CC BY
148
ИЗМЕНЧИВАЯ ДИНАМИКА КОНФЛИКТОВ В ГРУЗИИ: СЛОЖНОЕ ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ ВНЕШНИХ И ВНУТРЕННИХ ФАКТОРОВ
Фарид ШАФИ
магистр Школы государственного управления им. Дж. Кеннеди Гарвардского университета, независимый эксперт
(Баку, Азербайджан)
АННОТАЦИЯ
В статье прослеживается динамика и эволюция внутренних конфликтов в Грузии (грузино-осе-
тинский и грузино-абхазский конфликты) и исследуется влияние на эту динамику внешних факторов в их взаимодей-
ствии с факторами внутренними. В научной литературе принято рассматривать оба этих конфликта как внутренние. Автор статьи придерживается иной точки зрения. Он считает, что после августовской войны 2008 года, продемонстрировавшей открытое вмешательство России, эти конфликты превратились в межгосударственный конфликт Грузии и России.
Приводятся аргументы, доказывающие, что решающую роль в этих конфликтах играют именно внешние факторы. Западные и грузинские СМИ склонны всячески подчеркивать роль
России в конфликтах. Что касается научной литературы, нет единого мнения по проблеме влияния внешних факторов. Однако, по мнению автора, временами роль России преувеличивают и, особенно в Грузии, обращают куда меньше внимания на ошибочные действия Тбилиси. Тем не менее по крайней мере в двух случаях именно присутствие и влияние внешних факторов изменило динамику конфликтов. При этом свою роль в развитии конфликтов сыграли, наряду с Россией, и другие внешние игроки, в частности Соединенные Штаты.
Корни конфликтов
Истоки грузино-осетинского и грузино-абхазского конфликтов нельзя свести к какой-то одной-единственной причине. Ученые называют целый ряд факторов, породивших эти два конфликта, весьма схожие с другими конфликтами на постсоветском пространстве — армяно-азербайджанским конфликтом вокруг Нагорного Карабаха или конфликтом в Приднестровье в Молдове. Один из главных источников всех этих конфликтов — этнонационализм, переживший бурный подъем после распада Советского Союза. Современные теории национализма, в свою очередь, акцентируются на различных внешних факторах, способствовавших росту этнонационализма: особенности и процессы Нового времени (Э. Геллнер1), этно-символизм (Э. Смит2), политический символизм (С. Кауфман3) или «воображаемые сообщества» (Б. Андерсон4). Распад Советского Союза открыл дорогу для проявлений национализма, подъем которого шел рука об руку с политической нестабильностью, а позднее и с экономическими трудностями. И хотя эти последние обычно выступают в качестве главного подозреваемого, одними лишь экономическими трудностями конфликты на постсоветском пространстве не объяснить. Некоторые ученые справедливо указывают, что вплоть до распада
1 См.: Gellner E. Nations and Nationalism. Ithaca: Cornell University Press, 1983.
2 См.: Smith A.D. Nations and Nationalism in a Global Era. Cambridge: Polity Press, 1995.
3 См.: Kaufman St. Modern Hatreds: The Symbolic Politics of Ethnic War. Ithaca: Cornell University Press, 2001.
4 См.: AndersonB. Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism (Revised and extended edition). London: Verso, 1991.
СССР люди в советских республиках жили в условиях относительно высокой социальной защищенности, безопасности и экономического развития5.
Представляется, что главной движущей силой конфликтов в постсоветских государствах при всем множестве факторов был именно этнонационализм. И все же одного его недостаточно, чтобы объяснить, почему некоторые конфликты и обиды переросли в кровопролитные войны. Национализм проявляли почти все этнические группы в бывшем СССР. К. Цюрхер, С. Корнелл6 и другие авторы утверждают, что этнонационализм пробил дорогу к насилию через этнофе-дерализм. Этнические сообщества или группы начинали претворять в жизнь сепаратистские проекты в тех районах бывшего Советского Союза, где они пользовались административной автономией. Так, Грузия сумела избежать конфликтов с армянским меньшинством в Джава-хетии и с азербайджанским меньшинством в Марнеули, у которых не было автономии, хотя по численности армянское и азербайджанское население Грузии не уступало абхазам или осетинам.
Тем не менее в Молдове Приднестровье с его русским населением преуспело в своих сепаратистских устремлениях, хотя в составе СССР эта территория не пользовалась никакой автономией. Поэтому этнофедерализм, при всей его значимости, сам по себе еще не объясняет причин конфликтов в Грузии и в постсоветских государствах в целом. К нашему уравнению необходимо добавить еще одну переменную — внешнюю поддержку. Приднестровье получало от России все виды поддержки — политическую, военную, финансовую. Как я постараюсь показать ниже, успех Южной Осетии и Абхазии также был обусловлен поддержкой из-за рубежа.
