CC BY
53
УДК 820(73)
ББК Ш 5(7)
Ф. Ломели
Санта-Барбара (США)1
Граница и память в книге Лукреции Гэрэйро «В погоне за тенью»
Статьяпосвященапроблемампограничьяипа-мяти в литературных произведениях. Автор заостряет свое внимание на живом взаимодействии гибридности и культурного диалога на основе сборника рассказов мексикано-американской писательницы Лукреции Гэрейро «В погоне за тенью», объединенных сквозными темами и героями. Центральным образом рассказов является женщина метиска, находящаяся в поисках своей идентичности.
Ключевые слова: граница, память, пограни-чье, опыт, ассоциации, ассимиляция.
F. Lomeli Santa-Barbara (USA) Border and memory in Lucrecia Guerrero’s «Chasing shadows»
This article is devoted to the problems of borderlands and memory in literature. The author focuses his attention on a lively interaction of hybridity and cultural dialogue analyzing short stories collection "Chasing Shadows” by Lucrecia Guerrero, Mexican-american author. The stories are united here by the same leitmotifs and heroes. The central image of the stories is La Mestiza, who is in research of her identity.
Key words: border, memory, borderlands, experience, associations, assimilation
«(Метиска) осознала, что не может ограничивать концепты и идеи строгими рамками <...> Строгость — это смерть. (Метиска) вынуждена постоянно выходить за рамки традиционного формата и уходить от последовательного аналитического мышления, в котором рациональность ведет к определенной единичной цели (западная модель), к многообразному мышлению, для которого характерна более общая цельная перспектива,
1 Статья предоставлена автором Т.В. Воронченко
для публикации в «Гуманитарном векторе». Перевод доктора филологических наук Т.В. Воронченко и аспиранта А.С. Атрощенко.
что скорее включает что-либо, нежели исключает».
Глория Ансальдуа. «Пограничье. Новая метиска».
«Наша память похожа на дневник, который ведет сам себя» Джин Дилэй, психиатр.
Мексикано-американская граница являет собой живое взаимодействие гибридности и культурного диалога, что находит отражение в произведениях искусства, кино и литературе, фольклоре и настенной живописи. Традиционно распознаваемая как область взаимодействия и постоянного движения граница подразумевает ощущение становления и неустойчивости. Этот культурный инкубатор постоянного взаимопроникновения стимулирует смешение различий, и в этом процессе более видимыми становятся места трения, разлома или совмещения конфликтующих элементов. Как место конвергенции и конфликта, граница также является пространством, где две различные культуры с собственным мировоззрением отражаются друг в друге — пусть и не в равной степени — физически, политически, экономически и психологически. Благодаря этому, каждая сторона начинает яснее осознавать сходства и различия со стороной противоположной.
Граница является основным тропом для чи-канос: женщины-чикана, однако идут дальше: они рассматривают границы как часть своего психологического пейзажа, где их двойственные ощущения и принадлежность к двум культурам сразу не являются проблемой, а, скорее, неотъемлемой частью восхитительной и поучительной жизни границы. Такие авторы, как Лукреция Гэ-рэйро представляют относительно новую волну литературы чикано и по-новому рассматривают пограничное пространство — как область социального и гендерного опыта. Труд писательницы «В погоне за тенью» (2000 г.) раскрывает новые измерения дискурса пограничья и баррио, где память регулирует человеческие устремления, комплексы и связи. Выросшая в Ногалисе, штат Аризона, Лукреция жила какое-то время в Огайо, и в своих произведениях она, похоже, возвращается в родные места в поисках сюжетов и смысла жизни своих многочисленных персонажей.
Память в литературе чикано выдвинула на первый план реконструкцию прошлого, равно как и повседневного опыта, который придает значимость нашему коллективному характеру. Томас Ривера, например, повествует о создании общины, а Ана Костильо предлагает свою альтернативу традиционному образу жизни и
существующим взглядам. Рудольфо Анайа, в свою очередь, взывает к мифу как истории (или истории как мифу), Сандра Сиснейрос исследует культуру как процесс сплетения социальных сил, которые отличают женщин. Повествование о себе позволяет нам вспоминать, воздавать дань памяти, или даже предвидеть то, что могло бы случиться. Это средство, с помощью которого можно обозначить психологическое погружение в субъективное пространство, ощущение персональной истории и реальный путь к пробуждению собственного сознания.
