CC BY
43
НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ТРЕТИИ СЕКТОР: КОЛЛАПС ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В ГРУЗИИ И ЭЛИТИЗМ ПРОТИВ ЦЕННОСТЕЙ
Бека ЧЕДИЯ
доктор политологии, руководитель издательских проектов Тбилисской школы политических исследований (Тбилиси, Грузия)
АННОТАЦИЯ
Рассматриваются исторические предпосылки и специфические тенденции становления гражданского общества в Грузии, а также противоречия, существующие, с одной стороны, между обществом и государством, а с другой — между обществом и НПО. Прослеживаются изменение отношения грузинских властей к обществу после выборов и настроения населения в связи с деятельностью госу-
дарства и политических элит. Указываются факторы, препятствующие реальному развитию гражданского общества, и способы формирования общественного мнения. Специальное внимание уделено такому социальному явлению, как «интеллигенция»: детально описывается роль этого слоя в политической жизни страны, в формировании гражданского общества и общественного мнения.
КЛЮЧЕВЫЕ Грузия, государство, гражданское общество, выборы, СЛОВА: интеллигенция, элиты, НПО, СМИ.
V_
Введение
На протяжении 22 лет существования независимой Грузии гражданское общество в стране строилось одновременно с государственными институтами. При этом следует отметить, что гражданский сектор как субъект социальной политики иногда опережал государственные институты. Однако полноценного гражданского общества в Грузии сформировать до сих пор не удалось.
Степень устойчивости гражданского общества определяется, как правило, уровнем развития государства, однако грузинские реалии сложились иначе. Так, в период правления Э. Шеварднадзе грузинское государство было слабым (можно сказать, несостоявшимся), и на его фоне гражданское общество казалось сильным. При правлении М. Саакашвили, напротив, усилились государственные институты. После парламентских выборов 1 октября 2012 года, приведших к смене политического режима в Грузии, активность гражданского сектора вновь усилилась.
Между тем гражданский сектор в Грузии уже давно не является выразителем интересов населения, а служит лишь узкому кругу общества — правящей элите, в часть которой, по сути, превратились его лидеры. Эти новоявленные политические игроки обладают большим «иммунитетом», и любые посягательства на их интересы отождествляется с ущемлением прав всего гражданского общества. Соответственно, они всегда могут рассчитывать на поддержку иностранных правительств и прочих зарубежных доноров.
Повестка дня гражданского сектора не всегда соответствует общественной. Фактически налицо два основных игрока — государство и «гражданское общество», которые в зависимости от обстоятельств могут конкурировать между собой или сотрудничать. Однако в обоих случаях их деятельность не всегда служит интересам всего общества.
По результатам опроса, проведенного в 2011 году Центром исследовательских ресурсов Кавказа при финансовой поддержке Международного агентства развития США, значительная часть жителей Грузии (35%) не считает актуальными направления деятельности НПО (данный опрос был проведен по репрезентативному принципу и охватил 2 509 чел.).
Многие высказали мнение, что НПО работают не на общество, а на самих себя. Наиболее важными вопросами, срочно требующими решения, сами респонденты считали занятость (69%), нищету (38%), доступность здравоохранения (37%), территориальную целостность (30%) и рост цен (30%). При этом лишь немногие из опрошенных отметили, что самыми значительными проблемами, которыми чаще всего занимаются НПО, являются уровень образования (5%), права человека (7%), объективные выборы (5%) и справедливая судебная система (5%).
Между тем, большинство опрошенных отметили важность решения вопросов экономического характера. На вопрос же, чего граждане ждут от НПО в первую очередь, лидером оказался ответ: «Активных консультаций с гражданами по важнейшим вопросам общественной жизни»1.
Гражданское общество, отдельное от общества
Общеизвестный и общеприменимый термин «гражданское общество» имеет в Грузии свои трактовки. Под «институтами гражданского общества» здесь понимаются главным
1 [http://www.crrc.ge/store/downloads/projects/February%202012_NDI%20Survey_Public%20Eng%20vf.pdf].
образом неправительственные организации (НПО). Но в большинстве случаев своей главной целью они видят не защиту интересов общества и связанных с ними ценностей, а получение дохода. Не следует забывать, что в Грузии, как и на всем постсоветском пространстве, присутствуют международные фонды, финансирующие те или иные проекты, то есть в реальности НПО страны работают по принципу рыночной экономики. Иными словами, они являются коммерческими организациями, хотя их юридический статус указывает на обратное.