Некоторые сепаратистские движения в постсоветских государствах на самом деле представляли собой ирредентистские проекты. Это и Нагорный Карабах (поддержанный Арменией), и Южная Осетия (поддержанная российской Автономной Республикой Северная Осетия и, косвенно, самой Россией), и Приднестровье (поддержанное уже непосредственно Россией). Внешнее влияние в числе других важных факторов, помогавших конфликтам разгораться, обеспечило немалые людские и финансовые ресурсы сепаратистам. Это позволило им успешно противостоять на поле боя значительно превосходящим их по численности силам центральных правительств7. Наиболее впечатляющим «общим знаменателем» для всех этих вооруженных конфликтов выступает тот факт, что небольшие группы сепаратистов оказались способны добиться победы над центральными правительствами. Одного этого достаточно, чтобы задуматься о том, какие же игроки стоят за такими победами.
Чтобы найти ответ на эту загадку, необходимо проанализировать внешние факторы и действия внешних игроков в конфликтах. Региональные державы и заинтересованные страны, прежде всего так называемые «материнские государства», использовали сепаратистов для того, чтобы продвинуть собственную политическую повестку дня. Роль поддержки, которую сепаратисты получали извне, признана и изучена в работах нескольких авторов8. Так,
5 См.: Zürcher Ch. The Post-Soviet Wars: Rebellion, Ethnic Conflict and Nationhood in the Caucasus. New York: New York University Press, 2007; YamskovA. Ethnic Conflict in the Transcaucasus: The Case of Nagorno-Karabakh // Theory and Society, 1991, No. 20, и др.
6 См.: Zürcher Ch. Op. cit.; Cornell S. Autonomy as a Source of Conflict: Caucasian Conflicts in Theoretical Perspective // World Politics, 2002, Vol. 54, No. 2.
7 В Нагорном Карабахе армян было менее 120 тыс. человек, тогда как азербайджанцев — 7 млн; также обстояло дело и в Грузии: 5 млн грузин и 67 тыс. и 100 тыс. осетин и абхазов соответственно.
8 См.: Wardhani B. External Support for Liberation Movements in Aceh and Papua. Paper presented at the 15th Biennial Conference of the Asian Studies Association of Australia, Canberra, 29 June 29 — 2 July 2004 [http://coombs.anu.edu.au/ SpecialProj/ASAA/biennial-conference/2004/Wardhani-B-ASAA2004.pdf]; GriffithsR. Globalization, Development and Separatism: The Influence of External and Internal Economic Factors on the Strategy of Separatism. Paper presented at the annual meeting of the ISA's 49th Annual Convention, Bridging Multiple Divides, Hilton San Francisco, San Francisco, 26 March 2008
О. Одушкин полагает: «Обычно сепаратисты получают политическую и финансовую поддержку или от материнских государств соответствующих национальных меньшинств (Крым), или от их диаспор (Северная Ирландия), или же от стран-соперников тех государств, от которых сепаратисты стремятся отделиться. Случаи, когда вся поддержка и финансирование исходят исключительно из местных источников (от местного бизнеса или от рядовых граждан), редки»9.
Одушкин уверен, что отдельные правительства используют сепаратизм, чтобы выторговать лучшие условия для своих диаспор или распространить свое геополитическое влияние. Последнее обстоятельство серьезно стимулировало заинтересованность России в событиях 2008 года. Первоначально, во времена Советского Союза, Москва хотела с помощью цепочки внутригрузинских конфликтов подавить национально-освободительное движение в стране, а позже, после распада СССР, Россия была заинтересована в том, чтобы держать под своим контролем внешнеполитические цели Грузии.
Но, выдвигая на первый план внешние факторы, разжигавшие сепаратизм в Осетии и Абхазии, я вовсе не склонен преуменьшать роль внутренних факторов. Многие авторы справедливо утверждают, что этнические обиды меньшинств подпитывались грузинским национализмом, особенно многочисленными заявлениями и лозунгами президента Гамсахурдиа в духе «Грузия для грузин». Но я здесь говорю о другом: не пользуйся сепаратисты внешней поддержкой (и очень существенной поддержкой!), — события в Грузии могли пойти по другому пути. Обсуждавшиеся и согласованные (прежде всего с абхазскими сепаратистами) договоренности о разделе власти могли воплотиться в жизнь, и кровопролития удалось бы избежать. Именно под влиянием извне и грузинский национализм, и абхазский и югоосетинский сепаратизм усилились и ужесточились. Российская поддержка помогла сепаратистам организовать сопротивление на местах, и, по мере того как шло время, их позиция за столом переговоров теряла гибкость. С другой стороны, ощущение, что абхазский и югоосетинский сепаратизм — это продукт игры России, продукт ее имперской идеологии, создавало у «твердокаменных» грузинских националистов ложное впечатление, что на самом деле за этими конфликтами не стоят никакие реальные обиды меньшинств.
