CC BY
85
УДК 82
ББК 82.3 (2 Рус)
Краюшкина Татьяна Владимировна
кандидат филологических наук г. Владивосток Krayushkina Tatiana Vladimirovna
Candidate of Philology Vladivostok
Группа мотивов особых действий персонажей в русских народных
волшебных сказках Сибири и Дальнего Востока: типы и функции Special Action Motives Group of Characters in the Russian Folk Fairy Tales of Siberia and the Far East: Types and Functions
Статья посвящена неисследованной прежде теме. Анализ производится на материале двух крупнейших российских регионов. В статье говорится о мотивах особых действий. Приводится классификация мотивов и их функции.
The article deals with the open topic. The analysis is carried out on the material of the two major Russian regions. The article states the reasons for special action motives. The classification of motives and their functions are presented in the article as well.
Ключевые слова: волшебная сказка, русский фольклор, особые действия.
Key words: fairy tale, Russian folklore, special action.
Мотив действий персонажей-людей входит в большую группу мотивов, связанных с физиологией человека, наряду с мотивами физиологических потребностей организма (жажды, голода и их утоления, обыкновенного сна и пробуждения, усталости и отдыха). Персонажи русской народной волшебной сказки производят разнообразные действия: они готовят пищу, едят и пьют, работают и отдыхают, передвигаются в пространстве, общаются друг с другом и пр. Но в сказке существует группа мотивов особых действий, в которую входят сотворение локуса и танец. Самым распространенным является мотив сотворения локуса как свадебная задача. В сказках на сюжет 313А, В, С Чудесное бегство [8] герой, отданный отцом антагонисту, приходит в иной мир и получает три задачи. Как правило, они сводятся к тому, чтобы создать из неосвоенного пространства освоенное: «<...> вокруг нашего саду болота, так их осушить надо, где грязь засыпать, все это к утру чтоб готово было» [4, 93]. Обращает на себя внимание сходство поставленной задачи с изготовлением обыденных предметов - одним из обрядов славян. Такими предметами могли стать церковь, холст, рубаха, хлеб; они считались оберегом. Как и в славянском обряде, в
волшебной сказке отмечены следующие составляющие мотива. Во-первых, на выполнение задачи дается определенный отрезок времени (в сказке это ночь). Во-вторых, задачи относятся к мужским работам (с добавлением женских). Так, герой должен распахать пашню, посеять пшеницу и затем из нее испечь хлеб; построить хрустальный мост или церковь, в которой затем будет венчаться с невестой. Если над изготовлением обыденных предметов трудится целая группа мужчин или женщин, то в волшебной сказке герой должен выполнить задачи самостоятельно. Видимо, они задаются для того, чтобы выявить, к какому миру принадлежит герой, выявить его необыкновенное или, напротив, обыкновенное происхождение.
На помощь ему приходит девушка, как правило, она дочь антагониста, задающего задачи, или - реже - так же отдана родителями нечистой силе, как и герой. Важна ее принадлежность иному миру, а значит, способность или возможность помочь герою выполнить невыполнимые для него задачи. Девушка вызывает помощников: «<...> вышла на крыльцо, махнула платочком
— несметная сила слетелась к ней; задала она им задачу <... >» [4, 94]. Помощники появляются не только после взмаха платка, но и с помощью волшебной лампы, которую девушка трет, а также с помощью свиста или крика (гарканья). В то время, когда задание выполняется, герой спит. Как правило, это обыкновенный ночной сон, но иногда девушка насылает на своего жениха сон волшебный. Важно следующее: антагонист не должен заподозрить, что за героя выполняет задание другой персонаж. Девушка будит героя после того, как все выполнено, и советует идти на поле выкорчевывать оставшиеся пеньки или забивать гвозди в уже построенную церковь - т.е. доделывать уже выполненную другими работу, показывая, будто это он выполнил задачу.
