CC BY
69
Оригинальная статья / Original article УДК 72.01
DOI: 10.21285/2227-2917-2016-4-190-201
ГРАДОСТРОИТЕЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В ЭПОХУ ПЕРЕМЕН
© Б. Энгель, В.В. Козлов
Резюме. Цель. Изучено влияние современных тенденций и реформ образования последних десятилетий, а также смены ресурсов не только на модели планировки и стилистику застройки городов, но и на градостроительное и архитектурное образование. Методы. Перемены в системе образования рассмотрены в эволюционной взаимосвязи с основными профессиональными требованиями и представлениями о социальной роли архитектора и градостроителя. Результаты исследования. Показаны характерные отличия между архитектором и градостроителем в связи с их профессиональными задачами, систематизированы требования к профессиональной подготовке и представления о ней в градостроительном планировании, высказанные экспертами в разные исторические периоды. Выводы. Показано изменение методов обучения будущих планировщиков в условиях смены спектра профессиональных задач, которые могут оказать влияние на качества, которые формируют у планировщиков в институтах.
Ключевые слова: градостроительное образование, профессиональные знания и умения, изменения в архитектурном и градостроительном образовании.
Формат цитирования: Энгель Б., Козлов В. Градостроительное образование в эпоху перемен // Известия вузов. Инвестиции. Строительство. Недвижимость. 2016. № 4 (19). С. 190-201. DOI: 10.21285/2227-2917-2016-4-190-201
TOWN PLANNING EDUCATION IN THE CHANGING TIMES
© B. Engel, V.V. Kozlov
Abstract. Purpose. We studied the influence of modern tendencies and reforms of education of the last decades and also the change of resources not only on planning models and style of the town development, but also on the town planning and architecture education. Methods. Changes in the system of education are considered in the evolutional connection with main professional demands and performances about the social role of an architect and a town planner. Research results. We have shown major differences between an architect and a town planner in connection with their professional targets, systemized the demands to professional training and performance of it in town planning, presented by the experts in different historic periods. Conclusions. We have shown the change of the methods of teaching of future town planners in the conditions of a change of range of professional targets, that can influence the quality and which are formed in the universities for town planners.
Keywords: town planning education, professional knowledge and skills, changes in the architecture and town planning education
For citation: Engel B., Kozlov V.V. Town planning education in the changing times. Izves-tiya vuzov. Investitsii. Stroitel'stvo. Nedvizhimost' [Proceedings of Universities. Investments. Construction. Real estate], 2016, no. 4 (19), pp. 190-201. (In Russian) DOI: 10.21285/2227-2917-20164-190-201
ISSN 2227-2917
Введение
Материалы выставок и презентаций дипломных проектов в университетах Германии и международного градостроительного семинара во Франции с участием четырех университетов в прошедшем году, а также десятилетие совместного руководства дипломными проектами ИРНИТУ с кафедрой градостроительства университетов Карлсруэ послужили основой для обсуждения методик и инструментов современного градостроительного образования в контексте исторических, политических, профессиональных изменений как ремесла в профессии. Дискуссии, результаты заключительных проектов позволили отметить, что европейские университеты продолжают традицию градостроительной европейской школы. Учитывая различия в задачах, знаниях архитектора и градостроителя, которые возникли за последние десятилетия развития архитектурного образования, а также изменения, отмеченные в современных условиях и ограничениях планировки, важно внести изменения в градостроительное обучение в университете.
Первые мысли о градостроительном образовании появились в первые десятилетия XIX столетия. В этот период обозначились очертания новой профессии, сфера задач которой была определена только во второй половине XIX столетия. В то время как развитие индустриализации и рост населения привели к расширению городов, критики культуры связали это с техническим прогрессом. Инженеры были первыми, кто принялся за решение градостроительных задач, архитекторы подключились к этому позднее. Реформы жилища и строительный надзор начинали действовать в данных сферах, в 1868 г. в немецких землях были приняты правила коммун, а с 1893 г. в больших районах застройки впервые градостроительные конкурсы решительно вошли в немецкий лексикон в связи со значительным расширением городов Вены и Мюнхена.
Первые градостроительные журналы возникли в 1904 г.; первые конгресс и выставка были проведены в 1903 г. в Дрездене. «Выставка города» задавала границы встречи городов и градостроительные темы. В 1910 г. вышла в немецком переводе первая книга Р. Унвина (Raymound Unwin) «Городская планировка на практике», которая прежде использовалась в оригинале. «Градостроительство в течение нескольких лет становилось у нас дисциплиной. Социологи, архитекторы, эстетики и инженеры вместе внесли результаты своих знаний и практический опыт в общее обучение градостроительству» [1, с. 119].
