CC BY
1214
Гуго Гроций знаменует собой переход от средневековой схоластики к светской рационалистической теории права, его часто называют основателем школы естественного права [1, с. 150; 2, с. 134; 3, с. 6]. П. И. Новгородцев напротив, утверждал, что «это не более, как предрассудок, порожденный преувеличенной оценкой заслуг писателя со стороны его немецких учеников и поклонников» [4, с. 115-116]. Творчество Гроция, в отличие от других создателей философии права Нового времени, отличает удивительная полифоничность. Обусловлено это тем, что в своем знаменитом труде «Три книги о праве войны и мира» Гроций стремится рассмотреть со всех сторон и систематически изложить все вопросы права, так или иначе связанные с заявленной проблематикой, обобщить различные подходы к его определению. Не случайно трактат «О праве войны и мира» называют «своего рода энциклопедией тогдашней гуманитарной науки» [5, с. 5]. Основным методом изучения естественного права, по Гроцию, является чисто умозрительный, аксиоматический метод («из первых начал, или из вытекающих отсюда следствий») [6, с. 73]. Прямое следствие применения второго метода («от следствий») - чрезвычайное обилие цитат, исторических примеров и т. п. Для доказательства существования права Гроций широко использует свидетельства философов, историков, поэтов [7, с. 124]. Именно поэтому сегодня труд Гроция кажется не только огромным по объему, но и тяжеловесным в изложении, сложность и многозначность текста порождает определенные трудности в его восприятии и истолковании.
Гроций, как известно, различает три значения «права» (¡ш). Право, во-первых, отождествляется со справедливостью: «право есть то, что не противоречит справедливости», т. е. природе человека. В оригинале речь идет не о справедливости, а о справедливом, не _)шййа, а _)ш1;ит: «.ТшЫсшЫЫш^ диатдио^ш1;ите81;». П. Н. Галанза более точно указывал, что в данном значении «право должно пониматься как согласное с природой общественно-разумных существ справедливое действие ОшШт)» [6, с. 68; 8, с. 7]. Во-вторых, под правом имеется в виду субъективное право. Это «нравственное качество, присущее личности, в силу которого можно законно владеть чем-нибудь или действовать так или иначе». «Совершенное» нравственное качество («способность») Г. Гроций называет «правом в собственном или тесном смысле; им объемлется власть как над собой, что называется свободой, так и над другими лицами, например, власть отеческая и господская; а также как узуфрукт, право залога, ссуда; право требования по договору, чему с другой стороны соответствует обязанность» [6, с. 69; 8, с. 7; 9, с. 33]. «Третье значение слова "право"- одинаковое с понятием "закон", если только принять это слово в самом широком смысле, а именно - в значении правила нравственных поступков, обязывающего к выполнению какого-нибудь надлежащего действия» [6, с. 70].
Уже при формулировании предмета и метода исследования Гуго Гроций в «Праве войны и мира» пишет о том, что придать юриспруденции «научную форму» невозможно иначе, «как тщательно отделив то, что возникло путем установления, от того, что вытекает из самой природы» [6, с. 52]. Другими словами, ученый предлагает разделить право волеустановленное и естественное. Именно последнее «всегда пребывает тождественным самому себе и потому без труда может быть приведено в научную форму; то же, что возникло путем установления, часто изменяется во времени и различно в разных местах, а потому и лишено всякой научной системы, подобно прочим понятиям о единичных вещах» [6, с. 52].
Несмотря на выделение трех смыслов понятия права, основное внимание Гроций уделяет праву в значении закона. Стремясь провести последовательно ограничение права от иных социальных норм, Гроций указывает, что нормы естественного права являются либо запрещающими, либо обязывающими. Он специально оговаривает, что к естественному праву даже в так называемом «переносном смысле» неверно относит «то, что разум признает достойным или наилучшим, хотя и необязательным» [6, с. 71]. Право, по Гроцию, всегда предполагает обязанность: обязанность не нарушать запрет либо исполнить предписание. Даже субъективное право является таковым постольку, поскольку предполагает обязанность не нарушать его. (Впервые, как указывал Б. Н. Чичерин, «точное различие между юридическим законом и нравственным» было описано Марсилием Падуанским,
который выделил принуждение посредством награды или наказания в качестве обязательного признака закона [1, с. 95; 10, с. 606]).
