CC BY
26Яковенко А.В.
д.соц.н., профессор, зав. кафедрой социологии и социальных технологий, Луганский государственный
университет
6daoav@rambler.ru
ГУМАНИТАРНОЕ ПРОСТРАНСТВО БОЛЬШОЙ ЕВРАЗИИ: СЛОЖНОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ
Ключевые слова: гуманитарное пространство, Большая Евразия, конфликты, историко-культурные традиции, человеческая природа, моральные постулаты.
Keywords: humanitarian space, Greater Eurasia, conflicts, historical and cultural traditions, human nature, moral postulates.
Рассмотрение сложностей формирования гуманитарного пространства Большой Евразии целесообразно начать с признания проблемности содержательной наполненности обоих словосочетаний: «гуманитарное пространство» и «Большая Евразия». Не акцентируя внимания на разночтениях и вариативностях подходов к их характеристикам, лишь заметим ключевые, по нашему мнению, полемические моменты. Применительно к оценке значений категории «гуманитарное пространство» превалирует или очень «узкий» подход, или, напротив, максимально «широкий». В первом случае стараются говорить об одной или нескольких, как правило, институциональных сферах взаимодействия. Например, в образовательной и/или, что сейчас особенно актуально, в медицинской областях. При «широком» же подходе речь идет обо всем комплексе связей и отношений, включая культурно-религиозные, научно-образовательные и иные пласты, так или иначе традиционно и фундаментально связанные с формированием гуманного личностного начала.
Нам ближе второй подход. Поэтому далее будут подразумеваться сложности в самых разных аспектах, тем или иным образом затрагивающие духовно-нравственные основы бытия, позволяющие обществу сохранять правомочность называть себя культурным в значении «человечным» или же, напротив, антигуманным.
Не меньшие трудности возникают и при попытке адекватно верифицировать термин «Большая Евразия». С одной стороны, кажется, что нет никаких трудностей, если подходить к данному определению с чисто географической позиции. Континент официально определен и вполне отчетливо различим. Однако, с другой стороны, когда начинается предметное обсуждение многочисленных вопросов, связанных с Большой Евразией, непосредственная «континен-тально-географическая идентичность» зачастую размывается. Самый очевидный «люфт» - относить ли к Евразии ряд значительных островных государств. Прежде всего, Великобританию и Японию. Если географически они в общем-то с Евразией, то «политически-ментально» - дистанцированы и нередко как раз таки активно оппонируют макроконти-нентальному образованию в лице его ключевых субъектов. Кроме того, если приходится оговаривать, что речь идет о «Большой Евразии», значит подразумевается наличие «малой» или «малых» Евразий.
Но и кроме политико-географических сложностей, как представляется, целостный, отчетливо различимый образ Большой Евразии в качестве самодостаточной единицы глобального миропорядка практически отсутствует. Жестко и устойчиво акцентированно представление о двух его составляющих - автономных и во многом альтернативных -«Европе» и «Азии». Спекулятивно ли, сознательно ли, но общепринято для массового сознания - континент расколот. Многовековая история с ее известным динамизмом и драматизмом во многом базировалась и продолжает опираться на данный разлом. Более чем пятисотлетняя борьба отдельных частей небольшой северо-западной части континента за мировое господство вбирала в себя сверхзадачу - господство над Азией.
Нельзя не упомянуть и тот очевидный факт, что в рамках Большой Евразии проходит запечатанный в политическую матрицу весьма устойчивый стереотип деления на Восток и Запад. Да и фиксируемое сегодня смещение полюсов влияния происходит с апелляцией на процессы, происходящие в рамках нашего обширнейшего континента, вне объединительного рефрена, тем более на гуманитарной платформе.
Объективный ресурсный потенциал Евразии, безусловно, огромен. Но континентальный ракурс восприятия жителей государств, населяющих континент, напрочь отсутствует. Мы с легкостью определяем иные народы, проживающие вне Евразии, как представителей других континентов: «африканец», «американец», «австралиец». Но не рассматриваем самих себя как «евразийцев».
Можно с некоторой фатальностью констатировать: по большому счету на данный момент Российская Федерация - по сути единственный организованный политико-правовой субъект евразийской интеграции, рассматривающий абсолютно весь континент как возможную перспективную конструктивную целостность. Конечно, это обусловливается вполне осязаемыми объективно-географическими параметрами. Многократно подчеркивалось, что лишь РФ может считаться полноценной собственно евразийской страной. Для всех иных государств Евразия слишком обширна, чтобы воспринимать ее настолько же объемно и целостно, как это свойственно России. Так или иначе, другие субъекты ме-
ждународного права локальны, даже если экономически глобальны, как тот же Китай или Индия. Евразийство как мировоззренческое течение ведь неслучайно связывают с российской духовной традицией. В иных государствах превалируют национально ориентированные идейные платформы.
