CC BY
570Джеймс В. ВЕРЧ
Профессор искусств и наук Института Маршалла С. Сноу и директор Академии международных исследователей им. Макдоннелла в Вашингтонском университете в Сент-Луисе. Получив степень доктора философии в Чикагском университете в 1975 году, прошел годичную постдокторантскую стажировку в Москве. Занимал различные должности в университетах США, институтах стран Западной Европы и России. Его перу принадлежат «Голоса разума» (Издательство Гарвардского университета, 1991 г.), «Разум как действие» (Издательство Оксфордского университета, 1998 г.), «Голоса коллективной памяти» (Издательство Кембриджского университета, 2002 г.), а также «Хватит! «Революция роз» в Республике Грузия» (Издательство «Нова», 2005 г.). Обладатель почетных степеней университетов Осло и Линчёпинга, почетный член Российской академии образования.
ГРУЗИЯ ПОСЛЕ «РЕВОЛЮЦИИ РОЗ»
Резюме
еволюция роз», произошедшая в Грузии в ноябре 2003 года, породила ситуацию, характеризующуюся новыми вызовами и возможностями. В статье анализируются факторы, ставшие движущей силой революции (зарождающееся гражданское общество, свободная пресса, слабая государственная власть, национальная память и единство), затем исследуются вопросы формирования будущего страны. В первую очередь это касается экономического роста, который внушает определенный оптимизм, хотя в целом картина здесь остается неопределенной; затем — борьбы за целостность территории государства, в частности, анализируются проблемы, с которыми сталкивается Грузия в тех
случаях, когда речь идет о сепаратистских образованиях. Последнее обстоятельство вызывает наибольшую озабоченность общественности страны. И, наконец, рассматриваются вопросы создания сильного государства, способного решать проблемы, доставшиеся в наследство правительству Саакашвили от прежнего режима, выявляются перспективы и возможности «революции роз». Начав с обнадеживающего старта, правительство Саакашвили в настоящее время сползает в сторону чрезмерной концентрации власти в аппарате президента, что вызывает особую озабоченность в свете попыток руководства страны бороться за достижение поставленных целей.
В ноябре 2003 года мир стал свидетелем того, как множество грузин, невзирая на холод, дождь и угрозу насилия, вышли на улицы с требованием создания нового правительства. Кульминацией событий, длившихся более трех недель, явились падение насквозь коррумпированного, прогнившего режима Эдуарда Шеварднадзе и зарождение нового правительства под руководством Михаила Саакашвили. С учетом происшедшего возникает вопрос: что дала Грузии «революция роз»? Как показывает анализ, ответ на
этот простой вопрос достаточно сложен, поскольку революция принесла все сразу: весомые результаты и упущенные возможности, основания для оптимизма и тревогу за будущее страны. За прошедшие два года были достигнуты серьезные успехи, которыми Грузия может гордиться, но в то же время ожидания, связанные с революцией, оказались в некотором роде чрезмерно оптимистичными. Если смотреть в будущее, то становится очевидным, что существуют серьезные основания для тревоги.
Что послужило причиной столь пристального внимания Запада к «революции роз»? Характерно, что страны, в несколько раз превышающие Грузию по величине территории, удостоились гораздо меньшего внимания со стороны США и других держав. Поэтому важно разобраться в причинах этого явления. Налицо две основные причины:
1. Роль Грузии в геополитике нефти и газа;
2. Возможности Грузии как модели зарождающейся демократии и становления гражданского общества.
Ключом к пониманию роли Грузии в сегодняшнем мире является трубопровод Баку — Тбилиси — Джейхан (БТД) — проект, инициированный в 1990-х годах, в эпоху правления Шеварднадзе. Как ожидается, по этому трубопроводу будет транспортироваться на Запад 1 млн баррелей нефти в сутки (в обход России, Ирана и Босфора). Проект настолько важен для региона, что, по мнению Сванте Корнела, Мамуки Церетели, а также Владимира Сокора, «заставляет пересмотреть мыслительную схему, с помощью которой политические обозреватели и лица, ответственные за принятие решений, смотрят на мир»1.
«Революция роз» и последующие события представляются ключом к пониманию второй причины политической значимости Грузии сегодня. По сути дела, революция стала важным шагом вперед в деле создания основ демократии, именно на ее фоне в последние полтора года решались политические, культурные и экономические проблемы.
Трубопровод БТД, как и «революцию роз», аналитики интерпретируют по-разному. Зачастую высказываемые ими суждения характеризуются взаимоисключающими перспективами (о чем речь пойдет ниже); в частности, резко противостоят друг другу американская и российская точки зрения, что, в свою очередь, является причиной трений между двумя странами.
События последних лет на постсоветском пространстве продемонстрировали невозможность прогнозов в регионах, подобных Грузии. Вместе с тем можно выделить ряд ключевых аспектов потенциального развития событий: именно эту цель я и поставил в своей статье. С этой точки зрения наибольшую актуальность имеют три проблемы:
1. Экономическое развитие.
2. Территория.
3. Развитие мощного, эффективно функционирующего государства.
В первом случае речь идет об экономической жизнеспособности страны, во втором — о целостности грузинской территории, а в третьем — о возможности разработки и применения в Грузии стандартов, присущих современному развитому государству.
Указанные выше проблемы тесно взаимосвязаны. И хотя они обсуждаются различными политическими структурами и академическими кругами в разных аспектах, им присуща одна общая черта: в настоящее время все они решаются в контексте «революции роз», с которой и хотелось бы начать анализ.
1 Cornell S.E., Tsereteli M., Socor V. Geostrategic Implication of the Baku — Tbilisi — Ceyhan Pipeline. B kh.: The Baku — Tbilisi — Ceyhan Pipeline: Oil Window to the West / Ed. by S.F. Starr and S.E. Cornell. Washington — Uppsala: CACI&SRSP, May 2005. P. 17.
«Революция роз» как предпосылка последующих революций
«Революция роз» явилась событием чрезвычайной политической важности, на несколько дней выдвинув Грузию в первые ряды на международной арене. Благодаря революции к власти пришел Михаил Саакашвили (молодой публичный политик и критик коррумпированного правления Шеварднадзе), что положило начало важнейшему в регионе эксперименту — развитию демократии. Отзвуки этой революции распространились далеко за пределы Грузии. В частности, она повлияла на развертывание революционного движения в Украине — государстве, в котором грузинские флаги развевались в ходе митингов «оранжевой революции» 2004 года. Возможность революций, подобных грузинской, а также переход к демократии стали предметом обсуждений на самых разных уровнях и в разных странах, включая Россию.
