CC BY
57
ГРУЗИЯ: ДЕВАЛЬВАЦИЯ «ОБЩЕСТВЕННОГО КАПИТАЛА» И ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ «ТРЕТЬЕГО СЕКТОРА»
Бека ЧЕДИЯ
магистр политических наук (Тбилиси, Грузия)
За последние 10 лет институты гражданского общества Грузии развивались и постепенно набирали силу, однако этот процесс проходил не совсем в правильном русле. Дело в том, что само понятие сути гражданского общества, с самого начала его вхождения в полити-
ческий лексикон страны, было воспринято неправильно. Поэтому столь естественные и традиционные институты гражданского общества, как СМИ, церковь, профсоюзы, высшие учебные и академические заведения, трактовались не должным образом. Более того, за последние годы сло-
жилась ситуация, когда даже сам термин «гражданское общество» монополизировал узкий круг общественности страны. Это повлияло на то, что институты гражданского общества до сих пор оказывают ощутимое влияние на различные сферы ее жизни, особенно на политические процессы, но не пользуются особой популярностью населения. В этом «заслуга» многолетней деятельности неправительственных организаций. Однако в данном случае речь идет о политически ангажированных институтах гражданского общества, прочно ассоциированных с теми или иными политическими силами, действующими в стра-
не, что повлияло на развитие «третьего сектора» в Грузии в виде симулятивной формы. Все, что делалось в стране от имени «третьего сектора», точнее — от имени неправительственных организаций, лишь симулировало волю гражданского общества. Такая радикальная оценка деятельности институтов гражданского общества Грузии более правдоподобно выглядит после «революции роз», которая выявила институциональные недостатки, даже не-приверженность к демократическим ценностям среди НПО, до того считавших себя флагманом в процессе демократизации страны.
Типология институтов гражданского общества
Нынешние институты гражданского общества создавались во время правления
Э. Шеварднадзе, особенно с 1995 года, когда после окончания гражданской войны и запрета различных военизированных формирований, действовавших вне закона, была принята первая Конституция постсоветской Грузии. Именно после этого параллельно со строительством государственных институтов постепенно возникали такие негосударственные институты, как неправительственные организации, сразу же ставшие ядром гражданского общества. Однако этому способствовало не то, что они реально выражали интересы гражданского общества, а то, что самые находчивые из них быстро завладели всеми рычагами источников финансирования.
К тому же те неправительственные организации, которые определили своей целью политические преобразования и демократизацию в стране, в большей степени имели тесные связи либо с властью, либо с оппозицией, что служило для них дополнительным источником доходов.
Чтобы яснее разобраться, что представляет собой «третий сектор» Грузии, целесообразно прибегнуть к его типологизации.
В настоящее время нет достоверной официальной статистики о количестве неправительственных организаций, но если учесть, что после «революции роз» в «третьем секторе» не наметился значимый рост как качества, так и количества, то можно судить об их численности. Дело в том, что, по некоторым источникам, в 2003 году, когда отмечался пик деятельности НПО (это год проведения т.н. «бархатной революции»), в стране было зарегистрировано более 5 тыс. неправительственных организаций1.
Практически все они представляли (и представляют сейчас) объединения нескольких человек, более того, большинство таких структур ассоциируются даже с одной персоной. К тому же основная часть из этих 5 тыс. существует лишь на бумаге. Причину тому следует искать в мотивации их создания. Не секрет, что в большинстве случаев их главная
1 См.: Мелкадзе О. Гражданское общество: Проблемы формирования. Серия политико-правовой литературы. Книга XIX. Тбилиси. 2004. С. 50.
цель — не общественные интересы и связанные с ними задачи, а материальная (в том числе финансовая) прибыль. Ведь в Грузии, как на всем постсоветском пространстве, присутствуют международные фонды, финансирующие те или иные проекты в лице и с помощью НПО. Поэтому в Грузии последние (по их отношениям с международными фондами) можно разделить на две категории: привилегированные и непривилегированные, а по специализации и содержанию задач — следующим образом:
1. НПО, занимающиеся защитой прав человека (национальные меньшинства, гендерные проблемы, свобода слова и т.п.).
