CC BY
16УДК 343.3 DOI 10.47б29/2074-9201_2021_4_41_4б
Кузнецов Александр Анатольевич,
полковник юстиции, следователь по особо важным делам, Главное следственное управление Следственного комитета Российской Федерации, Москва, onikudaki@inbox.ru
ХАРАКТЕРИСТИКА НАСИЛИЯ ПРИ ЗАХВАТЕ ВЛАСТИ
Аннотация. Статья посвящена анализу содержания и определения насилия в уголовном праве, а также его характеристике применительно к захвату власти. Отмечается, что насилие в отношении государства отличается в отношении индивида преодолением воли не отдельного человека, а воли всего проживающего в нем народа (преломление, преодоление, подавление воли народа). Данный вид насилия проявляется в воздействии на сформированные в установленном законом порядке политические институты и государственные органы. Проведена аналитическая работа по определению форм и видов насильственного захвата власти, предложены изменения в действующее законодательство и обоснована необходимость издания руководящих разъяснений Верховного Суда России. Ключевые слова: насилие, захват власти, формы насильственного захвата власти, свержение конституционного строя, государственный переворот.
Alexandr A. Kuznetsov,
Colonel of Justice, Investigator for particularly important cases, Main investigation Department of the Investigative
committee of the Russian Federation, Moscow, onikudaki@inbox.ru
CHARACTERISTIC OF VIOLENCE IN POWER CAPTURE
Abstract. The article is devoted to the analysis of the content and definition of violence in criminal law, as well as its characteristics in relation to the seizure of power. The author notes that violence against the state differs in relation to the individual by overcoming the will of not an individual person, but the will of all the people living in him (refraction, overcoming, suppression of the will of the people). This type of violence is manifested in the impact on political institutions and state bodies formed in accordance with the procedure established by law. Analytical work has been carried out to determine the forms and types of violent seizure of power, changes to the current legislation have been proposed, and the necessity of issuing guidance clarifications of the Supreme Court of Russia has been substantiated.
Keywords: violence, seizure of power, forms of violent seizure of power, overthrow of the constitutional order, coup d'etat.
Захват власти - явление само по себе далеко не новое и не уникальное. На разных этапах становления государственности захват власти в различных его проявлениях испытали на себе практически все страны, и это неудивительно. Политическая власть, предполагающая возможность распоряжения природными, экономическими, человеческими и иными ресурсами, всегда будет представлять интерес для разных социальных групп, желающих воспользоваться ими в тех или иных целях.
На рост деструктивных настроений в обществе существенное влияние оказывают различные националистические организации, религиозные и общественные объединения, иностранные неправительственные организации и фонды. Их деструктивный потенциал подпитывают социальные сети исламистских и националистических интернет-сообществ, ко-
торые транслируют идеи этноконфессиональной нетерпимости и радикальных религиозных течений [1].
Стремление завладеть властью обусловлено самой ее природой, самим фактом ее существования. Как справедливо отмечает В.М. Корельский, по сути «вся политическая история человечества есть история борьбы за овладение государственной властью и использование ее возможностей на благо людей» [2].
Насильственный захват власти - одна из форм проявления такого многоаспектного и сложного понятия как «насилие», значение которого в различных отраслях науки раскрывается по-разному.
С позиций философии насилие рассматривается как такие отношения между людьми, когда одни индивиды или группы людей путем физического принуждения, вплоть до угрозы убийством и убийства, навязывают свою волю другим [3]. Еще в одном вари-
анте толкования насилие предстает как «любая сила, примененная к индивиду или к группе, вынуждающая их соглашаться и действовать вопреки собственной воле» [4].
В политико-правовых исследованиях при анализе понятия «политическое насилие» отмечается его сложность, отсутствие общепринятого определения и универсально согласованного набора системных признаков. Вместе с тем применительно к сфере борьбы с терроризмом выделяют два нормативно закрепленных в антитеррористических соглашениях ООН признака политического насилия: действие против физических лиц и незаконный характер поведения [5]. В контексте проводимого нами исследования не вызывает сомнения необходимость разработки данных признаков.
В криминологических исследованиях насилие изучается через характеристику влияния экстремистских сообществ на личность преступника, склонного к проявлению насилия. В этой связи ряд авторов формулируют понятие «радикальное насилие», под которым понимают проявление открытого и противоправного социального протеста путем совершения преступлений против жизни и здоровья случайных лиц [6].
