CC BY
25Михаил пантелеев
вопросы НАЦИОНАЛИЗМА 2017 № 1 (29)
Хамелеон поневоле:
ДрАМА Курцио МАлАПАрТЕ
Итальянский писатель Курцио Ма-лапарте родился в Прато в Тоскане 9 июня 1898 года. Его настоящие фамилия и имя — Курт Эрих Зуккерт. Отцом будущего писателя был выходец из Саксонии, и хотя о нём выросший Курт предпочитал не вспоминать, тем не менее известно, что Эрих Зуккерт был довольно крупным промышленником, владельцем текстильных фабрик. Мать Курта, миланка Эвелина Перел-ли, умерла в глубокой старости, оставив после себя ещё четверых детей.
С молодости Курт много читал. Его можно даже назвать «пожирателем книг». Любил древних авторов, философскую литературу. Свою страсть он пронёс через всю жизнь. В августе 1914 года Курцио бежал из колледжа на фронт, чтобы сражаться на стороне французов. Через несколько недель вернулся. Снова, скрыв реальный возраст, уехал на фронт, когда Италия вступила в войну. Три года участвовал в сражениях. Летом 1918 года он командовал отрядом огнемётчиков на линии фронта между Марной и Реймсом. Ожесточенные бои продолжались несколько недель. В результате газовой атаки 16 июля Зуккерт повредил лёгкие. За боевые заслуги был награжден военной медалью.
Откуда такая жажда риска? Когда Малапарте было 36 лет, он заметил: «Мысль о смерти господствовала во мне со времени самого нежного детства, и только в эти последние годы мне удалось избавиться от этого сладкого и тяжкого бремени».
С 1918 года Зуккерт пробовал себя как литератор. Искусство пись-
ма увлекло его ещё больше, чем чтение. Работать он предпочитал ночью, убедившись, что никто не может помешать. Первая книга Зуккерта «Да здравствует Капоретто!» описывала крупнейшее поражение итальянцев от австрийской армии. В это время о нём писали как о «человеке авантюрного склада и анархисте по убеждениям». Характеристика верна, если понимать под анархизмом не политическую доктрину, а стиль жизни, пренебрежение к чинопочитанию. Ему был только 21 год, когда он возглавил пресс-службу Высшего военного совета на мирной конференции в Версале. Затем он был секретарем итальянского посла в Варшаве, где прославился тем, что участвовал в дуэли на саблях с апостолическим нунцием Ватикана Акилле Рати — будущим папой Пием XI.
Зуккерт рано заинтересовался политикой, в пятнадцать лет став секретарём молодёжной секции Республиканской партии. Это была организация леворадикального толка, члены которой вдохновлялись революционным духом Италии Х!Х века. В сентябре 1922 года он расстался с республиканцами, вступив в ряды фашистов.
В походе на Рим месяц спустя, в результате которого фашисты пришли к власти, вопреки некоторым публикациям, Зуккерт не участвовал. Однако предложил свои услуги Муссолини, едва тот возглавил правительство.
Ему поручили идеологическую работу среди интеллигенции и революционных синдикалистов, проживавших во Франции. Зуккерт взялся за дело 149 рьяно: неоднократно посещал Париж,
организовывал встречи с французскими крайне правыми организациями. Результат был более чем посредственным. В итоге Зуккерт сменил сферу деятельности, основав журнал «Завоевание государства» (La Conquista dello Stato). Название было заимствовано у издававшего одноименный журнал испанского фашиста Рамиро Ледесма Рамоса.
Зуккерт провозгласил фашизм «обновителем европейской цивилизации». Этому была посвящена книга «Живая Европа: историческая теория национального синдикализма» (1923). На французский язык она была переведена под заголовком «Италия против Европы». Зуккерт уподобил фашизм новой Контрреформации. Если Реформация победила в Северной Европе, то на юге она потерпела поражение. Южная Европа, аристократическая и опирающаяся на иерархию и католическую церковь, решительно противостоит «скептическому, критическому, рационалистическому, иллю-министскому духу».
В 1925 году Зуккерт — уже «самое сильное перо фашизма», и тогда же намечается его отход от официального курса движения. Он пришёл к выводу, что новая власть уклонилась от первоначальных целей. Вместо того чтобы развивать революцию, применяются «полицейские, реакционные меры». Не удивительно, что издание журнала «Завоевание государства» приостанавливалось несколько раз. Кульминацией стала попытка публикации зимой 1926/27 года памфлета «Господин Хамелеон», направленного лично против Дуте.
