CC BY
80
ленно. Ср.: watchful «внимательный» -wide-awake; glad «радостный» - light-hearted; intelligent «умный» - quick-witted; armistice «перемирие» - cease-fire; distant «отдаленный» -far-away (far-off) и т. д.
Сравнительно малочисленны и примеры экстралингвистических синонимов, образованных посредством несвободных словосочетаний, ср.: busy «занятой» - taken up; to do «выполнять» -to carry out; to choose «выбирать» - to single out; to live «останавливаться» - to put up; to mend «улаживать» - to patch up; to convene «созывать» - muster up.
Что касается такого способа словообразования, как семантическая деривация, то, не исключая того, что при диахроническом подходе она, несомненно, может быть обнаружена, отметим, что на синхронном срезе примеры экстралингвистических синонимов с сохранившейся внутренней формой в исследуемом материале единичны. Например, clever «умный» - brilliant, bright. Сравните и более широкое использование семантической деривации в первичной номинации объектов, а также в образовании других типов синонимов: vagrant «бродяга», «праздношатающийся» - vagrant (биол. термин) «насекомое, которое не создает для себя защитного приспособления, передвигается в то место, где можно найти подходящую пищу»; spoil «награбленное добро», «добыча» - spoil (горнопром. термин) «материал, полученный в результате экскавации при сооружении шахт» и т. д.
Аналогичное может быть отмечено относительно такого способа словообразования, как заимствование. Экстралингвистических синонимов, представляющих собой неассимилированные заимствования, в нашем материале также небольшое количество. Например, environment «окружение» - milieu (фр.), hide «прятать» - cache (фр.) и т. д.
Примечания
1. Абрамова В. А. Стилистические функции синонимов в английском языке: автореф. дис. ... канд. фи-лол. наук. М., 1990. С. 19.
2. Лихтман Р. И. Трудные вопросы словообразования. Махачкала: Дагучпедгиз, 1991. С. 54.
3. Гюльмагомедов А. Г. О лексических синонимах и лингвистических категориях, создающих синонимию в лезгинском языке // Краткий словарь синонимов лезгинского языка. Махачкала, 1982. С. 5.
4. Гайдаров Р. И. Основы словообразования и словоизменения лезгинского языка. Махачкала, 1991. С. 37.
5. Сулейманов Н. Д. Словообразование и структура слова в восточнолезгинских языках. Махачкала, 2000. С. 147.
УДК 94(73+72)
Н. Н. Сокольских
АМЕРИКАНИЗАЦИЯ ЮГО-ЗАПАДА США И КУЛЬТУРНАЯ АССИМИЛЯЦИЯ МЕКСИКАНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ КАК СЛЕДСТВИЕ МИРНОГО ДОГОВОРА ГВАДАЛУПЕ-ИДАЛЬГО
Статья посвящена исследованию феномена пограничной идентичности в культуре мексикано-аме-риканского (чикано) населения юго-запада США. Автор обращается к процессу культурной ассимиляции мексиканского населения, реализуемому правительством США в 1850-1950 гг., когда в результате мексикано-американской войны 1848 г. США аннексировали значительную часть северных мексиканских территорий.
The article is focused on the border identity phenomenon in Mexican-American (Chicano) culture. The author considers the process of Mexican inhabitants' cultural assimilation carried out by the U. S. government from 1850s to 1950s when, as a consequence of the U. S. - Mexican war, the United States annexed a considerable part of the Northern Mexican territories.
Ключевые слова: ассимиляция, самоопределение, резиденты пограничья, рефлексия, поиск, противостояние, культурная политика, духовный план Ацтлана.
Keywords: assimilation, self-determination, border residents, reflection, search, opposition, cultural politics, The Spiritual Plan of Aztlan.
История мексикано-американского пограни-чья - это, прежде всего, история миграции. События 1848 г. стали причиной динамичного развития межкультурных связей между США и Мексикой. Мексикано-американская граница постепенно стала не только межгосударственной границей, но и границей двух Америк, двух цивилизаций. Регион представляет особый интерес для культурологических, антропологических, филологических и иных исследований с точки зрения сосуществования в одном географическом пространстве различных социокультурных моделей.