Среди специалистов в области уголовного права отсутствует единство в оценке насилия. Под насилием, в частности, понимается физическое или психическое воздействие на кого-то или на что-то, нанесение им вреда ради собственных интересов либо такое воздействие, при котором возможное нанесение вреда игнорируется [7]. Не останавливаясь подробно на общем толковании термина «насилие», которое достаточно подробно описано в специальной литературе, остановимся на специфике его понимания с позиций науки уголовного права.
Так, В.В. Меркурьев предлагает различать понятие насилие в широком и узком смысле. В широком смысле понятие насилия может быть раскрыто через определение предмета уголовно-правового регулирования. В узком смысле уголовно-правовое понятие насилия включает в себя только преступное деяние [8].
В уголовном праве понятие «насилие» имеет специфическое (узкосмысловое) толкование, обусловленное особенностями уголовно-правовой регламентации общественных отношений, рамки которого ограничены значениями терминологических форм, используемых в основном для описания насильственных преступлений в уголовном законе.
Причем в диспозиции норм Особенной части УК РФ понятие «насилие» встречается довольно часто, - как правило, в качестве конструктивного признака конкретных составов преступлений (более, чем в 40 составах преступных посягательств), при этом чаще всего используется либо для описания деяния, либо способа его совершения.
Кроме того, насилие находит свое выражение в уголовном законе еще в нескольких значениях:
• в качестве правового стимула, направленного на предупреждение преступлений, выступая в роли основания правомерного причинения вреда лицу, посягающему на охраняемые уголовным законом интересы личности, общества и государства;
• в качестве повода для совершения преступного посягательства, характеризующего поведение потерпевшего, например, в ст. 107 УК РФ;
• выступает смягчающим или отягчающим наказание обстоятельством (ст. 61 и 63 УК РФ).
Чаще всего понятие насилия формулируют применительно к преступлениям против жизни и здоровья [9], к половым преступлениям (разновидностям сексуального насилия) [10], насильственным формам хищения [11], применению насилия в отношении представителя власти [12] и так далее. В результате получаются слишком узкие, ограниченные по смыслу и содержанию определения.
Как справедливо отмечает Л.Л. Кругликов, основным недостатком имеющихся формулировок насилия в УК выступает их однобокость [13]. Если говорить об определениях насилия, встречающихся в современной уголовно-правовой доктрине в целом, можно сделать вывод, что в универсальном значении оно (насилие) в уголовно-правовой науке определяется, во-первых, как индивидуальное насилие, то есть насилие, применяемое в отношении именно человека (конкретного человека или нескольких лиц), во-вторых, как физическое или психическое насилие в отношении них.
Это, на наш взгляд, ключевая концептуальная недоработка, которая не учитывает возможность оценки насилия, применяемого не только в отношении физических, но и юридических лиц, общества (населения страны, нации), а также - государства.
Для устранения данного недостатка, при изучении сущности насилия нужно, прежде всего, учитывать, что выступает в качестве объекта насилия, поскольку именно природа и вид объекта насилия определяют многие его черты и характеристики, в том числе и характер применяемого насилия, его средства и способы в каждом конкретном случае. Так, если объектом насилия выступает физическое лицо, то насилие в отношении него может быть либо физическим, либо психическим (в виде угрозы применения физического насилия) [14]. Если же это юридическое лицо, то насилие в отношении него уже может выразиться как в виде физического или психического насильственного воздействия на руководителей (руководство) организации, так и в иных вариантах применения силы (например, ограничения присутствия на рынке организации или проведения в отношении нее проверок с целью принуждения к совершению сделки и др.).
Что касается сути насилия, то она едина вне зависимости от формы насильственного воздействия на объект - и представляет собой действие либо совокупность действий или мер, выражающихся в применении силы: вооруженной, физической, психической, политической, экономической и иного вида к объекту насилия. Это должно быть такое волевое воздействие, которое способно обеспечить преодоление (преломление) воли субъекта, в отношении которого она применяется (объекта насилия).
Обобщая основные доктринальные положения о насилии в уголовном праве, попробуем выделить главные его признаки. Это:
1) применение силы, то есть насильственного физического, психического и иного воздействия;
2) воздействие всегда неправомерное (нелегитимное), противоправное, то есть запрещенное или непредусмотренное законом, осуществляемое вне рамок закона;
3) направленность на личность, общество, государство (иной объект насилия);
4) направленность на преодоление (подавление) и подчинение воли объекта, в отношении которого она применяется, или причинение ущерба его жизненно важным интересам с целью преодоления (подавления) и подчинения его воли (предполагает установление доминирующего со стороны субъекта насилия и подневольного в отношении объекта насилия положения (зависимости) - и подразумевает принуждение субъекта, в отношении которого применяется насилие, к совершению определенных (подкрепленных волей субъекта, применяющего насилие) действий или отказу от их совершения (воздержание от них).