В этом сатирическом произведении соответствующее животное становится советником Муссолини, представляет его в парламенте, быстро превращаясь в его двойника. И главное, Дуче такая ситуация вполне удовлетворяет. Части памфлета размещались (возможно, не без сознательной хитрости) в еженедельном женском приложении
«Ла Кьоза» («Блеск») к газете «Джор-нале ди Дженова», но из-за противодействия властей издание заглохло. Полностью «Господин Хамелеон» увидел свет лишь после краха фашизма. Однако репрессий не последовало: Муссолини демонстрировал терпимость, заботясь о благоприятном международном имидже. Как раз в январе 1927 года посетивший Италию У. Черчилль сказал Дуче следующее: «Если бы я был итальянцем, то уверен, что был бы всем сердцем с Вами... Фашизм оказал услугу всему миру».
В 27 лет Курт Зуккерт приобрёл псевдоним Курцио Малапарте. При этом он исходил из гипотезы, сформулированной в одной изданной анонимно в Турине в 1869 году брошюре. Её автор утверждал, что семейство Бонапартов (в переводе «хорошая доля») ранее носило фамилию Малапарте («худая доля»), которую сменила по разрешению Римского папы. Что спод-вигло понтифика на такую милость, оставалось неизвестным.
Новоявленный Малапарте был назначен главным редактором неаполитанской газеты «Маттино», а в начале 1929 года возглавил ежедневную газету «Стампа», выходившую в Милане. Владелец издания, сенатор и председатель совета директоров «Фиата» Аньелли рассчитывал тем самым усилить пропаганду фашизма, но Малапарте начал с того, что изгнал профашистски настроенных журналистов под предлогом их непрофессионализма. Популярность газеты, однако, возросла — во многом, впрочем, из-за расширения круга обсуждаемых тем — и власти смирились.
Через четыре месяца после назначения в «Стампу» Малапарте уехал в СССР изучать страну. Здесь он встречался с Горьким, Маяковским и Булгаковым. Последний не произвел на Малапарте впечатления, хотя общались они в подмосковном Архангельском целый день. Познанию России способствовало неплохое знание рус-
ского языка. Из поездки Малапарте выносит свою главную идею, которую позже будет только шлифовать: «Ясно видно, что природа революции исходит больше из природы народа, чем зависит от идеологии революционных меньшинств». И ещё: «Русский народ нашёл в Ленине человека, который оправдывал его безумства, его преступления, его потребность в насилии, его жажду свободы». О самом вожде мирового пролетариата Малапарте отозвался, конечно, резко отрицательно, с презрением: «мелкобуржуазный фанатик» (сборник статей «Ум Ленина», 1930).
И всё же он любил Россию — «нацию мягкую и спокойную», с «широкой душой». По мнению Малапарте, природа русского человека не имеет аналогов в Западной Европе.
Парадоксально, но реакция Дуче на его публикации о Советском Союзе была нервной. Вот телеграмма Муссолини префекту полиции Турина: «Спросите Малапарте, не хочет ли он со своими статьями выставить свою кандидатуру на пост руководителя "Правды"». Как итог Малапарте был уволен из «Стампы», хотя и с щедрым выходным пособием. Не скрывая обиды, он уезжает во Францию, где живет у своего друга Даниэля Галеви, автора биографии Ницше, и через два года издает книгу. Она получила название «Техника государственного переворота». За месяц до этого события Ма-лапарте последний раз в своей жизни беседовал в Риме с Дуче.
В книге совершенно серьёзно утверждалось, что «обстоятельства, благоприятствующие государственному перевороту, не зависят от общего положения в стране и не обязательно должны иметь политический или социальный характер». Главная же идея работы резюмировалась следующим образом: в истории всё решает воля небольшой группы людей — взгляд, по нашему мнению, достаточно упрощённый. Тот же фашизм был массовым
движением, опирался на достаточно широкую базу.