Материал и методы исследования
Обучение градостроительству - на что оно должно быть ориентировано? Часто на решение новых задач в образовании, которое, по меньшей мере, служило дополнением к исходным дисциплинам - инженерным и архитектурным, которые должны давать знания и навыки, в которых обе группы дисциплин обладали собственным профилем. Широкий обзор области городского планирования был представлен в 1908 г. в «градостроительном сообщении» Технического института Берлин-Шарлоттенбурга, в котором были подготовлены предложения по архитектурному и инженерному образованию. Почти во всех технических институтах Германии, между тем, начали создаваться кафедры градостроительного направления, вводилось понятие «градостроительство». На протяжении нескольких лет происходило становление градостроительства как дисциплины. Социологи, архитекторы, художники, инженеры вместе составили контингент обучающихся градостроительству на основе своего практического опыта. Открыто были определены новые задачи в образовании, которые базировались на дисциплинах архитектуры и инженерии. Первым дипломом по градостроительству в Европе фактически считалась работа, защищенная Л. Хершером (L. Hercher) в 1904 г.
Первый факультет городской планировки и гражданского проектирования был основан в 1909 г. в университете Ливерпуль в Англии. В 1914 г. основан факультет в университетском колледже Лондона, в котором в том же году был создан Институт градостроительного планирования (Town Planning Institute) благодаря совместной градостроительной деятельности архитекторов, инженеров-строителей и специалистов по геометрии, которые в европейском представлении выполняли роль союза. Это в последующем оказало влияние на об-
разование - прежде всего благодаря тому, что они основали собственную систему экзаменов, которыми открывался прием в члены союза. Высшие школы, которые соответствовали экзаменационным требованиям этого института, были «признаваемы», а их выпускники не нуждались в дополнительных экзаменах, чтобы стать членами союза. Ни в каких других странах не имелись подобного профессиональные объединения с таким широким влиянием на образование.
В Германии в период между мировыми войнами в архитектуре так же, как и в инженерном обучении, давалось широкое образование, а выбор студентами градостроительных проектов был прежде всего возможностью специализации в области градостроительного планирования. Тесное сотрудничество между обеими дисциплинами архитектуры и градостроительства состоялось открыто только в Берлинском техническом институте и в Дрездене. В 1924-25 гг. были организованы «Дрезденские недели градостроительства», которые переросли в сотрудничество между «саксонскими профсоюзами», Свободной немецкой академией градостроительства и градостроительными семинарами Технического института Дрездена; их доклады публиковались в форме книг.
Кроме того, делалось предложение еще в период между войнами в 1914 г. о будущем последипломном обучении с соответствующим государственным экзаменом без вручения документа. В тот же период градостроительное обучение развивалось в Карлсруэ, где строительный инженер К.А. Хеффнер предложил требования к обучению «инженеров поселений» как нового типа инженеров-архитекторов, склонных к выраженной художественной субъективности и строительной инженерии, но знавших не меньше о человеке и обществе [2].
Во Франции градостроительное образование вышло из городского инженерного строительства и градоформирующего архитектурного проектирования, которое в 1917 г. с основанием Школы искусств (Ecole Superieuredel' Artpublic) в Париже включало в учебные программы, наряду с градостроительным проектом, гигиеной и инженерными науками, также и экономические и правовые вопросы. В несколько этапов Школа практического обучения градостроительству при администрации муниципалитета Парижа, а впоследствии Школа современной студии урбанизма, была выделена в Институт урбанистики в Сорбоне. В числе ключевых предметов преподавались история градостроительства, социальная структура, управление, экономика и градостроительное искусство. Однако было отмечено, что обучение практическому градостроительному проектированию вплоть до 1940 г. было минимальным
[3].
В США понятие «градостроительное планирование» впервые было заложено в академические ступени в 1923 г.: Школа ландшафтной архитектуры в Гарвардском университете выпускала магистров ландшафтной архитектуры и городского планирования. Наряду с этим, в 1929 г. там же, в Гарварде, была основана первая школа планирования в США с помощью Фонда Рокфеллера; в течение нескольких лет три других института последовали этому примеру.
Иная ситуация сложилась после Второй мировой войны, когда во многих европейских странах пришли к выводу, что необходимо определить перспективные направления будущего пространственного развития в связи с колоссальными военными разрушениями. Вместе с тем ни в какой другой стране эти задачи не были исполнены так энергично и последовательно, как в Великобритании, а важнейшие предпосылки для их решения закладывались в образовании градостроителей. Еще незадолго до войны критиками обсуждались технические основы подготовки планировщиков; такими основами были ориентиры на социально-экономические знания в профессиональной области и широту общего кругозора.
Высказывания по этому вопросу привел Л. Силкин (Lewis Silkin), бывший тогда министром планирования, в записке к председателю Ж. Шустеру (sir Georg Schuster), что в британской истории планирования было названо комитетом Шустера. Отчет комитета, представленный в 1950 г., дал научный толчок к осмыслению ситуации. В нем градостроительное планирование толковалось как общественная и экономическая деятельность, которая ограничивалась техническими возможностями проектирования, но ими не определялась. Ответст-
венный планировщик должен последовательно видеть различные ступени реализации планов как взаимосвязанный процесс достижения далеко идущих социальных и экономических целей. Для этого требовались креативность, сила представлений, способность к синтезу и широкое понимание потребностей населения; институтское образование требовало развития таких качеств. Между тем руководящие планировщики нуждались в дополнительной технической квалификации и прежде всего в способностях понимать и координировать деятельность различных отдельных рабочих сфер планирования. В 1946 г. в Даремском университете (Durham University) в Ньюкасле стало осуществляться первое самостоятельное британское обучение градостроительному планированию, рассчитанное на 5 лет. В 1949 г. примеру этого университета последовал Манчестер, в то время как многие университеты в программах магистратуры городской планировки предлагали выпускникам «обучение застройке» как смежной дисциплине.