Примечательно, что после «революции роз» международные донорские организации на долгое время ослабили финансовую поддержку грузинских НПО; при этом они руководствовались собственным мнением о том, что в стране развивается демократия.
За последние два года в Грузии возобновился интерес к получению поддержки, однако донорские денежные потоки обычно попадают в руки узкого круга НПО-синдикатов, специализирующихся исключительно на «притягивании» грантов. При этом содержание и характер гражданских инициатив регулируются не приоритетами и нуждами общества, а повестками дня международных доноров; соответственно, грузинские НПО по большей части занимаются не теми вопросами, которые важны для страны. Но даже в тех случаях, когда повестки дня общества и гражданского сектора в лице НПО совпадают, активность последних носит формальный характер и ориентирована исключительно на получение финансирования.
К примеру, иностранные доноры проявляют большой интерес к разного рода грузинским гендерным проектам, в частности, в области защиты прав женщин. Однако, согласно исследованию, результаты которого были опубликованы в марте 2012 года, грузинские женщины вовсе не жалуются на ущемление своих прав. Напротив, они считают себя самыми счастливыми женщинами в регионе на том основании, что имеют гораздо более высокие доходы, чем их «соседки». Расходование огромных грантов на поддержку защиты прав женщин в Грузии — наглядный пример непонимания донорами приоритетов страны и его пагубного влияния на повестку дня НПО.
Тем не менее реальный «общественный капитал» в стране существует, но находится он вне структур «элитных» НПО.
Самым активным субъектом гражданского общества Грузии является церковь, но в стране ее воспринимают лишь как чисто религиозное учреждение. А ведь она обладает одной из главных характеристик института гражданского общества — способностью воздействовать на массы и концентрировать общественное мнение вокруг тех или иных проблем. Более того, церковь является единственным общественным институтом, имеющим способность к мобилизации — это особенно ярко проявилось за последние годы.
Наглядным примером гражданского движения в Грузии можно считать выступление «зеленых» против строительства Худонской ГЭС в 1980-х годах, хотя тогда акции протеста проходили на фоне подъема национально-освободительного движения. В 2012 году в стране вновь началось гражданское движение против возобновления строительства Худонской ГЭС, а также других электростанций, угрожающих окружающей среде. Помимо всего прочего, гражданский протест (в первую очередь, среди местного населения) был вызван еще и тем, что строительство ГЭС предполагало ликвидацию некоторых населенных пунктов. В целом же в Грузии, в отличие от европейских стран, общественное сознание еще не созрело для активного и деятельного внимания к подобным неполитическим темам. Если неполитические вопросы гражданского характера и поднимаются, то быстро перерастают в политические требования и теряют свое изначальное содержание.
Похожая ситуация складывается и вокруг молодежных и студенческих движений. За годы независимости в Грузии так и не сформировалось мощное студенческое движение, способное повседневно заниматься насущными проблемами. В 2000 году перед зданием Тбилис-
ского государственного университета собрались тысячи студентов, выдвигавшие одно-единственное требование — упразднить все экзамены, обязательные для перехода на следующий курс. С тех пор никаких существенных изменений не произошло. В 2012 году активизировались студенческие группировки, требовавшие снизить плату за обучение в вузах. Причиной стало широко распространенное в студенческой среде мнение о том, что качество предоставляемого в грузинских университетах образования не соответствует размерам платы за него. Но никаких результатов выступления студентов не принесли.
Примечательно, что в Грузии понятие «гражданское движение» все еще ассоциируется с протестными организациями и лишь изредка — с объединением на основе какой-либо идеи. Например, существуют люди, пропагандирующие внедрение в городе трамвая как экологически чистого транспорта; при этом они не протестуют (хотя иногда без этого не обойтись), а просто выступают с данной инициативой. В последние годы в Грузии строится много объектов; в большинстве случаев дело не обходится без грубого произвола различных фирм или руководителей столичной мэрии. Это, прежде всего, касается памятников и объектов культурно-исторического наследия. В связи с этим в стране уже появились гражданские группы, которые протестуют против изменения облика города, установления разного рода памятников и т.п.
Гражданское сообщество все более решительно противится культурным «экспериментам». Правда, в большинстве подобных случаев спор быстро переводится в дискурс сопоставления советской и новой грузинской культур или борьбы поколений. Следует отметить, что гражданским объединениям до сих пор не удалось спасти тот или иной объект: в качестве примера можно упомянуть реконструкцию старейшей тбилисской улицы Мирза-Ша-фа. Единственный случай, когда усилия гражданских активистов увенчались успехом, связан с предотвращением окончательного разрушения здания бывшего музея марксизма-ленинизма.