Общая для всех естественно-правовых теорий проблема состоит в том, чтобы не просто провозгласить наличие естественных законов, одинаковых для всего мира. Задача состоит в том, чтобы найти переход от законов природы - физических, биологических и т. п. (и человека как части природы) к нравственным, описать законы, относящиеся к человеку, с учетом особенностей человеческой природы. Исходная позиция Гроция состояла в отождествлении природных стремлений с естественным правом. В раннем труде «Комментарий о праве добычи» Гроций вслед за Ульпианом понимает общительность (ашюШа - дружелюбие, любовь к другим и для других) как общий для человека и всех животных (и даже камня) природный инстинкт. «Любовь, чья первая сила и действие направлены на собственный интерес, является первым принципом целого естественного порядка» [11, с. 94-95]. Такое понимание природы человека и всего живого восходит к естественно-правовым концепциям Цицерона и римских юристов. В трактате «О праве войны и мира» Гроций уточняет свою позицию. Он пишет о том, что в римском праве различали право «общее для животных и человека, которое в более тесном смысле называется естественным правом, и, с другой стороны, на свойственное исключительно людям, зачастую называемое правом народов» [6, с. 72]. Но такое разделение, по мнению голландского юриста, не имеет никакого значения, ибо только человек восприимчив к праву. В новой версии естественного права человек выделяется как живое существо высшего порядка, отличное от других живых существ. А внутри естественного права, присущего человеку, по Гроцию, существует две разновидности - право в узком смысле и право в широком смысле слова.
Человеку как существу высшего порядка свойственно стремление к общению (общительность), поэтому можно сказать, что матерью естественного права является «сама природа человека, которая побуждала бы его стремиться к взаимному общению, даже если бы не нуждались» [6, с. 48]. Но человек - существо не просто общительное. Он стремится именно «к спокойному и руководимому собственным разумом общению с себе подобными» [6, с. 45], для чего он одарен особым органом речи. Он также обладает способностью «к знанию и деятельности согласно общим правилам» [6, с. 46]. Такое соблюдение правил общежития Гроций определяет как источник так называемого права в собственном смысле.
К содержанию права в узком смысле «относятся как воздержание от чужого имущества, так и возвращение полученной чужой вещи и возмещение извлеченной из нее выгоды, обязанность соблюдения обещаний, возмещение ущерба, причиненного по нашей вине, а также воздаяние людям заслуженного наказания» [6, с. 46]. Право в «тесном смысле» «состоит в том, чтобы предоставлять другим то, что им уже принадлежит, и выполнять возложенные на нас по отношению к ним обязанности» [6, с. 46]. Общие правила, постигаемые человеческим разумом, составляют содержание естественного права в тесном, собственном смысле. «Право естественное есть предписание здравого разума, коим то или иное действие, в зависимости от его соответствия или противоречия самой разумной природе, признается либо морально позорным, либо морально необходимым» [6, с. 71].
Гроций отвергает волевой источник естественного права (закона) и старательно подчеркивает его объективный характер. «Действия, к которым относится подобного рода предписание, суть сами по себе должные или недозволенные» [6, с. 71]. А. А. Павлов отмечает, что в ранних работах («Комментарий к праву добычи») Гроций, наоборот, склонялся к тому, чтобы все право, в том числе и естественное, считать производным от воли [11, с. 92-102, 136].