Выявление ряда основных факторов, действовавших до свершения «революции роз», позволяет понять причину того, почему она стала возможной. В первую очередь речь идет о гражданском обществе, развернувшем борьбу за собственное становление. В течение ряда лет в Грузии функционировали многочисленные НПО; их работа очевидным образом влияла на деятельность правительства и активность общества к моменту парламентских выборов 2 ноября 2003 года. Некоторые из этих НПО активно защищали права религиозных и этнических групп, инициировали публичные обсуждения имеющихся проблем. Аналитики по-разному оценивают роль НПО в революции, хотя в целом согласны с тем, что эти организации сыграли свою роль в подготовке и формировании предпосылок для ее свершения. Подобная точка зрения подкрепляется тем фактом, что после осуществления в Грузии «революции роз» руководители ряда стран, в частности Узбекистана и России, обеспокоенные возможностью подобного развития событий в своих государствах, ввели серьезные ограничения на деятельность многих НПО либо полностью «прикрыли» их функционирование.
Вторым важным фактором, сыгравшим свою роль в победе «революции роз», явилась активная деятельность свободной прессы. В преддверии событий 2003 года общественность Грузии вдохновлялась образами и идеями, пропагандировавшимися СМИ (в частности, передачами телестудии «Рустави-2»). Поддерживаемые НПО средства массовой информации приобрели накануне революции столь непререкаемый авторитет, что попытки властей (предпринимавшиеся в течение нескольких лет) приостановить функционирование телевизионных станций вызвали массовые акции протеста и сопротивления. Отдельные наблюдатели рассматривали деятельность средств массовой информации по освещению «революции роз» как граничащую с безответственностью и вседозволенностью, однако были вынуждены признать, что СМИ сыграли ключевую роль в развертывании всенародной поддержки идей революции.
В противоположность двум указанным выше аспектам, каждый из которых связан с наличием новой силы — «революции роз», третий включает часто игнорируемый фактор — авторитет государственной власти. В последние годы президентства Шеварднадзе технология грузинской власти характеризовалась либеральным отношением к коррупционным процессам в правительстве, что побудило многих наблюдателей считать Грузию хрупким, даже разваливающимся государством. Подобная точка зрения подкреплялась тем фактом, что в период «революции роз» лидеры оппозиции, а также отдельные НПО и средства массовой информации практически не сталкивались с противодействием со стороны правоохранительных органов. Разительным контрастом этому выступают события в Узбекистане, произошедшие в мае 2005 года.
Четвертой важной составляющей «революции роз» явилась концепция грузинской национальной идентичности и единства. Невзирая на годы нищеты и морального упадка,
оппозиционным лидерам удалось задействовать чувства национальной гордости и единства, когда речь зашла о мобилизации нации. То, что им удалось сплотить население вокруг идеи народовластия2, явилось важнейшим фактором успеха. Это было особенно примечательным в условиях страны, о которой (и в которой) часто говорят, что, если два грузина сойдутся вместе, они всенепременно создадут три политические партии.
Ряд судьбоносных заявлений, сделанных лидерами «революции роз», имели непосредственное отношение к идеям грузинского национального единства и принадлежности. Невзирая на расхождения во мнениях относительно важности деятельности НПО и ответственности средств массовой информации, существует единая точка зрения, что именно народ явился главным действующим лицом в ноябрьских событиях 2003 года. Именно народ был мотивирован на радикальные действия, поскольку он в наибольшей степени пострадал от деятельности коррумпированного правительства. Вместе с тем недовольство и разочарование народных масс не вылилось в ординарное «круши вся и все».
Напротив, грузинскому народу удалось собраться воедино, что оказалось неожиданным не только для лидеров движения, но и для простых людей. Нино Бурджанадзе, спикер парламента в правительствах Шеварднадзе и Саакашвили, в обобщенной форме выразила мнение о том, что грузины «могут вынести многое: нищету и другие бедствия, но когда речь заходит об унижении достоинства, то этого грузины не могут вынести. Наша нация все еще располагает внутренней силой, способной возродить ее в будущем»3.
Продолжая эту тему, Зураб Жвания, премьер-министр правительства Саакашвили, незадолго до своей трагической гибели в феврале 2004 года отмечал, что «революция роз» «впервые после завоевания независимости оказалась тем фактором, который позволил грузинам чувствовать себя победителями. У них укрепилось чувство того, что они победили... Люди до сих пор живут в бедности, сталкиваются с теми же самыми экономическими проблемами, однако теперь они чувствуют себя намного сильнее, чем раньше. Они вновь обрели чувство достоинства. Мы — нация, и мы гордимся тем, что вновь являемся грузинами»4.
«Революция роз» заложила основу «развития Грузии по-новому», и страна немедленно откликнулась на это развитие в новом контексте. В первые два года после событий 2003-го, в Грузии произошло много радикальных изменений, среди которых наиболее обнадеживающие имели место в сферах экономического роста, укрепления территориальной целостности и становления государственных институтов. Позитивное развитие событий дало толчок дискуссиям и обмену мнениями относительно того, стоит ли стране и дальше идти по этому пути, но перед тем как перейти к более критическим замечаниям, представляется необходимым обрисовать достигнутые результаты.
Экономический рост
В первые годы после революции в стране наблюдалось бурное экономическое развитие, составившее разительный контраст тому, что происходило в период, предшествовавший революции, и тому, что, по мнению большинства аналитиков, следовало прогнозировать, если бы революции не произошло. The Economist Intelligence Unit — один из известных в мире аналитических центров — сообщает, что за последние годы рост реального ВВП составил 8—10%5. Учитывая то обстоятельство, что сбор статистических данных по
2 См.: Smith R.M. Stories of Peoplehood. The Politics and Morals of Political Membership. Cambridge: Cambridge University Press, 2003.