Несомненно, в принципе гражданские движения Грузии способны мобилизоваться для решения тех или иных вопросов, но им мешает собственная непоследовательность и неумение самоорганизовываться; более того, они не в состоянии проводить длительные акции протеста. В этой связи можно вспомнить о вырубке уникальных деревьев в расположенной в центре столицы рекреационной зоне, где находился теннисный корт. Тогда намерение городских властей построить здесь здание было опротестовано, в первую очередь, именно теми, кто занимался теннисом на этом корте, а население прилегающих кварталов оставалось пассивным. Очевидно, в сознании людей еще не сформировалось представление о необходимости участвовать в гражданских делах; иными словами, перед грузинским обществом стоит проблема отсутствия солидарности.
Еще известный грузинский общественный деятель И. Чавчавадзе указывал: беда, когда часто слышно «Я» и редко — «МЫ»2. Эта формула еще не потеряла своей актуальности для сегодняшней Грузии.
Грузинские социологи считают, что развитию в стране гражданского общества препятствуют и культурные факторы. Проявления социальной активности и солидарности в стране ограничиваются лишь определенными, заданными традицией ритуалами (свадьбы, похороны и т.п.), а интереса к решению повседневных проблем (например, заботе о чистоте двора, общего жилого корпуса и др.) в обществе нет. В связи с этим несколько лет назад отнюдь не общественные организации, а мэрия столицы задействовала программу «Товарищество корпусов», призванную мобилизовать горожан на решение бытовых вопросов. Однако довольно быстро вся деятельность приобрела сугубо бюрократический характер.
2 [www.presage.tv/?m=bp&AID=6976].
Низкий уровень социального капитала в Грузии зачастую объясняется существованием в стране на протяжении длительного времени феодального порядка3. В течение многих веков монарх воспринимался как человек (родитель), опекающий народ (ребенка); в советское время это явление углубилось. В грузинском обществе столетиями формировался социальный стереотип, согласно которому государство должно было заботиться об удовлетворении всех потребностей населения; это и стало одной из причин нынешнего низкого уровня социального капитала в стране. Согласно последним опросам общественного мнения, около половины населения по-прежнему живет ожиданием того, что государство решит все их проблемы.
Одной из причин несостоятельности гражданского сектора является тяжелая экономическая ситуация; именно по этой причине в Грузии не смог сформироваться средний класс, который выдвигал бы какие-то гражданские инициативы и материально их поддерживал. По коэффициенту Джини Грузия входит в группу стран, в которых не существует среднего слоя или же он крайне малочисленен (по этому показателю она обнаруживает сходство со странами Латинской Америки).
Грузинские бизнесмены предпочитают тратить деньги не на нужды гражданского общества, а на развлекательные мероприятия. Тому есть две основные причины: во-первых, вложение средств в гражданские инициативы для них не так «рентабельно», как участие в развлекательных проектах; во-вторых, поддержка гражданских инициатив может создать проблемы в их взаимоотношениях с государством (точнее, с властью), а к подобного рода вопросам бизнес подходит весьма осторожно.
Кроме того, в Грузии пока не сформировалась бизнес-элита, которая не столько стремилась бы к получению больших доходов, сколько тревожилась о состоянии страны.
Чужое государство, чужое гражданское общество
Состояние гражданского общества неразрывно связано с просвещением, и грузинские НПО ни в коем случае не хотят терять свою цивилизаторскую роль. В том числе внедрять в общество саму идею о необходимости институтов гражданского общества: как и во многих постсоветских странах, в Грузии эти институты стали появляться прежде, чем общество осознало потребность в них, и возникавшие гражданские группы, ассоциации и т.п. поначалу воспринимались как носители западных ценностей.
В XIX веке Грузия потеряла свою государственность: сначала она была частью Российской империи, а потом — Советского Союза. Первая независимая Демократическая Республика Грузия просуществовала всего 3 года — с 26 мая 1918 года до февраля 1921-го. Поэтому у грузинского общества сформировалось негосударственное сознание. Грузины никогда не ощущали себя гражданами государства, которое им не принадлежало, а были всего лишь его жителями. После развала СССР, Грузия «по инерции» осталась для них только родиной, но не государством.