Тем не менее издание ожидал шумный успех. Почему? Дело в том, что в последней главе Малапарте высмеял диктаторские замашки Гитлера. Он утверждал, что нацистский фюрер — «лишь карикатура на Муссолини». Этот «мелкий буржуа из Верхней Австрии» в противоположность итальянскому дуче вовсе не желает революции, его цель — личная диктатура. Гитлер — «слабый человек, пытающийся жестокостью скрыть недостаток энергии, поразительные слабости, болезненный эгоизм, неоправданное высокомерие». Но победа кандидатов в диктаторы не фатальна. Если они и одерживают верх с помощью ловких чисто технических приёмов, то и противопоставить им можно соответствующую политическую технологию. «Вопрос захвата и защиты государства — вопрос не политики, а техники... в искусстве защиты государства действуют те же правила, что и в искусстве его захвата».
Доказательная база книги была слабовата: какие-то анонимные свидетельства штурмовиков — и это при том, что Малапарте не был в Германии. Однако противники нацизма не смущались. А приступивший к террору после захвата власти в стране Гитлер приказал творение итальянца сжечь.
Семнадцать лет спустя Малапарте так отозвался о своём произведении: «Я ненавижу эту книгу. Я её ненавижу всем своим сердцем. Она принесла мне славу, эту безделицу, именуемую славой, но в то же время она стала источником всех моих несчастий».
Действительно, седьмого октября 1933 года Малапарте был арестован в Италии за «антифашистскую деятельность за границей», обвинение, которое позже будет переквалифицировано в «клевету и оскорбления действующего министра». Речь шла о министре авиации Итало Бальбо (ква-друмвир Бальбо упоминался в книге как человек, заставивший силой опу-
бликовать во флорентийской газете «Национе» в октябре 1922 года фальшивку).
Альдо Борели, друг Малапарте, попытался выяснить суть происходящего у Муссолини. И вот что он услышал: «Вы думаете, что мы бы ему разрешили спокойно разгуливать по Италии, если бы он действовал как антифашист? Я вынужден был согласиться на его арест вопреки симпатии, которую я испытываю к нему, в ответ на официальную просьбу министра Итало Баль-бо, согласно которой его оскорбили и обвинили в получении денег от Фиат». Как видим, вменяемая Малапарте вина легко утратила всякую связь с содержанием опубликованной книги.
Так за что же был осужден Мала-парте? Его крупнейший биограф Мау-рицио Серра полагает, что писатель стал жертвой козней Итало Бальбо, имевших чисто личные причины. Но в таком случае Муссолини был бы заинтересован в детальном разборе дела. Однако в реальности следствия не было, и Малапарте ни разу не допрашивали. С другой стороны, полицейское досье не содержит ни одного конкретного антифашистского не то что действия, но даже высказывания Малапарте. Но главное — очень даже порой словоохотливый Дуче, единственный раз обмолвившись, что читал бестселлер своего компатриота, так и не дал ему оценки. Выходит, книга его чем-то как минимум настораживала, беспокоила, стесняла — и возникшее напряжение следовало снять. Мала-парте переборщил, демонстрируя свою «объективность» в оценке диктаторов и диктатур.
В сентябре 1932 года Бальбо, принимая у себя в кабинете Малапарте, дал понять, что недоволен «Техникой государственного переворота». Писатель был уязвлён, если не напуган — и излил свою желчь в письме коллеге. Дуче воспользовался ситуацией и преподал урок «зарвавшемуся» вольнодумцу.
После пяти недель заключения Кур-цио Малапарте был исключен из фашистской партии и приговорён к пяти годам ссылки.
Сначала это были Липарские острова близ Сицилии, где он пробыл со 2 декабря 1933 года до конца июня 1934 года. Условия содержания были не очень тяжкими: препятствий писательской работе не чинили, как и дружбе с местными рыбаками. Любовница регулярно навещала его. Когда же у него заболели бронхи, он был помещен в госпиталь в Палермо 30 мая 1934 года. Затем Муссолини согласился изменить место ссылки на район с более благоприятным климатом — остров Искья в Неаполитанском заливе. В октябре Малапарте попросил зятя Муссолини графа Галеаццо Чиано вмешаться с целью перевода в ещё лучшее место, что и было осуществлено — его отправили на модный курорт в Форте деи Мар-ми. Там он купил дом, построенный в конце Х!Х века мюнхенским скульптором Адольфом фон Хильдебрандом. 12 июня 1935 года Курцио Малапарте был помилован Муссолини. Таким образом, в ссылке автор «Техники государственного переворота» в целом провёл всего лишь полтора года, но сам Малапарте позже упорно утверждал, что ссылка длилась полных пять лет, причем исключительно на Липарах.
