этой акции, была почти полностью уничтожена [14, с. 126]. Из названного источника нам становится известно, например, что в то время, как части Красной армии, пытаясь ликвидировать обескровленные остатки махновских отрядов, двигавшихся на «столицу Махновии» [14, с.128], руководитель повстанцев имел в своем непосредственном распоряжении не более 200 сабель так называемой особой сотни. Однако он атаковал на марше один из советских кавалерийских полков, который наступал на Гуляйполе, и вышел из окружения. Использовав недельный отдых, он собрал тысячу сабель конницы, полторы тысячи пехотинцев и на короткое время снова отвоевал Гуляйполе. По информации П. Аршинова, в ходе этой операции силами махновцев была разгромлена 42 советская дивизия, из которой около 2000 человек выразили желание остаться в повстанческой армии [14, с.128-129].
Нужно отметить, что при высокой оценке личных заслуг Н. Махно в борьбе за народные идеалы, автор в первую очередь, отмечал историческое значение широкого участия масс в повстанческой борьбе, становлении начал безгосударственности и самоуправление. «Махновщина», подчеркивал П. Аршинов, «была колоссальным явлением российской действительности». По глубине и разнообразию идей она превосходила все известные движения
трудящихся, отказавшихся от национальных, религиозных и политических предрассудков рабского строя [14, с. 29, 33].
Подобные оценки исторического значения махновского движения предлагал также другой соратник М. Махно - В. Волин. Как один из самых известных идеологов анархизма времен революции и гражданской войны в России, председатель Военного революционного комитета Революционной повстанческой армии (махновцев), он решился сделать вывод, согласно которому «махновщина» сыграла особую роль в революции, «выдерживая титаническую борьбу со всеми видами реакции и неоднократно спасая саму революцию» [15]. Вполне очевидно, что автор вкладывал в понятие «революция» содержание, свойственное анархизму.
Таким образом, историография 1920-х годов была представлена исследованиями, содержащими противоречивые и зачастую диаметрально противоположные оценки исторического значение повстанческого движения под предводительством Н. Махно. В значительной части работ махновское движение характеризуется, как бандитизм, мелкобуржуазная анархическая стихия [11, 16, 17]. Вместе с тем, советские историки 1920-х годов признавали положительный вклад махновского движения в дело защиты интересов крестьян лишь на определенных его этапах - во время борьбы против немецко-австрийских оккупантов и деникинцев.
Отдельного рассмотрения требуют те исследования, которые посвящены вопросам изучения военной тактики Н.Махно, успешно применявшейся им в ходе повстанческой борьбы.
Важной составляющей данного периода в изучении махновского движения является попытка таких исследователей, как Д. Лебедь, И. Тепер (Гордеев), М. Кубанин, К. Герасименко, П. Аршинов, определить не только историческое значение повстанческого движения, но и его периодизацию.
Вопрос о том, насколько повстанческое движение под руководством Н.И. Махно стало мощным компонентом Гражданской войны, определило характер социально-экономических преобразований и политических изменений 20-х годов, остается актуальным для отечественной историографии и сегодня. Взвешенный ответ на него возможен лишь при условии обобщения всего историографической наследия, посвященного махновскому движению, как самобытному, во многом уникальному историческому явлению.
Литература и источники
1. Ленин В.И. IX сьезд РКП(б). Доклад Центрального комитета // Избранные сочинения. В 10-ти т. - Т. 9. - М., 1987.
2. Ленин В.И. Речь на Всероссийском совещании политпросветов // Избранные сочинения. В 10-ти т. - Т. 9. - М., 1987.
3. Троцкий Л.Д. О Ленине / / К истории русской революции. - М., 1990.
4. Винниченко В. Вщродження наци. В 3-х ч. Ч.Ш. - Кшв-Вена, 1920.
5. Лебедь Д.З. Итоги и уроки трех лет анархо-махновщины. - Харьков: Всеукр. гос. изд-во, 1921. - 54 с.
6. Тепер И. (Гордеев). Махно: От «единого анархизма» к стопам румынского короля. - Киев: Молодой рабочий, 1924. - 102 с.
7. КубанинМ. Махновщина: крестьянское движение в Степной Украине в годы Гражданской войны. - Л.: Прибой, 1926.