Реже используется другой мотив: девушка не выполняет за героя задание, но помогает ему другим способом, смысл которого сводится к следующему: для того чтобы герой выполнил невыполнимое, прежде антагонист должен выполнить невыполнимое. В ответ на задачу антагониста посеять лен, вырастить его и выткать салфетку она «берет веник, выдергивает три прутка.
— Неси к своему барину: из трех прутков пушшай сделает тебе соху и борону, а мне красенную снасть» [4, 108].
В сказках на сюжет 560 Волшебное кольцо царевна выступает не как помощница героя, а как антагонистка. Поэтому помощь в выполнении свадебной задачи герой получает от другого персонажа - спасенной им от смерти змейки. Особенность сотворения локуса заключается в том, что локус создается в нашем мире и антагонисты тоже принадлежат нашему миру. Следует отметить, что создается минимум два объекта. Во-первых, герой улучшает свой дом (он перебрасывает кольцо, и помощники превращают лачугу в дом хороший или даже во дворец, который лучше царского), это сотворение локуса (вернее, улучшение старого) происходит по воле самого жениха. Во-вторых, герою задают от его дома до царского дворца построить за ночь мост, по которому жених и невеста поедут венчаться.
Иногда герой по заданию царя переделывает старый объект, срок, отведенный на постройку, увеличивается. Царь приказывает построить объекты из необыкновенного материала (как правило, из хрусталя), что должно обнаружить необыкновенные свойства будущего мужа царевны. Когда все в доме героя засыпают, «как двенадцать часов пробило, Петя выходит на улицу
— с руки на руку кольцо перенадел» [5, 202] и воспроизводит слова царя, какой именно мост должен быть построен. В некоторых вариантах сказки происходит неоднократное перемещение дома, построенного героем. Когда царевна завладевает волшебным кольцом, то она велит перенести себя к любовнику в другое царство вместе с домом. Когда кольцо снова возвращается к герою, то он приказывает кольцу вернуть жену-беглянку и дом.
Мотив «дворец в яйце» тоже связан с мотивом свадебной задачи. В сказках на сюжет 301А, В Три подземных царства герой спускается в иной мир для того, чтобы спасти от змеев царских дочерей. Одна из них живет в медном дворце, другая - в серебряном, а третья - в золотом. Богатырю жалко оставлять дворец, царевна видит это и говорит герою, что нужно сделать: «<...>вот тебе красный платочек, а в нем яичко; яичко бросишь, платочком махнешь, и дворец
будет у тебя» [6, 70]. Иногда дворец превращается при помощи обыкновенного пожелания, замещающего заговор: царевна желает, чтобы дом превратился в яйцо, и так и случается. Яйца, в которых заключены дворцы, царевны отдают герою. Это поможет ему в дальнейшем выполнить задания царевен (достать одежду и обувь, какие у них на том свете были) и доказать, что именно герой и является настоящем спасителем царевен. Превращение яйца во дворец происходит ночью тайно ото всех, когда другие персонажи спят.
Еще одним типом анализируемого мотива является сотворение локуса-препятствия во время бегства от преследователей, посланных антагонистом (313 А, В, С Чудесное бегство). Превращение происходит в ином мире, на времени суток внимание не акцентируется. Но как время выступает следующее: действие по сотворению локуса начинается тогда, как только становится известно, что преследователи вот-вот нагонят беглецов. В локус превращаются и сами персонажи. Чаще всего герой (или же помощница, совершающая действие) принимает облик церкви, часовни, т.е. культового строения. Это строение связано с нашим миром и противостоит преследователям, принадлежащим иному миру. В то время когда один персонаж превращается в строение, другой принимает облик человека, имеющего отношение к этому строению. Если герой превращается в церковь или часовню, то его невеста - в попа, монаха или церковного караульщика; если помощница превращается в мельницу, то мужа превращает в мельника. Кроме того, встречаются следующие пары: она - избушка, а он - старушка; ракитовый куст - воробышек; колодец - старик, черпающий воду из колодца. Иногда в превращении с беглецами участвуют и их кони. Признак группы при изменении обликов сохраняется: коней превращают в пшеничное поле, а беглецы принимают облик старичков, жнущих поле. Иногда прослеживается брачная символика: «Сделала мужа озером, а сама уткой плавает» [4, 86]. Преследователи никогда не узнают беглецов. Иногда антагонист велит своим слугам схватить то необычное, что они встретят в пути. Снова принимают персонажи человеческий облик следующим образом: «Монах ударил часовню о землю, часовня сделалась молодой девицей, а монах сделался пре-
красным молодцем» [4, 160]. В последний раз только помощница превращается в предмет, имеющий отношение к локусу. Так, она может стать белым камнем или, по проклятью антагониста, течь три года огненной рекой. А герой в этой время уходит к своим родителям.