Память позволяет нам погрузиться в прошлое и воспринять его так, как мы воспринимаем настоящее. Как форма воссоздания прошлого она перерабатывает «не обязательно скрытые или неприятные события», а те события, которые мы пытались забыть. Согласно концепции Дж. Элиота и Марселя Пруста, концепт «сада памяти» «нашего воображения, желания, привязанности определяет значимость и красоту, которые мы приписываем выбранным элементам окружающей нас действительности. Более того, существует большое разнообразие вспышек памяти: добровольных, избранных, вызванных настроением (т.е. меланхолией или ностальгией) личных воспоминаний, ассоциации и навязчивых идей, согласно которым мы можем строить свою жизнь.
Иными словами, память приходит из разных источников и по разным поводам, например, воспоминание может вспыхнуть от радости или глубокого переживания или в процессе поиска правды и подтверждения вероятности происходящего. Как отмечает Эвелин Эндер: «В процессе) представления, конструирования и записи наших воспоминаний мы придаем форму и идентичность тому, что в противном случае свелось бы к ряду сумбурных, разрозненных психологических и «перцептуальных» (от англ. слова "percept" — воспринимать) событий» [2, с 19] . Сборник Гэрэйро «В погоне за тенью» состоит из одиннадцати коротких рассказов и представляет собой свежий взгляд на взаимодействие границы и памяти. Данная работа не претендует на выдвижение теоретической концепции границы, поскольку конечная цель заключается в фокусировании внимания на развитии разнообразных ситуаций и характеров в рамках рассказов о неизбежных пересечениях, иногда в результате конфликтов, иногда на основе фольклора, наполненных разными дилеммами или многозначностью. Несмотря на отсутствие четкой теории границы, Гэрэйро, тем не менее, демонстрирует профессионализм в изображении того, что постоянно предлагают читателю такие писатели Чикана, как Глория
Ансальдуа, Норма Канту, Ирэн Белтран Эрнан-дэс, т.е. пограничье, как лиминальный регион, может быть изображено как пространство внутренней двойственности. Автор предлагает широкое и зачастую поэтическое описание героев и ситуаций, которых она свободно размещает в самом Меските или рядом с ним. Это является метонимической репрезентацией маленького пограничного городка, похожего на ее родной Ногалес. Акцент на мастерстве и непредсказуемой развязке обогащает повествование: внушает чувство тревоги и понимания тех людей, которые что-то ищут или надеются разрешить недоразумения. Большинство рассказов призывают к самораскрытию и достижению нового уровня осознания самого себя. В основном, действие происходит на американской стороне, но другая сторона выступает как огромный банк памяти о принадлежности, о явственно различимом прошлом и культурном источнике. Тем не менее, ее рассказы не выходят за пределы контекста, обусловленного ассимилированной социальной средой, и тем самым подтверждая уровень зрелости героев с позиции политики идентичности, которая больше ориентирована на индивидуальное, а не на коллективное сознание. Человеческая драма значит больше, чем этническая борьба, хотя последняя не исключается. Герои Гэрэйро видят, чувствуют, комментируют, иногда отвергают, но почти всегда ощущают вездесущность пограничья, как культурной силы или простого фона. Иногда герои наблюдают за пограничьем или дистанцируются от него, но его несомненное и неизбежное влияние, так или иначе, проникает в их жизнь. В большинстве рассказов граница предстает отчасти инородной средой, от которой герои в некоторой степени отмежевались, благодаря представлениям среднего класса и стилю жизни общества. Но она способна нависать над жителями пограничья, как постоянное напоминание, временами проникающее в их существо, психику, в обход ритуалов, привычек, традиций, привычных взаимоотношений и символики. Так, Гэрэйро избегает «костумбрийских» зарисовок или простых фольклорных толкований, предпочитая взамен представлять героев, которые стоят перед дилеммой и необходимостью разрешить затруднительные ситуации, обусловленные их внутренними конфликтами и специфическими элементами воспоминаний. Этот сборник рассказов являет собой значительный вклад в литературу чикано благодаря особой тонкости описаний, архитектурному стилю, композиции, сложности воссоздания характеров героев и способности придать правдоподобный характер повествовательной субъ-
ективности. Авторская позиция позволяет героям примириться с различиями и культурой как неустойчивым разнообразием существования в пределах пограничной среды, или тем, что мы можем назвать внутренним пограничьем. Иногда ее герои сталкиваются с обстоятельствами, не поддающимися их контролю, и тогда они находят частичное или полное разрешение, благодаря нарративу. Центральная метафора «В погоне за тенью» возникает вновь и вновь, часто в трансформированном виде, но неизменно в предположении о том, что рассказы — это форумы для апробирования новых возможностей действия или понимания, обычно усиленные тесными взаимоотношениями между памятью и границей. Автору удается представить вниманию читателя целый ряд лейтмотивов и точек зрения жителей пограничья, которые находятся в процессе раскрытия своих внутренних разногласий.