3 Интервью с Нино Бурджанадзе. В сб.: Enough! The Rose Revolution in the Republic cf Georgia / Ed. by Z. Karumidze, J.V. Wertsch. New York: Nova Publishers, 2005. P. 50.
4 Интервью с Зурабом Жвания. В сб.: Enough! The Rose Revolution in the Republic оf Georgia. P. 42.
5 См.: Country Report for Georgia. The Economist Intelligence Unit, May 2005.
экономическому росту — относительно новое для Грузии явление, а также то, что экономика страны все еще находится в процессе выхода из тени, отдельные экономисты скептически оценивают приведенные показатели. Тем не менее эти данные превосходят аналогичные индексы по другим странам СНГ.
После «революции роз» инфляция потребительских цен держалась на низком уровне, но существуют признаки того, что она растет, и это вызывает обоснованную тревогу. Торговый баланс какое-то время двигался в «отрицательном» направлении, однако думается, что это явилось следствием сооружения трубопровода БТД в условиях экономики, недостаточно развитой для обеспечения потребностей глобального строительства. Курс грузинского лари устойчиво растет по отношению к евро и американскому доллару.
Сооружение БТД, в настоящее время практически законченное, а также планы строительства южнокавказского газопровода дали мощный толчок экономическому росту Грузии. Однако по завершении обоих проектов страна в ближайшем будущем не сможет более надеяться на новые крупные инвестиции для поддержания экономического роста. От эксплуатации трубопровода БТД и транзита энергоресурсов по своей территории Грузия будет получать примерно 50 млн долл. в год. Вместе с тем очевидно, что стране необходимо ускоренными темпами развивать малый и средний бизнес, особенно в таких отраслях, как сельское хозяйство и туризм. Следует отметить, что в советское время туризм являл собой важный компонент грузинской экономики: каждый год в республику прибывали миллионы туристов (для сравнения: в 2004-м страну посетило всего 10 000 чел.). В этой связи аналитики подчеркивают актуальность развития туристического потенциала Грузии6.
Говоря об экономической политике страны, следует отметить, что с момента свершения «революции роз» государственные доходы устойчиво растут. Фактически плановые нормы по ним в 2004 году пришлось дважды пересматривать в сторону повышения (вследствие резкого увеличения объемов налоговых сборов). В указанном году доходы от налогов удвоились по сравнению с 2003-м7 и, как следствие, правительство смогло погасить задолженности по отдельным секторам (в частности, учителям и пенсионерам), а также удвоить размеры пенсий. Проявление этих тенденций стало возможным благодаря заметному экономическому росту, осуществлению мер по борьбе с коррупцией и проведению налоговых реформ. Многие виды предпринимательской деятельности, особенно на уровне средних и крупных предприятий, вышли из теневой экономики вследствие корригирования налогового законодательства. Кроме того, наблюдается резкий рост доходов из других источников, в частности таможенных пошлин, введенных после реинтеграции Аджарии в Грузию (начало 2004 г.).
Возросший объем доходов сопровождается повышением государственных затрат, которые увеличились в 2004 году на 60% по сравнению с предыдущим годом. Страна направляет огромные средства на социальные субсидии, погашение долгов и трансферты местным администрациям. В результате структурного реформирования возросли затраты на обеспечение нужд правоохранительных органов и других силовых ведомств; одновременно правительство взяло на себя новые обязательства по укреплению Вооруженных сил страны. В 2004 году численность служащих государственного сектора сократилась на 30 тыс. чел. вследствие «чистки», проведенной правительством, а сэкономленные средства были использованы главным образом на повышение зарплаты в этом секторе. Целью подобной операции являлось стремление устранить причины коррупции.
6 Cm.: Henze P.B. Tourism in Georgia: An Unexploited for Economic Development // CaucasUS Context, Spring 2005, Vol. 2, No. 1.
7 Cm.: Country Report for Georgia.
Как видим, картина экономического и политического развития Грузии вселяет определенный оптимизм. По крайней мере, в настоящее время ситуация в этой области выглядит намного лучше, чем до «революции роз», вызывая больший энтузиазм, нежели предсказывало большинство аналитиков. Отметим, что успех на этом направлении во многом обусловлен возросшим доверием к стране со стороны внутренних и внешних инвесторов. Одной из причин улучшения ситуации явился более прозрачный по сравнению с предыдущим Налоговый кодекс, а также то обстоятельство, что правительство действует в рамках предсказуемого, «ответственного» сценария, тем самым повышая доверие к себе. Вместе с тем, по мнению ряда специалистов, сохраняются потенциальные проблемы, связанные, в частности, с восстановлением территориальной целостности Грузии и превращением республики в сильную региональную державу.
Проблема территориальной целостности
Вопросы границ и политической структуры грузинской территории в течение ряда лет были объектом дискуссий и предметом особой озабоченности с точки зрения самого существования грузинского государства. При обсуждении этих проблем грузины часто используют выражение «территориальная целостность», однако я бы предпочел более нейтральный термин «территория», дабы избежать поспешных выводов до проведения надлежащего анализа спорных вопросов8.
Независимо от терминологии основные дискуссии, касающиеся территориальной целостности Грузии, разворачиваются вокруг Аджарии, Южной Осетии и Абхазии. Все три региона имеют различную историю, этнический состав и политическое устройство, но у них есть одно общее — российское влияние, которое Грузия рассматривает как необоснованное вмешательство во внутренние дела страны, если не как интервенцию. Вмешательство РФ принимает различные формы, включая поставки военного оборудования, что часто расценивается как компонент «российской политики использования сепаратистских групп для достижения политических целей»9.
Проблема Аджарии — небольшого региона в юго-западной части Грузии (черноморское побережье) — была в основном решена летом 2004 года. В сравнении с Абхазией и Южной Осетией аджарская проблема, по мнению многих экспертов, даже не заслуживала того, чтобы считать ее «фактором сепаратизма» (термин, обоснованно применяющийся к двум другим конфликтам). Проблемы же Южной Осетии и (особенно) Абхазии представляются гораздо более важными в политическом плане. Несмотря на небольшую территорию и относительно незначительную численность населения, указанные регионы характеризуются повышенным чувством этнического национализма, служащего источником, по-видимому, бесконечной конфронтации между центральными властями Грузии и местными администрациями этих двух «непризнанных республик», как их именуют международные специалисты.