В сказках на сюжет 313А, В, С Чудесное бегство используется и другое сотворение локуса, которое заменяет мотив превращения самих персонажей, убегающих от преследователей. В этом случае предметы превращаются в препятствия для преследователей. Как и в выше рассмотренном типе мотива, действие происходит в ином мире, время не определено, но как время дается то, что преследователи почти настигают беглецов. Иногда превращение совершает герой по совету невесты: «Возьми, брус наотмашь кинь. Сделается от земли до самых небес каменная гора, что им пройти нельзя» [4, 109]. Огниво превращается в огненную реку; щетка, гребень - в рощу. Гребень в славянской традиции имел особое значение: он выступал в качестве оберега от злых сил. Этому типу сотворения локуса присуща следующая особенность: маленький предмет, принадлежащий освоенному пространству, связанный с домашним хозяйством, превращается в объект природный благодаря производимому с ним несложному действию (бросанию). Иногда действие производит сама помощница и при этом произносит заговор. Используется в сотворении локуса и взаимное участие беглецов: «Схватывает она из головы его три волоска и бросат на землю.
- Пусть тут будет дремучий лес, - сказала» [4, 218]. Преследователи не могут преодолеть возникшее препятствие и возвращаются к хозяину, он приказывает уничтожить объект физически: гору разрывают принесенными из иного мира лопатами, рощу срубают топорами.
Еще один тип сотворения локуса - сотворение локуса из сундучка (ящичка, погребка, золотой коробочки и т.д.) (313А, В, С Чудесное бегство). Отец героя спасает раненого орла, в благодарность за это птица несет его в иной мир и дарит волшебный сундучок. Следует отметить, что сундучок принадлежит не самому орлу, а персонажу женского пола (его сестре). Что это за подарок, пер-
сонажу не говорят, лишь налагают запрет, связанный с перемещением в пространстве: открыть ящик можно только дома. Мужик от любопытства этот запрет нарушает и открывает шкатулку в пути между иным миром и домом. Из шкатулки «полетели города, люди, вся равнина наполнилась <...>» [4, 90]; «Оказался перед ним город большой. Сидит он и думает, как же в таком маленьком ларце мог оказаться такой большой город» [4, 123]. Мужик забывает или, чаще, не знает, как собрать город обратно в шкатулку. На помощь ему приходит антагонист, который обещает в обмен на то, чего персонаж дома не знает, собрать шкатулку. Антагонист выполняет ряд действий, например, «вдунул в эту коробочку весь город» [4, 93], машет платком, щелкает в угол погребка и т. д.
В сказках на сюжеты 707 Чудесные дети представлен тип мотива, не связанный с выполнением свадебной задачи или бегством от антагониста. Чудесный сын с матерью, заточенные в бочку, попадают на необитаемый остров. Этот остров подвергается переделке. Герой произносит заговор: «-
<...> пускай образуется на етой болоте топучей, неунусимой, как у моего папаши дворец <...>» [7, 28]. Т.е. герой воспроизводит виденный ранее в нашем мире локус. Затем, в конце сказки, герой снова произносит заговор, и дворец перемещается с острова в царство отца. Преобразование необитаемого острова встречается и в сказке на сюжет 675 «По щучьему веленью».