Воспоминания в сборнике коротких рассказов Гэрэйро приводят к возникновению широкого спектра реакций и ассоциаций среди героев, которые либо уже знакомы, либо случайно знакомятся друг с другом. Центром их объединения представлен пограничный город Мескит, в котором персонажи вращаются и действуют. В этом отношении рассказы полностью соответствуют романной структуре глав, но не становятся романом, главным образом потому, что ни одна из тем не доминирует в ряде тесно связанных ситуаций в микрокосме пограничья. Иногда такие воспоминания «стреляют» негативным опытом их молодости, несоответствиями пустой жизни, рассказами о неразделенной любви или дружбе, выдуманными предположениями, нереализованными примирениями, или тем, как приходится или приходилось переживать трагедии. Произведение представляет собой живое изображение сообщества героев, объединенных рядом общих признаков, но стремящихся понять смысл жизни в одиночку.
Первый рассказ «Даже на небесах», ироничная, психологическая повесть, знакомит нас с Рефьюго Альварес (известной как Cookie или Мак Дональд Рефьюго), которая носит бинокль, чтобы шпионить за нарушителями границы, расположенной рядом с ее домом — не удивительно, что это Frontera стрит (Frontera — исп. граница). Она живет во внутреннем конфликте между нынешней принадлежностью к среднему классу в качестве жены индифферентного англоамериканца и прежним положением служанки в аристократической мексиканской семье. Она не в состоянии избавиться от своих мексиканских корней, но пытается однако создать для дочери Нэнси обстановку амери-
канского дома. Рефьюго прикладывает все усилия, чтобы полностью ассимилироваться, ради удобств и выгоды, тем самым забывая свое прошлое. Как она утверждает: «Прошлое ушло, не имеет никакого смысла. Чтобы выжить — необходимо жить настоящим» [3, с. 15]. Нахлынувшие воспоминания и комплекс Золушки приводят Рефьюго к созданию идиллического мира, защищающего и изолирующего ее дочь от «поворота назад». Несмотря на созданную иллюзию, действительность за окном ее дома, также, как и ее дочь, напоминают ей, что и здесь мексиканская культура окружает ее. Интерес дочери к истории и культуре Мексики угрожает чувству ложной ассимиляции Рефьюго. Тем не менее, героиня прячется от солнца, чтобы не стать «коричневее», избежать того, чтобы быть «очень уж мексиканской». Не случайно дочь спрашивает мать о Малинче, пробуждая чувства отверженности и стыда. Важный экскурс в прошлое помогает показать нужду и лишения во время эмиграции в США, ее осознание принадлежности к более низкому классу. Мы узнаем, на какую уступку общественному мнению она вынуждена была пойти, чтобы достичь статуса среднего класса: брак с Биллом из-за нежданной беременности. В решимости осуществить свою американскую мечту, Рефьюго готова пожертвовать всем.
Как утверждает Рефьюго: «Воспоминания только усложняют жизнь» [3, с. 23]. Последний эпизод романа представляет собой напряженную ситуацию, где Рефьюго полна решимости подавить свою память, которая преследует ее, рождая внутренние противоречия. Другие рассказы сконцентрированы на проблеме пограничья не так явно, но они все же зависят от памяти как сквозного литературного мотива. В рассказе «Воспоминания в белом» воспоминания дочери и отца сталкиваются в попытке вновь вернуть старые добрые дни семейной гармонии, но очевидно, что прошло уже слишком много времени. Для сравнения, здесь граница является лишь иллюзией. Что действительно важно, так это неразрешимое, сложное перепутье двух индивидуальностей, которые удалены друг от друга в связи со сложившимися обстоятельствами. Дон Альфонсо, больше известный как Паломо Бланко за свою белую тропическую одежду, считает, что воспоминания о прошлом семьи — это тщетные усилия фантазии. На самом деле, для него — это удобная форма самоотрицания, которая позволяет не замечать семейную трагедию. Как замечает рассказчик: «Если их воспоминания встретятся, перемешаются, то он сможет убедить себя в том, что тот человек, которым он себя представлял, на самом деле существует» [3, с. 61].