Противоборствующие стороны руководствуются взаимоисключающими идеями относительно национальной идентичности вовлеченных в конфликт групп, а также исторического происхождения указанных регионов и причин коллизий. Лидеры обеих сторон часто выступают с подстрекательскими призывами, носящими явно конфликтный характер. В результате у противостоящих сторон имеются диаметрально противоположные ответы на следующие вопросы: были ли границы нынешней Грузии проведены искусственно и незаконным путем, вследствие чего аннексированы территории, не принадлежа-
8 Выражаю свою признательность Тому де Ваалу за помощь в решении этой терминологической проблемы.
9 Cornell S.E., Tsereteli M., Socor V. Op. cit. P. 26.
щие данной стране? Следует ли предоставить независимость этим регионам? Допустимо ли их вхождение в состав другого государства (России)?
Я не собираюсь вдаваться в историю названных регионов, которая корнями уходит в глубокое прошлое и является предметом длительного научного исследования. Равным образом я не собираюсь искать истоки конфликта10. Достаточно отметить, что коллективная память его участников рисует совершенно противоположные картины того, как Абхазия и Южная Осетия оказались включенными в состав территории Грузии. Ситуация усугубляется тем фактом, что не только народы двух данных сепаратистски настроенных регионов и Грузии оказались вовлеченными в этот спор: речь идет о причастности к конфликту и других сторон — в том числе России.
По мнению критиков РФ, «Москва продолжает бесстыдно поддерживать обе сепаратистские территории в северной Грузии — Абхазию и Южную Осетию, которые в начале 1990-х годов при поддержке России вышли силовыми методами из-под контроля официального Тбилиси»11. С точки зрения Кремля, его интерес к данным проблемам вполне обоснован. Речь идет о нефтепроводе БТД, а также других энергетических и транспортных проектах коридора Восток — Запад, реализация которых позволит региону избавиться от влияния центральных областей РФ (что касается трубопроводной инфраструктуры) и замкнуться на Южном Кавказе. Действительно, процесс уже начался и наносит серьезный удар по экономическому и демографическому будущему центральной части России.
Основным предметом озабоченности Москвы является традиционный страх быть окруженной потенциальными врагами. В частности, речь может идти «о тотальном американском контроле над значительной частью российских государственных границ»12. Комментатор из РФ, сделавший это заявление, добавил, что «указанный контроль неизбежно приведет к вмешательству во внутренние дела стран-экспортеров и транзита нефти, включая Грузию... Америка намеревается разместить контингент своих вооруженных сил в тех местах, где в настоящее время располагаются российские военные структуры»13.
Наиболее яркой иллюстрацией к тому, куда могут завести такие рассуждения, служит чрезмерно затянувшийся процесс вывода российских военных баз, расположенных на грузинской территории. Речь идет о двух объектах, сохранившихся еще с советских времен, и то, что их «перемещение» столь затянулось, отражает пережитки колониального менталитета ряда политических кругов РФ. Есть надежда, что новые договоренности по выводу российских военных баз с территории Грузии поставят точку в этом затянувшемся споре. Интересен тот факт, что в ходе заседания Совета коллективной безопасности стран СНГ, состоявшегося 24 июня 2005 года, российские официальные лица заявили о необходимости «изъять» из лексикона такие выражения, как «ближнее зарубежье» и «постсоветское пространство»14. Тем не менее пережитки подобного мышления продолжают сохраняться, по крайней мере в определенных кругах Москвы.
В противоположность точке зрения российских официальных лиц многие эксперты Запада и Грузии рассматривают РФ скорее как причину, чем как «противоядие» от тех проблем, которые наблюдаются в сепаратистских регионах. Москва энергично отрицает подобные утверждения. Каким бы ни был разброс мнений по этому вопросу, факт остается фактом: реальность в Грузии сегодня такова, что российские экономические и геопо-
10 Более подробно по истории конфликта см.: Kaufman St. Modern Hatreds: The Symbolic Politics of Ethnic War. Ilthasa: Cornell University Press, 2001.
11 Cornell S.E., Tsereteli M., Socor V. Op. cit. P. 26.
12 Россия должна защищать свои интересы на постсоветском пространстве. Интервью с Андреем Ищу-ком, членом Комитета Совета Федерации по делам СНГ// Время новостей, 27 мая 2005.
13 Там же.
14 См.: Socor V. From CIS to CSTO: Can a «Core» Be Preserved? // Eurasia Daily Monitor, The Jamestown Foundation, 28 June 2005, Vol. 2, Issue 125.
литические интересы продолжают (и еще будут продолжать) ощущаться на грузинском пространстве. Однако к этому следует подходить с учетом того, что «Россия имеет естественное право влиять на ситуацию в регионе, но не доминировать либо диктовать свои условия»15.
Дискуссии по поводу замороженных конфликтов в Абхазии и Южной Осетии обычно ведутся вокруг нескольких возможных сценариев. Первый состоит в том, что Южную Осетию и Абхазию следует реинтегрировать в Грузию при условии сохранения определенной автономии. Именно таким является грузинский взгляд на решение проблемы. Не случайно после прихода к власти в результате «революции роз» президент Саакашвили неоднократно заявлял о том, что так оно и будет. Однако сегодня переговоры по данному вопросу и регулярные вооруженные столкновения не внушают особого оптимизма. Например, военная операция грузинских сил в Южной Осетии летом 2004 года явилась серьезным провалом правительства Саакашвили. То, что в целом рассматривается как импульсивная операция со стороны грузинского руководства в связи с эйфорией по поводу успеха в Аджарии, завершилось ухудшением отношений между Тбилиси и Южной Осетией.
Второй возможный исход борьбы в двух непризнанных республиках — это обретение ими суверенитета, однако такой сценарий кажется крайне маловероятным, хотя бы по той причине, что они так малы. По некоторым оценкам, в настоящее время в Абхазии проживает около 200 тыс. чел., причем абхазы составляют лишь половину населения (к другим этносам относятся армяне, русские и грузины), а в Южной Осетии — около 50 тыс. чел. Тем не менее лидеры этих «республик» делают смелые заявления об их праве на существование в качестве независимых государств.