В тот же период в Германии градостроительное обучение еще не продвинулось. Первым после войны в 1956 г. И. Гедериц (Johannes Goederitz) от Министерства жилищного развития и градостроительства предложил программу подготовки, по которой градостроительное обучение рассматривалось после получения диплома архитектора и инженера. В качестве места обучения были предложены университеты и технические институты; в то время они находились только в Берлине и Мюнхене. Инициатива не дала результатов, в то же время подготовилась основа для создания двух продвинутых институтов, каждый в своем городе, которые по праву стали членами немецкой Академии градостроительства и ландшафтного планирования (DASL). Первыми были созданы в конце 1960-х годов два учебных плана: в Карлсруэ для обучения региональным знаниям, территориальному планированию экономики, а также в Мюнхене с главным ориентиром на городское и региональное планирование.
Хотя немецкая Академия градостроительства и ландшафтного планирования (DASL) занимала с 1957 г. позицию против собственного обучения планированию, в то же время бывший долгие годы вице-президентом академии Г. Енсен (Herbert Jensen) как член Дор-тмундского Сената принял решение о создании первого факультета пространственного планирования в Германии. Несколько позже подобные программы обучения возникнут в Берлине, Кайзерслаутерне и Касселе. Университет Ольденбурга и Технический университет Гам-бурга-Гарбурга предлагали уже на «базовой ступени» (т.е. с третьего учебного года) обучение территориальному и городскому планированию, которое уже было принято в Ольден-бурге. В Техническом институте Вены с 1973 г. осуществлялось полное обучение территориальному планированию; в Техническом институте Цюриха в 1967 г. был учрежден 4-семестровый курс, также за два семестра давалось последипломное обучение местному, региональному и государственному планированию. Краткий исторический обзор позволил выявить некоторые представления о необходимых планировщикам знаниях и умениях, связанных с целями образования. Они помогут в дальнейшем прояснить сходства и различия городского планирования и архитектуры.
На первый взгляд, можно провести ряд аналогий между этими областями деятельности. Как в работе архитектора, который погружается в современные задачи строительства с первых проектных эскизов вплоть до плана строительного производства, а затем до надзора за строительством, так и в городской планировке осмысливается переход от оценки исходной пространственной ситуации, оказывающей влияние на изменение политических, социальных, экономических условий, до концепции функциональной и транспортной структуры с опорой на расчеты и далее на представление о будущем соотношении масштабов застройки и открытых пространств, а также часто до утверждения планов застройки. Работа архитектора отличается от деятельности планировщика тем, что представление о масштабах застройки взаимосвязаны с ее функциями и обликом, которые имеют значение для принятия окончательного решения в архитектурном проекте с учетом коррективов и пожеланий заказчика.
Противоположными этому были предшествовавшие рассуждения, которые на протяжении прошедшего столетия описывали пришедшее к нам понятие «градостроительство», по
сути своей не соответствующее описанию двадцатилетие ранее появившегося понятия «городское планирование», которому точнее соответствовало «местное и региональное территориальное планирование». Расширение многообразия различий между городским планированием и архитектурой, в которых всегда происходили и происходят синтез науки, искусства, политики, поддерживает американец Дикман ^усктап) своим кратким высказыванием: «Планирование является искусством, заботящимся об улучшении благодаря применению научных методов работы»[4].
Но, как и прежде, можно отличить городское планирование от архитектуры - оно следует другим правилам и нацелено на другие результаты, а также в нем используются другие знания и умения. К основным отличиям, которые различают сферы деятельности городского планировщика от архитектора, относятся зависимость в реализации от других участников и при этом «недостаточный контроль» при реализации проекта, а также принципиальная незавершенность города в условиях опережающего время планирования. Некоторые могут рассматривать проект нового жилого района с четкой программой застройки как вид наиболее крупной задачи архитектора, которая в долгосрочных программах реконструкции города уже редко встречается, потому что касается нового развития города; в этом смысле чаще исходят из предложений, предполагающих сопровождение планов застройки в ходе ее санации или реконструкции.
Градостроительное планирование - никогда не завершающийся процесс осмысления и развития города, который в реальности одномоментно не оценивается как оптимально завершенный, управляемый, но всегда рассматривается как концепция будущего пространственного развития, имеющая правовую силу в отношении функционального зонирования и представляющая предполагаемое будущее состояние. В действительности возможно возвращение к проектным решениям, если на определенных временных отрезках появляется необходимость осмысления перспективного использования пространственных ресурсов в качестве целенаправленной ориентации инвестиций.