Другим фактором, как убедительно показал Дж. Голдстоун10, был феномен слабого или несостоявшегося государства, создававший питательную среду для утраты властью легитимности, но не обязательно для мятежа и насилия как конечного результата этого процесса. Ведь конфликты в Грузии начались еще при советской власти, а тогда Грузия ни в коем случае не была слабым государством. С этой точки зрения необходимо рассмотреть один важный фактор — перестройку. Последние годы существования Советского Союза были отмечены попытками преобразований. Межэтнические конфликты в постсоветских государствах возникли на фоне движений за национальное освобождение (возможно, только в случае Азербайджана движение за национальное освобождение началось после выдвижения сепаратистских требований армянского населения Нагорного Карабаха и на волне реакции на эти требования). Москва очень опасалась возможного выхода Грузии из Советского Союза, и происходившие там внутренние столкновения с национальными меньшинствами играли на руку советским властям.
[http://www.allacademic.com/meta/p252789_index.html]; Saideman St. Discrimination in International Relations: Analyzing External Support for Ethnic Groups // Journal of Peace Research, 2002, Vol. 39, No. P. 27—50.
9 Odushkin O. Problem of Separatism in the Post-Communist Space: Internal and External Sources. «The Case of Ukraine» // Slovak Foreign Policy Affairs, 2003, No. 2. P. 30—54.
10 См.: Goldstone J. Pathways to State Failure // Conflict Management and Peace Science, 2008, Vol. 25, No. 4. P. 285—296.
Наконец, что не менее важно, на возникновение конфликтов на постсоветском пространстве работали исторические факторы. Однако в случае Грузии их влияние было не так заметно. В конфликте между Арменией и Азербайджаном события прошлого действительно играли важную роль, но в истории меньшинств в Грузии не было того, что можно было бы характеризовать как массовые кровопролития, способные наложить мощный отпечаток на этническую память. А уж грузины и осетины и вовсе жили между собой вполне мирно и даже тесно сотрудничали ради общего блага. Большая часть проблем возникала в отношениях с Абхазией, но это было связано с историей ее завоевания Российской империей и исхода мусульманского населения из Грузии. Абхазы жаловались, что в сталинскую эпоху Абхазия пострадала от «грузинизации». Грузины, однако, утверждают, что статус ее автономии при советской власти повысился. Но всех этих обид было еще недостаточно — по крайней мере, они были не настолько болезненны и серьезны, — чтобы создать почву для гражданской войны.
Гражданские войны в Грузии (1989—1993 гг.)
Гражданские войны в Грузии прошли через три стадии: первая — стадия военных столкновений. Она охватывает период между 1989 и 1993 годами, который, в свою очередь, может быть разделен на два этапа: советский (1989—1991 гг.) и постсоветский (1991—1993 гг.). Конфликты между Тбилиси и сепаратистами в Южной Осетии и Абхазии можно рассматривать как классические гражданские войны, хотя я склонен настаивать, что они были отмечены чрезвычайно мощным российским вмешательством. Вторая стадия (1993—2003 гг.), получившая наименование периода «замороженных конфликтов», продолжалась до «революции роз» в Грузии. Для этой стадии было характерно отсутствие какого-либо прогресса за столом переговоров и серьезные столкновения вдоль линии прекращения огня. Вспышка войны в августе 2008 года не была ни случайной, ни внезапной. Поэтому я считаю, что с приходом к власти Михаила Саакашвили в 2003 году началась третья стадия (2003—2008 гг.), для которой было характерно нарастающее обострение напряженности и которая закончилась российским вторжением. Нынешняя, четвертая стадия — это уже не классическая гражданская война или конфликт немеждународного характера, а скорее межгосударственный конфликт между Грузией и Россией. В последующих разделах я постараюсь проследить внешнее влияние и роль внешних факторов в развитии конфликтов в Грузии.
Первые беспорядки в Грузии начались в апреле 1989 года в Автономной Республике Абхазии, выступившей с требованием независимости (в составе СССР). За этим последовали аналогичные требования и беспорядки в Южной Осетии. Грузинские националисты ответили демонстрациями в Тбилиси, которые в конце концов переросли в антикоммунистические протесты и были жестоко подавлены советскими войсками — погибло около 20 человек. На волне антикоммунистических настроений победу на первых демократических выборах в Грузии одержал бывший советский диссидент Звиад Гамсахурдиа. Период его пребывания у власти был омрачен авторитаризмом и всплеском шовинизма.