Третий сценарий по Южной Осетии и Абхазии — это их вхождение в состав Российской Федерации. По мнению ряда экспертов, именно к этой цели стремится Москва, которая практикует выдачу паспортов лицам из сепаратистских регионов. Однако есть пределы, которые Россия не может превысить в своем стремлении добиться этой стратегической цели — по крайней мере, открыто. Дело в том, что попытки отделить эти регионы от Грузии вызывают вопрос: почему бы такой подход не применить к Чечне и другим «горячим точкам» Северного Кавказа в рамках их борьбы за этническую независимость? Войны и кажущийся бесконечным вооруженный конфликт, в который вовлечена Чечня на постсоветском пространстве, протекают на фоне отказа России предоставить чеченцам полный суверенитет или широкую автономию. Любая попытка, связанная с достижением Абхазией и Южной Осетией независимости, вызывает в Москве тревогу по поводу того, что такие регионы, как Чечня и Дагестан, могут последовать их примеру, а это будет радикальным вызовом самой целостности российского государства.
Четвертый возможный сценарий развития событий заключается в том, что вместо включения Абхазии и Южной Осетии в состав Российской Федерации договаривающиеся стороны должны стремиться к сохранению этими «республиками» своего статуса «территории без гражданства». Такие факты, как наличие на черноморском побережье Абхазии вилл, принадлежащих российским генералам и бизнесменам, а также крупномасштабная контрабанда бензина, сигарет и муки, имеющая место в Южной Осетии, создают мощные стимулы для того, чтобы эти районы оставались вне контроля Грузии или любого иного государства. Все это представляется частью политической экономии военного времени, превалирующей на Кавказе, которая является наиболее труднопреодолимым препятствием на пути к миру и демократизации16.
Политическая экономия военного времени осуществляется в контексте, который многие эксперты считают провалом российской политики на Кавказе. Видимая неспо-
15 Cornell S.E., Tsereteli M., Socor V. Op. cit. P. 17.
16 Cm.: Blank S. The Lessons of War: Chechnya, Russia, the Caucasus // CaucasUS Context, 2005, Vol. 2,
No. 1.
собность выработать четкий подход к решению проблемы отражает пошатнувшийся престиж государственной власти в России на фоне проведения того, что именуется «экономическая реформа». По мнению ряда аналитиков, появление экономической олигархии способствовало узурпации сфер, составляющих прерогативу государства. И если прав Ана-толь Ливен17, то это уже стабильная система, а не какой-то переходный этап в развитии либеральной демократии и капитализма.
Ситуация вокруг Михаила Ходорковского свидетельствует о том, что российские власти время от времени стремятся восстановить свой авторитет, однако нет сомнений в реальности власти олигархии и неспособности государства проводить единую стратегическую линию, когда речь заходит о решении проблем, связанных с сепаратистскими регионами Грузии. В борьбе за целостность и политическую организацию грузинской территории фигурируют отдельные действующие лица и мотивы. В результате возникают противоречивые объяснения тех событий, которые происходят в этих регионах. Экономические факторы и рациональная геополитическая стратегическая линия, разумеется, играют свою роль, однако наиболее влиятельной и взрывоопасной силой могут стать национальная память и идентичность. Так, Стюарт Кауфман18 утверждает, что объяснить суть спора между абхазами и осетинами, с одной стороны, и грузинами — с другой, весьма сложно, если исходить лишь из экономических и политических факторов. С этой точки зрения трудно разобраться в том, почему подобные конфликты не распространены повсеместно. В частности, азербайджанцы и армяне составляют примерно по 6% населения Грузии, однако конфликта между ними и грузинами, аналогичного конфликтам в Абхазии и Южной Осетии с гораздо меньшей численностью их жителей, не происходит.
Сказанное не свидетельствует о том, что в отношении азербайджанского и армянского меньшинств в Грузии все безоблачно. Так, наблюдается напряженность в Самцхе-Джавахети — регионе Г рузии, расположенном вдоль армяно-грузинской границы и населенном этническими армянами, которые призывают к выходу из состава Г рузии. В районе Квемо-Картли — юго-восточном регионе Г рузии, населенном, главным образом, этническими азербайджанцами численностью до 300 тыс. чел., также проявляются тревожные тенденции. О наличии коллективной памяти в последнем случае свидетельствует практика деятельности местных радикальных азербайджанских групп и отдельных средств массовой информации, которые для обозначения Кве-мо-Картли используют топоним «Борчалы», что ставит под вопрос грузинское происхождение данного региона19.
В целом, озабоченность грузинских политических деятелей по поводу территориальной целостности страны целиком и полностью направлена на разрешение проблем Абхазии и Южной Осетии. При этом важно не игнорировать проблемы других национальных меньшинств, в частности азербайджанцев и армян, проживающих в Грузии. Основной причиной возникающих споров всегда является символическая политика национализма. Что касается российских акторов, то здесь большую роль играют экономические мотивы, хотя и в этом случае идентификация сторон и определение проблем протекают на фоне исторической памяти и в рамках политики национализма.
Большинство экспертов, включая грузинских, признают, что в Абхазии и Южной Осетии складывается весьма неприглядная картина. И виной тому много факторов. Для того чтобы эти регионы все-таки вновь вошли в состав грузинского государства, необходимо выполнить два условия. Во-первых, противоборствующие стороны должны будут каким-то образом полностью (или хотя бы частично) отказаться от «сложившихся нар-
17 Cm.: Lieven A. Chechnya: Tombstone of Russian Power. New Haven: Yale University Press, 1998.
18 Cm.: Kaufman St. Op. cit.
19 Cm.: Eurasia Daily Monitor. Thursday, 29 September 2005, Vol. 2, Issue 181. Published by the Jamestown Foundation.
ративов»20, делающих невозможным для них принять точку зрения другой стороны по данной проблеме. Решению этой задачи могла бы способствовать политическая элита противостоящих сторон, включая представителей интеллигенции. Отдельные фигуранты грузинской стороны уже признали тот факт, что было бы уместно извинение политиков и представителей интеллигенции за сделанные ими заявления и осуществленные действия, приведшие к усугублению националистических чувств. Во-вторых, потребуется заключить всеобъемлющее соглашение о новых формах автономии этих регионов. По меньшей мере некоторые грузины способны понять и принять эту точку зрения, хотя напряженность в отношениях пока еще так высока, что первая реакция противоборствующих сторон часто заключается в требовании либо предоставить полный суверенитет, либо прибегнуть к прямой повторной аннексии — таковы возможные сценарии будущего развития событий. Разумеется, что оба эти подхода обречены на провал.