Обе сферы зависимы от факторов, которые в действительности могут изменяться: технических возможностей, экономических перспектив, социальных оценок, масштабов. Элемент времени в каждом структурном плане, можно сказать, нацелен на установление будущей архитектурной среды здания или группы зданий, в то время как планирование предполагает прежде всего видение будущих социальных потребностей. Р. Шварц (R.Schwarz), известный архитектор и городской планировщик, почти 50 лет назад прекрасно сформулировал следующую последовательность: «Хороший план должен выстроить динамику истории, которая его однажды преодолеет» [5]. Агрессивнее об этом же выразился француз Г. Барде ^.Ва^е^, он дал в своем каталоге требований к планировщику перечень качеств особой важности, заметив, что «очень редко можно увидеть во Франции, стране архитекторов и юристов, понимание наступающего» [6].
К уже названным отличиям в знаниях и инструментах работы можно добавить еще и те, которые связаны с заказчиком. Так, архитектор стоит, по меньшей мере, в идеальном положении: он имеет дело с индивидуальным заказчиком с четкими и определенными желаниями и потребностями, и, напротив, для городского планировщика предмет представляется сложнее - он работает с конкретными заказчиками, которые принимают решения и обеспечивают финансирование, являясь политическим корпусом, а за ними стоят абстрактные заказчики - граждане города, общество. В истории городского планирования всегда возникали открытые или скрытые конфликты, часто вызванные непосредственно коротким периодом работы выбранных политиков и длительным периодом времени целевого планирования города. Градостроитель «...должен иметь мужество, чтобы защищаться от «прагматичных людей», которые судят о ближайших потребностях. Он должен возражать им на основе так называемых взвешенно выстроенных представлений, потребностей, которые могут иметь ближайшее и далекое будущее: он является сыном, ответственным за близорукость отца» [7].
Казалось бы, зачем планировщику каждый раз погружаться в «потребности ближайшего и удаленного будущего», также как и понимать тенденции развития и будущие про-
странственные потребности общества и экономики? Очевидно, что планировщики выражают заинтересованность в контакте с учеными, которые занимаются такими вопросами, а также проявляют интерес к социальным и экономическим наукам. Так как областью исследований социологии является городское сообщество, возрастают ожидания планировщика, которые он может сочетать с ожиданиями заказчика в градостроительстве, но эти ожидания, разумеется, должны подключаться к эмпирике и анализу корректной социологии, которая устанавливает результаты планирования и критически их исследует вне стоящей за этим идеологии и вне общественных норм. Социолог города Ганс Пауль Бердт, противник закрытых вопросов планирования, однажды сказал, что социологи могут сотрудничать в градостроительной перспективе, и при этом они внимательны к отдельному человеку, к тому, чтобы он был услышан, - на это должна быть нацелена деятельность ученого.
Несомненно, важно, каков должен быть объем знаний планировщика, каковы должны быть научные исследования по основам планирования, темы различных дисциплин, важен вопрос «междисциплинарного» обучения, долгое время остающегося темой основой дискуссии по вопросам образования. Кроме того, необходимы четкие определения понятий. Известно, что только там имеет место «подлинная» междисциплинарность, где профессионалы используют различные дисциплины для решения общей задачи, так как междисциплинарными компетенциями планировщик не может владеть самостоятельно. Но он должен быть способен правильно оценить круг проблем с целью привлечения для их решения необходимых знаний и определить возможный их состав, т.е. границы.
В «желании приукрасить» планировщик обращается к архитектуре. Он должен обговорить с архитекторами различные этапы проекта до его реализации и уметь аргументировать свои решения, а поэтому должен обладать знаниями в соответствующей области. С этой целью существующее обучение планировщиков архитектуре дополнено особыми компетенциями в функциональном и образном аспектах планирования города, тех аспектах, которые, особенно в отношении функционального зонирования, играют неоценимую роль, так как на всех «уровнях» проектирования возникает необходимость междисциплинарной кооперации.
Представления о различиях в профессиональных знаниях и временных перспективах архитектуры и планирования города в последние десятилетия привели к ожидаемому обоснованию изменений в учебных планах. Не кажется случайным, что решения для этого были заложены в конце1960-х годов, в то время, когда концепции развития города возвращались непосредственно в центр планировочных интересов. Они заложили основы понимания интегрированной социальной, экономической, территориальной политики сообществ в европейских городах, которые стремились к ее правовому закреплению в 1974 г. в проекте федерального градостроительного закона. Равноправие и справедливость вдохновляли планировщиков, еще больший отклик они нашли у молодого поколения в институтах, у преподавателей и студентов, которые хотели осуществлять планировку города теперь уже вместе с обществом. Берлинские студенты в 1968 г., анализируя планировочный процесс, отмечали: «Терминологические особенности «физического», «экономического» и «социального» планирования остаются практически слабо разработанными. В ориентации на политико-экономические цели планирование окончательно сблизилось по характеру работы с традиционной архитектурой, «градостроительным искусством» [2].