Закон в широком смысле также задается разумной природой человека. Человек, в отличие от животных, имеет «силу суждения для оценки того, что способно нравиться или причинять вред... Человеческой природе свойственно, в согласии с разумом, в этих обстоятельствах руководствоваться здравым суждением и не уступать ни угрозам страха, ни соблазнам доступных удовольствий, и не предаваться безрассудному порыву, а то, что явно противоречит такому суждению, следует рассматривать как противное также естественному праву» [6, с. 46]. Содержание естественного права в широком смысле менее определенно. К нему относится также «благоразумная соразмерность в
безвозмездном распределении между отдельными людьми и обществами причитающихся им благ, с оказанием предпочтения при таком наделении... сообразно с действиями каждого и природой каждой вещи» [6, с. 46]. Раскрывая подробнее содержание «Пролегомен», Гроций еще раз поясняет, что право в широком (переносном) смысле есть то, что не отвергается естественным правом, а также то, что является применением естественного права к социально-экономическим институтам, возникшим как результат человеческой воли [6, с. 71-72].
Речь здесь идет о той самой распределительной справедливости, которую Гроций отказался отнести к естественному закону в узком значении.
С. Ф. Кечекьян справедливо охарактеризовал позицию Гроция как двойственную. «Это было возвращение к забытым учениям древности (стоики, Цицерон). Вслед за древними он выдвигал учение о вечных, неизменных естественных законах, которым подчинены люди в их взаимоотношениях. При этом у Гроция обнаруживается двойственность в понимании естественного права. С одной стороны, естественное право - это законы природы, некоторые естественные свойства человеческого существа, с другой - это предписания правого разума - ¿йаттагеСаегайо^ - нормы, являющиеся своего рода моральными предпосылками человеческого общежития» [9, с. 33].
Попробуем конкретизировать эту оценку. Ответ Гроция действительно восходит к классическим естественно-правовым концепциям. Но аналогичный ответ на вопрос о существе естественного права был характерен и для глоссаторов. Как отмечал В. Э. Грабарь, естественное право понималось глоссаторами в различных смыслах. «Во-первых, в виде природного инстинкта, одинаково присущего всему живому, как людям, так и животным (учение Ульпиана и других позднейших римских юристов; во-вторых, как право, природным инстинктом внушенное одним только людям и являющееся общим правом всего человечества (естественное право в этом смысле отождествляется с правом народов -iusgentium, - как это делали более ранние из римских юристов, Цицерон, Гай и другие); в-третьих, как право божественное, "заключающееся в Моисеевом законе, или Евангелии" (понятие богословское, закрепленное в Декрете Грациана), и, в-четвертых, как право наиболее справедливое, своего рода идеальное право (философское понятие, достигшее наивысшего развития в правоведении ХУП-ХУШ вв.» [12, с. 62-63].
В «Трех книгах о праве войны и мира», как мы видели, Гроций переходит к более узкой трактовке естественного права, ограничивая его пределы человеком. Но он также стремится уйти от признания двойственности естественного права, известного уже у стоиков. Поэтому природные свойства человека (общительность) и, соответственно, их позывы рассматриваются как исходные начала естественного права. Природа человека, которая «побуждала бы его стремиться к взаимному общению, даже если бы мы не нуждались ни в чем», является не самим правом, а его «матерью» [6, с. 48].