Американский юго-запад - территория наибольшего присутствия мексикано-американцев в США. На начало 2007 г. численность мексика-но-американцев составляла двадцать восемь миллионов триста тысяч человек, или девять процентов от всего населения США и по прогнозу министерства внутренней политики США к 2050 г. она в совокупности с другими латино-группами увеличится приблизительно до 25% [1].
Мексикано-американское сообщество является самым многочисленным этническим меньшинством в Америке. Население некоторых городов
© Сокольских Н. Н., 2009
отдельных штатов (Калифорния, Аризона, Техас, Невада) более чем на 90% составляют мексика-но-американцы. Крупные этнические сообщества мексикано-американцев располагаются в Лос-Анджелесе, Сан-Диего, Таксоне, Лас-Вегасе, Нева-дае, Альбукерке, Фениксе, Сан-Хосе, Хьюстоне, Техасе, Сакраменто и многих других американских городах [2].
Американский юг - территория наибольшего распространения испанского языка в США. Местным населением широко используется местный диалект спэнглиш, основанный на соединении английского и испанского языков, а также ряд традиционных индейских наречий, восходящих к древнему мексиканскому праязыку нуатлю (пиЬа1:1).
Мексикано-американцы как наиболее многочисленная и активная часть латиноамериканского сообщества в США оказывают огромное влияние на формирование культурного облика американского юга, а если говорить точнее, активно способствуют возрождению культуры Шзратеа на территориях, где ранее обитали их предки.
История пребывания мексиканцев в США началась в 1848 г., когда северные мексиканские территории (Верхняя Калифорния, Аризона, Техас) стали южными американскими штатами. Культурные различия между жителями севера и юга Мексики начали складываться еще с XVI в., что привело к определенному социокультурному обособлению севера Мексики. В частности, один из основателей и первых исследователей пограничья А. Паредес говорит о том, что испанские завоеватели вместе с коренным населением постепенно продвигались вглубь Мексики, колонизируя северную часть страны, Техас и современный юго-восток США. Переселенцы несли собой культурные традиции, религию, фольклор, литературу и язык, что к началу XIX столетия привело к тому, что «на границе Техаса и Мексики культуры старого и нового миров столкнулись и вызвали появление новых социокультурных реалий» [3].
Отдаленность от центра страны со временем оформилась в настоящую изоляцию пограничной северной периферии. Мексикано-американский историк и антрополог Д. Гутьерес в своей книге «Миграция» отмечает, что огромные расстояния сыграли с мексиканцами злую шутку, и они оказались в стороне от «процессов национальной интеграции, государственного строительства, происходящих в центральной Мексике» и превратились в номинальных граждан, которым больше подходит название резидентов [4].
По мысли А. Паредеса, это неизбежно привело к чувству собственной обособленности жителей севера и предпосылкам появления будущей Техасской республики. Еще одним важным фактором отдаления северян являлся феодальный уклад
жизни на границе. Крупные землевладельцы не особо нуждались в сильной государственной власти и предпочитали договариваться между собой самостоятельно. Основу жизни в мексикано-аме-риканском пограничье составляли принципы экономической независимости, коллективной сплоченности, а также крепкие семейные связи.
Исследовательница мексикано-американского фольклора Ховита Гонсалес в книге «Социальная жизнь» так описывает быт мексиканцев в конце XIX - начале XX в.: «В доме-крепости, построенном больше для защиты, нежели для комфорта, землевладелец жил как знатный лорд; он был не только хозяином земли, но и владел крестьянами, которые на ней работали» [5].
В результате такого общественного устройства северные мексиканцы, по словам Д. Гутье-реса, осознавали себя независимыми людьми. В первую очередь они считали себя католиками или христианами, второй по значимости была принадлежность к тому или иному роду или клану, и только третье место занимала национальная принадлежность.