2. НПО типа творческих объединений.
3. Молодежно-студенческие НПО.
4. НПО, занимающиеся научными или близкими к ним исследованиями.
5. НПО, работающие в сфере СМИ.
6. НПО экологические и т.д.
Различия между ними проявляются не только в сферах деятельности и в масштабах внешнего финансирования, но и (как ни странно) в их «исторических корнях», то есть речь идет о том, что в Грузии существуют НПО, которые считаются остатками советских времен. В частности, к таковым относятся, например, Союз писателей и другие творческие объединения. Они по своей сути представляют НПО, но из-за того, что в свое время они служили коммунистическому режиму, а целью их работы был контроль над людьми творческими, в постсоветский период они оказались на втором плане. Хотя до «революции роз», при режиме Э. Шеварднадзе, эти творческие структуры финансировались из государственного бюджета и существовали по советской инерции2.
Однако после революции власть прекратила их финансирование и начала экспроприировать их имущество, например, летом 2007 года Министерство экономики страны отняло у Союза писателей фешенебельный офис в центре Тбилиси.
Но из организаций, доставшихся республике от советского наследства, особенно нужно выделить Объединенные профсоюзы. В западных странах профсоюзы представляют собой главный компонент «третьего сектора» и движущую силу гражданского движения. По советским стереотипам в Грузии профсоюзы не до конца воспринимаются как институт гражданского общества. В этом виноваты сами профсоюзы, по инерции функционирующие бюрократически. До «революции роз» председатель Объединенных профсоюзов Грузии даже регулярно присутствовал на заседаниях правительства страны почти как государственный чиновник. И хотя после революции сменилось руководство профсоюзов, а сами эти организации по своей деятельности формально приблизились к НПО, они и сегодня не играют весомой роли в гражданском движении страны. А ведь, согласно некоторым данным, по своей численности Объединенные профсоюзы — самая массовая организация страны. В этом плане особенно выделяется Профсоюз работников просвещения, объединяющий (по его же данным) 141 тыс. чел.3 Активностью педагогов можно объяснить, что, по результатам последних социологических опросов, этот профсоюз вошел в первую пятерку по доверию населения. По другим данным, профсоюзы бездействуют, население вспоминает о них лишь 1 мая, в день международной солидарности трудящихся, когда несколько десятков активистов этого движения устраивают какую-либо акцию перед своим же офисом.
2 Телекомпания «Имеди», ток-шоу «Ре-акция», 20 апреля 2007.
3 См.: Строительство демократии в Грузии. Дискуссионные материалы Кавказского института мира, демократии и развития. Серия № 1, 2003. С. 71.
Антиподами этих «реликтовых» организаций выступают НПО, возникшие в последние 10—15 лет и активно участвующие в жизни страны, особенно в политических процессах. По активности в их ряду можно выделить следующие: «Институт свободы», Ассоциация молодых юристов, «Справедливые выборы».
Их активность подкреплена значительными финансовыми потоками из разных международных структур. В стране за последние 10—12 лет обосновались финансирующие разного рода гражданские инициативы и проекты филиалы международных фондов, например: «Открытое общество — Грузия» (филиал Фонда Сороса в Грузии), Агентство США по международному развитию, Фонд «Евразия», Программа развития ООН и т.д. Эти финансовые потоки шли главным образом эксклюзивно и были недоступны для большинства неправительственных организаций.
Хорошо финансируемые НПО объявляли себя борцами за демократизацию, политические права и свободы в стране, имели эксклюзивную возможность говорить от имени гражданского общества. Особенно нужно выделить «Институт свободы», в свое время ставший флагманом борьбы против режима Э. Шеварднадзе. В этом НПО зародилось молодежное движение «Кмара», сыгравшее важную роль в период «революции роз». Именно эта революция выявила, что за 10—15 лет в стране вместо неправительственных организаций сформировались политизированные структуры, представлявшие собой первый эшелон, ударную силу политических группировок. Тот же «Институт свободы» был тесно связан с «Группой молодых реформаторов», созданной внутри власти. Эту группу возглавляли Зураб Жвания (во времена Э. Шеварднадзе он был спикером парламента страны, а после революции — премьер-министром) и нынешний президент страны Михаил Саакашвили.