Конфликт в Южной Осетии усилился после того, как в августе 1990 года осетинские органы местного самоуправления приняли нормативный акт, предполагавший преобразование Юго-Осетинской автономной области в автономную республику, а затем и в независимое государственное образование в составе СССР. Между Грузией и Абхазией также разгорелась особенно острая война законов и нормативных актов.
В этот критический момент битв на правовом поле Москва, чтобы оказать давление на возглавляемых Гамсахурдиа непокорных грузин, поддержала сепаратистские движения в Южной Осетии и Абхазии. Осетины из Южной Осетии получили значительную поддержку от своих соотечественников в российской Северо-Осетинской Автономной Советской Социалистической Республике.
Гамсахурдиа, неверно оценив военный потенциал Южной Осетии, послал туда войска, чтобы приструнить сепаратистов, но потерпел неудачу. Он не желал идти ни на какой компромисс и заставил грузинский парламент вообще лишить Южную Осетию статуса автономии. Это наряду со многими другими провалами режима Гамсахурдиа стало причиной государственного переворота в Тбилиси. Новым президентом Грузии стал Эдуард Шеварднадзе, бывший некогда руководителем советской Грузии, министром иностранных дел СССР и одним из главных деятелей перестройки.
За распадом СССР в декабре 1991 года последовала ожесточенная вооруженная борьба между грузинами и осетинами в январе 1992 года. Россия находилась на грани войны с Грузией для защиты Южной Осетии, и председатель российского парламента Руслан Хасбулатов предупредил, что, если Грузия не остановит кровопролитие, Россия готова будет рассмотреть вопрос о принятии Южной Осетии в свой состав с наделением ее соответствующим статусом. В это же самое время российский вице-президент В. Руцкой звонил Шеварднадзе и угрожал бомбить Тбилиси.
22 июня 1992 года президент России Ельцин и Шеварднадзе встретились в российском Дагомысе (при участии представителей Северной и Южной Осетии) и подписали Сочинское соглашение. Оно предусматривало прекращение огня и развертывание объединенных российских, грузинских и осетинских сил по поддержанию мира. Шеварднадзе признал, что конфликт в Южной Осетии был ошибкой Гамсахурдиа и обязался работать над его разрешением.
Но хотя Шеварднадзе и обвинял Гамсахурдиа во всех грехах, его собственная политика по отношению к Абхазии также потерпела неудачу — Гамсахурдиа вел переговоры с абхазским руководством с куда большим успехом. Но вина за это лежит не на одном лишь Шеварднадзе. Инициатива возобновления грузино-абхазского конфликта исходила от обеих сторон: возглавляемого Ардзинбой руководства Абхазии и боевых отрядов грузинских националистов под командованием Тенгиза Китовани (хотя выступление Китовани было реакцией на провозглашение Абхазией в июне 1992 г. своей независимости). На протяжении 1992—1993 годов — самого острого периода грузино-абхазского конфликта — Россия снабжала абхазскую сторону оружием и наемниками, особенно во время взятия Сухуми — столицы Абха-зии11. Против Грузии сражались объединенные отряды добровольцев из республик Северного Кавказа, в числе которых был и Шамиль Басаев12. В конечном счете Грузия после длительных переговоров, проходивших под эгидой Организации Объединенных Наций и при российском посредничестве, вынуждена была подписать в декабре 1993 года в Женеве (Швейцария) протокол о прекращении огня.
Что мы можем извлечь из этого краткого обзора гражданских войн?
■ Во-первых, мы видим прямое присутствие России на всех переговорах, и главным образом в функции жандарма, а не нейтрального посредника.
11 Участие России, в частности в нанесении ударов с воздуха во время штурма Сухуми, занятого в тот момент грузинскими силами, хорошо документировано в ряде источников: Goltz Th. Georgia Diary: A Chronicle of War and Political Chaos in the Post-Soviet Caucasus. New York: Routledge, 2006; Cooper T. Georgia and Abkhazia, 1992—1993: The War of Datchas, 29 September 2003 [http://www.acig.org/artman/publish/article_282.shtml].
12 Впоследствии Шамиль Басаев стал видным полевым командиром чеченских сепаратистов.
■ Во-вторых, высшие российские руководители открыто встали на сторону сепаратистов и даже угрожали Грузии.