Мотив танца (еще одно особое действие), во-первых, связан с актом творения и выявлением среди невесток обладающей необыкновенными способностями героини (402 Царевна-лягушка). В сказках на указанный сюжет представлены два типа танцующих: Царевна-лягушка, принадлежащая иному миру, и две другие невестки царя, принадлежащие нашему миру. Мотив танца включает в себя две составляющие. Первая - подготовка к танцу. Невестки воспроизводят действия Царевны-лягушки: как и она, они выпивают не все вино, а часть его льют в сторону (или в один рукав складывают косточки лебединые, а в другой - льют вино). Вторая - сам танец. Как правило, инициатива исходит от свекра: он на балу просит невесток выйти и станцевать. Здесь первыми танцуют
две другие невестки, их танцы ничем не примечательны. Необыкновенность проявляется в танце третьей невестки: «<...> как махнет рукой в правую сторону — озеро откроется, как махнет левой рукой — лебеди поплывут» [3, 144]. Как отмечает И.В. Аверченко, «в некоторых мифах повествуется, что сверхъестественные существа посредством танца сообщают бытие миру» [1, 10]. Подобное наблюдается и в сказке о Царевне-Лягушке. Невестки следом за Царев-ной-Лягушкой пытаются воспроизвести ее танец, эта попытка описывается следующим образом: «<...> как плеснули и свекра облили, другой рукой махнули — по уху дали» [3, 144], кости лебединые из рукавов летят в гостей царя. Следует отметить, что в сказках на сюжет 402 Царевна-лягушка мотив танца может заменяться другим действием, тоже связанным с мотивом творения локуса или улучшения уже имеющегося. Так, девушка машет платочком, в результате чего преобразуется пространство: вокруг озера распускаются цветы, появляется радуга.
Во-вторых, мотив танца связан с добыванием невесты или получением жениха. В сказках на сюжет 306 Ночные пляски анализируемый мотив, как правило, завуалирован. Царь объявляет, что тот, кто раскроет тайну стоптанных башмачков царевны, станет ее мужем. Но иногда указывается причина, по которой в краткий срок и в большом количестве изнашивается обувь царевны. Постоянным является место, где изнашивается обувь: этот локус расположен далеко от царского дворца (в ином мире). Чтобы попасть туда, герою необходимо в тайне от царевны воспроизвести все ее действия. Царевна хлопает зайца по щеке: «Заяц этот превратился в человека, в музыканта. Взял скрипку и начал играть. Царевна начала плясать. Одни ботинки испляшет, другие надевает. Третьи испляшет, надевает четвертые. Так дошла до двенадцатой пары» [9, 104]. В других вариантах сказки царевна танцует не одна, а в паре с любовником, к которому она и ходит каждую ночь.
В сказках на указанный сюжет стабильно используется мотив доказательства того, что герой на самом деле узнал тайну стоптанных башмачков. Этим доказательством могут быть плоды или ветки, сорванные в ином мире. Но ин-
терес представляет другое доказательство - сама танцующая царевна. Так, старушка советует герою закрыть замок, где танцует царевна. Прослеживается следующая взаимосвязь между локусом и танцем: пока дворец закрыт, танец не может быть завершен: «Царевна пляшет, у ней кровь из ног сочится, а музыкант играет» [9, 105].
В сказках на сюжет 313С Чудесное бегство крайне редко встречается мотив танца. Его специфика такова: он не является важным для развития сюжета, не заменяет исконный мотив купания, но предшествует ему. В сказке представлено два танца. Сначала на берег озера прилетают и танцуют, после едят и купаются одиннадцать колпиц, а затем появляется двенадцатая, которая также танцует, ест и купается. Инициатива исходит от самих танцующих. Мотив танца включен в группу мотивов действий, предшествующих мотиву купания. Кроме того, он противопоставляется мотиву купания: пока девушка танцует, герою нужно таиться, но как только она начнет купаться, следует украсть ее рубашку. В сказках на сюжеты 4001 Муж ищет исчезнувшую жену и 4002 Царь-девица представлен мотив эротического танца, тоже связанный с добыванием невесты. Инициатором танца невесты становится герой. Специфика этого типа мотива следующая: чтобы получить желаемый чудесный предмет, Царь-девица должна перед героем станцевать нагая.