Опираясь на выделенные признаки, под насилием в уголовном праве в обобщенном его виде следует понимать неправомерное (нелегитимное) применение силы, направленной на преодоление (подавление) и подчинение воли субъекта, в отношении которого оно применяется, или причинение ущерба его жизненно важным интересам против его воли.
Говоря непосредственно о насильственном захвате государственной власти, необходимо учитывать также следующее. Эта форма насилия в отношении государства отличается от насилия в отношении индивида или группы индивидов тем, что здесь речь идет о преодолении воли не просто отдельно взятого человека или группы людей, а воли всего проживающего в нем народа (преломление, преодоление, подавление воли народа).
Такой вывод вытекает из того, что данный вид насилия, как правило, проявляется в воздействии на сформированные в установленном законом порядке (на основе выборов) политические институты и прежде всего - государственные органы. Причем, основной «удар» всегда приходится непосредственно на верхов-
ную власть, которая оказывается неспособной обеспечить суверенитет, территориальную целостность, внутреннюю и внешнюю безопасность и так далее.
Таким образом, под насильственным захватом власти следует понимать любой нелегитимный (противозаконный) переход государственно-властных полномочий (высших органов государства), обеспечивающих полноту реализации государственной власти на территории страны или отдельно взятого региона (административно-территориальной единицы) либо установление фактического контроля над определенной территорией, проживающим в ее пределах населением и ресурсами путем создания альтернативных действующей системе государственных органов политических институтов, имеющих собственный аппарат управления и принуждения.
Вооруженный способ захвата власти возможен как в результате внутреннего вооруженного конфликта, так и внешнего вооруженного противостояния, захватнической войны, внешней агрессии [15]. Особенности вооруженного захвата власти заключаются, прежде всего, в применении для преодоления (подавления) воли страны (отдельной административно-территориальной единицы) и ее народа (населения) грубой силы, - армии или аналогичных ей военизированных подразделений, оружия [16]. При этом сам приход и установление на определенной территории новой власти всегда характеризуется свержением, уничтожением (устранением) прежних государственно властных институтов.
Краткий обзор возможных вариантов насильственного захвата власти в стране позволяет выделить следующие его основные формы:
1. Невооруженный насильственный захват власти представляет собой фактический захват и (или) переподчинение ключевых постов органов верховной власти страны новым лицом или группой лиц (любой нарушающий конституционный либо законный порядок перехода власти, или занятие высших должностей государства лицами без соблюдения порядка избрания на такие должности, или занятие государственных должностей вопреки установленному порядку их замещения), начало распоряжения властью (издание приказов, распоряжений, постановлений, законов и др.), обеспеченный установлением контроля над управлением территорией или частью территории страны.
2. Вооруженный насильственный захват власти представляет собой фактический захват высших должностей и органов государственной власти с установлением контроля над государством (отдельной его территорией, административно-территориальной единицей) посредством применения оружия (с использованием вооруженных сил), в результате вооруженного восстания, либо военная интервенция -вооруженный захват территории России или ее части
иностранным государством с нарушением государственной границы.
Таковы, на наш взгляд, основные теоретические модели захвата власти.
Объективная сторона насильственного захвата власти, согласно ст. 278 УК РФ, включает три вида осуществления этого деяния, которые законодатель обособил в диспозиции нормы по признаку их направленности. Это действия, направленные на:
1) насильственный захват власти;
2) насильственное удержание власти в нарушение Конституции Российской Федерации;
3) насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации.
Такой подход к описанию признаков внешнего выражения рассматриваемого состава преступления кажется нам не совсем удачным, поскольку не все из того, что перечислено в диспозиции нормы, гармонично вписывается в содержание исследуемого криминального явления и логично сочетается с другими его элементами.
Во-первых, при конструировании состава насильственного захвата власти нет острой необходимости упоминать о насильственном удержании власти как об отдельной форме криминального поведения (объективного проявления рассматриваемого феномена) ввиду особенностей современной системы передачи высшей государственной власти. В контексте установленного Конституцией Российской Федерации порядка ее формирования и смены насильственное удержание власти по смыслу и по содержанию действий логично вписывается в общую конструкцию насильственного захвата власти.