8. ГерасименкоК.В. Махно // Герасименко К.В. Махно; Деникин А.И. Большевистский переворот. - Xарьков: «Интербук», 1990.
9. Каратыгин. Партизанство: Начальный опыт тактического исследования. -Харьков: Червона зброя, 1924. - 45 с.
10. Революция на Украине по мемуарам белах / Под ред. Н.Н. Попова. - М.-Л.: Госиздат, 1930. - 435 с.
11. Руднев В.В. Махновщина. - Харьков: Книгоспилка, 1928. -102 с.
12. Врангель П.Н. Записки. 1916-1920 гг. - М.: Менеджер; Пенза: Космос, 1991.
13. Эсбах Э. Последние дни махновщины на Украине // Война и революция. - 1926. - № 12. - С. 40-50.
14. Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Аршинов П. История махновского движения; Махно Н. Воспоминания; Дневник Г. А.Кузьменко. - М.: ТЕРРА; «Книжная лавка РТР», 1996.
15. ВолинВ.М. Предисловие // Аршинов П. История махновского движения (1918-1921); Махно Н. Воспоминания; Дневник Г. А. Кузьменко. - М.: ТЕРРА; «Книжная лавка РТР», 1996. - 496 с.
16. Равич-Черкасский М. Махно и махновщина. - Екатеринослав: Всеукраинское изд-во. Екатеринославск. отд., 1920 - 20 с.
17. Яковлев Я. Советская власть на Украине и махновщина. - Харьков: изд-во ЦК КП(б)У, 1920.
References and Sources
1. Lenin V.I. IX s'ezd RKP(b). Doklad Central'nogo komiteta // Izbrannye sochineniya. V 10-ti t. - T. 9. - M., 1987.
2. Lenin V.I. Rech' na Vserossijskom soveshchanii politprosvetov // Izbrannye sochineniya. V 10-ti t. - T. 9. - M., 1987.
3. Trockij L.D. O Lenine / / K istorii russkoj revolyucii. - M., 1990.
4. Vinnichenko V. Vidrodzhennya nacii. V 3-h ch. Ch.III. - Kiiv-Vena, 1920.
5. Lebed' D.Z. Itogi i uroki trekh let anarho-mahnovshchiny. - Har'kov: Vseukr. gos. izd-vo, 1921. - 54 s.
6. Teper I. (Gordeev). Mahno: Ot «edinogo anarhizma» k stopam rumynskogo korolya. - Kiev: Molodoj rabochij, 1924. - 102 s.
7. Kubanin M. Mahnovshchina: krest'yanskoe dvizhenie v Stepnoj Ukraine v gody Grazhdanskoj vojny. - L.: Priboj, 1926.
8. Gerasimenko K.V. Mahno // Gerasimenko K.V. Mahno; Denikin A.I. Bol'shevistskij perevorot. - Xar'kov: «Interbuk», 1990.
9. Karatygin. Partizanstvo: Nachal'nyj opyt takticheskogo issledovaniya. -Har'kov: Chervona zbroya, 1924. - 45 s.
10. Revolyuciya na Ukraine po memuaram belah / Pod red. N.N. Popova. - M.-L.: Gosizdat, 1930. - 435 s.
11. Rudnev V.V. Mahnovshchina. - Har'kov: Knigospilka, 1928. -102 s.
12. Vrangel' P.N. Zapiski. 1916-1920 gg. - M.: Menedzher; Penza: Kosmos, 1991.
13. Esbah E. Poslednie dni mahnovshchiny na Ukraine // Vojna i revolyuciya. - 1926. - N° 12. - S. 40-50.
14. Arshinov P. Istoriya mahnovskogo dvizheniya (1918-1921) // Arshinov P. Istoriya mahnovskogo dvizheniya; Mahno N. Vospominaniya; Dnevnik
G. A.Kuz'menko. - M.: TERRA; «Knizhnaya lavka RTR», 1996.
15. Volin V.M. Predislovie // Arshinov P. Istoriya mahnovskogo dvizheniya (1918-1921); Mahno N. Vospominaniya; Dnevnik G. A. Kuz'menko. - M.: TERRA; «Knizhnaya lavka RTR», 1996. - 496 s.
16. Ravich-Cherkasskij M. Mahno i mahnovshchina. - Ekaterinoslav: Vseukrainskoe izd-vo. Ekaterinoslavsk. otd., 1920 - 20 s.