В связи с этим процесс формирования у грузин гражданского сознания столкнулся со значительными трудностями. Так, американский профессор С. Джонс, изучающий политические процессы в Грузии за последние 20 лет, считает, что народ не может до конца «связать» себя с государством и испытывает высокое недоверие к таким его институтам, как парламент
3 См.: Анализ ситуации в Грузии. Институт социальных исследовании и анализа, июль — сентябрь 2011 года.
или аппарат президента4. Поэтому население страны можно назвать скорее патриотами, нежели гражданами государства.
Очевидное отчуждение грузинского общества от государства носит взаимный характер, так как последнее также не доверяет своим гражданам.
Как отмечал в свое время Э. Шеварднадзе, побороть коррупцию в Грузии невозможно, так как она поразила практически все общество.
Что касается М. Саакашвили, то он часто высказывал свое недовольство менталитетом грузин, изменение которого считал одной из главных целей своей деятельности на посту президента. Он намеревался создать «новых грузин», похожих на жителей Северной Европы, а современное грузинское общество «переделать» по западноевропейскому образцу. Позиция М. Саакашвили невольно наводит на ассоциации с одной из целей, которую ставили перед собой большевики — создать человека нового типа.
Новый премьер-министр Б. Иванишвили также успел уже публично пожаловаться на низкую политическую культуру грузинского общества5. Это его заявление было встречено с недовольством; в ответ прозвучали упреки, что политические элиты всегда стараются свалить все беды на общество, как будто забывая, что единственным источником власти является народ, который ее выбирает. Более того, в период предвыборных кампаний сами же политические лидеры всегда выражают надежду на «мудрое решение» общества.
Грузинский политический лексикон всегда изобиловал такими трафаретными фразами, как «народ мудр», «наше зрелое общество», «грузинский народ все видит», «общество не ошибается» и т.д. Однако после выборов о мудрости народа и общества почему-то уже никто не вспоминает; напротив, источник власти начинает подвергаться критике.
Так, Б. Иванишвили заявил, что вскоре после президентских выборов покинет свой пост и займется общественной и гражданской деятельностью. Своей целью он наметил создание в Грузии «критической массы» гражданского общества. По мнению премьер-министра, население должно превратиться в истинных граждан страны. Гарантией же эффективности власти он считает существование в стране общества, построенного по европейскому образцу. Таким образом, если исходить из суждений Б. Иванишвили, то общество должно проявить ответственность во время выборов, а после перманентно контролировать эффективность выбранного им правительства. «Предпосылки гражданского общества в Грузии существуют, хотя до сих пор его не удалось по численности и по качеству приблизить к европейскому уровню. Сегодня многие граждане входят в сферу экспертного сообщества, которое серьезно влияет на формирование общественного мнения; однако часто чувствуется недостаток квалификации или совести, что влечет за собой непоследовательность, поверхностность, смешение личного и общественного», — заявляет Б. Иванишвили6.
Примечательно, что в Грузии присутствует так называемая либеральная часть общества, малочисленная и недовольная большинством, которое она критикует за отсталость и советское мышление.
К примеру, в 2013 году в грузинских СМИ появились результаты социологических опросов, буквально шокировавшие прогрессивную часть общества. Исследования, охватившие несколько стран (Россию, Грузию, Армению и Азербайджан), проводились в 2012 году центром Карнеги. Обнаружилось, что 45% населения Грузии позитивно настроены к личности Сталина. Как говорится в отчете об исследовании, для грузин Сталин больше «национальный идол», нежели символ политической модели7.
4 [http://www.voanews.com/georgian/news/interview-Stephen-Jones-137618598.html], 18 января 2012.
5 [https://www.facebook.com/OfficialBIDZINAIVANISHVILI].
6 Там же.
7 См.: Stalin the Puzzle. Deciphering Post-Soviet Public Opinion. Carnegie Endowment for International Peace, 2013 [CarnegieEndowment.org/pubs].
Результаты упомянутых опросов положили начало дискуссиям о том, какие же ценности исповедует грузинское общество и могут ли реализоваться стремления политической элиты к Западу, если 45% населения страны почитают Сталина.
Следует отметить, что позиция грузинской элиты нацелена на изоляцию народа от общественных дел; ее аргументы основываются на утверждении, что многие люди не могут современно мыслить и «открыть им глаза» должна определенная группа просвещенных людей (т.е. те же представители элиты). Кроме того, так называемая элита гражданского общества (являющаяся частью политической элиты) умело использовала в своих целях факт популярности Сталина: это якобы лишний раз подтверждает, что грузинскому народу нельзя доверять судьбу страны и основные решения должны принимать образованные и просвещенные приверженцы западных и, в частности, европейских ценностей.