Это далеко не единственный биографический эпизод, который впоследствии Малапарте старался скорректировать. На протяжении всей жизни он тщательно шлифовал свой идеальный образ. Впрочем, в общении с друзьями допускалась и самокритика. «Я не хуже и не лучше, чем моя глупая легенда: я просто иной», — заметил в одном письме Малапарте.
Страдал ли Малапарте в ссылке? Безусловно, страдал. Но не как человек, подвергшийся тяжким физическим или духовным испытаниям, а как творческая личность, внезапно выпавшая из мировой интеллектуальной обоймы. Не то что прозябание, но
и простая обывательская жизнь была лишена для него малейших проблесков света. Один его близко знавший мемуарист полагал, что постоянно заботившийся о своём имидже Малапарте никогда не был счастлив.
Снисходительность кМалапарте может объясняться тем, что Дуче порой в пропагандистских целях противопоставлял себя нацистам. Так, в момент прихода Гитлера к власти фашистский вождь заявил, что нацистский расизм и нигилизм «противны цивилизации». До 1936 года Муссолини принимал евреев, бежавших из Германии. Реально преследовать евреев в Италии стали лишь с 1937 года.
Однако у меня есть и другая гипотеза — судя по бешеным деньгам, появившимся у Малапарте вскоре, он мог быть попросту заагентурен фашистской спецслужбой ОВРА (Organo di Vigilanza dei Reati Antistatali). Разговоры о том, что писатель работает на спецслужбы, стали бродить среди эмигрантов Парижа сразу же после выхода «Техники государственного переворота». Однако, учитывая общеизвестную принадлежность Малапарте к фашистской партии, это обвинение имело мало смысла. Вероятно, слух пустили коммунисты, недовольные утверждением Малапарте, что Троцкий внес больший вклад в Октябрь 1917 года, чем Ленин. Правда и то, что его фамилия отсутствует в списках агентов ОВРА, опубликованных после падения режима. Но насколько исчерпывающими были эти списки? Ведь известно, что часть сотрудников ОВРА плавно перетекла после окончания войны в английскую разведку.
Журналистская деятельность Кур-цио возобновилась. Малапарте обрёл статус модного репортёра, которого охотно печатали. Он был даже уверен, что превзойдет получившего Нобелевскую премию Хемингуэя. В 1937 году он основывает журнал «Проспетти-ве», где печатает таких известных литературных мастеров, как Альберто
Моравиа, Эзра Паунд, Джеймс Джойс, Андре Бретон и Поль Элюар. Вообще, в журнале много места уделялось культуре. Общая тональность издания была фашистской, что было неизбежно.
В партии Малапарте так и не восстановился, хотя популистское крыло фашистов вовсе не считало его «отрезанным ломтём». Такие видные сановники, как Боттаи и Дино Гранди — из тех, кто сохранил право обращаться к Дуче на «ты», — ходатайствовали за писателя ещё в липарский период.
В июне 1940 года Курцио Малапарте призвали в армию. Накануне он побывал с не очень ясной дипломатической миссией в Греции. Теперь Малапарте снова попал в эту страну, но уже как участник боевых действий. Однако, указывая на своё ранение в годы Первой мировой войны и возраст, с помощью всё того же Чиано быстро сумел добиться переназначения на должность военного корреспондента. Как человек пера он побывал в Югославии и Румынии. 22 июня 1941 года застало его в Бессарабии. Только ему и ещё одному итальянскому журналисту германское руководство разрешило следовать за наступающими частями вермахта. Но ведь немцы не могли забыть прошлый «грех» Малапарте. Напрашивается вывод, что они знали о его двойной жизни.
Командировка Малапарте длилась до сентября 1941 года, когда по указанию Геббельса его выслали из района боевых действий.
Неизвестно, как нацистский министр пропаганды относился к фактологической небрежности репортажей Малапарте, но его явно не устраивало, что в них постоянно подчеркивались мужество и эффективность обороны красноармейцев с вытекающим отсюда выводом о неизбежности затяжной войны. «Несмотря на то что фашистские цензоры, как военные, так и политические, пусть и неохотно, разрешали публиковать мои репортажи,
Муссолини сначала пригрозил отправить меня обратно в Липари, а затем на четыре месяца подверг домашнему аресту. Но в январе 1942 года, когда ход событий на фронте подтвердил обоснованность моих суждений и точность прогнозов, он приказал отправить меня обратно на русский фронт. Однако на этот раз, опасаясь репрессий со стороны немцев, я сам попросил послать меня в Финляндию, где Гитлер не имел власти. Мою просьбу уважили, и два года, вплоть до ареста Муссолини, я оставался в Финляндии», — писал позже Малапарте.