17. Yakovlev YA. Sovetskaya vlast' na Ukraine i mahnovshchina. - Xar'kov: izd-vo CK KP(b)U, 1920.
МАРМАЗОВА ТАТЬЯНА ИВАНОВНА - доктор политических наук, профессор кафедры истории и философии Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова (t.i.marmazova@yandex.ru).
MARMAZOVA, TATYANA I. - Doctor of Political Sciences, Professor, Department of History and Philosophy, Plekhanov Russian University (t.i.marmazova@yandex.ru).
УДК 930(47)«192/198»:94(560). 323.1 «1918/22»
АЛИЕВА С.И.
НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ ТУРЕЦКОГО НАРОДА ПРОТИВ ФРАНЦУЗСКОЙ ОККУПАЦИИ МАРАША В СОВЕТСКОЙ
ИСТОРИОГРАФИИ
Ключевые слова: Турция, Мараш, Мустафа Кемаль, французская экспансия, национально-освободительное движение, кемалистская революция, советско-турецкий договор 1921 г.
В статье рассмотрена проблема изучения национально-освободительной борьбы турецкого народа против французских колонизаторов в советской историографии. Показано, что и в условиях Первой мировой войны, и после ее завершения национальным силам Турции пришлось продолжать вести новую войну в необычайно тяжелых условиях. За идею национализма выступал развитый в торговом отношении буржуазный элемент турецкого населения. Он в наибольшей степени являлся носителем идеи необходимости организации государства в тесных национальных границах, которые действительно гарантировали бы общность языка, экономической жизни, культуры и т.п. Тюркизм был назван базисом турецкой национальности. Отмечается, что на развернувшиеся в Киликии в 1918-1922 годы события повлияли империалистическая и колониальная политика французских монополистических кругов, с одной стороны, и принципы кемалистской национальной политики - с другой.
ALIYEVA, S.I
NATIONAL LIBERATION MOVEMENT OF TURKISH PEOPLE AGAINST FRENCH OCCUPATIONS OF MARASH IN SOVIET HISTORIOGRAPHY
Keywords: Turkey, Marash, Mustafa Kemal, French expansion, national liberation movement, Kemalist revolution, Soviet-Turkish Treaty 1921.
In the article considers the coverage of the problem of the national liberation struggle of the Turkish people against the French colonialists in Soviet historiography. It is shown that both in the conditions of the First World War and after its completion, the Turkish national forces had to wage a national war in unusually difficult conditions. The idea of nationalism was advocated by a commercially developed bourgeois element of the Turkish population. To the greatest extent, he was the bearer of the idea of the necessity of organizing a state within close national borders that would really guarantee a common language, economic life, culture, etc. Turkism was called the basis of Turkish nationality. It is noted that the events that unfolded in Cilicia in 1918-1922 were influenced by the imperialist and colonial policies of the French monopoly circles, on the one hand, and the principles of Kemalist national politics, on the other.
В советской историографии тема народно-освободительной борьбы турецкого народа против иностранной оккупации освещалась в основном в рамках исследования советско-турецких дружественных связей, с позиций классового подхода и марксистко-ленинской методологии. В главном, оценки и интерпретации советских историков основывались на том, что подписание 16 марта 1921 года в Москве «Договора о дружбе и братстве между РСФСР и Турцией» было организовано в сложнейшей международной обстановке. Указывая на то, что 30 октября 1918 года Османская империя капитулировала, подписав в Мудросе, навязанный штыками Антанты договор о перемирии, исследователи акцентировали внимание на империалистической составляющей политики стран Антанты, неизменно заостряя внимание на том, что конечной целью Антанты было решение «Восточного вопроса» путем фактического уничтожения турецкой государственности. Советские ученые видели в оккупации Турции и ее проливов угрозу не только для Анатолии, Восточного Средиземноморья, Ближнего Востока и Балкан, но и для самой России. По их мнению, попутно с расчленением Турции, Антанта собиралась активизировать вооруженную интервенцию на Юге России, т.е. на Северном Кавказе. В частности, в подтверждение ими приводилась директива Клемансо от 27 октября 1918 г. с изложением плана действий в отношении России: «Дальнейшее развитие этой интервенции будет зависеть от