Примечательно, что когда между Э. Шеварднадзе и «Группой молодых реформаторов» наметились предпосылки раскола, Министерство безопасности даже выступило с инициативой (в рамках антитеррористических мер) относительно того, чтобы принять специальный закон для контроля финансовых потоков из международных фондов. Официально эти меры нужны были, чтобы не допустить финансирования террористических групп, а в реальности они направлялись против НПО, которые материально усилились (их называли «грантоедами»)4. Однако Э. Шеварднадзе не успел ограничить финансовые источники НПО.
Кадровый и ценностный кризис в «третьем секторе»
После «революции роз» гражданский сектор страны оказался в кризисе. До «бархатной революции» его активная часть преследовала свои политические цели и достигла их — в 2003 году в стране сменилась власть. На какое-то время «третий сектор» вроде даже перестал существовать5, так как бывшие его активисты попали прямо «с корабля на бал», то есть переместились во властные структуры. Более того, НПО «Институт свободы» стал одним из главных источников их комплектования, его представители и партнеры сегодня занимают следующие посты: депутат и реальный лидер парламентского большинства — Гига Бокерия, председатель Комитета парламента по обороне и безопасности — Гиви Таргамадзе, мэр столицы — Гиги Угулава, министр внутренних дел — Иван Мерабишвили, омбудсмен — Созар Субари, генеральный директор общественного
4 См.: Строительство демократии в Грузии. С. 60.
5 См.: Неправительственный сектор ждет новых героев // Мтавари газети, 12 июня 2004.
вещания — Тамара Кинцурашвили, секретарь Совета безопасности Грузии (бывший директор филиала Фонда Сороса) — Александр Ломая, председатель Центральной избирательной комиссии — Леван Тархнишвили.
С их переходом в государственные структуры в «третьем секторе» возник вакуум. Впрочем, это было вызвано не только кадровыми потерями, но и тем, что НПО страны не до конца были структурами «гражданского происхождения». Более того, грань между неправительственными и политическими организациями была частично стерта6. Эта модель и схема действий характерны и для некоторых новых НПО, которые такими же методами пытаются бороться против власти и сотрудничают с оппозицией. Более того, Ассоциация молодых юристов (она по всем вопросам стремится оппонировать с властью) тесно связана с оппозиционной Республиканской партией. Власти называют эту ассоциацию филиалом республиканской партии. Кстати, эта ассоциация, создание которой возглавляли должностные лица нынешней власти и видные политики из оппозиции, в свое время сыграла большую роль в формировании новой юридической школы постсоветской Грузии, а ныне она реализует проект «Правительство Грузии под палящим солнцем». В рамках этого проекта активисты данной структуры разоблачают, по их мнению, неправомерные действия Кабинета министров, а также противозаконные расходы средств из госбюджета страны и личного фонда президента.
Другой главный оппонент постреволюционной власти — НПО «Институт равноправия», относительно новая организация, но создающая некоторые неудобства властям. Ее активисты уже несколько раз получали административные наказания — попадали в тюрьму на 30 дней. «Институт равноправия» действует по методам НПО «Института свободы», который, как мы уже отмечали, доставлял неприятности режиму Э. Шеварднадзе. А «Институт равноправия» борется против М. Саакашвили, тесно сотрудничая с его политическими противниками.
Более того, в его ряды вступил даже бывший государственный министр по урегулированию конфликтов Георгий Хаиндрава, которого два года назад освободили от должности из-за разногласий с правительством и с командой М. Саакашвили. (Брат отставного министра — один из лидеров оппозиционной Республиканской партии.)