Любопытный факт: напряженность в Абхазии и в Южной Осетии никогда не возрастала одновременно: казалось, будто каждый из конфликтов «ожидал своей очереди», чтобы вспыхнуть, стоит только другому успокоиться. Когда первая волна беспорядков в Абхазии (1989— 1990 гг.) утихла, стала обостряться обстановка в Южной Осетии (1990—1992 гг.) только для того, чтобы смениться новым раундом кровопролития в Абхазии (1992—1993 гг.).
Однако в этот период (1989—1993 гг.) многих случаев кровопролития, возможно, удалось бы избежать, не будь грузинское руководство настроено так националистически, и «было бы такой же ошибкой приписывать все беды Грузии злонамеренной, тщательно спланированной имперской политике»13. В начальный период после распада СССР (с августа 1991-го по конец 1992 г.) Москва утратила контроль не только над прежним советским республикам, но и над своими собственными территориями. В это же время война разгоралась и в соседних с Россией Армении и Азербайджане. Вскоре после распада Советского Союза (с августа 1991-го по июнь 1992 г.) армяне успешно провели этническую чистку в Нагорном Карабахе, откуда были изгнаны азербайджанцы. Затем (в июле — сентябре 1992 г.) новое азербайджанское руководство начало наступление и вернуло значительные территории.
Но к началу 1993 года Москва сумела в известной мере стабилизировать внутреннее положение в новом доме, получившем имя Российской Федерации, и начала играть мускулами на Южном Кавказе. 1993 год был отмечен крупными поражениями Грузии и Азербайджана от Абхазии и Армении соответственно. И Грузия, и Азербайджан в тот момент проявили открытое неповиновение, не поддержав возглавляемое Россией Содружество Независимых Государств (СНГ) — созданную Москвой организацию, которая должна была объединить все постсоветские республики: обе страны присоединились к Содружеству лишь осенью 1993 года.
Стадия замороженных конфликтов (1993—2003 гг.)
В 1990-х годах за конфликтами в Грузии (как и за конфликтом между Арменией и Азербайджаном) закрепилась характеристика «замороженные». К 1994 году все конфликты на Южном Кавказе завершились прекращением огня и различными временными соглашениями. Ситуация замороженных конфликтов была обстоятельно проанализирована во многих научных работах того времени. Авторы пытались найти наилучшие пути разрешения этих конфликтов, которые считали потенциально взрывоопасными. Эти опасения сформулировал, в частности, С. Корнелл, пророчески заметивший: «Практически все конфликты заморожены вдоль линий прекращения огня... но на самом деле это не мир, а, возможно, просто перерыв в конфликте»14.
Было несколько факторов, заставлявших приостановить конфликт:
— истощение сил всех сторон, зрелость конфликта. Деэскалации предшествовала эскалация конфликта до самого высокого градуса интенсивности, и именно тяжесть потерь, понесенных всеми сторонами в ходе боев, стала стимулом для перемен15;
13 Zürcher Ch. Op. cit. P. 146.
14 Cornell S. Peace or War? The Prospect for Conflicts in the Caucasus // The Iranian Journal of International Affairs, Summer 1997, Vol. IX, No. 2. P. 209.
15 Cm.: MooradianM., DruckmanD. Hurting Stalemate or Mediation? The Conflict over Nagorno-Karabakh, 1990— 1995 // Journal of Peace Research, Vol. 36, No. 6, 1999. P. 709—727.
— столкновение региональных и глобальных держав, особенно российское давление, результатом которого стало или бездействие, или вмешательство в конфликт, что, в свою очередь, привело к установлению равновесия сил между его сторонами.
В результате всего этого конфликты так и не были разрешены, но продолжались в пассивной форме, без насилия. Соответственно, непризнанные мини-«государства» получили возможность консолидировать контроль над территориями, которые они завоевали военным путем. Пусть даже ни одно независимое государство не заявило в этот период о признании Абхазии или Южной Осетии, власть на этих территориях по-прежнему осуществляли политические органы сепаратистов, получавших поддержку извне, а именно, от России. Последняя помимо оказания военной и экономической поддержки пошла на серьезную акцию юридического характера, предложив населению отколовшихся областей российское гражданство.
И грузинское руководство при Шеварднадзе, и сепаратисты выдвигали немало инициатив по разрешению конфликтов, хотя и на условиях, предпочтительных для выступающей с соответствующими инициативами стороны. Сложная экономическая ситуация в Грузии, в том числе и на территориях, находящихся под контролем сепаратистов, стала фактором, хотя бы формально удерживающим стороны за столом переговоров, и побуждала их, по крайней мере, искать способы установить стабильность, что, в свою очередь, должно было смягчить экономические трудности. Еще одним фактором, который вынуждал сепаратистов искать пути к разрешению конфликтов, было упорное непризнание их международным сообществом.