Критерий, на основании которого Гроций отделяет две разновидности естественного права, не очень ясен. Оба вида права (закона) проистекают из природы человека и не являются волеустановленными. Естественный закон в узком смысле основан на разуме, закон в широком смысле - на здравом суждении, согласном с разумом - здесь различие найти довольно трудно. По всей видимости, в учении Гроция отразилось развитие идеи о естественном праве (¡шпаШга1е) и праве народов (iusgentium) в средневековом правоведении. Прояснить ситуацию может исследование В. Э. Грабаря. Он писал, что Аккурсий (1182-1254) первым «дал естественному праву, основанному на животном инстинкте, название первичного, или "первоначального" естественного права (iusnatura1eprimaevum). Естественное право, вытекающее из человеческой природы, выделилось затем как вторичное. Глосса зовет его безразлично естественным правом и правом народов. Но это "естественное" право народов начинает противополагаться не только первичному естественному праву, но праву народов в его собственном смысле, как положительному праву, общеобязательному у всех народов. Наряду с представлением о двояком естественном праве возникает, поэтому и представление о двояком праве народов: первичном - вытекающем из природного инстинкта людей, и вторичном - создаваемом потребностями общественной жизни... Глосса различает право народов, вытекающее из "eстественного разума", или "природного инстинкта" людей (...). И право народов,
возникающее из потребностей человеческого общежития (...). Первое - iusgentiumprimaevum позднейшей юриспруденции - глоссаторы сливают в одно понятие с естественным правом в его значении права, общего всем людям - iusnaturalesecundarium (...). В этом смысле надо понимать и слова Гроция: "iusnatural, quodipsumquoquegentiumdicisolet"» [12, с. 66-67].
Н. М. Коркунов также отмечал, что новое учение было подготовлено трудами систематиков XVI столетия (Коннана, Лагуса, Ольдендорпа, Винклера). «В Комментариях Коннана мы находим такое учение о соотношении jus naturale, jusgentium и juscivile. Основным подразделением права он признает двойное, на jus naturale и jus civile. Но jus naturale само двояко. Естественное право в собственном смысле есть регулятор жизни людей, живущих отдельными семьями (agentesvitaminagrocumuxoreetliberis); оно предписывается естественным разумом (ratio naturalis), и принцип его есть aequitas. Другой вид естественного права есть jusgentium, принцип которого есть utilitas и которое установляется не столько самой природой, сколько суждением людей; но оно все-таки есть естественное, так как установляется не законом, а обычаями и молчаливым соглашением. Право, устанавливаемое законами отдельных государств, есть juscivile» [2, с. 136].
Гроций, как он сам указывает, стремится тщательно «отделить то, что относится к праву в строгом и собственном смысле, откуда, например, возникает обязанность возмещения ущерба, и то, что признается правомерным, поскольку иной образ действия противоречит какому-нибудь иному предписанию правого разума» [6, с. 55]. Но у него есть любопытное указание на возможное сочетание двух систем, когда говорит о том, что естественное право многое устанавливает в расчете на известный порядок вещей. Таким образом Гроций довольно остроумно решает одну из принципиально важных и трудноразрешимых в рамках естественно-правовой теории проблему -проблему неодинаковости национальных правовых систем и даже неодинаковости права народов в разных концах света. Естественное право имеет очень небольшой содержательный объем. В то же время «право естественное распространяется не только на то, что находится непосредственно в зависимости от человеческой воли, но также и на многие последствия, вытекающие из актов человеческой воли. Так, право собственности в том виде, как оно существует в настоящее время, установлено волей человека: и, однако же, раз оно установлено, то в силу естественного права преступно похищение против воли чужой собственности» [6, с. 71].
Аналогичное решение было предложено и в Средние века в связи с вопросом о собственности. Общность имущества по естественному праву и фактическое и юридическое признание собственности в обществе средневековым мыслителям пришлось объяснить совершенно в том же духе, что и Гроций спустя несколько веков: «Закон природы неизменен: варьируют лишь соответственно обстоятельства его предписания» [13, с. 85].
В результате естественное право как бы приобретает некий социально-исторический контекст. «Есть также некоторые правила естественного права, которые предписывают что-нибудь не прямо и непосредственно, а в расчете на известный порядок вещей: так, общность имущества была естественна до тех пор, пока не была введена частная собственность: равным образом то же относится к осуществлению своего права силой до установления гражданских законов» [6, с. 72]. При этом Гроций пишет не о «естественном праве с изменяющимся содержанием» (формула Р. Штаммлера), а отмечает: «Изменяется не самое естественное право, пребывающее неизменным, но каждая вещь, на которую распространяется естественное право, испытывает то или иное изменение» [6, с. 72]. Данное решение не является чем-то принципиально новым. Уже Цицерон указывал: основы справедливости состоят в том, чтобы, «во-первых, никому не причинять вреда; во-вторых, служить общей пользе. В связи с обстоятельствами это изменяется, изменяется также и обязанность и не всегда остается одной и той же» [14, с. 32].