Слишком много времени прошло и слишком много семейных трагедий случилось, поэтому он прощает дочери ее настойчивость в желании вернуться к семейному укладу, пусть иллюзорному. Рассказ о молодом сыне/брате, который умер в раннем возрасте, выступает источником и символом их отстранения. Отец старается забыть те события, которые она старается помнить. Он повторяет: «Помнишь, помнишь, разве это единственное слово, которое ты знаешь?» [3, с. 67]. Он подавляет прошлое, в то время как она пытается его восстановить; он пытается забыть, тогда как она пытается понять прошлое. Символу белизны придается большое значение: белые гвоздики на похоронах мальчика и в момент наречения Дона Альфонса Па-ломо Бланко.
Рассказ показывает невозможность вычеркнуть ключевые моменты жизни человека, несмотря на стремление личности к обособленности. Это становится более очевидным в страшном сне, в котором он видит своего умершего сына: «Габриэль улыбается, губы растягиваются, становятся тоньше, плоть отпадает, и остается только черная дыра» [3, с. 69]. Он достиг своего рода временного примирения, когда его сон закончился появлением мотылька, символизирующего его сына, который сказал ему: «Я люблю тебя». Благодаря всплеску подсознательной памяти, он, похоже, теперь лучше готов к дальнейшей жизни и деятельности в мире моды без раскаяния.
Другие рассказы сочетают в себе память и воспоминания в более органичной и интегрированной форме. Они больше зависят от ассоциаций и восприятия. Например, в «Проклятии» двое молодых людей делают неверное предположение вновь пришедшей в их школу девочке Тонантцин. Увидев однажды, как она закапывает на пустыре какой-то пакет и рядом с ней кошку, они решают, что эта девочка-ведьма. Они распространяют слухи отчасти из-за того, что девочка окутана тайной, отчасти потому, что она передает воду всем нуждающимся через пограничный забор. Незрелость подводит их, и слух превращается в проклятие. В рассказе «Корсет» Сандоваль видит, как ее выздоравливающий муж Лазаро хватается за дамский корсет как за символ усмирения жены. Такое отношение становится невыносимым, когда он пытается контролировать жену, во всем доминировать над ней. Она же ищет подходящий момент, чтобы положить конец подобным отношениям, однако из уважения к мужу, который может в любую минуту скончаться, она откладывает на потом другие любовные отношения. Он же шпионит за ней, передвигаясь на инва-
лидном кресле, заставляет ее надеть потрепанный корсет в знак своего полного подчинения. Она тихо протестует против этого, но не может разрушить их союз раз и навсегда. В конце концов, она «взрывается»: «... она сказала ему, что столько раз мечтала о том, чтобы этот кусок синтетики развалился, пока не только ее бедра, но и ее дух не оказался в тесном кольце; она не могла ни дышать, ни двигаться — живая женщина, укутанная, как мумия» [3, с. 44]. Двойной символизм корсета усиливается, когда он решается побить ее. Когда Лазаро погружается в воспоминания, она думает о будущем, пытается избежать своего оскорбительного положения и думает о другом, по ее мнению, настоящем мужчине, Мануэле, который терпеливо ждет ее прихода. Только внезапная смерть Лазаро убеждает ее подождать и ничего не менять в своей жизни.