Формирование сильного государства
Как отмечалось выше, одной из причин успеха «революции роз» явился тот факт, что ей противостояла слабая государственная машина. Шеварднадзе возглавлял все более увядающую власть республики в течение ряда лет, и к концу 2003 года коррупция, хаос и деморализация породили такой кризис, при котором президент уже не мог полагаться на лояльность государственных структур, включая полицию и вооруженные силы21.
После революции Михаил Саакашвили и его команда предприняли ряд шагов по восстановлению доверия в обществе. В 2004 году по его инициативе началась кампания, направленная на создание честной и эффективно действующей полиции. В частности, своим указом Саакашвили освободил от занимаемых должностей представителей дорожной полиции, низкооплачиваемых и с «пагубными привычками», назначив взамен новых лиц и установив им зарплату, позволяющую преодолевать искушение брать взятки. Осенью того же года состоялся своего рода дебют новых представителей полиции — офицеров, экипированных специальной униформой и пользующихся современными патрульными машинами типа «фольксваген». Реформирование сферы дорожной полиции аналитики признают как наиболее важный успех правительства в первые дни «революции роз».
Хотя изначальным объяснением необходимости усиления государственной власти был кризис, порожденный деятельностью правительства Шеварднадзе, речь шла, по сути дела, о восстановлении доверия к государственным институтам, которое в историческом аспекте было на относительно невысоком уровне. При достижении своих экономических целей или осуществлении иных форм социальных действий народы Грузии, а также всего Кавказа традиционно опирались скорее на семью и личные связи (как собственную опору), нежели на бюрократические институты. Общество традиционно надеялось на «кли-ентельные»22 отношения, чем-то напоминающие политическую практику, распространенную в американских городах XX столетия. Недавние разработки по Южному Кавказу продемонстрировали «высокие уровни личной поддержки со стороны семьи и друзей и одновременно низкие уровни доверия и интеграции в широкое общество»23. Речь идет о
20 Очень точное определение, использованное Томом де Ваалом при анализе нагорно-карабахского конфликта (см.: De Waal T. Black Garden: Armenia and Azerbaijan through Peace and War. New York: New York University Press, 2003). В общих чертах он также рассмотрел и другие конфликты на Южном Кавказе. Более подробно по данным вопросам см.: Roundtable Discussion of the Caucasus International Forum // CaucasUS Context, 2005, Vol. 2, No. 1.
21 См. интервью с Нино Бурджанадзе, Зурабом Жвания и Ричардом Майлзом в сб.: Enough! The Rose Revolution in the Republic of Georgia.
22 См.: Fairbanks C.H. Clientalism and the Roots of Post-Soviet Disorder. В кн.: Trancaucasus, Nationalism, and Social Change / Ed. by R.G. Suny. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1996. P. 341—374.
23 См.: Abbott P. Wealth, Health, Happiness and Satisfaction in Post-Soviet Armenia and Georgia // CaucasUS Context, 2005, Vol. 2, No. 1.
системе личных отношений — в противоположность общему доверию24. В Грузии подобная система сохраняется до сих пор, создавая проблему для тех, кто стремится построить государство современного типа.
Одним из первых шагов правительства Саакашвили, направленных на противодействие этому, стала общественная кампания, призванная усилить поддержку государственных институтов. Характер этого начинания можно понять, глядя на рекламные щиты и лозунги, появившиеся в Тбилиси в начале 2004 года. На них изображены мужественные и надежные полицейские, честно защищающие интересы грузинского народа. Эти плакаты явились частью политической кампании: содержание рекламных щитов было направлено на то, чтобы создать впечатление успешной деятельности правящей партии и напомнить грузинам о том, что сделало для них правительство Саакашвили. А целью кампании стало стремление повысить лояльность граждан к властям и грузинскому государству.
В этой связи рассмотрим конкретное содержание одного из рекламных щитов. Он представляет собой элемент широкой кампании, направленной на воспитание членов общества и привитие им навыков общения с полицией при возникновении чрезвычайных ситуаций: в частности, на нем указан номера телефона 022. Однако при более близком знакомстве с фотографиями полицейских чинов, изображенных на этом щите, становится ясно, что здесь ставятся более широкие задачи. Модные униформы и значки полицейских нового типа выгодно отличают их от предшественников советского периода. Для усиления впечатления от столь живописно выполненного воплощения доверия и самоотверженности в нижней части рекламного щита приводится текст, в котором говорится: «Когда вам нужна помощь, мы рядом».
24 Cm.: Farrell H., Knight J. Trust, Institutions, and Institutional Change: Industrial Districts and the Social Capital Hypothesis // Politics and Society, 2003, Vol. 31, No. 4. P. 537—566.
На втором рекламном щите еще более выразительно подчеркивается необходимость доверия к новой полиции, даже высказывается мысль о том, что изображенные на нем полицейские должны стать образцом подражания для будущих граждан страны. В верхней части щита обозначена дата «23 ноября» — официальный день свершения «революции роз». В нижней части щита помещена надпись «Во имя Грузии». И снова подобная презентация призвана напомнить гражданам страны о том, сколь многим они обязаны Саакашвили и его партии, но смысл ее обращения к гражданам Грузии намного глубже. Два офицера, запечатленные на фотографии, выглядят вполне дружелюбно, в то же время демонстрируя готовность служить новому государству, что опять-таки призвано повысить доверие к центральной власти. А мальчики, отдающие честь на переднем плане, своим присутствием подчеркивают новую степень доверия властям в плане воспитания «обновленного» поколения граждан.
Наряду с кампанией по повышению общественного доверия, в частности, с помощью рекламных щитов, правительство Саакашвили приложило немало усилий риторического характера с использованием стратегии этнического национализма для построения более глобального гражданского национализма. Кажущийся парадокс неудивителен, если вспомнить слова Юргена Хабермаса, который охарактеризовал структуру современного государственного строительства как напоминающую двуликого Януса. Хотя источником политической легитимности современного государства может служить добровольный союз граждан, Хабермас склонен утверждать, что политическая мобилизация, необходимая для обеспечения социальной интеграции, продолжает опираться на такие понятия этнического национализма, как язык, культура и общая история.