С другой стороны, сохранение статус-кво было удобно и для Шеварднадзе, которому оно помогало удерживать власть. Оно, несомненно, отвечало и интересам России, которой продолжение замороженных, но не разрешенных конфликтов давало инструменты давления на расколотую Грузию.
Шеварднадзе не планировал новой эскалации конфликта и начала военных действий, поскольку был озабочен сохранением своей личной власти (как показали события августа 2008 г., такая его политика отвечала и интересам грузинского государства). Неудачные военные действия против сепаратистов могли привести к внутренней политической нестабильности и/или создать возможность для успеха оппозиции. Кроме того, Шеварднадзе понимал, что не может воевать с Россией, которая немедленно вмешалась бы в случае новой эскалации.
Ряд факторов, действовавших в то время, способствовал размораживанию конфликтов. В числе менявших соотношение сил в регионе были поставки оружия. Тогда много говорили о военных закупках Грузии, но и Россия вооружала местных сепаратистов, дополняя этим свое прямое военное присутствие в регионах под видом сил по поддержанию мира.
Однако я полагаю, что самый серьезным фактором, толкавшим к новой эскалации конфликта, был реваншизм, прежде всего реваншизм беженцев и внутренне перемещенных лиц. Поражения, которые центральное правительство (в случае Южной Осетии — правительство Гамсахурдиа, в случае Абхазии — правительство Шеварднадзе) потерпело от значительно уступавших в численности сепаратистов, были унизительными, и положение проигравших войну становилось все более и более нетерпимым.
Период замороженных конфликтов отличался отсутствием особого внимания международного сообщества к событиям на Южном Кавказе. На первых порах в этом можно было винить балканские войны, отвлекавшие внимание от кровопролития в регионе, хотя по своим масштабам и жестокости оно не уступало тому, что творилось на Балканах. Позже международное сообщество прилагало все больше усилий для разрешения конфликта, но все еще не проявляло ни особой энергии, ни большого интереса. Нужно отметить, что регион, располагающийся между Европой и Азией, занимает важное стратегическое положение, имеет таких соседей, как Россия, Иран и Турция, и обладает богатыми запасами полезных ископаемых, особенно нефти и газа (Азербайджан). Но, несмотря на все это, Южный Кавказ казался круп-
ным игрокам, в частности Соединенным Штатам и Европейскому союзу, не столь важным — их внимание привлекали прежде всего Балканы и Ближний Восток. А Россия в это время усиливала свой контроль над регионом, объявив его частью зоны своих неотъемлемых интересов16.
Но хотя в целом международное сообщество оставалось пассивным, нельзя отрицать, что отдельные попытки найти решение конфликтов все же предпринимались. В 1993 году Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций предложил всесторонний план мирного урегулирования, который включал переговоры под эгидой ООН и международный контроль со стороны сил по поддержанию мира. Но с планом мирного урегулирования ООН согласилась только Грузия, в то время как Россия и абхазская сторона выдвинули оговорки в связи с миротворческими операциями: они настаивали на присутствии исключительно российских сил по поддержанию мира, что было в конце концов согласовано с Грузией в 1994 году.
В 2000 году было сделано несколько предложений по созданию системы безопасности на Кавказе. Предлагавшиеся системы должны были включать страны региона, а также региональные и глобальные державы, такие как Россия, США и ЕС. Президент Турции С. Демирель 16 января 2000 года в ходе встречи с президентом Шеварднадзе в Тбилиси выдвинул идею Пакта стабильности на Кавказе. Сам Шеварднадзе также произнес немало речей в поддержку региональных мирных инициатив.
Евросоюз стремился развивать региональное сотрудничество со всеми тремя странами Южного Кавказа и содействовать налаживанию их взаимодействия. ЕС предлагал важные региональные проекты, такие как сеть Международного транспортного коридора Европа — Кавказ — Азия (ТРАСЕКА). Однако, как заметил М. Эмерсон, «прежде всего необходимо изложить суть принципиально возможных альтернативных механизмов и показать, как это все можно сформулировать в терминах стратегии и геополитики»17. Геополитическое соперничество, прежде всего соперничество между Россией и Соединенными Штатами, исключало возможность ясно определить такую «суть». В то время как Азербайджан и Грузия склонялись к развитию сотрудничества с Западом, Армения и сепаратисты в Абхазии и Южной Осетии, естественно, были настроены против подобного развития событий. Таким образом, в своих сепаратистских проектах они целиком полагались на Россию. Б. Коппитерс в связи с этим отмечал: «Если нынешний баланс сил на Кавказе сохранится, все стороны окажутся в тупике»18.