Что касается «Института свободы», то он лоялен нынешним властям. Более того, эта НПО ныне играет роль «мозга» власти, а рычагами правления в данной неправительственной организации завладели бывшие активисты «Кмара». К тому же у этой структуры есть привилегия и неформальное право выступать с законодательными политическими инициативами, к которым власть прислушивается. Так, в «Институте свободы» подготовлен проект закона об этике для вещателей, который однозначно оценили как попытку ограничить деятельность СМИ, хотя в свое время эта организация сама выступала за свободу слова и защищала права прессы.
Это еще раз продемонстрировало, насколько неправильно развивались гражданское общество и «третий сектор». Вместо НПО страна получила высокооплачиваемые и склонные к политическим пристрастиям организации7.
Примечательно, что после «революции роз» (если не считать вышеназванные и некоторые другие НПО) не намечается усиления влияния гражданского сектора. Одной из причин тому можно считать финансовые средства международных доноров, большей частью контролируемые властью. Более того, после «революции роз» учредитель Фонда Сороса — сам г-н Сорос заявил, что процесс демократизации страны и поддержка гражданского сектора в таком виде, как это было до революции, уже неуместны и главная за-
6 См.: Большой кризис гражданского общества // Мтавари газети, 12 июня 2004.
7 Там же.
дача теперь поддержать властные структуры Грузии. Для этих целей Фонд Сороса некоторое время даже финансировал зарплаты министров страны.
Вот как выглядят в цифрах, например, затраты Фонда Сороса в 2003—2006 годах.
2003 год (год «революции роз»)
■ Общий бюджет — 2 800 733 долл.
Первые три приоритета для финансирования: программы в правовой сфере — 587 012 долл.; программы поддержки выборов — 332 179 долл.; программы экономического развития — 324 тыс. долл.
2004 год
■ Общий бюджет — 2 138 939 долл.
Первые три приоритета:
программы экономического развития — 412 193 долл.;
программы общественного здравоохранения — 300 тыс. долл.;
программы развития информационной инфраструктуры в регионах — 289 643 долл.
2005 год
■ Общий бюджет — 2 723 277 долл.
Первые три приоритета:
программы публичной администрации и местного самоуправления — 546 590 долл.; программы общественного здравоохранения — 513 828 долл.; программы в правовой сфере — 350 757 долл.
2006 год
■ Общий бюджет — 2 499 700 долл.
Первые три приоритета:
программы верховенства закона и публичной администрации — 884 567 долл.; программы интеграции и развития гражданского просвещения — 560 149 долл.; программы поддержки гражданского общества и массмедиа — 365 431 долл.8
А в настоящее время международные донорские субсидии большей частью направляют в НПО, в основном занимающиеся исследовательской деятельностью. Однако, как и в предыдущих случаях, гранты эксклюзивно получают немногие организации, работающие в так называемой «экспертной сфере» и претендующие на титул «реформаторов», «прозападников» и т.д.
Они, как правило, также тесно связаны с властью и на них возложена идеологическая «обработка» аудитории с помощью СМИ. Примечательно, что эта часть гражданского сектора сформировалась как некая «каста экспертов», с одной стороны, монополизировавшая телеэфир и страницы газет, с другой — захватившая все гранты. Но в своих исследовательских материалах они это оценивают так: «Иностранные гранты вызывают социальный протест или зависть из-за того, что доходы и условия жизни членов неправи-
См.: [www.osgf.ge].
тельственных организаций гораздо выше, чем у большинства людей в стране»9. Как ни странно, но представители этих НПО признают, что наличие финансовой прибыли закрывает двери этих организаций для новых кадровых ресурсов10.
Кооптация новых кадров в уже существующие НПО происходит весьма болезненно, а большая часть вновь созданных неправительственных организаций обречена остаться без грантов, но без иностранной помощи эти структуры бездейственны, а получающие средства зачастую занимаются неактуальными для грузинского общества вопросами или их проекты носят формальный характер (конференции, симпозиумы, презентации), ориентированы не на решение стоящих перед страной задач, а стремятся максимально освоить донорские деньги. Зачастую эти средства расходуют на торжественные банкеты, а не на сами проекты. Например, плачевная ситуация наблюдается в исследовательских НПО, весьма интенсивно издающих книги своих же авторов, отличающихся непрофессионализмом.