Танец может предстать и как лекарство от любовной тоски. Так, в сказке на сюжет 502 Медный лоб царевна влюбляется в героя и от тоски по нему заболевает. Собирают всех в гости, потому что царская дочь видела сон: если всю прислугу собрать и сделать вечер, то она выздоровеет. «И она весь вечер
<...> протанцевала. Назавтра мать спрашивает:
- Ну как, легче тебе сегодня?
- Мне сегодня очень легко» [4, 40]. В сказке на указанный сюжет инициатором танца является царевна; для того, чтобы танец состоялся, спрашивается разрешение третьих лиц; танцует пара (мужчина и женщина); танцуют в локусе царевны.
Ко второй группе относится и мотив танца, связанный с выявлением настоящего освободителя царевен, а значит, и настоящего жениха. В сказках на сюжет 300А Бой на калиновом мосту мотив танца не исконный, он используется в сказке для того, чтобы персонажи могли увидеть перевязанную платком царевны руку богатыря. Инициатива исходит от младшей спасенной царевны, которую отдают за мнимого спасителя: «- Пусть наш садовод придет
<...> и станцует танец. Последний раз я погляжу на него» [3, 138-139]. В другой сказке на этот сюжет меняется направленность: акцент сделан не только на исполнителя танца, но и на том, что именно этот танец любит царевна: «Пусть он один танец станцует, который я очень люблю» [3, 141]. Описывается и сам танец: герой «< . . .> начал танцевать, рукам махать, а рука ранена» [3, 139]. Царевна второй частью платка доказывает отцу, что перед ними ее настоящий спаситель.
В-третьих, мотив танца обнаруживает связь с мотивом игры на музыкальном инструменте. В сказках на сюжет 465В Красавица-жена (Гусли-самогуды) герой по заданию царя приносит из иного мира чудесный музыкальный инструмент, под воздействием игры которого пускаются в пляс слышащие музыку. Пока длится игра, танец не может быть завершен. В другой сказке (СУС аналогий не дает) наблюдается прямо противоположная зависимость: звучит инструмент нашего мира, а пляшут представители иного мира. Но в обоих случаях прослеживается одна и та же логика: музыкальный инструмент и танцующие персонажи непременно принадлежат разным мирам.
Вторую и третью функции выполняет мотив танца из сказок на сюжет 327В Мальчик с пальчик у ведьмы. Так, в сказке речь идет о том, что братья приезжают к Бабе-Яге, желая взять в жены ее дочерей. Начинают играть гусли. Инициатива танцевать исходит не от самих танцующих: они пускаются в пляс под воздействием чудесного музыкального инструмента. Танцуют только приехавшие в локус невест потенциальные женихи. Танец длится очень долго, по своей воле прекратить плясать женихи не могут. Танец прекращается, когда у женихов заканчиваются силы: «Долго, долго веселились. Устали уже все и ни-
как не могут остановиться. Не выдержали братья и уснули сразу где кто остановился» [2, 46]. Затем выявляется связь танца, возникшей от него усталости и убийства: уставшие женихи не могут защищаться от Бабы-Яги. Они остаются в живых только благодаря помощи своего младшего брата.