Итак, естественное право (закон) в тесном и широком смыслах может быть выражено в форме запретов или предписаний. Действия, только дозволенные естественным правом, «не принадлежат собственно к праву естественному, но, выходя за пределы его, могут быть воспрещены или предписаны, в частности, божественной волей» [6, с. 88], или волей государственной. Другими словами, все, что прямо не предписано естественным правом (в виде предписывающих или
запрещающих норм), предполагается дозволенным. Из этого постулата нетрудно вывести принцип правового регулирования Нового времени: «все, что не запрещено законом, то дозволено». За узким кругом правил нравственных поступков просматривается признание автономии индивида, его свободы и независимости. Последователи естественно-правовой теории в дальнейшем осуществили окончательный переход к новой терминологии: право стало обозначать свободу индивида что-либо делать или не делать, а закон - требование что-либо делать или не делать [15, с. 98-99]. Гроций не останавливается на этом сюжете, поскольку, по его мнению, дозволения вообще не относятся к праву. Но при решении более конкретных вопросов он исходит именно из того, что природа предоставляет каждому право (свободу) защищать себя от нападения, посягать на чужое достояние, если ему угрожает несомненная опасность и т. д. Так, он пишет: «Если я иначе не в состоянии сохранить жизнь, то мне дозволено отвращать применением любой силы посягательство на нее, даже если оно и свободно от вины., ибо право это возникает собственно не из преступности другого лица, но из права, предоставленного мне природой ради меня самого» [6, с. 578]. Указанная свобода индивида может быть ограничена. Нельзя отменить или изменить веления естественного закона, но можно ограничить естественную свободу. Но это уже будет сфера волеустановленного права (закона).
Литература
1. Чичерин Б. Н. Политические мыслители Древнего и Нового мира. СПб., 1999.
2. Коркунов Н. М. История философии права. Изд. шестое. СПб., 1915.
3. Нерсесянц В. С. Гуго Гроций // История политических и правовых учений ХУ11-ХУ111 вв. М., 1989.
4. Новгородцев П. И. Лекции по истории философии права. Учения нового времени ХУ1-ХУШ вв. // Новгородцев П. И. Сочинения. М., 1995.
5. Крылов С. Б. От научного редактора // Гроций Г. О праве войны и мира. М., 1994.
6. Гроций Г. О праве войны и мира. М., 1994.
7. Александренко В. Н. Очерки по истории науки международного права. А. Джентили и Г. Гроций // Журнал министерства народного просвещения. 1906. № 5.
8. Галанза П. Н. Концепция естественного права в учении Гуго Гроция // Известия Академии наук СССР. Отделение экономики и права. 1946. № 1.
9. Кечекьян С. Ф. Выступление в прениях // Известия Академии наук СССР. Отделение экономики и права. 1946. № 1.
10. Марсилий Падуанский. Защитник мира // Антология мировой правовой мысли. М., 1999.
11. Павлов А. А. Правовое учение Гуго Гроция: дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2002.
12. Грабарь В. Э. Римское право в истории международно-правовых учений. Юрьев, 1901.
13. Кудрявцев О. Ф. Собственность как нравственно-правовая проблема в идеологии христианского Средневековья (до Фомы Аквинского) // Культура и общественная мысль. М., 1988.
14. Цицерон. Об обязанностях // Мыслители Рима. Наедине с собой: сочинения. М.; Харьков, 1998.
15. Гоббс Т. Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Сочинения: в 2 т. М., 1991.