Насильственный захват власти - это свержение высшей государственной власти в стране, которое может и не вылиться в итоге в изменение конституционного строя государства (то есть перечисленных выше юридических норм), а для попытки изменения конституционного строя в свою очередь не всегда необходим насильственный захват власти. Его, как показывает история, могут осуществить и лица, находящиеся у власти на законных основаниях (например, опыт становления Третьего рейха и нацистской Германии после назначения Адольфа Гитлера рейхсканцлером Веймарской республики 30 января 1933 года).
Причем, на наш взгляд, о последнем уголовно-правовом явлении более правильно даже говорить как о свержении конституционного строя, а не его изменении с точки зрения социально-правовой природы данного политического явления.
Другой, не менее опасной формой насильственного захвата власти, выступает государственный переворот, осуществляемый террористическими или экстремистскими группировками (в разрезе исследования объективных признаков рассматрива-
емого феномена терроризм и экстремизм целесообразно рассматривать в едином ключе, поскольку это - хотя и разные по своей сути явления, но в плане насильственного захвата власти они проявляются одинаково, имеют одинаковые черты внешнего выражения. В данном случае чаще всего терроризм (террор) выступает способом реализации экстремистских идей, взглядов и устремлений).
Помимо обозначенных выше форм насильственного захвата власти, реально практикуемых в современный период на территории России и сопредельных государств, теоретически возможны и другие варианты реализации государственного переворота. К примеру, это, как мы уже отмечали ранее, может быть захват власти в виде фактического занятия определенной территории большой группой людей или крупной военизированной группировкой с установлением над ней контроля. Но такое явление, как показывает исторический опыт становления различных государств, характерно для периодов безвластия, либо значительного ослабления политических сил, находящихся у власти на законных основаниях, как это было, например, в годы гражданской войны в России в начале прошлого столетия.
Кроме того, еще одной характерной особенностью объективного выражения насильственного захвата власти (вне зависимости от формы его осуществления) выступает то, что ряд действий по его организации и подготовке, которые согласно нормам Общей части УК РФ должны составлять стадию приготовления к преступлению, зачастую являются оконченными отдельно взятыми деяниями, предусмотренными самостоятельными статьями Особенной части УК.
Из сказанного выше вытекает, что формулировка «действия, направленные на насильственный захват власти» как характеристика объективной стороны является наиболее универсальной, а потому и более приемлемой для законодательного описания объективных признаков рассматриваемого деяния, поскольку охватывает своим содержанием любые составляющие его действия. И те, которые совершаются на стадии подготовки к государственному перевороту, и те, которые образуют попытку его осуществления (по сути покушение на насильственный захват власти), и те, которые в соответствии с положениями института соучастия должны рассматриваться как виды соучастия (подстрекательство, пособничество, деятельность организатора), и вообще все действия, которые так или иначе выступают составной частью организации и реализации государственного переворота.
В то же время в некотором уточнении нуждается содержание признака направленности указанных выше действий. Исходя из сути деятельности организаторов и участников государственных переворотов, это, во-первых, направленность на установление кон-
троля над верховной властью в стране и фактическое завладение полномочиями высших государственных органов (как правило, предполагает направленность на смену должностных лиц, замещающих высшие должности в государстве); а во-вторых, направленность на изменение территориальных границ государства, (нарушение территориальной целостности страны).
При этом особое внимание в данном вопросе нужно уделить установлению момента окончания деяния, предусмотренного ст. 278 УК РФ. Из текста самой рассматриваемой нормы это сделать довольно сложно, поскольку законодатель, говоря о направленности действий, по сути указывает лишь на их характер, но не на содержание, из чего полноту действий, достаточную для признания деяния оконченным, в данном случае определить довольно сложно.
Что же касается непосредственно действий, направленных на насильственный захват власти и квалифицируемых по ст. 278 УК РФ, то момент окончания этого деяния, на наш взгляд, целесообразно связать с завершенностью хотя бы одного из преступных действий, оставляющих общее содержание покушения на насильственный захват власти, при условии соответствующей его направленности. В целом совокупность таких действий наиболее логично обозначить как попытку насильственного захвата власти (попытку государственного переворота) или попытку нарушения территориальной целостности Российской Федерации в виде захвата входящей в ее состав территории или выведение ее из состава России.
Однако проведенное нами исследование показало, что судами чаще всего игнорируется направленность умысла виновных при создании преступных групп и совершении ими преступлений террористического характера.