Одна гипотеза и два уточнения. Не исключено, что публикации Курцио Малапарте на самом деле являлись эхом кабинетных разговоров Дуче, что означало робкую попытку Италии вести в альянсе с Гитлером собственную игру. Ведь известно, что Муссолини был против вторжения в СССР. И не сыграла ли судьба с писателем злую шутку, заставив стать двойником своего раннего литературного героя — Хамелеона, только на востоке Европы? И как он мог позже, в 1943 году, с такими пятнами в биографии «дружески» (!) навещать в Берлине любимого скульптора фюрера Арно Брекера? Никакого домашнего ареста по возвращении в Италию не было, а командировка в Финляндию в реальности прервалась уже в ноябре 1942 года, когда Мала-парте перебрался с ведома Дуче в нейтральную Швецию.
Маурицио Серра уверен, что причиной возвращения Малапарте с Украины в 1941 году было элементарное нежелание мёрзнуть в обстановке отсутствия новостных сенсаций. В доказательство он приводит письмо Курцио брату Сандро: «У меня нет никакого желания снова отправиться в Россию: слишком холодно, и потом мне кажется — там всё затягивается. В самом деле, вчера немецкое командование заявило, что с приходом зимы операции по осаде Москвы перенесены на лучшее время года. Таким образом,
я не смогу въехать в Москву, а целью моей миссии было именно описание падения Москвы».
Но если Малапарте лгал неоднократно друзьям, почему он не мог лгать брату? В условиях официального союза с Гитлером не в его интересах было писать о своей депортации немцами. И разве нет в приведенном пассаже искажения фактов? Малапарте не работал на московском направлении, а немецкое командование уж точно официально не отменяло в 1941 году наступления на советскую столицу.
Косвенным доказательством задан-ности украинских репортажей Ма-лапарте служат опубликованные им статьи о ситуации в оккупированной Польше, где он был по пути в Финляндию. Усиленное расхваливание немецкой администрации, которая якобы строит вместе с польскими рабочими социализм, обернулось с её стороны резкой отповедью. В коммюнике из Берлина твердо заявили: позиция итальянского корреспондента «не совместима с национал-социализмом». Министерство народной культуры Италии заверило, что поторопит Ма-лапарте двигаться на север быстрее, однако известно мнение Муссолини, считавшего усилия немцев по развитию социализма недостаточными.
Находясь в расположении немецких частей на Украине, Малапарте украдкой начал писать роман «Капут», который станет его второй знаменитой книгой. Произошло это в «селе Песчанка, в крестьянском доме Романа Сучени». В Стокгольме работа над текстом была продолжена.
Как только Малапарте узнал о падении Муссолини 25 июля 1943 года, он поспешил в Италию. Но 31 июля новые власти арестовали его на вилле на Капри как человека, близкого главе свергнутого режима. Через восемь дней друзья добились его освобождения из римской тюрьмы Реджина Чели («Царица Небесная») — в стране нарастал хаос.
Малапарте арестовывали ещё несколько раз. В конце концов он был взят в качестве офицера связи в Главную штаб-квартиру высадившихся англо-американских войск, где и пробыл четыре месяца.
Рукопись романа «Капут» он отдает в одно из маленьких издательств Неаполя. В итоге владелец издательства сколотил состояние, поскольку книга стала мировым бестселлером. В ней война, выступающая в роли фатума, стала для Малапарте «беспристрастным пейзажем», на фоне которого он показал, как неиствует кровожадный Капут — человеческая страсть к разрушению и самоуничтожению.
Точнее всего смысл произведения сформулировал в своём письме писатель Блез Сандрар: «Я прочёл Капут. Это гениально и противно. Как и вы, я считаю, что цивилизация обречена. Вот почему нужно сказать, что у нас на сердце. Другие скажут о желудке».