Хотя отношения между Тбилиси и сепаратистскими территориями были заморожены, внутренняя политика в стране характеризовалась напряженностью, которая привела к двум покушениям на Шеварднадзе и спорадическим мятежам. Популярность Шеварднадзе снижалась, это привело к «революции роз» в 2003 году и соответствующим переменам в динамике конфликтов с Абхазией и Южной Осетией.
От роз к шипам (2003—2008 гг.)
Смена руководства Грузии после «революции роз» вызвала серьезнейшие изменения как во внутриполитическом, так и во внешнеполитическом курсе страны. О характере и реальной
16 cm.: FedarkoK. et al. In Russia's Shadow // Time, 11 October 1993.
17 Emerson M. Approaches to the Stabilization of the Caucasus. Brainstorming Session: The Future of the Caucasus after the Second Chechnya Conflict. Brussels: Centre for European Policy Studies (CEPS), 27—28 January 2000.
18 Coppieters B. A Regional Security System for the Caucasus // Caucasian Regional Studies, 2000, Vol. 5, No. 1 & 2 [http://poli.vub.ac.be/publi/crs/eng/Vol5/coppetiers.htm].
пользе этих изменений написано немало. Одни хвалят Саакашвили, другие выражают сомнения в реальности успехов, но одно очевидно: Грузия стала более решительно добиваться своих внутриполитических и внешнеполитических целей. Один из первых успехов правительства Саакашвили был достигнут в Аджарии, во главе которой некоторое время стоял всемогущий местный правитель Аслан Абашидзе. Мирная смена руководства Аджарии оказалась возможной благодаря тому, что различия между грузинами и аджарцами (грузинскими мусульманами) не доходили до степени враждебности. К весне 2004 года Абашидзе ушел, и этот успех побудил Саакашвили приступить к разрешению конфликта с Южной Осетией. Пока же Саа-кашвили стал открыто проводить прозападный курс, направленный на сближение с НАТО и ЕС, прямо противоречащий российским интересам.
В СМИ и в научной литературе высказывалось мнение, что Саакашвили сам спровоцировал российское вмешательство, неверно оценив (не)готовность России открыто вторгнуться на грузинскую территорию. Противники такого подхода утверждают, что это Россия спровоцировала нападение Грузии на Южную Осетию и что она в любом случае воспользовалась бы любым предлогом, чтобы вмешаться в дела Грузии. Как продемонстрировали С. Корнелл, Ф. Старр и другие авторы, Кремль провоцировал грузинскую сторону в течение многих месяцев, предшествовавших августовской войне 2008 года19.
Но прежде чем входить в детали войны 2008 года, нужно понять контекст геополитического сдвига, который произошел в первом десятилетии XXI столетия на Кавказе и в постсоветских государствах в целом.
Главным фактором перемен была волна так называемых «цветных революций» в Грузии (2003 г.), Украине (2004 г.) и Кыргызстане (2005 г.), которые привели к внутренним преобразованиям и угрожали российскому доминированию. Вторым фактором стало усиление России: при президенте Путине страна сумела восстановить внутреннюю управляемость и стабильность и благодаря нефтедолларам поднять свой экономический и военный потенциал. И именно в этот период Россия, ощущавшая угрозу от «цветных революций», решила действовать более решительно. Третьим фактором были нараставшие противоречия между Россией и Западом по многим проблемам, в том числе по американской программе противоракетной обороны и по статусу Косова. Независимость Косова в феврале 2008 года была провозглашена вопреки российской позиции, и Путин рассматривал варианты ответных действий. Августовский кризис в Грузии открывал возможности, которых он не мог упустить. Четвертым фактором (на самом деле фактором, действовавшим задним числом) была объявленная администрацией Обамы «перезагрузка» американо-российских отношений, сделавшая отношения с Россией намного более важными для американской администрации и ее западных союзников, чем отношения с другими бывшими коммунистическими государствами. К августу 2008 года уходящая администрация Буша, настроенная далеко не наступательно, была несклонна ввязываться в какие-то серьезные действия в связи с кризисом.