Начинающая же проявляться континентальная привязка - скорее вынужденная мера. Своеобразная попытка доминирования «земли» над пока еще мнимой всеобщностью. Только в условиях глобальной экономики представление о «своей земле» разрастается до границ континентов. Впрочем, данный процесс, как видим, неоднозначен.
Характеризуя сложности формирования гуманитарного пространства Большой Евразии, еще раз отметим: мы продолжаем наблюдать функционирование в противофазе отдельных политико-географических субстанций, составляющих континент - «Европы» и «Азии». На сегодняшний день первая (Европа) все более воспринимается в качестве «старого, хронического больного», а вторая (Азия) как возможная самодостаточная альтернатива все той же Европе. Сопряжение, тем более в гуманитарном измерении, данных составных частей континента видится проблематичным.
Среди ключевых сложностей формирования общего гуманитарного пространства также выделим следующие:
- Духовно-религиозная полифония с рудиментами антагонистичности. Народы Большой Евразии, как хорошо известно, создали, развили и осуществили экспансию всех сколь-нибудь популярных, массовых, а по сути всемирных религий и идеологий, в том числе силой их апологетов уничтожив сколь-нибудь значимые автохтонные духовные традиции на иных континентах. Именно Евразия является колыбелью всех имеющихся противоречий на идейно-религиозной основе, включая и светские идеологии, как своеобразные религии промышленно-капиталистической эпохи. Из нее исходили главные идейные «протуберанцы», которые и в настоящее время создают многочисленные конфликты. Обширнейший континент за весь активный исторический период оброс огромным количеством взаимных обид, комплексов и жесточайших прецедентов противостояний;
- Все это сформировало почву, на которой произрастает разновекторность ценностных платформ: светский традиционализм, культурно-религиозный национализм, умеренный либерализм, агрессивный либерализм и т.д. Позволим в очередной раз напомнить, что знаменитое ясперское «осевое время», давшее толчок мировым религиям, ознаменовало начало интеллектуального и духовного переживания о целесообразности всеобщего единства принципов гуманности. Но до сих пор знаменуется жесточайшим соперничеством, перешедшим в конце прошлого тысячелетия по новозаветной хронологии в фазу идеологического противоборства;
- Многочисленные войны - глобальные и локальные - обеспечили для населяющих евразийский континент народов возможность, а в чем-то и необходимость преимущественной или исключительной фокусировки внимания на преимуществах и героизме национальных историко-культурных традиций, конфликтующих по принципиальным позициям между собой. Львиная доля усилий ответственных управленческих групп как раз и направлена на смягчение вековых противоречий и обид, в том числе и вполне обоснованных;
- Имеет место существование государств Большой Евразии в различных культурно-временных лагах, опирающихся на наиболее значимые для каждой страны моменты исторического прошлого. Не говоря уже о том, что в Евразии, видимо, наиболее отчетливо представлены нестыковки «мирового времени», уходящие своими корнями опять-таки в эпоху идейно-религиозных войн, прикрывавших и продолжающих прикрывать логику политэкономических интересов. На других континентах имеют место отголоски этих «битв времен» и исходящих из них конфликтов;
- Рассматривая сложности формирования гуманитарного пространства Большой Евразии нельзя, конечно же, обойти вниманием хорошо различимое влияние внешних субъектов, заинтересованных в удержании атмосферы взаимного недоверия, конфронтации и деструктивности в отношениях между государствами и союзами государств Большой Евразии. Недавний опыт Украины показывает, как до сих пор при мощном политико-административном и финансовом давлении на институт церкви со стороны представителей страны, находящейся на другом континенте, может легко технологически «взламываться», «дробиться» и «раскалываться» даже давно устоявшееся религиозное пространство. Если оказалось податливым для дегуманизированных процедур православие, то, что говорить о менее сакральных социальных институтах.
К давно понятному «базовому» пласту препон создания гуманистического пространства Большой Евразии следует отнести и не очень популярную среди политических аналитиков тему о «вечных» человеческих пороках. Хотя именно она является стержневой во всех мировых религиях, которые, подчеркнем еще раз, зародились на землях Евразии. Тем не менее, углубляться в «философско-психологические материи» нередко считается моветоном. Однако рассмотрение сложностей формирования и общегуманистической глобальной среды, и гуманитарного пространства Евразии без упоминания о нелицеприятной стороне «человеческой природы», представляется контрпродуктивным. Ведь борьба за улучшение социальных отношений не может осуществляться лишь в рамках гармонизации межгосударственных отношений. Внутри каждой из стран целесообразно выстраивать собственный гуманистический щит, позволяющий, без утраты национального достоинства, двигаться к согласованности и взаимопониманию на базе общих моральных постулатов. Поэтому в обязательном порядке важно вновь указывать на универсальные нелицеприятные качества человеческой особи, всегда являющиеся аргументами со стороны критиков способности цивилизации претендовать на минимальную вероятность гуманного устройства общества. Речь по обыкновению идет о таких чертах как агрессивность, завистливость, потребительские инстинкты и т.п. Умелая игра на пресловутых «человеческих страстях» функционально не изменялась при всех формах общественного устройства.