Вместе с тем, общее правило квалификации преступлений говорит о том, что содеянное лицом следует квалифицировать по направленности умысла виновного. Это правило нашло отражение и в ряде
Постановлений Пленума Верховного Суда РФ. На наш взгляд, такое же правило должно применяться и при совершении преступлений, направленных на насильственный захват власти.
Полагаем, что в настоящее время требуется издание руководящих разъяснений Верховного Суда РФ по изучаемой нами категории преступлений, в которых следует разъяснить, что поскольку состав ст. 278 УК РФ сконструирован как усеченный, то есть момент его окончания перенесен на начало выполнения объективной стороны, предусмотренной диспозицией соответствующего состава, то любые действия, совершаемые с целью насильственного захвата власти, в том числе создание преступного сообщества, банды, незаконного вооруженного формирования, следует рассматривать как подготовительные действия к совершению преступления, предусмотренного ст. 278 УК РФ. В таком случае при доведении умысла на совершение насильственного захвата власти до конца, эти преступления будут поглощаться более поздней стадией - составом ст. 278 УК РФ и самостоятельной квалификации не подлежат при отсутствии в деянии признаков иного состава преступления, не входящего в диспозицию ст. 278 УК РФ. При совершении преступлений террористической или экстремистской направленности, если будет установлено, что их целью был, в том числе, и насильственный захват власти, содеянное следует квалифицировать по совокупности указанных преступлений со ст. 278 УК РФ.
В зависимости от того, на какой стадии преступной деятельности были прерваны преступные действия по подготовке к насильственному захвату власти, необходимо давать оценку и той цели, с которой виновные действовали при создании незаконных вооруженных формирований, банд, преступных сообществ. При установлении умысла на насильственное свержение власти, содеянное следует квалифицировать только как покушение на насильственный захват власти при отсутствии в деянии виновных признаков иных составов преступлений.
Список литературы
1. Деятельность органов прокуратуры по предупреждению преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства: монография / [П.В. Агапов др.; рук. авт. коллектива П.В. Агапов]; Ун-т прокуратуры Рос. Федерации. М., 2019. С. 7.
2. Корельский В.М. Государственная власть /Теория государства и права / отв. ред. В.Д. Перевалов. изд 3-е. М.: Норма, 2008. С. 53.
3. Гусейнов А.А. Возможно ли моральное обоснование насилия? // Вопросы философии. 2004. № 3. С. 19-27; Гусейнов А.А. Понятия насилия и ненасилия // Вопросы философии. 1994. № 6. С. 35-41.
4. Капустин. Б.Г. Моральный выбор в политике. - М.: Изд-во МГУ, 2004. С. 290.
5. Чернядьева Н.А. Анализ понятия «политическое насилие» в антитеррористических соглашениях ООН // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2014. № 1 (23). С. 313-321.
6. Кириленко В.П., Алексеев Г.В. Экстремисты: преступники и жертвы радикального насилия // Всероссийский криминологический журнал. 2019. Т. 13; Агапов П.В., Сотченко С.Д. Противодействие распространению экстремистской идеологии в учреждениях уголовно-исполнительной системы // Законность. 2016. № 8 (982). С. 22-24.
7. Антонян Ю.М., ВолконскаяЕ.К. Понятие насильственного преступления // Научный портал МВД России. 2013. № 1 (21). С. 3-8.
8. Меркурьев В.В. Защита безопасности человека и его жизнедеятельности. - М., Российская криминологическая ассоциация, 2005. С. 125-126.
9. ГаухманЛ. Проблемы квалификации насильственных преступлений // Уголовное право. 2014. № 5. С. 39-42.
10. Безматерных М.А., Качина Н.В. Совместное использование признаков «применение насилия» и «использование беспомощного состояния потерпевшего (потерпевшей)» при квалификации деяний, предусмотренных статьями 131 и 132 УК РФ // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 12. С. 142-149; Тыдыкова Н.В. Уголовно-правовая характеристика и вопросы квалификации насильственных половых преступлений: Монография. М.: Юрлитинформ, 2013. С. 24; Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 04.12.2014 № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» // Российская газета. 2014. 12 декабря.
11. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29 (ред. от 16.05.2017) «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» // Российская газета. 2003. 18 января.
12. Антонов Ю. О необходимости сравнения санкций ст. 318 и статей гл. 16 УК РФ в случае применения насилия в отношении представителя власти // Уголовное право. 2014. № 5. С. 10-13.
13. КругликовЛЛ. О понятии и уголовно-правовой оценке насилия // Уголовное право. 2015. № 1. С. 72-75.