В таких обстоятельствах Грузия развернула наступление в Южной Осетии, хотя и утверждала, что направила туда войска лишь после того, как русские уже пересекли грузино-российскую границу. До сих пор в ходу разные версии событий августа 2008 года. Но ясно, что Саакашвили добился определенного успеха в контактах с Южной Осетией (Москва даже сегодня сталкивается с трудностями в управлении Южной Осетией: в феврале 2012 года под российским давлением были отменены результаты выборов регионального руководителя, на которых победил кандидат от оппозиционной партии). В югоосетинском селе Курта был проведен успешный раунд переговоров с Тбилиси, и русские занервничали. Поэтому для Кремля
19 Cm.: Cornell S, StarrF. The Guns of August 2008: Russia's War in Georgia. Armonk, N.Y: M.E. Sharpe, 2009.
было очень желательно раз и навсегда покончить с любой возможностью примирения между Тбилиси и отколовшимися территориями. Какое-то время до августа 2008 года Россия все активнее предоставляла гражданство жителям Южной Осетии и Абхазии и наращивала экономическую помощь20. Кремль часто приглашал для консультаций лидеров сепаратистских регионов: Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья (Молдова).
Но независимо от того, сформировались ли истинные намерения России еще до августа 2008 года, нельзя не отметить и ошибки со стороны Грузии. Угодил ли Саакашвили в ловушку в разыгранной Россией игре? Мой ответ — да, и это было его ошибкой. Саакашвили неверно оценил вероятную российскую реакцию: он рассчитывал, что, после того как грузинские силы развернутся и полностью возьмут территории под свой контроль, Москва не станет открыто действовать против Тбилиси (так он говорил французскому президенту Николя Саркози). Но для Владимира Путина это был удобный момент, чтобы отомстить лично неприятному ему грузинскому лидеру и Западу (за Косово) и покончить с любыми надеждами Грузии вступить в НАТО. Как сообщали СМИ, в ходе телефонного разговора после разрешения кризиса в Аджарии в 2004 году Путин в ответ на благодарность Саакашвили за вклад России в мирное разрешение кризиса сказал: «В Аджарии мы не вмешались, но в Абхазии и Осетии от нас вы никаких подарков больше не получите»21.
Томас де Ваал полагает, что путь к августовскому кризису 2008 года проложили мальчишеское поведение Саакашвили, отсутствие пожилых опытных советников и присутствие молодых «ястребов» на министерских постах: «В 2008 году Грузия ввязалась в войну с Россией, имея сорокалетнего президента, тридцатишестилетнего премьер-министра, тридцатиоднолетнего министра иностранных дел и двадцатидевятилетнего министра обороны»22. Кроме того, создается впечатление, что Саакашвили был слишком уверен в своих западных союзниках, в частности в Соединенных Штатах. Последние несут часть ответственности за происшедшее, поскольку не разъяснили ограниченность своих возможностей и свою неготовность активно действовать в русском ближнем зарубежье, хотя и проходила информация о том, что американские чиновники, включая президента Буша, рекомендовали Саакашвили решать конфликты мирным путем.
Заключение
Я убежден, что результаты августовской войны 2008 года ясно показывают, кто был главным игроком, стоявшим за всплеском сепаратизма в Грузии. Подлинные намерения России относительно сепаратистских областей Грузии были наглядно продемонстрированы не только операцией в Южной Осетии, но и военным наступлением в Абхазии. Если целью России было установить мир в Южной Осетии, как она это заявляла, то почему же она поощряла и помогала осуществлять абхазское наступление против Тбилиси? Реальной целью России было окончательно исключить любую возможность возвращения этих республик под контроль Тбилиси. После войны Россия закрепила результаты военного захвата. 26 августа 2008 года Москва официально признала обе области в качестве независимых государств и, более того, начала международную кампанию по признанию независимости Абхазии и Южной Осе-
20 См.: IllarionovA. The Russian Leadership's Preparation for War, 1999—2008. В кн.: Cornell S., StarrF. Op. cit.
21 Саакашвили о предшествующих конфликту с Россией событиях // Civil Georgia, 25 августа 2008 [http://www. civil.ge/rus/article.php?id=17465&search=].
22 De Waal Th. The Caucasus: An Introduction. New York: Oxford University Press, 2010. P. 196.
тии мировым сообществом. К настоящему времени удалось добиться такого признания Венесуэлой, Никарагуа и Вануату.
На каждой стадии конфликтов в Грузии власти в Москве активно подстрекали и поддерживали их. Высказывание подобных обвинений в адрес Москвы вовсе не означает, что я не желаю подвергать критике действия грузинского руководства и грузинский национализм. И я не пытаюсь закрывать глаза на роль западного блока — США, НАТО и ЕС: ни на его бездействие, ни на неверные сигналы, которые он посылал властям в Тбилиси.
Но я утверждаю, что без внешних факторов конфликты в Грузии протекали бы по-другому и, вероятнее всего, хотя и не обязательно, приняли более мирные формы. И, безусловно, в этом случае все стороны конфликтов могли бы проявить более гибкий подход к поиску разрешения своих разногласий.