«Эксперты», «интеллигенты» и моральные авторитеты: лидеры общественного мнения
После краха коммунизма и развала СССР в Грузии, как и в других постсоветских странах, возрос интерес к социальным и политическим наукам. Прежде в вузах многих республик СССР при факультетах философии действовали кафедры марксизма-ленинизма и научного коммунизма. В Грузии эти кафедры существовали на факультетах истории; большинство их выпускников распределялись на должности секретарей райкомов партии.
В 1990-х годах во всех бывших республиках эти кафедры были переименованы: на смену марксизму-ленинизму и научному коммунизму пришла политология. Соответственно, те ученые, которые в свое время защитили диссертации на темы, связанные с марксизмом и Великой Октябрьской революцией, ныне с таким же рвением начали исследовать, к примеру, «добрые плоды» либерализма или же капитализма. Но параллельно в Грузии (как и в других постсоветских республиках) появилось множество не подчиняющихся государству исследовательских организаций, которые вплотную занялись социальными и политическими науками.
Сегодня в грузинских вузах наибольшей популярностью пользуются такие специальности, как политология, журналистика и международные отношения. Соответственно, все крупные университеты готовят политологов, специалистов-международников, конфликтологов и т.д.
Весьма примечательно, что многие из тех экспертов, которые сегодня часто выступают в грузинских СМИ, по образованию являются физиками, химиками и т.п. В связи с этим в Грузии задаются вопросом: «Кем и кому выдаются дипломы политического эксперта?»
Согласно И. Канту, интеллектуалом является любой человек, который публично выражает свое мнение. Однако в случае Грузии грань между обычными интеллектуалами (если они вообще являются таковыми) и политологами (экспертами) почти стерта: все, кто выступает со своим мнением в публичной сфере, в большинстве случаев автоматически именуются экспертами.
В последнее время слова «политолог» и «эксперт» вызывают у населения иронию, а порой даже насмешку. При их произнесении возникают ассоциации с выдержанными в дидактическом тоне телеинтервью, которые даются на фоне полок с книгами и включенного монитора
компьютера. Люди все чаще задаются вопросом, сколько же экспертов приходится на одну душу населения. Что касается самих экспертов, то они уже начали отмежевываться от этого титула и, более того, обвиняют журналистов (с помощью которых прославились) в навешивании на них этого «ярлыка».
В советское время предшественниками экспертов были политические обозреватели, которые знакомили аудиторию, главным образом, о происходившими в мире событиями. Сегодня же подобные обозреватели предпочитают называться экспертами.
Лицам, входящие в узкий круг тех, кого грузинские электронные СМИ называют «популярными» или «узнаваемыми», дается возможность общаться с аудиторией с телеэкрана или со страниц газет и журналов. Таким образом, происходит отчуждение общества и СМИ, поскольку медиа уже давно сформировали свое «микро»-интеллектуальное сообщество; они даже не оглядываются по сторонам и не ищут новых соратников.
Впрочем, справедливости ради отметим, что в последнее время грузинские СМИ стали активно искать новых «интеллектуалов»; видимо, они почувствовали однообразность и не-интересность для аудитории «экспертной» мысли. Кроме того, в стране заметно возрос уровень политического мышления, информированности и общих познаний населения, поэтому прежние эксперты уже не могут удовлетворить его потребности. Более того, значительная часть общества начинает опережать этих «традиционных» комментаторов в своих политических знаниях.
За последние годы в стране уже создан ряд научных школ (в том числе и юридическая) и профессиональных ассоциаций. Однако, несмотря на то что в стране есть множество экспертов-политологов (как дипломированных специалистов по политологии, так и представителей других профессий), ситуация в области социальных и политических наук пока довольно плачевная.
Следует отметить, что в сегодняшней Грузии почти не существует разницы между экспертами, представителями общества и интеллигентами, поскольку на всех них возложены одни и те же функции. Можно лишь сказать, что эксперты выступают больше в роли просветителей, а интеллигенты, помимо всего прочего, — в качестве неких моральных менторов.
Американский философ Р. Нозик называет интеллектуалами тех, чья профессия связана с мышлением, выражаемым словами (т.е. тех, кто должен уметь превращать мысли в поток слов, понятных для всех); по его мнению, таковыми являются поэты, новеллисты, критики, журналисты и университетские профессора.
После «революции роз» грузинские власти смотрели на интеллигенцию с некой подозрительностью; одной из причин было то, что она сформировалась в стране еще в советские времена.