Staatsburger, или граждане, причисляют себя к политической ассоциации свободных и равноправных людей, действующих по собственной инициативе. Volksgenossen, или соотечественники, уже состоят в рядах сообщества, сформированного на базе общего языка и истории. Напряженность, наблюдающаяся между универсализмом эгалитарной право-
вой общины и партикуляризмом общины, объединенной общей исторической судьбой, вплетается в концепцию национального государства25.
Следствием реализации подобной формулировки является тот факт, что стратегия Саакашвили по построению сильного, надежного государства требует умения ходить по канату, натянутому между идеалом гражданского национализма, и заманчивым, но в то же время потенциально опасным призывом к этническому национализму. В ряде случаев Саакашвили с блеском продемонстрировал способность сохранять равновесие на этом канате. Рассмотрим, к примеру, события 24 января 2004 года, имевшие место накануне официальной инаугурации Саакашвили в качестве президента Грузии. В тот день он совершил паломничество в древний монастырь, расположенный в Гелати (западная Грузия), дабы принять присягу на могиле Давида Строителя26. Патриарх Грузинской православной церкви, присутствовавший на церемонии, дал свое благословение, заявив следующее: «Тебе доверяют Грузию со всеми ее огромными тяготами и проблемами. Грузия надеется воссоединиться благодаря твоим усилиям, и мы уверены, что тебе удастся сделать это с Божьей помощью»27.
Около 10 тыс. человек были свидетелями того, как Саакашвили отвечал на призыв патриарха. Он, в частности, заявил: «Сегодня Грузия раздроблена и унижена. Мы должны объединиться и восстановить территориальную целостность Грузии. Грузия существовала и будет существовать. Грузия станет единой, сильной страной». Высказывания патриарха и Саакашвили прозвучали своего рода призывом к этническому национализму. Действительно, в начале 1990-х годов именно подобные заявления дали толчок к эскалации националистического насилия между грузинами и абхазами/осетинами.
Однако Саакашвили часто удается использовать такие высказывания более ловким и стратегически значимым способом. Его утверждение о том, что страна вновь должна стать «единой и сильной», означает, что грузины, конечно же, не будут иметь ничего против такой идеи, а это, в свою очередь, дает всем основание принять участие в дискуссиях на национальную тему. Однако его выступление у могилы Давида Строителя — основополагающей фигуры «золотого века» Грузии — на первый взгляд кажется адресованным более узкой аудитории. Создается впечатление, что он обращается к этническим и религиозным националистам, для которых успех Давида в построении первого сильного грузинского государства является источником великой гордости.
Но то, как Саакашвили завершил свое заявление, свидетельствует о строго рассчитанных действиях по вовлечению националистически ориентированных грузин в более широкое сообщество страны. Он сделал это, опираясь на тот факт, что существенной частью столь героического нарратива царя Давида стал призыв к толерантности в стремлении вовлечь большое количество самых разных национальных групп в реализацию своего проекта государственного строительства. В результате Саакашвили обрисовал проблему таким образом, что сумел вовлечь в процесс лиц, мотивированных идеями этнического национализма. Вместе с тем президент призывал их признать свою ответственность за построение полиэтнического государства.
По терминологии Хабермаса, Саакашвили, обращаясь к соотечественникам, призывал их мыслить как граждан страны. Все грузины, — включая упомянутых лиц, мотивированных этническим национализмом, — были вовлечены в дискуссию по поводу общенациональной истории, однако смысл, который вкладывался в эту идею, был совсем не
25 См.: Habermas J. The European Nation-state: On the Past and Future of Sovereignty and Citizenship. В кн.: Habermas J. The Inclusion of the Other. Studies in Political Theory / Ed. by C. Cronin, P. De Greiff. Cambridge: MIT Press, 1998.
26 Давид Строитель продолжает играть центральную роль в грузинской творческой мифологии. По результатам недавнего опроса, проведенного Международным республиканским институтом, Давид получил максимальное число голосов и был назван грузинами «героем нашего времени». При этом Саакашвили получил лишь 2% голосов (согласно The Messenger, 3 June 2005, No. 119 [0893]).
27 Caucasus Koot/News, 24 January 2004.
тот, какого ожидали с самого начала. Вместо того чтобы рассматривать национальные различия как угрозу государству и его территориальной целостности, Саакашвили обратился к национальной легенде, в которой различия являются силой: на это утверждение он опирался неоднократно.
Усилия в сфере общественных отношений и риторическая стратегия команды Саакашвили отражают попытки возродить доверие к государству с помощью проведенной президентом кампании; однако есть ли какие-либо свидетельства того, что правительство эффективно реализует свой замысел? Не является ли эта кампания не чем иным, как своего рода пропагандой, некогда осуществлявшейся советскими властями? Или это часть усилий, имеющих более глубокие и конкретные последствия? Любопытный ответ можно получить не на рекламных щитах, не в обзорах и т.д., а в другом, уже обсуждавшемся факте: резком росте доходов от налогов.
Отмеченные достижения частично обусловлены страхом, который правительству Саакашвили удалось вселить в сердца грузинских граждан, в том числе предпринимателей. Вскоре после прихода к власти правительство развернуло агрессивную антикоррупционную кампанию, в ходе которой лиц, уклонявшихся от уплаты налогов, задерживали и помещали в камеры предварительного заключения. При этом аресты проводили с минимальным соблюдением правовых процедур, а в ряде случаев и таковых не было. Затем с арестованными вели переговоры по поводу их освобождения в обмен на уплату налогов. Неоднократно сообщалось и о других методах борьбы, например, об обысках и арестах, которые проводили без должного соблюдения правовых норм, в том числе до надлежащего оформления ордеров. С правовой точки зрения указанные меры носят сомнительный характер, их можно квалифицировать как злоупотребления со стороны правительства. Действительно, по мнению значительного ряда экспертов, есть слишком много примеров того, что названные действия преследовали сугубо политические цели.