Культурная и неофициальная политическая автономия мексикано-американского пограничья не являлась исключительно следствием географической отдаленности этой территории от центра страны. В начале XIX в. мексиканское правительство дало согласие на заселение обширных северных территорий американскими колонистами.
Начало процессу ассимиляции мексикано-аме-риканцев в США было положено, по словам Америко Паредеса, сразу после заключения между Мексикой и США мирного договора Гвадалу-пе-Идальго в 1848 г., согласно которому Мексика теряла огромную часть своих северных территорий. Америко Паредес дает этому периоду определение - "Forging a Fatherland", что можно перевести как поиск, изобретение, продвижение вперед. С проблемой поиска новой Родины столкнулись мексиканцы, оказавшиеся за пределами Мексики.
Американские власти дали мексиканцам один год на то, чтобы определиться с выбором: покинуть юго-запад, сохраняя мексиканское гражданство, либо стать полноправными гражданами США. Многие выбрали второе и не решились покидать свои земли. В действительности, как пишет А. Паредес, «гражданские права в отношении мексиканцев не соблюдались, права собственности постоянно нарушались» [6]. Подобная политика американских властей привела к тому, что в течение одного поколения мексика-но-американцы, находившиеся под мнимой защитой американского закона, превратились в лишенное избирательных прав и угнетаемое меньшинство.
Ассимиляция мексиканцев продолжалась против их воли. А. Паредес в книге «Фольклор мек-сикано-американцев в США» пишет: «Мексиканцы оказались вовлечены в продолжительную борьбу с североамериканцами и их культурой» [7]. В течение нескольких лет после 1848 г. в пограничье появляются первые образцы мекси-кано-американского фольклора. Борцы с несправедливостью и народные заступники, такие, как Анисето Писанья, Грегорио Кортес, Эльфего Бака, становятся героями корридо (народных сказаний), песен и легенд. Только фольклор сохранил достоверную информацию о начальной стадии ассимиляции, поскольку официальные (американские) архивные документы того периода в один голос заявляют, что «умиротворение и американизация юго-запада - это важная веха в истории США» [8].
В мексикано-американской (чикано) литературе ассимиляционные процессы первой половины XX в. отразились намного позднее - во второй половине прошлого столетия, когда сложилась прочная литературная традиция. Проблема ассимиляции разрабатывалась в литературе чикано с различных сторон (Р. Анайя, А. Паре-дес, Р. Васкес, Х. А. Вильяреаль, Л. Вальдес).
Процесс культурной ассимиляции мексиканского населения юго-запада США, в частности, отразился в сборнике рассказов А. Паредеса «Ветчина и бобы». Автор обращается к событиям 1910-х гг., развернувшихся на юго-западе США вскоре после периода так называемых «пограничных проблем» 1915-1917 гг., которые ознаменовались вооруженным восстанием мексикано-аме-риканцев против англо-американской гегемонии под названием «План Сан-Диего», совпавшим по времени с мексиканской революцией.
Главная героиня рассказа «Ветчина и бобы» -девятилетняя девочка Чонита, дочь бедняков, которая каждый вечер приходит к американскому форту Джонс и просит у солдат ветчины и бобов, чтобы отнести их домой и разделить со своей голодной семьей. Форт Джонс - одна из ключевых метафор рассказа, он огражден несколькими рядами колючей проволоки и высоким забором, символизируя собой зримое присутствие американцев на потерянной мексиканцами земле.
Любимой забавой городской детворы является передразнивание солдат и кривляние перед стенами форта - в знак неуважения к оккупантам. Вечерами дети слушают рассказы взрослых о восстаниях, героях прошлых лет и народных заступниках Грегорио Кортесе и Анисето Писа-нье. Утром, сидя за партой в американской школе, дети узнают о Джордже Вашингтоне, процессе формирования американской нации и храброй американской кавалерии. «Так мы и жили, -
говорит рассказчик, - мы и форт, бок о бок, и забор с колючей проволокой между нами» [9].
Чонита единственная имеет смелость подходить к воротам форта, однако эта смелость, по словам рассказчика, имеет под собой иное основание, а именно осознаваемое героиней чувство угнетенности и подчиненности перед лицом американских солдат, а шире - довлеющей англо-американской культуры.