Другой рассказ о противоречивых воспоминаниях «Ее собственные перчатки», в котором внучка Джози и ее бабушка Нана принимают решение переехать сразу после смерти дедушки. Мы быстро обнаруживаем семейную тайну, потревоженные воспоминания о предполагаемом местонахождении матери Джози. По-видимому, это было табу, когда дедушка был жив, с его смертью две женщины нашли коробку в его вещах с неизвестным содержанием. Дедушка, хранитель патриархальной чести семьи, прятал эту коробку, чтобы скрыть правду о жизни матери Джози. В коробке были предметы, но не те, которые они ожидали увидеть, они описаны так: «Иллюзии, спрятанные в коробке, остаются иллюзиями» [3, с. 96]. Любопытно, что это придает семье больше иллюзорности, нежели напоминания, особенно перчатка, символизирующая «железную» руку дедушки, господствующую над женщинами. Рассказчик обращает внимание на то, что «она могла себе позволить купить перчатки» [3, с. 97], это сигнализирует о начале новой эры, эры примирения, особенно когда бабушка говорит Джози: «Мы можем вновь дать жизнь ее воспоминаниям» [3, с. 97]. Память здесь не обращена в прошлое, скорее, это новый взгляд в будущее.
В остальных рассказах психологический образ «Белой Розы» предстает притягательным и загадочным. Граница появляется как рассеянный фон, тогда как память является некой односторонней улицей для Фиско Лопес, потеря матери делает его уязвимым в образовавшейся пустоте. По воле случая он встречает Белую Розу на местной автобусной остановке, и атавистические воспоминания о ее мавританских глазах поражают его: «Медленная дрожь охватила его» [3, с. 74]. Его печаль по матери оттеня-
ет его природную притягательность, он думает, что она «пришла к нему, как цветок из ангельского букета» [3, с. 78]. Его татуировка в виде обвившейся змеи вокруг цветка, однако, является пророчеством, которое сбывается в конце, когда он не может удерживать под запором свободный женский дух. Этот поворот в интригующем финале позволяет развиться неуловимой феминистской теме: «потеря» женщин (его матери и Белой Розы) не является фатальным по своей сути, это, скорее, приобретенный опыт. Поэтому память становится дидактическим элементом взросления и приобретения опыта принимать женщин такими, какие они есть, и, следовательно, не удерживать их. Рассказ «Любовь и счастье» также предлагает другую форму высвобождения. Моно, уборщик, страдающий аутизмом, в квартале всеми воспринимается как идиот, влюбляется в Эсперансу, но не может создать какие-либо отношения из-за властной сестры Феделины. Хотя и не обладающий умственными способностями, он, все же, делает первый шаг, чтобы сбежать от своей сестры в поисках «любви и счастья» с другой женщиной, пусть даже ненадолго. Несмотря на свою слабую память, он чувствует, что его жизнь должна быть другой, предполагать новые возможности. В финале он готов преподнести подарок своей возлюбленной, чувствуя возрастающую уверенность в процессе самореализации.
Итак, сборник рассказов «В погоне за тенью» Лукреции Гэрэйро открывает новую страницу в коротких рассказах чикано за счет уравновеши-
вании всего, что окружает и лежащего в основе тематического импульса (памяти). Хорошо сделанное повествование сводит воедино проявления мысли и чаяния приграничных жителей, которые сражаются с тенями прошлого, отстаивая свое субъективное начало, обусловленное их настоящим положением. Возникает целый ряд воспоминаний: культурные обычаи, исторические события, ритуалы, страхи и мечты. В одних рассказах развязка приводит к напряженному или неожиданному финалу, в других интрига подкрепляется загадочностью. Рассказы связаны между собой общностью места и тем, как герои обращаются к памяти посредством ассоциаций, воспоминаний или дружеской беседы о возможном будущем или о воображаемых побуждениях и поступках. Таким образом, граница отражает состояния и влияния мотивов и комплексов на героев, в то время как они пытаются существовать в двух различных мирах. Как заявляет один из героев: «Очертание границы, прошлое и одновременно настоящее смешиваются у нее в сознании» [3, с. 174]. Пустыня может быть главным географическим контекстом, а граница доминирует как социальный ориентир. Однако, граница может оживать лишь благодаря сознанию памяти. Сборник Гэрэйро «В погоне за тенью» предлагает проникнуть в постижение «души места» посредством описания различных проявлений идентичности и несомненной погони и примирения героев с демонами, терзающими их души.
Библиографический список
1. Bouson, J. Brooks. Jamaica Kincaid: Writing Literature, Science, and Autobiography. Ann Arbor: Memory, Writing to the Mother. Albany: State The University of Michigan Press, 2005.
University of New York Press, 2005. 3. Guerrero, Lucrecia. Chasing Shadows: Stories.
2. Ender, Evelyne. Architects of Memory: San Francisco: Chronicle Books, 2000.