Примечательно, что после «революции роз» большинство средств доноров, предназначенных для политизированных проектов, переориентировали именно на научноисследовательские темы. Это обусловлено тем, что часть привилегированных НПО, которые раньше объявляли себя борцами за демократизацию страны, прозападниками, переместилась в академические учреждения и захватила рычаги правления в академических структурах.
Для институтов гражданского общества одной из главных проблем стала коррупция среди сотрудников офисов иностранных фондов. По большей части гранты получают НПО, представители которых сами же входят в правление этих фондов, то есть получается замкнутый круг, выхода из которого пока что не видно.
«Лидеры мнения» или «квазиэксперты»: фальсификация гражданского сознания в массмедиа
Гражданское общество Грузии имеет свое конкретное имя. Дело в том, что СМИ активно поощряют, популяризируют одних и тех же лиц, используют их общественнополитические комментарии, что особенно характерно для телеканалов. После просмотра телепередач создается впечатление, будто в стране нет деятелей искусства и литературы, которых уважают, ценят, прислушиваются к их мнению. На телеэкране постоянно мелькают одни и те же представители этих сфер.
СМИ оправдываются тем, что, рекламируя этих лиц, они ссылаются на их авторитет, то есть считают их выразителями воли гражданского общества, «лидерами общественного мнения».
Кстати, отечественные электронные СМИ делят таких «лидеров мнения» или защитников интересов гражданского общества на следующие категории: эксперты (политологи, экономисты); узкий круг журналистов-коллег; творческие деятели (писатели, режиссеры, художники и т.д.); спортсмены; представители шоу-бизнеса.
Это те лица из узкого круга, которых электронные СМИ называют «популярными» и которым дают возможность и привилегию с телеэкрана говорить с аудиторией от имени гражданского сектора. В связи с этим гражданское общество отчуждается от СМИ,
9 Строительство демократии в Грузии. С. 59.
10 См.: Тевзадзе Г. Грузия: «Возвращение власти». Тбилиси, 2003. С. 77 (на груз. яз.).
поскольку последние сформировали свое «микрогражданское общество», некий виртуальный мир для себя, даже не пытаются искать новых лиц из гражданского общества.
Порой представители гражданского общества предстают перед населением и как активисты «третьего сектора», и как ученые, и как журналисты (и как все это вместе взятое). Например, представители одного НПО контролируют множество фондов, университетов, даже общественное телевещание. Телевидение мы упомянули не случайно: в свое время оно способствовало выдвижению этих НПО на общественную арену и назвало их «гражданским сектором».
Впоследствии эти неправительственные организации и объединенные в их рядах так называемые «эксперты» полностью монополизировали общественную сферу. С одной стороны, связь СМИ и НПО, составляющих ядро «третьего сектора», можно считать естественной. Но в Грузии политизированные СМИ используют политизированные НПО в политических целях или, наоборот, НПО используют СМИ и симулируют реальность, в которой голос общественности не слышен. Так, от имени гражданского общества говорят не те... а у тех, у которых есть воля к общественному движению, не хватает финансовых средств для организационной работы на благо общества. А что самое главное, для них закрыты двери таких институтов гражданского общества, как, скажем, СМИ.
Например, на общественном телевидении каждый вечер выходит программа «Комментарий дня», где в качестве специалистов выступают одни и те же «эксперты», пытаясь «просветить» население в вопросах политической жизни страны. Зачастую доходит до курьезов. Так, через несколько минут после окончания одной передачи ведущий и приглашенный эксперт «меняются местами», в той же студии начинается другая аналитическая программа, где в роли ведущего предстает эксперт, а в роли эксперта — ведущий. Такие «эксперты» комментируют все — от вопросов интеграции Грузии в евро-атланти-ческие структуры до проблем глобального потепления или падения динамики репродуктивной функции женщин. Недавно в радиопередаче учредитель одного «экспертного» НПО анализировал экономическую ситуацию в стране, а когда радиослушатель позвонил в прямой эфир и задал ему весьма компетентные вопросы по обсуждаемой теме, эксперт ответил: «Я в финансовых вопросах не разбираюсь, я ведь экономический эксперт». На такие «экспертные» НПО приходится большая часть гражданского сектора страны и, как показывает практика, в этом деле главное деньги или хотя бы контакты с массмедиа. Поэтому некий эксперт, не имеющий ни профессиональных знаний, ни опыта, может стать «лицом» гражданского общества.