В 1970-х—1980-х годах, когда страной руководил Э. Шеварднадзе, так называемая творческая интеллигенция стала духовным наставником грузинского общества; ее представители наряду с партийной номенклатурой обладали исключительными привилегиями.
Новые же власти Грузии принялись за создание своего круга «интеллигентов», в большинстве случае не имевших никакого отношения к классическим сферам творчества (например, эстрадные певцы). Вследствие этого «истинная» интеллигенция была постепенно вытеснена из публичной сферы.
Заново возникшая элита страны оказалась наделена теми же функциями и привилегиями, какими обладала советская интеллигенция (как в период существования СССР, так и во времена правления президента Э. Шеварднадзе). В этот слой общества входят молодые писатели, публицисты и другие творческие деятели, которых назвать «интеллигенцией» можно лишь условно, не говоря уже об их «интеллектуальности».
Каковы же функции интеллигенции? Они заключаются, в первую очередь, в общественной поддержке политической элиты посредством использования публичной сферы. Как уже не раз было замечено, в Грузии в периоды обострения внутриполитических страстей на переднем плане оказываются политики и интеллигенты. И те, и другие сражаются между собой по разные стороны баррикад. Итальянский коммунист А. Грамши утверждал, что свою интеллигенцию имеют все социальные группы. Что же касается Грузии, то здесь свою интеллигенцию имеют все политические группировки.
Еще с советских времен у грузинской интеллигенции была высокая самооценка; она была уверена, что является «совестью нации» и народ должен прислушиваться к ее мнению. Соответственно, считалось, что демократия — это воля не всего народа, а узкого круга образованных и начитанных интеллигентов.
Первый президент Грузии З. Гамсахурдиа попытался отнять у интеллигенции ее привилегии. Представителей этого слоя общества называли «красными интеллигентами», тем самым отождествляя их с коммунистическим режимом, с которым боролся первый президент Грузии. Дело кончилось свержением Гамсахурдиа, произошедшим не без активного участия интеллигенции (следует отметить, что Гамсахурдиа всячески благоволил к той ее части, которая его поддерживала, и, конечно же, не называл ее «красной»).
В отличие от так называемых экспертов, в обществе (особенно среди старшего поколения) наблюдается бережное отношение к интеллигенции. К примеру, большинство участников опроса, проведенного в Грузии еженедельником «Квирис палитра» (Палитра недели), разделяют утверждение о том, что в наши дни интеллигенты являются «наиболее достойными представителями страны». Опрос проводился среди 488 респондентов, и его результаты были опубликованы в ноябре 2011 года; второе место в рейтинге на звание «наиболее достойного представителя страны» заняли СМИ, а третье — народный защитник (омбудсмен). Четвертое и пятое места достались соответственно «непарламентской оппозиции» и «представителям шоу-бизнеса».
Как ни странно, но исследований, посвященных измерению уровня доверия к экспертам, в стране ни разу не проводилось.
Между тем ясно одно: и «эксперты», и «политологи», и «интеллигенты» выполняют сегодня роль лидеров в формировании общественного мнения; они доминируют в публичной сфере страны вообще, и в медийном пространстве в частности.
Заключение
Итак, вырисовывается следующая картина: после развала СССР главной целью Грузии было строительство государственности и институтов политической системы. Однако после 22 лет независимости цели могут измениться; оказалось, что для совершенствования государственного управления необходимо построить гражданское общество, причем не «сверху», а «снизу».
Власти и общество всегда недовольны друг другом. За годы независимости гражданское общество стало элитным и его «приватизировал» узкий круг; стало быть, теперь его созданием государство займется заново. При этом существует опасность появления гражданского общества, которое будет служить не обществу, а политике.
Гражданское общество Грузии в его широком понимании определенным образом опережает политическую элиту. Сегодня в стране слышится недовольство политической элитой и элитами НПО, что связано с расхождением между их интересами и потребностями «собственно общества».
Отметим, что самым могучим средством для демонстрации существования в Грузии реального гражданского общества оказались информационные технологии (особенно социальные медиа). Теперь высказывать свои идеи и взгляды могут и рядовые граждане, благодаря чему элита оказалась отодвинута на задний план.
По результатам анализа информации, содержащейся в социальных сетях, в реальности повестки дня «настоящего общества» и элит гражданского общества часто расходятся.
Грузия обладает социальным капиталом, к существованию которого политики не имеют почти никакого отношения; в случае самоорганизации он может стать реальной движущей силой демократизации страны.