С тех пор прошло 40 лет, в течение которых происходили изменения как в понимании проблем планирования, так и в требованиях к планировщику, что, разумеется, оказывало влияние на последнего. Под общественными и пространственными условиями, главным образом, понималось следующее:
- представления о границах роста города и угрозы экологическому равновесию, о формах производства и функциях пространства в индустриальном обществе потребления;
- знания, которые увязывали регулирование общества и экономики, как думали в 60-е гг. вследствие широкого горизонта планирования при жестких ограничениях, о равноценных иллюстрациях действительности и ее разнообразных изменениях в математических моделях;
- глобализацию и концентрацию экономики, которые вызывают ослабление не только общих, но и государственных позиций в переговорах города с производством, прежде всего в период кризиса и рецессии при необходимости заботы о сохранении рабочих мест;
- увеличение гетерогенности в городском сообществе вследствие его социального и этнического состава;
- тенденцию к дерегулированию и «стройности» государства, укрепляющую через широкий обмен мнениями развал «реально выраженного социализма», которая оказалась под влиянием только саморегулируемого рынка;
- предпочтение «постмодернистскому» стилю жизни с изменением условий в семье, профессии, на рабочем месте, в месте проживания.
Краткий взгляд на «климат планирования» до середины 1970-х гг. показал, что при развитии интегрированного планирования пришли к созданию пространственных условий для ожидаемого социально-экономического развития; при этом развитие должно было быть таким, которое предполагает долгосрочное политическое управление и организацию. Динамика экономики не постоянна, благодаря чему, казалось бы, имелся богатый выбор инструментов для решения государственных и коммунальных задач. «Будущее в конкретности» было выражением, которое хорошо отражало дух этого времени.
В 1970-80-е гг. от этих выразительных моделей отказались. Повысились затраты на развитие, так как управляемость производства ценилась особенно высоко; при этом утрачивалось доверие к функции теории планирования. Экологические угрозы повысили ценность «малых шагов» и «реверсивности» вплоть до «перестройки или строительства заново», даже в 1980-е гг. приходили к «последовательному возврату». При этом имели место перераспределение как реакция на несбывшиеся надежды на будущее, обращение к прошлому и его предложениям в отношении понимания структуры города, прошлому, которое, с одной стороны, позволило осознать необходимость сохранения наследия, а с другой стороны, сделало заметным тенденцию разрушения исторических иллюзий. «Настоящее разочаровывает общество, не доверяющее происходящему из-за истории, опасающееся своих утопических потребностей» [8].
Вместе с тем, роль планирования должна изменяться. В качестве долгосрочного инструмента управления оно потеряло ценность; об этом можно даже судить в отдельных случаях по инновационным импульсам, которые были реализованы IBA (Международным союзом архитекторов) в Эмшер-парке, а также на других объектах. Подобную активность очень хорошо могут пояснить новые разделы планирования, которые К. Ганзер в 1992 г. обозначил как «перспективный инкриминтализм»: в противопоставлении обширному и, по сути, дедуктивному планированию, направленному на отдельные проекты, которые ориентировались на общие цели, потребовались «инкриминталистические» уточнения с учетом местных и временных последствий.
В настоящее время наблюдающиеся экономические проблемы и вместе с тем конкуренция городов с высокой оплатой рабочих мест и, соответственно, силой управления - это новая концепция социальных задач, где город управляет экономикой, рекламой, корпоративной идентичностью и централизованным маркетингом услуг. Частное и общественное партнерство оказывается новым средством, благодаря которому инвестор становится другом и союзником планировщиков, после того как он десятилетиями занимал позицию наблюдающего незнакомого противника. Потребности возрастают, при этом горожанину могут предложить разные виды услуг с удобным обслуживанием в непосредственно окружении (в шаговой доступности).
Каковы сегодня практика планирования и «климат планирования» в институтах, выполняющих городское планирование? Очевидно, «прохладный» климат, как и десятилетия ранее, обозначил вследствие потери доверия к теоретической обоснованности правовую и практическую направленности планирования города. Вместе с тем ощущается острый дефицит сильных концепций, фактически он состоит именно в том, что отсутствуют представления о целях структуры, центра города и региона, которые могут соответствовать нашим тре-
бованиям к качеству городской жизни, нашим знаниям об устойчивом развитии и нашим амбициям в экономической конкурентоспособности региона и города. Известно, что имеются некоторые программные формулы, которые нацелены на следующие направления: «город коротких путей», «децентрализованная концентрация», «компактные и смешенные города в полицентрическом городском регионе», но в основном все они являются только формальным закреплением тенденций: точно так же, как свисток в лесу, придающий смелости в ситуации, но не дающий ориентации.
Очарование урбанизацией, плотностью и сплетениями блекло со временем: эти ключевые слова уже не соответствовали относительно практичным моделям города, а от этого снижалось влияние, которое оказывалось на эти модели. Кроме того, можно видеть, что эти знания востребованы в собственных размышлениях планировщиков, потому что они не могут больше полагаться на «рецепты». Несомненно, ошибки в определении ключевых перспектив не случайны, а являются следствием гетерогенных требований к пространству, которые находятся в противоречии друг с другом. Вышеупомянутые тенденции к изменениям продолжаются и усиливаются; в городе мы имеем дело с растущим противостоянием в социальном и культурном смысле, с изменяющейся структурой домашнего хозяйства и возрастной структурой, с дестабилизацией рабочих мест и рабочего времени, с тенденцией господства медийного информационного общества и другими явлениями, которые также воздействуют на пространство города.