В юности я читал в каком-то советском журнале о хорватском диктаторе Анте Павеличе, пригласившем журналиста и итальянского посла в кабинет для беседы о ситуации на Балканах и в стране. Внезапно Малапарте заметил корзину с дарами моря, которые напоминали освобожденных от раковин устриц. «Это далматские устрицы? — спросил я. Анте Павелич поднял крышку и, демонстрируя нам склизкую, желатинообразную массу, сказал с улыбкой, со своей доброй усталой улыбкой: — Это подарок моих верных усташей: двадцать килограмм человеческих глаз». Откуда это? Цитата из романа «Капут». Возможно, так оно и было, но никто не подтвердил. А встреча с Павеличем действительно была.
Третьей широко известной книгой Малапарте стал роман «Шкура», опубликованный в 1949 году. Его сюжет разворачивается в 1943 году в Италии после высадки американских войск. Сценки из жизни полуразрушенного Неаполя сменяются в конце картиной Рима в момент его освобождения.
Книга была издана во Франции. Кажется, автор предчувствовал, что на родине её встретят неблагожелательно. Действительно, большинство критиков оценило роман как антипатриотическую выходку, демонстрацию изнанки жизни страны после освобождения. Быть может, Малапарте так сделал потому, что «свобода стоит недёшево. Много дороже, чем рабство. И её не оплатишь ни золотом, ни кровью, ни более высокими жертвами, а только подлостью, проституцией, предательством, всей грязью человеческой души».
Малапарте не пощадил и победителей-американцев: «.Они считают, что только они безупречны, а все народы Европы — бесчестны, в большей или меньшей степени. Потому что они полагают: побежденный народ — народ виноватый, а поражение — моральный приговор, деяние Божьей справедливости».
Лишний раз неугомонный итальянец доказал, что он неудобен любому истеблишменту.
Кстати, роман «Шкура» посвящен «светлой памяти полковника Генри Г. Каминга. и всех храбрых, добрых и честных американских солдат, моих друзей по оружию с 1943-го по 1945-й, напрасно погибших за свободу Европы». Однако при чем здесь 1945 год? Ведь Малапарте к тому времени уже уволили из армии! — Очередная мистификация.
Как личность Малапарте был крайне манерен и театрален. У него было много любовниц, но его единственной привязанностью стал пёсик Фебо, которому он не ленился даже посылать открытки, когда уезжал. После смерти собаки в 1942 году ей был сооружен монумент, который хозяин виллы, проходя мимо, не забывал облаивать.
Когда на острове высадились английские и американские войска, Малапарте завёл привычку по ночам лаять на местных бездомных собак, собиравшихся на горе Матримониа.
Американцы пытались его приструнить за нарушение порядка. В ответ посыпались жалобы. В итоге адмирал Морзе, командующий морской базой на Капри, вынес вердикт: «Вы имеете право лаять, если это вам нравится, поскольку Италия теперь свободна. Нет больше Муссолини. Вы можете лаять».
В конце 1940-х годов Малапарте попытался заработать дополнительную славу в качестве театрального режиссёра. Однако его постановки, выдержанные в марксистском духе, были освистаны. Позже он увлёкся идеями Мао Цзедуна. Ездил в Китай, с остановкой по пути на пару недель в Москве, где на прогулках его сопровождал переводчик (?) Виктор Гайдук. В КНР Малапарте пребывал с ноября 1956 года по март 1957-го. Мао Цзедун удостоил его приватной беседы. Почувствовав серьёзное недомогание, в сопровождении двух китайских врачей вернулся на родину. Уже в больнице его навестил Виктор Некрасов. «Он лежал в отдельной просторной, светлой
палате, почти недвижимый, бледный, худой, подтянув к самому подбородку одеяло. Сестра, впустившая нас, сказала, что для нас сделано исключение, и просила дольше пяти минут у больного не сидеть, он очень слаб», — вспоминал тогда ещё советский писатель. Незадолго до кончины 19 июля 1957 года Малапарте вступил в Итальянскую коммунистическую партию, принял католицизм, распрощавшись с протестантизмом, и завещал свою виллу на Капри китайскому правительству. Похоронен он был на холме Спаццавен-то — самом большом близ Прато, как и хотел. В целом за свою жизнь Мала-парте написал десятка три работ, а вот наследников не оставил.
Судьба Малапарте драматична: пытаясь навязать государственному аппарату собственные правила игры — действуя по выдуманной формуле «Я проиграю под Аустерлицем и выиграю у Ватерлоо», — писатель в итоге превратился в марионетку, хотя, может быть, и самую оберегаемую кукловодами.