14. КругликовЛЛ. О понятии и уголовно-правовой оценке насилия // Уголовное право. 2015. № 1. С. 72-75; Насильственная преступность / Под ред. В.Н. Кудрявцева и А.В. Наумова. М.: Спарк, 1997. С. 48; Безручко К.В. К вопросу о понятии насилия // Юристъ - Правоведъ. 2007. № 2. С. 54-55.
15. Трифонова И.А. Классификация вооружённых конфликтов в современном международном праве // Представительная власть - XXI век: законодательство, комментарии, проблемы. 2017. № 2-3 (153-154). С. 10-14.
16. Татарникова А.Н. Международное вооружённое вмешательство: опыт практического применения и оценка результативности // Стратегическая стабильность. 2018. № 3 (84). С. 9-15.
References
1. Activities of the prosecutor's office to prevent crimes against the foundations of the constitutional order and state security: monograph / [P.V. Agapov, others; hands. ed. collective P.V. Agapov]; University of Prosecutor's Office Ros. Federation. Moscow, 2019, p. 7.
2. Korelskiy V.M. State power / Theory of state and law / otv. ed. V.D. Passes. 3rd edition. M .: Norma, 2008.S. 53.
3. GuseinovA.A. Is there a moral justification for violence? // Questions of philosophy. 2004. № 3. S. 19-27; A.A. Guseinov The concepts of violence and non-violence // Questions of philosophy. 1994. № 6. S. 35-41.
4. Kapustin. B.G. Moral choice in politics. - M .: Publishing house of Moscow State University, 2004.S. 290.
5. Chernyadyeva N.A. Analysis of the concept of «political violence» in the anti-terrorist agreements of the UN // Bulletin of the Perm University. Legal sciences. 2014. № 1 (23). S. 313-321.
6. Kirilenko V.P., AlekseevG.V. Extremists: Criminals and Victims of Radical Violence // All-Russian Criminological Journal. 2019.Vol. 13. № 4.P. 612-628; Agapov P.V., Sotchenko S.D. Counteracting the spread of extremist ideology in the institutions of the penal system // Legality. 2016. № 8 (982). S. 22-24.
7. Antonyan Yu.M., Volkonskaya E.K. The concept of violent crime // Scientific portal of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2013. № 1 (21). S. 3-8.
8. Merkuriev V.V. Protection of human safety and life. - M., Russian Criminological Association, 2005.S. 125-126.
9. Gaukhman L. Problems of qualification of violent crimes // Criminal law. 2014. № 5. S. 39-42.
10. Bezmaternykh M.A., Kachina N.V. Combined use of the signs of «use of violence» and «use of the helpless state of the victim (victim)» when qualifying the acts provided for in Articles 131 and 132 of the Criminal Code of the Russian Federation // Actual problems of Russian law. 2018. № 12.P. 142-149; Tydykova N.V. Criminal and legal characteristics and issues of qualification of violent sexual crimes: Monograph. M .: Jurlitinform, 2013.S. 24; Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of 04.12.2014 № 16 «On judicial practice in cases of crimes against sexual inviolability and sexual freedom of the individual» // Rossiyskaya Gazeta. 2014.12 December.
11. Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of December 27, 2002 № 29 (as amended on May 16, 2017) «On judicial practice in cases of theft, robbery and robbery» // Rossiyskaya Gazeta. 2003.18 January.
12. Antonov Yu. On the need to compare the sanctions of Art. 318 and chap. 16 of the Criminal Code of the Russian Federation in the Case of Violence Against a Representative of the Authority // Criminal Law. 2014. № 5. S. 10-13.
13. KruglikovL.L. On the concept and criminal-legal assessment of violence // Criminal law. 2015. № 1. S. 72-75.
14. Kruglikov L.L. On the concept and criminal-legal assessment of violence // Criminal law. 2015. № 1. P. 72-75; Violent Crime / Ed. V.N. Kudryavtseva and A.V. Naumova. M.: Spark, 1997.S. 48. K.V. Bezruchko. On the question of the concept of violence // Jurist - Pravoved. 2007. № 2. S. 54-55.
15. Trifonova I.A. Classification of armed conflicts in modern international law // Representative power - XXI century: legislation, comments, problems. 2017. № 2-3 (153-154). S. 10-14.
16. Tatarnikova A.N. International Armed Intervention: Practical Experience and Evaluation of Effectiveness // Strategic Stability. 2018. № 3 (84). S. 9-15.