Изменение спроса на жилище и обслуживание возникает из-за укрупнения недвижимости в центре города: прежние заказчики становятся инвесторами. Сотовые, факсы, электронная почта, телеработа и телешопинг делают все более мимолетными персональные контакты, а всех тех, кто все еще делает личные покупки, притягивают крупные «зеленые» рынки или, в ином случае, частные торговые моллы в ядре города, но вне того общественного пространства, которое мы охотно посещаем. С повышением количества претензий к ограниченному пространству возрастают сложности в принятии политических решений, предназначенных для все более неоднородного общества, которое выставляет также качественно различные претензии к порядку в городском пространстве. При этом оказывается, что множество важнейших вопросов структурного развития на уровне сообществ не решается, так что сотрудничество сообществ - формальное или неформальное - становится важным в градостроительстве. Долгое время городское и региональное планирование рассматривались как два различных масштабных уровня; сегодня скорее все признаки говорят о том, что они взаимосвязаны и исходят друг из друга. С разных точек зрения - от устойчивости до экономического роста - регион рассматривается в качестве удобной категории осмысленного структурного развития. Регион важен и по другим причинам: только на его масштабном уровне можно обеспечить устойчивость пространственного развития, т.к. город не может быть «устойчив» один.
Заключение
Ключевые задачи, актуальные для ближайшего будущего, должны вернуть доверие к регулирующей силе рынка в соответствии с взглядами на глобальные вызовы, которые проявляются в пространстве достаточно «жестко», что также создает конфликтную ситуацию в планировании. Кроме того, суть конфликта лежит вовсе не в пространственном планировании, а в способе производства энергии и товаров, в нашем подходе к серийной продукции и отходам, а вместе с тем в наших собственных претензиях к потреблению, мобильности и качеству жизни. Пространственное планирование может внести свой вклад в «устойчивость» города, но его влияние будет ограниченно до тех пор, пока иные условия влияют на изменение подходов к исчерпаемым природным ресурсам. Впрочем, в социологии надежда связывается с «утопией самоограничений».
Возвращаясь к вопросу о том, с помощью каких методик обучения можно подготовить будущих планировщиков при такой дифференциации и переменном спектре задач, стоит заметить, что должно оставаться осознанным то, на что могут оказать влияние институты в от-
ношении тех качеств, которые формируют, в конце концов, хороших планировщиков. Британский министр планирования1 однажды предложил ограничить требования к планировщику тремя основополагающими пунктами:
- он должен хорошо усвоить прошедшее, чтобы свои крупные ошибки сделать еще на ранних стадиях,
- он должен знать, что вода течет с гор,
- он должен уметь слушать.
Первому требованию институт не может содействовать, второе может быть заложено в планах обучения, но об «умении слушать» студентам следует пояснять, что институт способствует самообучению в ходе освоения профессии и «гладит против шерсти». Для планировщика, как посредника, необходимы качественные методы мышления каждого участника процесса, чтобы он смог привлечь аналогичное понимание из смежных дисциплин, которые способствуют пространственному развитию города.
В современных образовательных стандартах содержатся различные компетенции освоения профессиональных знаний и умений. Так, Г. Альберс [3] предлагал оценивать знания и умения в трех основных областях:
- обширные знания об обществе, экономике и политике, объединенные в единые представления об их взаимосвязи друг с другом и с пространственным развитием;
- способность проектировать целенаправленное развитие пространственных условий в масштабах от крупнейшего регионального распределения функций до трехмерных образов (это сближает планировщика с архитектором),
- знание средств технического, правового и политического видов и владение ими; с помощью них могут быть реализованы формообразующие и пространственные структуры развития.
Естественно, что полнота знания каждой из трех сфер - аналитической, концептуальной, инструментальной - будет различной, но представлениями о них и их взаимодействии должен владеть каждый планировщик.
Британские источники предлагают другой триумвират как основу квалификации планировщика: knowledge, skills, values (знание, умения, методы). Эти категории, можно сказать, противоположны трем названным до этого, на которые одновременно ориентируются в ходе работы, а именно знания и подготовленность, также как умения и ведущие методы, которые также будут заложены во все три рабочие фазы. Но что вкладывается в понятие «методы» (values)? Это общедоступная шкала масштабов, положенных в основу профессионального ремесла, а также вопросы профессиональной этики, политические аспекты профессионального планирования. В 1965 г. швейцарский социолог В. Рюгг, будучи ректором Франкфуртского университета, отметил: «Институт в своем происхождении и своей функции есть управляемое учреждение для подготовки исполнителей для общества, которые должны делать выбор рационально в пользу решения общественных интересов» [9].
В связи с этим можно уточнить характерные особенности планировщика. В большинстве классических дисциплин исходят не из профессиональной практики, а скорее из теори-тических знаний и часто без апробированных на практике решений. Другие - инженерные дисциплины - базируются на технических решениях, но обучают им на обширной эмпирической теории безопасности зданий, что в любом случае в их профессиональной сфере. Фактически архитектор подходит к своей специальности лишь в процессе разработки проектных решений и в концептуальных размышлениях о будущем.