К сожалению, грузинские СМИ склонны брать интервью у представителей НПО с серьезным названием, скажем, начинающимся со слова «Международная», которое «магически» действует на многих (по крайней мере на провинциально мыслящую часть общества), и пресса с удовольствием их тиражирует. Но здесь все же есть одно правило: мысли, высказанные в средствах массовой информации представителями тех или иных НПО, должны соответствовать интересам тех или иных СМИ, которые, со своей стороны, должны сочетаться с целями заказчиков этих СМИ. Поэтому в Грузии НПО (наряду со СМИ) выступают не в роли защитников интересов гражданского общества или «гласа народа» а, наоборот, их политическая роль состоит в помощи пропаганде и поддержке тех или иных групп в процессе ведения ими политической борьбы.
Это во многом подтверждают состоявшиеся 5 января 2008 года досрочные выборы президента страны, после которых были проведены кадровые перестановки во властных структурах. Это выявило, что в республике, в частности у ее политической элиты, есть весомые сомнения относительно тех представителей НПО, которые в амплуа экспертов за последние годы с помощью СМИ превратились чуть не в духовных «наставников»
общества. Самый активный круг этих лиц или «экспертов» в недалеком прошлом выступал в СМИ от имени профессиональных (например, политологических) и общественных кругов. Но последние президентские выборы дали оппозиции повод обвинить этих представителей НПО в тесном сотрудничестве с властью, даже «прилепить» им статус сателлитов власти. Этот вопрос особенно обострился в связи с тем, что в процессе выборов президента вместе с иностранными наблюдателями участвовали представители 44 отечественных неправительственных организаций11. Наиболее активную их часть представляли те, кто косвенно поддерживал нынешние власти страны. Но самое большое возмущение вызвало то, что в ходе выборов параллельный подсчет голосов, то есть проведение экзитполов, организовала НПО (хотя заказчиками этого проекта выступали три телеканала страны), которую возглавляет супруга председателя Центральной избирательной комиссии Левана Тархнишвили. Но еще одним сюрпризом стало назначение на министерские посты (сразу после окончания этих выборов) двух экспертов-политологов, активно участвовавших в параллельном подсчете голосов. Эти лица от имени гражданского сектора и общественности наблюдали за тем, насколько правильно проводили экзитполы. Кстати, их результаты почти совпали с официальными итогами выборов. У оппозиции остались сомнения (их огласили по всем телеканалам), что результаты экзитполов послужили для власти дополнительным аргументом в отрицании обвинений о массовых фальсификациях результатов выборов12. Эти назначения вновь вызвали в политических кругах и в СМИ дискуссии относительно кризиса в «третьем секторе».
3 а к л ю ч е н и е
Создается впечатление, что в политической и общественной жизни страны практически осталось два основных игрока: власть и оппозиция. А институты политической системы, которые по своей сути должны быть независимыми от этих игроков, преследовать свои интересы, в том числе отстаивать демократические ценности, утратили свои позиции.
Таким образом, в стране за последние годы возросло влияние некоторых институтов гражданского общества. Однако это не повлияло на реальное оживление общественного движения, которое должно быть независимым от правительственного сектора или от других политических субъектов (например, от политических партий, элит и т.д.). Наряду с этим существует значительный ресурс (правда, еще не освоенный) в виде так называемого «общественного капитала», который рано или поздно наберет силу и заменит «суррогат третьего сектора».
11 См.: Выступление президента Грузии М. Саакашвили на Парламентской ассамблее Совета Европы, 24 января 2008 года.
12 Телекомпания «Рустави-2». Передача «Прайм-тайм», 28 января 2008 года.