В итоге, однажды вечером в дом рассказчика входит местный доктор с ужасной новостью -Чонита умерла. На вопрос о причине ее смерти доктор отвечает: «Это результат равнодушия, плохого обращения, угнетения и хронической бедности» [10]. Доктор обрушивается на отца девочки, обвиняя его в жестокости, но он (доктор), по словам рассказчика, не знает, что настоящий отец Чониты был расстрелян в 1915 г. по обвинению в том, что «находился слишком близко к рельсам в тот день, когда злоумышленники пустили под откос поезд на Олмито» [11]. По мнению исследователя творчества А. Паре-деса Рамона Сальдивара, «ссылка на события мятежа 1915 г. свидетельствует о том, что отец Чониты стал одной из многочисленных невинных жертв преследования властями всех подозреваемых в организации и участии в вооруженном восстании 1915 г. «Плане Сан-Диего» [12].
По мысли А. Паредеса, трагическая история Чониты стала прямым следствием неудачного восстания, жертвой которого стал ее отец. Исторически восстание явилось последней серьезной попыткой мексиканцев переломить ситуацию политического, военного, экономического и культурного доминирования США.
Далее, после подавления восстания, по словам Грамши, на протяжении всего XX в. характер мексикано-американского противостояния можно интерпретировать как окончательный отказ от «войны маневра», под которой автор понимает и консолидацию всех людских ресурсов, и прямое вооруженное противостояние американской гегемонии, и переход к «позиционной войне» - скрытому культурному протесту и борьбе за гражданские права [13].
Другой знаковый рассказ А. Паредеса из включенных в сборник «Ветчина и бобы» - «Долой «По волнам», в котором проблема ассимиляции рассматривается под другим углом зрения. В отличие от «Ветчины и бобов», где автором показан трагический закат героической эры активной борьбы с англо-американской гегемонией, символом которого стала смерть Чониты -хранительницы мексиканских традиций, продолжательницы рода, в рассказе «Долой «По волнам» А. Паредес обращается к более позднему времени, когда события 1915 г. отошли в прошлое.
Герой рассказа - мексиканский мальчик, очарованный чудесной мелодией, доносящейся из лавки пекаря. Это радио, недавно появившееся на юго-западе, а мелодия, так полюбившаяся мальчику, - лирическая песня «По волнам». Мальчик мечтает о том, чтобы стать музыкантом и самому исполнять эту чудесную мелодию. Увлечение сына не нравится его отцу, участнику всевозможных революционных баталий в составе армии Панчо Вильи. Отец гордится тем, что был лично знаком с организатором «Плана Сан Диего» Луисом де ла Росой. Больше всего отца, помощника окружного шерифа, раздражает то, что в его сыне нет духа воина и борца за справедливость. Желая вернуть сына на верный путь, отец придумывает историю о том, что был знаком с автором песни «По волнам», который, по его словам, спился, увлекся женщинами и вообще плохо кончил.
Конфликт поколений - отца и сына - усугубляется не только недопониманием, основанным на возрастном различии. Два человека живут в разных эпохах. Отец живет прошлым и с радостью вспоминает о событиях, в которых ему удалось поучаствовать. Сын устремлен в будущее, и каждый раз обрывает отца, когда тот принимается рассказывать истории о старых добрых временах.
Отец страдает от чувства потери связи с сыном, вспоминает о том, что и его отец был против всяческих сантиментов, но раньше слово отца было законом, а сейчас оно ничего не значит. Главная проблема, по мысли автора, заключается в том, что традиционная мексиканская семья стоит на пороге разрушения, все более поддаваясь веяниям нового времени.
Проблеме разрушения традиционных семейных связей и разобщения сообщества чикано посвящен роман классика мексикано-американской литературы второй половины XX в. Рудольфо Анайи «Сердце Ацтлана», в котором, по мнению исследователя латиноамериканской литературы и литературы чикано XIX в. Пабло Рамиреса, «наиболее ярко отражено противостояние между народными традициями мексикано-американ-цев и англо-американским новым миром» [14].