При планировании нужно искать решения в ситуациях конфликтов, причем планировщик должен уменьшить заложенные риски посредством наиболее рациональных решений. Рациональность заключается не в соразмерности; множество решений принято в условиях небезопасных в оценке их масштабов, которые могут влиять не только на стоимость -функции - анализ, но и на аналогичные вспомогательные инструменты количественной теории планирования. Это означает, что в методах оценки центральная роль принадлежит планировочным решениям. Такое положение вещей было знакомо и раньше. Еще в 1920 г.
К. Гурлитт писал, что подготовка градостроителей - архитекторов, инженеров, геометров -важнее, чем их способность «определять стоимость услуг и оценивать друг друга». В конце 19 в. возникли новые градостроительные концепции на основе культурных и социальных ценностей, таковой была модель города-сада Е. Говарда, предполагавшая сочетание города и пригорода, нацеленная, прежде всего, на «новую жизнь, новую надежду, новую цивилизацию» (a new life, a new hope, a new civilization). Таким образом, концепция единства соседств, предусматривающая преодоление так называемой анонимности города, заново возрождала чувство объединения соседей.
Обобщая, можно сказать, что многие профессиональные высказывания в градостроительстве обозначали общественное управление, а в начале 1876 г. Р. Баумайстером было замечено, что правильное развитие города представляет важную составную часть социальных реформ. Но общественное управление, естественно, должно быть названо в первую очередь, наряду с тем, что можно напрямую определить как «рациональные решения в небезопасных условиях» в соответствии со знаниями о взаимосвязях общества, экономики и политики. Между тем наблюдаются напряженные отношения между теорией и практикой планирования, которые, к примеру, американцы десятилетие ранее поясняли так: «Планировщик является с некоторых пор противником теории, что в городе все взаимосвязано». Имеются и другие противоречия: между открытостью и определенностью, влияющие на каждую планировочную задачу, между лояльностью заказчика и его собственными планировочными представлениями и, наконец, между функциями посредников, их различными требованиями и ролью названных выше экспертов. Тем не менее все они едины в оценке общественного вклада планировщика. Последний аспект важен, потому что сегодня роль планировщика как «модератора» сохраняется особо явно, являясь важной, потому что он не может ограничиваться поиском лишь общего знаменателя, а должен воплощать определенную концепцию: даже талантливое планирование может не принести успешного результата, если не вдохнуть в него конструктивную идею.
Напряженные отношения знаний и ремесла, эти понятия начали использовать с 1968 г., особенно их значимость в оценках и приоритетах, прежде всего, проектов перспективного планирования города, проектов детальной планировки являлись, конечно, основанием для их отличий. Проектирование показывает, как важно определить научные основы ремесла через пространственных образцы и при этом помочь мотивировать студентов, которых обучают по соответствующим проектным дисциплинам. Недостаток информации в современных научных областях наблюдается в различных аспектах, однако важно избегать несистематизированных представлений, как бы при этом сухо они не были изложены. Причем ожидается, как требуется от студентов, что накопление информации и данных ведет к выпуску планировочного проекта «за один день». При отсутствии концептуальных мыслей это недопустимо; прежде всего, у планировщика должно быть альтернативное мышление. Кто планирует, тот должен уметь заново обосновывать исследование в целом, или он будет скорее зависимым от предпочтительной концепции - исследования, которое устанавливает также архитектор, предрасположенный к формированию города в специальных масштабных уровнях.
«Научная» квалификация планировщика отражается, прежде всего, в его подготовленности, что заложено в концепции ремесла. Потребность в методах мышления называют «полной», или «интегрированной», или, что в последнее время особенно популярно, «сетевой». Важным является то, что можно легко уточнить, когда определенные правовые цели соответствовали планировочным задачам, или терпели неудачу, или, как минимум, были дискредитированы, потому что не защищали окружающую среду или не соответствовали ей. Теодор Фишер понимал эту проблему: он утверждал именно об архитекторе, «что он вне идеологии, что он не совершает насилия ради настроения, моды, идеи искусства». Его слова являются важными: как преподаватель, Т. Фишер учил не искусству градостроительства, а только ремеслу. По сути, это правильно, так как можно наблюдать, что само ремесло может
быть совершенным, но усваивается лишь избирательно; отношение к нему таково, что студентов-архитекторов правовое планирование часто отталкивает. Что должны предпринять институты и, прежде всего, как должны передаваться знания, чтобы задачи обширных познаний не только привлекали студентов творческим словарем, а также отражали полноту состояний между долгосрочными концепциями и направлениями развития города, с одной стороны, и взвешенностью, скоординированностью, компромиссом, с другой стороны?
Университет, подводя студентов к практике планирования, должен приложить усилия: он должен сделать так, чтобы студенты предпочитали в проектах не чистое поле, в котором градостроительное творчество сегодня не может быть полностью реализуемым, но и не должен предъявлять к студентам излишне детальные требования, чтобы во всевозможных связях «выявить остроту». Университет должен «управлять» процессом; хотя у студентов предмет не вызывает особой симпатии, все-таки важно обучать долгосрочному планированию и поддерживать его, делая чаще отчетливый акцент на том, что формирует «образность» и, по сути, творческие концепции города - как это уже доказали некоторые администрации европейских городов.