Более зловещим и долгосрочным результатом кампании явилось то, что принятие упомянутых мер привело к падению, а не к повышению доверия к государству, что уже давно пора заметить правительству. Как следствие, многие грузины, а также зарубежные эксперты пришли к мысли о необходимости отказаться от подобной практики, считая, что властям следует принять усиленные меры для перехода к более цивилизованной форме правления.
В целом же ситуация, сложившаяся вследствие роста налоговых поступлений, представляется обнадеживающей. Остается открытым вопрос: что сыграло более важную роль — страх перед налоговой полицией или же растущее доверие к правительству? Тем не менее данное положение внушает оптимизм, особенно если правительство сумеет задействовать легальные, справедливые и прозрачные методы разрешения имеющихся проблем. Возможности для реализации этого неизмеримо возросли после принятия в 2004 году нового, упрощенного и более справедливого Налогового кодекса.
Проблемы и перспективы
Прокладка новых трубопроводов и «революция роз» создали необходимые предпосылки для экономического роста, решения территориальных споров, а также формирования в стране сильной государственной власти. Имеется достаточно оснований для оптимизма в отношении правильности курса, взятого правительством. Однако, как это часто бывает, вчерашние успехи лишь порождают вопросы, связанные с тем, что следует делать сегодня.
Пессимистический взгляд на текущую ситуацию подразумевает, что стремление Грузии к обеспечению территориальной целостности представляется «заглохшим», а широкие слои населения страны не видят каких-либо выгод от экономического роста, о
котором они повсюду слышат. Кроме того, возникают новые тревоги: туда ли ведет страну правительство и насколько ему можно доверять. С этой точки зрения приятные воспоминания, сохранившиеся со времен свершения «революции роз», уходят в прошлое; терпение населения иссякает, что, согласно результатам проводимых опросов, находит отражение в значительном падении рейтинга Саакашвили. К счастью для президента, сегодняшняя оппозиция слаба и неорганизованна, поэтому каких-либо серьезных угроз его власти пока не наблюдается, тем не менее необходимо наметить дальнейшие шаги.
Что является основным пунктом повестки дня правительства Саакашвили на данном этапе? Ширится согласие по поводу того, что ключевой вопрос — необходимость перехода от централизованного контроля, использовавшегося после свершения «революции роз», к перераспределению власти. Требования об этом звучат все чаще, и правительство скоро окажется на распутье и ему придется принимать конкретные решения по данному вопросу. Продолжение политики концентрации власти в аппарате президента вызывает серьезную озабоченность с точки зрения будущего страны. Разумеется, есть люди, которые верят в то, что Грузия все еще находится в чрезвычайном положении и стране требуется сильная «централизованная» рука. Вместе с тем многие усматривают в этом своего рода перманентную революцию, принципов которой придерживались советские лидеры для сохранения своей власти.
Одним из наиболее тревожных последствий централизации власти в аппарате президента является слабая и недостаточно независимая судебная система страны, которой люди просто не доверяют. Судей обычно считают послушными исполнительной ветви власти, если не впрямую запугиваемыми ею, что означает зависимость принимаемых ими решений от текущей политической конъюнктуры.
Подобная точка зрения оказывает вредное воздействие на экономический климат, поскольку внутренние и внешние инвесторы все в меньшей степени уверены, что в случае возникновения споров с налоговиками они смогут положиться на юридическую систему. В 2004 году была внедрена специальная процедура, призванная сделать более эффективной работу арбитражных судов. Она обрела популярность в инвестиционных спорах. Однако, после того как правительство Саакашвили проиграло несколько дел по доходам от налогов, оно отказалось от этой практики, заявив, что подобные процедуры обходятся государству слишком дорого, и такую мотивацию властей можно понять. Вместе с тем подобный шаг стал ударом по доверию инвесторов к властям. Другая, еще более важная проблема касается того, почему возникла такая срочная необходимость в укреплении института арбитражных судов. Ответ заключается в том, что обычным судам нельзя доверять в плане вынесения ими истинно справедливых решений.
В настоящее время основная опасность, с которой может столкнуться правительство, связана с чрезмерной централизацией власти. Люди начинают рассматривать ее как форму постоянного, все сводящего на нет авторитаризма советского типа. Коммунистической партии и комсомола более не существует, однако образцы связанных с ними риторики и идеологии, кажется, вновь возрождаются, и тот факт, что на Саакашвили иногда ссылаются как на «нового коммуниста», не случаен. Указанная тенденция носит особенно тревожный характер, поскольку именно доверие к действиям государства является ключом к экономическому развитию страны, даже к урегулированию территориальных споров. Если Грузия в состоянии создать заслуживающую доверия судебную систему, то подобный шаг потенциально способен содействовать новой волне инвестиций и экономическому росту. В свою очередь, это может стать привлекательной альтернативой коррумпированной политической экономики сепаратистских регионов, которые, возможно, окажутся более склонными к проведению переговоров по поводу налаживания новых, более «продуктивных» отношений с грузинским государством.
Что можно предпринять для выправления текущего дисбаланса в распределении власти и усиления доверия к правительству, необходимого для перехода на следующий
этап? Первым шагом могла бы стать отмена сомнительных поправок к Конституции, принятых в 2004 году. Эти поправки, определяющие передачу полномочий от законодательной к исполнительной ветви власти, порождают все больше вопросов. По мере перехода к нормальной демократии действия с целью изменить ситуацию стали бы обнадеживающим признаком того, что правительство признает чрезмерную централизацию власти в аппарате президента как проблему, требующую решения.
Вторым шагом к упорядочению ситуации могло бы стать создание в Грузии консультативной формы политического диалога. Многие стремятся к тому, чтобы Саакашвили активнее привлекал оппозицию к участию в публичных дебатах по обсуждению проблем, с которыми страна может столкнуться в будущем. Это не просто часть усилий, направленных на ослабление оппозиции, — это стремление выработать более взвешенное и одобренное на более широком уровне решение проблем, стоящих перед страной.
Указанные выше шаги порождают вопросы, связанные с хронологическими рамками реализации этой идеи. В какой момент необходимо заменить решительные меры по борьбе с коррупцией и созданию первого проекта «нормально функционирующего государства» не очень приятными, но более открытыми и консультативными процедурами, которые со временем должны стать составной частью демократии? Правильные ответы на эти вопросы способны помочь решить многое в будущем прогрессе государства.