Роман открывается сценой продажи за долги земли, принадлежащей главному герою Клементе Чавесу. Продажа земли позволяет Клементе расплатиться по долговым обязательствам, но в то же время вызывает у главного героя панический страх перед будущим. «Когда я продам свою землю, я поплыву по течению жизни. У меня не останется места, куда я смогу вернуться, не останется дома. Без земли человек ничего не значит, потому как теряет связь с предками. Старые обычаи теперь никому не нужны, они похожи на бездомных кочевников...» [15].
Дети Клементе, напротив, устремлены в будущее и желают двигаться только вперед, а не думать, как их отец, о возвращении к традициям предков. Прошлое для Хуаниты и Аделиты -дочерей Клементе - являет собой что-то несущественное, не имеющее ничего общего с современным миром. Они, в отличие от героев А. Па-редеса, окончательно разрывают связь с миром предков и не видят иной возможности реализовать себя в жизни, как утвердиться в сознании, что они настоящие американки.
Семья Клементе с радостью покидает свой деревенский дом и переезжает в город, в то время как их отец восклицает: «Мы бросаем нашу землю и наших мертвецов» [16]. Особую боль отцу причиняет то, что в этой земле похоронен его сын, а значит, бросая землю, Клементе бросает и своего сына, который для него символизирует вечную связь с землей. Для Клементе отказ от земли - это предательство, нарушение семейных традиций и позор перед лицом усопших предков.
Попадая в новую индустриальную реальность, Клементе подвергается сильному стрессу и в скором времени превращается в полностью деморализованного человека. Он теряет традиционную власть и позицию лидера в семье, теряет все, что, как казалось еще некоторое время назад, останется незыблемым навсегда.
Клементе теряет авторитет в глазах своих сыновей и дочерей, поскольку они оказываются более приспособленными к реалиям новой жизни. Клементе теряет работу на железной дороге, потому что не может стерпеть унижений от своего босса, и теперь экономически он полностью зависит от своих детей. Это приводит к тому, что Клементе теряет чувство собственного достоинства. Он начинает пить и вскоре превращается в алкоголика, что лишь усиливает его отчужденность. Клементе пытается вернуться в прошлое и восстановить авторитет главы семьи силой, но это лишь еще более усугубляет ситуацию и приводит к фактической изоляции Клементе от семьи.
История падения Клементе - одна из многочисленных трагических страниц распада традиционной мексиканской семьи и последствий англо-американской ассимиляции, проводившейся с начала и до середины XX в. Роман «Сердце Ацтлана», по авторской мысли, призван, прежде всего, объяснить самим чикано, что потеря земли и забвение своей культуры несет с собой ужасные последствия разрушения социальных и семейных связей чикано. Р. Анайя подводит итог периоду социальных протестов и манифестаций 1960-1970 гг., обращая взоры чикано к проблеме «возвращения к корням», а именно реанимации идеи Ацтлана. Однако Ацтлан Р. Анайи символизирует собой не политические требования, а память предков, утра-
ченную сообществом чикано, которое все более ассимилируется американской культурой.
В результате более чем векового процесса культурной ассимиляции мексиканского населения южные американские территории подверглись значительному социальному и культурному преобразованию. Созревшее в 1960-х гг. движение политического сопротивления чикано обнажило ошибки этнической и культурной политики США предшествующего периода. Забастовки сельскохозяйственных рабочих под руководством Сезара Чавеса, идеологическое оформление требований чикано в форме «Духовного плана Ацт-лана», протестная литература обозначили формирование новой пограничной идентичности чикано. Период ассимиляции способствовал, с одной стороны, духовному отдалению мексика-но-американцев от материнской мексиканской культуры и, как следствие, рождению идеи Великого Ацтлана как попытки поиска своей духовной почвы, а с другой - породил уникальный мир мексикано-американского пограничья, находящегося на пересечении двух культурных миров.