Во всей непрерывности осмысления городской планировки последнего столетия видны глубинные изменения. В первых трех четвертях прошедшего столетия планирование рассматривалось как путь к пространственному порядку, пониманию общественного движения и развития, как средство исполнения обещания лучшего будущего. Сегодня, напротив, наблюдается больше скептицизма; мы ожидаем от планирования еще больше, чем только лишь вклад в противостояние угрозам неизвестного будущего. Даже если задачи пространственного планирования не открывают таких больших перспектив, как в 1960-70-е гг., когда было выполнено, кроме всего прочего, много проектов «в корзину», они являются не менее важными для обзора пространственных проблем будущего. С этим тесно связано то, что различные требования не подходят обширному и раздробленному пространству наших городов и регионов, остаются вопросы, которые могут быть решены в дальнейшем при политических усилиях. Планировка города и региона является политикой пространственного развития -такой ее предлагал Макс Вебер, описав известное свойство политики: «Политика означает настойчивое медленное сверление крепкой доски с пристрастием и на глаз одновременно». Эта метафора может давать ключ к основам градостроительного образования: при обучении нужно специально информировать студентов о свойствах материалов такой толстой «доски», о многообразии аппаратов «сверления», а также о необходимости быть настойчивым. Обучение должно осуществляться с пристрастием, с которым посвящают в близкие и далекие задачи (естественно, надеясь, что студенты усвоят это уже при поступлении), что должно обострить устремленность каждого, чтобы будущий планировщик умел как можно правильнее оценивать значение и границы городского планирования в обществе.
Примечание
1Сэр Р. Аберкромби, профессор градостроительства при университетском колледже в Лондоне 1935-46 гг.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Gurrit C. Handbuch des Staedtebaues. Berlin: Der Zirkel,1920. 464 s.
2. Diter F. Zur Entwicklung von Forschung und Lehre auf dem Gebiet des Staedtebaus und der stadt und Regionalplanung an der Technischen Universitaet Berlin. Berlin: TUBerlin, 1979.
3. Albers G. Lehre fuer die Stadtplanung im Wandel. Berlin: Lit Verlag dr.W.Hopf, 2015.
4. Dyckman J.W. The practical Uses of Planning Theory // AIP Journal. 1969. Vol. 35. P. 298-300.
5. Schwarz R. Von Bebauung der Erde. Heidelberg, 1949.
6. Bardet G.L'Urbanisme. Paris, 1945.
7. Huse N. Denkmalschutz in Zukunftaufgaben der Stadtplanung. Dusseldorf, 1990.
8. Hoepfner K.A. Grundbegriffe des Staedtebaues. Berlin: Springer, 1921. Т. 1-2.
9. Rueegg W.Hochschule und Öffentlichkeit. Frankfurt, 1965.
REFERENCES
1. Gurrit C. Handbuch des Staedtebaues. Berlin: Der Zirkel,1920. 464 s.
2. Diter F. Zur Entwicklung von Forschung und Lehre auf dem Gebiet des Staedtebaus und der stadt und Regionalplanung an der Technischen Universitaet Berlin. Berlin: TUBerlin, 1979.
3. Albers G. Lehre fuer die Stadtplanung im Wandel. Berlin: Lit Verlag dr.W.Hopf, 2015.
4. Dyckman J.W. The practical Uses of Planning Theory. AIP Journal. 1969. Vol. 35. P. 298-300.
5. Schwarz R. Von Bebauung der Erde. Heidelberg, 1949.
6. Bardet G.L. Urbanisme. Paris, 1945.
7. Huse N. Denkmalschutz in Zukunftaufgaben der Stadtplanung. Dusseldorf, 1990.
8. Hoepfner K.A. Grundbegriffe des Staedtebaues. Berlin: Springer, 1921. Т. 1-2.
9. Rueegg W. Hochschule und Offentlichkeit. Frankfurt, 1965.
Информация об авторах
Энгель Барбара, доктор архитектуры, профессор, e-mail: [email protected]; Технический институт Карлсруэ (КИТ), 76131, Германия, г. Карлсруэ, ул. Энглерстрабэ, 11.
Козлов Валерий Васильевич, кандидат архитектуры, профессор кафедры архитектурного проектирования, тел.: +7 (3952) 40-51-56, e-mail: [email protected]; Иркутский национальный исследовательский технический университет, 664074, Россия, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
Критерии авторства
Энгель Б. и Козлов В.В. имеют равные авторские права. Козлов В.В. несет ответственность за плагиат.
Конфликт интересов
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Information about the authors
Engel B., doctor of architecture, professor, е-mail: [email protected]; Karlsruher Institut of Technologie, Englerstrabe 11, Karlsruhe, 76131, Germany.
Kozlov V.V., candidate of architecture, professor, architecture projection Department, tel.: +7 (3952) 40-51-56, е-mail: [email protected]; Irkutsk National Research Technical University, 83 Lermontov St., Irkutsk, 664074, Russia.
Contribution
Engel B., Kozlov V.V. have equal author's rights. Kozlov V.V. bears the responsibility for plagiarism.
Conflict of interests
The authors declare that there is no conflict of interest regarding the publication of this article.
Статья поступила 16.09.2016 г.
The article was received 16 September 2016