Итак, мотив сотворения локуса включает в себя несколько типов. Большинство из них связаны с выполнением свадебных задач и мотивом оборотни-чества (проявлением женихом или невестой необыкновенных способностей). Кроме того, сотворение локуса из сундучка является причиной, из-за которой герой попадает в иной мир и там выполняет свадебные задачи. Инициатором сотворения локуса выступает антагонист или второстепенный персонаж. Если инициатива исходит от указанных персонажей, то задача дается герою, принадлежащему нашему миру. Творит локус персонаж, связанный с иным миром: чудесная жена, помощник или чудесное дитя. Локус создается на пустом месте, происходит изменение уже имеющегося объекта в нашем или ином мире. Первая функция мотива танца закреплена за конкретным типом сказочного персонажа - Царевной-Лягушкой. Вторая функция связана с одной из основных идей волшебной сказки - созданием семьи. Инициатива в этой группе чаще исходит от девушки, чем от героя. Вторая функция находится в зависимости не от конкретных типов персонажей, а от функций семейно-брачных отношений (жених и невеста). Третья функция связана с противопоставлением принадлежности разным мирам музыкального инструмента и танцующих персонажей.
Библиографический список
1. Аверченко, И.В. Природа ритуального танца [Текст]// Религиоведение. - 2003. - №1.
- С. 10-16.
2. Кучерявенко, В. Сказки Дальнего Востока [Текст]/ В. Кучерявенко. - Хабаровск, 1939. - 104 с.
3. Приложение. Из материалов фольклорных экспедиций [Текст]// Русский фольклор Сибири : элементы архитектоники : сб. науч. тр. / ред. колл. Р.П. Матвеева, А.Г. Игумнов,
Н.В. Соболева. - Новосибирск, 1990. - С. 127-200.
4. Русские волшебные сказки Сибири [Текст]/ сост. Р.П. Матвеева. Новосибирск, 1981.
- 334 с.
5. Русские волшебные сказки Тункинской долины [Текст]/ сост. Р.П. Матвеева. Улан-Удэ, 2001. - 292 с.
6. Русские сказки Сибири и Дальнего Востока : волшебные и о животных [Текст]/ сост. Р.П. Матвеева, Т.Г. Леонова. Новосибирск, 1993. - 352 с.
7. Сказки Дмитрия Асламова [Текст]/ сост. Е.И. Шастина. - Иркутск, 1991. - 256 с.
8. В статье используется классификация сюжетов по «Сравнительному указателю сюжетов. Восточнославянской сказки» (сост. Л.Г. Бараг, И.П. Березовский, К.П. Кабашников, Н.В. Новиков. Л., 1979. - 437 с.).
9. Чичаева, Е.И. Сказы и сказки [Текст]/ записал и подготовил к печати А. Гуревич. Красноярск, 1954. - 136 с.
Bibliography
1. Averchenko, I.V. The Nature of Ritual Dance [Text] // Religious Studies. - 2003. - № 1. -P. 10-16.
2. Chichaeva, E.I. Tales and Stories [Text] / Recorded and Prepared for Bublication by A. Gurevich. - Krasnoyarsk, 1954. - 136 p.
3. Dmitry Aslamov’s Tales [Text] / Comp. E.I. Shastina. - Irkutsk, 1991. - 256 p.
4. Kucheryavenko, V. Tales of the Far East [Text] / V. Kucheryavenko. - Khabarovsk, 1939.
- 104 p.
5. Prilozhenie. From the Materials of Folklore Expeditions [Text] / / Russian Folklore of Siberia: Elements of Architectonics: Collected Articles / Editorial Staff R.P. Matveeva, A.G. Igumnov, N.V. Sobolev. - Novosibirsk, 1990. - P. 127-200.
6. Russian Siberian Fairy Tales [Text]/ Comp. by R.P. Matveeva. - Novosibirsk, 1981. -
334 p.
7. Russian Fairy Tales of Tunkinskaya Valley [Text]/ Comp. by R.P. Matveeva. - Ulan-Ude, 2001. - 292 p.
8. Russian Rales of Siberia and the Far East: Magic and Animal Tales [Text] / Comp. by R.P. Matveeva, T.G. Leonova. - Novosibirsk, 1993. - 352 p.
9. The Article Uses the Cassification of Plots on "The Comparative Index of Subjects. Slavic Fairy Tales" (Comp. by L.G. Barag, I.P. Berezovski, K.P. Kabashnikov, N.V. Novikov). -Leningrad, 1979. - 437 p.