Примечания
1. Detailed Tables - American Factfinder. Hispanic or Latino origin by Specific Origin. Режим доступа: http:// www.census.gov.
2. Top 101 cities with the most residents born in Mexico. Режим доступа: http//city-data.com.
3. Americo P. Folklore and C ulture on the Texas-Mexican Border. Austin: Center for Mexican American Studies: University of Texas at Austin, 1993. C. 44.
4. Gutierrez D. G. Migration, Emergent Ethnicity, and The "Third Space": The Shifting Politics of Nationalism in Greater Mexico // Journal of American History 86.2 (1999). C. 17.
5. Gonzalez J. Social Life in Cameron, Starr, and Zapata Counties. University of Texas, 1930. Режим доступа: www.questia.com.
6. Americo P. The Folklore of Groups of Mexican Origin in the United States. University of Texas at Austin, 1993. C. 74-86.
7. Там же.
8. Там же.
9. Americo P. The Hammon and the Beans and Other Stories. Houston: Arte Publico Press, 1994. C. 8-72.
10. Там же.
11. Там же.
12. Ramon S. The Borderlands of Culture. Americo Paredes and the Transnational Imaginery. Duke University Press, 2006. C. 26.
13. Gramsci A. War of Position and war of Manoeuvre: The Antonio Gramsci Reader: Selected Writings, 19161935 / Ed. David Forgacs. New York University Press, 2000.
14. Pablo R. Aztlan and the Politics of Storytelling in Anaya's Heart of Aztlan and Arias's The Road to Tamazunchale: Journal of American Study of Turkey / Ed. Maria Herrera-Sobek. Ege University Printing House. Izmir, 2006. C. 51.
15. Rudolfo A. Heart of Aztlan. University of New Mexico Press, 1986. C. 26-31.
16. Там же.
УДК 811.111'367.623
Д. А. Борисов
КАЧЕСТВЕННЫЕ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫЕ КАК ПОЛЕВОЕ ОБРАЗОВАНИЕ (НА МАТЕРИАЛЕ АНГЛИЙСКОЙ АДЪЕКТИВНОЙ ЛЕКСИКИ)
Статья посвящена проблеме субклассификации качественных прилагательных английского языка. Адъективная лексика рассматривается как полевое образование с ядром, периферией и переходными зонами. Полевое структурирование проводится в соответствии с конфигурацией категориальных сем в плане содержания прилагательных.
The article addresses the problem of qualifying adjectives sub-classification. The adjectives are analyzed as a field structure, comprising the centre and periphery. Field structuring is performed in accordance with the configuration of the adjective categorial semes.
Ключевые слова: качественные прилагательные, адъективная лексика, полевое структурирование.
Keywords: qualifying adjectives, adjectives, field structuring.
Имя прилагательное до сих пор остается одной из наименее изученных частей речи. Несмотря на то что отечественными (А. А. Пешковский, Л. В Щерба, В. В. Виноградов, В. М. Павлов, 3. А. Харитончик, С. В. Постникова и др.) и зарубежными (R. Quirk, T. Givon, D. Bolinger, V. Raskin, S. Nirenburg и др.) учеными был рассмотрен целый ряд лингвистических проблем, связанных с классом прилагательных, остаются некоторые аспекты, требующие уточнения и дальнейшей разработки. В современных лингвистических исследованиях слабо прослеживаются особенности динамики адъективной лексики английского языка. В связи с этим в настоящем исследовании предпринимается попытка анализа класса качественных прилагательных (КП) английского языка и их полевой структуры, которая включает центр (ядро), периферию, а также переходные зоны между разрядами, что позволяет проследить динамику развития указанных адъективных слов и класса адъективной лексики в целом.
Лингвистический статус КП в системе адъективной лексики предопределяется обобщенным (категориальным) грамматическим значением имени прилагательного - значением качественной признаковости предмета. Отражая в переработанном языком виде основные моменты понятия качества, выделяемые при его логико-философской интерпретации, категориальное значение прилагательного предстает в виде дихото-
© Борисов Д. А., 2009