Предшествующая логика межгосударственных взаимоотношений строилась на пресловутых альтернативах. Мир хоть в планетарном, хоть в макроконтинентальном масштабах не представляется до сих пор иначе как постоянная дихотомия А. Тойнби «вызов»-«ответ», где в качестве пресловутых вызовов фигурируют, когда явные, а когда и искусственно культивируемые внешние угрозы. Почти классической стала трактовка Х. Маккиндером возникновения той же европейской идентичности как реакции на, как принято говорить сегодня, «российскую угрозу». Социальное
пространство Евразии испещрено дегуманизированными практиками, опирающимися на принципы выживания и сопротивления, создание многочисленных «буферных зон», «осей», «дуг» и прочей атрибутики, обеспечивающей временную псевдостабильность через взаимную конфронтацию. Поэтому следует, безусловно, пунктирно обозначить сложность, если не фатальную невозможность, создания гуманитарного пространства, исходя из существования и огромного влияния социальных институтов, функционирующих и развивающихся преимущественно или исключительно за счет культивирования конфликтов.
Да и вся фабула многотысячелетнего мироустройства зиждется на страхе как универсальном способе управления и удержания социального порядка. В нынешних условиях, когда проблематично организовать мировую войну, которая бы уничтожала относительно локально население земного шара (прежде всего в Евразии), как видим, находятся иные подходы для создания психозов глобального охвата.
Все же основной сложностью формирования гуманитарного пространства Большой Евразии видится доминирование в общественной среде пессимистических, упаднических, алармистских настроений и прогнозных оценок. Идеи гуманизма, вообще способность даже отдельных территориальных анклавов к позитивному единению существенным образом дискредитированы. Повсеместно культивируются и ретранслируются перспективы социальных катастроф и катаклизмов, включая и наш родной континент. Происходит втягивание значительного числа людей в тоннель «самосбывающегося пророчества» о тотальной обреченности общечеловеческой цивилизации.
Пытаясь, как это принято опять-таки в гуманистической традиции, искать и фиксировать конструктивно-оптимистические траектории движения, можно указать лишь немногочисленные и достаточно зыбкие фактические основания консолидации пространства Большой Евразии на относительно гармоничной гуманной основе. В частности, отметим:
- общий гуманитарно-правовой режим, базирующийся на принципах, декларируемых в рамках ООН;
- сходство целого ряда религиозных постулатов, доминирующих в культурных пластах большинства народов Большой Евразии;
- глобальные тенденции к возможному формальному обособлению континентов, что подталкивает к поиску общегуманистической идейной базы объединения;
- развитие евразийского экономического базиса;
- всепроникающий и всёконтролирующий технологический уклад, сцепляющий народы и цивилизации, инициирующий, будем надеяться, потребность в новой-старой гуманной этике. Последнее, отнюдь, небесспорно.
К выводам:
Древность евразийского континента, его всеохватывающая историческая активность обеспечили неоспоримость того факта, что прежде всего Большая Евразия характеризуется доминированием динамически и качественно сложных взаимных экспансий со множеством «приливов» и «отливов».
Создание общего гуманитарного пространства в рамках Большой Евразии требует преодоления главных порогов, на которых всегда базировались социальная история, межличностные и даже внутриличностные отношения. Впрочем, народы Евразии являли остальным континентам как примеры разрушительного, так и созидательного характера.
Для всех государств, кроме Российской Федерации, Большая Евразия слишком обширна. Даже для Китая и Индии, несмотря на их историко-культурный и демографический ресурс. Общий континент вряд ли является для них «территориальной ценностью». Важно продолжать акцентировать внимание на том, что дестабилизация Евразии будет означать очередной отказ от желания и способности глобальных управленцев сосредотачиваться на задачах объединительного характера в пользу вечного «кромсания» конкурентов и мало-мальски самодостаточных субъектов.
Гуманистический потенциал ключевых государств самого большого континента - залог самоспасения человечества от очередного сваливания в аннигиляцию. По сути, ныне прежде всего на них лежит ответственность за гума-ноцентристский мир. Огромная территория Евразии должна притягивать разошедшиеся материки. Притягивать идейно, организационно, по-человечески содержательно. Такого рода пожелания выглядят прожектёрски и декларативно. Но ведь и иных выходов в по-настоящему новый мир пока не видится, кроме тотального развала.
